Читать книгу Новелла X7 - Ichigo Afterlife - Страница 1

Эрнест Тадеуш долго не мог оправиться от болезни. Жар, постоянный кашель, сочащаяся кровь из его былых ран на спине, все это создавало ощущение затхлости дому. Я не мог спать, постоянно слыша его хрипы и звуки блевания в конце коридора; еду готовил только я, так как этот урод не мог даже позаботиться о себе. Все мое время было посвящено ожиданию, и эта медленная пытка, когда я ни в коем случае не мог придержать ни секунды, вынуждала меня мириться с настоящим.

Я должен был получить свое лекарство.

В качестве альтернативы Тадеуш разрешил мне использовать ампулы, которые являются частью состава моего эликсира сна. Он сказал, чтобы я не злоупотреблял ими, так как это в какой-то мере психоделическое средство, разрушающее мозг, но я и не собирался просыпать целые сутки, оставляя этот дом без контроля.

Я не брал из шкатулки больше одной ампулы по истечению 24 часов. Вколов препарат, я мог поспать пару часов, и мне этого хватало. Однако с изменениями, затронувшими самые неожиданные части и стороны моего существования, этих часов показалось довольно мало.

Вот еще что странно.

Тадеуш ни слова не сказал мне о своем подвале и о своем питомце.

В один из дней, это был третий день, когда Тадеуш слег со своей чумой, я понял, что не могу находиться в таком бардаке, где у меня начала развиваться брезгливость в царящей грязи и слоях пыли, а также паранойя проснуться с забитой трахеей огромной крысой. Я решил делать уборку в его доме, пока этот больной на всю голову урод не сможет самостоятельно отмыть свой же дом.

Отчасти же я делал это со скуки. Мне бывает скучно, это не такая уж и необычная вещь.

Один день я убирал первый этаж, на кухне, в гостиной, в гардеробной, а также маленьком помещении прачечной, в которой также стоял еще и большой, нелепый и ржавый водонагреватель. Я посмотрел и понял, что та вещь работает из рук вон плохо.

Также я заметил, что электричество работает с перебоями, и решил вечером спуститься в подвал и посмотреть, что я могу сделать. В подвальной комнате, в темном углу, одиноко стояла коробка. Я подошел посмотреть, поднял ткань, покрывающую квадратную коробку, снял ее и увидел, что это самая типичная клетка, в которой держат птиц. На холодном земляном полу, на маленьком кусочке шерстяной ткани, в одном белье, спал ребенок.

Я несколько минут, держа в руках фонарик, стоял и не знал, что делать. Несколько раз без каких-либо мыслей в голове хотел подняться наверх, но все так же оставался на месте. Когда в моей голове начали возникать хоть какие-то мысли, я решил остаться и сначала все проверить. Я осмотрел ребенка, девочку, не просыпающуюся под ярким светом фонарика, наклонился, сев на колени, и протянул руку через решетку к ее ручке. Не без причины мне стало не по себе, и моя протянутая рука, казалось, была в самой большой опасности в моей жизни. Я словно положил руку в пасть монстра, который в любой миг мог мне оторвать ее по самую ключицу. Я сделал вдох и взялся за запястье холодной ручки, нащупывая пульс.

Девочка проснулась от моего прикосновения и вздрогнула. Открыв большие в страхе глаза, она отдалилась от меня и села, не сводя взгляда.

– Кто ты? – Спрашиваю, изучая ее внимательней.

Только проснувшись, девочка выглядит немного растерянной и неуклюжей. Волосы слегка вьются от влажного холодного воздуха. Пустые, напоминающие кошачьи, глаза смотрят и как будто не видят меня вовсе. На бледных щеках, наверняка давно не видавших солнца, нечто вроде лиловых синяков. Алые, именно алые, и покусанные губы приоткрыты, как будто она тоже больна, и от губ вниз по подбородку тянется след.

Я засмеялся в рукав.

Девочка склонила голову набок и обхватила колени, закрывая от меня свое тело. Хотя, впрочем, это не имеет значения, так как до последнего времени она спала.

– Ты умеешь говорить?

Девочка облизала сухие потрескавшиеся губы и ответила самым детским голосом, который я только слышал, и именно поэтому я решил, что лет ей не больше двенадцати.

– Немного.

– Ага, понял. – Однозначно, найти собеседника было для нее проблемой. – Извини, что потревожил. Ты спала.

Девочка внимательно слушает меня, сосредоточенно смотря, будто я говорю какую-то важную информацию, имеющую немалую ценность. Для меня же ее слова несут аналогичное значение. Во-первых, она ребенок, которого Тадеуш скорее всего украл или выкупил. Во-вторых, Тадеуш даже не заботится о своем питомце, и содержит ее просто в нечеловеческих условиях. Даже от такого как Тадеуш не ожидаешь увидеть подобное.

Я вернулся всем вниманием только к сидящему напротив себя ребенку.

– Я задам тебе четыре вопроса. А ты постарайся на них ответить кратко, понятно и как можно точнее. Как давно ты здесь находишься?

Девочка нахмурилась, между ее бровей возникла стрелка.

– Какое сегодня число?

Меня мурашки пробивают от такого непривычно детского голоса.

– Сегодня двадцать седьмое апреля.

– Ммм, а какой сейчас год?

Ясно все. Большего я и не ожидал.

– Ты всегда находишься здесь?

Девочка покачала головой.

– Мастер приводит меня сюда очень редко. На втором этаже он сделал мне комнату.

– Ты знаешь что-нибудь о нем?

– А где Мастер? – Впервые испуг заметно проявился на ее лице.

Я не хотел, чтобы она впадала в панику.

– Все в порядке, он наверху. Он заболел, и поэтому не мог спускаться к тебе. Он скоро поправится.

Она вытерла слезу со щеки и слабо улыбнулась мне.

Меня что-то тронуло внутри из-за этой улыбки. Она огорчилась, обеспокоилась за судьбу Тадеуша, и в том числе за свою собственную, и она испытала радость, узнав, что этот урод жив. Как? Увидев первого человека кроме него за несколько лет?

– И последний вопрос. – Я выдержал паузу, завлекая ее вниманием. – Что это на твоем лице? Детское молоко?

Я смеюсь с ее смущения и растерянности. Она пытается стереть след с уголка своих губ тыльной стороной руки, но почти ничего не стирается. Ее бы отвести наверх в ванную, покормить и уложить в нормальную постель, в конце концов. Я не смогу ничем помочь Тадеушу, зная, что эта дитя сидит здесь совершенно одна.

– Прости, – искренне прошу я.

Она кивает, поверив мне. Ей больше ничего не остается.

Я ухожу на десять минут за ключом, а вернувшись, застаю ее на том же месте с тем же обнадеживающим взглядом, направленным на меня. Я отпираю замок и со скрипом открываю дверь. Девочка на коленях придвигается к открытой клетке, я ловлю ее и беру на руки.

Она оказалась тяжелее, чем я думал, но решил, что это обманутое впечатление было заявлено истинным назначением клетки. Но она и правда выглядит хрупкой как птичка.

Я поднимаюсь с ней на второй этаж. В ванной уже набрана горячая вода, от которой поднимается пар.

Она просит меня не смотреть, на что я не обращаю внимания, и она, с этим легко смирившись, снимает с себя всю одежду. Я держу ее за руки, пока она не скрывается в воде.

С десять секунд я, хмурясь, смотрю в сторону запотевшего окна, как тишину нарушает плеск воды. Она лежит в ванной, вытянувшись во весь рост, что сразу вызывает у меня чувство зависти.

– Ладно, я оставлю тебя. Двадцати минут тебе хватит?

Она качает головой.

– Что? Полчаса?

Она садится и смотрит мне в глаза, положив руки на край ванны.

– Мастер никогда не разрешает мыть себя самой…

В моем воображении сразу возник образ, как я буду пытаться ее накормить. Я помотал головой, прогоняя все странные мысли.

– Что он говорит об этом?

Девочка сразу краснеет и смотрит вниз. Подавленным голосом она нерешительно произносит:

– Мастер велит делать то, что нельзя. Он называет это плохим поступком и себя плохим человеком.

У меня сразу возникло желание обнять ее. Просто импульсивное желание утешить. Я опустился на колени и, смотря ей в глаза, просидел так некоторое время.

– Хорошо, я помогу тебе. Можно я вымою твои волосы? Они красивого цвета. Знаешь, они напоминают мне цвет одного сорта меда.

Девочка улыбалась, краснея. В один момент от более широкой улыбки на ее щеках проступили ямочки.

Вытирая ее голову полотенцем, я спросил, сколько ей лет.

Она задумалась.

– Хмм… прошлый день рождения был зимой. Мастер подарил мне расческу и зеркало на ручке. Свечей на пироге было пятнадцать.

Я поперхнулся кровью, брызнувшей из моего носа.

На втором этаже всего одна дверь была заперта на ключ. Я открыл ее, и девочка зашла в комнату, словно не покидала ее ни на минуту. Она подошла к кровати и села на нее, свесив ноги.

Я спросил, не хочет ли она переодеться.

Девочка пожала обнаженными плечами, завернутая в одно лишь полотенце.

– Обычно Мастер решает во что я буду одета.

Я вздохнул и направился к шкафу. В шкафу на вешалках висело множество нарядов, что глаза разбегались. Наверное, здесь несколько больше одежды, чем имеет любая другая девочка ее возраста. Я снял с вешалки платье с алой юбкой.

– Как красный мак, – произнес я, завязывая за ее спиной пояс. Девочка все это время, как только я помог ей залезть внутрь платья, стояла как манекен, не двигаясь.

Когда наши глаза встретились, она улыбнулась.

– Большое спасибо, заместитель Мастера, – она наклонила голову вперед, поклонившись.

Я подумал, что ослышался.

– Выбрось эту дурь из головы, – слабо встряхнув, я поставил ее на место. Девочка перестала выглядеть так, словно потеряла равновесие. – Эй, а как твое имя?

Она улыбнулась, словно обрадовалась тому, что сможет дать ответ на вопрос.

– Ева.

Она протянула мне руку для рукопожатия. Я принял ее жест.

– Ты слишком много знаешь о привычках людей. Ты здесь живешь не так давно?

– Мои родители оставили меня одну. Мастер забрал меня к себе и очень заботится обо мне.

Да уж, забота так и хлещет. Я осмотрел ремни для бандажа на внутренней стороне дверцы шкафа. Подошел к нему и закрыл обе дверцы.

– Ладно, не буду тебе доставлять неудобства.

Она нерешительно, но заметно с плохо сдерживаемым чувством сказала:

– Нет, Вы ни в коем случае не можете приносить Еве неудобств… Это было бы неправильно сознавать со стороны Евы.

– Понятно. Мне нужно закончить еще с парой дел…

Она кивает, отходя к кровати.

– Я не буду доставлять больше Вам проблем. Простите, что отняла Ваше время.

Она смиренно смотрит на меня, наклонив голову вперед, и ждет моего решения. У меня предчувствие, что она ожидает услышать что-то плохое, что расстроит ее. Но вряд ли она бы показала эти чувства.

Я киваю, отходя к двери.

– Ты можешь поспать.

– Большое спасибо, – она не поднимала головы.

Я еще с минуту простоял, глядя на нее, девочка же больше не двигалась, и покинул комнату.

В коридоре горел свет, из ванной выходит теплый воздух и пар. Из комнаты Тадеуша доносится стук от печатной машинки. Вздохнув, ухожу в ванную, поднимаю окно, чтобы проветрить, и осматриваю лужицы воды на полу.

У меня больше нет никакого желания заканчивать уборку. По крайней мере сейчас. Я бы с большим удовольствием лег спать и забыл то, что здесь увидел. Мне неловко, и виной тому поведение Тадеуша. Сейчас я не мог понять, о чем думал, когда решил уступить любопытству и посмотреть, что находится за простыней.

Я спустился в подвал и осмотрел клетку. Решетка не старая, металл в идеальном состоянии. Такое чувство, будто он купил эту клетку специально для нее. И где он только смог достать эту девочку? Я поднял с пола кусочек ткани. Немного подержал в руке и поднялся наверх.

Когда я оказался в гостиной, часы пробили ровно четыре часа дня. Но у меня нет такого чувства, будто день близится к своему концу. Наоборот: скорее я чувствую, что он только начинается.

Нужно зайти к Тадеушу и поговорить с ним. Но, если честно, мне хотелось это отсрочить как можно более на поздний срок. Мне не хотелось выслушивать его объяснения, меня они даже не волнуют. Но у меня выбор не слишком велик.

С тяжелым чувством поднимаюсь наверх и захожу в комнату Тадеуша. Он лежит на своей широкой кровати, на нескольких подушках, и пьет из чашки чай.

– Я слышал, как ты ходил по дому. Чем занимался?

Я нахмурился и подошел к окну, чтобы раздернуть тяжелые, набитые пылью, шторы.

– У тебя не дом, а клоповник. Когда в последний раз ты делал уборку?

– Раньше домом занималась моя жена, – произносит Тадеуш, отпивая чай. – После ее смерти я так и не смог заниматься этим вместо нее.

– Ты повесил эти обязанности на ту девочку?

Тадеуш хрипло смеется.

– Познакомился наконец? Как она тебе?

Я безразлично пожимаю плечами, садясь в кресло напротив кровати.

– Пока что меня интересует ее поведение. Как долго она просидела там?

– Пять дней. Ты ведь забрал ее?

– Ты вообще собирался мне сказать о ней?

Тадеуш улыбнулся, отпивая чай медлительными глотками.

– Я надеялся, что ты заметишь ее раньше. Ну как она?

– Я услышал от нее много нового и интересного о тебе, Тадеуш. Девочка даже ванну принять сама боится. Ты бил ее?

– Нет, ни в коем случае. Я добился ее подчинения добротой и хорошими вещами по отношению к ней.

– Но на улицу ты ее не пускаешь. Я видел сыпь на ее груди и спине. Она же больна, не получая солнечного света.

– Она достаточно здорова для моих нужд. Тебе это вряд ли знакомо.

– Ну еще бы.

Тадеуш искоса взглянул на меня, оставив чашку.

– Как такой как ты может осуждать меня? Я делаю для нее все, что не сделал бы ни один человек во внешнем мире. Я не причиняю ей боли, не отвергаю ее, забочусь и одариваю подарками. Она ведет себя исключительно благодарно и счастлива быть здесь. Это все, о чем она мечтает.

Я усмехнулся.

– С чего ты это можешь знать?

Тадеуш улыбнулся, наливая молоко в чай. Добавил сахар и сделал глоток.

– Я это точно могу знать.

Я ушел от Тадеуша в замешательстве. Мне было трудно думать и сосредоточиться на своем, поэтому я направился к Еве в комнату. Приоткрыв дверь, я увидел, что она лежит под одеялом, а сверху постели лежит ее платье. Она тихо и размеренно дышала во сне. Я прикрыл дверь, чтобы не разбудить ее.

На первом этаже еще не до конца прибрано, но я этим больше не хотел заниматься. Перейдя в кухню, стал искать еду, и подумал, что могу сделать. Выбор пал на завтрак, хоть и время было четверть пятого. Приготовив оладьи и заварив чай, я посмотрел на часы и увидел, что время уже половина шестого.

Поднявшись наверх, я постучал к Еве в комнату и зашел. Ева спала, но мне удалось легко ее разбудить.

– Просыпайся, и пойдем есть.

Удивление нарисовалось на ее сонном лице.

– Что? Вы правда хотите накормить меня? – Она берет себя в руки и смиренно произносит слова благодарности: – Да, большое спасибо.

Она скинула одеяло и стала одеваться. Я решил помочь ей, за что был награжден слабой скромной улыбкой.

– Большое спасибо.

Да, это я уже слышал.

Мы спустились вниз. Ева села, должно быть, за свое привычное место с краю стола. Я принес ей тарелку, и увидев ее, глаза Евы становятся еще больше и удивленнее.

– Это все мне? Мастер никогда не готовил Еве такую еду… Это большая тарелка, Ева сможет наесться и поправить свои силы.

Меня в который раз поразило ее выражение о себе в третьем лице (не всегда, но к месту), а также ее непременное высказывание мнения о своих мыслях. Вряд ли нормальный человек стал бы так говорить, и это заслуга дрессировки Тадеушем.

Ева взяла приборы и стала осторожно и аккуратно есть, очень медленно и даже нервно. Я знал, что хорошим это не кончится. Очередной маленький кусочек еды, который она неловко поднесла к своему рту, оказался тем, что она не смогла проглотить. Она подавилась и стала кашлять, мгновенно покраснев и опустив взгляд. Я видел, как ей стало стыдно за свою «неаккуратность», и принес ей стакан воды.

Хрипло поблагодарив меня, Ева взялась обеими руками за стакан и стала понемногу пить. Когда ей стало лучше, она посмотрела на меня и разочарованно произнесла:

– Новый Хозяин не хочет есть в присутствии Евы, потому что своим внешним видом она испортила ему аппетит? Прошу прощения…

– Нет, дело не в этом. Просто я не голоден.

– Новый Хозяин будет ужинать позже?

– Не думаю, что… И хватит меня так странно называть.

Она виновато смотрит между предметами.

– Прошу прощения. Могу я узнать у Хо… у Вас, как мне следует обращаться к Вам?

Я не хотел ей называть своего имени. И пусть мне было неловко слышать, как она называет меня своим новым хозяином, мне должно было это стать безразличным.

– Называй как хочешь.

Ева не стала проявлять любопытство, хоть я и увидел в ее глазах искорки интереса. На самом деле, ее глаза поразили меня. Они огромные, и в них легко читаются все ее эмоции, ей их никогда не скрыть, о чем бы она ни думала. Ее глаза самое выразительное, что есть на ее лице, а ресницы такие огромные, словно ненастоящие. Но мне почему-то не доставляло удовольствия считать, что так оно и есть.

Ева закончила с едой, как и с тем, чтобы нахваливать каждый кусочек. Мне вновь стало как-то не по себе. Не скажу, что я часто готовил для кого-то еду, и даже готовя для себя, считал ее вполне обычной, съедобной на вкус. Я не был готов к тому, что кто-то вдруг стал бы хватить меня за это.

– Большое спасибо, еда была очень сытной и вкусной. Теперь у меня много сил, и я смогу помочь чем-либо Мастеру или Новому Хозяину.

– Чем ты обычно занимаешься здесь?

Ева улыбнулась, как и в тот раз, когда смогла дать ответ на мой вопрос, назвав свое имя.

– Ева может делать уборку, заниматься стиркой, готовить несложные блюда, заниматься садом, приносить или делать иные поручения.

Закончив с выговоренной на автоматизме жизнерадостной речью, она краснеет, и ее взгляд стремится потеряться среди предметов, но, как я уже заметил, ее глаза слишком большие, и все эмоции, как и мысли, непременно оказываются раскрытыми ею самой же.

Ее взгляд встречается с моим.

– Если Новый Хозяин будет иметь к Еве какую-либо просьбу, Ева должна в любом случае выполнить ее. Любая услуга должна быть оказана Евой по мере ее возможностей. Если Новому Хозяину потребуется причинить какие-либо действия Еве, она не имеет право отказать.

– Я понимаю. А что еще ты можешь?

Мне показалось, или она немного обрадовалась тому, что разговор отошел от той темы, заставляющей ее нервничать.

– Новый Хозяин может рассчитывать на разговор с Евой, она всегда поддержит и попытается оказать помощь, какая только возможна с ее стороны.

– Ну ясно. Ты всегда отзывчива.

Она засияла улыбкой.

– Я рада, что Новый Хозяин заметил это.

Да уж, попробуй не заметить.

Я осмотрел опустевшую тарелку и стол. Мне интересно, настоящие ли эмоции она испытывает, или Тадеуш запрограммировал ее врать в любом случае? Чувствует ли она что-то вообще?

Когда я посмотрел на нее, наши глаза встретились. Ева опустила голову, покраснев. Не дожидаясь, когда я что-то скажу, она сразу же говорит:

– Ева немного переживает из-за последних изменений в ее жизни. Раньше Мастера не беспокоили сильные болезни. Когда он заболевал, Ева всегда была рядом, чтобы поддержать его выздоровление.

– Да, я понимаю.

Она сразу улыбнулась мне.

– Новый Хозяин правда понимает меня?

Кажется, сама-то она мало что понимает в человеческих чувствах и эмоциях. Я и не скрываю своего отношения ни к ней, ни к этой ситуации. Она захотела убедиться в своих предположениях, что немного смущает.

– Если хочешь, можешь увидеть его. Но ты вряд ли чем-то сможешь помочь.

Она удивленно открыла рот, глаза снова заблестели, словно что-то так сильно обрадовало ее.

– Ева может увидеть Мастера? Большое спасибо, я постараюсь приложить все усилия на то, чтобы не побеспокоить Мастера и не доставить проблем Новому Хозяину.

– Ну, тогда идем.

– Подождите, – она встала из-за стола, нерешительно обратившись ко мне. – Разрешите сначала прибрать после еды. Так Ева должна выразить свое почтение Новому Господину и благодарность за его хорошее отношение к ней.

– Да, как хочешь.

С благодарностью приняв разрешение, она приступила к уборке. Закончив, она посмотрела на меня с мягкой улыбкой.

Мы поднялись наверх. Я постучал и открыл дверь. Тадеуш отложил книгу, увидев нас. Ева остановилась в нескольких шагах от кровати, смиренно держась за свои руки и смотря вниз.

Мне захотелось посмотреть, как Ева ведет себя в обществе Тадеуша. Ее поведение бы раскрыло ее истинное отношение к нему. Я был немного разочарован.

– Как Вы себя чувствуете, Мастер? – Тихо произнесла Ева, не поднимая глаз. Ее веки дрожали.

– Мне уже лучше, но я вынужден на некоторое время оставить тебя на моего коллегу. Это ведь не вызовет никаких проблем?

Наверное, в прошлом случалось что-то подобное.

Ева бледнеет и медленно качает головой. Это тоже своего рода подсказка об ее мыслях. Так Тадеуш всегда знает, что у нее на уме.

– Ни в коем случае, Мастер.

– Хорошо. Буду признателен, если ты принесешь мне еды. – Тадеуш перевел тяжелый взгляд на меня. – А ты мог бы остаться до возвращения Евы здесь? Мне есть что тебе сказать.

Ева ушла, не подняв головы и не произнеся ни слова. Что-то ее очень беспокоило, я видел, как она напряглась из-за произошедшего в этой комнате.

– Есть несколько вещей, правил, которых я вынужден придерживаться в отношении Евы, – начал Тадеуш. – Ей ни в коем случае нельзя покидать этот дом. Так ей будет лучше, поверь мне. Она и сама не хочет никуда отсюда выходить. Если тебе в голову вдруг придет мысль, что ты понимаешь и знаешь ее лучше меня, то имей в виду, что ты будешь жестоко ошибаться.

Мой взгляд изучал захламленную антиквариатом комнату.

– Ева сказала, что в ее обязанности входит заниматься садом.

– В оранжерее за кухней посажены цветы и растения. Иногда я разрешаю ей повозиться с ними. Следующее: не обманывай себя надеждами помочь ей. Это бессмысленно. Я знаю, что сейчас ты об этом даже не помышляешь, но, возможно, через некоторое время ты решишь, что ей нужна помощь. Это далеко не так.

Дверь открылась, и вошла Ева, неся в руках поднос. Тадеуш продолжал говорить, несмотря на присутствие Евы, пока она оставляла еду.

– Поэтому не обманывай себя и не жалей ее. Ей и самой нравится принимать участие в чем-либо. Ева будет скорее рада, если ты нагрузишь ее несложной работой. Можешь оставить заботу о доме на ней.

Ева отошла к двери и стала ждать, так же смиренно глядя вниз.

– Считай, что на нее у тебя есть те же права, что и у меня. Своего рода благодарность за твою материальную помощь в моих исследованиях.

Вот уж чего я точно не просил.

– Ладно, поправляйся.

Мы с Евой вышли за дверь. Она странно улыбалась, смотря на меня.

– Что еще? – Довольно резко спросил я.

Ева смутилась, сразу приняв виноватый вид.

– Простите, Господин… Ева просто хотела сказать, чтобы Вы отнеслись к словам Мастера серьезно, и что она полностью поддерживает его решение поделиться Евой со своим коллегой.

– Да уж, – я посмотрел на нее. – Но ты мне без надобности.

Она краснеет еще сильнее и с трудом произносит слова:

– Конечно, Ева будет стараться быть хоть немного полезной…

– Ладно уж, – я устало вздохнул.

Она снова заулыбалась, мягко смотря на меня.

– Большое спасибо, что взяли с собой к Мастеру. Ева очень рада принять участие в любой возможности оказаться полезной.

Она поклонилась мне.

Но только ли это? Я заметил нечто вроде мимолетной грусти в ее последних словах. Может быть, ей еще и скучно? Она просидела пять суток в полном одиночестве, и сейчас пытается сделать все возможное, чтобы побывать везде, снаружи запертой клетки. И за что Тадеуш только посадил ее туда?

– Что-то не так? – Спросил я, вспомнив ее обеспокоенный вид пару минут назад.

Ева покраснела, сильнее приняв озабоченный вид.

– Только в том, что Новый Хозяин выбрал неподходящее платье для помощи по дому. Если Новый Хозяин хочет, чтобы Ева делала домашнюю работу, нужно выбрать другой наряд…

Я поднял бровь.

– Хочешь сказать… у тебя для каждого случая есть специальный вид одежды?

Она довольно закивала, радуясь моему пониманию. Складывается впечатление, что она прилагает какие-то усилия только для того, чтобы ее поняли.

– Господин угадал. Мастер позаботился о том, чтобы Ева всегда выглядела…

Она не договаривает, отчаянно и растерянно смотря на меня. Что-то напугало ее, и она в панике размышляет о том, что ей делать.

Я протягиваю руку и беру ее ладонь. Она краснеет и отвлекается.

– Что не так?

– Я… Ева не может вспомнить слово, – признается она, подавленно смотря на меня снизу вверх.

– И только из-за этого нужно впадать в ступор, словно у тебя мозг отключился?

– Ева приносит свои извинения. Мастер много времени тратит на обучение Евы, и со стороны Евы крайне неблагодарно подводить Мастера в таких ситуациях.

– Послушать тебя, так твой Мастер просто идол для тебя. Если он тебе так дорог, ты должна больше стараться. И слово, которое ты забыла, это соответствующе?

Она кивнула, взглянув мне в глаза. Ее глаза блестели от благодарности.

– Да, Вы поняли Еву. Вы совершенно правы. Большое спасибо за помощь.

– Да не за что. Расскажешь мне подробнее про свои наряды?

Ева кивнула и направилась к своей комнате.

Она открыла шкаф и отошла, чтобы мне было видно. Я сидел на ее кровати, поменявшись с ней местами.

Ева сняла вешалку с черным платьем и развернула ко мне. Платье оказалось черным со спины, а с лицевой стороны с белым воротником, иллюзией блузки с кружевом, а внизу юбка была сшита на манер белоснежного фартука. По ее виду сразу скажешь, что она гордится этим платьем.

– Вау, – без эмоций произнес я. – Горничная. Как оригинально.

Она смотрела на меня с застывшей улыбкой на лице.

– Господину не понравилось платье?

Я нахмурился.

– Как оно может мне понравиться или нет?

Она стала выглядеть загнанной в угол.

– То есть… Ева приносит свои извинения, что она неправильно поняла слова Нового Хозяина… Прошу меня простить.

– Нет, подожди.

Она обернулась ко мне с расстроенными покрасневшими глазами. Должно быть, для нее этот день тяжелая нагрузка и огромный стресс. Она ясно дала понять, что здесь с ней подолгу ничего не происходит. Однако она очень ранима, я же думал, что Тадеуш и правда с нее пылинки сдувает.

Я мысленно закатил глаза. Неудачный оборот слов. Это точно не про Тадеуша.

– Я имел в виду, что не могу сказать, нравится мне твоя одежда или нет.

– Простите, Господин, но эти вещи принадлежат и Вам в том числе…

А ведь я могу и привыкнуть к таким частым проявлениям вежливости.

– Что ты имеешь в виду?

– У Евы совершенно ничего нет. Все вещи подарил ей Мастер, значит, Вы тоже обладаете правом распоряжаться ими по своему усмотрению.

– Но я не это имел в виду. Я говорю, что эту одежду можешь носить только ты. Я разбираюсь в платьях не больше, чем ты в костюмах.

Ева краснеет и несколько раз кивает.

– Вы совершенно правы. П-позвольте показать Вам?

Я подумал некоторое время.

– Если ты не устала, ты не могла бы закончить с уборкой, что я сегодня начал?

Она улыбнулась.

– С радостью продолжу то, что Вы начали.

Я едва не закатил глаза, но сразу забыл о чем думал, потому что она начала раздеваться.

– Подожди, ты что делаешь?

Ее руки застыли, держа юбку.

– Простите, Новый Хозяин, Ева снова что-то не так поняла?

Она виновато смотрит на меня. И как ей сказать, что это я все время ей мешаю и ставлю в тупик своим вмешательством в ее привычную программу?

Да какого черта я вообще отношусь к ее рабству нормально? Черт возьми, почему я только сейчас понял, что здесь что-то не так. Где был раньше мой мозг со всем осознанием происходящего?

– Зачем ты раздеваешься? То есть, не нужно делать этого при мне.

Она стала выглядеть растерянно.

– Но Мастер говорил, чтобы Ева не стеснялась своего Хозяина…

Ох, я понял. Вот почему она не побоялась раздеваться тогда в ванной. Это ужасно, это просто отвратительно, Тадеуш.

Я ничего не сказал и отвернулся в сторону, пока она переодевалась. Надев платье, она подошла ко мне, взяла за руку и отвела меня к комоду, на котором лежат различные украшения. Мой взгляд упал на белую кружевную диадему. Тщательно расчесав волосы, она повернулась ко мне, выразительно смотря прямо в глаза. Я одел ей на волосы украшение, и она улыбнулась, взглянув в зеркало.

– Новому Хозяину нравится?

Я осмотрел ее с ног до головы. В красивом маленьком платье, в белых гольфах, ажурных черных туфлях и милом украшении в волосах она и правда выглядела по-другому. Спокойнее, я бы даже сказал.

– Твой любимый наряд, – предположил я.

Ева кивнула с довольным видом.

– Да, Ева хотела, чтобы Новый Хозяин увидел ее в любимом образе.

– Мне он тоже нравится на тебе.

Она благодарно смотрела на меня с полминуты, словно стараясь запечатлеть в памяти этот момент.

Я отвел ее на первый этаж, сказав, с чем ей предстоит разобраться.

– Сегодня закончишь с первым этажом, а завтра уберешь второй, идет?

Видимо, она не привыкла, что ее мнение кто-то спрашивает. Она просто кивнула, выглядя задумчиво. И снова, сразу посвятила меня в свои мысли:

– Если Господину понадобится еще какая-либо помощь, я буду рада оказать ее.

– Да, я дам тебе знать.

Она улыбнулась и приступила к уборке. Я немного устал и хотел отдохнуть. Но время до ночи пролетело слишком быстро. Ева подошла ко мне и сказала, что закончила. Я с трудом сел, пролежав несколько часов на диване в гостиной.

– Господин устал?

Я посмотрел в ее сторону.

– А ты не хочешь пойти спать? Времени уже много.

– Как скажет Хозяин.

– Спасибо. Ты много сделала, можешь пойти отдохнуть.

Она нерешительно мялась возле лестницы. Через некоторое время я встаю и смотрю на нее.

– Добрых снов, Господин, – она поклонилась мне и стала подниматься наверх.

Вздохнув, я осмотрелся, убедившись в том, что первый этаж полностью прибран. И тоже пошел спать, перед сном сделав укол ампулы.

Меня клонило в сон, и я сразу лег в постель. Когда я открыл глаза, время было еще слишком раннее, чтобы вставать. Но я все равно не смог бы больше уснуть. Я спустился в подвал и стал чинить проводку. Потом занялся бойлером, и в шесть утра только закончил. Пошел на кухню сварить кофе и встретил там Еву. Она готовила завтрак.

– Доброе утро, Хозяин. Вы не поужинали вчера, может быть, Вы проголодались?

Все же приятно, когда о тебе беспокоятся.

– Доброе утро. Да, я бы не отказался от завтрака.

Ева улыбнулась, неуклюже держа обеими руками сковороду.

Я сел за стол, смотря пустым взглядом на кофеварку. Через пятнадцать минут Ева поставила передо мной тарелку с омлетом, себе же она поставила блюдце, больше напоминающее предмет быта кукол.

– Как Господину спалось?

Я кинул на нее угрюмый взгляд, она сразу поежилась.

– Я не настроен разговаривать сейчас с кем-либо.

– Приношу свои извинения, – тихо произнесла она и в молчании принялась завтракать.

Я смотрел на минутную стрелку, пока ел свой завтрак. Должно быть, много времени прошло с тех пор, как я завтракал или ел не в одиночестве, а с кем-либо. Я осторожно посмотрел на Еву, сидящую сбоку от меня. Она держала обеими руками чайную чашку и, закрыв ее лицо, медленно выпивала чай.

Я отложил вилку, сложил руки на столе.

– Ладно, извини, что был груб. Это не твоя вина, и ты здесь вообще ни при чем.

Ева опустила чашку, смотря на меня огромными круглыми глазами.

Прежде чем она начала бы произносить свои извинения, я сказал:

– Если честно, Тадеуш преувеличил, назвав меня своим коллегой. Я скорее гость в его доме, и пока он болен, я не могу получить то, что мне нужно. И ты тоже обречена на скучное ожидание. Так что мы с тобой скорее на равных.

Ева покраснела, опустив взгляд.

– В-вы все равно очень важный человек для Мастера, и я должна делать то, что Вы говорите. – Она немного задумалась. – Я до сих пор не поблагодарила Вас за то, что вчера Вы нашли меня.

Я пожал плечами.

– Понимаешь, а ведь я мог и оставить тебя там.

Я даже почувствовал тот холодок, пробежавший по ее телу. Она замерла на месте. Но я не хотел ее пугать, совсем нет.

– Ты ведь сидела там заслуженно? – Я как бы невзначай взглянул на нее, ее взгляд был устремлен куда-то в сторону.

– Да. Ева расстроила Мастера. Она не поверила его словам. Мастер разозлился и сказал, что Ева недостаточно ценит то, что делает для нее Мастер. А потом он заболел… Ева боялась, что Мастер забудет о ней.

Ну все, с нее хватит. На ее глазах уже выступили слезы. Я протянул руку и взялся за ее пальцы. Они оказались холодными и тонкими. Ева сразу посмотрела на меня.

– Ваша рука…

Я непонимающе наклонил голову набок.

– Она… горячая.

Я вздохнул, отпустив ее руку.

Так всегда, хочешь поддержать, а тебе в ответ придумывают невообразимую причину почему это неприемлемо.

Я встал из-за стола. Ева замешкалась, но тоже поднялась, оказавшись гораздо ниже, чем когда сидела за столом. Сегодня на ней то же платье, что и вчера. К чему бы это.

– Чем ты обычно занимаешься здесь? Не считая уборки.

Я передал ей тарелки, Ева взяла их и стала счищать остатки еды. Сейчас ее внешний вид немного иной. Она словно стала легче, на лице от хорошего сна проступил мягкий теплый оттенок, глаза кажутся светлее, взгляд не таким угрюмым и запуганным.

– Выполняю различные поручения Мастера.

– А одежду он без тебя выбирает?

Ева задумалась на секунду, потом продолжила смывать пену с тарелки под краном.

– Мастер показывает, что он для меня купил, и спрашивает мое мнение. Ева же старается найти в этом то, что понравилось Мастеру.

– То есть тебе не всегда нравится то, что он делает для тебя?

Ева молчала. Я поднял взгляд от пола и увидел, что ее левая рука слегка дрожит. Никогда не видел, чтобы у человека так дрожал локоть. Осмотрев ее со спины, мой взгляд сфокусировался на поясе, завязанном вокруг ее тонкой талии.

– Никто не может быть идеальным, – когда Ева ставила тарелку на полотенце, она немного повернула голову, и я увидел слабую улыбку. – Ева живет у Мастера совсем мало, но она уже многого добилась благодаря ему. И Еве предстоит много трудиться, чтобы начать верить во все, что говорит ей Мастер.

– Что же такое он сказал, что ты ему не поверила?

Ева занервничала, и едва не уронила чашку в раковину. Взяв ее крепче, она собиралась с мыслями, чтобы чем-то ответить мне.

– Впрочем, меня это не касается.

Она опустила голову вперед.

– Касается. Простите, Хозяин. Ева должна смотреть Вам в глаза, когда разговаривает.

Я подождал, когда она закончит мыть посуду и обернется ко мне. Ева снова выглядела подавленно.

– Почему это относится и ко мне?

– Потому что Новый Хозяин тоже может попросить Еву сделать что-то для него. – Она нерешительно перевела сбившееся дыхание. Когда она подняла лицо, оно уже покраснело, как и глаза. – Если Вы захотите провести время с Евой…

Я прервал ее. Не мог слышать это от ребенка.

– Не попрошу.

Она не поверила моим словам. Да уж, она проведет еще не одну недельку в своей клетке.

– Ева не должна сомневаться в том, что она выглядит привлекательно, – через силу выдавливает Ева, краснея до кончиков ушей. Мне снова захотелось обнять ее за плечи, похлопать по спине и взъерошить прическу. Такой она была: мне хотелось ее утешить.

Я ничего не ответил, подождав, когда она немного успокоится.

– А чем бы мы могли заняться еще, пока Тадеуш болен?

Ева слегка улыбнулась.

– Вы можете заниматься чем захотите, Ева обещает поддерживать Вас и помогать, насколько хватит ее возможностей.

Я задумался и перевел на нее взгляд.

– Хм, а что ты умеешь?

– Помогать Мастеру с работой, готовить чай…

То есть: ничего.

Я вздохнул, но своего разочарования старался не выдавать.

– Ну ладно уж. Найдем чем заняться. Вместе.