Читать книгу Я начинаю путь… - Игорь Аббакумов - Страница 1

– Мисс Майрон, не хотелось бы этого делать, но, находясь на службе Ее Величества я обязан. – Произнеся это, сэр Джон Лексингтон вышел из-за стола и, подойдя к Марии, протянул ей лист бумаги. – Ознакомьтесь, пожалуйста.

Внимательно прочитав документ, Мария узнала, что Контрольная комиссия Священного Союза Монархов по Североамериканским территориям сочла дальнейшее пребывание подданной Российской империи Марии Мироновой на подведомственной ей территории неуместным. А посему ей предлагалось в течение двадцати четырех часов с момента ознакомления с решением Комиссии покинуть Североамериканские территории.

– Сэр! Я ознакомилась с содержанием этого… документа. Пожалуй, вы правы: мне тут больше делать нечего. За сим позвольте распрощаться.

– Погодите. Это не все. Мне нужна ваша подпись о том, что вы ознакомлены с документом.

– Чудесно! Где расписаться? – Достав из сумочки «паркер», Маша оставила подпись в указанном месте. – Я свободна?

– Минуточку, мисс Майрон! Право, неудобно вас просить… Но не будете ли вы столь любезны, оставить мне на память автограф? – С этими словами сэр Джон протянул ей пахнущий свежей типографской краской сборник стихов Джона Киплинга.

Озорная мысль, при виде суконного выражения морды-лица британского комиссара, была немедленно реализована при помощи все того же «паркера». Ровным каллиграфическим почерком Мария вывела на форзаце:

Ниже кириллицей, на русском:

На долгую память от Марии Мироновой.

Потом дата и известная уже на всех континентах подпись.

Как выяснилось, господин комиссар не зря протирал задницу на службе Ее Величеству. Что это за стих, он понял прекрасно. Поэтому вместо возмущения в его глазах промелькнуло понимание:

– Забавный автограф. Трудно было ожидать от вас чего-то иного. Чтобы вы не тратили зря времени, я предоставлю вам свой автомобиль и охрану. Секретарь уже заказал вам билет на самолет.

А затем он лично проводил ее к служебному автомобилю и вежливо распрощался. Стоило отъехать от резиденции британского комиссара, как охрана и водитель тоже попросили ее оставить им свой автограф. И конечно, на сборнике стихов Джона Киплинга. Раздавать автографы налево и направо давно уже стало для Марии привычным делом. Правда, теперь писать куплет крамольной, забытой самими американцами песни она не стала. То, что чиновники высокого ранга сочтут допустимой правилами приличия экстравагантностью, рядовым служакам вменят в вину. Это ей в свое время объяснила Ирина Павловна. Поэтому просто дата, подпись и расшифровка подписи.

Доехав до отеля, она поднялась в свой номер и быстро собралась. Ну, как быстро? Собрать вещи и одеться она смогла минут за двадцать, а вот пристроить как следует парик на голове и наложить на лицо косметику – на это потребовалось много времени. Но она справилась и с этим. А дальше – рассчитаться и снова в машину. Ни водитель, ни охрана не выразили никакого недоумения по поводу того, что вместо голубоглазой светло-русой девушки в машину села жгучая брюнетка в солнцезащитных очках. Их столь примитивным способом с толку было не сбить. Профессионалы! К тому же они понимали, что Марии просто хочется избежать навязчивого внимания со стороны окружающих. Что поделать? Неизбежная плата за славу и популярность.

Всю дорогу она молчала. Молчали и сопровождающие. И лишь в международном терминале аэропорта Сан-Франциско водитель, помогавший ей сдавать вещи в багаж, тихо сказал, перед тем как попрощаться:

– А ведь я с Джоном Киплингом когда-то вместе тянул лямку в SAS[2]. Потом судьба нас развела. Когда я первый раз смотрел «Алькатрас», то, увидев вас вместе с ним, решил, что вы и вправду его дочь. Вы так похожи. Жаль, что это не так.

Потом ей пришлось ждать рейс. Впрочем, скучно не было. Выяснилось, что если ее маскарад вполне годился для того, чтобы ввести в заблуждение окружающих пассажиров, то службу безопасности SFO[3] парик и косметика с толку не сбили. Дело даже не в особой проницательности местных секьюрити. Просто регистрацию на рейс она проходила под своим именем. Ну а проследить за интересным пассажиром с помощью системы мониторинга труда не составляло. Поэтому посидеть в тишине и спокойствии более получаса не вышло. Подошедшие охранники вежливо попросили ее пройти в офис администрации. Пришлось идти, гадая о причине такого внимания. Впрочем, учитывая особенности жителей этой страны, можно было предположить, что, скорее всего, ей предложат сняться в рекламном ролике. Обычно она такие предложения принимала. Вот только сегодня на это не было времени. Вряд ли британская полиция оставила ее без внимания. Если истечет срок, отведенный ей на то, чтобы покинуть страну, а она еще не пересечет границу, то мало ей не покажется…

Руководитель администрации аэропорта произвел на нее неприятное впечатление. Мало того, что телеса его тряслись от обилия жира, так он выглядел неряшливо, со всклоченными волосами, которые новогодними блестками «украшала» перхоть… А если к этому добавить ноги, закинутые на стол… Эта манера аборигенов ей всегда была непонятна и неприятна. Впрочем, увидев гостью, толстяк шустренько вскочил и, резво подбежав к ней, выдохнул:

– Хэллоу, мисс!

– Чем могу быть вам полезна? – с трудом преодолевая возникшую к хозяину кабинета антипатию, вежливо поинтересовалась она у этого «чуда».

– Мэри! Я в курсе, что у вас мало времени. Знаю, эти ублюдки лайми[4] гонят вас из нашей страны. Поэтому сразу к делу. У меня есть к вам деловое предложение, на котором вы сможете быстро заработать приличную сумму. Не беспокойтесь, я знаю, сколько стоит ваше время…

Толстяк тараторил так, что такому темпу словоизвержения могла позавидовать любая сплетница. Вот только дыхалка у него оказалась слабовата для такой болтовни. Сразу возникла одышка, на лбу выступили капли пота. Но это не помешало ему тараторить с прежней скоростью.

– Мистер?..

– Извините, мисс, я забыл представиться. Билл Бакстер. Можно просто звать меня Биллом.

– Мистер Бакстер! Ближе к делу, пожалуйста!

– Хорошо! Мы приняли решение о строительстве нового терминала. Он будет главными воздушными воротами нашего Фриско. Мы хотим эти ворота украсить. Есть много проектов, но, честно говоря, все это не то. А у вас голова хорошо работает насчет всяких идей. А еще говорят, что вы неплохо рисуете. Мы вам дадим в помощь кучу дизайнеров и художников…

– Погодите, а почему именно я? В Америке нет своих талантов?

– Мэри, мы, американцы, – деловые люди. Если нужно сделать хорошее дело, то мы не станем скупиться. Когда люди узнают, что эту штуку рисовала или придумала сама «Ведьма Алькатраса», они без сожаления отдадут нам свои деньги. Вы лично на этом можете хорошо заработать. К тому же много времени это не займет. Нужна только идея. А наши парни сумеют воплотить ее в жизнь!

– Мистер Бакстер, у нас говорят: всех денег на свете не заработаешь. Я тоже так думаю. Сожалею, что отняла у вас время, но у меня через полтора часа вылет. До свидания!

Этот толстяк со своим нелепым предложением ее достал. Резко развернувшись, Мария направилась к выходу. Но тут Билл Бакстер, рванув с места, обогнал ее и встал у нее на пути.

– Погодите минутку. Черт с ними, с деньгами, если они вам не нужны. Но вы хотя бы понимаете, что своим отказом вы плюнете в душу всей Америке? Мы поверили вам, мисс Майрон! Неужели вы нас обманете?

– Я вас не понимаю.

– Не уходите, пожалуйста. Выслушайте меня. Потом можете говорить либо «да», либо «нет». Обещаю, что улетите вы вовремя… Присядьте, пожалуйста.

Ну что же, можно и посидеть. Тем более, что в тоне этого смешного нелепого человека что-то поменялось. Успевшая за время съемок фильма неплохо изучить американцев, Маша почувствовала, что тут и в самом деле затронуто что-то более важное, чем деньги. Настолько важное, что Бакстер принял решение: не скупиться!

Присев в кресло, она приготовилась слушать.

– Понимаете, Мэри, люди говорят, что вы «знаете правду даже про то, чего никогда не видели сами». Я бы не стал этому верить, если бы не ваш «Алькатрас». Все говорят о том, что сценарий придумали вы, а наши сценаристы только дорабатывали его. Так вот, вы этим фильмом разбудили нашу страну, в том числе и меня. И хотя лайми все отрицают, я им не верю. А вам верю. Знаете почему? Там, в фильме, майор Бакстер сказал: «Генерал, для меня было высокой честью служить под вашим началом». Бакстер – мой старший брат. И он действительно был таким, как его показали. Не знаю, как вы узнали все о нем. Вы просто не могли этого знать… Вы правильно назвали по именам всех тех людей. Они считались без вести пропавшими. Так лайми говорили их родственникам. А сейчас те, кто потерял там близких, знают о них правду. Нам говорят, что это все ерунда. Что это русская разведка добыла список пропавших, а остальное – выдумка русской сказочницы. Вот только те, кто потерял родных, клянутся на Библии и говорят, что в фильме их родные показаны такими, как были при жизни. Их узнали не по лицам, а по манере держаться и словечкам. Вы не могли их знать, потому что, когда наши парни погибли, вас еще на свете не было. Наверное, Господь наш ниспослал на вас откровение.

Слушая эту взволнованную речь, Маша верила всему, что говорил ей этот смешной и неуклюжий с виду человек. То, что снятый с ее участием фильм вызвал скандал на подконтрольных британцам территориях Северной Америки, она знала. Именно скандал и послужил причиной ее выдворения. Но ведь сама-то она считала, что они снимают простой приключенческий фильм, в котором все от начала до конца выдумано. Теперь понятно, почему на съемочной площадке на нее все так странно смотрели. Понятно, почему погрязшая в довольстве страна вдруг забурлила. И что получается? Они нечаянно выдумали правду? Или Ирина Павловна все знала с самого начала? Но почему тогда она ей так ничего и не сказала? Нет, кое-что Мария от нее услышала, но не придала этому значения.

– Маша, этим фильмом мы вгоним в местные жирные задницы очень большую занозу, которую просто так уже не вытащишь.

Она тогда поняла это так, что после тех слащавых сюжетов, которыми закормил Голливуд, публика просто поперхнется, когда ей предложат слишком острое блюдо. Там ведь было не только то, что принято называть «экшен». Они показали весьма подробно и тех, ради кого погибали эти герои. Сколько споров было у нее с режиссером! Тот наотрез отказывался снимать «блевотину».

«Блевотиной» был обыкновенный американский обыватель. Тупой, зажравшийся и ко всему равнодушный. Которому нет дела до того, что не затрагивает его чисто скотских интересов. Для которого кровь и страдания – всего лишь забавное зрелище. Когда фильм наконец был смонтирован, то у всех тех, кто принял участие в его создании, документальные кадры повседневной жизни общества вызвали рвотный рефлекс. И каким контрастом были сцены подвигов!

– Мэри, зрители нас закидают тухлыми яйцами, и будут правы, – предупредил ее тогда Майкл Бэй, – никто в здравом уме не поверит, что ради этого быдла стоит поливать кровью Древо Свободы. Но что сделано, то сделано. Мы не можем позволить себе такую роскошь, как срыв контракта.

Как они тогда ошибались! Фильм не просто побил все рекорды кассовых сборов. Он разбудил всю страну. Такого никто не ожидал. «Равнодушные скоты» оказались вовсе не равнодушными. Что-то про показанную историю люди слышали и раньше. Вот только толком никто не знал, что произошло в Алькатрасе на самом деле.

А Билл Бакстер тем временем начинал потихоньку выходить из себя, устав выискивать слова, которыми можно было убедить несговорчивую «ведьму». Он пока еще не орал, до этого пока не дошло. Он умолял ее остаться и попробовать хоть что-нибудь придумать.

– Время еще есть! В конце концов, это не последний на сегодня рейс в ваш долбаный Новоархангельск. Будут сегодня еще три рейса! Если нужно, мы даже задержим этот рейс. Плевать! Но вы обязаны что-то придумать такое, что поразит всю Америку! Один раз вы это сделали! Так сотворите нам еще одно чудо! Мы нуждаемся в нем!

«Стоп! А как бы на моем месте поступила Павловна? Жаль, что она ушла навсегда. Она много рассказывала про ту Землю, которая не совсем похожа на нашу. Там тоже есть Америка. И она не такая как у нас. Злобная и циничная страна, которая не знала ни настоящего горя, ни настоящих страданий. Которая, достигнув небывалого могущества, забыла, ради чего ее создавали. Здесь тоже про это забыли.

Вот и все сходство. А дальше шли различия. Ту Америку не погубила Гражданская война. А эта потеряла свободу. Та была лидером, а население этой стало стадом, которое пасут чужие пастухи…»

Фильм, конечно, пробудил народ этой страны от спячки, людям стало стыдно за то, что они так жили, но что делать дальше, никому не понятно. Зародившееся возмущение приняло формы мирного протеста. Все прекрасно понимали, что, если они устроят бунт, на них накинутся все державы Священного Союза. Америку утопят в крови. Чтобы выстоять и победить, нужны герои. Такие, какие показаны в «Алькатрасе». Но люди смотрели друг на друга и понимали, что им до тех парней далеко. Но почему далеко? Если каждый Билл вытопит из себя избытки жира, займется собой, закалит себя испытаниями…Только Билл не верит, что у него это выйдет. Он считает, что далеко ему до погибшего брата. А если он поверит в себя? Там, в России, многие поверили и другим веру вернули.

Стоп! Эврика! Вот оно то, почти неуловимое выражение лица, которое скажет любому, что ничего невозможного на свете нет! Стоит только поверить в себя и проявить волю!

– Я согласна, Бакстер! Быстро мне сюда планшет и карандаши, и зовите своих бездельников! Куда это вы? Вам как раз уходить не стоит. Я должна успеть нарисовать того героя, который превратит обитателей этого хлева в народ.

Эскиз, на основе которого предстояло создать мозаичное панно, был сделан вовремя. Она сумела не только поймать нужное выражение лица этого чудака, но и отразить его в карандаше. Столпившиеся вокруг нее художники, которых срочно вызвали, увидели то, что она и задумала…

Толпа «хомячков», во всем подобных Бакстеру, в нелепо сидящем на них боевом снаряжении, тащила на руках в гору орудие. В центре композиции – сам Бакстер, с потным и грязным лицом, впрягшийся вместе со всеми и стремящийся к понятной ему цели. Решимость исполнить задуманное – то, что она сумела уловить в нем во время этой странной беседы. А еще наивная вера в то, что вот-вот свершится настоящее чудо. Это тоже отразилось на его лице. А художнице удалось свести это все воедино. Выражения лиц товарищей Бакстера получились не так хорошо, но в общем-то изображенная ею группа не выглядела нелепо. Не хватало только одной детали. Самой важной. Той, которая объяснит зрителю смысл произведения. Но тут уже никаких проблем не было. Еще немного, и эскиз украсила надпись:

And yet you love us, Lord![5]

И это, пожалуй, все. Первый шаг к очередному чуду сделан. А дальше ребята – сами! Нам тоже пришлось все делать самим. И ведь не так давно все это было.