Читать книгу Тёмные хроники снов - Игорь Александрович Саксин - Страница 1

Этот мир раскрасил Великий Художник,

А мне достался лишь серый дождик.

Он раскрасил небо и звёзды на нём,

А я свой дождик красил углём.

Парам-пампам.

Я шёл по едва освещённому коридору.

В нескольких метрах впереди двигалась высокая рыжеволосая девушка. Длинный полупрозрачный балахон болотного цвета практически не скрывал достоинств её фигуры.

Невольно залюбовавшись ею, я начал перебирать в памяти всех своих знакомых дам.

Через некоторое время пришлось признать, что этой среди них не было. Более того, я не мог припомнить, чтобы когда-нибудь бывал в этом месте.

Остановившись, я стал оглядываться по сторонам. Дотронувшись до стен несколько раз, я тут же заметил, как свет вокруг начал тускнеть. Кроме того, я обнаружил, что моя спутница исчезла.

Я двинулся вперёд, надеясь догнать её, и через несколько десятков метров упёрся в развилку.

Перед глазами возникла знакомая из детства картина: уставший витязь на коне, склонив голову, раздумывает перед огромным камнем, куда держать путь дальше.

Художник Васнецов сделал на камне только одну надпись: «Кто прямо поедет, жизнь потеряет». То ли ему краски не хватило, то ли мельчить не хотел. Но из народных былин я совершенно точно помнил, что классическое русское распутье состоит из трёх дорог, а потому и надписей на камне было три.

Навскидку они звучали примерно так:

Направо пойдёшь – коня потеряешь, себя спасёшь.

Налево пойдёшь – себя потеряешь, коня спасёшь.

Прямо пойдёшь…

Про прямо и направо всё и так было понятно.

А вот с этим «лево» получалось очень интересно.

«И как это мне раньше в голову не приходило? Когда мужик изменяет, говорят, он налево пошёл. То есть, идя налево, теряешь себя? Не жизнь, а себя! Это что же выходит? Какая-то дама тысячу лет назад оставила на камне записку своему богатырю с простым смысловым звучанием: «хоть умри, хоть коня потеряй, но налево ни-ни!» Мило. Стоит подкинуть эту тему нашим умникам-академикам, пусть разбираются».

Между тем пришла пора принимать решение.

Всё бы ничего, но проблема заключалась в том, что у меня не было этого "прямо пойдёшь". Вариантов всего два: теряю себя или коня. Конь отсутствует. У меня, образно выражаясь, был только я сам, а терять самого себя мне не хотелось ни при каких раскладах.

И в этот момент я неожиданно вспомнил, как в начале двенадцатого ночи лёг в кровать, минут пятнадцать смотрел телевизор, который в режиме сна всегда отключается без пятнадцати двенадцать и уснул. Конечно, я не помнил, как уснул, этот момент не в состоянии вспомнить никто, но и без того понятно, что бродить по незнакомым коридорам я могу только во сне.

Значит, у меня получилось!

Тема контролируемых снов интересовала меня давно. Знаете, бывает, приснится нечто необычное, красивое, западающее надолго. Просыпаешься с таким настроением, как- будто вот оно счастье, руку протяни,– само в ладонь упадёт! Ходишь весь день, словно очарованный и мечтаешь, что этот сон непременно повторится, не может не повториться, ты его заслужил, выстрадал!

А снится потом всякая ерунда, даже вспоминать противно.

Примерно год назад, раскладывая на компьютере очередной пасьянс, в уголке экрана я обнаружил баннер, на котором был написано: Хозяин снов, тебе сюда!

Недолго думая, я кликнул на квадратик красного цвета, и он вывел меня на сайт общества российских сноходителей.

Новички и продвинутые блогеры, отягощенные знаниями, обменивались информацией, опытом и методиками, с помощью которых обещали каждому человеку сделать его сон контролируемым.

Какие только способы и ухищрения не предлагались!

Понятно, что там было полно всяческой муры, но Сеть тем и хороша, что предоставляет каждому посетителю возможность самовыражаться по самое не могу.

Со временем я научился отсекать ненужную информацию и пользовался советами тех авторов, которые писали не очень много, но по конкретной тематике.

У меня имелось несколько снов, в которые очень хотелось вернуться, и несколько месяцев я упорно тренировался. Не вижу смысла описывать сам тренировочный процесс, кому интересно, ныряйте в Сеть и Морфей вам в помощь!

Однако сны мои продолжали жить своей жизнью, не поддаваясь на многочисленные уловки в виде заклинаний и сцепленных над одеялом рук.

В конце концов, все эти занятия начали доставлять мне некоторые неудобства из-за того, что я просто перестал высыпаться, ворочаясь с бока на бок, и встречая рассвет с красными глазами.

Не упоминая об обуревавших меня сомнениях по поводу предлагаемых методик, я честно написал о своих мучениях в чате. Но вместо того, чтобы предложить помощь собрату по ночным чаяниям, администратор чата обозвал меня конченным дебилом и забанил.

Насколько мне известно, дебил термин чисто медицинский. Обозначает он самую слабую степень умственной отсталости и наряду с некоторыми другими, вроде идиота и олигофрена, неожиданно прижился в массовом употреблении. Особенно в среде школьников и их учителей. Что, впрочем, совсем не удиветельно.

Я не стал обижаться на хамоватого администратора, но пыл мой, надо сказать, серьёзно угас. Конечно, мышечная память никуда не делась, и я часто ловил себя на том, что продолжаю засыпать в определённой позе, мысленно повторяя наизусть выученные заклинания.

И вот, пожалуйста, как на блюдечке, контролируемый сон! Самый первый, самый, как говорят, незабываемый! Бессонные ночи не прошли даром!

Ну, и кто тут дебил?

Я вдруг испугался, что сейчас проснусь.

Все читаемые мной авторы в один голос утверждали: главный враг сноходителя это время.

В том смысле, что сон нельзя ускорить или замедлить. По их словам выходило, что все процессы, происходящие в контролируемом сне, протекают примерно в таком же временном режиме, как и наяву. То есть, если хочешь успеть больше,– спи дольше.

Правда, они как-то смутно намекали, что есть те, на кого эти правила не распространяются. Я пытался узнать об этих индивидуумах больше, но в одном из чатов мне напомнили о любопытной Варваре, которой на базаре нос оторвали.

Я чётко помнил, что телефонный будильник поставлен на семь утра. С понедельника по пятницу он всегда звонил в это время. На работу я подъезжал к девяти и двух часов на приведение себя в порядок и дорогу, мне было за глаза.

А что, если мобильник зазвонит прямо сейчас? Смогу ли я, проснувшись, удержать этот сон и войти в него опять?

Некоторые сноходилы поучали: хочешь удержать сон, вспоминай главное, детали потом сами придут.

Ладно, проснусь, узнаю. Пора идти.

Но куда? Есть только лево и право с довольно туманными перспективами.

Или сейчас это работает иначе? Если во сне я вспоминаю былинный камень с пророчествами, означает ли это то, что написанное на нём, сбудется?

И в этот момент меня осенило!

Это было классическое распутье: дороги налево и направо очевидны, а прямо это путь назад! Повернув назад, я сразу начну двигаться вперёд!

Решив для себя эту головоломку, я несколько приободрился и, шумно вздохнув, нырнул в правый коридор. Он был чуточку поуже и так же тускло освещён. Источник этого освещения мне был совершенно непонятен. В метре слева и справа от себя я видел тёмные стены, а вот потолок угадывался приблизительно.

Идти приходилось не очень быстро, я опасался ям и старательно разглядывал, куда ступают мои ноги. Вдруг вспомнилась Алиса Льюиса Кэрролла, провалившаяся в кроличью нору и падавшая довольно долго.

Падать не хотелось, даже во сне это очень неприятно. В некоторых своих снах я падал с большой высоты, правда, перед неминуемым ударом о поверхность всегда просыпался. Послевкусие после таких полётов было противным.

Несколько раз мне попадались статьи, авторы которых утверждали: падаешь, значит, растёшь. Но эти умники никак не объясняли, каким образом может расти вполне себе сложившийся тридцатитрёхлетний мужик, которым я являлся. После таких снов к моим ста восьмидесяти не прибавлялось ни одного сантиметра, а вот сердцебиение было вполне ощутимым.

Тем временем я подошёл к новой развилке, точной копии первой. Не слишком долго раздумывая, повернул направо и увидел рыжеволосую девушку.

Она стояла спиной ко мне, и я ускорил шаг. Но как только приблизился к ней на пару метров, она двинулась вперёд.

Мне больше не хотелось терять её из вида. Одиночная прогулка по тёмному коридору не самое лучшее времяпрепровождение даже во сне.

Было понятно, что девушка тут не в первый раз: шла она уверенно и достаточно быстро. В коридоре стояла мёртвая тишина.

Только сейчас до меня дошло, что я не слышу шума наших шагов. Казалось, поверхность пола поглощала их звук. Я попытался разглядеть свою обувь, но сделать этого не смог. Тогда, не теряя Рыжую (так я её про себя назвал) из вида, я начал исследовать свою одежду и с изумлением обнаружил, что одет в некоторое подобие греческой туники серого цвета. Хм, в таком наряде я бы вряд ли осмелился разгуливать по улицам родного города. Хотя кого сегодня в Питере можно удивить диковинным нарядом? Улицы пестрят безвкусно одетыми людьми разных возрастов.

Поход продолжался в полном молчании.

Рыжая пёрла как танк, это я чувствовал по своему участившемуся дыханию. Физически я был подготовлен очень неплохо. Мастер спорта по боксу, пусть и пятнадцатилетней давности это вам не хухры-мухры. При этом два раза в неделю я посещал спортивный клуб, в котором тоже не чаи гонял.

Но за Рыжей я поспевал едва-едва.

Вскоре я начал заводиться. В конце концов, это мой сон и я ему хозяин. Необходимо срочно вспомнить полезную информацию, иначе так и прохожу тут всю ночь, рассматривая её спину.

Память услужливо подкинула статью блогера, известного под ником «Спиуже».

Он советовал новичкам не форсировать события и получать удовольствие от происходящего. Но, в отличие от других, просил обращать внимание на незначительные на первый взгляд мелочи. По его мнению, именно они могли в следующий раз воссоздать атмосферу понравившегося сна и при желании помочь вернуться в него.

В моём сне, не считая коридора, мелочь была одна: впередиидущая девушка.

Про рыжих девушек Спиуже не писал ничего. Зато давал множество рекомендаций на тот случай, если вам повстречается человек, ушедший из жизни. Он утверждал: покойники обладают невероятным количеством информации, касающейся прошлого, настоящего и, в особенности, будущего.

Будущее меня волновало мало. В том смысле, что его могло оказаться не очень много. Узнавать об этом у первого попавшегося мертвеца мне не хотелось. Как верно подмечено: человек предполагает, а Бог располагает.

Также Спиуже обращал внимание на то, что контролируемый сон можно прервать в любой момент. Мол, этим он и отличается от простого сна, в котором вас мотает по неведомым пространствам и где от спящего, по большому счёту, ничего не зависит. Способов он предлагал множество, но самым действенным считал крик: от собственного громкого крика человек просто обязан проснуться. Или же он точно разбудит тех, с кем живёт. А они уж непременно разбудят его. Тут-то сну и конец.

Всё бы ничего, но я жил совершенно один в своей однокомнатной квартире на окраине Петербурга.

И разбудить мог только соседей.

«В любом случае попробовать стоит»– подумалось мне.

Я негромко кашлянул, дабы убедиться, что с голосом всё в порядке и тут мне в голову пришло, что я так и не увидел лица Рыжей.

На протяжении всего нашего маршрута я довольно часто поглядывал на её спину и чуть пониже. Сложена она, как я уже отмечал, была прекрасно, этого не мог скрыть даже окружавший нас полумрак.

Решено! Сначала увижу её лицо, а потом, если что, закричу.

Дело за малым: нужно сказать что-то такое, чтобы она остановилась и посмотрела на меня.

Я открыл рот и неожиданно для самого себя довольно громко сказал:

– Гюльчатай,– открой личико!

Неизвестно откуда взявшееся эхо подхватило конец последнего слова и понесло его в глубину коридора, причудливо смешивая слоги и вертя буквами по своему усмотрению.

Получилось нечто странное: чико-ичко-коко. Мне даже показалось, что там было слово "яичко", но с уверенностью этого утверждать я не мог.

В этот же миг стены коридора ожили. На них вспыхнули сотни крохотных огоньков бледно- жёлтого цвета. Они делались то ярче, то угасали, напоминая новогодние гирлянды. Одновременно огоньки успевали перестраиваться в сложные узоры, в которых угадывалось нечто знакомое, однако, я никак не мог разобрать, что именно.

А ещё они были похожи на светлячков, в несметном количестве водившихся в спортивном лагере, где в детстве я проводил практически всё лето. Мы с друзьями ловили их, сажали в спичечные коробки, а потом, ночью, когда власть вожатых над нами приближалась к нолю, открывали коробки и до самого утра любовались чудесным светом маленьких жучков.

Как давно это было!

Между тем огоньки на стенах устроили целое представление. И это представление было похоже на танец. Танец без музыки.

Тут я подумал, что музыкальное сопровождение будет совершенно нелишним, раз уж на мои слова отреагировали только эти странные танцоры.

Я ещё раз кашлянул и достаточно уверенно завёл:

– Антошка, Антошка, пойдём копать картошку!

Тут я решил схитрить. Напевая эту песню, я, как говорится, убивал сразу двух зайцев. Во-первых, подкалывал свою рыжую спутницу, которая не обращала на меня никакого внимания. А во-вторых, её реакция могла показать, является ли она моей землячкой в широком смысле слова: этот мультфильм в своё время был очень популярен именно среди жителей бывшего Советского Союза, мир его праху!

Даже начинающие снопроходцы знают, что в контролируемом сне все говорят на одном и том же языке.

Тексты в Сети повторяли библейское предание о том, что после Всемирного потопа человечество представляло собой один народ с единым языком. Этот народ построил первый известный мегаполис под названием Вавилон, что на русский язык переводится как Врата Бога.

Бог, вроде, не имел ничего против такого названия и спустя некоторое время обнаглевшие жители решили соорудить высоченную башню до самых небес. То ли для того, чтобы доказать Создателю, что они тоже не лыком шиты, то ли по каким другим сегодня неизвестным причинам. Зато точно известно, что Создатель прервал строительство башни и заставил людей говорить на разных языках. После чего, понятное дело, ход стройки застопорился, и первый небоскрёб так и не был достроен.

Питер Брейгель Старший в шестнадцатом веке для наглядности даже нарисовал картину с одноимённым названием, но, на мой взгляд, не смог передать всего величия возводимого здания. Мне казалось, что Вавилонскую башню неплохо стебанул японский мультипликатор Хаяо Миядзаки в ленте "Ходячий замок".

Но тут уж кому, что ближе.

В общем считалось, что любой снопроходец является как бы представителем того единого народа, который ещё не возомнил о себе невесть что, а потому изъяснялся на одном языке.

В этот момент огоньки послушно подстроились под ритм звучащей песни. Мне даже показалось, что им моё исполнение понравилось.

А раз так:

– Антошка, Антошка, готовь к обеду ложку!

Тут огоньки устроили настоящее светопреставление. Часть их переползла на потолок и оттуда они фонтанами начали стекать на стены.

Рыжая никак не реагировала на моё пение. Просто шла в своём темпе, словно происходящее вокруг не касалось её никоим образом.

Я решил поднажать в припеве и, довольно умело картавя, повысил голос:

– Дили- дили, трали-вали!

Это мы не проходили!

Это нам не задавали…

Допеть я не успел.

Девушка остановилась так внезапно, что мне, чтобы не врезаться в неё, пришлось на скорости бочком протиснуться между стеной и её телом. При этом я исхитрился развернуться таким образом, что моё лицо оказалось напротив её лица.

Я заглянул ей в глаза. Там горел огонь.

Этот огонь не сулил мне ничего хорошего, но осветил всё, что я хотел увидеть: Рыжая была красива.

– Уймись, клоун!– со злостью сказала она.

– Чего вдруг?– я несколько обиделся на прозвучавшую формулировку.

– Я так хочу!

– Послушай,– миролюбиво начал я,– мне просто захотелось немного развлечься. Всё идём и идём, словом не с кем перекинуться. У меня этот сон… Ну, скажем… я новичок.

– Все были новичками. И что с того?– она всё ещё злилась.– Веди себя скромно, раз ничего не понимаешь.

– Знаешь,– мне не нравился тон, который она выбрала для беседы,– может, я чего-то и не понимаю. Но одно я понимаю очень хорошо. Это мой первый контролируемый сон. Я ждал его очень долго и никому не позволю портить себе настроение. Хочу петь,– пою, хочу кричать,– кричу. Ясно тебе?

– Твой сон?– спросила Рыжая.– Твой сон?

– Ага,– я утвердительно кивнул головой,– а чей же ещё?

Она рассмеялась:

– Ты точно клоун! Это не твой сон, а мой. Интересно, что ты тут контролируешь? Ходишь за мной как тень да поёшь фальшиво.

Про фальшивое пение, допустим, она могла быть права. Великим певцом я себя никогда не считал в отличие от тех, кого постоянно показывают по телевизору. Но вот в то, что в своём сне я находился в чужом сне, поверить мне было тяжело. Не могло этого быть и точка!

Глядя в её зелёные глаза, я лихорадочно прокручивал в голове разные варианты.

Огоньки к этому времени прекратили всяческое движение, и казалось, внимательно прислушиваются к нашему разговору. Я смотрел на них, будто ища поддержки.

Рыжая перехватила мой взгляд, тряхнула головой и спросила:

– Видишь эти огоньки на стенах?

– Допустим.

– Так вот, прикажи им что-нибудь. Что хочешь.

– Приказать огонькам, в самом деле?– мне показалось, что она насмехается, но в её лице не было и тени улыбки.– Они что, дрессированные?

– Прикажи,– потребовала Рыжая,– прикажи им, и узнаешь! Ты уверен, что находишься в своём сне. Значит, всё, что тут есть,– твоё. И всё подчиняется тебе. Иначе, что это за контролируемый сон?

Женская логика, конечно, отдельная песня, но в её словах был определённый резон.

– Хорошо,– сказал я,– дай минутку подумать.

Она кивнула головой в знак согласия и скрестила руки на груди.

«Сон мой,– стал размышлять я,– следовательно, могу менять в нём, что угодно».

Мой взгляд опять упал на мерцающих светляков.

Постойте-ка, они же послушно танцевали под моё пение, они слушали меня!

И тут мне в голову пришла одна забавная мысль. Я сосредоточился и мысленно приказал светлякам сложиться в слово «РЫЖАЯ».

Облом.

«Ничего страшного, я в начале пути, опыта у меня никакого, возможно, к этому стоит подойти иначе».

Закрыв глаза, я попросил светляков о том же самом.

И опять ничего.

Всё это время, надув губы сердечком, Рыжая с усмешкой смотрела на меня.

И тогда я поцеловал её прямо в это сердечко.

– Вот чем я могу управлять,– сказал я и на всякий случай отодвинулся от неё на пару шагов: дама на вид крепкая, кто знает, зарядит ещё в табло.

Но Рыжая даже и не думала проявлять агрессию.

– Смотри,– сказала она, словно ничего не произошло.

Тут я увидел, что огоньки на стенах пришли в движение. Они закружились друг вокруг друга в знакомом мне хороводе, начали ускоряться и, вспыхнув подобно сверхновой звезде, неожиданно замерли.

Рыжая развела руки в стороны.

Я посмотрел на левую стену. Там было написано: БОЛЬШЕ НИКОГДА.

Я перевёл взгляд направо и прочитал: ТАК НЕ ДЕЛАЙ.

Я был поражён.

– Как ты это сделала?

– Как?– Рыжая явно наслаждалась моментом.– Просто захотела.

– Ты умеешь управлять огоньками?– я всё ещё не мог прийти в себя.

– Это не огоньки, балда! Это скарабеи, жуки такие. Слышал?

Я подумал, что обижаться на «балду» в данной ситуации не совсем уместно.

Скарабеи, вот оно как!

Кто не слышал об этих жуках!

Они стали очень популярны после того, как в Голливуде сняли несколько довольно интересных фильмов о египетских мумиях. Вполне вероятно, именно скарабеи являлись самым распространённым сувениром среди наших туристов, отдыхающих на африканском берегу Красного моря. Симпатичные фигурки жуков десятками тысяч завозились в нашу страну, раздаривались родственникам и знакомым, пылились на полках и стеллажах.

Был такой сувенир и у меня.

Коллега привёз увесистую фигурку песочного цвета, весьма искусно вырезанную из камня. Скарабей был покрыт таинственными надписями, которые могли вовсе ничего не означать: маловероятно, что на продукции, выпускающейся для массового потребления, могло быть написано нечто связное. Коллега, правда, утверждал, что купил этого жука втридорога в какой-то полузабытой деревеньке и клялся, что продавец, весьма колоритной наружности старик, этого самого скарабея ему чуть ли не насильно впихнул. Но мне показалось, что он просто набивает цену своему подарку. Место симпатичному жуку было определено на комоде в моей единственной комнате, где он и находился до сих пор в полном здравии рядом с маленькой нефритовой пирамидкой, прикупленной мной непонятно для чего в магазине "Всё от 49".

– Слышал,– ответил я,– не умничай.– Они вообще не опасные?

– А,– хмыкнула Рыжая,– насмотрелся американских фильмов, в которых они пожирают всё, что движется? Не переживай, они питаются навозом крупных животных, тебя не тронут. Если, конечно, я не прикажу.

Я не стал уточнять, откуда в этих коридорах берётся навоз. С неё, пожалуй, станется водить за собой парочку коров или лошадей.

Но выглядеть в её глазам трусом мне хотелось, поэтому я решительно заявил:

– Кишка тонка!

– Хочешь проверить?– Рыжая нахмурила брови, отчего показалась мне ещё более привлекательной.

– Ладно-ладно,– ответил я примирительным тоном,– вот заведу своих жуков, устроим морской бой.

Она рассмеялась приятным грудным смехом и спросила:

– Во сколько планируешь просыпаться, адмирал?

– В семь утра. А что?

– А то, что до семи осталась пятнадцать минут. И тютю.

– Тютю? Это ты о чём?– спросил я с тревогой.

– Проснёшься, дурачок,– ласково пояснила она.– А ты о чём подумал?

– Интересно, а откуда ты знаешь, сколько сейчас времени?

Она с жалостью посмотрела на меня, а потом резко поднесла к моим глазам запястье левой руки. На нём были часы.

– Ты во сне контролируешь время?– спросил я и тут же подумал, что мог бы и сам догадаться об этом.

– Всегда. Часы для любого сонтика вещь необходимая. Всё забудь, а часы возьми.

Мне сразу же вспомнился тот отрывок из статьи Спиуже, где он несколько раз подчёркивал: отсутствие часов на руке одна из главных ошибок, допускаемая новичками при попытке войти в контролируемый сон.

"Только после нескольких сотен подобных снов у человека появляется ощущение реального времени,– писал он,– но, надо признать, не у каждого. Из малочисленных данных "Тёмных хроник снов" до нас дошли сведения о сверхспособностях некоторых индивидуумов, способных перемещаться по пространству сон-явь с поразительной лёгкостью, но многими современными сноходилами такая возможность полностью отвергается в силу… ".

В силу чего, я помнил плохо.

"Тёмные хроники снов" были представлены в Сети десятком коротеньких бессвязных нарезок, рассказывающих о невероятных контролируемых снах. Большинство обитающих в Сети считало "Хроники" бредом, который сознательно подкидывали противники идей контролируемых снов с целью внести сумятицу в не очень дружные ряды снопроходцев.

– Сонтик? Такого слова я не встречал.

– Сонтики, сноходилы, снопроходцы, соняши, сонливые, сонные,– терпеливо начала перечислять Рыжая,– названий много, суть одна.

– И в чём же суть?– спросил я.

– Проснуться,– ответила она.

– Но ты же сама сказала, что я проснусь в семь часов!

Рыжая внимательно посмотрела по сторонам, потом приблизила губы к моему уху и тихонько прошептала:

– Проснуться по-настоящему, понимаешь?

Я не понимал.

– Если человек должен проснуться в семь утра,– сказал я, то он проснётся. И начнётся новый день. А потом придёт ночь, и он опять заснёт. И так будет продолжаться до тех пор, пока…

– Тебе об этом пока думать рановато,– сказала она.– Что, совсем ничего не понимаешь?

– Нет,– ответил я,– тебя трудно понять. Говоришь загадками. Ходишь по загадочным местам. Жуки эти, которые тебе повинуются. Где мы вообще находимся?

– Напряги мозги,– она смотрела мне прямо в глаза,– где могут жить скарабеи?

Я пожал плечами:

– Да где угодно. Например, в Египте.

– Бинго!– торжественным голосом объявила она.

– Ты во сне бродишь по Египту? Бесплатный туризм? Загар и всё включено?– съязвил я.

– Под светом скарабеев загоришь не сильно,– парировала Рыжая,– и брожу я не по всему Египту, а по отдельно взятой его части.

– И по какой же именно части?

– Сорви бинго ещё раз,– хмыкнула она.– Египет, тёмные узкие коридоры, множество развилок, кошмарные скарабеи: где мы?

Перед глазами вдруг возник мой икеевский комод, на котором мирно соседствовали скарабей и нефритовая пирамидка.

– Мы в пирамиде!– громко выпалил я.

Жуки на стенах мигнули, словно радуясь моей сообразительности.

– Какое знание географии,– с сарказмом произнесла Рыжая.– Только, пожалуйста, не кричи так громко, умник.

– И что мы тут делаем?– поинтересовался я, никак не реагируя на сомнительный комплимент.

– Не мы, а я,– поправила Рыжая.– Я ищу одну… одну вещь, которая меня, скажем, интересует. А ты кричишь и пугаешь моих жуков.

Я понял, что спрашивать об интересующей её вещи бесполезно. Всё равно не скажет. Или слукавит, чтоб отцепился.

– Пугаю жуков? Каким образом? Мне показалось, я им очень симпатичен. Думаю, ты заметила, как они лихо отплясывали под моё фальшивое пение.

– Пугаешь,– повторила Рыжая,– они привыкли к тишине. Тут все привыкли к тишине.

– Кроме нас тут есть кто-то ещё?

– Конечно! А как ты думал? По пирамиде бродит множество людей.

– И все они ищут вещь, которая очень интересует тебя,– снова съязвил я.– И у всех имеются личные скарабеи, да?

– У кого как,– неопределённо ответила она,– кстати, у тебя три минуты до тютю.

Мне вдруг стало грустно.

– Жаль. Знаешь, это мой первый сон такой… такой яркий, что ли,– мне не хватало слов, чтобы объяснить свои чувства,– в общем, мне очень жаль расставаться с этим местом. И с твоими скарабеями. И с тобой.

– А с кем больше?– улыбнулась она.

– С тобой, конечно. Мне никогда не встречались такие… такие девушки, как ты. И я…

– Что?– она смотрела мне прямо в глаза.

– Хочу снова увидеть тебя!– сказал я решительно.– И пока есть время, давай познакомимся. Меня зовут…

Рыжая закрыла мой рот ладошкой. Ладошка была тёплой и ощутимо пахла навозом.

Я понял, что она носит еду для жуков с собой.

– В этом месте не принято называть свои настоящие имена,– сказала она.– Кому надо и так узнает. Ты с жуками так гармонично смотрелся! Я буду называть тебя Скарабеем. Нет, слишком длинно, будешь просто Скар. А ты зови меня Рыжая. Меня все так зовут.

"Как будто и так не было понятно",– подумал я.

– И вот ещё что,– продолжила она,– ты откуда территориально?

– Из Питера.

– А,– хмыкнула Рыжая,– бандитский Петербург! Культурная столица всея Руси. Бывала.

Так наш город стали называть с лёгкой руки писателя Константинова и её слова говорили, что она моя соотечественница.

– Вот что, найди там одного человека. Те, кто в теме, зовут его Аспирин. Поговори с ним.

– Найти в Питере парня по прозвищу Аспирин? В городе с шестью миллионами человек? Ты шутишь?– я был ошарашен такой непосредственностью.

Но Рыжая уже не слушала меня. Она протянула руку к стене и оторвала от неё один из огоньков.

– Дай руку, любую, быстро!– приказала она.

Я послушно протянул левую руку.

Рыжая провела пальцами по моей ладони, а затем посадила на неё светящегося скарабея.

– Сожми пальцы в кулак!

Это мне не очень понравилось. Не то, чтобы я испугался, но кто знает, как может повести себя жук, очутившись в полном одиночестве в незнакомой руке?

Я колебался.

Тогда Рыжая схватила мою руку и с силой сжала её в кулак.

В кулаке громко хрустнуло. А потом я почувствовал острую боль.

Я выдернул кулак из её хватки и разжал его. Тёмное тело скарабея беззвучно упало на пол.

– Эй, сумасшедшая!– в ярости закричал я,– ты же говорила, они не кусаются! Что, если он заразный?

– Лучше бы я всё-таки звала тебя Клоуном,– вздохнув, сказала Рыжая, аккуратно обошла меня и, повернувшись спиной, пошла вглубь коридора.

Огоньки на стенах послушно двинулись за ней.

– Не ходи за мной!– долетел до меня её голос.

По мере того, как она всё дальше удалялась от меня, свет начал тускнеть и вскоре погас совсем. Я остался в полной темноте.

Это был её сон. И свет тоже был её.

Неожиданно до меня донёсся звук.

Я приободрился. Может, она решила вернуться и взять меня с собой?

Вглядываясь в темноту, я пытался рассмотреть хоть что-нибудь.

Звук нарастал, делался всё громче и громче, пока не стал настолько явным, что не узнать его я не мог.

Парам-пампам! Парам-пампам!

В ушах звенело. Я тряхнул головой, закрыл глаза и тут же открыл их.

Источник звука лежал неподалёку от моей головы на прикроватной тумбе. Это был мобильный телефон. Он вибрировал и требовал немедленного подъёма.

Парам-пампам! Парам-пампам!

– Да заткнись ты!– зло сказал я телефону, взял его в руку и отключил функцию будильника.

Из окна на меня хмуро глядело серое питерское утро.

Я потянулся и хрустнул пальцами.

Переход в явь давался с трудом. Левую ладонь жгло. Я повернул её к лицу: между линиями жизни и здоровья я обнаружил изображение маленького чёрного скарабея.

И тут я проснулся окончательно.

Офис.

Понедельник начался как обычно.

Возле кофейной машины в секретарской комнате топтался практически весь офис.

Весь офис это четыре человека, включая меня. Кофе был крепким и вкусным, а главное бесплатным, поэтому в течение дня мы вчетвером выдували чашек двадцать, беззастенчиво пользуясь тем обстоятельством, что шеф обычно подъезжал в офис не раньше одиннадцати, а его пребывание в нём ограничивалось несколькими часами. Шеф постоянно ворчал, что мы его разорим, грозился поставить платный аппарат, но на его угрозы мы реагировали вяло: кем-кем, а жмотом Вячеслав Валерьевич не был. Бизнес приносил ему очень приличный доход, и ссориться с коллективом за десяток тысяч деревянных ему не было никакого резона.

ВВ, как мы звали шефа между собой, являлся владельцем первой питерской сети быстрого питания. Тридцать пять разбросанных по всему городу разноцветных пластиковых киосков были воедино связаны между собой общим названием "Ешь, пей, здоровей!"

Шеф чрезвычайно гордился тем фактом, что это название он придумал сам и искренно считал, что для уха русского человека оно звучит как песня. Мы никогда не дискутировали с ним по этому поводу, но между собой частенько устраивали поэтические турниры, целью которых являлось создание шедеврального сетевого девиза. Лидировал такой вариант:

Ешь, пей, здоровей!

Кушай много, не робей!

И давай-ка поскорей

Оставляй нам всех рублей!

Мы подозревали, что шеф в курсе наших невинных шалостей: листки с четверостишиями частенько лежали на офисных столах в ожидании очередной правки. Возможно, отдавая себе отчёт в нашей легкомысленности, общие еженедельные планёрки ВВ начинал одинаково.

– Все без исключения хотят иметь здоровый желудок,– басил он,– а в наше беспокойное время, когда есть и пить приходится прямо на бегу, проблема здорового питания населения является одной из ключевых государственных задач! Помните, коллеги: мы не просто какой-нибудь там фастфуд, мы борцы за здоровье нации! Русской нации!

О том, что в этих киосках продают сигареты и пиво, которые к здоровью любой нации имеют самое последнее отношение, ВВ обыкновенно скромно умалчивал. Но мы прекрасно знали, что именно эти две позиции и давали фирме тот самый доход, который позволял офису пить дармовой дорогой кофе, а шефу содержать молоденькую любовницу, с которой он несколько раз в месяц летал в Европу, где у него имелась кое-какая недвижимость. После этих поездок он был тих и задумчив. Мы старались не шуметь, чтобы дать шефу возможность в тишине вкусить всю горечь его положения, состоящую в том, что семидесятилетний мужчина, как бы хорошо он не выглядел, может быть интересен малолетке только в виде кошелька. Впрочем, через парочку деньков ВВ отходил, был снова бодр и весел, а его бас разносился по офису с прежней силой.

Сам офис располагался в пятиэтажке на Лесном проспекте неподалёку от станции метро с почти таким же названием. В лихие девяностые ВВ купил две больших двухкомнатных квартиры на первом этаже и после стремительных финансовых переговоров с ответственными инстанциями произвёл перепланировку, получив в своё распоряжение отлично отремонтированное помещение с просторным холлом и двумя большими комнатами, между которыми находилось пространство, занимаемое его личной помощницей. Сам ВВ обитал в комнате, окна которой выходили во двор.

О первоначальном накоплении личного капитала шеф распространяться не любил. Бывало, на не частых офисных посиделках в честь чьего-нибудь дня рождения он мог углубиться в преданья старины глубокой, из которых можно было сделать вывод о том, что жизнь его помотала вполне прилично и нынешний финансовый успех это вполне заслуженная награда за стойкость и верность принципам. Детей у ВВ не было, в силу чего он по- отечески относился к нам, стараясь вникать во все проблемы, о которых узнавал. Приобретением своей однокомнатной квартиры я был обязан именно ему.

И ещё шеф презирал первого Президента России, отзываясь о нём весьма непочтительным образом.

– Ельцин барыга, сволочь и блядь та ещё,– часто повторял он, когда мы слишком громко начинали спорить о политике, пытаясь сравнивать то, что было с тем, что есть,– хорошо, хоть вовремя скинули гада! Всё бы пропил и всех! Ворюга и дурак безмозглый, до сих пор расхлёбываем! Вы молодые, многого не помните: этот подлец чуть Россию не просрал!

Личный водитель и по совместительству телохранитель ВВ Артём, бывший десантник, прошедший через горнило Афганистана и возящий шефа уже лет двадцать, объяснял эту неприязнь так:

– Вячеслав Валерьевич человек очень добрый, не мне вам рассказывать. И поможет, и подскажет, если что. Но как узнал, что Ельцин хотел продать финнам Карелию за пятнадцать лярдов зелёных, его чуть удар не хватил! Такими словами ругался, что я и в армии половины не слыхивал.

Мы знали, что шеф родился и вырос в Карелии, где до сих пор проживала его многочисленная родня, включая сильно болевшую жену, которую он постоянно навещал. Так что его можно было понять.

Откровенно говоря, с мнением ВВ по поводу первого Гаранта согласно большинство граждан нашей федерации. И тут их упрекнуть не в чем.

Я налил кофе в чашку с изображением Петропавловской крепости и пошёл к своему столу. Усевшись в кресло, уткнул лицо в ладони. Надо сосредоточиться и постараться вспомнить сон в мельчайших деталях.

Но чем больше я старался вспомнить, тем яснее перед глазами мелькали светящиеся скарабеи. Они кружились, перепрыгивали с глаза на глаз и вдруг сложились в лицо Рыжей. Кажется, я серьёзно запал на неё.

Подробности сна неуловимо таяли. Я сделал большой глоток из чашки, обжёг нёбо и тут же почувствовал, как горит левая ладонь. Я посмотрел на неё и обнаружил, что скарабей потемнел, а детали его тела стали более чёткими.

Перед выходом на работу я долго исследовал свою руку и пришёл к выводу, что изображение скорее напоминает родимое пятно, чем татуировку или нанесённый рисунок. Правда, я никогда не слышал о чёрных родимых пятнах. Тщательное мытьё рук ни к чему не привело.

Светящийся экран монитора напомнил мне о том, что пора заняться рабочими делами. Синее окно Винды напрягало глаза и мне подумалось, что было бы неплохо установить картинку с изображением скарабея.

Вздохнув, я открыл тетрадь с планом дня. Начнём потихоньку.

Мои обязанности были довольно просты: отследить расход товара на всех точках, подбить денежный итог и составить рекомендации по улучшению продаж для каждого конкретного киоска. Рабочий компьютер был связан со всеми кассовыми аппаратами и в режиме реального времени я в любой момент мог увидеть движение товара во всей сети.

Раз в неделю я представлял шефу распечатанный отчёт, который он при мне просматривал, одобрительно кивая головой и делая довольно дельные предложения, которые говорили о том, что он держит ситуацию под полным контролем. Иногда мне приходилось выезжать на места для урегулирования вопросов, которые неизбежно возникали в силу того, что большинство работавших в киосках продавцов были гражданами Средней Азии, многие из которых плохо говорили на русском и, кроме того, постоянно нарушали миграционное законодательство РФ.

Местные участковые были в курсе, но закрывали глаза. Шеф моими руками регулярно подкидывал им к официальной зарплате, а про бесплатный в течение дня чай-кофе с горячей выпечкой даже говорить не приходилось. Для этих поездок я купил белую механическую «Тойоту Камри» 2008 года выпуска. Офисные шутили, что я зажал сотню тысяч на коробку автомат и в питерских пробках ещё не раз пожалею об этом, но мне нравилось самому управлять большой сильной машиной, которая послушно откликалась на все мои действия.

Несколько раз в день я перекидывал полученную информацию за соседний стол, где сидела Аллочка, отвечающая за наполнение точек товаром.

Аллочка постоянно разговаривала по телефону: искала новых поставщиков и ругалась со старыми клиентами. Кроме того, она отвечала за ротацию среднеазиатских кадров, которые менялись на точках с калейдоскопической скоростью.

– Чего им ещё надо?– вопрошала она иногда в пространство перед собой.– Приехали, устроились, еда под рукой! Так нет же, кочуют с места на место, как тараканы перед травлей! Не нравится,– так сидите в своих Ташкентах!

Ташкентами Аллочка называла все города, из которых многочисленные граждане бывших советских республик стекались в славный град Петров в поисках лучшей доли.

Себя она называла коренной петербурженкой и при случае это непременно подчёркивала.

– Представь себе,– говорила она кому-то в трубку,– вчера вечером соседка говорит, что у подъезда тёрлись какие-то подозрительные личности. У подъезда! Подъезд у тебя в Москве, деревня!

Мне, конечно, нравится слово "парадная", звучит оно торжественно и не буднично, вызывая в памяти картины давно ушедших дней. Так и представляется сцена, когда к нарядному, ярко освещённому дому где-нибудь на Невской перспективе подъезжала красивая карета, из которой чинно выходил господин в статусе целого статского советника и местная челядь, суетясь и мельтеша, наперегонки пыталась поймать, брошенный за здорово живёшь рубль…

Но назвать парадной вход в собственный дом у меня не поворачивался язык. Можно прибить на дверь, какую угодно табличку. От этого мой дом не станет похож на дворец. Осёл останется ослом, хоть и осыпь его звездами!

Аллочка, двадцативосьмилетняя крашенная пухлая блондинка, жила в таком же новоиспечённом районе, что и я, только с другой стороны города. Губы она красила яркой вишнёвой помадой, отчего напоминала слегка располневшую Мэрилин Монро питерского розлива. Она считала себя весьма эмансипированной особой и о современных мужчинах отзывалась очень нелестно, называя их попеременно лосями или оленями. В чём для неё лично состоит разница между этими парнокопытными, Аллочка не говорила, но весь офис знал, что в этой её классификации отчего-то лучше быть лосем.

И ещё все знали, что Аллочка мечтает выйти замуж. Хоть за лося, хоть за оленя.

Для незамужней женщины возраст тридцать лет является неким Рубиконом, не перейти который почти стопроцентно означает, остаться в девках. Не в смысле девственности, а в сакральном смысле создания полноценной семьи. Проще говоря, Аллочка мечтала о нехитрых бабских радостях, заключавшихся в нескольких детишках, готовке борща и семейных поездках на тёплоё море.

Чего уж тут скрывать: в России- Матушке полно тридцатилетних одиноких баб. Да и другие женские возраста, перефразируя классика, незамужности покорны. Мужиков на всех не хватает и женщины с грустью констатируют очевидный факт некоторого несоответствия разнополых особей в рамках одной территории, прямо заявляя, что на десять девчонок по статистике девять ребят!

– Эй, чувак!– мои размышления были прерваны Алексом, системным админом, от которого зависела слаженная работа всей нашей конторы.– Ты чего такой смурной? Опять плохо спал?

Алекс был в курсе моих занятий и не раз помогал мне найти нужный сайт или форум, безошибочно отсеивая сотни пустышек, в которых я без его помощи мог просто утонуть. Для меня это было непостижимо.

– В Сети, чувак, надо жить, а не захаживать по малой нужде время от времени,– часто говорил он мне.

Алекс был настоящим компьютерным червём. С самого начала рабочего дня и до позднего вечера он проводил время у своего монитора. Ничто не могло отвлечь его от этого занятия. Частенько он пропускал обеденный перерыв, а чашка кофе, налитая с утра, могла простоять невыпитой весь день.

Ему было тридцать семь лет, ростом он был с меня, но из-за худобы казался выше. Это был настоящий фанат тяжёлого рока. Одет он всегда был соответственно: чёрные рваные джинсы и чёрная в тон футболка с изображением чертей, тащащих в ад очередную жертву, видимо, слушавшую российскую попсу. На ногах остроносые сапоги, до неприличия усыпанные разного размера блестящими железками. Стригся Алекс редко, расчёсывался ещё реже, но за бородой и лихо подкрученными усами ухаживал весьма тщательно. Однако всё это не мешало Аллочке довольно регулярно поглядывать в его сторону.

Мне было известно, что год назад Аллочке удалось затащить его к себе домой под предлогом того, что её компьютер барахлит. Дело молодое, Алекс задержался, о чём на следующее утро красноречиво говорили счастливые Аллочкины глаза. Но дальше этого не пошло. Я ни о чём не расспрашивал нашего компьютерного гения, но через пару дней он ни с того, ни с сего в Аллочкином присутствии довольно громко сказал:

– Рождённый Сетью, женат не будет!

Аллочку, вероятно, рассчитывающую на продолжение романа, по- человечески было жаль. Но секс это не повод для женитьбы, как сказал один из анонимных последователей сексуальной революции.

Я посмотрел в сторону Аллочки и ответил:

– Ты же знаешь, Алекс, я всю эту сонную муру давно забросил.

– Ну да, ну да,– админ согласно закивал головой.– А чего руку всё время трёшь?

Рука реально побаливала и я, не отдавая отчёта, механически пытался унять боль. – Да так, чешется левая с самого утра,– ответил я.

– Левая к деньгам,– авторитетно заявил Алекс,– разбогатеешь, я в доле.

– Ты первый в очереди,– заверил я его.

Алекс пошёл к своему рабочему месту. Вторую большую комнату мы делили на троих. В нашем распоряжении была небольшая кухня и туалетная комната, которая после перепланировки размером не уступала кухне.

В межкомнатном пространстве царила Юля, личная помощница шефа и по совместительству его племяшка. ВВ вытащил её в из Петрозаводска в Питер как только она закончила школу, оплатил заочное обучение в одном из институтов по специальности "Пиар и связь с общественностью" и взял к себе в офис.

Сейчас Юле было двадцать три года. Симпатичная, стройная, коротко стриженая брюнетка, она часто привлекала к себе мужские взгляды на улице. И цену своим прелестям хорошо знала. Юля очень быстро влилась в ночную питерскую жизнь и про её пятничные вечерние похождения на Думской улице, где находились все злачные заведения Питера, знали все. Она это не особенно скрывала и со вкусом рассказывала нам о жизни, кипящей в городе по ночам.

Юля, как и Аллочка хотела выйти замуж, но системных администраторов в качестве женихов не рассматривала. Как и иностранцев, частенько подкатывающих к ней в клубах. Как и дядя, она была патриоткой.

– Наши мужики, может, уступают в галантности,– говорила она Аллочке,– зато с ними спокойнее как-то, роднее.

Аллочка кивала головой и смотрела в сторону Алекса.

Жила Юля на Невском: снимала комнату у вдовца полковника в отставке за пятнадцать штук. Полковник в ней души не чаял, звал внучкой и по субботам отпаивал загулявшую Юлю отваром из ромашки. ВВ сначала ругался, считая, что племянница может позволить себе более приличные условия жизни, но быстро смекнул, что в чужую квартиру Юлька вряд ли кого-то приведёт и втихаря стал доплачивать пенсионеру десять тысяч, чтоб тот за племяшкой внимательнее приглядывал.

Бывало и так, что Юля приходила на работу со следами небольшой усталости. На этот случай в холодильнике всегда стояло несколько бутылок "Боржоми". В такие дни Юля сидела грустная и морщилась от каждого входящего звонка.

– Все они дятлы,– жаловалась она Аллочке,– накидают в себя наркоты и долбятся. Ночью женихаются, а утром ничего вспомнить не могут, уроды! От них и рожать страшно! Выйдешь замуж за такого, а он возьмёт и сдохнет от передоза через пару лет!

Аллочка опять с ней соглашалась. Мол, очень надо в самом расцвете лет выходить замуж за потенциального мертвяка с плохими анализами!

Я потёр нывшую руку, открыл рабочую программу и начал просматривать поступившие за выходные данные. Как и ожидалось, ничего экстраординарного не произошло. Горожане пили, курили и поглощали сдобу в привычном для выходных ритме. Изделия из теста выпекались прямо в киосках, отчего пользовались большой популярностью.

Моё внимание привлекла точка в Купчино. В последнее время прибыль там сократилась существенно. В нескольких десятках метров от нашего киоска какой-то азербайджанец открыл "Настоящую шаверму". Этим самым он намекал местному населению на то, что вся остальная шаверма ненастоящая. Часть нашей выручки плавно перетекла к нему. Шеф был в курсе проблемы, один раз мы с ним даже прокатились на моей машине в Купчино. Неподалёку от здания местной администрации мы встретились с импозантным мужчиной в сером костюме.

Шеф говорил долго, но краткую суть сказанного передал в конце разговора несколькими словами.

– На кой хер я плачу столько денег за этот беспредел?

Человек в сером костюме отводил глаза и клятвенно обещал разобраться с наглым конкурентом.

– Хорошо, я немного потерплю, но этот цирк пора заканчивать!– сказал на прощание шеф и мы уехали.

Судя по входящим данным, цирк только начинался.

Иногда я представлял, как этот азербайджанец встречается с серым костюмом. Наверное, он говорит ему тоже, что и ВВ, а тот так же оправдывается, обещает разобраться и продолжает получать деньги с обоих. Ласковый теленок двух маток сосёт!

Через пару часов я переслал подбитые данные Аллочке, которая вместе с Алексом вышла покурить.

Следующая сверка намечалась перед обедом, можно расслабиться и спокойно попить кофе.

Только я встал из-за стола и направился в сторону кофейной машины, как услышал голос Юли. Она оживлённо беседовала с кем-то по телефону. Мне стало любопытно, и я прислонился к стене перед проёмом так, чтобы Юля меня не видела, но я мог слышать, о чём она говорит.

– …да лет сорок на вид. Я ему, Нюся, говорю, чтоб руки не распускал. А он, дятел, вцепился в меня и держит! Я ему в глаза смотрю, а зрачков вообще нет! Обдолбился фигнёй какой-то! Еле вырвалась, ужас!

В трубке в ответ запищало.

Юля с минуту слушала, а потом сказала:

– Какой бежать? Я только пришла. В пятницу вечером с дядей к родне ездила. Куда-куда? В Петрозаводск, куда же ещё? Подарки раздарила, всех перецеловала, новостей наслушалась. В воскресенье к обеду в город вернулась, посидела у себя, книгу почитала. Скукотища смертная! Пойду, думаю, продышусь воздухом свободы. Ну и пошла в наш любимый.

В трубке коротко пискнуло.

– Да вообще никого,– ответила Юлька своей собеседнице.– Только нарик этот да парочка за стойкой. Я присела за столик, а он тут как тут, рядом примостился. Водички ему принесли, он попил, смотрю, чуть оклемался. Извиняться стал. Ты, говорит, не подумай чего, первый раз попробовал, расслабиться захотелось. Сама знаешь, все они одно и то же поют. Подозвал официанта, заказывай, мол, что хочешь. Я и заказала. Тысяч на пятнадцать, не меньше. Думаю, посмотрим, как ты расплачиваться будешь. Посидели с часок. Я беленького пару бокалов выпила, креветок поела, кальян покурила. А он не ест, не пьёт, только на меня смотрит. Расплатился и говорит, что голова сильно кружится. Ясно, от дряни этой и не такое бывает! Короче, предложил мне поехать к нему. Типа, живёт один, ночью страшно самому оставаться, боится, чтобы чего не случилось. Подежурить, значит, просит. И слово даёт, что приставать не будет.

В трубке пищало довольно долго.

– Да я ему так и сказала,– прервала писк Юлька,– я тебе "Скорая помощь", что ли? А сама смотрю на него: он белый весь стал, пот со лба ручьями течёт и потряхивает его как в припадке. Такое не сыграешь, подруга. И мужик очень симпатичный, не жадный и видно, что наш, русский. Была не была, думаю. Сели в такси, поехали. И знаешь, где он живёт? На Крестовском острове, дом прямо рядом с тем, где дядя живёт! Ты знаешь, Нюся, меня после дядькиных хором удивить сложно, но я как к нему вошла, сразу поняла: тут такие дизайнеры над интерьером работали,– людей на экскурсии водить можно. Он свет везде включил, а сам в туалет. Вывернуло его так, что соседи, наверное, слышали. Я по квартире походила, заблудиться можно! Повсюду растения живые в кадках, а стены картинами увешаны. Сюжеты странные, я в этом разбираюсь плохо, надо в Эрмитаж сходить хоть раз, просветиться. Пошла на кухню чая сделать, чтобы ему легче стало. Так там плита такая, что и с инструкцией не разберёшься! Тут и он нарисовался, плиту включил.

Юля сделала паузу, но трубка не откликалась.

– Короче,– продолжила Юля,– посидели, попили чайковского. Он говорит, в спальне кровать большая, я лягу одетым с одного края, а ты с другого ложись. Ха, как- будто одежду снять тяжело! Ладно, думаю, поглядим по ходу. Пошли в спальню. Там в центре такой сексадром, что человек десять поместятся! Он ночник включил, легли. Я ему говорю, что на работе в половине девятого должна быть. А он такой, типа не волнуйся, к восьми водитель приедет и отвезёт, куда скажешь. В общем, я заснула. Просыпалась пару раз, когда он унитаз пугать бегал.

В ответ пискнуло довольно громко.

– Да не было ничего, Нюська,– ответила Юля.– Утром он меня разбудил. Водитель внизу, говорит. Завтрак предложил. Какой там завтрак? Себя бы успеть в порядок привести. Зашла в туалетную, лицо сполоснула, волосы причесала, духами пшикнула и- адью!

Нюся молчала в ожидании развязки. Я тоже.

Юля поняла, что надо продолжать.

– Он на третьем этаже живёт. Спустился со мной на лифте в подземный гараж. Там "Бентли" чёрный и водитель у задней двери стоит. Он ему говорит:

– Ты, Герман, девушку отвези, а потом за мной возвращайся.

Сам такой галантный, мне заднюю дверь открыл, пожал руку и пожелал всего доброго! Так что сегодня, дорогуша, я прикатила на работу как английская королева. Жаль, никто не видел!

В трубке заверещало так, что я понял: Нюся, поражённая бесперспективной концовкой, кроет глупую подругу по отцу и по матери.

И тогда я шагнул в секретарскую комнату.

Увидев меня, Юля сказала в телефон:

– Потом перезвоню, дела,– и нажала кнопку отбоя.

– Давно стоишь?– поинтересовалась она у меня.

Вранья я не любил, потому ответил прямо:

– Минут пять.

– Всё слышал?– снова поинтересовалась Юля.

– Главное.

– Кофе у нас тут,– она сделала жест рукой в сторону кофейной машины, увидев чашку в моей руке.

– Ага,– кивнул я,– сейчас налью. Но очень хочется узнать конец этой истории.

– Ты слышал её конец.

– Хочешь сказать, провела ночь с незнакомым мужчиной и даже не попыталась узнать его имя?

Юля посмотрела по сторонам, достала из-под стола маленькую серебристую сумочку и вынула из неё визитку. Она медленно покрутила её в пальцах.

– Вот, в лифте дал, когда спускались,– сказала она.

– Можно посмотреть?

– Попробуй,– Юля протянула мне визитку.

Качество бумаги было отменным, это я сразу отметил. Такие визитки могут позволить себе либо очень состоятельные люди, либо мелочь пузатая для поднятия собственного веса. Но квартира класса "люкс" на Крестовском для мелочи пузатой была так же недосягаема, как полёт на Луну.

На изумрудном четырёхугольном поле золотыми буквами было выбито: Бло Эдуард Александрович. И номер мобильного телефона.

Похоже, Эдуард Александрович свои визитки кому попало, не раздавал, а те, у кого они имелись, прекрасно знали, кто он такой и чем занимается.

Я повернул визитку обратной стороной к себе. На белоснежном фоне от руки было написано: позвони мне, пожалуйста.

Я вернул визитку:

– Этого ты Нюсе не сказала.

– Есть вещи, о которых не стоит рассказывать даже самым близким подругам,– назидательно ответила Юля.

– Жирный улов, поздравляю!– улыбнулся я.

– Улов, когда в руках,– поддержала шутку Юля,– а это так, поклёвка. Правда, крупная.

– Странная фамилия,– сказал я,– не находишь?

– В мире много странного,– Юля посмотрела на настенные часы, висящие напротив её стола.

Я понял, что ей не терпится окончить разговор и сказал:

– Значит, лично открыл заднюю дверь, пожал руку, пожелал счастья в личной жизни и всё?

– А ты что хотел, чтоб он мне предложение руки и сердца в гараже сделал?– съязвила Юля.

– Ну, знаешь,– я неопределённо хмыкнул,– не каждая бы согласилась на такую авантюру. Вдруг он маньяк или психопат, могла бы влипнуть по самые уши. Ты всю ночь с ним сидела. Хорошо, обошлось. Думаю, он мог бы и отблагодарить.

– Так он мне на площадке перед лифтом деньги совал!– выпалила Юля.

– Деньги? Ничего себе! Сколько?

– Не знаю! Я как их увидела, разозлилась очень. Сказала ему, чтоб не позорился. Что я не проститутка! И что с ним поехала только потому, что пожалела его.

– А он чего?– спросил я, представляя эту сцену.

– Он?– Юля постучала ухоженными ногтями по столу,– он покраснел, извиняться стал. Я, говорит, сам не понимаю, что делаю, до сих пор в голове шумит. А потом убежал в квартиру…

– Визитку подписать,– закончил я за неё.

– Эй, голубки!– раздался за моей спиной голос Аллочки.– О чём шепчетесь, разрешите полюбопытствовать?

Увлечённый разговором, я не заметил коллег, вернувшихся с перекура.

Юля выразительно посмотрела на меня и ответила:

– Рассказываю, как на выходные с дядей ездила к родне. Жене его совсем плохо. Дядя переживает очень, остался там. Сказал, в офис сам звонить будет.

– Да, дела,– задумчиво сказал Алекс,– а ведь не так давно Любовь Андреевна пироги нам в офис приносила, шефа подкалывала, чтоб любовницу постарше нашёл. Она же его намного младше. Дай Бог ей выкарабкаться!

Аллочка тяжело вздохнула и пошла в кабинет. Алекс пошёл за ней.

Я налил кофе и посмотрел на Юлю, которая сидела, опустив голову.

– Слушай, Юль,– сказал я,– последний вопрос.

– Ну?

– Когда он тебе всего доброго пожелал, ты что же, ничего ему не ответила?

– Почему же не ответила?– Юля посмотрела на меня, в её глазах блестели слёзы.

Она грустно улыбнулась, и две слезинки стекли по её щекам.

– Я ему говорю, ты аспиринчика выпей, легче станет!

И мой сон вернулся ко мне.

Нежданный отпуск.

Аспиринчика выпей, аспиринчика…

"Рыжая сказала, чтобы я нашёл человека с таким прозвищем. Но зачем? Что такого он может мне сказать? Кто он вообще такой и как его найти? И, предположим, я нашёл его. Что я ему скажу? Что во сне познакомился с полуголой девушкой, управляющей скарабеями, и она порекомендовала мне пообщаться с ним? Он ещё пошлёт меня куда подальше или скажет, что я больной на голову и, в общем-то, будет прав".

Я ввёл в поисковик предложение "найти в Санкт- Петербурге человека с прозвищем Аспирин". Количество открывшихся ссылок меня поразило. Для успокоения собственной совести я открыл несколько из них, заранее понимая, что этого персонажа мне не найти, даже если в моём распоряжении будет несколько тысячелетий. Сделать такое под силу только тому, кто знаком с самыми потаёнными уголками Сети и хорошо понимает в каком направлении нужно двигаться.

И я знал такого человека.

С трудом дождавшись окончания рабочего дня, я подошёл к Алексу, задумчиво пялившемуся в монитор.

– Слушай, есть разговор.

Не отрывая взгляд от экрана, Алекс сказал:

– Я весь внимания, говори.

– Тут такое дело… в общем, мне нужна твоя помощь. Очень.

– Чувак, ты же знаешь, для тебя хоть розы из-под снега.

– Розы ты для Аллочки оставь,– ответил я. – Возникла ситуация, в которой кроме тебя мало кто сможет разобраться.

– Ты мне льстишь.

Мне стала надоедать эта игра:

– Короче, поможешь или нет?

Алекс посмотрел на меня с улыбкой:

– Есть мнение, что нервные клетки не восстанавливаются. Если подождёшь пять минут, спокойно поговорим.

Я кивнул головой:

– Жду тебя на улице.

Пожелав доброго вечера Аллочке и Юле, я вышел из офиса.

Октябрьский ветер дохнул в лицо смесью опадающих листьев и мокрой земли, которую они покрывали жёлто-красным ковром. Этот аромат смешивался с выхлопными газами толкающихся в пробке на Лесном проспекте машин и кружил голову. Тут и там на чёрном асфальте блестели пятна непросохших луж. Коробка метро ярко светилась в паре сотен метров от нашего офиса, и я подумал, что домой можно поехать под землёй или на маршрутном такси. Я частенько оставлял машину во дворе возле офиса.

– Чувак,– раздался за спиной голос Алекса,– я в твоём полном распоряжении, не томи.

Рядом с метро находилось кафе, которое мы с ним часто посещали после работы, разговаривая на отвлечённые темы. Его, как и меня, дома никто не ждал, и бывало, мы засиживались там до глубокой ночи.

Я кивнул в сторону кафешки:

– Зайдём? Поляна с меня.

Алекс дурашливо скосил глаза к переносице:

– Ого! Дело-то, видать, серьёзное! Пошли!

Людей внутри почти не было, и мы расположились за столиком в самом углу.

– Пиво?– спросил я.– Или чего покрепче?

– Начинать понедельник с чего покрепче было бы верхом неосмотрительности,– заметил Алекс,– парочки пива будет достаточно.

Сделав заказ, я стал размышлять, как повести разговор. Рассказывать о сне не хотелось. Обманывать тоже,– я боялся запутаться. Поэтому начал с главного:

– Мне очень нужно найти одного человека. Он живёт в Питере. Кто такой, я не знаю. Его называют Аспирином.

– Хорошенькое дело,– Алекс потянулся всем телом,– пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что.

– Вроде того,– подтвердил я.

– По твоей немногословности, чувак, я понимаю, что раскрывать карты ты не собираешься. Это твоё право. Но, позволь тебе заметить: для того, чтобы найти человека в таком городе, как этот, мне необходим хотя бы минимум информации. Возраст, увлечения, сведения о работе и личной жизни. И тому подобное. Чтобы размотать клубок, необходимо потянуть за ниточку. Ниточка у тебя. Дай её мне.

В этот момент официантка принесла бокал пива и очищенные фисташки для Алекса, и стакан яблочного сока для меня. Алкоголь я не употреблял много лет.

Алекс отхлебнул из бокала, и пивная пена смешно повисла на его усах. Я сделал несколько глотков сока.

"Он прав,– подумал я,– нужно, не вдаваясь в детали, дать ему несколько зацепок".

Я постучал ногтем указательного пальца по стенке стакана и сказал:

– Ночью я видел сон. Довольно странный сон, вроде компьютерной бродилки. В нём я встретил человека, и этот человек посоветовал найти мне Аспирина. Якобы, у него есть важная информация для меня. Вот, собственно, и всё.

Алекс сделал большой глоток и кинул в рот несколько фисташек.

– А откуда человек знает, что Аспирин из Питера? Они знакомы? Тогда почему сам не сказал, где его найти?

Так я и знал: Алекс всегда найдёт, за что зацепиться.

– Ну, у этого человека не было времени. Просто сказал и исчез.

Алекс подозвал официантку.

– Красавица,– сказал он ей,– я смотрю, у вас тут курят. Вообще-то это запрещено Законом. Не будете возражать, если я тоже закурю? В таком случае, будьте любезны, принесите пепельницу и повторите пиво.

Официантка послушно ушла выполнять заказ.

Алекс щёлкнул зажигалкой и выпустил в мою сторону большой клуб дыма.

– Чувак, ты темнишь. Мне обидно, что наша дружба подвергается испытанию на прочность из-за какого-то сна. Давай-ка с самого начала и без пропусков. Или я допью пиво, и мы мирно разойдёмся по домам. Что скажешь?

Я отогнал от лица дым, отпил из стакана, почесал голову и сказал:

– Хорошо. Ночью я был в контролируемом сне. В первом подобном сне. До этого не получалось, а тут вдруг вышло. Там была девушка. Рыжая, красивая, лет двадцати пяти, может, чуть старше. Она сказала, чтобы я нашёл этого парня. Говорит, он живёт в Питере и ведёт скрытный образ жизни. Типа, он знает что-то такое, что мне знать тоже необходимо. В плане снохождений.

Он запустил в потолок довольно толстое кольцо.

– Почему сама не сказала, как его найти?– спросил он.

Я убедился, что кольцо не доплыло до люстры, и ответил:

– Уже не было времени. До моего пробуждения оставалось несколько минут.

– А как ты это узнал?

Я понял, что скрыть от него подробности будет очень сложно.

– Я не знал. Это она сказала, узнав, что мой будильник поставлен на семь утра. У неё были часы.

Алекс почти допил второй бокал и закурил новую сигарету.

– Хочешь сказать, она во сне контролирует время?

Увидев мой утвердительный кивок, он запустил новое кольцо. Оно было толще предыдущего и плыло с большей скоростью.

– Крутая дамочка! Она реально красивая?

Перед моими глазами появилось лицо Рыжей, щедро усыпанное веснушками. Это было открытием, во сне я их не заметил.

– Реально,– ответил я.– Дело даже не в красоте. Она такая… такая…

– Опаньки!– Алекс засмеялся.– Ты что, влюбился в девушку из собственного сна? Это же клиника, чувак!

Увидев выражение моего лица, он перестал смеяться и примирительным тоном сказал:

– Всё, всё, не дуйся. Влюбляйся в кого хочешь, дело твоё. Я услышал, что хотел. Давай подытожим. У нас есть его имя, это раз. Он знаком с этой рыжей, это два. Она ходит по снам и советует тебе найти его для расширения кругозора, из чего следует вывод, что он может заниматься тем же самым, это три. И четыре это то, что он живёт в Питере. Согласись, этого не так уж много. Но не решаемых задач не бывает. Бывают те, кто не может их решить!

– Ещё пива?– спросил я.

– Достаточно на сегодня,– ответил Алекс.– Посижу дома, может, чего нарою.

Я расплатился, и мы вышли на улицу.

К этому времени начал накрапывать мелкий дождик. Пространство покрылось разноцветными зонтиками. Зонтики хаотично двигались в разные стороны, напоминая мне движение скарабеев. Я подумал, что мы очень вовремя закончили: не хватало ещё, чтоб Алекс узнал, что у меня на ладони появилось изображение жука. А если потом и заметит, скажу, что захотелось татуировку для прикола набить.

Алекс кивнул в сторону метро:

– Поехали?

– Нет, ответил я,– поеду на маршрутке, так быстрее.

Он крепко пожал мою руку и быстро пошёл, сливаясь со спешащими домой людьми.

Пройдя сотню метров до остановки, я сел в маршрутку и минут через сорок был дома.

Поливая себя горячей водой из душа, я подумал, что Рыжая сейчас, вероятно, тоже принимает душ перед сном. Я попытался представить её голой, но в голове крутились только пошлые картинки из порнофильмов, которые я иногда смотрел на ночь. Мысленно я поклялся, что больше никогда не буду этого делать.

Перед тем как лечь, я подошёл к комоду. Скарабей всё так же стоял рядом с маленькой пирамидкой. Я погладил его по каменной спине и обнаружил на нём светлые полоски. Это была пыль. Покачав головой, я выключил свет и лёг в кровать.

"Где ты сейчас, Рыжая? Возьми меня в свой сон или приди в мой. Мне нужно задать тебе так много вопросов…".

Наутро в офисе я был первым. Не считая, конечно, Юли, которая приходила заранее, чтобы снять входную дверь с сигнализации.

– Привет!

– Привет!

– Звонила своему богатею?

– Подождёт. Если сильно захочет, сам найдёт. Шофёр видел, как я в офис заходила.

– Тебе виднее,– сказал я.

– Дядя звонил. Передавал вам всем привет от тёти Любы. Говорит, она молодцом держится,– голос Юли задрожал.– Его на этой неделе в Питере не будет. Сказал, чтоб сами всем занимались, он на связи только для экстренных случаев.

– Конечно, Юль. Ты ему передай, если надо чего, пусть говорит, у меня машина всегда под боком.

– Спасибо. Передам.

Я налил кофе и пошёл к своему столу. Монитор смотрел на меня синим квадратным глазом. Юлька, конечно, молодец: не было ни разу такого, чтобы она не включила компьютеры во всём офисе.

Я набрал в строке поиска "скачать фотографию скарабея бесплатно".

Сеть моментально откликнулась и выдала сотни изображений на любой вкус. Под некоторыми были надписи.

Я крутил колёсико мыши, выискивая подходящую картинку.

За ночь скарабей на моей ладони оформился окончательно: немного наклонив голову вперёд, он уверенно стоял на четырёх зазубренных лапках. Похоже, он готовился к атаке или, наоборот, решительно встречал невидимого соперника.

Несколько изображений были очень похожи на моего жука. Я уже собрался распечатать их, чтобы внимательно изучить, но в левом нижнем углу заметил странную фотографию. У одного из жуков была человеческая голова.

Это ещё кто такой?

Я кликнул на квадратик. Когда изображение открылось, я понял, что это чёрно-белый рисунок, много раз сфотографированный, и оттого почти потерявший чёткость. Под ним было написано: Скар.

В такие совпадения я не верил. Рыжая сказала, что будет звать меня Скаром. Роясь в Сети в поисках изображения скарабея, я натыкаюсь на Скара.

Я сохранил ссылку и набрал в поисковике: Скар. На экране появилась надпись: по вашему запросу ничего не найдено.

– Привет, люди!– услышал я голос Алекса.– Мы на перекуре.

На мой взгляд, Алекс и так слишком много узнал из вчерашнего разговора. Не хватало только, чтобы он увидел, чем я занимаюсь. Перекинув изображение на флешку, я пошёл к выходу. Проходя мимо Юли, сказал:

– Буду через пять минут.

Она кивнула головой.

Выйдя из офиса, я увидел, курящих коллег.

– Привет!– сказал я им.

– Далеко собрался?– спросил Алекс, отвечая на моё рукопожатие.

– Нет. Хочу машину переставить,– солгал я.

Я постоял с ними пару минут, убедился, что они поднялись по лестнице и зашли в офис, и быстрым шагом пошёл в сторону метро. Там стоял небольшой киоск, на котором было написано "Ксерокс". В числе прочего там занимались реанимацией старых фотографий.

Через несколько минут я держал в руках маленькую матовую фотку. Изображение после фотошопа стало немного чётче, но мелкие детали были трудно различимы. На меня смотрел довольно молодой коротко стриженый мужчина с тонким носом и большими глазами. Я открыл кошелёк, сложил в кармашек фотографию и пошёл в офис.

Перед обеденным перерывом я не вытерпел и, подойдя к столу Алекса, спросил:

– Есть информация?

Админ отрицательно покачал головой.

– Сидел до двух ночи, чувак. Вообще ничего. Но ты не дёргайся: если он жив, я обязательно его найду.

Следующие две недели пролетели незаметно. Осень плавно перетекла в ноябрь. Задождило. Низкие тёмные облака нависали над городом. Похоже, первый мокрый снег не заставит ждать себя долго.

Я жил в режиме дом – работа. Ничего необычного не происходило. Снилась мне привычная ерунда, которая почти моментально вылетала из головы.

Алекс угрюмо молчал, из чего я сделал вывод о том, что поиски Аспирина затягиваются на неопределённое время.

А потом случился разговор с шефом, который в один из дней неожиданно появился в офисе. Зайдя в нашу комнату, он поздоровался и сказал, глядя на меня:

– Зайди.

Отчёт о проделанной работе давно лежал у меня на столе. Я вынул его из папки и пошёл в кабинет шефа.

ВВ сильно осунулся и выглядел очень уставшим. Под его глазами лежали тёмные круги.

– Располагайся,– предложил он.

Я присел рядом с его столом и протянул отчёт.

Шеф взял его и тут же положил на пачку бумаг, лежавших рядом с городским телефоном, которым ВВ практически никогда не пользовался. Некоторое время он рассматривал этот телефон, а потом тихо сказал:

– Тут такое дело. Любаша уходит.

Я понимал, что никакие слова утешения не смогут помочь в такой ситуации и просто спросил:

– Совсем ничего нельзя сделать, Вячеслав Валерьевич?

Левый глаз шефа задёргался.

– Совсем. Отослали анализы во все лучшие клиники мира. Израильтяне было дали надежду, но потом и они отказались.

– А диагноз есть?– спросил я.

– Нет диагноза, и никогда не было.

– Как это?– не понял я.– Ведь должна быть причина всему этому.

ВВ грустно усмехнулся.

– У нас в этом декабре тройной юбилей: мне семьдесят лет, ей шестьдесят. Оба декабрьские, пять дней разница. Сорок лет как официально женаты. Я её как увидел, сразу понял,– моя. Раньше мужики на длину ног особо не смотрели. И шмоток у наших баб красивых не было. Разденешь её, а там бельё такое… Вспоминать смешно. Она красивая, хохотушка, я долго за ней бегал. Она и сдалась. Свадьбу в Сибири играли, она оттуда родом. Потом мотались вместе по всей стране, она и застудилась где-то. А лечиться когда? Всё не беременела, да мы сильно и не переживали. Думали, осядем окончательно, тогда и дети появятся. Потом Союз развалили. Мы ко мне в Петрозаводск переехали. Я начал бизнесом заниматься, деньги появились. А наследников всё нет. Мы к кому только не ездили, да всё без толку. А потом один московский старичок профессор мне и говорит: случай, мол, очень интересный, я с таким за годы работы никогда не сталкивался. Сидит в ней гадость какая-то, затаилась, и момент ждёт, чтоб проснуться. Берегите жену.

ВВ облизал губы и продолжил:

– Я, выйдя от него, посмеялся: тоже мне светило околонаучное! Годики тикали, мы с Любой свыклись с мыслью о том, что деток у нас не будет. Я и сам не заметил, как начал в чужих постелях просыпаться. Любаша чувствовала, но сильно не пилила. Я только потом понял: она себя винила и свободу мне дала в надежде, что другая от меня родит. Я ведь всегда о сыне мечтал.

Голос шефа задрожал. Он налил себе воды из графина, стоявшего на столе. Я заметил, как сильно трясутся его руки. ВВ с жадностью выпил воду.

– Теперь, как гадость эта проснулась, я часто профессора вспоминаю.

А мне вспомнились слухи о частых заграничных поездках шефа с молодой любовницей. Этв тема в офисе не афишировалась, но говорили, что Любовь Андреевна всё знала и, прикованная к постели, терпеливо ждала мужа.

Во мне вдруг закипела злость.

– Выходит, Вячеслав Валерьевич, пока Вы на курортах развлекались, Ваша жена…

Я не договорил, увидев, как багровеет лицо шефа.

Он махнул рукой в мою сторону и тихо сказал:

– Лежачих не бьют, сынок, слышал?

Я отвёл глаза:

– Извините.

– Да прав ты, чего уж тут,– неожиданно согласился ВВ,– но с этим покончено, я давно так решил!

– Поздравляю!– буркнул я, мысленно ругая себя за допущенную бестактность.

Шеф нажал на кнопку, утопленную в столе:

– Девочка, будь добра, два кофе.

Через минуту в комнату вошла Юля с подносом, на котором стояли две дымящиеся чашки и вазочка с печеньем. Она поставила поднос на стол и быстро вышла из кабинета.

– В горле пересохло,– сказал ВВ,– угощайся.

Я сделал глоток и посмотрел на него. Было понятно, что он сказал не всё, что хотел.

– Потом в фирме появился ты,– спокойно продолжил ВВ, словно и не было между нами словесной перепалки,– Любаша к тебе сразу сердцем прикипела. Часто повторяла, что если бы родила сына, он бы на тебя был похож. А как узнала, что ты сирота и бабушкой воспитывался, так первое время только об этом разговоры были. Квартира твоя её заслуга. Я сказал, что ты бабушкину квартиру продаёшь и ищешь варианты. Она и прицепилась: помоги мальчику да помоги. Деньги, говорит, на тот свет с собой не утащим. Я даже приревновал к тебе немного. По дурости, конечно.

Вот это новость! Около года назад шеф очень помог мне с приобретением квартиры. После смерти бабушки я долгое время жил в старой малюсенькой однокомнатной квартире на проспекте Энгельса. Дом, который давно пора было снести, одиноко стоял, зажатый со всех сторон огромными новыми зданиями. Квартирку эту она получила в девяностые годы прошлого столетия вместе с дедом, которого я никогда не видел. Он умер задолго до моего рождения. Не помнил я и своих родителей, пропавших в Кавказских горах, когда мне было семь месяцев. Бабушка о своей единственной дочке и её муже говорила редко. На мои вопросы она отвечала односложно и с большой неохотой. Мне было известно, что мама и папа занимались горным туризмом. Сразу после их свадьбы на свет появился я. А потом произошла трагедия. Их тела так и не были найдены, поэтому и хоронить было некого. Бабушке выделили участок под их могилу на Северном кладбище.

– С ума сошли, ироды!– часто говорила она соседке по лестничной площадке,– ящики пустые мне, что ли, закапывать? Найдут, так и поступим по-человечески!

На этом участке я и похоронил её ранней весной в свои неполные двадцать пять лет.

Бабушку я очень любил. Она старалась заменить мне родителей, подрабатывала мытьем лестниц в соседних домах для того, чтобы я ни в чём не нуждался. Она привила мне любовь к литературе и истории. Своими спортивными успехами я был обязан только ей. Предков папы я не знал совершенно, бабушка с ними не контактировала, говоря, что именно мой отец был виновником гибели её дочери. На стене нашей комнаты висело множество икон. Дома бабушка молилась ежедневно, но в церковь не ходила никогда. Каждый вечер она заставляла меня становиться на колени и вслух читала «Отче наш». Я до сих пор наизусть помню эту молитву.

Когда я подрос, часто спрашивал бабушку, отчего у неё не сохранились фотографии моих родителей. Она всегда делала строгое лицо и говорила:

– Сколько раз тебе повторять? Перед тем, как мы с твоим дедом перебрались в Ленинград, у нас случился пожар. Сгорело всё, слава Богу, сами уцелели!

В детстве я мечтал, что когда вырасту, обязательно найду тела родителей. Но детство давно закончилось, и с ним растаяли мои мечты. Сейчас в моей комнате висела оцифрованная фотография бабушки, а рядом висели её иконы. Правда, я давно не молился.

А потом пришло время что-то менять в своей жизни. И я решил поменять квартиру. Вот тут-то и подоспело предложение шефа.

– Я тебе миллион добавлю,– сказал он мне.– Буду тридцать процентов с зарплаты списывать. Так что ты теперь в кабале.

И даже расписку не взял. И, к моему удивлению, с зарплаты ничего не снимал.

И вот теперь я узнаю, что всё это организовала Любовь Андреевна.

Я одним глотком допил остывший кофе и сказал шефу:

– Вячеслав Валерьевич, мне нужно увидеться с Вашей женой. Хочу поблагодарить её за всё!

ВВ посмотрел в окно, за которым накрапывал дождь, перевёл взгляд на меня и ответил:

– Увидишься. Отблагодаришь. Я тебя для этого и позвал.

Я понял, что сейчас услышу главное и внутренне напрягся.

– Кофе ещё будешь?– спросил ВВ.

– Буду,– ответил я,– сам налью. Вам тоже?

Он отрицательно покачал головой.

Я вышел из кабинета и подошёл к кофейной машине. Юля вопросительно посмотрела на меня. Я неопределённо пожал плечами, налил кофе и вернулся к ВВ. Он сидел в той же позе, в которой я его оставил.

– Вот какое дело,– размеренно начал он, когда я присел.– Любаша говорит, что несколько последних недель ей снишься ты.

Шеф смотрел мне прямо в глаза, пытаясь понять, какое впечатление произвели на меня его слова. Я замер.

ВВ раздавил рукой печенье и крошки рассыпались по столу.

– Всего не рассказывает,– продолжил он, катая кусочки по полированной поверхности,– говорит, многого не помнит. Но из того, что помнит, рисуется примерно такая картина: вы с ней ходите по лесу, потом попадаете в пещеру. В ней горит яркий костёр. Она чувствует, что в пещере есть кто-то ещё, но его не видит. Этот невидимка тянет к ней руки. А ты разворачиваешься и уходишь, оставляя её одну. В этот момент она страшно кричит во сне и просыпается. Бывает, я до самого утра глажу её по волосам, чтоб она успокоилась и немного поспала.

"Опять сны",– отметил я про себя.

– Я вот что думаю,– продолжил шеф,– она ведь часто про тебя со мной говорила. Чуть ли не сыном называла. Возможно, у неё эта мысль так глубоко в подсознании засела, что мозг сам рисует эти картинки в её снах. Состояние у неё болезненное, вот и снятся кошмары. Что скажешь?

– Вполне возможно, Вячеслав Валерьевич,– ответил я шефу, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что всё услышанное мной, было лишь одним из звеньев цепи, которая давно порвалась и ждала того, кто соберёт её воедино.

И ещё я понимал, что самое главное шеф говорить не торопится в силу того, что это главное мне может не очень понравиться. Или не понравится совсем.

И я решил ему помочь.

– Послушайте, Вячеслав Валерьевич, то, что Вы мне рассказали, по всей видимости, является вершиной айсберга. Но у него есть подводная часть. И именно ради неё Вы позвали меня в свой кабинет. Если нужна моя помощь, просто скажите об этом.

ВВ долго молчал и я отчётливо слышал, как дождевые капли барабанили по стеклу.

Потом он вздохнул, и тихо сказал:

– Любаша хочет уйти на своей малой Родине. Под Иркутском на берегу Байкала есть небольшая заброшенная деревня. Раньше в ней жила её родня. Люба просит тебя отвезти её туда.

Мне показалось, что я ослышался и для верности переспросил:

– Любовь Андреевна хочет, чтобы я отвёз её под Иркутск, чтобы там уйти из жизни? Вы шутите? А когда она, простите, уйдёт, я что делать должен?

Шеф вздохнул и раздавил сразу несколько печенюшек.

– Ей выписали обезболивающее лекарство. Самое лучшее и самое сильное на сегодняшний день. Друзья передали мне несколько упаковок из Германии. Люба наотрез отказалась принимать любые таблетки. Я устал ругаться с ней. Она очень сильный человек, терпит страшную боль. Иногда, чтоб она не видела, я выхожу из комнаты и плачу от бессилия. Несколько дней назад она озвучила мне свою просьбу. Я долго всё обдумывал, понимая, как ты можешь воспринять это. Вчера я общался с её лечащим врачом, и он сказал мне, что ей осталось не больше двух недель. Именно поэтому я здесь. Именно поэтому я спрашиваю тебя: ты поедешь?

– Если она уйдёт из жизни там, что мне делать?– повторил я свой вопрос.

– Она сама тебе всё скажет,– сказал ВВ.

Я обдумывал его слова.

– Как она представляет себе это путешествие?– я уже знал, что поеду и хотел обсудить детали.

– Только ты и она, вдвоём на машине.

– На машине? Туда же тысяч пять километров, если не больше. Неделю ехать!

– Шесть тысяч ровно,– поправил шеф.

– Но почему не самолётом или поездом?– спросил я.– Ведь так удобнее.

– Не знаю,– ответил ВВ,– думаю, ей хочется о многом поговорить с тобой.

– А если она по дороге…– я замялся, подбирая слова.– Что делать, если по дороге ей станет плохо? Там ведь глухомань!

– Она говорит, что туда обязательно доедет. Смеётся над моими страхами. А мне не смешно. Я могу больше никогда не увидеть её, понимаешь?

Я понимал.

– Послушайте,– сказал я,– Вы же можете ехать за нами на расстоянии. Или прилететь туда и дожидаться нас.

– Не могу,– ответил ВВ,– слово ей дал, что этого не сделаю. Она говорит: ты меня так много обманывал, хоть тут не обмани.

Он опять вздохнул.

– Так что, поедешь?

– Поеду. Когда выезжать?

– Я тебе позвоню, когда она готова будет,– с видимым облегчением ответил шеф.– Пара дней максимум. Джип мой возьмёшь, боюсь, твоя машина не везде проедет. Кто знает, куда вас там закинуть может? Артём всё подготовит, можешь не переживать. Деньгами и связью обеспечу. Нашим ребятам скажи, что отпуск срочно понадобился, мол, уговаривал меня, и я дал добро. Будут с вопросами лезть, скажи, что устал, отдохнуть надо. Алла с Алексом поднапрягутся, но справятся. Юльке ни слова, для всей родни мы с Любой в Израиль на операцию летим. Мы на двух машинах приедем. Любашу сам прокатить хочу, может, в последний раз.

Шеф опустил голову, я понял, что разговор окончен и направился к выходу.

– И вот ещё что,– сказал ВВ.– Что бы ни случилось, чем бы эта история не закончилась, я буду благодарен тебе, пока жив.

И я ушёл в отпуск.

Драг.

Ушёл я в отпуск, конечно, не сразу после разговора с шефом. Этот рабочий день никто не отменял.

А на следующий день, в обеденный перерыв я сбегал в магазин и вернулся в офис с двумя довольно увесистыми пакетами.

– Дядя звонил из Петрозаводска,– объявила нам Юля.– Сказал, что завтра в обед с тётей Любой в Израиль летят. Нашлась клиника, в которой её прооперируют. Шансы пятьдесят на пятьдесят.

– Всё лучше, чем в кровати умирать,– сказала Аллочка,– дай Бог, чтобы всё получилось!

Я про себя отметил Юлино "завтра".

– Предлагаю накрыть у дяди, там места много. Только не курить!

Мы с Алексом переглянулись.

– Хорошая идея!– сказала Аллочка.– Я завтра с утра помогу тебе порядок навести.

Один из офисных шкафов был забит посудой и через полчаса большой шефский стол был накрыт. Я накупил вкусностей, и Алекс не преминул это отметить.

– Отпускные карманы жмут?– весело спросил он меня.– И вообще, чувак, как тебе это удалось? Он же летом, когда весь город разъехался, тебя даже на неделю не отпустил, а тут такая щедрость!

– К людям подход знать надо,– ответила Аллочка вместо меня.– А у тебя подход имеется только к компьютеру.

Мы с Юлей рассмеялись и я сказал:

– Прошу, дамы и господа! Отметим мой долгожданный отпуск!

Я аккуратно откупорил бутылку шампанского и наполнил три бокала. Себе налил яблочного сока.

– Первый тост с отпускника!– сказала Аллочка.– Вставать не обязательно!

Я поднял свой бокал:

– Хочу выпить за здоровье Любви Андреевны! Пусть её поездка будет лёгкой и успешной, и она вернётся домой совершенно здоровой! За её здоровье до дна!

Все одобрительно загалдели, поддерживая мои слова, и кабинет наполнился мелодичным хрустальным звоном.

– Для тебя, Алекс, в холодильнике стоит бутылка виски,– сказал я, пока коллеги закусывали.

– Нее,– протянул он, отправляя в рот тарталетку с красной икрой,– я сегодня девчачьего попью. Мы теперь с Аллочкой за себя и за того парня.

Я откупорил вторую бутылку.

– Куда поедешь, решил?– спросила Аллочка.

Я немного замешкался, отпускная легенда была совершенно упущена из вида. Пришлось откусить кусочек сыра, чтобы немного потянуть время:

– В Египет мотнусь. Пирамиды, бедуины, скарабеи… На песочке поваляюсь, в море поплаваю.

– Смотри, чтоб акула ничего не откусила!– с серьёзным видом сказал Алекс, и они втроём расхохотались.

Вечер плавно перетекал в ночь, атмосфера царила самая непринуждённая. Незаметно подобрались к десерту.

– Под сладкое чай, кофе?– спросила у всех раскрасневшаяся Юля.

– Чайку с удовольствием,– ответил я.

Аллочка вопросительно посмотрела на Алекса. Тот посмотрел на Аллочку.

– Шампанское с горячим мешать?– сказал он и состроил смешную гримасу. – Ну, уж нет, гулять, так гулять!

И они не сговариваясь, пошли на очередной перекур.

Юля принесла мне чай.

– Благодарю!

– Не за что!– ответила Юля и поставила передо мной тарелку с тортом.

– Подкрепляйся. Дорога дальняя.

– Да,– сказал я,– до Египта не близко.

– До Байкала ещё дальше.

Мне показалось, что я ослышался.

– До какого Байкала, Юль, я на море еду!

– Байкал тоже морем называют, не в курсе?– она присела рядом со мной.

– Ты подслушивала?

– Случайно вышло. Ты когда кофе налил и к дяде вернулся, дверь за собой неплотно прикрыл. А слышимость тут, сам знаешь, какая.

– Выходит, у нас ничья,– сказал я с улыбкой.

– Ага,– улыбнулась она в ответ.– Только у меня приключение романтическое, а у тебя героическое. Я как услышала, что дядя тебе предлагает, сразу подумала, что ты его подальше пошлёшь. А ты вон какой.

– Какой?– спросил я.

– Дурной!– ответила Юля и рассмеялась.– Ребята возвращаются. Ещё по одной и я закрываю банкет. Тебе отдыхать надо, а нам уже хватит.

Я послушно кивнул головой.

– Хорошая пара из них бы вышла,– кивнула Юля в сторону появившихся в дверях курильщиков.

– Может, и выйдет ещё,– ответил я.

Когда все расселись, Юля взяла в руку бокал и сказала:

– Выпьем напоследок, и пожелаем коллеге лёгкой дороги, удачных попутчиков и скорейшего возвращения, ура!

Тост был поддержан с большим энтузиазмом.

Немного убрав на столе и засунув в холодильник остатки еды, мы вчетвером вышли на улицу и в этот момент у меня зазвонил телефон. Это был шеф.

– Пять минут,– сказал я и отошёл в сторону.

– Догуляли?– спросил шеф.

Я даже не стал спрашивать, откуда он знает про вечеринку.

– Да, Вячеслав Валерьевич,– подтвердил я.– Расходимся.

– Ну и молодцы!– похвалил он.– Завтра в десять утра выезд, будь готов, пожалуйста. Любовь Андреевна спит уже. В дороге наговоритесь.

– Хорошо, Вячеслав Валерьевич, доброй ночи!

– И тебе.

Я подошёл к ребятам.

– Мы на метро!– объявил мне Алекс. – Ты с нами?

Я подумал, что неизвестно, когда мы увидимся в следующий раз:

– С вами!

На маршрутке я бы, конечно, доехал до дома быстрее. Тем более, в такое время. При первом взгляде на схему питерского метрополитена можно заметить, что наземные расстояния между станциями не так уж и велики: Питер кажется большим только тем, кто не бывал в Москве. Но если тот же самый путь проделывать под землёй, всегда приходится возвращаться в центр, делать пересадку и ехать обратно в нужном направлении. Ответственные лица, которое десятилетие клянутся горожанам исправить ситуацию, но воз и ныне там.

Мне нужно было сделать переход на станции Технологический институт, в народе называемой просто Техноложкой, а ребята выходили на Площади Восстания.

Алекс пожал мне руку и пожелал оторваться по полной программе.

Аллочка просто чмокнула в щёку.

Юля придвинулась ко мне и негромко сказала:

– Давай, герой, держи хвост пистолетом! Будет возможность, звони. Я буду молиться за вас!

Они вышли из вагона и помахали мне на прощание. Я помахал в ответ.

Сделав переход, я стал дожидаться состав. В этот поздний час людей на перроне было не очень много, и я подумал, что спокойно займу сидячее место: ехать до конечной станции предстояло минут сорок.

Передние двери вагона оказались почти напротив меня. Они со стуком раздвинулись, я шагнул внутрь, и тут же в нос мне ударил сильный запах мочи и едкого пота.

Только сейчас я обратил внимание, что передняя треть вагона была пуста. Немногочисленные пассажиры сидели и стояли поодаль. Они бросали брезгливые взгляды на сидящего в углу старика, вокруг которого были расставлены многочисленные грязные пакеты. Судя по всему, в них находились личные и просто необходимые их хозяину вещи.

Густая белая борода и усы почти закрывали лицо старика. Хорошо были видны только его глаза. Он с насмешкой посмотрел на меня, потом перевёл взгляд в центр вагона, словно говоря: чего смотришь, проходи!

И тут мне припомнилась давняя история, произошедшая со мной в Москве. Случилась она через несколько месяцев после похорон бабушки.

Мы с друзьями болельщиками отправились на ночном поезде в столицу. "Зенит" играл с одной из московских команд. Мы решили совместить полезное с приятным: футбол посмотреть и по Москве погулять.

Оставшись без строгого бабушкиного присмотра, я расслабился. Бывшие институтские друзья быстро взяли меня в оборот. Я стал единоличным хозяином квартиры, пусть старой и запущенной, но своей. Шумные компании почти ежедневно стали собираться у меня. Сигареты, алкоголь, наркотики: меня закружило в мутном водовороте! Я бросил работу, перестал ходить в спортивный зал. Ел и пил только то, что приносили с собой приходившие ко мне люди. Долг за квартиру рос, но мне было не до него. Соседи несколько раз вызывали милицию и нас забирали в местное отделение, где участковый, укоризненно качая головой, пророчил мне скорое попадание в места не столь отдалённые.

В поезде мы серьёзно заправились водкой, и утром мне было очень нехорошо. Весь день мы бродили по столице, не забывая при этом посещать дешёвые рюмочные, и под вечер спустились в метро, чтобы ехать на стадион. В людской сутолоке я не заметил, как остался один. Продвигаясь сквозь толпу, я пытался найти своих друзей, понимая, что это практически не возможно. Денег у меня не было, телефон с зенитовскими прибамбасами находился в одном из рюкзаков пропавших земляков. Город я не знал совсем. Время обратного отправления и номер поезда тоже. В отчаянии я стал размышлять, что делать и вспомнил, как в детстве ездил с бабушкой в Москву к её подруге. Мы много ходили по городу, а потом ели вкусное мороженное возле памятника Пушкину. И я решил пойти туда.

Сориентировавшись по карте, висящей на стене, я проехал несколько станций и вышел на Тверской. Пушкин был хорошо виден, и я пошёл к нему. Моё внимание сразу привлёк пожилой плохо одетый бородатый мужчина лет шестидесяти, сидящий на бордюре неподалёку от памятника. Вокруг него на асфальте лежало несколько огромных собак. Я отметил, что все они чёрного цвета. Мужчина пил пиво из жестяной банки. Я присел рядом на бордюр и одна из собак, подняв голову, зарычала на меня.

Мужчина почесал её за ухом и спросил:

– Хочешь пива?

– Хочу.

Он достал банку из пакета и протянул мне.

Я приподнял металлический язычок, и шипящая белая пена брызнула мне на брюки.

Мужчина засмеялся:

– Забыл предупредить, оно тёплое. Я тут уже часа два сижу.

Я сделал большой глоток. Пиво и в самом деле было тёплым.

– Собаки у Вас все чёрные,– заметил я. – Из одного помёта?

– Сам не знаю, как так получилось,– отмахнулся он и прижал банку к губам.

– А что Вы тут делаете?– спросил я.

– Отдыхаю,– ответил он. – Устал немного после рабочего дня. И собачки устали. Видишь, языки высунули. Сейчас посидим немного и дальше пойдём. Меня милиция знает и не дёргает лишний раз. Я тут вроде ещё одной достопримечательности,– он кивнул в сторону памятника,– но за красные линии не захожу. Деньжат соберу с туристов и ухожу.

– Куда?– спросил я, почувствовав, как от пива начала кружиться голова.

– Как куда? Домой! В ночлежку!

– Вы живёте в ночлежке?– удивлённо спросил я.

– А ты подумал, что я Путин? Вышел такой со своими собачками прогуляться, пивка попил, и в Кремль?

Шутка мне понравилась и я засмеялся.

– Я бомж, как принято говорить в некоторых кругах. Без определённого места жительства. Ещё пива?

– Ещё!– уверенно сказал я. – Но Вы не очень-то похожи на бомжа. Одеты Вы, прямо скажем, не по моде, но речь правильная, хорошо поставленная.

Он усмехнулся:

– Лет семь назад я был вполне себе успешным человеком. Преподавал в институте физику. Потом скоропостижно скончалась жена. За месяц сгорела от рака. Я запил и не смог остановиться. С работы выгнали. Пропил машину, потом начал выносить вещи из дома. А приблизительно через год единственная дочь выгнала меня из дома: сунула, кому надо денег на лапу и квартиру продала. С тех пор я девочку свою не видел. Да и не хочу уже. Что мы при встрече скажем друг другу?

Он так спокойно и буднично говорил об этом, что я вдруг расплакался и, размазывая пьяные слёзы по лицу, начал рассказывать ему историю своей короткой жизни. Про родителей, про бабушку, про поездку в Москву и про своих неверных друзей.

Он внимательно смотрел на меня, часто кивая головой.

А потом мы опять пили пиво и его верные друзья, огромные чёрные псы, облизывали мне руки и лицо своими шершавыми тёплыми языками. Я смотрел в их умные печальные глаза и был совершенно счастлив. Так счастлив, как не был ещё никогда!

А после этого я провалился в бездну и пришёл в себя на нижней полке плацкартного вагона на Московском вокзале. Люди торопливо спешили к выходу, задевая мои ноги чемоданами и сумками. Голова болела страшно, я не понимал, как оказался в Питере и тряс головой, пытаясь прийти в норму.

В кармане брюк я обнаружил двести рублей и записку. Ровными печатными буквами там было написано:

"Сынок, ты очень понравился мне и моим собакам, а они абы кого за своих не признают. Мы будем скучать. Позволь по- отечески сказать тебе вот что. Не кури так много, а лучше брось вообще! Пить ты не умеешь, это особое искусство, а посему брось пить! Вычеркни из жизни своих "друзей". Навсегда! Устройся на работу, найди надёжную подругу и будь счастлив! Помни: людей много, а Человеков мало! Если встретишь на своём пути нуждающегося в помощи, будь Человеком! Я очень благодарен тебе за вчерашнюю беседу! Тебе требовалась помощь, и я постарался помочь тебе. С уважением, Борода. P.S. Извини за тёплое пиво!"

Я не понимал, за что он меня благодарит, но постарался исполнить то, о чём он попросил. Получилось всё кроме надёжной подруги.

В Москве с тех пор я не был ни разу.

И вот опять я видел перед собой подобного человека. Он был стар, измотан и, вероятно, болен. Судя по изрезанному морщинами лицу, ему было за восемьдесят. Он мог быть ровесником Войны. Той Великой Войны, в которой наши предки с таким трудом победили, щедро удобряя землю своей кровью и оставляя на наспех сколоченных деревянных крестах свои немудреные имена и фамилии. И за одно это его можно было, если не любить, то хотя бы уважать. Я не знал его истории, не знал кто он, откуда и куда едет. Но я видел его глаза. И шагнул в его сторону.

– Разрешите присесть?– спросил я его, стараясь не обращать внимания на ужасный запах, которым была пропитана одежда старика, его сумки и он сам.

– Милости прошу,– ответил он.

– Знаете,– сказал я,– не хочу, чтобы Вы подумали, что я подсел из жалости.

– Я думаю,– ответил старик,– ты подсел потому, что не хочешь быть таким, как все. Это твоё право. Видишь ту толстую тётку в синем пальто? Смотри, как она на тебя глаза вылупила. Вот, дурачок, думает, сел к деду, от которого за километр мочой прёт и беседует с ним. Да и другие пассажиры на тебя косо поглядывают.

Состав качнуло, и моё плечо коснулось его плеча.

– Мне один человек в Москве,– ответил я,– он там… ну, в общем, у него нет квартиры и он… как бы сказать…

– Бомжует, что ли?– подсказал старик то, что я боялся произнести вслух.

– Ага, типа того. Сейчас, может, уже и нет, я не знаю, если честно. Он мне однажды помог очень и записку написал.

– И что написал?

– Что в любых обстоятельствах нужно оставаться Человеком! Эта записка до сих пор у меня, я её частенько перечитываю.

В это время состав остановился, и в вагон вошли парень с девушкой. Они мельком глянули на нас, сморщились и пошли в центр вагона.

– Что же,– сказал старик,– всё правильно. Только Человеком быть не просто, этому в университетах не учат. Нет такой науки.

Поезд покачивался, колёса мерно стучали, и я почувствовал, как накопившаяся усталость постепенно овладевает мыслями и телом. Я потёр глаза и зачем-то сказал:

– А я сегодня в отпуск вышел.

– О, как! Где отдыхать будешь?

– Поеду на машине на Байкал, я там ни разу не был.

– Странный выбор,– сказал старик,– сейчас там довольно неприветливо. Дороги такие, что и танк не везде пройдёт и погода постоянно меняется. Я в тех местах частенько бывал. Учить тебя права не имею, но одному ехать не советую.

– Так я не один поеду.

– Это правильно!– одобрил старик.– Кланяйся от меня Байкалу батюшке!

– Непременно.

Свет в вагоне мигнул.

Я опять потёр глаза и сказал:

– Можно я Вам денег дам? У меня с собой наличных не много, я ребятам в офисе проставлялся. Вы только не обижайтесь.

Говоря всё это, я достал и раскрыл кошелёк, из которого к ногам старика упала маленькая фотография с изображением Скара. Старик поднял её, прищурился, разглядывая, потом протянул мне и сказал:

– Чего только не придумают! Не пойму, ты, что ли?

Я отрицательно покачал головой и протянул ему тысячерублёвую купюру.

– Возьмите, прошу Вас. Для меня это очень важно.

Старик взял бумажку, некоторое время рассматривал её, а потом сунул в карман испачканной куртки.

Между тем, до конечной оставалось две станции. Глаза слипались, и поддерживать беседу становилось всё труднее.

– Вы где выходите?– спросил я.

– Да не решил ещё. С такими-то деньгами хоть в центр возвращайся,– пошутил он.

Вагон тряхнуло с такой силой, что моя голова прижалась к плечу старика. Я, было, отстранился, но старик негромко сказал:

– Поспи чуток, чего ты. Намаялся за день, отдохни.

Я послушно положил голову на его плечо и увидел, как женщина в синем пальто, скривив губы, что-то сказала своей соседке. Ещё я успел отметить, что от старика совершенно не пахнет и закрыл глаза.

Вагон качнулся, и я сразу открыл их.

Напротив стояла Рыжая, и недобро прищурившись, смотрела на меня.

Одета она была в виденный мной однажды балахон, на ногах белые кеды. Старика рядом не было. Вагон был совершенно пуст. Я понял, что сплю.

– Привет!– сказал я.– Какая неожиданная встреча!

– Правда?– ответила она и сделала реверанс. – Запомни: я ни с кем не собираюсь нянчиться, у меня полно своих дел!

Я окинул её взглядом.

– Ты бы присела, смущаешь.

Рыжая опустила голову вниз и тут же села, скрестив руки на груди и закинув ногу на ногу.

– Извини, что без макияжа,– с сарказмом сказала она,– меня вытащили прямо из пирамиды.

– Кто?

– Не играй со мной, Скар!– в её голосе чувствовалось раздражение. – Говори, что тебе нужно?

Я пожал плечами.

– Послушай, Рыжая,– я первый раз назвал её так, и это было приятно,– о чём ты?

– Драг сказал, что ты отправляешься в путешествие и просил помочь тебе. А потом привёл меня сюда.

– Я не понимаю, о чём ты говоришь. И про драгов слышу впервые.

– Так ты ещё не виделся с Аспирином?– быстро спросила она.

– Нет. Думаешь, после нашей встречи он сразу прибежал ко мне?

Рыжая прикрыла лицо ладонями и моему взору открылась её грудь.

– Хватит пялиться, я всё вижу. Повторяю ещё раз: найди Аспирина.

– Что он скажет такого, чего не можешь сказать ты?

– Найди и узнаешь.

– Не переживай, никуда он от меня не денется. А кто такой этот драг?

В этот момент состав, скрипя тормозами, начал тормозить.

– Это – начала Рыжая,– мужчина… мужчина…

– Мужчина!

Я открыл глаза. Передо мной стояла девушка, работник метрополитена.

– Мужчина, конечная станция! Сейчас состав в депо уедет!

Я встал, озираясь по сторонам и плохо соображая, где нахожусь.

– Извините, уснул!

– Дома отоспитесь!– сказала она.

На негнущихся ногах я пошёл по перрону в сторону выхода. Подойдя к стеклянным дверям, я обернулся. Девушка в форме укоризненно смотрела мне вслед.

И я вышел на улицу.

Путешествие.

Проснулся я совершенно разбитым и нисколько не отдохнувшим.

Ночью в комнате раздавались странные звуки, я несколько раз поднимался и тревожно вглядывался в темноту.

А под самое утро мне приснился странный сон, в котором я пробираюсь по лесу сквозь густой колючий кустарник. Идти трудно, приходится то и дело оглядываться по сторонам в поисках выхода. Густые кроны деревьев едва пропускают свет. Между толстых, покрытых плесенью стволов в мою сторону летит бабочка, крупная, размером с человеческую ладонь. Одно крыло у неё синее, а второе чёрное. Она подлетает ко мне и почти касается крыльями лица. Я хочу поймать её, но она ловко уворачивается и порхает между моими руками. Затем она несколько раз переворачивается в воздухе и летит в противоположную моему движению сторону. Я понимаю, что нужно следовать за ней и, сделав усилие, вырываюсь из кустов. Они напоследок больно кусают меня за ноги. Немного пройдя по мягкому мху, я оказываюсь на краю идеально круглой поляны метров двадцать в диаметре. В самой её середине спиной ко мне, скрестив ноги, сидят два человека и о чём-то разговаривают. Над их головами кружится бабочка.

Я сразу узнаю этих людей. Один из них старик, с которым я вчера познакомился в метро. А второй… Второй это Борода. Только рядом с ним нет собак. Старик одет в синий балахон, а Борода в чёрный.

Старик жестикулирует и говорит, а Борода внимательно слушает и кивает головой.

Несмотря на небольшое расстояние, разделяющее нас, я не слышу ни слова. Меня они, похоже, не замечают.

Затем старик протягивает собеседнику небольшую бумажку, и я узнаю в ней фотографию, которая упала к его ногам в метро. Борода долго рассматривает её и прячет в балахон.

Я решаю подойти поближе и аккуратно, стараясь производить как можно меньше шума, начинаю подбираться к ним. До меня долетают слова Бороды:

–…хорошо продумать.

Я подхожу ещё ближе.

– Я знак дам,– отвечает старик,– такой, чтобы понятно было.

В тот момент, когда до них остаётся не более нескольких метров, у меня за спиной раздаётся оглушительный собачий лай. Я поворачиваюсь назад и вижу, как из леса вылетают огромные чёрные псы. Один из них сбивает меня с ног и все они, радостно повизгивая, начинают облизывать меня с головы до ног.

Борода громко свистит, и стая, бросив меня, моментально исчезает в лесу на другом конце поляны. Старик и Борода переглядываются. Я поднимаюсь и начинаю отряхивать одежду.

– У нас гость,– говорит старик.

Борода протягивает руку к бабочке, которая послушно садится ему на большой палец. Он покачивает рукой, а потом резко выбрасывает её в мою сторону и громко кричит:

– Лови!

Бабочка с удивительной скоростью летит ко мне, и я вижу, что прямо в воздухе она превращается в горящий уголёк. Я выставляю перед собой левую руку, уголёк попадает точно в скарабея на моей ладони и рассыпается множеством крохотных искр, которые ярко вспыхнув, тут же гаснут. Последнее, что я вижу перед пробуждением, это десятки маленьких чёрных и синих бабочек, кружащих вокруг меня.

После пробуждения левая рука сильно чесалась. Я посмотрел на скарабея, и мне показалось, что на его крыльях появились какие- то знаки.

Стоя в душе, я пробовал представить подробности предстоящего путешествия. В офисе я подробно ознакомился с той частью России, по которой пролегал наш маршрут. Особых трудностей не предвиделось: довольно недалеко друг от друга располагались многочисленные населённые пункты. Некоторые носили весьма забавные названия вроде Гнусино или Кисели. В заправках тоже не было недостатка, по крайней мере, если верить автодиспетчеру. Меня беспокоили две вещи: состояние Любви Андреевны и конечная точка прибытия, в которой ей так хотелось уйти из жизни.

Ещё мне хотелось проанализировать сон, но я решил заняться этим в долгой дороге.

Горячая вода взбодрила. Я выключил душ, громко фыркнул и стал вытираться.

Завтракать не хотелось, кофе я решил выпить в булочной возле дома.

Повесив на плечо спортивную сумку, в которую ещё с вечера сложил все вещи, я окинул квартиру взглядом и вышел из неё.

В булочной вкусно пахло сдобой и свежим сваренным кофе. Я сидел за столиком у окна и смотрел на проезжающие мимо машины. Зазвонил телефон.

– Доброе утро, Вячеслав Валерьевич!

– Доброе утро! Мы на месте, ты где?

– Я в булочной, она тут одна, не промахнётесь!

Через три минуты в дверь вошла Любовь Андреевна, за ней вошёл шеф, а за шефом Артём. Я пожал им руки и посмотрел на Любовь Андреевну:

– Доброе утро!

– Доброе утро!– ответила она и улыбнулась.

Я отметил, что она совсем не изменилась, такая же красивая и улыбчивая. Но потом подумал, что за её внешним спокойствием стоят недюжинная выдержка и огромная сила духа.

Они присели за столик.

– Тут нужно самим заказывать,– подсказал я.

– Давай сразу к делу!– сказал шеф и посмотрел на жену.

Она кивнула головой.

– Артём, твой выход,– сказал шеф водителю.

Артём прокашлялся и спросил:

– Можно коротенько?

Получив от ВВ утвердительный кивок, он чётко чеканя слова, начал:

– До конечной точки и обратно плюс минус двенадцать тысяч километров. Расчётное время в один конец максимум неделя. Теперь о машине. "Ниссан Патрол", четвёртое поколение, двигатель четыре и два, полный привод, бензин, механика. Запаска висит. Резина всесезонная, новая. В багажнике найдёшь, что нужно и сверх того. Встроенный навигатор, радио, магнитофон. Документы под козырьком, бак полный, ключи в зажигании, транспондер за зеркалом. Сигнализация простая, всего две кнопки. Машина просто зверь, по проходимости "Ниве" не уступит, а комфорт другого класса, сам понимаешь. Ему за двадцать лет, но состояние идеальное, своими руками каждую деталь перебрал. Больше ста пятидесяти разгоняться, правда, не рекомендую. Да, чуть не забыл! За передними сидениями вода, фрукты и еды всякой полно. Маршрут распечатан в трёх экземплярах, они в бардачке вместе с запасными ключами.

– Выдохни, Артём,– улыбнулась Любовь Андреевна.

Шеф положил на стол небольшую чёрную сумочку.

– Тут,– сказал он мне,– три пачки по пятьдесят тысяч, две коробки лекарств и мобильник с зарядкой. Мне сказали, что даже на Луне ловить будет. Главное, чтобы заряжен был.

– Ясно.

За столом повисло неловкое молчание. Его нарушила Любовь Андреевна.

– Пора, в машине насидимся.

Мы вышли на улицу.

Шеф с женой отошли в сторону. ВВ крепко прижал её к себе. Она обняла его в ответ. Так они, молча, и стояли.

– Я ваш маршрут наизусть выучил,– деловито сказал мне Артём.– Ничего сложного. Ты, главное, высыпайся. Для дальних поездок это первое дело.

Он пожал мне руку и подошёл к БМВ, на которой ехал за шефом и Любовью Андреевной.

Я посмотрел на джип. После моей машины он показался мне огромным. И в правду, зверь.

Сев за руль, я включил двигатель, настроил под себя сиденье и зеркала. В это время к машине подошли ВВ и Любовь Андреевна. Он помог ей расположиться рядом со мной и сказал:

– Выйди на два слова.

Мы отошли с ним от джипа метров на пять. Шеф протянул мне банковскую карточку и прозрачную пластиковую коробочку с белыми таблетками.

– Карта кредитная, на ней миллион, таблетки держи при себе, ей не показывай. Тут двадцать штук. Максимальная доза две в день. Я часто звонить не буду, Любаша попросила, говорит, что ей так легче. Ты мне сам звони. Я для тебя на связи в любое время.

Он обнял меня и, резко развернувшись, пошёл к Артёму.

Начало путешествия прошло в тишине. Любовь Андреевна, откинувшись на сиденье, ехала с закрытыми глазами. Я иногда посматривал на неё и думал, что в молодости она была просто неотразима. Недаром шеф говорил, что бегал за ней.

Джип немного покачивало, но вёл он себя очень послушно. Я пару раз зевнул, понял, что ещё одна чашка кофе не будет лишней и через несколько километров свернул к заправке.

Любовь Андреевна открыла глаза.

– Кофе будете?– спросил я.

– С удовольствием. Возьми мне большой с молоком.

Через пять минут мы снова были на трассе. Кофе обжигал язык.

– Остановись на обочине,– попросила Любовь Андреевна.

После того, как я выполнил её просьбу, она спросила:

– Где сумочка, которую тебе дал Слава?

Я взял сумочку с заднего сидения и передал ей. Расстегнув молнию и вынув две фиолетовых коробочки, она открыла окно и выбросила лекарства на обочину.

– Любовь Андреевна,– сказал я,– это совершенно незачем делать. Никто не может заставить Вас против воли их пить.

– Теперь я буду совершенно точно уверена, что никто не заставит,– ответила она и посмотрела на меня.

Я подумал, что ВВ поступил весьма предусмотрительно, отдав часть таблеток мне.

– А теперь перестрой маршрут!

– Что?

– Мы едем в Москву, вот адрес.

Ого, это шеф вряд ли предусмотрел!

Я перестроил навигатор на новый маршрут. Женский голос предложил вернуться назад и поехать по платной дороге.

Я посмотрел в зеркало, показал левый поворот и развернулся.

Мы оба молчали. Я маленькими глотками пил кофе.

– Наверное, думаешь, я сошла с ума?

– Нет, что Вы!

– Что бы ты ни думал, хочу сказать: у меня нет таких слов, чтобы выразить свою благодарность.

Она помолчала и добавила:

– Хотя я с самого начала знала, что ты не откажешь.

– Правда? Откуда такая уверенность?

Любовь Андреевна отпила из стаканчика и сказала:

– Слава сказал тебе то, о чём его попросила сказать я.

Я молчал.

– Он долго сомневался, мы несколько раз ссорились. Довольно серьёзно. Думаю, он считает, что я того,– она покрутила пальцем у виска,– не в себе. Но это его право. Я дала деньги врачу, у которого наблюдалась, чтобы он сказал Славе, что мне осталось жить пару недель.

Я посмотрел на неё:

– Вы обманули мужа?

– Нет, это правда. В моей ситуации от врачей ничего не зависит, но для Славы именно это сыграло решающую роль.

– Но как он согласился? Он так любит Вас!

– Именно поэтому и согласился,– ответила Любовь Андреевна.– Я сказала ему, что не вижу смысла медленно угасать в кровати в Петрозаводске, что хочу вернуться в родные места, где мне будет легче и где, возможно, я смогу победить эту… эту болезнь.

– Но вы могли поехать вдвоём!– воскликнул я.– Он мог быть рядом!

– Не мог,– возразила она,– его не было в моих снах.

Я крепко сжал руль. Сейчас мне предстоит узнать свою роль в этой истории.

Любовь Андреевна сделала глоток и сказала:

– Следи за дорогой. А я буду развлекать тебя сибирскими сказками.

– Надеюсь, они будут не очень страшными,– пошутил я, сворачивая на КАД.

– Сам решишь. Итак, сказка номер один. Я родилась почти шестьдесят лет назад в Иркутске. Мамина родня жила в небольшой, дворов на пятьдесят деревне на берегу Байкала. От неё сейчас остался десяток полусгнивших домов, которые туристы постепенно разбирают на костры. Всё лето я проводила там, а родители забирали меня домой перед самой школой. Места там необыкновенные: ягоды, цветы, чистый воздух! Я всегда с нетерпением ждала окончания учебного года. Мы с деревенскими ребятами часто бродили по берегу озера, уходя на много километров от дома. Местные хорошо знали места, где вода была теплее. Мы купались на небольших отмелях, а потом уходили в лес искать ягоды и грибы. Бабушка ворчала и пугала нас медведями, но что возьмёшь с детей, мы лазили везде, где заблагорассудится! Километрах в шести от деревни находилось несколько небольших пещер. Местные говорили, что в них ещё в незапамятные времена жили люди. Раньше там часто проводили раскопки. Люди в деревни ругали археологов, считая, что не стоит тревожить духов, обитающих в пещерах. Знаешь, там ведь по-другому ко всему относятся, и жить стараются в гармонии с окружающим миром.

Я кивнул головой и перестроился в левый ряд.

– Лет шестнадцать мне было, в десятый класс перешла,– продолжила Любовь Андреевна,– когда в очередной раз туда приехала. Как сейчас принято говорить, я уже сформированная была. Местные за мной всерьёз ухаживали, до драк доходило. В один из дней собрались компанией купаться. Бабушка говорит, дождь сильный собирается, ходить не советовала, но я упрямая была очень, да и ребята перед воротами уже ждали. Чмокнула бабушку в щёку и ускакала. Пока шли, небо потемнело, и вода в Байкале забеспокоилась. Пришли на место, одежду сняли,– и в озеро. А тут ветер сильный поднялся, молнии в полнеба и дождь холодный зарядил. Мы из воды повыскакивали, одежду похватали и в пещеры подниматься стали, непогоду переждать. Пещеры эти метрах в восьмидесяти над землёй. Склон не особенно крутой, но весь камнями усеян, и корни растений во все стороны торчат. Туда и в хорошую погоду залезть непросто, а тут ещё и дождь землю размыл. Деревенские ребята к такому привыкшие, первыми туда добрались. А я пока скользила да за корни цеплялась, из виду их потеряла. Пещер этих пять было. Я в первую попавшуюся и залезла. Какая разница, думаю, гроза закончится, все и соберёмся. Платье грязное, мокрое, я его на босоножки рядом с собой положила и сижу, от холода дрожу. Тут так громыхать стало, что камни сверху посыпались. Я вглубь пещеры отодвинулась, себя руками обхватила, глаза прикрыла и дождь слушаю.

Любовь Андреевна замолчала и закрыла глаза.

В это время начал накрапывать дождь, и я включил щётки.

Кофе в стаканчике закончился, и мне подумалось, что надо проверить содержимое термоса, который торчал за задним сиденьем.

– Согрелась, хорошо так и вдруг чувствую,– неожиданно продолжила Любовь Андреевна,– не одна я в пещере. Думаю, может, кто из наших ребят вперёд меня залез. Встала и пошла неспешно, чтобы посмотреть. Руку перед собой выставила: внутри темно, боюсь удариться о стену. Тут меня кто-то за руку и схватил. У меня по спине мурашки побежали.

Я говорю:

– Отпусти, что за игры!

А передо мной нет никого. Я руку выдернуть попыталась, куда там, как клещами зажата!

И вдруг прямо в ухо мне голос тихий:

– Не бойся.

А я не вижу никого и рукой подёргиваю. Девчонка я крепкая, думаю, хорошо же, юморист, сейчас я тебе между ног врежу, посмотрим, как ты после этого шутить будешь. Размахнулась и ударила со всей силы! Нога моя по воздуху пролетела, меня вперёд по инерции качнуло и сразу назад отбросило. Я в стенку пещеры головой влетела и отключилась.

Любовь Андреевна опять замолчала. Дождь зарядил сильнее, щётки с тихим скрипом размазывали воду по лобовому стеклу.

Я ждал продолжения рассказа, понимая, что она собирается с мыслями.

– Сколько я без сознания была, не знаю. Когда глаза открыла, поняла, что ни рукой, ни ногой шевельнуть не могу. Посередине пещеры костёр горит. За ним невысокий человек стоит. Я ему в глаза взглянула, а там огоньки от костра светятся. И взгляд у него такой равнодушный. Спиной холод чувствую. Я головой покрутила и вижу, что лежу на плите каменной. Откуда она там взялась, непонятно. Я в этих пещерах не раз бывала, пустые они, археологи всё, что могли, давно утащили. Я к этой плите четырьмя кольцами прикована, только ноги раздвинуты, как в кресле гинекологическом. Бюстгальтер на мне, а трусиков нет. Человек руки возле рта в замке держит и шепчет что-то. Мне и страшно, и стыдно, я ему говорю:

– Отпустите меня, я про Вас слова никому не скажу, клянусь!

А мне голос в ответ:

– В своё время обязательно скажешь.

Человек ко мне подошёл, вижу, у него в кулаке что-то зажато. Он кулак мне на живот положил, руки у него холодные, как лёд. А потом… потом он кулак мне между ног засунул и внутри его раскрыл.

Голос Любви Андреевны задрожал, она сделала глоток и сказала:

– Кофе закончился. Как заправку увидишь, заедем, перекусим.

– Конечно, Любовь Андреевна, и дозаправимся заодно. Знаете, если Вам тяжело говорить об этом, отдохните.

– Хорошо, помолчу немного.

Примерно через час, заправившись и пообедав, мы выскочили на платную дорогу. Дождь не унимался, чёрное небо висело низко над землёй, и я подумал, что на скользкой дороге сильно разгоняться не стоит.

Любовь Андреевна выглядела спокойной.

Мне не хотелось торопить её, и я сказал:

– Часам к семи на месте будем.

– Отлично,– ответила она,– я в гостинице "Пекин" два номера забронировала. Эту ночь там проведём.

– Эту ночь? Значит, потом дальше поедем?

– Это не от меня зависит, дружок,– улыбнулась Любовь Андреевна.– Дальше слушать готов?

Я кивнул.

– Кулак он у меня внутри раскрыл и такая боль пришла, не передать,– продолжила рассказ Любовь Андреевна чётко с того места, где его оборвала,– я рот раскрыла, а крика нет, шипение одно. Он там рукой своей водит, мне в глаза смотрит и шепчет тихо. А потом резко руку из меня вытащил, она вся в крови моей. Он кровью в костёр брызнул, и я опять сознание потеряла. В себя пришла уже на берегу. Темно вокруг. Одежда рядом лежит. Внизу живота жжёт сильно, но боли нет. Ноги у меня все в крови. И только об одном думаю: что я своим родным скажу? В озеро залезла, вода тёплая после дождя, обмылась, как могла, оделась и по берегу домой побрела. Понимаю, что рассказывать о случившемся не буду. Пока домой шла, историю придумала.

А в деревне переполох жуткий. Бабушка меня как увидела, давай плакать. Я своим говорю, потом всё расскажу и в баню бегом.

Утром вся родня собралась, ребята пришли, стоят виноватые. Я и сказала, что как дождь начался, со всеми в пещеры полезла. Но поскользнулась и вниз по склону съехала. А потом в деревню побежала, да не сориентировалась, что бегу в другую сторону. Пока разобралась что к чему, темно стало. Все и поверили. Бабушка меня, правда, прутом по спине пару раз стеганула.

Пару недель после этого я из дома почти не выходила. В животе беспокоить перестало. А потом человек этот ко мне во сне приходить стал. Сядет рядом на кровати, низ живота гладит и шепчет, шепчет. Я его руки от себя убрать хочу, но таким ужасом скована, кричу только. Бабушка ко мне в комнату по нескольку раз за ночь прибегала.

А в одно утро смотрю, она большую корзину яйцами наполнила и сверху несколько кур общипанных положила.

– Одевайся,– говорит мне,– проедемся, тут недалеко.

– Куда?– спрашиваю.

Она молчит в ответ.

Вышли за ворота, а там дядя мой на мотоцикле сидит. Бабушка в коляску села, я за дядей. Час по дороге ехали, потом в лес свернули. Трясёт, я в дядю руками вцепилась, чтобы не вылететь, а тут и к озеру выехали. Смотрю, деревня стоит, копия нашей, только чуть меньше. Лодки на берегу перевёрнутые, а возле них мужики стоят. Мы к ним подъехали, с мотоцикла слезли. Бабушка с одним переговорила коротко, тот рукой в сторону махнул. Дядя у лодок остался, а меня она взяла за руку и между домов повела.

– Сейчас,– говорит,– к женщине одной в гости зайдём, что она скажет, то и делай.

Дошли до дома на краю деревни, бабушка в дверь постучала и внутрь зашла. Я стою, жду. Минут через десять бабушка вышла. Корзины в руках нет.

– Иди,– говорит.

Я в сени вошла и стою. Тут голос женский слышу:

– Заходи!

Я и вошла. Смотрю, женщина за столом сидит, бурятка. Рукой мне показывает, чтоб присела. Потом говорит:

– Ты меня не бойся, я плохого не сделаю.

Я говорю:

– Я и не боюсь.

Она улыбнулась:

– Бабушка твоя сказала, ты по ночам маешься, кричишь сильно. Ещё сказала, что ты к пещерам ходила и пропала, а потом нашлась. Расскажи мне.

Любовь Андреевна приоткрыла окно, и в машину ворвался холодный ветер. Она высунула руку и несколько секунд ловила дождевые капли. Закрыв окно, она вздохнула и продолжила:

– Я на женщину смотрю, а сама думаю: только не скажи лишнего, Люба! Начала ей историю выдуманную рассказывать, а у самой перед глазами лицо этого человека стоит. Я и расплакалась. Она посмотрела на меня и в угол комнаты пошла. Там на полках баночки всякие вперемешку с фигурками зверей стоят.

Она из одной баночки в чашку накапала и выпила. Потом ещё накапала и мне даёт:

– Пей!

Я выпила. Во рту горько и язык задеревенел.

Сидим, смотрим друг на друга. Спокойно мне так стало, хорошо. А через пару минут внизу живота гореть начинает. И с каждой секундой огонь этот сильней становится. Женщина со стола колокольчик маленький взяла, глаза закрыла и позванивает тихонечко. Я колокольчик этот слушаю, а сама за низ живота держусь. Она говорит что-то, я слов разобрать не могу, перед глазами всё плывёт, в ушах звон такой, что голова раскалывается. И чувствую, течёт из меня. Я рукой по ногам провела, а рука вся в крови. Кровь чёрная, густая, липкая. Я ей руку показываю, а она всё звонит и бормочет на своём языке.