Читать книгу Сомнения@Google - Игорь Анатольевич Залевский - Страница 1

Сомнения @ Google.

(Мне надо выйти к своим.)

Часть 1. Босиком по скользкому тренду

Круги на воде.

Берега, скованные камнем, плыли в предрассветной мгле. Темные воды мерно двигались по древнему руслу.

За домами старого парижского квартала, нарушив тишину, раздался шум мотора. Небольшой автофургон выехал к набережной, минуя перекресток, и поехал, ускоряясь, вдоль реки.

Люди в кабине отчужденно молчали, наблюдая за дорогой, водитель сосредоточенно крутил руль. Автофургон передвигался в полутьме, подсвечивая путь ближним светом.

В фургоне лежал человек, его перекатывало по ободранной поверхности пола, как большую куклу. Неуклюже перевалившись, задев головой арку колеса, он, поморщившись, открыл глаза.

Машина набирала скорость, двигаясь по прямому участку набережной. Человек поджал колени и сделал неловкую попытку сесть на рифленом полу. Вытянув руки перед собой, сквозь полумрак попытался рассмотреть кисти рук.

«Что произошло за последние часы?»

Запястья ныли, в них врезалась кромка пластиковых наручников.

«Руки оставили впереди – посчитали, что не способен двигаться. Тем лучше! Снаружи светает или темнеет?»

Узкая полоска света прорезала полумрак. Створки были прикрыты неплотно.

«Тот самый разбитый фургон! Замок дверей сломан!»

Он вспомнил рекламу стирального порошка на потертых боках полуторки.

«…Порошок, мыло – разницы нет. Исход один – в яму, на отработку!»

Сердце забилось быстрее, мысли бешено заплясали.

«Бежать! Распутать ноги и… будь что будет!»

Он лихорадочно задвигал ногами, ослабляя толстый шпагат, вывернул шею в попытке увидеть сидящих в кабине.

Машина притормозила, ее корпус накренился. Человек не успел сгруппироваться, его бросило на стенку. Он подлетел, ударился о пол. Несмотря на проделанный кульбит, поджал и рывком выбросил ноги в сторону дверей машины.

– А-а…

Удар совпал с переключением на первую передачу. Машина рванула, хлопнув распахнутыми дверьми пустого фургона. Набрав скорость, фургон пронесся несколько десятков метров. Кто-то из сидящих в кабине, отодвинув створку окна, посмотрел в кузов. «Фольц» резко клюнул бампером, затормозил.

Человек убегал, в сторону реки, припадая на босую ногу. Он вытянул руки вперед, сплел пальцы, удерживая равновесие, устремился прочь от домов с закрытыми дверьми. Страх новой западни заставил пригнуть голову, вскрикнуть от отчаяния: впереди возвышался высокий парапет, путь был отрезан.

Раздался треск переключения передачи, машина поехала задним ходом.. Расстояние резко сокращалось.

Сделав несколько прыжков, беглец оказался у стенки парапета. Схватившись за край, он наклонился и посмотрел на воду.

Удар колес о поребрик тротуара подсказал, что преследователи близко! Мотор заглох, лихорадочно затарахтел стартер. Шоферу не везло: автомобиль «рассердился» за бесцеремонность в обращении. Двигатель не подавал признаков жизни, а беглец удалялся, завернув на мост.

Водитель грузно вывалился из кабины на мостовую и приземлился на широко расставленные ноги, как борец сумо. Высокий брюнет легко спрыгнул на тротуар через другую дверь, увлекая за собой стройную девушку. Она торопливо выдернула из бардачка дамский браунинг.

– Быстрей! Он не должен успеть… – крикнул брюнет.

Убегающий человек задыхался, слюна скопилась в уголках губ.

«Не смогу! Это конец…»

Усталость сковывала дмышцы, силы таяли, улетучивалась надежда на спасение. Он уже не бежал, быстро шел, старалясь достичь середины моста.

***

…Покажи им! – раздался голос из далекого прошлого.

Нагретый солнцем камень жег ступни босых ног. На валунах, внизу, замерли сверстники.

– Покажи, как «уголок» делаешь! Или спадом, без брызг! Червонец выспорим!

Он смотрел на рябь воды в тени нависающего карниза. Вода, подобно зеркалу, отражала облака на середине Горского Карьера.

Это было место, где добывали гранит для Оперного театра и других монументальных строек, недалеко от городского моста. Во время работ ударили ключи, вода заполнила котлован, образовав глубокий пруд с прозрачной водой, обрамленный скалами. Подростки с близлежащих районов города проводили здесь летнее время, превратив выступающие камни в вышки для ныряния. Опасность высоты притягивала, так же, как бандерлогов тянуло к удаву Каа из мультфильма «Маугли».

Напротив отвесного утеса, прозванного Скалой Молодых Самоубийц, на камнях меньшего размера он учился нырять, проводя большую часть каникул на карьере. Греясь и обсыхая на горячих валунах, он с интересом и мальчишеской завистью наблюдал за пируэтами ныряльщиков. Ныряльщики, зависая в воздухе и изгибая мускулистое тело, входили в воду почти без всплеска, становясь местными знаменитостями. Подвыпившие взрослые прыгали с «самоубийки», при этом нередко срываясь в штопор. Фонтан брызг и неуклюжие движения случайных прыгунов приводили в восторг юных старожилов берега.

Он подрос, стал полноправным обитателем скал на другой стороне карьера. Из страсти к куражу хаключал пари на прыжок, где и призовым конем, и жокеем выступал он сам.

Лететь до воды – метров пятнадцать, с разбега! Дух захватывало, внутри щемило до тех пор, пока не вынырнешь…

***

Достигнув трети моста, беглец обернулся. Сплюнув тягучую слюну, выдавил:

«Уйду!»

Его мотнуло в сторону, он выровнялся и ускорил шаг.

«Самоубийка поможет!»

В голове стучало, как в набатный колокол.

Перед глазами плыли разноцветные круги, он не различал поверхности тротуара, чугунные прутья перил слились в неясную массу вытянутого пятна.

Минули колоннады середины моста. Под ним река, в которой вода колыхала колыбель истории Европы. Но, все это было далеко от его сознания.

Безразличие к судьбе было нарушено внезапным воспоминанием. Крик из прошлого звучал пронзительно и близко.

Пружинистые прыжки преследователя, похожего на огромную кошку, сокращали дистанцию. Спина убегающего человека, покачивание плеч и нелепые движения мешающих рук, разжигали азарт к погоне. Он был одержим моментом. Вздрагивающие ноздри и горящий взгляд, как у старшего загонщика, следующего за раненым зверем.

– Шайтан! Бежит, как упрямый баран… Не джигит! Цх!

Запоздалая догадка обожгла его сознание, заставила переменить решение. Сорвавшимся голосом он выкрикнул команду: « Стреляй!»

Беглец свернул на обзорный балкон, рухнул на колени. Убежищем стал каменный карман, отделивший стенкой парапета от преследователей. Раздался первый хлопок. Звук второго выстрела привел его в себя, острые частицы гранитной стены чиркнули по лицу, облако пыли поднялось вверх. Он неуклюже развернулся и выглянул из-за угла. Стрелявшая удерживала ствол двумя руками на прицельном уровне, было заметно, что это дается ей с трудом.

– Все одно… баба! – бросил он беззлобно, не обращая внимания на стрельбу эксцентричной особы. Скребанув ногтями по гранитной поверхности, тяжело разогнулся, встал на ноги. Замер, чуть подался вперед, посмотрел на воду.

Начало спада тела, поворот головы, слилась с криком преследователя.

Беглец вытягивал руки, когда пуля прочертила кровавую полосу по спине. Тело дернулось, сбилось с дугообразной траектории полета.

Вода стремительно неслась навстречу, взгляд фокусировался на поверхности воды, мысли – на деталях поведения тела.

Он упал в воду боком, подняв фонтан брызг. Круги по воде стремительно разошлись, вскоре были стерты набегающим течением.

Загонщики, подбежав к парапету, тяжело дыша, тщетно пытались найти признаки движения на поверхности.

Город начинал просыпаться, по привычке делая это, неторопливо,

Оглядываясь на реку, преследователи двинулись к машине, атлет бросал недобрые взгляды на стенку набережной на противоположном берегу. Трель полицейской сирены заставила побежать.

Чутье его не подвело: не он один прислушивался к приближению полиции. Именно в той стороне, где обозначилось неясное движение, кто-то наблюдал за происходящим.

Старенький «Фольцваген» не стал показывать нрав, торопливо затарахтел мотором. Дребезжа кузовом, фургон вильнул задом и завернул за рекламный щит.

Почти одновременно на другой стороне реки показались два полицейских «Ситроена». В унисон друг другу затормозили, словно соревнуясь в эффектности. Из-за открытой двери офицер махнул рукой второму авто, красноречиво рубанув воздух.

Напарник пролетел пустующий мост, остановился на его конце. Он, как сторожевой пинчер, приподнявшись на передних лапах-колесах, затаенно вынюхивал воздух.

Тем временем, потрепанный фургон петлял между домами, затерявшись в лабиринте переулков мегаполиса.

Тихо двигаясь по мосту, машина плавно затормозила. Молодая женщина в форме офицера жандармерии вышла на мостовую, подняла с покрытия небольшой предмет. Тонкие пальцы держали стреляную гильзу, она щла внимательно осматривая под ногами. Пинчер на колесах не отставал, удерживая дистанцию, медленно двигался следом. Металлические цилиндрики, несущие смерть, были аккуратно сложены в пластиковый пакет.

Берега реки были похожи на молчаливые крепостные стены, с редкими окнами у воды, убранными в кованые решетки.

Две пары глаз наблюдали, из за прутьев, как жандарм села в автомобиль. Приглушенный щелчок дверей полицейского авто слился с лязгом хлопнувшей решетки.

Прокуренный хохоток прервался окриком: «Гийом!»

Звук поспешной возни отразился эхом от сводчатых потолков грота, выложенного забытыми каменщиками, стукнула несмазанная уключина.

Течение и едва заметные волны лизали поросшие тиной стены набережной. Клочья запоздалого тумана пронеслись над Сеной…

Новый день пришел.

За дверью парадного.

«Булочник или кондитер? »

Открывает небольшой магазин в семь часов. Город спит, а человек в старомодном берете готовится встретить тех, кто заполнит улицу в утренней суете.

«Бакалейщик!»

Бережными движениями протирает жалюзи от капель ночного дождика, неторопливо поднимает их.

Светлая куртка бакалейщика пятном двигалась по одной из сторон небольшой площади.

Шторы колыхнулись в окне верхнего этажа. Огонек зажигалки и струйка дыма обозначали место, откуда наблюдали. Неизвестный задумчиво и отстраненно наблюдал за просыпающейся улицей в приоткрытое окно, не отрывая взгляда.

«Какое время года было тогда, весна или осень? Место было другим, но ощущения похожи».

…Молодая женщина мыла окна в доме напротив. Получалось быстро и легко, наверное, она напевала при этом, оглядывалась в комнату. Ранним утром зевак на улице не было, она закинула фалды халата, заправив их за поясок, перехватывающий талию, проворно протирала верхнюю часть рамы, стоя босиком на подоконнике. У нее были стройные ноги с изящными ступнями. Она приседала, сжимая колени или разводя их, не обращая внимания на разошедшиеся полы халата, мелькая узкими полосками белья.

«Человек занят повседневным. Как все нормальные люди, она спала ночью. Так занята процессом, что не боится простудиться… ей важно, чтоб были чистыми окна, или впечатление того, кто в комнате.

А здесь? Двое суток без сна! Если ел, то забыл, что было в тарелке! Сон хуже забытья, не идет вторые сутки. Толку от всего? Деньги на счету растаяли, зиял zero! Новозеландский хедж-фонд на другом конце света сдвинул кросс-курс, и его депозит стал прозрачен, как окна утренней непоседы из дома напротив.

Сколько минуло с той поры? Сколько было погонь, бешеной скачки за ускользающей прибылью…»

Дым стал горчить, попал в глаза, он ткнул сигарету в пепельницу, отстранился от окна и своих мыслей.

Жена спала безмятежно, распущенные волосы были рассыпаны по подушке. Он всегда завидовал ее способности быстро засыпать.

Внутренняя тревога волной накатывала и не отпускала. Не помогал отвлечься, а только раздражал телевизор с его неиссякаемым потоком нелепых сенсаций, музыки, фигур на экране.

Оставалось мерцание экрана компьютера, окутанного сетями интернета, как космической пылью, сотканной из череды новостей и вереницы событий.

Потребность получения и дальнейшая обработка потока информации, когда мысли в сознании текут по реке сводок и результатам сделок. Выброс адреналина с открытием позиции, предвкушение от осознания правильности выбора или всплеск негатива от неудачи, подавляемые усилием воли.

Окружающий мир сужался, звуки пропадали, исчезая по сторонам. Они шелестели за невидимыми, плотными стенками коридора, который образовывал вход в иное пространство. За экраном монитора оно раздвигалось, пройдя сквозь сеть графических изображений, перепрыгивая через столбцы японских «подсвечников» и ломаных кривых линий, оказывалось в любой точке земного шара.

Находясь в сумерках квартиры, он переносился через волны двух океанов, где на восходе солнца, первые теплые лучи коснутся крыш Новой Зеландии. Двигаясь в потоке, отразиться от зеркальных стен высотных зданий Сиднея и Мельбурна. Покружив, удерживаясь в вихре новостей и сводок, развернуться и на подъеме перемахнут черноту Мариинской впадины.

Взмоют пред подножием Фудзиямы, вдохнув аромат цветущей сакуры, развернуться и рванут пелену скороговорки информационных агентств, увернутся от частокола иероглифов токийских сайтов и форумов.

Миновав прибой береговой линии, с ветром перекинутся через буруны Охотского моря, чтобы кинуть взгляд на картину горестного порта Ванино. За ним – простор, сверкающий горными хребтами Великого Севера с деревянным крестом над могилой запоздалого викинга Витуса Беринга.

Понесутся над электропроводами Транссиба. Вдоль гребенки шпал, почти задевая верхушки сосен, тянущихся к небу с вершин бесконечных сопок, задыхаясь от видов, ощущений, необъятности расстояний, перемахнут через простор Сибири с редкими городами и нитками немногочисленных дорог. Великое пространство останется туманом у земли, все выше несется информационный поток, не знающий ни границ с таможнями, ни правил, состоящих из запретов.

Насупленный Урал встретит древним безразличием. Чусовая блеснет гладью воды, стая птиц просвистит крыльями над ней.

Дым доменных печей сталелитейных заводов Приуралья сменится ширью Волги. Степная кобылица, пришедшая на водопой к омуту притока, шумно фыркнет, запрядет ушами и скосит глаза на утренний небосвод.

Надо спешить! Поток летит…

На польском рубеже окуляры бинокля блеснут отражением, пан пограничник поприветствует утро, идущее на Европу.

Поток ширится, строго направленные стрелы немецких автобанов сменяет картинка водных каналов Венеции с гондолами возле безлюдных причалов.

Слегка крутанув у пика Эйфелевой башни, оставив внизу Нотр-Дам де Пари, он устремляется в сторону туманного Альбиона, к другому берегу Ла-Манша. Перемешиваясь с каплями дождя, упадет из нависших туч на крыши Лондона – города-колыбели торгов, рожденных на колониальных притязаниях островной захватчицы…

***

Тишину раннего утра и размеренного полумрака комнаты нарушил звук тронувшегося лифта. Консьерж делал утренний обход. Не торопясь,занял место в вестибюле.

Из-за приоткрытого окна доносились новые звуки, квартал еще не проснулся, но неясное движение, исподволь меняло улицу.

Шум паркующихся машин говорил, что день пришел, уснуть не удастся, пространство утренней улицы заполнится суетой. Через полчаса на площади откроется базар с раскладными прилавками. Можно сходить к палаткам и посмотреть, как домохозяйки щепетильно выбирают морковь. Они, французы, чокнутые и замечательные! Им подавай на разные блюда разную морковь! Щепитильны в рецептах. Почитатели кулинарных тонкостей! Забавно смотреть, как они перебирают пучки свежей зелени и обязательно их нюхают, как в сказке «Карлик Нос».

«С тех пор, как приехали, почти не выходили из квартиры. Купить свежих фруктов и цветов? Сделать сюрприз жене! Но как пройти мимо консьержа? Надо побороть смущение от его обязательного поклона. Старик наблюдает за порядком. А кажется, что он следит, назойливо присматривает именно за мной…»

Много лет назад он выбегал из подъезда своего дома, скатившись по лестнице с пятого этажа, и натыкался на взгляд из-под надвинутого на глаза платка. Не чувствуя ног, проносился мимо скамьи, звонко здоровался. Знал: если остановится, то получит замечание, потому что он, хулиган, виноват в пропаже газет и открыток к ноябрьским праздникам. Старая соседка не хотела понимать, что газеты он не читает, а по почтовым ящикам не шарится наперекор убеждениям подъезда, ему не нужны чужие письма!

Клод Рюше.

Клод Рюше занимал должность консьержа. За далью лет из памяти стерлись молодые годы его рабочей биографии в автомастерской. В то время студенческие волнения всколыхнули Францию. Одна из шумных демонстраций переросла в буйство толпы из молодых повес. Превратившись в уличных громил, они неистовствовали, переворачивали машины и били витрины. Автомастерской не стало за несколько минут. Бутылка с «коктейлем Молотова» влетела в окно, промасленная ветошь подыграла прожорливому пламени. Рюше оказался на улице, лишившись работы маляра, невзлюбил «левых» и с тех пор плевался, когда видел газету «Юманитэ».

Его тетка, много лет работавшая кухаркой у домовладельца, похлопотала за племянника. Он получил место консьержа, сменив неряшливого ломбардца. Предшественник грешил страстью к вину и неумеренностью в поедании острых закусок. Вокруг стеклянной будочки стояло облако далеко не приятного запаха перегара и чеснока. Портьеры отдавали пылью, а денег на прачечную с постояльцев взималось изрядно. Жильцы были недовольны, он был смещен. Когда ломбардец съезжал из маленькой квартирки, состоящей из двух комнаток и каморки-кухни, он изрядно выпил. На прощание обругал всех буржуа мира,желая им всяческих невзгод, а вместе с ними – и своему преемнику.

Имя ломбардца кануло в лету. Прошло много ремонтов в подъезде, которые коснулись и жилища консьержа. Клод получил приросток в несколько квадратных метров, обзавелся собственной прихожей с выходом на лестницу. Был несказанно рад этому, гордо именовал пятачок вестибюлем.

Париж шагал вместе с переменами в Европе, дух эпохи менялся. Немало вчерашних бунтарей, забыв свои левые пристрастия, пребывали в правительстве или занимались политикой.

Разорился и съехал сын домовладельца. Он был частым гостем и любителем заведений Монте-Карло.

Клод принимал участие в процедуре судебных разбирательств, мимолетно видел обстановку комнат домовладельца. Квартира долго стояла опечатанной.

Новые владельцы дома сделали перепланировку, под самой крышей возникло пространство, и появилась уютная квартирка. Было удивительно вдвойне, когда стало известно, кто оказался новым арендатором. Приезжий из далекой России. Тихий консьерж сильно занервничал.

Будучи олицетворением порядка, Рюше крепко врос в стекло будки вестибюля. Хозяева не подозревали, каким внутренним смятением отозвался для Клода приезд нового жильца.

Он хорошо помнил рассуждения своего деда. Старик любил посидеть с другом-типографщиком за большой бутылью вина, регулярно присылаемого из деревни. Старик имел неосторожность вложить деньги в Российский железнодорожный императорский заем. На руках были акции, когда в России начался пожар революций. Газеты писали о царившем хаосе, о диктатуре, потом вовсе упал «Железный Занавес». Дед не дождался возврата средств, не вышло и у отца. Только пожелтевшая стопка бумаг займа и старых газет, бутыль зеленого стекла – вся память о России. Потом – раскаленная по взглядам газета «Юманитэ»! Пожар и кричащая толпа, требования, перевернутые автомобили на улице. Буржуазная пресса винила марксистские взгляды газеты, усматривала московские происки.

С востока всегда шла тревога. Гулкий топот коней, несущийся из глубины веков; обмороженная гвардия великого корсиканца, сгинувшая на снежных просторах; пожар революций, войн и холодных отчуждений – все перемешалось! Грянула перестройка. Горбачев! Рухнула стена в Берлине, события замелькали, как в калейдоскопе…

«Русский! Как к нему относиться?»

Из-за стекол кабинки он здоровался, привставая. Так было положено. Наблюдал исподволь, пытался найти ответы.

Чувство настороженности не покидало, события подбросили в душевный пожар неизвестности.

«Чего ждать? Удивляться или бояться?»

Странный жилец не всегда бывал дома. Отсутствовал месяцами, появлялся на три дня, снова исчезал. Иногда приезжал с женой, красивой молодой дамой, про которую ничего нельзя было сказать, кроме того, что она могла и имела успех среди мужчин. На улице они оборачивались ей вслед.

Техник из коммуникационной компании, которая обслуживала квартал, рассказал, что русский заказал у компании лучшее оборудование, отвечающее передовым технологиям. Жилец дал щедрые чаевые, неожиданно предложил кофе.

События на улицах Парижа отвлекли внимание Франции и Клода. Пригород горел! Ночами факелы из сотен подожженных машин, глумливо называемые в прессе «автобарбекю», освещали окрестности с притихшими домами горожан. Паразитирующий сброд, всегда недовольный всем, присоединился к молодчикам восточного происхождения. Машины с жандармами, бронированные грузовики спецназа патрулировали улицы.

Париж затих. Из старых подвалов полез липкий страх . Квартал затаился, люди внимательно слушали обращение президента к нации, внимали политикам, читая первые полосы газет, листая новостные сайты.

Внезапно приехал русский. С беззаботным видом переступил порог вестебюля, поздоровался с Клодом. На ломаном французском мимоходом поинтересовался о делах. В девятом часу вечера он прошел через парадное, вертя на пальце ключи.

На нем был дорогой черный костюм, белоснежная сорочка. Длинный плащ он держал перекинутым через руку.

На улице было тихо и безлюдно, Клод закрывал подъезд рано, но не покидал своего наблюдательного пункта за стеклом до поздней ночи. Вечерний Париж был придавлен смутными ожиданиями.

«Сумасшедший! Куда можно ехать в такую тревожную ночь? Надо быть безрассудным до безумства!» – думал Клод, закрывая двери подъезда.

Он решил дождаться возвращения, почти не отходил к себе, прислушиваясь к звукам улицы.

Поздним вечером у парадного раздался шум мотора. Колокольчик звякнул, кто-то топтался у входа. Плащ нелепо держался на плечах у визитера, подрастерявшего свой шарм. Он недоуменно смотрел на консьержа, прошел в центр холла. Тесьма от бабочки свисала из нагрудного кармана, под мышкой он держал бутылку дорогого вина. Ситуация становилась комичной, вид русского располагал к этому, лишь многолетняя выдержка не давала вырваться чувствам.

– Камрад! – проговорил визитер, певуче и непонятно добавил – Дай, Джим, на счастье лапу мне! Давай с тобой полаем при луне!

Нетвердой походкой прошел за стекло перегородки к маленькому столу. Осторожно сдвинув в сторону телефон, брякнув донышком о столешницу, подмигнул и погрозил пальцем.

– Момент! Айн момент! – бросил перед тем, как двери лифта закрылись.

Ночной визитер возвратился, держа в руках фужеры, большую жестяную банку синего цвета и бутылку дорогой водки.

– Закусим?

У Клода не хватило решимости отказать. Он не знал, как вести себя в такой ситуации, ведь она не могла произойти в этих стенах.

Русский разложил хлеб, водку и икру. Целую банку черной икры! Проворно вынул из кармана склянку с огурчиками.

– Прошу к шалашу!

Получалось так, что первую фразу он говорил для себя. Потом спохватывался, добавлял на французском или английском языке, иногда использовал немецкие выражения. Налил почти по полной, залихватски чокнулся с фужером Клода. Было четверть пятого. Утро только-только опускалось на город. За много лет своей безупречной службы Клод впервые нарушил правила, решил рискнуть и поднял фужер.

– Хороший город! Париж, о-ля-ля! – русский подал ему хлеб с икрой, кивнул: – Виват, Париж! Прозит!

Клод смотрел, как исчезала водка, не верил своим глазам. Такое видел в фильмах, но считал выдумкой режиссеров.

– Егор, меня звать! Знакомы будем, дядя! – Хмельной славянин похлопал его по плечу. – Пей, что смотреть?

Клод зажмурился. Он и раньше водку пробовал, но не такими дозами! Выпив свой фужер, он невольно скопировал визитера: глубоко и чувственно понюхал протянутый огурец и, смачно крякнув, откусил от бутерброда.

– О, как! Прелесть! Говорю, как доктор о лекарствах! – Жилец кивнул и пристроился на краешек стола. – Что такой невеселый? Пригород неспокоен? – Он махнул рукой в сторону улицы. – Наплюй! Не достанут, но пасаран! Де Голлю думать надо было, как с Алжиром разруливать. Не переживай, дядя Клод! – Он постучал пальцем по бейджу на груди Рюше. – Люмпены развлекутся, пар выпустят. За сгоревшие машины страховщики раскошелятся! Человек пять упрячут за решетку, телевизор будет сыпать репортажами, президент снимет какого то министра!

У Клода закружилась голова. «Икру едят, как американцы колу пьют!» – мелькнула мысль, но он промолчал. Большую часть из того, что говорил русский, он не понимал, пытаясь уловить смысл, кивал головой. Захотелось спросить о займе Царской России. Желание становилось жгучим, однако новый знакомый говорил не останавливаясь.

– Молчишь, грусть? – гость будто спрашивал сам себя. Замялся, хмыкнул, меняя тему разговора. – Город нравится! Вид из окна хороший. «Берег левый, берег правый». Хороший фильм. Про красоту душевную… Окно открывает, а там купола в дымке… – он зажмурился, продолжил: – башня Эйфеля и кусочек полей Елисейских. Оператор подобрал удачный ракурс. Славный город! Не гадал, что сам увижу…

Клод молчал, ему хотелось спать.

– На посошок! – Словно прочитав мысли, гость налил немного, решительно опрокинул содержимое. – Я пойду, устал сегодня. Подожди, подожди, сегодня или вчера? Однозначно – пора, ночи тебе покойной!

– Месье, месье! – со смятением Рюше показал на стол с закуской, на почти не тронутую банку икры и бутылку вина.

– Забирай! Мамашу угости вином, икрой побалуй! Пьете кислое вино с сыром! Гурманы, тоже мне… впрочем, кухня вкусна, не откажешь…

Консьерж остался один. Спохватившись, стал убирать со стола в тумбу. Он найдет, когда отоспаться. Надо думать о немолодой вдове с четвертого этажа, она раньше всех выходила на прогулку с собакой.

«Про Царские акции не спросил! А… напрасно», – лениво подумалось Клоду Рюше. Стараясь не шаркать по полу, он тронулся к парадной двери.

Из дома напротив вышел бакалейщик. Следуя многолетней привычке, они поклонились друг другу, одновременно посмотрели на небо. Месье Жан развел руками в стороны.

Гости «Киплинга».

…Я навеки останусь, видимо,

В этих списках пропавших без вести,

На фронтах той войны невидимой

Одаренности с бесполезностью.

«Киплинг» открылся недавно. Два года прошло, как минуло начало нового тысячилетия. Название напоминало о книге из детства. Огненные закаты в джунглях, бешеные сафари по раскаленной саванне, рев короля зверей из зарослей рядом с палаткой путешественников.

Назвать его забегаловкой не поднимался язык, кафе слишком связано со вкусом кофе, для ресторана он был мал. Интерьер, стилизованный под пивной паб, претендовал на респектабельность. Музыка и сигаретный дым витали в воздухе. Полумрак пространства был подсвечен бра, неяркий свет ламп отражался от густо-зеленой драпировки, с панелями темного дерева, отделяя посетителей от морозного вечера.

Мотивы дикой Африки кончались прямо за окном. Тусклая улица отражалась в окнах «Киплинга», в витрине бывшего мебельного магазина, перепрофилированного в супермаркет. Избитые дороги с горбатыми сугробами по обочинам, типовые панельные дома массива, где еще бродил призрак социализма, составляли привычную картинку зимнего вечера.

У дальней стены сидели двое молодых мужчин. На столе пиво в высоких стаканах, фисташки – нехитрая закуска для короткого застолья. Они не были друзьями, скорее, старыми знакомыми. Учились в одной школе, росли в густозаселенном микрорайоне на окраине города.

Поводом для встречи было обсуждение покупки компьютера и подключение к сети Интернет.

Соседний столик занял одинокий молодой человек. Заказав кофе и томатный сок, принялся перебирать бумаги у себя в папке.Затем, достав ноутбук, стал сверять содержимое файлов с написанным в бумагах.

Разговор двух приятелей отошел от темы их встречи. Стали говорить о повседневном. Официантка принесла по очередному пиву. В беседе появилась раскрепощенность, потянуло на откровенность.

– Егор, говорили, что тебе удалось… э-э-э, –задававший вопрос подобрал слово, – преуспеть? Купил квартиру, переехал?

– Ух ты, преуспеть! А может, просто выжить в погоне за первоначальным капиталом, где от алкоголя – смерть, как наиболее легкий способ расчета?

Влад, так звали одного из собеседников, смотрел через стол, недоверчиво склонив голову. Собрав фисташки в ладонь, медленно высыпал их обратно в тарелочку: «Что так мрачно? У каждого свое».

– Каждому на сковороде пришлось преуспевать, своей, – задумчиво проронил Егор. В глазах зажегся огонек недоброй веселости. – В шальное время захотелось «свечной заводик»! Родственник предложил партнерство, фифти-фифти! Закупить лимонадную линию. Окунулись, что называется, с головой. Займы, доказательства рентабельности. Под расписками стояла моя подпись. Партнер руками разводил, мол, не могу договориться, не хотят… – он споткнулся на полуслове, – не идет народ коммерческий на его идеи. Я махнул рукой – болезнь роста! У сердешного партнера на бензин денег не хватало, с горящей лампочкой ездил. Я недооценил братской любви к денежной массе. У него не было идей, но была страсть, хоть под перо Шекспира! Страсть к наличности – это ли не драматургия?

Занавес упал на голову вместе с кризисом, застал врасплох. Компаньон уступил мне право по расчетам с долгами. Сам сложа руки не сидел, проявил чудеса оборотистости и приобретенной смекалки – переделал документы на собственность. Я от кредиторов тенью скользил, а он приватизировал оборудование, а на «разбор полетов» не шел. Итог: «… а дома баба на сносях, гусей некормленых косяк». Пришлось распродать все! Потом вакуум. Быт, вещи, все стало другого цвета! Больнее всего с привычками расставаться! Вот таким образом я переехал, потом вернулся. – Он невесело хохотнул.

– А родственник? – поинтересовался Влад.

Егор сделал длинный глоток.

– Дистанцировался, как от прокаженного. Гонору прибавлялось: «Какие договоренности? О чем? Обязательства? Расписка есть?» Повторял: «…это ты так думаешь. Хватит! Я заявление напишу, ты угрожаешь!»

– А оборудование? Если был цех, то…

– Стало неликвидом. Рабочие разбежались, тараканы коммуникации жрать стали беспощадно. Добрые люди нашлись, прибрали к рукам. Что теперь рассуждать, на кризис кивнуть или на курс взбесившегося доллара? Они, как проверка на вшивость, отношения наизнанку вывернули.

– Погоди, но были договора, составлялись бумаги, контракты, в конце концов?

– Протоколы о дальнейших намерениях? Это юридическое умиление, но не для нас! Мы не переезжали с родины, где продолжают верить в собственное светлое будущее. Слишком наивны, надеемся, что договор можно составить на салфетке в ночном ресторане, и он будет действовать. Римское право стояло на камне: «Договора должны исполняться!» Для забывчивых – хотя бы подписываться! Следующий этап таких концессий – бизнес-план по типу «свой в доску». Дальше – «кинул-двинул». Иллюзий строить не надо, на голову упадут непременно, вместе с занавесом и декорациями. Не можешь слить компаньона? Тогда получай.

Влад слушал делая маленькие глотки, изредка бросая взгляд в полупустой зал. Вечер был непоздним, гостей было мало. Барменша искоса посматривала на одинокого посетителя за соседним столиком. Его не интересовала музыка, он пытался кому-то набрать по телефону, нервно поглядывал на гардеробную стойку.

– Грустная история. Чем занимался после?

– Кем только не приходилось начинать: «бомбил» по ночам, продавал и покупал дребедень, дальнобойщиком пробовал! Производством малым, так можно назвать, занимались с женой, опыт был, но вездесущий китайский товар задавил. Знакомые из прошлой жизни повыродились сами собой. Если и были встречи, то случайно и быстро, чтоб не успеть обменяться телефонами.

– Слушаю и тихонько удивляюсь. Из всей каши, что заварилась, выбраться трудно. Надо было вовремя соображать!

– Задним числом или местом? Жестко звучит, неприятно! И стыдно почему-то. Вспоминаю, как бутылки вместе собирали на пляже! В детстве вели лимонадный бизнес.– Егор мрачно хохотнул. – По берегу наберешь тару, сдашь, получаешь газировку. И не стыдно. Главное, что лимонад делили, а вот лимонадный цех… – Он откинулся на спинку скамьи. Нервно потер заметный шрам над бровью. – Как у тебя?

Слова разговора утонули в грянувшей музыке. Они увлеклись, не заметив, что место в углу заняли двое музыкантов.

– …В шумном зале ресторана

ты сидишь вполоборота…

Исполнитель выдвинулся вперед, его гитара вливалась в поток звуков синтезатора.

Задумчиво проведя пальцем по кромке бокала, Влад ответил: «У меня ровней! Без суеты. – стараясь поменять тему, воскликнул. – Информационная революция, так пишут все больше. – проговорил взволнованно, как будто не договаривая. Поддерживая себя, добавил громче – Есть интересные места!»

– Без суеты? Интернет! Будущее в продвижении! Реклама уйдет в Интернет? – Собеседник оторвал взгляд от музыканта. – Читал в газетах и журналах, много пишут , а я по привычке продолжаю штудировать все, что вижу напечатанным. Не понимаю! Куда продвижение? В окружающих домах подключение имеют единицы.

– Сайты, порталы, валютные торги онлайн. Спекуляция акциями и фьючерсами! – запальчиво проговорил Влад, словно боясь не успеть.

Они не заметили, как к ним подошел посетитель из-за соседнего столика: «У меня встреча сорвалась, не знаю, к кому обратиться».

Егору показалось, что лицо беспокойного посетителя было ему знакомым, он показал на стул, приглашая присесть.

Пытаясь вспомнить,начал отвечать своему собеседнику:«Биржа! Пшеница, мануфактура или прогноз на урожай каучука в Бангладеш? Только его там не выращивают! Эмиль Золя «Деньги»? – мимоходом помахав официантке. – Конец двадцатых и великую депрессию читал… Я воду продавал, не совсем минеральную. Но продать чужой воздух! Круто!»

Егор вдруг что-то вспомнил, привстал и повернулся к гостю, ждавшему паузы в их разговоре.

– Ку-ку, Лаборант, ку-ку! Пусть спит, главное, не мешает!

Незнакомец вздрогнул, прищурился, разглядывая Егора, и бойко ответил:

– Я не сплю, Петр Палыч! – изменив интонацию передразнивая кого то невидимого воскликнул он в ответ. – Егор, привет! Не узнал! Здесь темно! – почти прокричав, широко улыбнулся он.

Они пожали руки. Егор кивнул:

– Учились вместе! Скопировали из жизни репризу про препода и заснувшего студента. Имели успех на подмостках местного КВН.

Названный Лаборантом засуетился, начал искать что-то в сумке для ноутбука.

– Как вспомнил? Я замороченный, важная встреча сорвалась. По кружке бы, но мне за руль! – с извиняющейся интонацией сказал Лаборант, выкладывая несколько визиток на стол. – Очередной клиент не поверил! Открываем направление по городской навигации, продвинутый интернет-проект. Хожу по фирмам, собираю клиентов.

– Еще один бомбила из «паутины»? Картография и навигация, плюс реклама…

– Спутники и Google! К черту тайну дорог Дальнего Севера! Нам бы с городскими джунглями разобраться. Наши клиенты сами найдутся, искать-то друг друга не кончили, всем всегда нужно что то продать!

– По воздуху?

– По нему! – уверенно выпалил Лаборант, подхватил сумку, громко сказал в трубку, прижимая ее плечом к уху: «Да-да, еду!» У меня встреча, извини. Звони! К слову, институт стал госакадемией, Петр Палыч на лекциях так же тормошит: «Ку-ку… лишь бы не мешал», в нашей картежной лаборатории есть его ученики.

Развернувшись, стоя почти у гардероба, Лаборант перекричал музыку : «Google – тенденция, примерно как паровой двигатель… Будь здоров!»

– Точно сказано, – подхватил Влад, приветливо махнув вслед случайному знакомому, – тенденции в Интернете! Не твой Эмиль Золя или депрессия 30-х! Пытаюсь объяснить, ты упираешь на биржу в классическом понимании советского обывателя, – не скрывая досаду, проговорил он, допив пиво. – Интернет не расхотел?

– Еще больше захотел! Весь во внимании! Пиво хочешь? – Егор развернулся спиной к оживленному музыкой залу. – На самом деле, интересно!

– Деньги, которые можно заработать на разнице курсов валют! – Влад смотрел на сидевшего напротив него и наблюдал за реакцией.

– Заморочено. Как? Что дальше?

– Напрягись… Про торги электронные слышал?

– Про валютных менял не то, что слышал, сам побыл. Бодрая тема! В баксы перетекало рублевое «дерево»! – Он загорелся, говорил со знанием предмета. – Фарцовка своего рода, а как можно обменивать через Интернет… не пойму!

– У тебя познания по части обмена или уличной конвертации? Здесь мировые банки…

Егор замахал ладонью, порывисто воскликнул: «Банки? Мы начинали с ваучеров, на улице меняли их на деньги. Твоя очередь смеяться? Послушай притчу. У ворот древней Тмутаракани сидел старый еврей и делал любую мену. Заметь, он делал Мену. Гривны и полушки, квадратные юани с дырочкой менялись на цехины, дублоны, талеры! Воители Дикого Поля шли чередом, исчезали племена с разными верами. А еврей сидел. Потом его сын, внук – по сути, его профессия появилась после того, как первая проститутка обслужила заморского финикийца в Вавилоне. На обмене люди давно зарабатывают! Но тема ушла…

– Тема «по понятиям» уходит. Бизнес остается. Кстати, твои познания впечатлили. И все же сравнения разбросаны – Еврей или татарин, условия для всех равные!

– Стоп! Не согласен! Иллюзия полноправности у меня прошла, занавес упал на голову. Вспомни, самое нелепое висело у нас перед глазами на каждом фасаде – вместо рекламных вывесок кумачовые лозунги! Может ли социализм быть с человеческим лицом? Жестокая химера. Рынок, или то состояние «после», обернулись нечеловеческим рылом. Жизненное пространство сузилось до квазибазара. Что поменялось? Страна переехала под другое небо, в Зазеркалье? Сомневаюсь!

Музыка заполняла все пространство. Становилось шумно, рамку с портретом сэра Киплинга начало покачивать. Привыкший к толпе воинствующих берберов, любитель саванны недоуменно смотрел на толпу любителей пива.

– Пора трогать домой, конец тихим волнам в бухте сэра Киплинга! Чудак будет трястись до поздней ночи, отдуваться за дизайнера, повесившего его на гвоздик. – Егор перехватил взгляд девушки у стойки, кивнул ей, напоминая про счет.

Морозный вечер очистил улицу от прохожих и машин. Черная бездна небосклона торжественно светилась яркими звездами.

– Ух! Шатер с приклеенными звездами! У меня ощущение, что от мороза вселенная выгнулась куполом. – Егор посмотрел на звезды завороженно, глубоко вдохнул холодный воздух, нагнулся, зачерпнул ладонью снег и растер его пальцами. – В голове не укладывается, вопрос остается открыт: при чем здесь Интернет и обмен? Когда подключишь к чуду?

– Завтра, – пожимая на прощание руку, ответил Влад. – Небо не поменялось, Егор. Дух времени поменяет все… Как-то так.

Он свернул на боковую тропинку, почти скрылся за высоким сугробом.

– Говоришь, информационная? А? – нетерпеливо окликнул его Егор, – Революция пожирает своих детей! Помнишь?

Приятель махнул рукой и скрылся из виду.

Зазеркалье.

На следующий день он сидел у компьютера, с чашкой кофе, смотрел на потухший экран и вспоминал встречу в «Киплинге». Егор пересказал жене вечерний разговор, как ни странно, она выслушала внимательно и отнеслась серьезно.

Влад пришел к ним после работы, занял место у компьютера. Делал не торопясь, получилось все быстро и буднично. Дети окружили компьютер тихой стайкой, внимательно наблюдая за манипуляциями пальцев и мельканием на мониторе.

Прерывистый гудок раздался в комнате.

– Вау! Интернет! – восторженно провозгласил маленький Максим.

– Пока идет соединение, не дергайте мышь! – поучал Влад, уложив провода в пучок. – Что еще? На поисковик можно выходить, забиваешь слова в строку поиска.

– И?

– Дальше он сам ищет. Привыкните, дойдет. Есть русскоязычные «Яндекс», «Рамблер», я как-то привык к «Апорту». Связь через модем, выделенные линии только в офисах у компаний.

– Отлично! Ничего не ясно, но, одновременно, что тут понимать? Пойдем чай пить. Детям не терпится в стрелялку поиграть, – предложила Лика. – Только этого и ждут, ежеминутно! Психоз развился в конкуренции, в борьбе за место!

– Моему сыну – шестнадцать, от компьютера не отходит! Обратная сторона медали, цена за полезность. Расписание вешайте. – отшутился гость, усаживаясь за стол.

– Если только для любознательности? Разве что для игрушек, а так… – протянул Егор, звеня ложкой в чашке с чаем. При этом во взгляде мелькнуло лукавство, он провоцировал на продолжение разговора.

– Лучше один раз увидеть. А вот еще, к нам пришел Google! Американская штучка, но интересная машинка, своеобразная. А главное – дико набирает обороты по всему миру.

– Много информации за один раз. – Егор посмотрел на жену. – Запоминай, пожалуйста, слова мастера!

Влад усмехнулся, пропуская очередную колкость от хозяина.

– Кстати, про вчерашний разговор, темка! Выйдем на сайт, качнем программу, тебе не может не показаться интересным. Попробуем, много места не займет.

Около компьютерного стола закончилась перебранка. После шумных объяснений и подсчетов место за клавиатурой досталось старшему.

– Дележка продолжается? – строго спросил Егор.

– Вы же чай пьете!

– Да-да! – солидарно поддакнул Славик, закончив разногласия и быстро присоединившись к старшему брату. – Сами ушли!

– Голуби! Марш под лавку! – полушутливо прикрикнул Егор. – Сохраняй место в игре, быстрей! Уступайте стол и монитор.

После прерывистого зуммера пошло соединение с линией. Влад проворно двигал мышкой, открывал новые окна, находил нужные места, щелкал мышью, сам себе что-то поддакивал. Через некоторое время повернулся с довольной улыбкой.

– Скачалось! Устанавливаем на комп!

Появилось белое поле, разлинованное под таблицу, со знаками и символами. Окно с информацией, которая при поступлении новых данных видоизменяла ломанную кривую . Влад стучал по клавишам, одновременно говорил, но смысл сказанного уходил от Егора. Он замер и не моргая смотрел на монитор.

– Выставлю свечи! – увлеченно продолжал Влад.

Появился ряд столбцов, черные выстроились по направлению к нижней части окна, а белые тянулись вверх. Последний столбик превратился в штрих, задвигался, стал черным.

– Эти десятиминутки называются «японскими подсвечниками», по определению. Улучшают наглядность цены. Все просто: черная свеча – цена вниз; белая – идет на удорожание. Есть несколько известных способов обозначения текущей цены, но я привык к свечкам. Что-то не так? – Влад смотрел на отрешенное лицо друга.

– Ничего, вспомнилось кое-что…

– Интересно, даже очень! – Лика, не обращая внимания на мужа, внисмотрела за движением на экране. – Смысл всего, куда и зачем?

– Куда и зачем? Это цена! Информация с удаленной платформы. Вот другая пара: японская иена и американский доллар. С помощью графика получается наглядно, можно видеть, как происходит обмен валют. Торгуется разница цены! Есть терминал котировок, с которого идет эта информация, а программное обеспечение принадлежит посреднику, брокеру. Можно делать сделки в реале, за это берут комиссионные – спред.

Влад создал игровой демосчет, послал запрос о продаже швейцарского франка, купив американский доллар. Позиция была открыта. Он увлеченно рассказывал про назначение окна новостей и вместе с тем говорил о картине, которая менятся ежеминутно, реагируя на настроение рынка.

– С легкой руки новичков – прибыль! Условия покупки полностью копируют реальный счет. Соотношение, которое видно на тиковых графиках, и есть происходящее на мировых электронных торгах.

– У матросов нет вопросов! – с кривой усмешкой подытожил Егор. – Честно говоря, их появилось больше, а легкость открытия позиции сбивает! Насколько помнится, торговать или менять валюту всегда было привилегией государства или его элит. Ты предлагаешь…

– Опять о высоком стиле! Егор! – нетерпеливо перебил друг. – Это все растолковано по пунктикам и подпунктикам в большом количестве пособий и шпаргалок, связанных с биржевой торговлей и непосредственно с электронными торгами.

– Не ленись и учись, а не поздно ли? Как-то без сучка и задоринки там у них, – добавил Егор.

– Не поздно! Только с прибылью проблема!

– Ага! Все ж есть проблемка? Ждал, когда дойдет до основного!

Влад промолчал, насупился.

– Сами решайте, может, получаться будет – пробуйте! Психология – как каменюка, стоящий на пути! Поймете позже.

– Загрузил баржу? Напослед! Два пути? Всего-то! Пан или пропал! – Егор наморщил лоб и споткнулся. – Виртуально, доступно. Игриво! Легкость подкупает.

– Не придирайся к словам, – Лика решительно встала на сторону Влада.

– Книги скачайте. – продолжил Влад, сделав вид, что не замечает колкостей. – Материала много. В Москве дилинговые залы открываются, активность идет. В конце концов, Интернет я вам подключил, как договорились.

– Как-то между прочим! Вспомнился телевизионный мастер, подключающий диковинную штуку, телевизор. Герой своего времени, совсем не героической внешности, к тому же в очках. Но кудесник! Обалдеть, как жгуче приятно было осознавать, что есть свой телевизор. Их в подъезде еще не было, родители позвали соседей. Шла «Снежная королева». Это было чудо! Вот с Интернетом что-то не ощущаю. Наверное, все впереди?

Влад посмотрел недоуменно, промолчал.

– В детстве все не так, все больше и красочней! – опять пришла на выручку Алика. – Восторг от королевы? А у нас возле монитора война, они стрелялку делят!

***

Егор просидел у компьютера остаток вечера. Неотрывно смотрел на экран монитора, на показанные Владом графики.

Поздно вечером, когда дети уснули, стоял на кухне у открытой форточки, не оборачиваясь проговорил: «Помнишь, я пытался вспомнить увиденное, когда попал в больницу той злополучной ночью? Что-то странное привиделось, пока в бреду болтало.»

– Есть связь?

– Как током ударило! Не поверил! Бред…

– Похожее на что или кого? Время прошло с той поры, может…

– Может – не может! – передразнил ее, закурил еще сигарету. – Такие же графики видел я тогда. Самому с собой надо побыть… Ложись спать к детям.

Не собираясь скрывать от нее, Егор хотел перепроверить себя. С дальней полки достал журнал в цветной обложке, один из популярных и читаемых. Номер был не свежим, пролежал не один месяц. Перелистал, нашел нужные страницы. Место в журнале занимала объемная статья про жизнь и исследования одного из алхимиков Средневековья. Естествоиспытатель посвятил жизнь поискам разгадки «философского камня», тайного смысла «чисел Авраама». Подданный французской короны, живший в эпоху инквизиции, при жизни был скромный человек. Впоследствии ставший знаменитым, окруженный ореолом таинственности, известный парижанин с улицы нотариусов нашел то, что не удалось сделать ни до него, ни после. Репродукция с гравюры средневекового художника запечатлела образ загадочного современника Столетней войны. Хозяин доходных домов, большой библиотеки, мэтр Николя Фламель, автор самого таинственного и манящего открытия, смотрел на Егора со старинного рисунка, чуть отсвечивая бликом от лампы кухонного абажура. Кроме гравюр разных мастеров, легенды о мэтре с площади Шатле передавались из уст в уста. Надо было помнить, что куда более могущественные люди, того мрачного времени гибли за вольнодумство на кострах, обвинялись в алхимии.

– Глаза, глаза… не разглядеть, – Егор бормотал себе под нос, вглядываясь в журнал, – куда несется случайная мысль?

Он мерил пространство между дверью спальни и столом.

События, имевшие место несколько лет назад, всплыли в памяти.

«Странное видение не дает покоя! Это и есть «провидение»? Через какую черту перенесло, потом возвратило назад? Зачем? Слушай, брось! Все это мистика… Но! Случилось со мной, я отчетливо помню.»

Туннель, блестящий в темноте.

Слух уловил звук, напоминающий хлопающую форточку. Озноб вернул ощущение реальности. Звук забирался внутрь, ходил по закоулкам, удалялся или подходил близко. Холод становился ощутимым каждой клеткой кожи. Хотелось открыть глаза, но пелена придавливала веки.

Позвать, чтобы закрыли злосчастную форточку! Окно, выходящее на торец дома, в ветреную погоду сквозит холодом, содрогаясь от сильных порывов.

В воздухе витает запах лекарств. Кто-то приподнял его руку, осторожно положил на что-то мягкое, притронулся ко лбу, произнес несколько слов.

«Не пойму, где разговаривают? Незнакомый голос».

Мысли спутались, завернули за угол неизвестного переулка, порвав тонкую нить связи.

Неприступно и высоко выросла стена. Его подхватило, понесло вдоль ее поверхности в сторону яркого пятна, в водовороте теней и бликов. Пятно неумолимо приближалось, выросло в фосфоресцирующую воронку, втягивающую светлые тени. Пространство трансформировалось в сферический тоннель с блестящими стенами. Он не испытывал ни удивления, ни досады, ни радости, было спокойно, он был собой и одновременно наблюдал со стороны.

– Анна Сергеевна, он давно поступил? – прозвучало громко, разом разбрызгав все блестящее. Голос был густой и требовательный. Веки поднялись сами собой, взгляд сфокусировал происходящее вокруг с приходящим сознанием. Предметы проступили размытыми контурами. Незнакомое лицо удалилось вверх.

Он почувствовал раздражение. Сознание не могло выстроить в привычный ряд происходящее. Мелькали обрывки фраз и разорванных силуэтов.

– Ночной! Часам к пяти с приемного прикатили.

– Точнее можете? Впрочем… – задумчиво оборвав последнюю фразу, человек в халате нагнулся, его лицо закрыло панораму обзора.

Пахнуло ароматом лосьона после бритья.

«Английский!.. С волной и свежестью… без конца и края крутят по ТВ», – пришла на ум нелепая догадка.

Рука вынырнула сбоку и аккуратно приблизилась к глазам.

– Та-ак, что у нас? Что ж, зрачки… это следовало… Анна Сергеевна, вынужден просить: скажите в ординаторской, пусть срочно готовят реанимацию, срочно! Я в приемный покой позвоню, торопитесь!

Белая шапочка, сдвинувшись в сторону, пропала. Он попробовал скосить глаза на звук, раздавшийся сбоку, – там что-то упало на пол. Послышалось негромкое шарканье ног. Лицо пожилой женщины склонилось к нему. Пахну́ло лекарствами, водой и хлоркой. Напомнило забытый запах палат армейского госпиталя из времен срочной службы.

– Что, сердешный? Мою пол, вдруг отчего-то зябко стало, облаком холода от койки. Наш врач – очень хороший доктор, внимательный! Мимо шел, а вернулся! До обхода тебе не дожить, милок. Не дай Бог! Глаза серые прикрой, не трать силы! Вера Павловна на ноги поставит, потерпи. – Он близко видел ее лицо с сеткой морщинок, видел всплеск ее руки.

В поле зрения остался квадрат беленого потолка в паутине трещин.

«Санитарка. Доктор. Больница! Что было перед этим? Вспомнить! Начало… Заведение недалеко от театра… Вечер. Так! А потом? Дальше? Будто разворачиваю скомканную газету из собственного бреда… Ну! Дальше! События! Моменты! Столы, тарелки, шторы, официанты были. Что ели? Хохотушка! Простушка несла кувшин с… и… стоп! Напротив, за неприбранным столом, было шумно. Потом все ушли. Вернулись двое. Темная незапоминающаяся одежда… лица! Бледные пятна вместо лиц! Никакой физики, только овалы физиономий! Один склонился к голове хохотушки, а другой противно кривил щель рта. Брань, громкая ругань. Черная кожа рукава, кастет, врезавшийся в костяшки кулака…»

Густая горькая слюна заполнила рот, ему захотелось пить, резануло в затылке. Блуждая взором по потолку и панелям, почувствовал тошноту.

Размеренную жизнь больничного утра наполнила суета. По коридору торопливо прошла сестра, на ходу убирая волосы под шапочку. Послышались обрывки фраз: «…койка в коридоре! Готовьте инъекцию… Александр Васильевич уже в операционной. Недоволен, что холодно. Опять? Не успели на сутки – сразу на операцию, куда смотрела ночная смена?»

Пациенты отделения двигались в сторону уборной, шаркая шлепанцами по полу, некоторые с любопытством поглядывали на прибывшего ночью.

– О как! Приезжий! – проговорил мужчина средних лет со спутавшейся копной волос. Между пальцев руки он держал незажженную сигарету, пытался поймать полу распахивающегося халата. – Не подфартило!

– Чем болтать – помог бы! – воскликнула молодая медсестра. Вместе с сердобольной санитаркой они начали перекладывать парня с забинтованной головой на каталку. – Сам недавно таким же был!

– Почему не помочь? Силенок маловато, а так-то… – спохватившись, морщась и прижимая ладонью бок, он протиснул руку под спину раненого. Втроем они уложили «приезжего» на больничную каталку, санитарка заботливо укрыла его простыней.

Наконец, справившись с полами халата и подняв откатившуюся сигарету, обитатель отделения, сел на кровать. Долгим взглядом проводил удаляющуюся каталку. Анна Сергеевна подхватив швабру, что-то бормоча, привычными движениями стала полоскать тряпку.

– Вот дела! Знать не знал человек! Не гадал, где очутится! – произнес, ни к кому не обращаясь, пациент в халате, – неслабо саданули, сзади! Человек ведь живой, а его сзади… Эх, людишки с червоточиной…

Качая головой, прижимая ладонь к боку, он побрел в курилку.

Крашеные панели коридора двигались, сменились блестящим кафелем. Фрагментами видел девушку в халате с двигающимся предметом, подобием высокого стола, и санитарку, смотрящую из дверного проема. В глаза ударил яркий свет.

«Почему так больно?..»

Сбоку что-то загремело, словно по железу посыпались гвозди.

«Скребет наждачной бумагой по затылку…»

Лампы поплыли, мерно передвигаясь по потолку. Белые тени с повязками вместо лица склонились над ним. Фразу «Маска готова» он не успел понять, соскользнув по наклонной нового забытья…

Тепло и плотный воздух, заполненный уютными запахами, окружили его. Потолок низкий. Незнакомая комната, стол…

«Вспомнил! Быть не может. Да! Я видел все. Очень высокое окно с трещинкой стекла в уголке, когда-то хотелось потрогать ее. Надо встать на табуретку, заглянуть. Вот так и… да! Знакомый двор. Горка стоит, с которой катался и падал. Потом с ребятишками бегали смотреть лошадь на заднем дворе. Очень хотелось накормить ее печеньем. Старая цирковая кобыла смирно стояла, глядела на нас, почти не моргая. Бабушка подняла и вывела меня из группы. Идет тихий час, отпросила у няньки и привела к себе в кабинет. Она работает в яслях, а брат уже большой, его переводят в детсад.

Я знаю, что будет дальше! Он будет смеяться за окном! Прильнул, со стороны улицы, показывает апельсин, стучит по стеклу! Его ругать будут! Апельсин повесил на ветку дерева, что росло у дощатого забора. Доспевать! Мне радостно, что он рядом, хочется потрогать оранжевые пупырышки кожуры. Дверь хлопнула. Наверное, бабушка пришла, я повернуться должен, я хочу…»

– Зрачки! Впрыскивайте! Готовьте разряд! Быстрей! Вера Павловна, давление! Смотрите за монитором! Приготовились, нужен отсчет! Смелей, как вареные! Не распускайтесь! Он, уходит!..

«…Почему бабушка? Я ее любил, очень! Но… но! Ее давно не стало! Какие ясли? Это, мое прошлое! Здание яслей сгорело лет двадцать назад. Я не хочу опять туда! Что меня дергает так, кидает. Зачем пахнет йодом? Гул кругом! Пусть форточка хлопает! Надоедливая, несчастная…»

Взгляд странного друида

«Сон разума рождает чудовищ…»

Гойя

«Я его вижу! Он говорит сквозь маску. С кем? Свет мешает, бьет в глаза.»

Блик мелькал перед глазами, приближался к самым зрачкам, хотел проникнуть внутрь. Брякали инструменты о металл стола, раздавались звуки каких-то приготовлений – все доходило, как происходящее в нелепой хронике чужой жизни.

«Опять маска! Глаза – другие! Смотрят напряженно, сосредоточено. Интонация взгляда? Ну конечно! Женщина! Мне больно. От ее присутствия идет боль! Касается моего плеча… шею трогает. Что ей надо?»

Боль потащила его, накрыла какофонией звуков, похожих на железный визг колес метро.

Больничный коридор повернул в сторону. Появилось ощущение конца пути. Мимо плыли стены пещеры с морщинами трещин. Ровный свет лился из огромного створа в конце тоннеля.

Его обступили стены, он оказался в большом зале. Люди находились внизу, возле столов, сидели в креслах и на стульях, стояли или ходили. Внимание было приковано к светящимся мониторам.

Он не видел рук и ног, не мог ничего потрогать, существовал незримо для других, слышал отдельные звуки, плыл избирательно, куда направлял внимание и взгляд. Ошеломила, сбивала с толку возможность плавно парить в пространстве зала.

Свет невидимых ламп падал на сосредоточенных людей. Они не обращали на него никакого внимания. На стенах находилось несколько циферблатов,которые показывали разное время.

«Интересно! Кого, какие из часов интересуют больше? Это центр управления полетами или поездами?»

Внизу произошло оживление, фигуры задвигались, некоторые потянули руки к клавиатуре, другие открывали бумаги с записями. Ему был хорошо виден весь зал, почти синхронно многие повернули головы в сторону открывшейся двери.

«Если есть зал, каким бы он ни оказался странным, то должен быть вход».

Матовое покрытие стен сливалось с плотными жалюзи, в конце помещения располагалось окно-витрина и дверь. В зал вошел мужчина. Он постоял на пороге, оглянулся назад, похлопал по бедру, в проеме появилась крупный пес. Подняв нос, неторопливо обнюхал воздух, тряхнул лохматой головой и не спеша двинулся следом.

У стола с большим монитором человек остановился. Стал смотреть на экран, взял ручку, что-то показал. Люди между тем вставали со своих кресел и шли, медленно стягиваясь к нему, чтобы видеть и следить за его ручкой-указкой.

«Оракул?! Борода и посох, вместо монитора – выпуклое зеркало, ни дать ни взять – жрец из кельтской пещеры! Слишком…»

Он собрал вокруг монитора почти всю аудиторию зала, задние ряды тянули шеи, пытаясь из-за спин следить за его рукой. Пес сел позади людей, не сводя внимательного взгляда со своего спутника. Проходившая мимо девушка взлохматила шерсть на его голове. Пес помел хвостом пол.

«У них “летучка”?.. Хм, я разговариваю сам с собой. Надо попробовать поближе к ним скользнуть… Получилось! Что он им говорит? Любопытно! Водит по экрану концом ручки. Диаграмма какая-то, столбцы разноцветные, пересечение ломаных линий… Чудоковатые они, и только! Здоровенный пес, откуда он?»

Старик говорил окружающим его людям вдохновенно, не сдерживая эмоций. Слова плохо доходили, он говорил на французском языке. Стало досадно, тем более внимание окружающих было велико. Удалось разобрать, что речь шла о движении, о направленности.

Он решил посмотреть, что они увлеченно рассматривали на своих мониторах. Но увиденное его разочаровало, разноцветье столбцов, паутина пересекающихся, ломанных кривых.

«Токио, Лондон, Нью-Йорк, Сидней. – Взгляд перебегал от циферблата к циферблату. – Зачем это нужно?»

Развернулся к стоящим людям, только подумал, его плавно развернуло. Старик по-прежнему был в центре всеобщего внимания. Стоял, опираясь рукой на стол.

Егора резко толкнуло вперед. Он должен был воткнуться в спины стоящих людей. Не в силах противиться, зажмурил глаза…

Ничего не случилось. Никто не шелохнулся. Лицо старика потеряло резкость очертаний, но изображение сфокусировалось совсем близко!

Женский голос позвал из-за спины, произнося имя гортанно, не по-русски:

– Мэтр!

Старик медленно повернулся на зов, кивнул, успокаивая. Его внимательные глаза смотрели прямо и ясно, были совсем рядом… Близки так, что припухшие веки и морщинки вокруг проглядывались отчетливо. Удивительно, но можно было видеть и различать выражение его глаз. Сосредоточенность и напряжение сменились мимолетной искрой смешинки, спрятанной в зрачках.

«Нет, быть того не может! Он смотрит мне в глаза! Он… он видит меня!»

Егор попробовал отодвинуться в сторону, но лукавый взгляд не отпускал, старик медленно повел глазами, плавно опустил веки и сделал чуть заметный кивок.

Сознание отказывалось понимать происходящее!

Рука с зажатой перевернутой ручкой потянулась к монитору. Она уткнулась в крайний столбец, уверенно пошла дальше, по чистой поверхности монитора. По полю шли три разноцветные линии, опережающие частокол диаграммы. Делая плавный подъем, указывающий кончик замер, очертил овал и стал уходить вниз. Зрачки внимательных глаз не отпускали.

Все закружилось. Картинка плавно увеличивала свой ход. Перед глазами изображение смазалось, закручиваясь в воронке.

«Глаза-то… взгляд… странный весь…»

Мысли провалились, стало трудно думать. Ни звуки, ни свет, ни сознание не могли, или не хотели выныривать из-под тяжелого одеяла…

«Опять ничто…»

Суп с коленками и Гедеон Рихтер.

Боль, потом запах лекарств, и наконец – свет! Он расплескал темноту по сторонам. Сквозь щелку прищуренных глаз можно было наблюдать за солнечным зайчиком на высоком потолке. Следить за ним было большим удовольствием. Он не мог повернуться, посмотреть вокруг себя. Зайчик метнулся по потолку, он скосил глаза, посмотрел вдоль кровати. Металлическая стойка штатива с зажатым, перевернутым флаконом, в котором медленно двигались пузырьки, стояла рядом. Прозрачная трубка вела к его плечу, ныряла под сложенное на груди одеяло. Попробовав пошевелиться, почувствовал, как отдалось щипком боли над ключицей.

Егор ощущал свое тело, воспоминание ненужности своих рук и ног ушло.

«О как… мандрагоры накушался! Под капельницей! Как очутился? На мне повязка, значит, что-то с головой.»

Невеселые мысли были прерваны чьим-то появлением. Не услышал, почувствовал, как колыхнулся воздух.

Приятное девичье лицо, обрамленное каемкой шапочки, возникло на фоне светлой стены. Руки поправили одеяло, она мягко улыбнулась.

Стены палаты, ощущение собственной наготы, скрытой больничным одеялом, безответные вопросы. Шаги медсестры, негромкое бряканье металлических предметов, чей-то тихий разговор – звуки исходили изголовья. Прямо перед ним находилось большое окно, занавешенное шторой.

– Здравствуйте! Как себя чувствуете? – голос раздался рядом, сверху. Фигура женщины в накрахмаленном халате закрыла вид окна.

– Доктор! – он старался говорить приветливее. – Ваши глаза были над маской!

– Честно сказать, удивлена вашей зрительной памятью, – говоря это, она подвинула стул и села рядом. – Вы улыбаетесь! Значит, пойдете на поправку и покинете отделение. Я всем желаю покинуть наше отделение как можно скорей! Это показатель нашей работы, вы согласны со мной?

– Спасибо. Наверно.

– Вы не представляете, кого приходилось встречать в этих стенах!

Медсестра вставила новый флакон с жидкостью в зажим, поправила штору. Ему показалось, что она с любопытством прислушивалась к диалогу.

«Почему так смотрит? Надо спросить, когда останемся одни. Странная смешинка во взгляде».

– Ладно, дамы. Как попал в вашу обитель, сам разберусь. Благодарен за спасение! Кажется, подходит время процедур, пардон, мне нужно… Я же как после роддома! – он показал глазами на одеяло, продолжил быстро, боясь, что его перебьют. – Чувствую, что смогу передвигаться!

– Поверим, а заодно и проверим, как чувствуете. Ваш конфуз не совсем уместен для больничного коридора. Кстати, есть халат. Начальнику отделения не попадитесь, – говоря, врач наблюдала, как медсестра помогает с рукавами халата, – покажите, Лена, где у нас мужской туалет.

Больничный коридор подпрыгивал, когда он двигался по нему. Непонятного цвета стены покачивались белым пятном окна в конце коридора. Он остановился. Стоял, нелепо согнувшись. Отдыхая, одной рукой придерживая полу женского халата.

«Со стороны – уличный калека!… Халатик чудный! Одни тапки чего стоят. Противно, на босые ноги, а сколько в них померло за десяток лет? Нелепость в башку лезет! Скорей доковылять, обратно до койки добраться и упасть, забыться».

Сзади послышался шум. Мимо прошла толстая тетка, толкая тележку с больничным обедом. На крышке бачка была пристроена горка из тарелок, миска с нарезанным хлебом. Она подпрыгивала, чудом удерживаясь на почетном месте. Проходивший мимо молодой парень приветствовал кавалькаду, отдал честь рукой в гипсе.

– С чем суп, теть Маша?

– С коленками! На вас государства не хватит – маринадами кормить! Марш в палату!

Работница кухни незлобно сверкнула табличкой с надписью «Гедеон Рихтер», пристроенной на груди вместо пожарной бляхи.

Часть 2. Дребезги Форекс.

Хроники пикирующего тренда.

Сквозь щель приоткрытой двери доносились звуки улицы, пахло зеленью тополей. Тарахтение «Газели» под балконом, ленивая перебранка у окна приемки напоминали, что день идет своим чередом.

– Все! Больше не могу, гори синим пламенем! Ложусь спать. – Лика воспаленными глазами смотрела на монитор. – Смысла нет в него глазеть!

Егор сидел на диване поверх расправленной постели, нетронутой с вечера. Медленно встав, проговорил:

– Вторые сутки, медленно, с ожиданием поганого конца, истекаем. Депозит тает.

– Фунт умер! – предположила Алика еще раз, – Что Японии от фунта надо? До евросессии часовые пояса перескочить надо! Выключай компьютер, за интернет набежало о-го-го, карта на исходе!

– Какая котировка? Запиши. Каша в голове. Проснемся, на карту деньги кину. – Он с облегчением принял ее предложение, нажав кнопку отключения.

Процессор замер, стало непривычно тихо. Распластавшись под одеялом, проговорил вслух:

– Всего два пути – или в нашу сторону, или от нас! Всего-то! И весь мир в кармане?

В третьем часу дня они проснулись. От балконной двери, из-за пузырем раздувающейся шторы, пахнуло сыростью.

Егор первым открыл глаза, издал короткий стон, прикрыл веки и вслух произнес:

– Дождь. Холодно. Черемуха цвести собралась, карась идет на удочку или, наоборот кончил идти? Не помню! – он потряс головой.– Куда стерлинг пойдет… чтоб его!

Лика смотрела в потолок отрешенно, не моргая, натянув одеяло до подбородка.

– День добрый! – путаясь в рукавах старого халата, бодро воскликнул он. – Пошли кофей пить. Нам, наверно, нули выставили, пока мы дрыхли!

– Давай без фирменных придурковатостей! Тошно слушать. – Она отвернулась к стене. – Псих! Я – дур-р-ра!

– Все? – Он сел на край постели. – После драки руками махать? А, вот и неясно ничего!

– Неясно? – повернулась, ее глаза были полны слез. – Хоть понимаешь, что, разглядывая чужие деньги, потеряли свои.

– Не принимаю претензий!! Пытаюсь сориентироваться, чувствую, делаем не так, как пальцем в небо…

– Оптимист! – досадно и устало прервала она. – Пытаюсь сориентироваться?! Все бы пытался! Положение наше знаешь? Должен ориентироваться! Как всегда – только упрямство! Слово «банкрот» доходит? А нищеброд? У тебя нездоровое восприятие собственного я, вывернутое, норовишь «этакого» сделать, выделиться!

– Без истерик! – Хлопнув ладонями по коленям, порывисто встал, пошел в ванную.

Постояв в нерешительности несколько секунд у буфетного шкафа, открыл дверцу. Кофе кончилось еще ночью, он оделся и вышел в подъезд.

Погода поменялась с весенней легкомысленностью. На улице было ветрено, небо затянуло тучами, сыпало мелкими каплями дождя. Запахи, яркость весенней зелени не радовали, как раньше, все притупилось, казалось никчемным. Улица и люди жили в повседневном ритме. Все было как всегда, как вчера и позавчера, как год назад, такой же весенней порой.

«…Только у нас не так! Ни вкуса, ни цвета не чувствуется. Наваждение или одурение? Весна на улице! По лужам шлепаешь, всем людям вокруг – ничего, наверное кому то приятно. А мне противно, – лихорадка ночного бдения отзывалась невеселыми мыслями, – Человеки трудятся, каждый на своем месте, звезд с неба не пытаются ухватить! Бредем, как впотьмах, по чужим улицам! Скажи кому-нибудь? Не поймут, в лучшем случае чокнутыми посчитают!»

Погруженный в себя, купил сигареты и кофе, на автомате прошел к хлебному отделу. Быстро кивнув знакомой продавщице, купил хлеба, торопливо направился к выходу.

Егор прыгал через лужи, ругая бессмысленный дождь и далеко стоящую почту. Было сильное желание ничего не видеть вокруг. Выпить кофе, найти слова для жены, а больше всего хотелось взглянуть на график, на положение своего депозита.

За последние двое суток, после того как была открыта позиция на покупку, фунт нерешительно подергался на удорожание, потом стремительно рухнул. Деньги растаяли, после двух опустошающих свопов, знаменующих окончание суток.

«Порядочки – будь здоров! Мудреные правила. Штуку баксов смыло, как волной за борт. – машинально посмотрел на окна в пятиэтажке родителей. – Дней пять не видел маму. Батеньки мои, тысячи баксов, нет! – обрывки разрозненных мыслей застали его на полпути к своему дому, – Бежать надо, промок. Надо пройти, посидеть, поговорить… нет-нет… в следующий раз!»

Он, неловко прыгая, обходил лужи, поравнялся с витриной Киплинга. Звук автосигнала ударил неожиданно, сбоку возник капот машины, пахнуло бензином. Из открытого окна крикнули:

– По дороге идешь, смотреть надо! Покурил или похмелился?

Егор не успел сообразить, что-то ответить, машина проехала.

«Хам! Мог бы медленнее ехать. А ведь он, прав! – Незлобно смотря вслед японской легковушки. – И покурил, и похмелился. Все разом!»

Он медленно пошел вдоль бара, неосознанно рассматривая репродукции в витрине. Корабли-парусники плыли в заморские страны, по стеклу струились капли дождя.

«Чудаку Киплингу такая пустота не снилась. – Картинка зимнего вечера всплыла в памяти. – Снег тогда, дождь сейчас… Глупости и сантименты! Не выспался!»

Он поставил пакет на кухонный стол, прошел в комнату, включил компьютер, повозился с интернет-картой. Сбиваясь, набрал цифры пароля и вышел в эфир, как сам в последнее время стал называть Сеть.

Он не смотрел на жену, чувствовал, как она напряженно, прямо держит спину, старается не выдавать внутреннего состояния. Они ждали, затаив дыхание, пока прекратится трель соединения и пойдет загрузка графиков на мониторе компьютера.

– Дрянь! – воскликнули разом с досадой.

Английская валюта стояла в боковом коридоре, вяло торгуясь с невидимыми продавцами и покупателями.

– Закрываем позицию! Напрягает! Надо оглядеться. – Егор посмотрел на жену. – Сегодня новости по банку Англии, куда его понесет? Сейчас оттянулся, вроде… Раздражает.

Начало сессии в Европе принесло большую белую свечу. Убыток сократился.

–Закрывай позицию! Вырубай, фиг с ним! – Лика нервно заходила по комнате, резко села на диван. – Слушай, я ничего не хочу! Ни денег, ничего не надо… Один вопрос долбит: по-че-му? Зачем с этим связались?

Качели.

Двери банка закрылись за спиной.

Пришлось пополнить депозит наличными, закрывая очередную брешь ошибок и ожиданий.

Погода была мягкая, середина лета только что миновала. В последнее время нечасто приходилось бывать в центре города, его путь до станции метро проходил по аллее городского сквера. По дороге рассуждал сам с собой, даже обрадовался, что не поехал за рулем, что ему ничто и никто не мешает.

Спустился в переход станции метро. Мимо сновали люди, Егор отсутствующим взглядом скользил по лицам и предметам. Минуя угол киоска он задел за край стола продавца книг и газет. Книга в цветной обложке хлопнулась под его ноги, поднимая ее он пробежал глазами часть текста.

«Фламель, посмотри на эту книгу. Ты не поймешь в ней ничего, равно как и все другие люди… Но настанет тот день, и ты увидишь в ней то, что больше никому видеть не дано».

Егор не смого сразу понять, что видит эти строки в таком неожиданном месте.

– Книга о масштабности экспериментов. Да Винчи! В издании много невероятных гипотез.

Продавец книг привстал со складного стула, отложил читаемую брошюру, привычным жестом пригладил бороду, смотрел с любопытством и удивительно спокойно.

Еор не нашелся с ответом, аккуратно положил книгу на край стола, перевел взгляд на стопку газет.

– Обжить пустоту познаний ему посчастливилось благодаря нелинейному подходу к информации, передавая ее через единственно дозволенный способ, образ Творца. Эксперемент был поставлен на деньги меценатов Флоренции. Банкиры смогли увязать человеческую жадность с цифровой зависимостью от денег, уникальность потомков Козимо Медичи держалась на борьбе с Бурбонами, Валуа и Борджиа. Формы живописи, Лоренцо Великолепный сделал тактическим редутом, это был удачный ход, но привел к неожиданному результату.

Старицкий молчал и стал понимать, что выглядит глупо. Внезапный собеседник сосвем не смутился, как будто ему и не нужен был ответ. Человек у стола сподготовил слова, заранее.

–Нет-нет! Иллюстрация его работ известна всем и мир преклоняется пред человеческим сюжетом образов в картинах. Мастера Фландрии учили его химии состава красок, трактаты древних греков проливали свет на построение человеческого тела через анатомию, арабы Древнего востока дали линии архитектуры…Господи, в его мастерской был бедлам, он творил запоем… Платон духом флософии управлял его пером при записях. Но, кто помог сдвинуть Время! Вот вопрос! Способы и техника рисунка были во времена Рима! На мозаичных потолках африканской Пьетры, писались изящные фрагменты. Первобытный мастер изображая полет движения лошадинной голов в пещере Шовэ. Техника не вопрос!

Шум перехода метро, спешащие пассажиры престали существовать, Егор был поглощен монологом, сбит с толку. Палец рассказчика уперся в свод потолка метро. Его глаза горели, а борода распушилась.

– Кто дал подсказку? Где манускрипт, постулат, намек на сюжет истории дающий вектор движения эксперименту в механике, книгоизданию, изображению и медицине? Где целеуказатель на Реннесанс, как светоч мыслей?

Палец оратора с нажимом ткнулся в обложку книги.

– Эпиграф намекает на еврейские трактаты о магии цифр, а по мне, так больше похоже на скрытые смыслы Ностердамуса. Нет резкости кадра, если перевести на современный язык. – казалось, что то дрогнуло в голосе, – Кто был до Да Винчи, близкий по времени, исповеданию и образу жизни, кто то бродил по срипторию близком к площадям Флоренции. – говоривший наклонился в сторону Егора, – Его имя?

Егор отстранился назад. Сконфуженно кивнул головой и возобновил путь.

Купив жетон и пройдя через турникет, начал спускаться по лестнице. От впечатлений встречи его отвлекла картинка открывающаяся с ее ступеней. Пассажиры станции показались немного странными, схожими в одинаковостью поворота головы, согнутых рук, выражением лиц. «Ну, конечно! Опять сон, как дежавю в бесконечность. Неизвестные люди смотрят в монитор, у них одинаковая мимика. К чему воспоминания? Книгочей, скрипторий… На платформе общаются по телефонам, что тут… Точно! В том то и дело, что идет обмен информацией, хоть и на бытовом уровне. А дальше-то что? Как что? По мониторам тоже общались? Стоп! Люди говорят, смотрят в телефоны, нажимают кнопки. Вовлечены в свою беседу. Ничего примечательного, одинаковость можно приметить везде, мир от этого не поменяется».

Чудаковатый книготорговец не выходил из головы. Откуда его принесло? Никогда бы не подумал, что в городе есть знатоки такой темы. Да Винчи, Реннессанс? Оглянитесь вокруг, сударь! Торгует книгами и иностранными газетами. Точно – чудик! Ну кто будет читать лондонскую «Гардиен», или парискую «Фигаро» в подлиннике. Англиканские или франкские новости, явно запоздалые. Впрочем, стало интересно!

В эпоху "до интернета", все начиналось с газет, что было под рукой. Новости? В Союзпечати нет новостей, если забредут, то позавчерашние! Передовицы – верх ногами читай, от скуки заснешь! Беготня глаз по строчкам, с желанием выудить «полезности», с попытками понять смысл между ватными заголовками статей.

"Игралка" с самим собой.

Итак: "… если думаю, что получится из прочитанного, совсем не.... То, что? Что произойдет? Когда? О-о! Вопросик! "

Ответ: " Все зависит от факторов, тридесятых событий и обязательных «случайностей". На этакой безделице – "почём будет», некоторые аналитики, заработали несколько соток с бунгало у соленной воды. Которые пошустрее, даже в Подмосковье. Спрогнозировать случайность, всего то!

Игралка оживляла Сомнение, олицетворяло его, делала харизмой новостного сюра.

" Евроэмбрион! Начитался газет. Понесло!" – бросил знакомый, в давно забытом споре.

Начитался, как видно не я, один.

Голос диктора заставил поспешить, прибывал поезд.

«Только в банк ношу! Кому-то переводы делаю? Брокеру! – Усевшись на сиденье, он вернулся к своим мыслям. – По статистике, из ста претендентов максимум десяток состоявшихся трейдеров. Впрочем, это не относится к абитуриентам института стохастики. Фортуна? – задал вопрос сам себе, – Удача ни при чем! Определение целей и задач, как компоненты движения. Сформулировать, очертить зону убытка и прибыли, жестко согласиться с этим, без эмоций! Только анализ. Вспоминать противно последний слив».

– Внимание! Просьба не оставлять… – голос по радио напомнил, что пора выходить, конечная станция.

Час пик. Скопление массы людей и транспорта заставляли смотреть по сторонам, следовать за своим потоком.

В автобусе, наблюдая за картинками улицы, пробегающими мимо окна, возвратился к своим мыслям.

«Попробуй подойти к крупье, попроси разрешения записать удачные и неудачные ставки! Улыбчивый охранник попросит допить пивко, выйти восвояси! Казино не дает статистику. Там только моментность удачи. Его Величество Случай? Сановные особы спускаются с небес, нечасто.

Что у нас? Открытой статистики много, с каждой минутой больше и больше. Цифры. Общаемся мало с коллегами по ремеслу? Болтовня в курилках форумов, где каждый хочет обвинить другого в некомпетентности, запутаешься в разборках. Кто даст правильное направление, это же сокровенное! На сайтах множество советников, как в супермаркете. По полкам и стендам разложено адресов во множестве! Каждый кричит, что знает путь к успеху, купи частичку. Месяц пользуйся, хочешь больше! Любой каприз за ваши деньги, на животе спляшут! Одинаковые отговорки:

«Мы, совсем не то советовали! Вы, нашими «золотыми» правилами пренебрегли, отступили от них! …

Все пустое!»

Он подъехал к своей остановке.

«Пора возвращаться в повседневность, выходить из того состояния, когда мысли вертятся около одного и того же вопроса, перестаешь замечать происходящего вокруг».

Они собирались поехать на дачу, дети жили с родителями Егора, неделями не виделись, только созванивались. Пока деньги будут зачислены на депозит, пройдет два дня, они смогут уехать и, к радости мальчишек, окунуться в прежнюю жизнь.

Лето минуло незаметно, а вместе с ним тепло. Пришлось трижды ездить в банк делать пополнение депозита. Он не переходил на электронный вид платежа из-за упрямства. Надеялся, что следующий визит будет по другому поводу, но каждый раз обманывался.

Медленно ползла часовая стрелка, за дребезжащей форточкой бушевала холодная ночь. Порывистый ветер, зажатый между домами, метался, как в пустом колодце. Он принес ненастье, разом смахнув воспоминание о безмятежности бабьего лета. Погожим днем дворники напрасно собирали листву в огромные кучи. Все, что не успели вывезти, было разбросано хулиганистыми порывами восточного гуляки. Подхваченные гигантским сквозняком листья носились по двору, мелькали возле окна.

Свет настольной лампы выхватывал из темного пространства комнаты поверхность стола: недопитый чай в стакане, раскрытый блокнот, ручные часы, руку приросшую к мышке.

Котировки застыли. Все ждали выступления Алана Гринспена, значимой фигуры для мировой экономики. Речи, от которой могло зависеть поведение и направленность движения валютного и фондового рынков. Оттенки и интонации, скрытый смысл и завуалированность желания что-то сказать, а что-то скрыть. Подтекст будут искать многие и многие специалисты.

«Слоны» мировой экономики замерли, приподняли уши, «быки» и «медведи» приготовились действовать и выставили ордера на покупку или продажу, на пробой или отбой от уровней, от наметившихся линий сопротивления и поддержки.

Минуты капали в пустоту, взгляд цеплялся за цифры, предпосылки направленности. Британский Фунт мог неистово скакать во время евросессии, когда деловой день банков и маркетмейкерских контор, дилинговых центров, многочисленных хедж-фондов заставлял его кружиться в паре с долларом, делать пируэты с взлетами и падениями. Был способен застыть в нервном стоянии, как спринтер перед стартом. Игра на повышение не могла перебороть понижения, а вступление новых игроков заставляло цену дергаться, как чашу старых весов, на которую ложатся маленькие гирьки. Экономическая новость о неожиданных результатах комиссии по аудиту, проведенному в Бразильской кофейной корпорации, или внезапные ливневые дожди в Португалии, затопившие виноградники, ударяли по активам и интересам финансовых групп. Котировки летели в ту или другую сторону. Чаша весов вмиг переполнялась, накренившись, резко уходила вниз. Потом наступало мнимое спокойствие, перераспределение сил откладывалось.

Все ждали, что преподнесет в своей речи Гринспен. Его можно было сравнить с дирижером, а американскую экономику с большим симфоническим оркестром, у которого есть большой барабан и множество первых скрипок. Увертюра, длившаяся с начала недели, была закончена. Настал момент паузы, как глубокий вдох воздуха перед взмахом палочки маэстро, когда с отмашкой грянет вся звуковая мощь.

– Смотришь? – голос жены с дивана не казался заспанным, она сидела с закрытыми глазами. Поднялась, допила холодный чай, посмотрела через его плечо, – Все ясно, что ничего не ясно…

– Не спится?

– С такими мыслями?

– Кто знал, что стерлинг начнет шарахаться? Про «нашего» американского дядю мы знали, пишут много! Это один-то человечек и с таким резонансом!

– Есть разница? Резонанс! – едко передразнила она, показала рукой на изображение, – Думаю, что вот здесь нужно позицию переворачивать, или нас сольет! Я лично не смогу ничего предпринять, сам знаешь! В такие моменты ни рукой, ни волей…

– Ордер воткнем! Автомат приказа на переворот позиции сработает сам по себе. Вручную – не хватит духа!

– Жалеть не будем?

– Будем жалеть, нудить и… не мешай!

– Переведи регистр, что копаешься?!

Он набрал нужные цифры, послал запрос дилеру. Прошла минута. Кривая красной нити на тиковом графике поползла, сначала медленно, с подергиванием и киванием вниз. И вдруг, миновав полтора десятка пунктов, резким скачком ринулась вверх! Убыток начал резко сокращаться, Егор шумно вдохнул.

– Смотри, что творит! – проговорил, борясь с дыханием, – «Наш» американский Гринспен!

– Рано радоваться, у подлеца наверху сопротивление!

– Стоим по местам, свистать всех наверх! – Егора перехлестнул нервный оптимизм, он обращался к паре фунт-доллар. – Делай его! Плевать на сопротивления, ломай!

Они перешли на крупномасштабный график, цена в стремительном движении покупок проламывала новые десятки. Затормозив у проведенной красной линии, словно ударившись о потолок, замерла.

– Линии научилась чертить! – Егор чувствовал, что ладони стали влажными от волнения. – Где мой чай?

– Это сопротивление! Британец готовится! С силами собирается… – она не слушала про чай.

– Через восемь минут начнется пресс-конференция, потом выводы. Давайте, сэр!

– Детей разбудишь! Форточку закрой! Всю жизнь – хлопает…

Егор послушно поднялся, чувствуя, что не может больше смотреть, что ему надо чем-то заняться, удалился на кухню. Включив свет, стал наливать воду в чайник, подошел к окну, закурил. Он не мог унять желание, хотел видеть. Быстро и сделал несколько глубоких затяжек, ткнул сигарету и только тут услышал, что вода сильно шумит, переливается в оставленный в раковине чайник.

Миновав темный коридор, почти вбежал в комнату. Настольная лампа неровным светом освещала застывший силуэт жены за высокой спинкой кресла. Она не обратила внимания на него.

«Три минуты до указанного времени. – отметил он, взглянув на ручные часы, лежащие у монитора. – Только выдержать… А собственно чем можно помочь в такие моменты? Позиция открыта, наше дело телячье…»

Столбик черной свечи «подъелся», превратился в крестик с длинными, вертикальными лучами. Поток сделок на покупку уткнулся в линию сопротивления.

– Не стой за спиной! Чай принес? Во рту пересохло…

– Поставил кипятить! Не могу ждать на кухне!

Новая свеча ознаменовала начало часа, шли покупки, сопротивление было пробито. Котировки мелькали, десятки пунктов преодолевались за секунды! Взгляд и сознание не успевали сфокусироваться.

– Какая котировка? – смотрели как завороженные. – Что дальше? Терпим прибыль?

– Неожиданно…

– Ставь паритет! Уйдем без потерь! – Егор чувствовал, как наваливается усталость. – Не легкомысленно? Столько времени провели в убытке. Говорят, что прибыль надо уметь научиться терпеть!

– Попытаюсь сформулировать: крупные стоп-приказы и перевороты не смогли удержать поток покупок. Дальше он свечой пробил суппорт-сопротивление. – Она водила пальцем по экрану. – Удержится, завтра дальше пойдет! Смотри на дневной дисбаланс, он был перепродан! Рано открыли позицию.

– Что волшебного сказал глава ФРС? У Америки крышу сорвало!

– Не все ли равно?

– Надо решаться на закрытие прибыли. Только бы не проспать. – Машинально выходя из программ, он проговорил как заклинание. – Попробуй упасть!

В спальне воцарилась тишина. Лика удобно устроилась на постели.

– Понял! Как же сразу не догадался? Как черт от ладана бежит, какая уж там любовь или понимание?

– О чем ты? – заспанным голосом спросила жена.

– Чай с лимоном! Фунт, как истинный островитянин, не терпит небританский подход к изготовлению напитка! Считает своей собственностью. С ума сошли бы, увидав, что мы любим в чай добавлять клюкву, святотатство! Мороженую клюкву!

– Молчи…

– А лимон? Давленый с сахаром лимончик и свежая заварка? Каково? Отменный чай!

Она привстала, оторвала голову от подушки:

– Очередное сумасшествие? Какой лимон? Спать надо!

Ему снился сон с мельтешением линий и графиков, он не снимал руку с мышки. Картинка застыла, компьютер завис. Жгучее желание видеть сиюминутное движение сменилось страхом, рука онемела. Он пытался перезагрузить, вспомнить комбинации клавиш клавиатуры, на ощупь понял, что все они залипли. Изображение надвинулось, поглотило, он оказался внутри монитора, стоял на белом поле среди линий и цифр. Знал, что нужно идти, но было страшно на них наступить. Каждое движение доставалось с трудом, тело было неподатливым. Двигая ватными ногами, неуклюже обходил качающиеся цифры.

Он проснулся. Шумно выдохнув, набрал воздух, затаил дыхание. Вытянув губы, выпустил воздух, сдвинул одеяло с ног. Не открывая глаз, пошарил рукой в поисках стакана с водой.

– Сон ли, яркие огни, как с похмелья!

– О чем ты? – Она повернулась к нему, лицо было сосем близко. Смотрела, не моргая, словно не спала. – Чего тянешь! Включаем! Открытая позиция давит.

– Не сейчас! Рано искать облегчение, его может не быть. – Он кивнул в сторону стола. – Слова, знаешь, не могу найти. Нужные. Кажется, что все израсходовано.

– Дурацко звучит.

– Как хочешь, так и назови.

– Что еще скажешь? Приятного утра?

Он промолчал, медленно поднес к губам бокал с водой, отпил половину, выбрался из-под одеяла.

Почистив зубы, не вынимая щетку, замер, смотря на собственные глаза в зеркале. Потряс головой, стал полоскать рот, избавляясь от пасты, пригоршнями бросать воду себе на лицо.

Ловцы удачи.

Чашка стояла на подоконнике, кофе остыл. Егор прижимался лбом к холодному стеклу: «Наваждение или самообман? Искажение реальности?»

Он поставил кофе в микроволновку. Голос за спиной заставил его вздрогнуть:

– Прибыль, а не наваждение! – сказала жена и закрылась в ванной, громко щелкнув шпингалетом.

– Терпения нет? Заглянула? – Егор отпил глоток кофе, ожегся. Подойдя к двери ванной, постучал.

– Ведь договаривались!

Зашумел кран с водой, он прижался ухом к щели, проговорил:

– Я пароль поставлю и … – Сделал шаг в сторону комнаты, развернулся на носках, вернулся на кухню.

Через крыши домов виднелись осенние поля, пересеченные лесополосой. Отдельные деревья не просматривались, неясные очертания их стволов сливались в широкую полосу. Картинка затягивала, хотелось заглянуть за кромку горизонта.

«Карусель! С круговертью, остановками, с прорывами. Новости, события, комментарии раскачивают, как посудину в океане. Кто-то терпеливо ждет, умело использует болтанку. Откуда можно предполагать взмах или провал? Как не перепутать его с подергушкой. Прыгаем по ходу! Нас подхватывает, приподнимает, потом хлопает задом о дно. Качели улетают! Ну, почему? Почему не закрыл маленький, неболезненный убыток! Досада приходила позже, поражая здравый рассудок.».

Звук наливающейся воды, звяканье посуды отвлекли от мыслей. На нервном подъеме, делавшем привычные движения порывистыми, она собирала к завтраку.

Убрав посуду в раковину, Лика быстро вышла. Егор следом, из-за ее спины мог наблюдать, что происходило на мониторе. Пробив место, откуда была открыта позиция на покупку, фунт стоял на шестьдесят пунктов выше. На счет была зачислена круглая сумма.

Шло время токийской сессии, продавать фунты» никто не хотел. Зашевелился франк – в столице банковского бизнеса открылись тяжелые двери швейцарских банков. Гномы и тролли прислушались к звукам наверху из своих потаенных, глубоких подвалов.

– Сейчас пойдет публикация анализа речи в ФРС! Понять массив слов, навскидку? Не стоит терять время. Пойдут комментарии, грянет тяжелая артиллерия Лондон-Сити. Трубим отход! Закрыаем позицию.

***

Они сидели на кухне, бесконечно пили кофе. Егор нетерпеливо посмотрел на стол с чашками недопитого кофе. Решив что-то про себя, сам себе кивнул, неожиданно подмигнул недоумевающей жене.

– Что-то не так? – Алика с опаской посмотрела на Егора. – Не надо, Егор. Ничего не хочу, особенно включать компьютер.

– Как скажешь, богиня.

Алика еще больше насторожилась, спрятала руки под стол и сжала в кулачки, продолжала внимательно наблюдать за ним.

Егор открыл шкаф, достал неполную пачку спагетти, перебрав пакетики с приправами, отложил несколько штук, задумчиво потер лоб. Повернулся и, сделав торжественное лицо, объявил:

– Сегодня вечер итальянской пасты! Лучший в мире приготовитель лапши – я, конечно. Тотов исполнить показ приготовления настоящего римского шедевра!

Перебрав банки и пакеты в кухонном шкафу, продолжил тоном, как будто давно договорились:

– Бакалеи не хватает! Достанешь грибы из морозилки? Приберись на столе, пожалуйста, а я сгоняю в магазин. – Выпалил в ответ на недоуменный взгляд.

Вернувшись из магазина, хлопнул в ладоши. Сняв с гвоздика за дверью передник, засуетился возле плиты и стола. Делал он увлеченно, старался быстрее, от этого появлялась суетливость. Он перебегал к раковине, промывая содержимое дуршлага, подбрасывал спагетти в горячем масле, шумно бренчал о плиту дном кастрюли, деревянной лопаткой мешал сразу в двух сковородках. Отмахиваясь от чада, приговаривал:

– Грибочки и чеснок… не забыть про базилик и мяту!

Долго гремел, перемешивая в кастрюльке содержимое, подсыпая и подливая туда из сковородок, наконец, перелил все в сотейник, знаменуя завершение приготовления. Когда все собрались за стол, он церемониально, накручивая спагетти на большую вилку, стал залихватски раскладывать по широким тарелкам. Обильно поливая густым соусом, приговаривал, что его лично учил так делать его друг Плиний.

– Папа, как он тебя учил, по телефону? – спросил Рома, увлеченно наблюдая за его руками.

Алика подняла вилку вверх и, заговорщицки прищурясь, произнесла:

– Ваш отец, знаете, что умеет? Никогда не догадаетесь!

Три пары глаз смотрели на нее вопросительно, муж замер над большим блюдом, насторожился.

– Никому не говорила и не скажу. Только вам! – Алика жестом попросила детей нагнуться к ней. – Он летать научился!

– Мам, хватит! – разочарованно откликнулся старший, выпрямляясь на стуле.

Егор перехватил инициативу и сказал громко и серьезно:

– Я читал копию старинного манускрипта в интернете. Плиний описывал рецепт, который продержался до наших дней. Вы, друзья мои, присутствуете при историческом событии – шедевр дошел до нашей кухни!

– Кто он такой? Полоний есть у Менделеева, – вставил Рома.

– Плиний! – Егор закатил глаза, показал рукой куда-то далеко. – Чему вас, голуби, в школе учат? Лучший повар Юлия Цезаря! Плиний знал про спагетти все! Италия большая, во всех провинциях разные предпочтения, – отшучивался Егор на ходу, раскладывая салфетки, – аккуратнее, соус и грибы не должны украшать ваши лица!

Славик смотрел на горку скрученных, уложенных спагетти, проронил задумчиво:

– Странно!

– Пробуй! Это не просто подлив, как в школьной столовке, нет! Куриные грудки – нежнейшие мясо, которое можно найти только на этой стороне Урала, маринованные в специях, произрастающих исключительно на Сицилии. В довершении грибы и помидоры, сладкий лук и сорт чеснока особой терпкости!

– Конечно, пахнет грибками! Это те из лесу, около дороги? – вспомнил Максим, пытаясь поймать на вилку длинную прядь спагетти.

– Не помидоры, а томатная паста, вкусно, но говори правильно. Чеснок, серьезно, не с бабушкиной грядки? – показав язык, вставила Лика.

Егор посмотрел на жену, потом на младшего сына. Повернулся к Владу, который поднял руку, как в школе.

– Точно, как в Италии? Нам на уроке истории говорили, что лапшу привез венецианец, Марко Поло, возвратившись из Китая. Постепенно они сделали ее очень длинной и назвали «паста». При чем тут Цезарь?

– Как это при чем? Жил пораньше, чуть-чуть. Это не считается. Был великим, коварным политиком, порой бывал жестоким.

Егор смутился, но старался не показать этого.

– Десять веков, папа. Это тысяча лет! – не унимался ребенок.

Егор застыл над кастрюлей.

– Десять столетий. Чересчур многовато. Согласен, пусть так и будет. – Смутившись еще больше, он театрально поднял палец вверх. – Вспомнил! Для тебя лично, маленький карбонарий, он был поваром Римского Папы.

– Да? Хорошо, что не рабом на галерах султана.

На кухне стало тихо. Егор стоял у стола, пытаясь что-то найти.

– Вы большую вилку не видите? Только что в руках была!

– Она в кастрюлю упала! В соусе утонула.

Егор посмотрел на фарфоровую емкость, в которую укладывал приготовленное блюдо. Скривил губы, показывая недовольство.

– Это не кастрюля. Емкость эту, звать Марта. Готов поверить, что вилка сама туда прыгнула. Понятно? Это самая приличная посудина, которую доводилось приобрести в дом, между прочим. Не удивительно, что вилка нырнула. Вопрос, как достать?

– Папа, скажи честно, только честно! Ты читер?

В кухне воцарилась тишина, в воздухе повисло напряжение.

– Не понял.

– Вы с мамой постоянно о чем-то спорите, без конца сидите у компьютера. Вы хотите кого-то, ну как-то, выиграть деньги или обмануть Фунт.

Лика нагнулась над тарелкой, пряча глаза. Ее плечи мелко затряслись, не сдержалась и рассмеялась. Все за столом, даже Макс, который мало понял тему, тоже смеялся.

– А ну вас всех, плиниев! – пробормотал и улыбнулся Егор. – Не понял, вкусное получилось блюдо, или так – сойдет? После спагетти переезжаем в другую страну! – Посмотрел на сына и проговорил мягче: – Славик, мы не в Контр страйк режемся, как видишь. И…

– Вы хакеры? – перебил Влад.

Каждый со своего места недоуменно посмотрели на главу семейства в ожидании ответа. Рома не сводил восторженного взгляда.

– Тэ-эк. Картина Репина, которую признали рисунком Левитана! Хакер? – проронил Егор, бодрясь, продолжил – Чай будем пить из чашек «аглицкого» фарфора! Чем не переезд на чужие берега? Как купец Марко Поло! Вот ответ. Повторим путь великого путешественника! Я серьезно говорю. Дороги всякие попадаются, на них есть разбойники. Хакеры. Нет! Мы с мамой не хотим стать разбойниками, выбрось из головы. Мы присоединяемся к тем, кто продает или покупает.

После того как дети вышли с кухни, Егор стал помогать мыть посуду, подавал тарелки со стола. Лика насупилась, у нее испортилось настроение.

– Что в этот раз?

– Дети жалуются, в школе приходится говорить неправду.

– По поводу?

– Про наши придуманные места работы! Задумываешься, как им приходится. В своем кругу они говорят про родителей, а не только когда заставляют носить анкеты домой.

– Каждый день не спрашивают, – поморщившись, нашелся с ответом Егор.

– Конечно, на них можно махнуть. Выкрутятся сами! Вот наши друзья… Тоже говорить не хочется?

– Ну, хорошо. Черт с ними, с друзьями! Какие это друзья, если не понимают? Не хотят? Им смешно? Так пусть смеются, чтоб мы не слышали.

– Померещилось? Почудилось! – Она положила вилки в отодвинутый ящик с приборами. – Усердно, недоверчиво переспрашивали. Самое неприятное – пересмеивались между собой.

– Больше не звони им! Слышишь? Пусть со мной попробуют посмеяться! Все, забудь. Не нуждаемся в такой компании, в такой поддержке. Конечно, если бы работали…

– Где? В лаборатории, где препарируют собственные мозги? Устала врать. В поликлинике участковый врач устроила мне разнос, хорошо, что ее не обязали собирать справки с места работы родителей.

Он молчал, пытаясь найти ответ.

– Давай собаку купим!

– К твоей компании добавится еще один путешественник по времени? Назовем его Googleнок! Его надо выводить за дорогу, что за окном, по-настоящему! Каждый день. В Зазеркалье не отсидеться. Ты – законченный романтик! Это диагноз! Не комплимент. Мне завтра идти в щколу, не к твоему Плинию.

День закончился незаметно быстро. Укладываясь спать, они не проронили ни слова. Егор долго лежал с открытыми глазами, потом встал и сел за компьютер.

***

Она вернулась из школы, повесила пуховик в прихожей, прислушалась. В квартире было тихо, в большой комнате бубнил телевизор. Лика недоуменно втянула воздух, пахло машинным маслом.

Егор сидел на диване, перед ним стояла табуретка с горкой промасленных тряпок, стояла масленка, лежал приклад охотничьего ружья. Он зажал стволы ногами, мерно двигая шомполом, время от времени, прикладываясь, проверял чистоту.

– На весь дом пахнет оружейным маслом и грязными тряпками. На охоту собрался?

– Точно! За уткой! Лыжи осталось смазать, – ответил он, положил шомпол и посмотрел на зеркало стволов, направив их на окно. Добавил, как бы между прочим– Ветошь, так правильно говорить.

Лика щелкнула кнопкой лампы, включила и отключила ее, села в кресло у компьютера.

– Где графики? Сегодня интересные события. С каких пор уставился в телевизор?

Он неторопливо вытер ладони, стал чистой фланелью протирать металлические части.

– Евроньюс. Интересные комментарии, живые люди. Как в школе прошло?

Она выключила телевизор.

– Деньги сдать за охрану надо, – проговорила буднично, – еще на кучу всякой всячины.

– Это из житейского, а из проблем?

– Ах, да! Про деньги, «проходное», оно же житейское!! Макс не приносит спортивную форму, пропускает физру. Рома пишет СМСки на контрольной по математике. Тебя «житейское» не касается?

– А Славик?

– Еще веселее, сбегает с уроков. На гаражи! Прыгает твой сын, делает сальто в сугробы.

Он несколько раз пытался соединить замок между прикладом и стволами.

– Слушаешь или тебе интересней тупая железяка?

– Сам с гаражей бы попрыгал. Правильно делает. – Он положил несомкнутые части на табурет. Протер руки. – Железяка на изъятие поедет, в районную оружейку, комиссия оценит, и она же продаст. Я три года не платил взносы, пропустил перерегистрацию и… По правилам, уставам и наиважнейшим циркулярам у меня ее отберут. Надо предпринимать что-то, пока они сами не приехали, по своему ротозейству или лени! Они забыли про меня и мое ружье. Я лежу в какой-то стопке дел, чуть в стороне.

– Сколько стоит?

– Услуги по реабилитации ружья? Затрудняюсь ответить, прейскуранта нет, но не дороже денег! – попытался пошутить он, виновато улыбнулся, – Слушай, а давай собаку купим? В сети раскопал, что немецкий дратхаар ходит на охоту и любит детей.

Он смотрел на нее снизу вверх, Лика отвернулась в сторону окна.

– Что там делается, перед американскими новостями?

– Пес, – вставил он, – лохматый мальчик любит купаться!

– Знаешь? Потом про мохнатого пса. Заглядывал?

– Доллар делает вид, что нефтяных новостей испугался, фунт гоголем ходит, лопнет от собственной независимости, иена на корпоративных новостях от Тойоты дорожает и дрожит перед выступлением своего премьера, франк с евро кружится. Все как всегда.

– Включаем?

– На игроманию смахивает, может, он нас включает? Вообще, не мы хозяева депозита? Посылаем приказ дилеру: купить или продать, а ощущение, что деньги становятся бесхозными! – Егор встал у окна, смотря вдаль, зацепившись взглядом за какую-то точку. – Бредем в потемках, невыносимо!

– Выводы, предположения, сомнения! Как все знакомо!

– Будь у меня программная машина, по перекачке депозитов из одной собственности в другую, появился бы соблазн скорректировать ее алгоритм, упростить судьбу неудачников. Новичка видно по безрассудности, неуверенности. Потом несложно вычислить мандраж, страх просачивается через приказы на открытие позиции и нервозность закрытия. Зачем его выводить в рынок? Чтобы оставлять себе жалкие посреднические? Исход один – сольет в ведро с общей окрошкой. Так пусть в мое ведро сливает свои бабки!

– Дилер виноват? Твой ответ! После того как вчера прорыв был?

– И да, и нет.

Ее лицо изменилось. Она привстала, пальцы впились в спинку кресла, почти выкрикнула:

– Не может быть! – догадка озарила ее лицо. – Погоди! Чокнутый. Весь депозит? На полное плечо? На новостях? Намекал сыграть, сейчас я поняла! Словчил, выставил из дома, иди на Родительское собрание?

Егор отвел взгляд.

– Я не могла предвидеть, что способен на такое!

– Все нормально, молчи, – попытался вставить он.

– Нормально? Переводишь стрелки на дилера, на игроманию! Посмотри на свои ноги! Надел разные носки, так торопился?

– Не наговори лишнего!

– Где лишнее? Про носки?

– То, что слышу! Я не дальтоник! Так получилось! Носки очень похожи друг на друга, спутал!

Лика не обращала на его слова внимания, он сидел, опустив голову.

– Так получилось? Я в школе бегаю, учителей уговариваю, а этот… этот с ружьем уселся! Науправлялся активом? Подчистил. Иди продай эту железную палку, свое ружье. Кому она нужна?

– Мне! Угомонись!

– Не хочу слышать. Лепет! Как тебя прозвал тот типчик, помнишь? Тогда вы спорили о будущем рубля? Заковыристое прозвище. Евроэмбрион! Он прав! Ты, помешанный на газетах. Свихнутый лирик! Продул все! Всегда это делал! Верил газетам, и что тебе дадут кредит на производство, что рабочие места создашь! Ввязывался в авантюры. Тебя разводили. Всегда. Даже твой брат! Мой муж – наивный болван! Только что продул маленькую кучку долларов, на которую мы могли… Песика? Отлично! – Подражая мужу, она хлопнула ладошками. – Вот он вырастет, станет взрослым. – Егор насторожился. – Большим, как ты говоришь, лохматым. Маленький вопросик: чем будем его кормить?

– Не начинай! Ты – не ненормальная баба!

Табуретка полетела на пол, разобранное ружье клацнуло железом. Егор напрягся, вскочил. Она подняла руки, сжав кулачки, пытаясь защититься. Он прыгнул вперед, сильно обнял ее, прижал, подхватив, перенес на диван.

– Брэк! – Настойчиво и сильно спеленав ее в своих объятиях, добавил примиренческим тоном: – Угомонись же! Я расскажу! Сама себя накрутила! О, ужас, Волька… все пропало!

– Хотел ударить! Я видела твое лицо! – Она закрылась ладонями, смотрела сквозь пальцы, смелея, спросила: – Точно не трогал депозит?

– Не делай набитую дуру из себя! На тебя не похоже. Всему виной страхи. Поддаемся манипуляциям внутренней мотивации, засыпаем, просыпаемся и живем с ними. Нам деньги нужны? И что? Всем надо! С ума сходить не стоит.

– Не тяни, – сказала чуть слышно, повернула голову, посмотрела снизу вверх.

Она лежала на спине, положив голову ему на колени. Он проигнорировал ее вопрос.

– Удача последней сделки – самообман! – он порывисто скомкал пачку из-под патронов, бросил ее в перевернутую табуретку. – ФРС полвека мутит со ставками, Алан Гринспен – бог монетарных новостей. Для нас его речи – вынос мозга и смерть депозиту. Маркетмейкеры или хедж-фонды, пользующиеся инсайдом, получают инфу от продажных политиков и гоняют шары в несколько миллиардов на оттенках его речи. Хороша компания! Мы с какого боку-припеку на их празднике обменного ларька?

– Пользуемся не тем, чем надо?

– Для начала используют нас. Депозит «имеют», как им хочется, с нашего полного согласия. Позиционируют образцового посредника, подсовывают протухшие новости, вдобавок неточно переведенные, подогревающие эффект нашего присутствия: «Омэриканский рынок акций отыграл утреннюю потерю!» Какую? На какой теме? На каких ожиданиях? Это непонимание сидит внутри нас. Интуиция? К чертям! Голая интуиция – это провинциальная проститутка, кто поманит из столичных, туда и пойдет.

Она мягко убрала его руки. Встала и подняла кухонную табуретку.

Егор не мог остановиться:

– Не умеем брать нужную информацию, как безмозглые овцы, едим сено с хозяйского терминала в виде отрывочных комментариев в рваной газете новостного окошка.

– Твои умозаключения увлекательны! Посмотри за окно! Мир стремительно меняется! При чем здесь газеты?

Он не ответил, заходил по комнате, меряя ее нервными шагами.

– Не за этими стеклами. Тут часы другие. Тикают по-своему, как и вся действительность.

Он взялся за стволы ружья, погладил их, осмотрел замок, потрогал пальцем направляющие планки, стал осторожно вставлять. Легко войдя в паз, ствольная часть поддалась, замок щелкнул, две половинки сомкнулись.

– С кем предлагаешь воевать? На этот раз с новостными порталами, сайтами и всем рынком?

– Глупости! Лбом стену пробивать? – Он невольно потер свой лоб. – Технологии – не сказки.

– Общаться на форумах?

– Форум при брокере подконтролен модератору. Карманная говорильня, ему не нужно умничество. Нужна подборка речевки, слоган про возможность работать через ноутбук с открытием позиций близ пляжей Лазурного берега. Ньютрейдинг? Вери Гуд! Позже покажу собственный материал по поводу выкашивания депозитов, собираю в папочку, не с хозяйского сайта и уж тем более форума. Занятная подборка. Он кивнул сам себе, показал жестом, что не кончил говорить. Продолжил торопливо, опасаясь, что собьется с мысли.

– Пользуемся программным обеспечением, отдавая за это пять пунктов! Скачем, снуем, как собачки. Как лабораторные мыши под чужими лампочками непонятных трендов. Удаленное отображение выносит графическую картинку, мозолит глаза. Итог: рефлексируем, начинаем дергаться, используем данные поверхностно, вывешивая кусок своего депозита фиговым листком. Его сдувает. Перечень мест, откуда берется информация, очерчен Рунетом, если с этим согласиться – значит остаться в ящике на нашем балконе.

– Что менять? Брокера на брокера?

– Страна не переехала, ее не поменять. А вот появившуюся брешь, дырку во внешний мир игнорировать не стоит, она выросла до пространства.

Он поднялся с дивана, обошел стол, встал у окна.

– Натюрморт не сотрешь! Видно одно и то же и из любого окна! В любой точке мира одно и то же! – Он показал рукой в небо. – Как шагнуть в пространство? – Постучал по компьютеру. – Вот калитка! За ней нет границ и табуированных тем.

– Слишком много тем, очень! О-о-чень насыщено. Слишком абстрактно. Растворишься.

– Поисковик! Старина Google! – Он замолчал на несколько секунд. – Ему быть проводником. Ориентироваться в новостном и «говорильном» потоке, сопоставить нужную темку. Нашу темку. Открываем газету с новостями, статьями, объявлениями, в конце концов! Сравниваем с другой газетой, с ее содержанием. Простое сравнение. Выходим на сайт… Шпионим? А вот и нет. Анализируем м-а-т-е-р-и-а-л! Найти места, где витает в облаке интереса дополнительная инфа. Допустим, в соцсетях! Они растут, как грибы! Разные люди хотят выразиться, заметь, обязательно вслух. Включить воображение! Получится полет над большим количеством слов, реплик, пабликов.

Проторить тропинку! Интернет минус трафик и наше местоположение, получится, что попадем как раз под дождь Манхэттена или Лондонского Сити. Где-то уточнялось, что «случай происходит только с тем, кто заслужил его».

Сомнения – вот что нужно определять! Google сам сомневается. Его потеребить надо, пощипать за задницу, пятку, в подмышку залезть! – Она приподняла брови. – Ой, вот только не надо про интим, я, говорю образно, нюхать не собираюсь под чужими подмышками. Все основывается на данных и простых обсуждениях, если хочешь, слухах. Увидеть, услышать, вовремя понять. Новостные таблоиды дают инфу, но это постфактум, а окошко в конторском терминале новостей похоже на завалинку у огорода для бабы Шуры. Иллюзия соучастия. Нам методично вдалбливают причастие к какому-то делу. Врут! У серьезного действия в медиавбросе есть антреприза. Да! Как в театре. Посмотри на шоу, творившееся на графиках во время сольного выхода главы ФРС. Кульминация. Надо понять желание антрепренера.

– Языковый барьер перепрыгивать босиком будешь? А как же графики? Где возьмешь столько площадок от разных брокеров?

Егор поморщился. Набрал воздух, собираясь возразить:

– Как граница между светом и тенью незнания…

– Хватит пороть чушь! – Лика перебила. – С чего начинать? В форточку полезем?

– Отморожу уши назло бабушке! В этом вся. Мы утонем в наших спорах. Предлагаю план действий. Босиком? Босиком по тренду! Давай! Депозит сокращаем! Обменный пункт, нашего доброго брокера садим на урезанную стипендию, оставляем небольшую сумму, чтоб не осушать счет. – Он погладил цевье вертикалки. – Надо берданку выручать, а бескорыстных решальщиков не бывает! Тебя командируем на курсы, графики по твоей части останутся, пару сотен долларов отдадим за твои тренинги по техническому построению, Рабфак! Из затрат – только твои тренинги и ружье! Я остаюсь со стариной Google, потреплю нервы запросами.

– Распределил роли, всех по местам? Новостной поток в эксель вставишь? Создашь графу под названием «случайность»?

– Случайности буду искать на болоте, весной на утку пойдем! – попробовал пошутить Егор. – Как насчет мохнорылого друга семьи?

– Значит – не шутишь!– Лика занервничала, прикусила нижнюю губу, потом выпалила. – Я или псина!

В двери позвонили. Она торопливо вышла в коридор.

– Иметь жену с техносферным мышлением нелегко. При чем здесь пес? – громко проговорил ей вслед, с облегчением в голосе добавил – Мне всегда везло! Я согласен! Выбираю обоих!

***

Предстояло пройти своеобразные экзамены, которые предшествовали выдаче сертификата. В режиме реального времени выдержать двухнедельную гонку. Отбор был прост – аутсайдеры вылетали.

– Создать систему? Легче сказать! – Егор сидел у компьютера ранним утром бесчисленных понедельников. – По учебным брошюрам, как по нотам! В реале «сливания»! Потратили кучу времени и нервов. Переворачивали позицию! Балансировали в нескольких пунктах, от своего нуля, вытягивали депозит. На учебном счету, что не сделай, – прибыль! Деваться некуда от виртуальных денег! Где-то читал сравнение: по доске, лежащей на земле, пройдет любой! По доске положенной между крышами двух домов, – десять человек из сотни! Другие не смогут преодолеть страх, он не дает сдвинуться, пропасть пугает!

День проходил, принятие решения откладывалось.

– Смотри! Прочерчена линия тренда. Так? Утром пошел наверх, видно невооруженным глазом. Отчетливо читается: не хватило прыти, жара не хватило. Новостей, значимых, не услышал, как результат – начал проваливаться! Что это значит? Правильно, сил у него нет, быки тормозят процесс, засомневались. Смотрим дальше. Объемы сделок падают, на покупку «народ» не очень идет. Не откатывал! – Егор водил тупой частью карандаша по монитору. – Фигура, изображенная на часовых графиках, по определению умницы Элдера. Пресловутая «голова и плечи». Так! Какие у нее признаки?

– Памятью берешь? – Лика шелестела страницами небольшого пособия в мягкой обложке. – Остынь!

– В жмурки наигрался! – Егор вскочил. – Моя голова устала копошиться в своих внутренностях! Все заканчивается формулировкой: вот из этого следует… Что следует? Что? Черт меня дери!

– Конфигурация на графике? Есть! Мы ее видим собственными глазами, читаем объемы. Не хватает решимости.

– Обрезанная информация, которую формируют и выкидывают в табло новостей. Я не могу увидеть людей и их полные мнения. Какие-то отголоски хотелок. Все равно, что спросить в магазине: «Можно сварить щи со шкварками в тостере который вы продаете?» Продавец тостера будет заверять, добавит при этом: «Конечно можно. Вот рецепт, его приложил производитель. Никто не жалуется!»

– Ты – не доктор Элдер! Он – психолог, а не псих. Делать что-нибудь заставляешь? Хватит! Не мешай смотреть спокойно. Сходи за детьми, проветрись! Они у бабушки…

Одетый Егор выглянул из коридора со словами:

– Пока ты была на Рабфаке, я пообщался кое с кем. В общем и целом, все только подтвердило опасения. В двух словах не объяснить.

Через некоторое время дом наполнился шумом и гамом. Толкаясь и галдя, как вспугнутая стая воробьев, дети ввалилась в коридор во главе с отцом.

– Хватит кричать! Одежду по местам. – Егор раздраженно бросил шапочку на вешалку. – Невозможно по улице идти! Как с цепи сорвались…

Лика с озабоченным видом вышла из комнаты, прошла на кухню. Звуки включенного чайника и гул микроволновки подсказывали, что ужин готов.

– Что? Не в своей тарелке? – Егор прошел на кухню вслед за сыном. – Просятся за компом поиграть, разрешил до ужина.

Вскоре все собрались за столом.

– Молчи, не молчи… не знаешь, что делать! Ушел, перед этим набаламутил. Сама рассматривай, угадывай…

– Не пойму… – Вопросительно глядел на нее, отставив вилку со спагетти. – Думаешь, я спокойно хожу, снежком поскрипываю?

– Егор…

– Успеем?

– На обед не закрывают! Чьи слова?

– Спагетти мотать на вилку? Муторно.

– Чаю предложишь? – Лика налила чаю, ребятишки выпорхнули из-за стола, затеяли шумный спор в своей комнате, громко кричали.

Егор глянул, как будто увидел ее впервые, медленно кивнул головой, про себя подумав: «Чего хочет женщина, того хочет Бог!»

– Пока мы одни. – Она протянула ему исписанный лист. – Тут все написано, сходится! Настораживает, с какой легкостью нынешняя ситуация похожа на стандартную. По всем признакам фунт рухнет! Я линейкой померила расстояние до поддержки, куда он должен упасть. Цель далеко! На сто двадцать пунктов вниз!

Окно с новостями щелкало обновлениями, шло «горячее» время, американская сессия сливалась с европейской. Сплетни и слухи, высказывания экономистов, заявления политиков, прозрачные намеки крупных спекулянтов и технические прогнозы известных трейдеров высекали искры при столкновении мнений. Все это давало импульс для стремительного движения котировок.

– Разбор предстоящих полетов? – проговорил он внимательно, смотря на листок, – Посмотрим вокруг? – Откинувшись на спинку кресла, не сводя глаз с экрана. Егор продолжил – Предлагается входить ордером, вот отсюда. Правильно показываю? Выход из позиции, опять по ордеру.

Вопреки ожиданиям, иначе выглядела картинка вечера. Рынок оставался глух к событиям и сводкам, игнорировал новости.

– Что в самом-то деле происходит? Тенфор и Рейтер не могут подтолкнуть? Поддакнуть в строчку! Во время открытой позиции, как сговорившись и наперегонки, льют негатив! «Кабель» на всплесках делает десять пунктиков, в такое-то время!

– «Шею» пробить не просто! Снизу бился в эту линию, сейчас отскакивает сверху! – Лика смотрела на монитор, как под гипнозом. – Ну! Он пошел, Егор! Сейчас нас схватит! Есть!

– Поздравляю, мадам! Мы в рынке! Как пел Шариков: «Говори, Москва, разговаривай, Рассея!» Полетел сердешный британец! – Он вытянул пальцы, они вздрагивали. – Чудно! Иена, узкоглазая чертовка, как подстегнутая дергается! Кросс-курсы жару поддают!

– Доллар раскачивает, все прекрасно! Что евро? – Лика переключилась на другой график. – В треугольнике! Тяготеет к прорыву! Открываемся по евро? Они обычно рядом с фунтом ходят, ей «не с руки» держать верх…

Он не стал отвечать, стучал по клавишам калькулятора.

Егор комментировал свои действия: « Евро на продажу! Считаем величину треугольника, втыкаем профит на закрытие! Есть! Дилер принял ордера, готовимся к прыжку! – Егор открыл балконную дверь и смотрел на припорошенную снегом крышу пятиэтажки. Морозный воздух ударил струей холода, было приятно ощутить каждой клеткой кожи. – Баржа с утюгами сдвинулась вниз по реке… идем по сильному течению, прямо на водопад катим! – Притворил дверь, добавил с ухмылкой – Или технический анализ прав, или его нет, или мы – дураки!»

– Последнее. Особенно, когда вдвоем надумали, – она говорила быстро, нервно посмотрев в его сторону. – Топтание должно быть долгим и нудным. – Запрокинув голову, собрала волосы в хвост.

Весь остаток вечера старались не поминать выставленную позицию. Уложив детей спать, помечтав, куда поедут с палаткой летом, не договариваясь, чуть ли не наперегонки, заторопились в комнату.

– Как доктор говорю: всем жителям палаты приготовить утки! – подзадорил он, пока затаенно слушали трель соединения. Красная табличка программы замигала, «ноу коннектинг». – Скотина! Бездумная машина!

Пришлось перезагружать компьютер.

– Есть деньги за интернет? Карта кончилась?

– Специально смотрел, с запасом!

Наконец, они получили доступ, миновав трель модема, запрос на сервер полетел по телефонным проводам. Белое поле графика заполнило экран монитора.

Черные свечи падения британского фунта пересекали его сверху вниз.

– Есть! Ай да Элдер! Фунт с изюмом!

– Ордера сработали, закрылись с прибылью! Евро пробила треугольник вниз! Сто двадцать пунктов…

Через открытую форточку послышались звуки первого троллейбуса, Егор задумчиво произнес:

– Меня часто преследует мысль: что нас держит? Мы просиживаем деньги, теряем время, не видим, что происходит вокруг нас! Одержимые, но чем? Тут что-то не то… преимущество и фора неоспоримая, что мы вдвоем.

Алика слушала внимательно, долго не отвечала.

– Еще неделя! Забыл? Надо удержаться!

Удачное начало внесло уверенность и чувство сознательного присутствия на рынке, допустимости расчетов. Толчок положительных эмоций стал драйвером, конкурсный счет начал расти. Многочасовое присутствие на рынке, прежние бдения у компьютера, визуальное восприятие происходивших событий дали знать с положительной стороны. Слепить старое или наложить его на новое не удавалось. Найти схожесть и ряд закономерностей в поведении рынка, смоделировать предполагаемый ход стало возможным.

Они сделали несколько удачных сделок, открывая позиции ордером «на вход».

С четверга, когда узнали, что их солидно пополнившийся счет подпирают конкуренты. Как в любой гонке сформировалась группа, где первая четверка наступала друг другу на пятки.

– Ладно, умники! Поглядим – увидим, кто на тенденцию сработает – тот в дамках! – Егор приговаривал скороговоркой, нервно расхаживая за спиной у жены.

– Перестань бормотать! Знаю…

Настал последний день конкурсной недели.

– Что смотришь? Мультики из свечей – вот туда пошла, вот сюда. Не надоело?

– Я брошу смотреть! Егор, ты достал с этими «мультиками», надо же, как это приходит в голову? Google дергаешь, не лезу с советами! Что там нашел? Свитки Google? – резко ответила ему.

– Брэк! Больше не буду! Не могу найти места себе, ничего не думается. Сколько раз сгорали. Не надо себя насиловать!

Звонок трубки телефона, брошенной в изголовье постели, не сразу был услышан. Алика не могла понять, кто мог так официально разговаривать утром. Она слушала и кивала, как-то неуверенно улыбнулась, сказала невидимому собеседнику: «Спасибо!»

Продолжая держать телефон в руке, она потрясла плечо мужа.

– Егор, Егор! Мы – первые!

Золотое сечение.

Беги по небу, беги по небу,

Только-только не упади …

Слова песни

Дома привыкли к жужжанию компьютера, дети засыпали под разговоры о непонятных вещах, происходящих в далеких городах, знакомых по названиям из телепередач и учебников. Они росли незаметно для родителей, перешедших на время по Гринвичу.

Семья Старицких несколько лет жила по графику, где точки отсчета ставились на события, далекие от того места, где жили они сами. Ранним утром будильник поднимал детей в школу, Алика помогала им встать и собраться. Нередко сыновья замечали, что она не ложилась спать.

***

Наступил Новый год. За столом собралась вся семья. Радость царила в доме, Егор переоделся в Деда Мороза, как раньше, а дети не отказывались читать стихи. Кто-нибудь из них, подкравшись, дергал за бороду: «…хватит дурачиться, мы знаем, кто ты!». Приводя в неописуемый восторг остальных, Дед Мороз в шутку злился, стучал посохом по полу, его задабривали бутербродами с красной икрой и обязательным коньяком. Он строил ребятишек в шеренгу, и по команде они палили в елку из хлопушек.

Отдуваясь, подобрав полы наряда, Егор бухнулся на табурет, снял шапку вместе с бутафорской бородой.

– Музыкальная пауза! Компаха смотрит новогоднюю премьеру. Мы свободны и можем…

– Под Оливье?

Алика составила тарелки в раковину. Задумчиво посмотрев на поднос с наполовину разделанным гусем.

– Твоя мама опять пугала ребятишек, что елка загорится от хлопушек. Не обратил внимания, как по-взрослому смотрел Ромка? Не торопился искать подарки под елкой, уступил их младшим. Ты мог бы реже подносить рюмку, залил всю бороду.

– В Лапландии только то и делаем, что отогреваемся…

– Перестань. Сколько входит?

– Бутербродов с икрой? Надо считать по ним, сколько бутеров, столько коньяка! И, наоборот, сколько коньяка, столько и рюмок с бутербродами! Неважно. С Новым годом! – пробовал отшутиться Егор, в глазах появилась озабоченность. – Помнишь, как перед Рождеством попали в буран и не смогли доехать до деревни, как развернулись и возвращались сквозь заносы. Тогда действительно они были маленькими, уже дома, попросили включить Тома и Джерри. Они радовались ночному просмотру, а мы – что не замерзли на дороге.

Она молчала.

Он подвинулся к столу, налил вина в ее фужер, стал читать название на этикетке бутылки с высоким горлышком.

– Интересно, а сами французы такое пьют?

– Запомни марку, спроси у друзей. Заодно сравнишь, сколько ушло денег на праздники.

– Прозит! – ухмыльнувшись, он поднял пузатую рюмку, с удовольствием рассматривая ее содержимое на свет. – Мои собеседники разбросаны по разным частям света, если честно, я чаще только догадываюсь, кто и откуда. Рецепт «Русского салата» – вот что они спрашивали у меня!

– Не знают про Оливье? Я с ними не знакома, мне интересно и странно, мало рассказываешь.

– Бывает непросто! Сам туда зашел, как командированый. Россия? Для них это бесконечный простор. Скорее, бывший СССР, чем то, что мы пытаемся показать. Тематику с политической окраской стараемся не поднимать. За мной большой сектор! По размеру территории, но не по насыщению, полезности размахов. Они попросту пусты, просторы то…. Там, где говорят на русском, – все мое. Так что Русский салат!

Он забарабанил пальцами по столу, подвинул к ней высокий бокал.

– Егор, сидишь за чтивом, перевернул кучу сайтов! Из Google не выходишь! Мудришь, молчишь все время! Мне приходится по графикам лазить! Раньше это «разбором» называл. Разбираюсь одна! – Она отодвинула, чуть не опрокинув фужер. – Не хочу! Вино кислое!

Егор порывисто встал, заходил вдоль стола. Кто-то из домашних заглянул к ним, он не дал сказать – мягко, но сильно нажал на дверь.

– Стал мало спорить? А зачем? Тебя с полуночи толкни и спроси: «Где канадский доллар был неделю назад? А где сегодня?» Ответишь: «Стоял на сопротивлении полуторагодичной давности, спустился на поддержку такую-то, но отскочил! Доллар Америки слабеет, нефтеносные пласты их соседа представляют интерес для инвесторов, следовательно, надо выбирать момент на покупку Луньки». Так я говорю? В цифрах по памяти все основные валюты помнишь!

– Тебе свойственна привычка переспрашивать: «Так ведь? Так?» Сам все решил заранее! – Она споткнулась на полуслове. – Не учитывается, что я думаю?

– Правильные мысли выгодны, деньги-то общие! Я стал задумываться, а что у нас не общее? – Он увидел, как вздернулись ее брови.

– Раздела захотел?

– Прозвучало, как развода захотел. Пойми, мы по обязанностям поделились, как объяснить, не знаю…

– Ага. Советуешься со своей неуверенностью, которую окрестил собственным сомнением!

– Совсем не это имел в виду. Жгуче интересно и про валюты, про нефть! Не могу объяснить сразу! Важны функции, но не в математическом смысле, надо находить события, действия. То, что порождает функцию. Потом, позже, станет новостью, экономическим событием, сыграет на определенные изменения в структуре рынка, как следствие отобразится на стоимости акций, валют.

Распахнулась дверь: «Вы долго сидеть будете? Ждем, а вы спорите! – Старший из сыновей стоял в дверном проеме.

– Заболтались! Продолжим позже. – Егор направился за сыном.

– Напоследок! И вправду приплетаешь алхимию, оккультизм. Случайно на полке нашла копии средневековых гравюр. Поисковик для тебя и собеседник, и словарь, и библиотека с энциклопедией! Всерьез думаешь про философский камень? Про числа Авраамовы? – Она смотрела ему вслед, неосознанно, сильно комкая лист бумаги .

***

Разговор продолжился через несколько дней в машине. Вышло само собой – они ехали из банка.

– Да, я согласен, плывем в правильном фарватере. Кривая доходов – чуть ли не в полном соответствии с классическим примером. Меня это не устраивает! Как хочешь, а не нравится!

– Перцу мало? Много консерватизма? Всего-то ничего! Терпим прибыль! Перестали ездить по горкам сливаний, у нас убыточность контролируется, мы в жестких рамках! Ты, мы! Сколько бились, чтобы начало получаться!

– Только…

– Я пыталась поговорить недавно, отложили. Начал уходить от ответов! Смотри на дорогу!

– Расскажи еще про независимость, про свободу, которую получили! Обрели! Как в рекламном буклете! Нет начальства, нет подъема на работу и так далее! Терпеть проходящую жизнь? Прикованы к табуретке! Сидим, боимся неизвестного шороха, автомат на закрытие позиции маячит перед глазами.

– Хочешь гонки? – Она смотрела, не моргая. – Что задумал, куда вытягиваешь?

– К чему такое недовольство? В тебе клокочет негодование!

– Нашему спокойствию… – Она сникла, ее хватило только на порыв. – Я боюсь тебя, боюсь себя и наших бредней, в которых можем запутаться!

– Вышли на тропу, щупаю дорогу.

– Сколько будет стоить?

– Хорошо… Не буду возвращаться к системе, игре «на» и «от» точек прорыва, к зонам так называемых поражений. Много говорили, делали, у нас неплохо получается. Но у меня есть, даже не то, что есть… Состоит из весьма отдаленных от трейдинга, от понятия рынок, графики в современном восприятии.

Они миновали мост, проехали дамбу. Егор включил сигнал поворота и припарковал машину у обочины.

– Про числа Аврамовы? Ты в здравом уме?

– Без сдурел! Я про кредит… – сказал и отвернулся к окну.

– Ну? Как дальше! Мне интересно! Надеешься на синтезатор новостей? Что увидел за окном?

– Ходил в один из банков. Получилось, что разговаривали со мной, как будто я космонавт.

– Про друидов, про коридоры, по которым тебя носило, не говорил?

Егор, как будто не услышав, продолжил:

– Не буду долго рассказывать! С порога – не отказали! Нет! Целый этаж вундеркиндов, аналитический отдел! Обставлены – мама не горюй: оргтехники полная комната, краем глаза уловил, что отчеты с графиками в цвете ведут! Презентация каждый понедельник ! Что там наши мультяшные копошилки! Согласились про перспективу, про креатив в предложениях! Начальничек пришел, моложавый такой, лет под тридцать. Начал возить носом по графикам за прошлую неделю! Потом на фондовые рынки перескочили. Все бегом! Сидит в кресле с колесиками, стол изогнутый и длинный, на нем ноутбук в держателе, пара мониторов с боку прилепились. Крендель вдоль перекатывается, по клавкам ударяет! Занят сильно! Я ему показываю, а он глянет через столик глазком и все, вроде, понял! Результативность похвалил, про оправданный риск долго мусолил. Я слушал. Он мне про потребительский спрос в Юго-Восточной Азии целую лекцию рассказал! Зачем? До меня потом дошло: затем чтобы у меня не сложилось впечатления от того, что я с затейником повстречался, с Леней Голубковым. Сходство проступило, когда он спросил, сколько я готов вложить в их финансовую программу. – Егор говорил быстро и отрывисто, вылив все из себя, умолк, постукивая пальцами по рулю.

– Впечатлений воз. Подмывает спросить, что было дальше? – она сидела, выпрямив спину, с интересом ожидая продолжение.

– К чему ироничный тон? Несли чепуху про гарантии, про проценты и вещи, приятные слуху банковского клерка. Вся программа российского правительства в отношении инвестиций малого бизнеса под завязку! Аккредитованный бред, жалею, что не конспектировал!

– Заводи машину, полгорода надо проехать.

Он замолчал, осторожно выехал на проезжую часть.

Минуя несколько кварталов, не обращаясь к жене, стал говорить вслух:

– Хорошо-хорошо! Статисты! Маргиналы? Хуже! Идущие по сомнениям! Они наколотили на чертовых роботах, выкосили депозиты клиентов, играя в отливы и приливы, вышибающие стопы. Но у сомневающихся есть возражение! Преимущество! Им не переплясать нас! – Он с силой вдавил педаль газа.

– О чем, о каком преимуществе можешь рассуждать? Сбавь скорость! Егор, посмотри на спидометр!

– Хреновому танцору, как известно, что мешает?! Корпоративная грыжа! Они только учатся в социалках копаться, мы уже там. Без разрешения? Конечно! Потому что, это наши страны, наши реплики, души, в конце концов! Брокеры, институционные трейдеры, роботизированные поисковики – боты-системники! У них не дрожат руки с похмелья? Согласен, так у них и поджелудочную не сосет, когда выходят на след, варьируют оттенки ситуации. Зачем владелец хедж-фонда приглашен на именины дочери короля шин? Чтобы дать или взять? Чтобы поменяться давалками! В полицию Шотландии звонить или федералам в комиссию по инсайду? Все под контролем, под одной крышей. Пошли в жопу! Все равно, что колхознику писать жалобы в газету «Труд»!

Егор замолчал, раздосадованно качая головой всю дорогу, до самого дома

***

Он поднял палец в предупредительном жесте, предлагая ей немного подождать, ушел в комнату, принес с собой кипу бумаг и папок, стал сортировать их на столе на кухне, раскладывая по нескольким стопкам.

– Момент, у нас не кухня, а штаб! Мадам.

Именуемая мадам, криво усмехнулась, пряча за сарказмом любопытство. Не в первый раз ловила себя на мысли, что побаивается перехлестывающим энтузиазма, самим же выдуманное. Знала, как трудно бывает его остановить.

– Пожалуй, здесь все! И блюдечко, и каемочка! – Довольный собой, он откинулся на спинку стула. – Не претендую на истину, но пес его знает. Эксклюзив!

Лика долго смотрела, листала бумаги, выражение ее лица менялось, она вздергивала брови, быстро пробегая глазами по тексту, то хмурила лоб, возвращалась назад или откладывала в сторону листы.

– Много абстрактного, кое-что занимательно. Никому не показывал? – увидев удивленный взгляд мужа, она быстро поправилась, – Для непосвященных , нет жесткости! Много переводов с английского, испанского и французского. Как будто так положено – тихо и без учета неожиданностей, план построения действий. Как в облаке.

– В облаке интереса! Есть сектор поиска, есть сужения, есть расширения! Нет линейности, имеем дело с большой массой информации.

– У Элиота построено на волнах, на недопустимости обратного, но с допустимостью неправильности. Его теория развивается и дополняется до сих пор. Это рынок, он меняется! Как можно учесть все?

– Утонуть в этих волнах быстрее, чем понять их.

– Все-таки приложение и есть решение всех задач?!

– Я нашел тех, кто думает также, допускает совпадения. Когда есть несколько совпадений – это системность. Жгуче любопытно найти людей по интересу. Центрифугу по обработке слухов, не вышедших данных, создатели новостей не изобрели! Пока, во всяком случае. Но смоделировать приложение под агрегатор почти получилось.

– Ты, не программист! Босиком ходишь? Что делать с бездорожьем?

– Бездорожьем?

– Языковой разобщенности, часовые пояса и полушария, не помеха?

– Замечания пропускаю.

– Хорошо, давай дальше… – Она внимательно посмотрела на мужа. – Почему настоял закрыть позицию по паре с австралийским долларом? До закрытия прибыли по ордеру мы не дошли, я была против досрочности! Год следуем нашим правилам…. Но, если бы мы не закрыли прибыль, то на следующий день угодили в паритет! Прибыль сошла в ноль, откуда знал? Из этого?

– С цифрами не все гладко! Родился таковым! Не важно, дальше идем. Это недогматический синод входа и выхода. Исходим из того же золотого сечения! Полезно совместить. Войти не составляет труда в любой момент. Как не встрять? По-русски говоря.

Неважно, в древней Гизе или в средневековой Киото, со свечным анализом урожаев кукурузы. Открытие жесткости цифр, их сечения задолго до эпохи печати, не то что интернета! – Он говорил без остановки, оторвался, чтобы попить воды из-под крана. Постучал пальцем по бумагам. – Важна поведенческая линия, построенная на тех же цифрах Фибоначчи, к которым обратился, как к классификации, да Винчи. Занимался этим очень плотно, помимо искусства и проектной инженерии! Анатомией человека, психологией поведения! В числе прочего нашел применение золотого сечения во многих областях. Он был человеком эксперимента.

– Собрался экспериментировать с нашими деньгами? Осталось найти компанию, которая с удовольствием обнулит счет.

– Применять трудно – цены в рынке «уплывают»! Объем любого сектора, будь то Европа или Америка, – слишком большой поток. Еще пару лет назад не было такой мощности, не говоря о более отдаленных временах.

– Ну? Применение невозможно!

Егор замотал головой и замахал руками, прерывая ее.

– Конечно, слышу и вижу, что цифры американского фондового рынка, а это не МММ.

– Не надо так со мной!

– Оперативное сопровождение! Такая формулировка у специфичных служб. Приучить поисковые системы? Они дают возможность отслеживать, проще говоря, вести информационное сопровождения. К примеру, можно понять правильность цифр в отчете компании. Что запретного? Пошел в библиотеку и посмотрел интересующие справочники. Так было раньше. Сейчас надо открыть поисковик и теребить непривычным способом. Все.

– Кто ж тебе даст?

– Спрашивать разрешение не нужно. Все в свободном доступе. Газету или справочник можно, а десять, сто или тысячу сообщений нельзя? Нет закона, запрещающего общение.

Воцарилась тишина, они молчали, обдумывая каждый свое.

– Ждать надо, терпеливо и настойчиво! Не прыгать сломя голову. Велико искушение, но надо уметь его давить! От простого до великого – один шаг, в нашем случае – это тайминг. Многие ради завершающего шага ждут полжизни!

– Например, Фламель.

– Добрались! Хорошо. Устраивайся удобней! Николя Фламель не находил золото. Не думал этим заниматься. Его обвиняли в этом, надеясь добыть секрет обогащения!

– Хватит придумывать! Откуда тебе знать? Прошло столько времени. Или думаешь, что, перечитав книжный шкаф в детстве, можешь просеять весь интернет?

– Обрывки, куски! Тестировал приложение. Странным образом информация выскакивает и пропадает в разных местах. Фонды, библиотеки, частные хранилища и, наконец, соцсети. Был выдан целый массив, каждые сутки по-разному.

– Включил центрифугу машины времени, перемешав с новостями?

– Обвинить любое начинание комфортнее, чем его признать, тем более развить. Я уверен, что первый, кто придумал весло, был казнен советом старейшин, следующий, приделавший кусок ткани и назвав его парусом, был ликвидирован спецслужбой вождя. Первопроходцы, экспериментаторы ломали устои, что самое главное? Доходы правящей системы. Все просто – головой в омут, а папирус в огонь.

– Почему Фламеля не сожгли на костре?

– Ага, все же задаешь вопрос?

– При чем здесь мы?

– Все, что связано со мной, случайность! Никакой мистики. А вот то, что вытащил из разных мест, куда смог довести Google. По крайней мере, дает объяснение, почему книгочей имел достаточно валюты, а тогда золотая монета была предпочитаема любыми режимами Европы. Черт подери и сейчас!

– С ума сошел. Евроэмбрион, друг Google и любитель алхимии? Коктейль из бреда.

Егор тряхнул головой на ее слова.

– А вот представь! У меня версия, своя!

– Ух ты! – Она чуть не подскочила со своего места. – Вот это да! Дружок? Не собутыльник, не друг по охоте или там… неважно! Дружок!

– Еще раз представьте! Эксклюзив, версия о происхождении вещей и маленьких тайн. Да-да! Смеется тот, кто смеется последним! Итак. У нотариуса была книготорговая лавка. Ватикан давал разрешение на переписку книг. Мэтр нашел способ множить книги, придумал печать-перепись, за которую с удовольствием платили звонкой монетой. Аппарат Римского Папы проведал, что кто-то тиражирует книги, был раздражен, а доказать не мог. Книгопечатание пришло через полвека, дало толчок к культурным сдвигам и открытиям в любой сфере жизнедеятельности, попутно снеся много голов. Фламель забежал вперед времени и чуть не поплатился своей.

Она смотрела на него глазами, полными недоумения.

– Кстати, отца славянского книгопечатания взяли в колодки, обвинили в ереси, выслали. Гораздо позже поставили памятник. – Он весь преобразился, его глаза горели.

– На тебя, как на памятник, смотрю. Зачем факты, пахнущие подземельями? Мы про деньги говорим или…

– Подземелья инквизиции или подвалы Лубянки, всегда кто-то, кому то мешает диктовать трафик. Фламель думал, что продаст, а может, передаст способ станочной переписи сильному партнеру за возможность поменять личность и скрыться от инквизиции. Исчез, буквально ушел под землю. Партнер потерял свою силу, возможно, был обвинен в ереси. Мало ли горело костров, ставилось эшафотов? Секрет был передан в соседнюю страну. Печать слов, как новоделание, было открыто в Германии, скорей всего, протестантами. Начались погромы, преследования. Силу познания сдержать невозможно, ученики, работники типографии разнесли дело по континенту. Мракобесие стало отступать.

– Средневековая ересь и торговля на новостном контенте?

– Фламель оставил завещание, оно похоже на стихи его предшественника Нострадамуса. Нужно вычитать не тупой секрет золота, а смысл философского камня. Это обыкновенное слово. Метод проб описан как изнурительный труд с выделением пота, т.е. долгий упорный поиск. Копание в земле? Отнюдь! Формирование зоны поиска. Поиск в смысловом поле, то, что называем контентом. Он шел по тому же пути, ему надо было тиражировать тексты, как ответы на запрос человеческой мысли.

– По твоей логике, это должно быть несложным!

– Проще и доступнее не бывает! Не тупой робот на срабатывании, а подбор, отсеивание и выделение признаков ответа на запрос. Приложение, которое займется не географическим профилированием, как в криминалистике, а выложенными в открытом доступе словами. Сначала было слово! Конечно, не в глянцевом журнале. – Громко выдохнул, решившись. – Допустим в Google Trends, там интересные моменты с запросами!

Егор лихорадочно перебрал стопку бумаг.

– Вот! «Нужно носить в себе хаос, чтобы быть в состоянии породить танцующую звезду».

– Ты – гугенот, рожденный в интернете! Я поняла из гравюр и бесчисленных копий, лежащих вперемежку со статьями из Business Week , что у тебя, у твоих друзей сложилась компания по интересам. Они знают про похождения в алхимию? Фламель и его бессмертная спутница проживают нынче на Тянь-Шане?

– На Алтай переехали! С Гималаев на Алтай, согласно слухам. Где-то на среднем Тибете, проезжая высокогорье, встретился с Пейджем и Брином. А как же? Обмен опытом и передача средневековых тайн обращения со словом, запросом. Мне звонил, кстати! – Последнюю фразу он почти выкрикнул, громко хрустнул ручкой, преломив ее. – Для кого распинаюсь? Новое – это хорошо и прочно забытое большинством людей!

Лика подошла к нему, пытаясь поймать его руку, улыбнулась и проговорила:

– Пойми, следуя зарисовкам, можем «попасть»! Нам нужны деньги? А риск соизмерил? Это может кому-нибудь не понравиться, думал об этом?

– Где его нет – ничего нет! Нам нужна сущая безделица в долларовой сумме.

– Безнадежно болен. – Алика смотрела, не моргая.

Ирония исчезла, ее взгляд застыл на ворохе беспорядочно разбросанных бумаг.

Егор встал и, открыв шкаф, раздосадовано потряс полупустой банкой из-под молотого кофе.

– Что это? – она подняла листок с краю стола.

Он взял протянутую бумагу, шевеля губами, пробежал по тексту.

– Ты, как оператор на полиграфе, вопросами прижимаешь.

– Вслух прочти, вслух! Я не про орден иезуитов! Если тебя кто-нибудь поймает…

– Инквизиции нет, но кто-то, мягко говоря, может ступать рядом…

– С неизвестными намерениями! – закончила за него жена.

Он опустил бумагу на стол. В конце последнего абзаца стояла приписка и ссылка на источник: «Специалисты применили метод "географического профилирования", который используется, чтобы определить местонахождение группы правонарушителей».

***

Хонда стояла поодаль от пустого перекрестка. Эта часть города называлась «Тихий центр».

Старицкий сидел в машине, задумавшись, машинально наблюдая за стайкой голубей, сидевших на крышке колодца.

«В конце-то концов, не про котят в мешке иду разговаривать!»

Стоя у дверей уютного особняка, за три минуты до назначенного часа, он глубоко выдохнул, нажал на кнопку звонка.

Островерхая крыша шпилькой венчала башню центральной части, делая схожем с гномом, забредшим в окружение зданий из эпохи сталинского ампира.

Егор переминался на крыльце, полминуты его разглядывали, он это чувствовал. Замок щелкнул, услужливый баритон пригласил зайти. Оказавшись в парадной, увидел лестницу, часть стены, увешанной фотографиями разного размера.

«Надо было коньяка принять, не так скованно бы чувствовал…»

Охранник с безразличным лицом, жестом предложил пройти вглубь дома, прикрыл двери за его спиной.

Запах дыма висел в воздухе большой комнаты , больше похожей на зал. . Бюстик Вольтера на тонкой ножке пьедестала, встречал улыбкой лукавства.

Треск горящих поленьев шел из выдвинутого из стены камина. Изогнутая высокая спинка кресла, стоящего в центре ковра, скрывала сидящего человека. Его звали Вольдемар Басаргин.

– Передали, что хочешь встретиться. О причинах догадываюсь. Прочитал. Садись. Я простыл вчера на катере! Говорят, есть одно народное средство, только одно! Разделишь со мной? – осведомился хозяин дома.

Они были знакомы давно, но не виделись несколько лет. Егор отметил перемены в его ухоженном лице. Налет превосходства, иногда переходил в пренебрежение, накладывала отпечаток на выражение глаз, манерах. Несмотря на ухищрения косметической медицины, складки упрямыми линиями расходились от плотно сжатых губ. Хозяину дома не было еще и сорока.