Отрывок из книги
Многострадальная судьба русского народа породила в сознании классика нашей литературы М. Е. Салтыкова-Щедрина художественный, но обладающий глубокой реалистичностью образ Коняги, изнуренного непосильным «работным» игом истории. Сколько веков Коняга несет это иго, он, по словам писателя, «не знает; сколько веков предстоит нести его впереди – не рассчитывает. Он живет, точно в темную бездну погружается… Самая жизнь Коняги запечатлена клеймом бесконечности. Он не живет, но и не умирает. Поле, как головоног, присосалось к нему бесчисленными щупальцами и не отпускает его с урочной полосы. Какими бы наружными отличками ни наделил его случай, он всегда один и тот же: побитый, замученный, еле живой. Подобно этому полю, которое он орошает своею кровью, он не считает ни дней, ни лет, ни веков, а знает только вечность… Целая масса живет в нем, неумирающая, нерасчленимая и неистребимая. Нет конца жизни – только одно это для этой массы и ясно. Но что такое сама эта жизнь? зачем она опутала Конягу узами бессмертия? откуда она пришла и куда идет? Вероятно, когда-нибудь на эти вопросы ответит будущее… Но, может быть, и оно останется столь же немо и безучастно, как и та темная бездна прошлого, которая населила мир привидениями и отдала им в жертву живых».
Картина, разумеется, безотрадная, но живо, увы, напоминающая день сегодняшний, когда Россия еще раз на протяжении последнего столетия погружается в «темную бездну», когда происходит принесение «в жертву живых» ради новых «привидений».
.....
А. Н. Яковлев «не воспринимал Союз, считал нашу страну империей, в которой союзные республики были лишены каких бы то ни было свобод. К России он относился без тени почтения, я никогда не слышал от него ни одного доброго слова о русском народе, – пишет В. А. Крючков. – Да и само понятие «народ» для него вообще никогда не существовало»[49]. В другой раз Крючков говорит: «Я ни разу не слышал от Яковлева теплого слова о Родине, не замечал, чтобы он чем-то гордился, к примеру, нашей победой в Великой Отечественной войне. Меня это особенно поражало, ведь сам он был участником войны, получил на фронте тяжелое ранение. Видимо, стремление разрушать, развенчивать все и вся брало верх над справедливостью, самыми естественными человеческими чувствами, над элементарной порядочностью по отношению к Родине и собственному народу»[50]. Если Крючков верно подметил индивидуальные особенности Яковлева, то следует признать факт разложения правящей партийной верхушки, допускающей в свою среду и удерживающей в ней лиц с подобными взглядами и настроениями.
По свидетельству В. А. Крючкова, «начиная с 1989 года в Комитет госбезопасности стала поступать крайне тревожная информация, указывающая на связи Яковлева с американскими спецслужбами. Впервые подобные сведения были получены еще в 1960 году. Тогда Яковлев с группой советских стажеров… в течение одного года стажировался в США в Колумбийском университете»[51]. В 1990 году КГБ «как по линии разведки, так и по линии контрразведки получил из нескольких разных (причем оценивавшихся как надежные) источников крайне настораживающую информацию в отношении Яковлева. Смысл донесений сводился к тому, что, по оценкам спецслужб, Яковлев занимает выгодные для Запада позиции, надежно противостоит «консервативным» силам в Советском Союзе и что на него можно твердо рассчитывать в любой ситуации. Но, видимо, на Западе считали, что Яковлев сможет проявлять больше настойчивости и активности, и потому одному американскому представителю было поручено провести с Яковлевым соответствующую беседу и прямо заявить, что от него ждут большего. Профессионалы хорошо знают, что такого рода указания даются тем, кто уже дал согласие работать на спецслужбы, но затем в силу каких-то причин либо уклоняется от выполнения заданий, либо не проявляет должной активности. Именно поэтому информация была расценена нами как весьма серьезная, тем более что она хорошо укладывалась в линию поведения Яковлева, соответствовала его практическим делам»[52]. Далее В. А. Крючков сообщает, что В. И. Болдин, работавший тогда заведующим общим отделом ЦК КПСС, посоветовал ему переговорить о Яковлеве с Горбачевым[53]. Состоялась довольно любопытная сцена, описание которой заслуживает того, чтобы быть приведенной целиком.
.....
