Читать книгу Думер - Игорь Нокс - Страница 1

Все события вымышлены. Все совпадения – случайны. Так сказали Санитары.

– Думер, ну где ты?! Ждем две минуты, не успеешь – начинаем без тебя. Сам догонять будешь.

Я даже не успел ничего ответить. Только зря остановил электросамокат, чтобы принять звонок, а ребята уже отключились. Но злиться тут можно разве что на себя: даже если они и могли меня подождать, то рабочие подсобных помещений затягивать пересменку не станут. И тогда не видать нам возможности пробраться к технической лестнице, ведущей на крышу бизнес-центра.

Ничего, ребята потерпят. Знают, что без меня не могут, вот и бесятся. На мне техника: маленький дрон и три экшен-камеры, которые еще нужно успеть раздать. Для нас, руферов, проникновения на крыши – прежде всего развлечение, поиск новых ощущений. И все же жалко совершать такие подвиги, не засняв это дело. Последний ролик собрал сто тысяч просмотров, и останавливаться на этой цифре как-то не хочется. В приоритете у нас, конечно, высотные здания, но и другие охраняемые территории, особенно в центре города, манят.

Невский проспект давно кишел прохожими, и я с трудом пробился сквозь их ряды, чтобы поехать дальше. Опаздывал я жестко, и моя злость выплескивалась на прохожих. Одни идут медленно, выстроившись в ряд на всю улицу, другие беспорядочно виляют. Я представлял, как стреляю из глаз лазерами, выжигая их спины. Но к пешеходам привыкаешь. А вот другие ездуны…

Вообще, правду говорят: люди на электросамокатах имеют такой вид, словно ведут кавалерию в битву при Ватерлоо. Ну, или крутят штурвал корабля в Трафальгарском сражении – но уж никак не едут по центру Питера. Впрочем, я от них отличался только тем, что ехал в противоположную сторону, но они меня бесили. Ни в коем случае не считаю себя самым умным, но неужели банального правила «объезжай по правой стороне» у них даже в мыслях нет?

Размышляя об электросамокатчиках, я как-то упустил из виду доставщика еды, который ехал на велосипеде мне навстречу. Ох, зря я пожалел на него лазерных лучей из глаз…

Я как раз объезжал очередных пешеходов и потому оказался посередине улицы, прямо напротив приближающегося курьера. Ухожу вправо – и он сворачивает ко мне. Ухожу еще правее – и он неуверенно повторяет маневр одновременно со мной. В последний момент жму на тормоз…

Последующие события произошли за доли секунды. Я готовился к худшему, но вроде как пронесло: как встал, так и стою на самокате на месте – тело лишь слегка мотнуло вперед. Курьеру повезло меньше. Распластавшись на земле, он вынужден был выслушивать от меня поток мата и параллельно пытался подняться. Только вот гигантский рюкзак и вывернутый руль мешали ему это сделать.

– Ты цел вообще? – спросил я уже поуспокоившись.

– Я-то да, – протянул он. – А вот еда…

Но я уже не слушал. До здания оставалось метров сто. Пусть сам со своей едой разбирается, а лучше научится ездить. Он как с другой планеты свалился!

Но не успел я набрать скорость, как за спиной послышался странный, душераздирающий крик. Черт, неужели он все-таки что-то сломал, и понял об этом только сейчас? Крик не утихал – напротив, он звучал как-то неестественно, переходил в неприятный визг.

Я обернулся: курьер так и лежал, не в силах подняться. Да что ж за день такой! Нехотя развернулся, возвращаясь к месту ДТП. Даже если этот чудик что-то себе сломал, своей вины я не вижу – камеры на перекрестках все подтвердят. Но по-человечески помочь все-таки надо, тем более он орет на всю улицу.

Лучше бы я этого не делал… Подобравшись ближе, я увидел, как визжащий курьер неистово царапает собственную голову, словно хочет содрать с себя кожу. Тело его дергалось в конвульсиях, а визг… Это был уже не визг, а ультразвук какой-то. Не слишком громкий, но абсолютно нечеловеческий.

Затем он и вовсе яростно дернул себя за волосы, да так сильно…

Так сильно, что кожа начала «сползать» с лица, тут же стала какой-то ненастоящей, словно резиновой. В увиденное верилось с трудом. Я даже недоверчиво заморгал, наклоняясь ближе. Нет, курьер точно стаскивал голову-маску. Под ней виду открывалась зеленая нечеловеческая голова, от которой исходил едва заметный дым.

– Что за бред? – спросил я вслух, охреневая от увиденного. У него под маской еще одна маска? Больше похоже на его настоящую кожу – видимо, зачем-то покрашенную в зеленый.

Курьер перестал издавать звуки, замер, будто испустил последний вдох. Верхняя часть головы все еще оставалась в натужно стаскиваемой человеческой коже, а вот нижняя… Она чем-то отличалась от того, какой должна быть голова у человека. Не успел я толком осмыслить происходящее, как прямо напротив нас резко затормозила черная «Тойота». Дверь раскрылась, за ней показался отец на пассажирском сиденье спереди.

– Артем, живо сюда! – заорал он. – Назад запрыгивай.

Я несколько раз переглянулся с вида «курьера» на отца и обратно. К черту! Не выдержал и, бросив самокат, побежал к авто.

– Ты как здесь?.. – спросил я, не успевая сформулировать вопрос. – В меня курьер врезался, видел?

– Назад садись, – нетерпеливо повторил отец.

Что ж. Дело, похоже, срочное. Залез внутрь, закрыл дверь. Ровно в этот момент тело курьера взорвалось, испуская зеленоватый дым. Одежда и велосипед остались на месте, а тела – словно и не было. Ни следов крови, ни брызг. Да что же за безумие творится… Пранк какой-то, что ли?

Машина рванула с места, и только сейчас я посмотрел на водителя – это был, судя по всему, очередной незнакомый мне коллега отца.

– Вы это видели?! – не унимался я. – Он…

Мысли о курьере ушли на второй план, когда прямо на дорогу выбежали двое мужчин. Ничем непримечательные темные куртки, джинсы. Они явно пытались остановить нас, то есть машину. У одного в руках появился пистолет.

Водитель только подбавил газу, и «Тойота» в один миг подбросила тела на лобовое стекло, после чего отправила их дальше. Я огляделся, но вид назад был полностью закрыт некими металлическими контейнерами, которыми был забит багажник до отказа.

Мозг взрывался от бесконечности вопросов. Это какие-то бандиты? Куда мы едем и почему так торопимся? Кто был тот курьер и куда он делся? Словно предваряя эти и другие вопросы, отец заговорил первым:

– Артем, ничего не спрашивай, все равно не отвечу. Дай мне свой паспорт и телефон. И пристегнись.

В этот день вообще все пошло не так с самого начала. Сперва задержал отец – сказал, что ему позвонил коллега с работы по какому-то срочному делу, и потому мне пришлось помогать разгружать машину в гараже, забитую мешками со всяким старьем. Не с хламом же на задних сиденьях ему ехать. С каким таким важным делом обратились к отцу, вышедшему полгода назад на пенсию, лично я так и не понял – пусть он и проработал безопасником на фабрике швейной фурнитуры. И почему как назло именно сегодня, когда у нашей братии запланирована очередная вылазка?..

Потом приложение самокатов что-то поняло не так, и вместо спорт-режима у меня активировался стандартный. Приходилось плестись на скорости двадцать километров в час вместо привычных двадцати пяти. В давке, конечно, разница уже не столь ощутима – то и дело приходилось поворачивать или тормозить, а вот путь от дома до Невского занял больше времени, чем я планировал. Надо было на метро…

Мама считает, что мое увлечение руферством – из-за того, что в детстве я сильно ударился головой об качель. Старшая сестра того же мнения. Отец относится более снисходительно, говорит, что через год-другой возьмусь за ум – до ЕГЭ уже рукой махнуть. Наша компания не из тех, кто жаждет драк с охраной и дерзких побегов – предпочитаем руферить быстро и по возможности мирно. Хотя и неприятности тоже случаются, так что действовать нужно всегда слаженно. А теперь о вылазке можно забыть…

– Мне обязательно с вами куда-то ехать? – спросил я, вырвавшись из забытья. – Меня вообще-то ждали. То есть ждут!

Ответа не последовало. Одно я знал точно: происходило что-то очень нехорошее. Такое, чего я и близко не мог понять. Отец не стал бы меня забирать, только чтобы не допустить очередную вылазку – на эту тему мы уже давно все обговорили. Тут явно замешано что-то гораздо большее, угрожающее нашей жизни. А потому я глубоко вздохнул, достал паспорт и передал его в руки отцу. Телефон уже с минуту вибрировал – отклонил вызов, отписал короткое: «У меня какая-то жесть. Без меня» и отдал вслед за паспортом. И зачем хоть это…

– Минута до Ризомы, – проговорил водитель, продолжая набирать скорость.

Что это значило, я, разумеется, в очередной раз не понял.

– До Лиговского дотяни, – ответил отец. – Раньше не успеем.

Когда мы с друзьями проникали на крыши высоких зданий, то ловили тот самый адреналин, который превращался в зависимость. Сейчас адреналин бурлил как никогда – но привычного чувства кайфа не было и близко. Потому что я не привык не знать обстоятельств происходящего. Бегства от охранников и легкие потасовки перестали быть чем-то непредсказуемым, и даже попав в полицейский спецприемник, ты всегда знаешь, что отделаешься штрафом в пять-десять тысяч, который выпишут родителям. Словом, в мыслях всегда есть примерное понимание того, что будет дальше. А сейчас – нет.

Перед пешеходным переходом загорелся красный, на дорогу хлынула толпа. Водитель немного снизил скорость, намереваясь просочиться меж пешеходов. На лобовом стекле вдруг появилась снежинка трещин, затем еще одна. Лишь после этого я увидел остановившегося на зебре стрелка – мужчину лет сорока абсолютно непримечательной внешности. Стекла на машине, судя по всему, стояли бронированные, но я невольно пригнулся. На секунду водитель вдарил по тормозам, но лишь для того, чтобы в следующий миг снести стрелка корпусом.

Что за чушь происходит?! Стрельба в центре Петербурга – и по нам. Время от времени окна продолжали вспыхивать трещинами от пуль, а на следующем перекрестке и вовсе кто-то намеренно в нас въехал, намереваясь остановить. Все происходило в таком бешеном ритме, что я словно впал в транс, попытался сопоставить факты и не на шутку задумался, что это сон. Ну, или следствие столкновения с курьером – вдруг голову повредил?

Больше всего меня удивляло, что отец был во всем этом замешан. Работа у него была тяжелая и отчасти даже секретная. Дома мы привыкли говорить, что он глава безопасности пуговичной фабрики, потому что когда-то она и правда была пуговичной. И даже если это как-то замешано с его бывшей должностью, то… Нет, не понимаю.

– Ходу, – отчеканил он и что-то нажал у себя на часах.

Словно ответом на мои мысли машина покрылась чем-то, напоминающим гигантскую полупрозрачную паутину. А затем и весь мир – дома, машины, небо – стал стеклянным. Цвета исчезли.

Вспышка.

Тьма.

Машину тряхнуло так, что ремень безопасности был готов сломать мне грудную клетку. Авария?

Нет, автомобиль был вроде бы цел. Темнота развеялась лишь немного, но и этого было достаточно, чтобы понять: это место не имеет ничего общего ни с Лиговским проспектом, ни со всем Петербургом.

Фары осветили черные силуэты, напоминающие кусты и деревья. Они так и оставались угольно-черными даже при свете. Ехали мы медленно: «Тойоту» изрядно качало – ни намека на асфальт. Машина тяжело переваливалась, выбираясь из одной ямы и перекатываясь в следующую. Из освещения – только луна на небе. Какая-то она… больше обычного.

– Артем. – Отец повернулся ко мне. – Возьми.

Он вручил мне механические часы без ремешка – старые, похоже, еще советские, которые нужно вручную заводить.

– Первое, – продолжил он, неотрывно глядя мне в глаза. – Не теряй их, потом поймешь почему это важно. Второе. Я никогда не работал на пуговичной фабрике. И никогда не был главой безопасности. Но я делал все, чтобы мы жили в спокойствии.

– Пап, так не пойдет. Ты же знаешь, меня твои загадки не устроят. Говори нормально. Мы где?

– В Ризоме. Междумирье. Так понятнее стало? – нервно ответил он. Ненадолго затих, выдохнул, потом продолжил. – Уверен, однажды ты все это утрясешь и поймешь. А сейчас – просто прими как данность. Жить как прежде уже не получится. Ведь в тебе течет сила. Не загуби ее.

Что. Вообще. Происходит.

– Все как ты и говорил, – вмешался водитель, выключая фары. – Они решились таки-отловить нас. Сейчас бандуру свою запускать начнут. Не передумал?

– Нечего тут думать, – буркнул отец. – Ты, главное, сделай свое дело.

Вдалеке замелькал свет – не то фонари, не то вспышки. Метрах в ста от нас явно происходили какие-то телодвижения. Причем, по ощущениям, там находилось не два и не три человека – намного больше. Водитель свернул так, чтобы машина смотрела прямо на силуэты людей, и остановился.

– Ну, не поминай лихом, – сказал ему отец. – Выходим. Артем, рюкзак свой оставляй.

Здешние виды на миг выбили из головы все остальное. Куда хватало глаз, со всех сторон виднелись остовы не то разрушенных домов, не то каких-то несуразных конструкций. Из звуков – только заунывный ветер, который дул словно сразу во все стороны. Уши слегка закладывало. Запахов… запахов не было, если не считать привкус пыли.

Из состояния задумчивости меня выбил звук зарычавшего двигателя. Обернулся: машина резво удалялась, рядом остался стоять лишь наш водитель. Значит, за руль пересел отец, и сейчас он гнал бронированную «Тойоту» прямо на…

– Ты что стоишь?! – заорал я на стоявшего неподалеку водителя. – Останови его!

Я хотел еще что-то закричать, побежать вслед. Остановить происходящее. Но вместо этого смотрел, как машина с выключенными фарами мчится в сторону неизвестных. Как раздается взрыв. И как вслед за этим взрывом следует другой – гораздо более мощный. Настолько, что ударная волна вот-вот дойдет до меня.

За миг до этого меня пронзает нечто едва ощутимое. Темный сгусток, заставляющий неметь руки и ноги.

Вспышка, темнота, свет.

Я снова в Питере. По крайней мере, это похоже на Лиговский проспект. Только почему здесь так много этих рекламных вывесок? И какие-то старые светофоры… И когда здесь успели установить аллеи деревьев… И что за старые «волги» на дороге? Стоп, а откуда тут такие трамваи-то?!

Глава 2

Оцепенение. Не знаю, сколько оно длилось: пять минут – или все тридцать? Только что на моих глазах погиб отец, только что я побывал в необъяснимом месте, похожем на галлюциногенный сон. И, тем не менее, эмоций не было – я стоял будто под наркозом, так и сжимая в руке старинные часы. Просто разглядывал незнакомый мне Лиговский проспект, который преобразился во что-то очень странное.

Вот, например, большая вывеска: «Смольнинский хлебозавод. Поставщик Двора Его Императорского Величества». Давно ли он тут? Помнится, месяц назад мы с ребятами забирались на крышу этого здания, и все было другим. А уж телефонная будка, автобусная остановка и терминал с надписью «Лимонад» смотрелись крайне нелепо.

Незнакомых, выбивающих из колеи деталей было так много, что я даже предположил, не снимают ли тут какой фильм. Но кто бы стал перекраивать дорогу ради посадки деревьев, которые бесконечно тянулись в обе стороны по Лиговскому? И если винтажная вывеска «Булочная» на соседнем доме смотрелась по-своему стильно, то «Обмен валюты» скорее вызвал недоумение.

Так, стоп! В происходящее сегодня мозг все еще отказывался верить, но сколько можно гадать? Недалеко от остановки стоял киоск с надписью «Пепси-Кола» – туда я и направился.

– Перерыв, – опередила меня грузная женщина с синим фартуком, доставая из кармана пачку «Бонда».

– Не подскажете, какое сегодня число? – сходу спросил я.

– Шестнадцатое, – безразлично бросила она, делая затяжку.

– Июня?

– Ну да.

Помолчав, уточнил:

– А год?

– Издеваешься? Двадцать второй, – хмыкнула продавщица.

Все сходится. Значит, безумная мысль о перемещении в прошлое отметается. Уже хорошо.

– А давно тут трамваи ходят? – спросил я.

На самом деле я хотел сказать такие трамваи. Вопрос был больше формальный – здесь вся улица создавала ощущение восьмидесятых или девяностых. Я просто ждал объяснения.

– Ты как с луны свалился. – Она окинула меня хмурым оценивающим взглядом, брезгливо задержалась на одежде. – Из Сибири, что ли? Еще при дедушке нынешнего императора начали ходить.

Ответ меня порядком удивил, но я не стал развивать тему. Надо срочно домой.

– А позвонить у вас можно?

Продавщица лишь молча мотнула головой в сторону телефонной будки.

– Я про телефон. Свой потерял, а мне срочно нужно.

– Слушай, я с тебя поражаюсь. Я на дворянку похожа, чтобы личный сотовый иметь? – усмехнулась она и хотела сказать что-то еще, но не успела.

В считанных сантиметрах от моего плеча что-то стремительно пролетело, и в следующую секунду женщина рухнула на асфальт. Никаких пулевых ранений на ней не было, а вот странная зеленоватая пульсация прошила все ее тело, точно электрический ток.

Состояние ступора, в котором я пребывал все это время, разом исчезло. Подобно удару стрелы пришло четкое осознание: мой отец погиб, бросая вызов каким-то неизвестным. И несмотря на это сейчас нечто продолжало мне угрожать.

Стреляли метров с двадцати. Это были трое мужчин в черных длинных пальто с большими блестящими пуговицами и высокими воротниками. Одеты явно не по погоде – если утром, когда я ехал на вылазку, еще было прохладно, то сейчас пекло градусов на тридцать. Неизвестные стояли на середине дороги, в руках одного из них лежал пистолет, но пистолет странной формы. Сил удивляться у меня уже словно и не осталось, а вот среагировать – да.

Следующий выстрел пришелся на сам киоск, пока я машинально отскакивал в сторону. На дороге засигналила «буханка», водитель которой едва успел затормозить перед моими преследователями. В ответ огонь открыли и по нему.

Я уже бежал прочь, а в голове мелькнула мысль – могли ведь незаметно подойти ближе и не промахнуться, но почему-то атаковали издали. Словно боялись, что я вот-вот исчезну. Оборачиваться назад не стал, но чувствовал, что люди в пальто просто так не отстанут.

Хотел свернуть в ближайшую арку, но та оказалась перекрыта решеткой. Миновал остановку, оббежал женщину с импровизированным прилавком – она что-то продавала. Следующий выстрел вдребезги разбил стекло таксофона, который был в шаге от меня.

Впереди показались еще двое мужчин в аналогичных длинных пальто – на сей раз я четко видел, что они появились из ниоткуда одномоментно. Остальных прохожих это явно удивило не меньше моего. От новых выстрелов спасло то, что следующая арка вдоль Лиговского была открытой, туда я и свернул.

Руферская привычка оценивать здания и крыши с точки зрения возможности на них забраться сейчас мало чем могла помочь. Да, я выбежал во двор-колодец, вполне возможно юркнуть в один из подъездов. Но что, если люк на крышу будет закрыт на замок? Путей к отступлению не останется. А жаль – вот уж где, а в крышах я знал толк, по ним можно двинуть далеко и быстро – не догонят.

Во дворе толпилась длинная очередь к грузовику с надписью «Молоко» на цистерне. Проскочил прямо через очередь, за что отхватил отборную ругань от старушек, и побежал через ухоженные клумбы цветов в следующий двор, за что, похоже, для местных окончательно стал врагом народа. Запнулся об импровизированный заборчик в виде вкопанных в землю автомобильных покрышек, распластался по земле. Часы выпали из руки, но я тут же поднял их. Запрыгнул на высокую покрышку от трактора – и побежал дальше по аналогичным ему, наполовину вкопанным в землю. Покрышки не проминались под моим весом, зато бег по ним позволял в любой момент сделать выбор: спрыгнуть направо или налево. Я не знал, чем закончится двор, а в тупике оказаться никак нельзя.

Преследователи бежали медленнее, но я ждал подвоха – сам видел, как они появлялись из ниоткуда! Останавливаться не вариант, что остается? Затеряться в толпе? Найти полицию?

Через минуту я сиганул в арку, которая вела на Коломенскую. Звук, подобный тому, что разносится от люминесцентной лампы, означал, что по мне все еще стреляют. И все еще промахиваются – в этот раз выстрел пришелся в малиновую восьмерку, стоявшую прямо на выходе из арки. Та покачнулась. Из нее резво вылезли мужчины в кожаных куртках: один плотный и лысый, другой худой и высокий. Похоже, они подумали, что нападают на них. Я тем временем надеялся успеть в отъезжающий автобус, напоминавший советский ЛиАЗ, но тот уже тронулся. Сзади на него запрыгнули двое мальчишек лет десяти, держась за выступающие конструкции.

Перебежал дорогу, за спиной послышались пистолетные выстрелы. Когда я обернулся, мужики в кожанках валялись рядом с восьмеркой, а двое преследователей уже перебегали дорогу, на ходу целясь в меня. Остальные, видимо, задержались с братками, а то вовсе отхватили от них пару пуль.

Бежать вдоль проспекта – рискованно. Народу немного, к тому же одежда у прохожих, мягко говоря, отличается от моей. Слишком заметен. Да и неприятно бежать, в любой момент ожидая выстрела в спину – к тому же выстрела какого-то непростого. Если они не убивают, то как минимум усыпляют или нейтрализуют, а это мало чем лучше огнестрела – неизвестно, где я потом проснусь и долго ли проживу.

В общем, я без колебания двинулся в попавшийся на глаза магазин одежды. Толкнул тугую дверь, затем еще одну. Чутье не подвело: магазин был просторный, ряды курток, брюк, маек и свитеров с орнаментами тянулись на десятки метров. В глаза бросилась надпись «Леггинсы» на витрине с аляповато цветными лосинами – боже мой, неужели в таких кто-то ходит? Джинсовые куртки и жилетки облепляли стены и, казалось, никогда не кончались. Удивлял стеллаж, целиком и полностью посвященный мужским малиновым пиджакам. Что такое кондиционеры, в магазине, видимо, не знали – спасали только вертящиеся вентиляторы.

Когда в помещение вошли люди в пальто, я уже затаился среди женских курток и плащей. Если бы не остановился тут, то меня бы легко заметили бегущим между стоек, а мне это ни к чему. Впрочем, играть в прятки тоже не хотелось. Меня преследовали явно какие-то могущественные люди, и что им помешает встряхнуть магазин вверх дном?

Я просто ждал момента, чтобы рвануть в подсобное помещение, а уж оттуда должен быть или выход на улицу, или лестница на верхние этажи здания.

– Добрый день! – послышался голос у входа. – Могу я вам чем-нибудь помочь?

Похоже, мое быстрое проникновение в магазин продавец не заметил, а вот преследователей встречал подобающие. Еще бы – их роскошные пальто были не от мира сего, в них легко можно было признать богатых иностранцев. Слишком чистые и солидные. А громадные отливающие серебром пуговицы и высокие отогнутые воротники делали костюмы похожими на сюртуки или фраки. Я не силен в терминологии старинной одежды, но кое-какое представление имею – как ни странно, отец не раз рассказывал о производстве одежды. Тем удивительнее было сегодня слышать, что он якобы никогда там не работал…

Я сидел меж стоек, окруженный женскими одеяниями. В голову пришла безумная, но кажущаяся абсолютно правильной идея: сунуть часы в карман одной из курток. Один раз я их уже выронил – и хорошо, что не на асфальт, а то и разбить можно. Если встреча с отцом не была сном или глюком, то эта вещь, по его словам, очень важная. Нутром чуял – я в шаге от смерти (или что там со мной хотят сделать таинственные преследователи?). Выживу – вернусь за часами. Не выживу – пусть они хотя бы не достанутся… этим «гражданам».

К слову, голова начала работать лучше. Пытаться найти оправдание тому, как все преобразилось, мне чертовски надоело – надо признать, что я нахожусь в каком-то странном – и старом – Петербурге. И при этом якобы в 2022 году. Может, конечно, это все еще какой-то очень масштабный розыгрыш или стечение обстоятельств, но сейчас имеем, что имеем. Глупо отнекиваться от того, что нынешний мир не похож на тот, в котором жил я.

Часы юркнули в глубокий карман женской красной куртки – я постарался ее запомнить. Едва ли в ближайшее время ее купят, ассортимент в магазине огромный, много одинаковых моделей.

Донесся электрический звук, за ним глухой грохот. Очень похоже на то, что это подбитый продавец рухнул на пол. Преследователи рассредоточились по магазину, их шаги раздавались довольно громко. Надо бежать, понимал я. Давно пора. И в то же время брал жуткий интерес – о чем они станут меж собой говорить? Ну не могут же они действовать все время молча, кто-то должен руководить, выбирать, куда они двинутся.

Выждал момент, когда шаги почти затихли. Лег на пол и осторожно перекатился от одной стойки к соседней. Перелез через нижнюю перекладину, задевая спиной низы курток. Со следующей стойкой такое не прокатит – там висят короткие джинсовые шорты и мини-юбки. Настолько короткие, что, возможно, корректнее назвать их трусами. На полу я буду хорошо просматриваться. Да и до двери совсем ничего!

Тело пылало в нетерпении. Рывок до двери – и бежать, бежать, бежать. А вдруг тупик? Нет права на ошибку. Низ живота жгло и тянуло, как бывает при сильной тревоге и панике. Дыхание участилось, пульс отдавался в ушах. Видел я мало – некоторые другие прилавки и стеллажи закрывали пол. Но слышал. Слышал, когда шаги приближаются или удаляются.

Сейчас!

В полуприсяду я рванул к двери. Путь был свободен. А когда заскрипели двери главного входа, ускорился – нельзя упускать такой шанс. Дверь даже не пришлось отпирать: она была приоткрыта. Лишь осторожно задвинув ее за собой, я встал в полный рост. Короткий коридор – и следующая дверь ведет на улицу.

Именно в этот момент дверь позади открыл человек-пальто…

Я громко выругался. Только появился проблеск света, как все по-новому! В сердцах хлопнул дверью и побежал. Это был очередной внутренний двор, на сей раз нежилой: у одного дома разгружали стеклянную тару – очень похоже на бутылки водки. Туда-то я и побежал.

Нырок в дверь – и вот я уже в кафетерии, набитом людьми. Выбежал я аккурат к кассе и, откинув вверх дверцу-перекладину, отделяющую витрины от посетителей, двинул к выходу. Оказалось, вход в кафетерий был не со стороны главной дороги, а чуть в стороне здания. Прямо напротив – еще одна дверь, тоже какого-то магазина или склада, но явно не парадная, для персонала. Сил разбираться уже не было, я просто ринулся туда, оказался в очередной коридоре – на сей раз более длинном, пару раз свернул и выбежал во двор-закуток. Высокий забор по периметру, гаражи, высокие решетчатые двери, преграждающие въезд-выезд и… Еще одни двери – явно выведут в очередной магазин или какой-то работающий объект.

Не раздумывая вбежал внутрь. Помещение было обставлено кучей деревянных ящиков. За широкими лавками сидело несколько мужчин – в основном в кожанках или старомодных спортивных олимпийках. Увидев меня, задыхавшегося от долгого бега – а на такой жаре с меня еще и обильно лился пот – они встрепенулись. Оперативно поднялись, один даже сунул руку на пояс, где я увидел пистолетную кобуру.

Хм.

– Извиняюсь, что вбежал, – отдышавшись, сказал я. – За мной какие-то люди гнались. С оружием. Я пройду через вас на улицу.

– Не пройдешь, – задумчиво мотнул головой налысо обритый здоровяк и двинулся ко мне. – Гнались за тобой, говоришь?

Я инстинктивно сделал шаг назад – вид у мужиков был недобрый, очень уж неоднозначно они друг с другом переглядывались. Мне знаком этот взгляд. Взгляд уверенных в себе чоповцев, которые будут ловить наверняка.

Дверь – в шаге от меня. Но давать о себе знать людям в пальто очень не хотелось. Возможно, именно сейчас, впервые за весь последний час, они полностью потеряли меня из виду. Может, до сих пор ищут в толпе кафетерия или разгуливают прямо возле него. Открою дверь – и все, я себя выдам.

– Он наш? – подозрительно спросил лысый у остальных.

– Не припомню, – ответил другой, тоже приближаясь. – Но лучше проверить.

Я уже сделал рывок вперед, намереваясь проскользнуть мимо них в помещение. И почему-то даже не удивился, когда бугай заехал кулаком мне в лицо.

Опять тьма… Да сколько можно!

Глава 3

– Он живой вообще? Заканало ждать, когда выспится.

– Живой, живой. Евгенича позвали?

– Едет с Васьки. Шестерок ореховских просвечивал. Скоро будет, короче.

Я чувствовал, что недавно кто-то облил меня ледяной водой, с волос до сих пор текло. Но самого момента обливания не помню, очнулся уже после. Приглушенно слышал разговоры. Сперва они казались частью сна, теперь же я начинал что-то понимать.

Сетчатый металлический стул. Одинокая лампочка, свисающая с потолка. Голые стены. Старый обшарпанный деревянный стол. И трое мужиков – двоих из них я встретил при входе, третий на вид более смышленый. Свитер с надписью Boys даже мог бы придать ему вид интеллигента, но нет: взгляд хмурый и цепкий, чуть ниже уха длинный шрам.

Меня даже не стали связывать. Не приковали к стулу, хотя тот сам по себе был жестко вмонтирован в пол. Одного вида бугаев было достаточно, чтобы понять очевидное: против них я не выстою даже с ножом, если вдруг решусь. Двое стояли, а тот, что со шрамом, сидел за столом.

– Зашевелился, – констатировал лысый, усердно жуя жвачку.

На столе стояла камера, направленная на меня. Большая, вытянутая, с длинным «глазком», подобным телескопу. Камеру включили: спереди горел красный огонек. По всем параметрам происходящее походило на допрос, но только ни разу не полицейский.

Голова раскалывалась, и уже было решительно непонятно, от чего конкретно – от того, что меня вырубили ударом в висок, или от общего переутомления всех последних часов.

– Имя, фамилия, отчество.

Мужчина со шрамом произнес это тоном, полным пренебрежения и нетерпения. Будучи руфером, я имел большой опыт общения с охранниками, чоповцами и полицейскими. И едва ли мог вспомнить кого-то из них, кто говорит так жестко и властно. Этот же не испытывал ко мне ни доли сочувствия, это было видно сразу.

– Думский Артем Николаевич, – честно ответил я.

– Думский… – задумчиво повторил он, поворачиваясь к своим, и скомандовал: – Фамилию сверь по архиву.

Один из бугаев покинул комнату.

– Как сюда попал? – вернулся к допросу тот.

– Говорил уже. За мной гнались. Стреляли. Забежал попросить помощи.

– Из-за чего гнались?

– Не знаю. Просто появлялись из ниоткуда и стреляли.

– Где появились?

– На Лиговском. У этого… хлебозавода. И потом пару раз, пока я бежал, тоже по пути появлялись.

– Если стреляли, это люди должны были видеть. Видел кто?

– Конечно. Да всю дорогу, что я бежал, почти всегда кто-то из прохожих видел. А еще стреляли по водителю на дороге. И еще с одними в перестрелку вступили. На Коломенской вроде.

– Ты под кислотой был?

Очередной вопрос был слишком уж неожиданным, выбивающим из колеи. Возможно, в этом и был замысел. В общем-то я изначально понимал, что в рассказанную мной историю не то что поверить сложно, мне и самому-то ее не переварить. Но свидетелей же куча!

– Нет.

– До хлебозавода. Откуда и куда шел.

– Да никуда я… Отец меня в машине вез. Не знаю, что-то странное было, потом уже на Лиговском оказался. Без отца. Только домой и хотел.

– Пятая графа?

– Что? – не понял я.

– Пятая графа, – повторил он. – Национальность.

– Русский.

– Живешь где?

Я назвал адрес. Заодно уточнил, что живу с матерью, отцом и младшим братом. Про старшую сестру не стал говорить, она отдельно живет. Бугаи и так выглядели как настоящие бандиты, так не хватало еще разбрасываться личными данными.

Другое дело, что мне уже и самому верилось с трудом, что мой дом и моя родня – здесь. Что-то с этим миром не так.

– Шрам, все чисто. – В помещение вернулся ушедший ранее бугай. – Ни среди одаренных, ни среди талантов не видать. Шваль только всякая, по мелочи.

– По Москве, Минску, провинциям искал? – спросил в ответ человек со шрамом.

– Ищут, – отмахнулся тот. – Но вряд ли что-то найдут. Зато наши с района только что подвалили.

Тот, кого звали Шрам, тут же встал и ушел, прихватив с собой того, который отчитывался. Остался единственный – тот самый лысый, что меня уложил. Тварь здоровая. Сейчас он стоял, подобно охраннику: ноги на ширине плеч, руки сжаты в замок за спиной. Взгляд пустоватый, но как будто довольный. Да, вероятно, он очень собой доволен. Такого опасного преступника обезвредил.

– Мне нужно позвонить, – сказал я. – Меня искать будут.

– Тя и так же ищут, – усмехнулся лысый, не переставая жевать жвачку. – Ты ж у нас прятаться решил. Ну вот сиди теперь и прячься, че.

Двое вернулись. Шрам сел за стол и продолжил:

– Я, конечно, сразу понял, что ты гонишь. – Он сказал это с печальным вздохом. – Но чтобы назвать несуществующий адрес – это надо постараться. За последние часы поблизости ментов не появлялось, ни вызовов, ни слухов от местных.

М-да, происходящее не поддавалось никакому объяснению. Если люди-пальто мне почудились, то перестрелки – вряд ли. Но что-то доказывать этим браткам у меня желания не было.

– В таком случае, я вам тем более не нужен. Или вы мне угрожать пытаетесь?

– Я об тебя даже пачкаться не буду, – спокойно ответил Шрам. – Скоро приедет одаренный и вытрясет из тебя всю правду. У тебя сейчас последний шанс сказать все как есть. Или сделаем вид, что тебе память отшибло.

– Значит память отшибло, – пожал плечами я.

– Слыш, подкидыш, – сразу после этого спросил лысый. – А ты откуда такой ряженый? Одежду где стырил такую? Че за джинсы беспонтовые, женские, что ли?

Ну да, ну да. О джинсах-джоггерах, удобных для диггеров и руферов, к тому же серого цвета, здесь еще не знают. Не в моде.

– И водолазок таких чет ни разу не видели.

В самом деле, не объяснять же мне им значение слова свитшот – в этом мире его еще не придумали. Впрочем, чисто формально он выделялся только хитроумным дизайном – космонавтом, рассыпающимся на мелкие частички. А уж на найковские «Эир Джорданы» они и вовсе пялились с неподдельным интересом, хотя сами предпочитали белые однотипные кроссовки неизвестной фирмы. Если вдуматься, не так уж сильно отличавшиеся от моих.

– А вот про это не расскажешь? – Шрам взял со стола мой фитнес-браслет.

Значит, пока я был в отключке, меня уже успели обыскать. Ну конечно! Ни документов, ни айфона при мне не было – отец словно заранее пытался отгородить меня… от чего-то подобного. А вот про часы забыл.

– Фитнес-часы, – ответил я.

– Че? – Лысый рассмеялся. – Какой нахер фитнес? Ты проясни, как они так от нажатия светятся?

Шрам тем временем надавил пальцем на экран – по привычке сильно, так, как жмут на кнопки.

– Не знаю, – ответил я. – Украл их.

– У кого украл?

– Не помню.

Какое-то время они говорили меж собой. Не слишком громко, но мне почему-то стало безразлично, что они думают обо мне. Отвечать на вопросы про одежду и место проживания – значит только сильнее все запутать. Пусть уже думают что хотят, только поскорее выпустят.

В разговоре промелькнула фраза:

– Думаешь, сибирский? – тихо протянул лысый, обращаясь к главному.

Да что ж такое! Второй раз за день меня пытаются причислить к Сибири.

– Или засланный, – после паузы ответил Шрам. – Тогда сразу убирать надо.

– Кого ты убирать собрался, умник? – не выдержал я. – Дерьмо с лица сперва убери и эту убогую надпись с маминого свитера, да послушай. Мне от вас ничего не нужно было. Ни красть, ни шпионить я не собирался. Никто не засылал меня, я вообще не в курсе, какой хренью вы тут страдаете. Я продиктую номер отца, ты позвони. Сам все узнаешь. Ну а если нет… что ж, значит, и правда я умом тронулся. И тогда тем более вам не нужен.

Да, шансов мало – я лично видел, как машина с отцом озарялась гигантским разноцветным пламенем. И все же… Вдруг. Вдруг они позвонят, он возьмет трубку. Ну не должно оно вот так все быть. А даже если «так» – звонок мог бы все прояснить. Для меня самого, не для них.

– Чтобы нас по местоположению пробили? – не выдержал лысый, начиная закипать. —Ты, подкидыш, на что надеешься вообще? На быструю смерть или че?

Шрам остановил его взглядом. Ко мне он не питал никакой симпатии и за сказанное явно порывался ответить, но держал себя в руках, на провокацию не велся. Достал блокнот и карандаш.

– Диктуй номер.

Я продиктовал. Помнил по памяти.

– Драсте! – Дверь вдруг с грохотом открылась, ударившись ручкой в стену. В проходе стоял низкорослый мужчина в светло-коричневом пиджаке. На вид ему было лет тридцать, но глубокие залысины, пышные усы и квадратные очки добавляли ему ещё десятку. – Что там у вас нарисовалось сегодня?

Все пожали ему руку, и как выяснилось, это и был тот самый Евгенич.

– Крайне мутный, – начал рассказывать ему Шрам. – Назвал несуществующий адрес, паспорта нет, зато вот такое устройство на руке носил. – Он взял в руку фитнес-браслет. – Время показывает, но не только, отдадим спецам на изучение. Рассказывает байки о том, как за ним чуть ли не охоту по всему району вели, да только никто ничего не видел и не слышал. Надо понять, не засланный ли от кого. Или думал, что прокрадется на склад незаметно, а тут Генка с ребятами его хлопнули. Или приход словил, и тогда все проще. Ну и прежде всего – не одаренный ли или талант какой. Это, разумеется, больше всего волнует.

– Понял-принял, – бодро ответил Евгенич и миловидно улыбнулся. – Я тогда начну, чтобы время не терять.

Со мной здороваться Евгенич не стал, лишь внимательно осмотрел меня на расстоянии в паре метров, как интересный экспонат в Эрмитаже. Или скорее в кунсткамере?

– Не, – махнул он спустя пару минут. – Полный ноль. Ни малейшего следа дара.

– Отлично, – ответил Шрам. – Теперь остальное давай.

– На вопросики ответим? – улыбнулся Евгенич, присаживаясь на табуретку передо мной.

Я промолчал. Заново рассказывать, как за мной гнались люди в черном… то есть люди в пальто… Которые стреляли какими-то энергетическими зарядами. И которые появлялись из воздуха… Можно, но бесполезно. Я хотел побыстрее отсюда свалить, а потому стало ясно, что отвечать надо то, что больше всего их устроит.

Спустя минуту я понял, что Евгенич так и не задал ни одного вопроса. Он чесал затылок, нервно снимал и надевал очки. Взгляд у него был растерянный и в то же время сосредоточенный, он словно не мог решить какой-то ребус.

– Зацени, че вчера на «Апрашке» отжал, – тихо похвастался лысый, которого, как выяснилось, звали Генка. Он протянул своему коллеге небольшую кассету. – «Кар-мэн» свежак выпустили.

– «Ко-ро-ль рейва», – чуть ли не по слогам прочитал бугай текст на кассете.

– Ага, – ухмыльнулся Генка. – Сейчас с этим закончим, товар примем и заценим. Евгенич, давай шевели акрами!

Они называли Евгенича одаренным. Интуитивно я понимал, что речь шла о чем-то особенном, о каком-то даре или способности. Правда, совершенно не понимал, как такое возможно, но из всего пережитого сегодня способности Евгенича, чем бы они ни были, вызывали меньше всего вопросов.

Хотя нет. Поторопился я с выводами. Вопросы они вызывали – только другого характера. Генка что-то неразборчиво рассказывал второму бугаю о том, что Евгенич – якобы какой-то там менталист:

– …Всех здешних просвечивает, – продолжал в полголоса рассказывать он. – Мысли не читает, но какие-то штуки-дрюки улавливает. Если надо, то иногда еще и мозги промывает. Хоть и одна акра всего.

– Вообще-то две, – возразил Евгенич, слыша их разговор.

Так вот. Тем смешнее, что я не ощущал абсолютно никакого вмешательства Евгенича в мой разум. Ничего. Мелькнула мысль, что он шарлатан, который умело выдает себя за какого-то там менталиста. И если это так, как его еще не раскусили? Какая польза от шарлатана?

Затем начались вопросы. В духе тех, что задавал Шрам, только на сей раз я отвечал проще.

Не помню. Нет. Не знаю. Голова болела. Не помню. Нет, мне просто чудилось, что меня преследуют. Искал? Нет, ничего не искал. Случайно забрел. Где живу… сам не помню. Ничего не помню.

– Все ясно, – радостно подытожил Евгенич по итогу. – Похоже на вторую стадию шизофрении. Либо приход был сильный.

– Так он гнал нам чи нет? – не выдержал Генка. Его показушное чавканье жмачки меня уже изрядно бесило.

– Вам ли не знать. Но в момент рассказа сам мог в него верить, – заумным тоном проговорил Евгенич, затем обратился ко мне: – К нам случайно заглянул, говоришь?

– Ну да, – ответил я. – Говорил же, через соседнее здание по коридору прошел. Там открыто было.

– Гонит? – спросил нетерпеливо Генка.

Евгенич помолчал, и было видно, что он немного напряжен, но не пытается подать виду.

– Нет, – в итоге ответил менталист, но как-то неуверенно.

– Ну и замечательно, – подытожил Шрам, встал из-за стола, прихватив фитнес-браслет. – Запрягайте.

– Так он обсос же полный, – засомневался Генка. – Недолго протянет.

– Посмотрим. Не протянет – на кирпичный увезем. Или болванкой будем возить. А пока пусть тут привыкает, лишние руки сейчас не помешают. Да и вдруг в ближайшие дни что вскроется, лучшего его поближе держать.

Шрам и Евгенич ушли, переключаясь в разговоре на другую тему.

– Добро пожаловать в новую жизнь! – осклабился Генка.

Глава 4

– Кроссовки тоже снимай. Вот эти наденешь.

Дряхлые сандалии и серая майка – вот моя новая одежда. Джинсы, так уж и быть, разрешили оставить – никто в таких ходить не захочет.

Генка с напарником обозначили достаточно ясно: меня отсюда (откуда конкретно, кстати, я так и не знал) никуда не выпускают, а если я не буду делать то, что говорят, то снова отправлюсь в отключку. В отключку я бы предпочел отправить самого Генку и всех остальных, но для этого надо сперва разобраться в происходящем.

– Ассоль, принимай новенького!

На выходе из комнаты меня ждала девушка. Ровесница – если и старше, то самую малость. А может и младше – странная милитари-рубашка, застегнутая на все пуговицы, и не менее странная светло-зеленая фуражка придавали ей статности и строгости. Взгляд цепкий. В руках она держала телескопическую дубинку, конец которой искрил миниатюрными молниями.

Да, интересная штуковина. И это я не только про оружие…

– За мной, – сказала она максимально холодно и отстраненно.

В другой руке у девчонки был плейер. Из наушников, спущенных на шею, доносилась музыка. Мотив показался мне отдаленно знакомым, но громкости не хватало…

– Что слушаешь? – спросил я.

Ответа не последовало. Зато вопросы продолжали копиться…

Первое, что я понял: мы находились уже не там, куда я вбежал, когда спасался от людей в пальто. Это было огромное подвальное помещение, тянувшееся на десятки, а то и сотни метров. Стены подпирали широченные своды, сам тоннель был поделен на отдельные «комнаты» – закутки от основного коридора, в котором, кстати, могли легко разъехаться два автомобиля.

В первых комнатах заметил высокие неподвижные столы, станки, какие-то инструменты. Над столами – широчайшие вытяжки, трубы которых уходили высоко вверх. На полу стояло несколько пустых тачек. Похоже на производственный цех. Цеха, если точнее – комнаты так и тянулись вдоль тоннеля.

Людей я заметил не сразу, настолько уж тихо они себя вели. По левую руку время от времени встречались мужчины, занимающиеся какой-то ручной работой – возможно, что-то просеивали и сортировали. По правую руку комнаты походили уже на полноценные лаборатории. Там орудовали женщины, одетые в полиэтиленовые халаты – настолько прозрачные, что без труда можно разглядеть нижнее белье и другую одежду.

Освещение было приглушенным, после яркой комнатушки я не сразу к нему привык, к тому же наблюдал за идущей впереди меня девушкой. Что за ерунда происходит? Генка «вырубил» меня ненадолго – иначе они бы не стали дожидаться моего пробуждения, а связали бы и ушли. Значит, меня перетащили в подвал того здания, в которое я забежал – или куда-то рядом.

После рабочих отсеков начались жилые зоны, и тут до меня стало доходить. Подозрения были и раньше, но я с трудом понимал, зачем этим бандитам сдался кто-то вроде меня. Теперь понял окончательно.

Рабство. Людей здесь было много – в комнатах находились двух- и трехъярусные полки-кровати, подобные тем, что бывают в поездах. Они вырастали прямо из стен – куски бетона. Мне это напомнило игру «Скайрим», где в подземельях так спали драугры. И, в общем-то, здешние обитатели не сильно от тех драугров отличались. Рваные дряхлые одеяния, заросшие измученные лица. Каждый отсек перекрывался забором, но посередине двери были везде открыты.

– Слушай сюда, новенький, – сказала Ассоль. Я поравнялся с ней. – Теперь это твой дом. Наш дом.

Она говорила это без злобы и отвращения ко мне, скорее даже с грустью. Или мне показалось?

– Отличный у нас с тобой дом, – саркастично ответил я. – По имени рабство.

– Рабство – на кирпичном заводе за городом, – повысила она голос. – А это – возможность. Для всех, кто потерялся в жизни, кто был на грани того, чтобы умереть.

– Ты сама-то в эту чушь веришь?

– Будешь хорошо работать – сможешь чувствовать радость жизни, – продолжила она, не слушая мой вопрос. – Ослушаешься приказов – будешь долго жалеть. – Телескопическая дубинка в ее руке усиленно вспыхнула током. – Виды работ сменяются. Одни работают днем, другие ночью. Слово смотрящего – закон.

– Ты смотрящая? – спросил я.

– Сегодня – Генка. Завтра – я. Потом опять Генка.

– Потом опять ты.

– Необязательно, – возразила она. – Твое место – тут.

В камере было… нет, термин «камера» здесь не совсем корректный, ведь даже не заперто. В общем, в отсеке находилось человек десять. Одни лежали, другие сидели на нижних койках или у дальней стены. При нашем появлении они не шелохнулись – очевидно, слышали шаги издали.

Всю дорогу я не просто рассматривал обстановку – прикидывал варианты побега. Не понимаю, как такие здоровенные «катакомбы» упрятали в центре Петербурга. Факт в том, что сами по себе они полностью изолированы от улицы. Ни доступных для залаза вентиляций, ни каких-либо намеков на коммуникации с остальными миром. Ну, кроме разве что условного входа – там, где меня допрашивали, было еще несколько дверей. По логике, другой конец тоннеля тоже должен сообщаться с внешним миром – подобное могли возвести для складов, а значит с расчетом подъезда транспорта. Хотя когда это строилось-то? Уж не вместе ли с самими домами? А это могло быть и сто, и более лет назад.

Рвануть дальше прямо сейчас? Девчонка едва ли меня догонит. Может, конечно, второй конец тоннеля замурован или охраняется, и все же…

Сделал вид, что шагаю в отсек, и тут же побежал в сторону. Секунда, две, три – скорость только набираю. И падаю – падаю больно, потому что тело сковывает парализующей болью. При падении свез щеку, не смог выставить вперед руки.

– Глупенький, – грустно вздыхает Ассоль, медленно приближаясь, и вместе с ней нарастает трещание электрического телескопа, который только что показал свою мощь. Выходит, она им на расстоянии выстрелила? – Вставай. Не бережешь ты себя. Только зря силы расходуешь, а они тебе пригодятся. Нарвешься на Генку вместо меня – ходить потом не сможешь. Оно тебе надо?

– Мне надо только одно. Выбраться отсюда, – прошипел я. Чувственность рук и ног с трудом возвращалась, все тело пульсировало болью.

Ассоль наклонилась, с силой дернула меня за пояс джинсов, потянула вверх, помогая встать. Ее голова оказалась в близости от моей.

– Тогда делай это не так тупо, – прошептала она сквозь зубы.

Сказанное можно было расценить и как злобу, и как намек. Впрочем, какой тут намек, если минутой ранее она долбанула по мне электричеством?! Сказал бы я, что сделал бы при случае с ее палочкой, но решил не нарываться на новые проблемы.

– Иди, – сказала она, кивая в указанный ранее отсек.

Какая гордая. Не идет, не говорит следовать за ней. Ждет, чтобы я теперь сам пошел. Мне то и дело мерещится в ее взгляде надежда, но потом я вижу, как ее лицо хмурится.

Какое тут все странное. Допрос без наручников, заключенные без запертых дверей. В чем-то даже закономерное окончание сегодняшнего безумного дня. В этом смысле я, конечно, спасся от таинственных преследователей, вот только попал в руки отморозков, не стесняющихся эксплуатировать рабов в центре Петербурга. И неужели о них никто не знает?

Делать нечего – прошел в отсек. Все тамошние смотрели на меня. Ну не «вечер в хату» же говорить? Не тюрьма ведь, как я понимаю. И все равно мысли вертелись мрачные: если дать слабину в начале, так и будут считать слабым. Я здесь надолго задерживаться не собираюсь, и все равно каждое действие нужно совершать рассудительно.

– Спать будешь тут. – Ассоль показала на вторую по высоте койку у входа.

На бетонном каркасе лежал фанерный лист. На этом всё. Ни матраса, ни подушки, ни одеяла.

– Как тут спать-то?

– Лежа, – донеслось из глубин комнаты. Мне это не понравилось.

Ассоль злобно сверкнула глазами, но ничего не сказала. Постояла, словно хотела что-то сообщить, потом резко развернулась и ушла.

Ответственный момент. Первое впечатление – как известно, зачастую самое важное. Молча залезть на полку? Отлежаться после пережитого не помешает, конечно. Однако непонятки с коллективом оставлять на потом тоже не стоит.

– Кто сказал «лежа»? – спросил я, сделав шаг вглубь отсека.

– Я сказал, – донесся голос того, кто лежал на третьей, самой высокой полке у дальней стены.

Я молча подошел. Тусклый свет – на высоком потолке светила лишь одна лампа – позволил мне разглядеть, что собеседник лежал не на голой фанере. Голову подпирал набор какого-то тряпья и, похоже, было видно даже подобие одеяла в виде простыни.

– Ты-то под голову что-то мягкое стелешь, – сказал я.

– Ну а ты, стало быть, вообще гладко стелешь, – тут же ответил он, шмыгнув носов, и моментально принял сидячее положение.

Рыжие волосы, синяки под глазами. Он был старше меня максимум на пару лет.

– Если внимательный такой, сыграем? – рыжий спрыгнул с полки, поравнявшись со мной. Стоял почти вплотную, смерил долгим взглядом, ожидая, когда я не выдержу и отведу глаза.

– Во что сыграем? – уточнил я.

– На что, а не во что, – вновь шмыгнул носом он. – Ставь свои леггинсы. Я поставлю свое постельное.

– Ты не ответил.

– А ты не согласился.

– На мне джинсы, а не леггинсы, это раз. Твоего тряпья они не стоят – это два.

– Ты чего-то борзый. – Рыжий едва не врезался в меня лбом и грудью, настолько сильно приблизился. Грудь он выпирал подобно петуху, готовящемуся расправить крылья. Глаза, как мне показалось, у него тоже чересчур вылезали из орбит.

– В наперстки, – подал голос кто-то с противоположной стены, и я воспользовался случаем, чтобы невзначай хотя бы немного отойти от рыжего. – Все новенькие играют. Такое правило.

Это был пожилой мужчина с хрипловатым голосом. Он лежал на боку, подпирая голову рукой. Вид у него был дряхлый, худощавый. Но сам дедок не выглядел побитым и зажатым. Речь, взгляд, дыхание. Мелкие детали, которые по отдельности ничего не значат, а вместе дают ясную картину. В нем чувствовался некий… авторитет?

– Я не новенький, – сказал первое, что пришло в голову.

– В хату впервые попал – значит, новенький, – как бы равнодушно пожал плечами дедок. – Боишься штаны отдавать – ставь хотя бы ремень.

Ага, ясно-ясно. Пахнет подставой. Может, традиция у них и правда такая, что не отменяет возможности наживаться на всех новоприбывших. Это мне из моего родного две тысячи двадцать второго очевидно, а для некоторых зеленых «здешних» игра в наперстки может казаться чем-то прозрачным и честным.

Могу отказаться. Могу проигнорировать. Вот только рыжий все равно будет считать себя победителем – ведь с ним побоялись сыграть! А это уже дело принципа.

– Дело-то минутное. – Дедок как бы нехотя слез с полки, сел на нижнюю пустующую.

Рыжий раздобыл откуда-то картонку, постелил на полу, сел рядом и достал три наперстка.

– Шарик! – Он показательно вытянул руку с металлическим шариком, глядя мне в глаза. – Кладу под средний.

Вот смешные. Я ведь все еще не согласился, а они уже в предвкушении – нашли дурака, думают.

– Начнем? – нетерпеливо проговорил рыжий.

Лыбится, аж светится от счастья. Ну и пусть себе светится.

– Начнем. – Я неторопливо присел на корточки, и ведущий начал ловко вертеть наперстки. Настолько деловито, что даже якобы «случайно» уронил один из наперстков, и оттуда выкатился шарик.

– Ой, увлекся! – извиняющимся тоном сказал он, шмыгая носом, и вернул шарик в центр. Начал крутить заново.

Ну да, ну да. Все для того, чтобы убедить меня – играют честно, шарик прятать не станут. На самом деле мне было плевать. Движения рыжего остановились: три идентичных наперстка стояли рядом друг с другом.

Пришло время делать выбор. Для вида немного подождал, медленно потянул руку к правому наперстку. Едва коснувшись его, тут же схватился и за левый.

– Выбираю центральный, конечно же, – сказал я, одновременно с этим поднимая боковые наперстки.

Они, конечно же, были пустыми.

Встаю и, так и не подняв оставшийся наперсток, ухожу к своей койке.

Я знаю, что третий наперсток тоже пуст.

Все это знают.

Но молчат.