Читать книгу Долг русского историка. Жизненный путь и труды В. С. Брачева - Игорь Пыхалов - Страница 1

Эта книга посвящена научной биографии одного из замечательнейших современных русских историков, профессора Санкт-Петербургского университета Виктора Степановича Брачева[1].

Конечно, талантливых историков у нас немало. Но вот историков ярких, с чётко выраженной гражданской позицией государственно-патриотического направления, среди них можно едва ли не пересчитать по пальцам одной руки. Так уж сложилось, что тон в нашей постперестроечной исторической науке уверенно задают историки либерального толка, представители либеральной историографии.

Постулировать и проводить свои государственно-патриотические взгляды в исторических исследованиях, отстаивать свою позицию, «плыть против течения» в этих условиях отваживаются немногие. B.C. принадлежит именно к их числу. Этим он, в первую очередь, нам и интересен. Но не только, ибо помимо этого B.C. ещё и крупный историк, научные труды которого пользуются заслуженным успехом у читателей, внесли и вносят немало нового в понимание ряда узловых проблем нашей истории и историографии.

Непростым оказался путь Виктора Степановича – выходца из глухой белорусской деревни в большую науку, хотя поначалу всё складывалось как нельзя лучше.

Вчерашний выпускник Псковского пединститута (1969 г.) без проблем поступает в заочную аспирантуру ЛГПИ им. А.И. Герцена. Его учителем становится проф. Р.Г. Скрынников, при поддержке которого B.C. вскоре оказывается не где-нибудь, а в самом центре тогдашней исторической науки в Ленинграде – Ленинградском отделении института истории Академии наук СССР. Научным руководителем его согласился стать сам патриарх ленинградских историков профессор С.Н. Валк. При недюжинных способностях B.C. и присущей ему природной старательности научная карьера его, казалось бы, была обеспечена.

И вдруг – неожиданный сбой. После окончания срока аспирантуры и смерти (5 февраля 1975 г.) проф. С.Н. Валка B.C. не только не оставляют в Ленинградском отделении института истории, но ещё и чинят непреодолимые для него, по тем временам, препятствия по защите уже готовой диссертации. Что-то, видимо, насторожило в нём тогдашних руководителей этого института.

В результате вчерашний аспирант-целевик элитного академического учреждения в одночасье оказывается в буквальном смысле этого слова на улице: без денег, жилья, прописки, работы и без всяких надежд на учёную карьеру. Вчерашние так называемые друзья и коллеги отворачиваются от него. Отказался от дальнейшей поддержки B.C. и проф. Р. Г. Скрынников. Чтобы не умереть с голоду и иметь возможность продолжать работу в ленинградских архивах и библиотеках, вспоминает B.C., приходилось не брезговать никакой работой: выдавать учебники студентам в библиотеке Военно-механического института, водить экскурсии и даже подметать тротуары Невского проспекта (был и такой эпизод в его биографии).

Будь на месте B.C. другой человек, почти наверняка он поставил бы жирный крест на своей диссертации и занялся бы чем-нибудь другим, более в житейском смысле, полезным. Но не таков характер B.C.: более 10 лет продолжал он неравную борьбу с мэтрами исторической науки в Ленинграде за своё право заниматься наукой и… победил.

Успешная защита в 1985 г. в возрасте 38 лет кандидатской диссертации позволила ему занять место ассистента в одном из ленинградских вузов (ЛГПИ им А.И. Герцена) и вплотную приступить к подготовке докторской диссертации о выдающемся русском историке академике С.Ф. Платонове.

Защита её (1996 г.) сразу же выдвинула B.C. в число ведущих историков России – убедительным свидетельством чего стало предложение ему в 1998 г. места профессора кафедры русской истории Санкт-Петербургского университета. Статьи и рецензии B.C. охотно публикуют ведущие исторические журналы страны, крупнейшие издательства Москвы и Петербурга предлагают ему своё сотрудничество и он, можно сказать, целиком уходит в науку.

25 опубликованных книг за последние 15 лет (первая монография B.C. вышла в свет в 1995 г.) – таков итог научной деятельности B.C. на данное время. Даже если учесть, что большая часть из них – это переиздания, хотя и с дополнениями и изменениями, уже опубликованных им ранее текстов, а, собственно, самих монографий изданных им за этих годы, всего только 8: «Русский историк Сергей Фёдорович Платонов», часть 1–2 (1995), «Петербургская археографическая комиссия (1834–1929 гг.)» (1997 г.), «Мастера политического сыска дореволюционной России» (1998 г.), «Наша университетская школа русских историков» и её судьба (2001 г.), «Прошлое и настоящее русского масонства» (1731–2006 гг.), (2006 г.), «Тайные общества в СССР» (2006 г.), «Наш современник – проф. И.Я. Фроянов» (2010 г.), «А.Е. Пресняков и петербургская историческая школа» (2011 г.) – нельзя не признать, что и это – много. Таланту и творческому подъёму В.С. можно только позавидовать.

Поразительна и широта научных интересов учёного. Наряду с историографией (первое место здесь принадлежит получившей высокую оценку у специалистов (Н.М. Рогожин[2], А.Н. Шаханов[3], Ю.Л. Дьяков[4]) ставшей уже классической его монографии «Русский историк С.Ф. Платонов» (СПб., 2005 г.), – это и история археографии в дореволюционной России, политический сыск, петербургская историческая школа, репрессии против историков конца 1920–1930 гг., история «чёрной сотни», студенческое движение, духовные искания русской интеллигенции ХХ века.

Особой популярностью среди трудов В.С. пользуются у читателей его книги по истории русского масонства и разного рода оккультно-мистических сообществ, хотя с однозначным отнесением их некоторыми исследователями темы к разряду «антимасонской литературы», при высокой в целом оценке научного достоинства («новое слово»)[5], никак согласиться нельзя. Ведь критическое отношение к предмету исследования, будь то масоны, монархисты, анархисты, либералы или ещё кто, – норма научного исследования и путать его (критическое отношение) с мнимой гиперболизацией негативной роли масонского фактора в истории России начала XX в. в угоду неким выгодам политического или идеологического свойства, в чём иногда упрекают В.С. его либеральные оппоненты[6], неправильно, хотя понять их неприятие вроде бы можно, так как именно в масонах и кадетах начала XX в. они и видят своих духовных предтеч. В.С. же, насколько можно судить по его трудам, своими духовными предшественниками дореволюционных масонов, политических или ещё каких, не считал и не считает. Да и к нынешней масонствующей российской интеллигентской братии, подвизающейся на ниве исторической науки, относится прохладно. Но что из того?

Свои книги В.С. пишет без оглядки на то, понравится это кому-то или нет, руководствуясь исключительно соображениями науки. «Всегда старался, если можно так сказать, говорит в связи с этим сам В.С., «петь своим голосом», идти своей дорогой в науке. Конечно, я могу ошибаться, брать не ту ноту, даже фальшивить, но это всё же мой голос, моя песня, моё собственное видение проблемы. Именно этим, а не повторением чужих мнений или иначе говоря, чужих «задов» я хочу быть интересен другим, этим, собственно, я и живу на этом свете».

Впрочем, разработка истории политического масонства начала XX в. далеко не самая важная тема в так называемых масонских штудиях В.С., львиную долю которых составляет многолетнее изучение им, причём на основе архивных данных ФСБ РФ, истории интеллигентских окультно-мистических сообществ XX в. Но вот парадокс, именно эта сторона научной деятельности В.С. серьёзного внимания его оппонентов как раз и не привлекла и остаётся вследствие своей якобы «неактуальности» (в их глазах, разумеется) недооценённой.

Талант, помноженный на трудолюбие – вот слагаемые научного успеха В.С. Да ещё упрямство – черта характера, проявлявшаяся ещё в детские годы и, надо прямо сказать, немало повредившая В.С. «по жизни», но в данном случае, применительно к его научным разысканиям, явно пошедшая ему на пользу.

Как историк В.С. редко повторяет чужое. Стремление свернуть с изъезженной другими дороги в сторону и нащупать свою собственную тропинку, свой собственный путь, или подход к предмету исследования, составить своё собственное представление о теме, едва ли не основная черта его творческого почерка. Неудивительно поэтому, что все книги B.C. вызывали и вызывают огромный интерес у читателей. Да, с B.C. можно соглашаться или не соглашаться, с ним можно спорить, но пройти мимо его трудов едва ли возможно.

Конечно же, будущие историографы точнее определят феномен B.C. и его место в борьбе направлений в русской историографии первых десятилетий постсоветского периода. Наша же версия состоит в том, что обстоятельства и личной жизни B.C. 1970–1980 гг. и его жизни в науке сложились так, что своим, в кругу властителей умов представителей тогдашней советской исторической науки в Ленинграде, он так и не стал. И в учёные выбился скорее вопреки системе, благодаря своей упёртости и во многом случайному стечению обстоятельств, так и не пройдя соответствующей в таких случаях идеологической обработки либерального толка.

Этим, видимо, только и можно объяснить красной нитью проходящую практически через все труды B.C. и идущую из глубины его души патриотическую одушевлённость и глубокое национальное чувство – вещь, прямо надо сказать, крайне редкая среди петербургских историков.

Собственно, этим только и можно объяснить появление в 2005 г. замечательной книги B.C. «Опасная профессия – историк», одним из героев которой, наряду с академиками С.Ф. Платоновым и Е.В. Тарле, оказался и тогдашний декан исторического факультета Санкт-Петербургского университета профессор И.Я. Фроянов, ставший в 2000–2001 гг. объектом развязанной против него в либеральных средствах массовой информации самой разнузданной травли и клеветы, сопоставимой разве что только с погромными идеологическими кампаниями против историков конца 1920–1930 гг.

«Война, – отмечал в связи с этим, разъясняя сокровенную суть происходивших вокруг него событий, сам И.Я. Фроянов, – идёт не против меня лично, а против русской истории. И совершенно понятно, чем им всем не угодила наша классическая историческая наука. Она им прямо как кость в горле, потому что историческая наука формирует национальное самосознание. Известно, что знание истории делает человека гражданином. А русское национальное самосознание в эпоху глобализации для клиентов Сороса – только лишнее бремя»[7].

В справедливости именно такой интерпретации «дела» И.Я. Фроянова убеждает и вакханалия, разыгравшаяся несколькими годами позже в либерально-демократических средствах массовой информации вокруг учебника по истории России профессоров Московского университета А.И. Вдовина и А.С. Барсенкова[8] – история настолько дикая, что позволила некоторым исследователям даже заговорить о новом «деле историков»[9] (о «старом» относящемся ещё к советским временам 1929–1931 гг., напомним, впервые написал в 1997 г. В.С. Брачев[10]).

Характерно, что, как и в случае с И.Я. Фрояновым, и на этот раз радетели общечеловеческих ценностей требовали от властей принятия жёстких мер в отношении инакомыслящих учёных, требовали репрессии, иначе говоря, «крови». Так что книгой своей (в 2006 г. краткое изложение её основного содержания под названием «Травля русских историков» было опубликовано издательством «Алгоритм» в Москве[11]) В.С. попал, как говорится, в самую «точку».

Книга эта едва не стоила В.С. потери места в университете, но поступить иначе, промолчать, не одёрнуть зарвавшихся клеветников и провокаторов, В.С., в силу своих нравственных убеждений, видимо, просто не мог.

Конечно же, следует понимать, что предлагаемая вниманию читателя книга, приуроченная к исполняющемуся 26 мая 2012 г. 65-летию Виктора Степановича, это никакая не монография в классическом смысле этого слова. При жизни героя повествования, а также его друзей и недругов, это едва ли возможно. Слишком многое приходится не договаривать, о многом умалчивать. Правильнее, поэтому, было бы воспринимать её скорее как сводку первичного материала для будущих монографических исследований по истории нашей исторической науки.

Последние годы всё чаще и чаще в речах В.С., особенно после смерти дочери (2011 г.), проскальзывает мысль о надвигающейся старости и необходимости остановиться, оглядеться и подвести определённые итоги пройденного пути в науке. Хочется надеяться, что данная работа при всех её несовершенствах, можно сказать, неизбежных при сложившихся обстоятельствах, окажется весьма полезным опытом в этом направлении и будет благосклонно принята читателем.