Читать книгу Проект «Отступник». Часть 2. СТИКс - Игорь Райбан - Страница 1

– Вступление.

ВЕСЬ «ПРОЕКТ» – КАК ВСЯ ЖИЗНЬ.

Перед вами новая часть, продолжение приключений проводника Зоны, сталкера Джоника.

Все действующие лица и места почти те же.

Но Правило есть одно, как всегда неизменное: только Выжить, любой ценой.

Выражаю огромную благодарность Разие Оганезовой за помощь в написании отрывков в этой части саги.

Без Нее не было бы уже Ничего, что Вы читаете здесь.

Также я Благодарю за неоценимую помощь Ярго М. ( В. Вышенеев)

Отдельное спасибо корректорской группе – Татьяне Смирновой, Е. Бакуменко.

Художнику обложки – Аси Оболенской.

Надеюсь, что эта часть получилась не хуже первой, а может и лучше.

Вроде все. Итак, начинаем!

ПРОЕКТ «ОТСТУПНИК».

Вторая часть. СТИКс.

Глава первая. Дела государственные и семейные.

За восемь лет до всех событий. Наше время.

Зимний вечер в Москве. Неприметное здание в проулке домов.

Это негласная штаб-квартира концерна «Роснано». Она предназначена для тайных встреч и секретных переговоров высшего звена руководства концерна с потенциальными заказчиками.

Просторное помещение, обставленное дорогой мебелью и отделанное современным интерьером.

Это был кабинет, оборудованный по самому последнему слову техники: защитой от прослушивания, всеми видами связи (правительственная также имелась), сигнализацией, видео и прочими электронными наворотами.

В кабинете находились двое мужчин, казалось, непринужденно беседующих о разных житейских мелочах.

Один из них – глава концерна «Роснано», сам А.Ф. Борайс.

Другой – Арнольд Александрович, чиновник из «комитета».

Да, тот самый Арнольд Александрович, только не такой еще обрюзгший, да и помоложе возрастом.

– Может быть, кофе или чего-нибудь покрепче? Как ты относишься к этому предложению, а, Толя? – панибратски подмигнув, предложил «комитетчик» своему собеседнику.

– Не знаю, у меня – режим, работа, – начал было отнекиваться Борайс, взмахнув рукой, возражающим жестом.

– Как знаешь, но я бы не отказался от рюмки чая, – благожелательно начал неспешную беседу Арнольд Александрович, – заодно отметим мое новое звание полковника, да и новое назначение.

– Поздравляю, и что за должность у вас будет? – уклончиво задал вопрос Борайс, уводя разговор в свое русло.

– Не спеши, Анатолий, с вопросами. Ведь «вопросы» привык задавать я сам, – поморщился «комитетчик», ставя на место хозяина кабинета, – вот признайся, Толя, как старому другу и товарищу из органов. Ты же начал принимать омолаживающие уколы для бессмертия из ваших секретных наноразработок?

Борайс покачал головой, заискивающе отвечая:

– И все вы уже знаете, ничего не скроешь от вас.

– Ну а как же? Это наша работа: все знать, все контролировать,

– отозвался Арнольд Александрович, по-хозяйски подходя к бару, доставая оттуда бутылку марочного коньяка, наливая его в граненый стакан наполовину, присаживаясь в гостевое кресло.

– Послушай, Толя, вот ты получаешь свои укольчики из стволовых клеток, а ведь надо думать глубже и масштабнее. Понимаешь, о чем я? – спросил «комитетчик», отпивая глоток налитого коньяка.

– Да нет, что-то не в курсе ваших событий, просветите, – Борайс подошел ближе к собеседнику, полуприсев на угол стола напротив «комитетчика», внимательно его слушая.

«Образовалась актуальная тема, что уже четыре года назад, на Украине, в районе города Припять, где еще ЧАЭС была, образовалась в 2004 году, Зона Отчуждения. В нее вошел еще ряд мелких поселений: Янов, Городок-32, сам Чернобыль и прочие. Вокруг этой Зоны выстроен Периметр, охраняемый коалиционными войсками: СВУ (сухопутные войска Украины), НАТО и другими.

Такое вот подобие миротворческого ОБСЕ.

Полное название этих войск – Международная Изоляционная Коалиция. Организована она была по просьбе лояльного правительства Украины, которое тогда находилось у власти, в рамках оказания гуманитарной помощи.

То было сделано обоснованно, после второго удара так называемой Вспышки из той старой Зоны, еще возникшей после аварии с атомным реактором, в 1986 году.

Задача этой Коалиции – изолировать Зону от внешнего мира, не давая распространяться далее по территории стран, неизвестной угрозе. Допуск в Зону Отчуждения гражданских лиц категорически запрещен. Лица, нарушившие запрет, задерживаются, а при оказании вооруженного сопротивления уничтожаются. Это так, лирика. Предисловие тебе краткое, Анатолий. Сам понимаешь, что подразумевается под выражением «гуманитарная помощь».

Соответственно, с того времени возле этой Зоны тоже находится наш ограниченный российский контингент войск. Десант, спецназ, разведка – как полагается. Также пребывают там и наши ученые в своих научных лабораториях, исследующие Зону. Но дело совершенно в другом. Из наших источников, стало известно, что кровь, взятая на анализ у находившихся в Зоне раненых бойцов этого российского контингента, обладает некими аномальными свойствами».

– А ну-ка, поясните подробнее, Арнольд Александрович, – Борайс напрягся, вставая в стойку, словно гончая собака, почуявшая след.

– Да что тут непонятного, кровь мутирует, – с жаром сказал «комитетчик», – Зона Отчуждения – одна сплошная аномалия.

Кровь мутирует, превращаясь в какую-то, совершенно новую, биологическую форму, при попадании в кровь организма человека, кусочков зонных Артефактов или металла…

– Металла, – задумчиво повторил Борайс вслед за «комитетчиком».

– Именно, металла, – подтвердил Арнольд Александрович.

– А что будет, если в кровь добавить специальный металл? – хмурясь, спросил Борайс, прогоняя в мозге какую-то идею.

– Именно, добавить особый металл, жидкий металл, – снова подтвердил «комитетчик» зародившуюся мысль у собеседника.

Вскочив, Борайс быстро заходил по кабинету, громко заговорив: «Да, особый металл, только это будет наш…»

– Нано-металл! – с восклицанием добавил глава «Роснано», рождая идею, схватывая все на лету.

Борайс подошел к тонированному окну с бронестеклами, обращаясь к отражению в стекле собеседника, спрашивая его: «Это что же получается, если все удастся, то все люди скоро избавятся от болезней, а может, даже и получат бессмертие? Это какие возможности открываются перед человеком! Подумать только: можно творить, жить, любить вечно…»

– Стоп, стоп, – прервал его «комитетчик» на полуслове, – а как же родина, страна, оборона рубежей государства в конце концов?

– Вы об «этом» подумали? – сурово, с нажимом в голосе, спросил Арнольд Александрович.

– А там, – «комитетчик» показал глазами вверх, – думают.

Борайс суетливо вытащил платок из кармана, чтобы вытереть вспотевшее лицо.

– Да я тоже, конечно, думаю об этом, – нервно приглаживая рыжие волосы, проговорил Борайс.

– Ну-ну, успокойтесь, выпейте воды, расслабьтесь в своем кресле, – мягко, приглушая голос, ответил Арнольд Александрович, продолжая увлекательную беседу.

– Представьте себе, что нашу страну охраняет армия послушных, почти бессмертных, воинов-киборгов плюс бессмертное, наше родное правительство, да и мы с вами тоже!

Плюс технологии века, эры! А какие же бабки можно на этом заработать, огромные! Толя, ты понимаешь, о чем речь я толкую? Так что плюсов много, очень много…

Борайс нервно трясущейся рукой от всех треволнений налил чистой воды в фужер, поставив его на стол, возле дорогущего массажного кресла.

Присев в кресло, с облегчением откидываясь на спинку, он смущенно высказал свое мнение: «С этим понятно. А как же быть с исследованиями, разработками, испытаниями, то есть на людях? Где брать подопытный материал для изготовления так называемых образцов?»

– С подопытным материалом проблем быть не должно. Психушек и тюрем у нас в стране предостаточно. Теорией будете заниматься здесь, в Сколково. А практическими испытаниями «образцов» и так далее будете заниматься в Зоне.

– Зоне Отчуждения, – поправил себя «комитетчик».

– Да и еще, «наверху» все уже в теме, – Арнольд Александрович показал пальцем наверх.

Борайс снова вытер выступивший пот со лба, на этот раз ладонью, взволнованно, почти шепотом, спрашивая: «Понятно, понятно. Значит, создаем некий секретный проект. Как же его тогда наименовать прикажете?»

– А ты, Анатолий, слыхал старинную библейскую легенду об Отступнике? – вопросил «комитетчик», вальяжно развалившись в своем простом кожаном кресле, допивая коньяк.

Борайс привстал с кресла, выпил глоток воды из фужера, морща белесые брови, плюхаясь обратно в кресло, проговорил выдыхая: «Нет, не довелось».

– Есть такая легенда, что Бог создал землю, людей (Адама, Еву из его же ребра), а у Бога был в помощниках или заместителях Архангел по имени Люцифер.

Люцифер, увидев Божии сотворение и замысел, подумал: «Ну а я чем хуже?

Я же тоже так могу, да и еще как, могу даже лучше Бога сотворить!»

Сказано – сделано, долго ли, коротко ли Люцифер сотворил своих людей, но дав им вдобавок бессмертие, то есть сделав их равными богам, могущими прожить целую вечность!

Но Богу не понравилось сие деяние, очень не понравилось.

Короче говоря, за это действо Архангел Люцифер, был низвергнут в Ад навечно.

А тех людей, которых создал Люцифер, Бог нарек Отступниками и уничтожил их.

Совсем. Стерев с лица земли. Такая вот легенда, Анатолий.

Борайс молчал, обдумывая старинную легенду, потом вымолвил: «Значит, «Отступник».

– Именно так, кодовое название программы разработки – проект «Отступник», – вставая с кресла, ответил «комитетчик», давая понять Борайсу, что пора заканчивать вечернюю аудиенцию.

– Да, и еще. Можете уже приступать к работе над проектом. Все необходимые санкции – я даю. Техника, людские ресурсы и прочее – в полном вашем распоряжении.

Куратором «Отступника» назначаюсь также я. Все текущие вопросы решаются только через меня.

На прощание, выходя из кабинета неприметного офиса, новоиспеченный высокопоставленный чиновник «комитета» Арнольд Александрович крепко пожал руку главе концерна «Роснано», А.Ф. Борайсу.

Выходя из здания штаб-квартиры концерна, «комитетчик», обдумывая прошедший разговор, с желанием произнес про себя сокровенную фразу: «Скорее бы уже все эти люди биороботами стали».

История Джоника. Свидание с домом. Конец весны.

Я вернулся в свой родной город, Краснодар, в конце мая, почти затемно.

Это возвращение случилось после моего первого четырехлетнего пребывания в Зоне Отчуждения.

Непонятное ноющее чувство в сердце, похожее на заунывную волчью тоску по Луне, погнало меня домой. Оно же и гнало меня из рейда в рейд, проводя квады сталкеров, по самым отдаленным и опасным местам Зоны, играя со смертью в кошки-мышки.

Так бывает, когда человек находится в тупике жизни, не понимая, что делать дальше в ней. Именно это и произошло со мной.

Видя такое безрассудство, мой зонный крестник, мудрый Голландец, посоветовал мне сделать небольшую передышку в жизни: остановиться и оглядеться.

Возвращением домой, обретая себя, во встрече с моим прошлым я пытался найти точки опоры для душевного равновесия.

В конце пути, путешествуя и возвращаясь домой на поезде и попутных машинах, уже приближаясь к Краснодару, в пригородной станице Ново-титаровская я поймал случайное такси, продолжая дорогу домой. Благо были деньги при мне.

Говорливый таксист с акцентом, кавказской внешности, довез меня почти до подъезда, заставленного сплошь машинами, многоквартирного дома, где когда-то мы жили всей счастливой семьей.

Лил проливной майский дождь, я почти промок до нитки, пока достиг двери в подъезд, в своем гражданском костюме.

Приложив старый ключ от домофона на болтающейся связке ключей к пятачку стальной двери, которая, коротко пропиликав, впустила меня, и я вошел внутрь темного подъезда.

Можно было ехать на замызганном лифте, но я предпочел второй вариант.

Событийный вариант, почему бы и нет, просто хочу прогуляться пешком по родному дому.

Собираясь с мыслями о встрече с прошлым, я начал подниматься по бетонным ступенькам моего подъезда.

И вот на втором этаже меня ждал некий сюрприз в виде красивой девушки блондинки, сидя расположившейся прямо на холодных ступеньках верхнего пролета, с волосами, собранными узелком, с сигаретой в своем накрашенном ротике.

А на самом этаже стоял молодой, крепкий мужчина, смотревший пристально на меня, сурово спрашивая при этом: «Слышь, братан, есть прикурить?»

Поднимаясь на этот этаж, я пошарил в карманах мокрой одежды, протягивая влажную зажигалку от капель дождя, проговорил, отвечая ему: «Найдется, держи.

Мужчина принял зажигалку, обтер ее и прикурил свою сигарету, после этого давая тоже прикурить девушке.

– Слышь, земляк, не приютишь девушку на ночь? – прямо спросил мужчина, возвращая мне зажигалку.

Девушка, как бы опровергая слова спутника или сутенера, прощебетала с возмущением:

– Да нет, вы не так поняли, да я не такая, я сама справляюсь с проблемами.

«Понятно. Где-то мы это уже проходили, – подумал я, осторожничая. – Ну, решай сама свои проблемы, у меня своих выше крыши».

– Да не могу, нет возможности, – вежливо ответил я парочке, медленно пятясь от мужчины, отходя на безопасную дистанцию, выходя на верхний пролет.

Девушка посторонилась, пропуская меня.

Хорошо, идем дальше.

Я медленно шагал по ступенькам лестницы, которые помнили еще шаги жены и сына.

Так я прошел и еще два этажа, а вот уже на следующем стояла группа незнакомых парней, развязно о чем-то говорящих. Пытаясь пройти мимо, как-то боком в тесном пространстве этажа, я ненароком задел одного из них своим плечом.

– Ты че толкаешься, дядя?! – с некой угрозой обратился ко мне этот парень.

– Извини, я мимо прохожу, – заявил миролюбиво я, все-таки надеясь миновать недоразумение, не прибегая к силе.

– Слышь, а поговорить? Че ты не здороваешься? Борзый что ли? – парни уже с явной угрозой обступили кружком меня на этаже, один задрал ногу на перила пролета, окончательно преграждая мне путь.

«Что за день такой у меня невезучий: все слышь да слышь, сплошные отоларингологи попадаются», – подумал я, оценивая ситуацию возле меня.

Четверо молодых парней, точнее стая молодых, рослых, накаченных волков. Тесное пространство. Выбора нет…

Бой в ограниченном пространстве.

Этому бою с несколькими противниками тоже надо учиться: необходимо проводить специальные тренировки и выполнять специальные упражнения, как и для любой другой техники, ударной или борцовской.

Но существует несколько принципов, которым необходимо следовать:

Остановился – умер. То есть при столкновении с несколькими противниками постоянно передвигаемся.

Выход за крайнего. Передвигаемся таким образом, чтобы один нападающий постоянно перекрывал векторы атаки для других нападающих: одним противником прикрываемся от других.

Растягивание. Передвигаемся таким образом, чтобы максимально растянуть нападающих и создать себе запас времени.

Скорость, скорость, скорость. Работаем на максимальной скорости, во взрывной манере.

Не бороться. То есть не допускать длительных захватов и не выполняем борцовские техники, которые могут привести к падению. Реальный факт, что в бою с несколькими противниками боец-ударник имеет преимущество перед борцом.

Не бороться с захватом: за горло, за грудки, за руки. А работать с нападавшим противником прямо и жестко, насмерть, то есть на поражение.

Не усложнять. Не надо выполнять сложные, энергозатратные техники.

В данном случае чем проще, тем эффективнее.

Задавить морально; психологически воздействовать на противника. К

примеру, истошные вопли травмированного нападающего неплохо отрезвляют его товарищей, во всяком случае на какое-то время замедляют темп атаки.

Любой частью тела удар: локтем, коленом, головой.

Работа по основным точкам поражения: глаза уши, горло, пах, волосы.

При малейшей возможности – добивание. Чтобы вырубить, и надолго, противника. Или как повезет ему. Можно и убить или покалечить в такой схватке. А как вы хотели? Самооборона, жизнь или смерть, волчата сами же ко мне пристали, я их не просил. Ну конечно, мне-то убивать не хотелось, поэтому работаем вполсилы или как получится.

Ну, и самое главное – определить, кто из напавших волков самый главный и опасный, с того и следует начинать схватку, или кто ближе стоит.

Понеслась.

Рывок-удар левым предплечьем на горло первого волка, припирая его к стене и придушивая, правое колено в живот, добивая толчком, головой об стену.

Готов.

Еще один справа, два слева, но только один из них может действовать против меня.

Одновременно,уходя корпусом вниз и вправо от ударов кулаками парней, правым локтем в живот правому противнику, усиливая удар накладкой левой ладонью, сминая все его внутренности.

Парень отшатнулся, скрючившись пополам, рыгая рвотой. Уже не боец.

Значит, два готовых.

Из оставшейся двойки левых парней первый волк, пытавшийся достать меня ударом ноги в голову, почти достал, но я ушел, отпрыгивая в сторону нижнего пролета, поэтому удар получился смазанным по плечу, просто толчок на стену, откидывая меня вниз на ступеньку пролета.

Оттолкнувшись от стены, я выскочил на верх этажа, сближаясь, делая обманное движение рукой, зацепом ноги сзади подсек парня, добивая падающего кулаком в голову, отбрасывая его в сторону.

Готов.

Острая боль ожгла плечо, которым я успел заслонить свое горло в последний момент.

Вот черт! Последний волк достал выкидной нож, коротким замахом руки порезав меня, то есть левое плечо.

Разворот, стойка, обозначенная на борьбу против ножа.

Нож – это просто продолжение руки.

Снова быстрый выпад ножа, направленный мне в живот.

Уклонение – пропуская его руку через «себя».

Тут же сближение корпусами на захват предплечья противника.

Использую рычаг, короткий выкрут руки с ножом, добавляя при этом удар ладонью по локтю.

Не жалея, ломая чужую руку пополам с хрустом, треща связками и костями предплечья и локтя.

Волчонок взвыл ором на весь подъезд, роняя нож, обагренный моей кровью.

Отпустив его безвольную руку, я толкнул его обмякшее тело наземь.

Да уж, не скоро будет он ножиком махать, а может и совсем не будет, но меня это мало волновало.

Текла кровь, тупо ныло плечо, напоминая мне о полученной ране.

Сняв испорченный пиджак, я вырвал подкладку, деля ее на две части.

Одну часть подкладки приложил к ране, другой частью, обмотав ладонь, подобрал трофейный ножик с пола на всякий случай, переступая через лежащих парней.

Оглядев поле боя еще раз, я оценил обстановку: покалеченные парни валялись на полу этажа, рыгая и стоная от боли.

Что ж, будет небольшим уроком для них это.

Запоздало осмелевшие подъездные бабки и женщины заголосили в голос на этажах:

– Да что ж такое деется, счас милицию вызову. Ни днем покоя нет, ни ночью от вас.

«Да, да, сейчас приедет она. Жди!» – подхватив порезанный пиджак через плечо, прикрыв рану, я нажал кнопку лифта, желая скорее удалиться с этого концерта.

Что будет дальше, я знал наперед: парни оклемаются, да и сбегут, как шакалы по норам, заявы от них не будет. Менты приедут, а что толку?

Останутся только лужицы моей крови и парней да рвота на память местным бабкам, уборщицам подъезда. Бабки, конечно, расскажут, что тут было, что все видели своими глазами, но конкретно пойти свидетелями в протокол откажутся. По всяким причинам.

Лифт, на мое везение, рабочий и как никогда быстрый, примчался через минуту, распахивая мне долгожданные двери.

Я нажал кнопку девятого этажа, путая следы и делая отвлекающий маневр.

Мы ведь жили тогда в квартире на восьмом этаже. Выйдя из лифта, я надавил кнопку лифта на седьмой этаж.

Спустившись вниз пешком на восьмой этаж, как я и думал, там, внизу, на седьмом этаже, стояла пара бабушек около пролета, которые переговаривались о страшном шуме в подъезде, потом они отвлеклись на приехавший пустой лифт, поэтому я проскочил почти незамеченный ими в свой этажный отсек.

Вот и встреча, как говорится, с родиной.

Советское, да и российское воспитание взрастило во мне сущность настоящего «волкодава», помимо моего восприятия на жизнь, как бы ласкового и безоблачного бытия обычных людей.

Память, как остро наточенный нож, причиняя боль своими острыми гранями, вонзалась в мой мозг…

Больше всего меня пугают люди или зомби с психологией раба, коих воспитала советская власть, в великом множестве.

Только войну и смерть предоставило нашему народу советское правительство.

Да, именно так, а вы вспомните, что оно дало именно вам?

Читая закрытые секретные архивы России, у меня просто волосы вставали дыбом на моей безволосой голове от совершенного беззакония, даже со стороны в тот момент времени, СССР и ВКП(б).

Как сказал один классик: «Любить Россию лучше издалека, находясь в другой стране».

Ведь дом – это где тебе хорошо и уютно, а не просто, где тебя родили и вырастили.

Прозябая в стране, где постоянно существует квартирный вопрос.

Квартирный вопрос, который всех испортил. То есть в России.

Извечный, как вся наша русская жизнь, без просвета.

Кто знает, что молодой Пушкин, тот самый Александр Сергеевич, когда женился на Наталье Гончаровой, был вынужден взять на проживание к себе, в крохотную квартиру, еще двух нищих сестер невесты. Возможно, он и не женился бы тогда на Наталье. В том числе из-за отсутствия денег в семье невесты.

Справка.

Перед отъездом в Нижегородскую губернию Пушкин поссорился с Натальей Ивановной, вероятно, из-за приданого: она не хотела выдавать дочь без него, ведь денег у разоренных Гончаровых не было совсем. Или же по другим причинам.

В письме невесте, написанном под влиянием объяснения со старшей Гончаровой, Пушкин сообщил, что Наталья Николаевна: «Совершенно свободна. Он же женится только на ней или не женится никогда».

Ответ невесты, полученный им 9 сентября в Болдине, успокоил его, и он заочно помирился с будущей тещей.

Из-за эпидемии холеры Пушкин задержался в имении на три месяца, которые стали для него одним из самых плодотворных периодов в творчестве.

Вернувшись в Москву, поэт заложил в ломбард свое имение Кистенево и все деньги (последние 11 000 рублей) передал в долг старшей Гончаровой на приданое к свадьбе.

Именно так они и проживали в начале супружеской жизни: в съемной, тесной двухкомнатной квартире в Адмиралтейском районе старого Питера.

Сама же жена Наталья была вынуждена спать отдельно, ютясь в проходной комнате.

После уже царь, перед смертью великого поэта, выделил им отдельный дом в Санкт-Петербурге. Не придираясь к словам, можно сказать, это целый дом с 11 комнатами на первом и втором этаже, где сейчас находится музей-квартира А.С. Пушкина.

И даже потом, после смерти Пушкина, царь взял на себя обязательство выплачивать все огромные долги, оставленные самим Пушкиным и многочисленной родней, из своих личных царских денег.

Ой, как мне нравится фраза из письма Пушкина своей невесте:

«Он же женится только на ней или не женится никогда».

И почему он на ней женился?

Ведь все было против! Абсолютно все было против этого брака.

Все могло бы сложиться по-другому в жизни поэта.

Примечание автора.

«Он» или «Мы» – это обычные местоимения человека в те времена, заменяющие «Я».

Быстрым шагом, почти бегом, на ходу доставая связку ключей, нащупывая нужный ключ, я приближался к своей квартире.

Подойдя к железной двери, нащупав нужный ключ в темном подъезде, я воткнул его в личинку замка, несколько раз при этом проворачивая. Тихо щелкнув механизмом замка, я открыл дверь квартиры, заходя внутрь запылившихся, полупустых комнат.

Надо действовать быстрее, пока я не истек кровью, края раны разошлись от всех телодвижений.

Пиджак и рубашку в мусорку. Трофейный нож в пакетик.

Быстрый поиск домашней аптечки.

Зажав рукой рану на плече, с аптечкой я зашел в темную ванную, щелкнув выключателем, желая зажечь свет. Но лампа не загорелась, тут я вспомнил, что сам отключил электричество в подъездном щитке перед уходом в Зону.

Когда я собирался туда, то предусмотрительно отключил воду и газ, а также электричество. Ладно, обойдемся без света, а вот воду бы надо включить.

С улицы послышался звук милицейских сирен. Ага, вот и прибыла «кавалерия».

Чертыхнувшись, с трудом нагнувшись, превозмогая боль, я открыл краны на воду, а потом уже на смесителе.

Из смесителя потекла с урчанием темная вода, застоявшаяся за много лет в трубах.

Прогнав немного воду, полазив в аптечке, я нашел пластырь и флакончик медицинского спирта. Готово!

Подставив плечо под струю прохладной воды, чтобы обмыть рану, я тут же плеснул туда спирт из горлышка флакона. Ее ожгло так, что в глазах потемнело. Скрипя зубами от боли, налепил обрывок пластыря сбоку раны. И еще один кусок оторванного зубами пластыря – с другого бока.

Да уж, вышло хреново, но хоть кровь остановилась, по идее надо зашивать рану.

Я вышел из ванной, подходя к окну на кухне, запихивая вещи обратно в аптечку.

Потом я осторожно выглянул в темное, ночное окно, оценивая обстановку: около подъезда стояло два экипажа милиции, светя фарами, плюс уазик «буханка» автозак.

Видимо, еще использовавшийся для перевозки хулиганов.

То есть, пострадавших на этот раз.

Где-то у меня был записан на бумаге номерок давно знакомого врача-ветеринара, который мог бы меня заштопать.

Я нашарил в кармане брюк свой мобильник, затем, найдя в квартире мой записной блокнот, принялся набирать этот номер.

Сейчас, вот уже…

А вот и вызов пошел, но тут же отключился. Я со злостью потряс телефон.

Оказывается, он разрядился за это время, что я добирался домой.

Да уж, придется включить электричество, чтобы зарядить севшую мобилу.

Придется выйти за дверь, не теряя времени, не раздумывая, я резко крутанул замок, открывая дверь наружу, в коридор.

И снова неожиданность, только какая на этот раз, приятная или нет.

В коридоре я вновь обнаружил девушку, ту самую, которая была с тем парнем на нижних этажах подъезда.

Она сиротливо жалась к стенке подъезда, тот парень ее покинул, бросив на произвол судьбы, она как-то очутилась здесь, наверное, поднявшись на лифте на мой этаж.

А вот свидетелей мне лучше не надо: я знал, что менты скоро будут делать поквартирный обход, ища свидетелей или участников драки, поэтому она может проговориться.

Девушка тоже меня узнала. Быстро щелкнув автоматом электрощитка, я знаком показал ей на открытую дверь, приглашая зайти.

В ответ она отрицательно покачала головой, чего-то боясь.

К черту нежности! Зажав ей рот ладонью, я затащил упрямо упирающуюся девушку к себе домой.

Стоя рядом с ней, я прошептал: «Будешь вести себя смирно и тихо, ничего не случится с тобой. Кивни, если все поняла». Она, уразумев, послушно кивнула головой.

Я убрал ладонь от ее рта, спрашивая: «Как твое имя?»

Девушка, немного нервничая и волнуясь, ответила: «Меня зовут Регина, а вас как?»

За дверью послышался приближающийся топот ног, я вновь приложил палец к губам: «Замри!»

Отойдя от нее, я погасил свет в коридоре и ванной на всякий случай.

В мою дверь забарабанили, а в двери жильцов напротив, зазвонили со всей силы.

Почему ко мне забарабанили? Еще давно, когда мы еще только получили и переехали в эту квартиру, я понял что звонок в дверь надо убрать совсем.

На собственном опыте проверено, что из 99,9 процентов людей, звонивших и долбящихся в мою железную дверь, абсолютно и совершенно, мне были не нужны.

Это были какие – то люди, впархивающие различные ненужные товары, от водных фильтров до установок дверей и окон.

Это были баптисты, свидетели Иеговы, цыгане, нищие: короче всякая хрень и шелупонь, отнимающее мое время и нервы.

Поэтому каждому первому встречному, долбящему в мою дверь, не открываю очень долго, или вообще не открывал.

Кому нужно зайдет, у них при себе ключи есть. Есть мобильный телефон, кому нужно, мне позвонит и предупредит заранее о приходе. Все просто.

А вот еще реальная история, правда, из старой нашей жизни.

Был такой маньяк, по оперативной кличке «охотник на девственниц», в восьмидесятых годах, еще в Ленинграде.

Так он действовал так; звонил или стучал в двери, представлялся сотрудником милиции, если в квартире была одна школьница девочка, то он под разными предлогами, проникал в квартиру, насиловал ее и потом просто уходил. Буквально за несколько минут до прихода из домашних.

В последующие годы изнасилования в Ленинграде продолжались. По уму, конечно, властям следовало бы показать фоторобот по местному телевидению, да предупредить горожан о существующей угрозе школьницам, может, тогда бы и поймали насильника много быстрее, да только такой шаг в условиях "развитого социализма" был совершенно невозможен.

Ведь тогда пропагандировалось, что все люди братья, надо доверять другим людям, и так далее.

Лет через десять только удалось изловить этого маньяка, на совести которого были уже сотни изнасилований девочек в квартирах, которых можно было предотвратить, просто элементарно уча этих школьниц, недоверию к людям, стучащимся в двери. Все!

Так вот, в мою дверь застучали:

– Откройте, милиция. Милиция, откройте.

Другие двери послушно открывались, менты опрашивали соседей на предмет поиска преступника.

Послышались голоса беседы соседки Марфы Васильевны, старой, подслеповатой женщины, безобидной старушки, и спрашивающего ее сотрудника милиции.

– Вы что-нибудь видели или слышали? Шум, крики, подозрительных людей? Напротив вас проживает кто-нибудь?

Старушка, подумав, ответила: «Не знаю, милок, я ничего не видела и не слышала, глухая я совсем стала на старости лет. А здесь, в квартирке этой, никто не живет, съехал энтот жилец давно уж, года как три будет или побольше. Аккурат как после смерти своей семьи, царствие им небесное».

– Понятно, бабуль, можете закрываться, – заявил сухой, ментовской голос, и этот голос я хорошо знал по здешней службе в «ментуре».

Шаги зазвучали эхом по коридору, удаляясь вдаль. Уфф, менты вроде ушли.

Неловко повернувшись в кромешной темноте, я задел плечом стену, тем самым порезанным плечом.

Боль снова ожгла раненое плечо.

Непрочная, набухшая повязка не выдержала, кровь ручьем хлынула на пол.

Я включил свет в коридоре, зрелище было не для слабонервных, я просто медленно истекал кровью.

В глазах потемнело, все поплыло перед глазами от потери крови, приседая на пол, я инстинктивно зажал рану, прежде чем отключиться.

История от Регины. События полчаса назад и далее.

Я возмущенно мычала зажатым ртом, пытаясь выбраться из его захвата, но странный незнакомец был сильнее, его руки, как стальные обручи, держали меня, не давая вырваться.

Мой последний покровитель в новом городе, куда я случайно попала в поисках сладкой и беззаботной жизни, Гена Громила, точнее мой сутенер, был гораздо крупнее его, но и он уступал ему в медвежьей силе.

Был тогда вызов от клиента, но что-то там сорвалось, поэтому мы зашли в этот подъезд дома, спасаясь от проливного дождя.

Этот Гена – мудила, сбежал как последняя сволочь, едва заслышав звуки сирен, бросив меня одну в незнакомом городе без документов и денег.

Я до последнего момента тешила надежду, что кто-то выйдет на этажный пролет или что-нибудь случится, но дом как будто вымер. Только издалека раздавался слабый звук спецсигналов ментов, они были внизу, около подъезда, куда и рванул со всей прыти Гена.

«Что же мне делать без документов и денег? – обдумывала я свое положение, – с ментами точно проблем сейчас не оберешься, надо линять, но вниз точно путь отрезан, я уже не успею проскочить. Вот нелегкая принесла меня сюда, драка еще тут где-то наверху произошла, судя по всему, довольно серьезная».

Я вызвала лифт, от отчаяния, шагнув туда, наугад нажала кнопку вызова этажей, надеясь как-то избежать опросов ментов и надоедливых проверок.

Лифт поднял меня наверх, я вышла и устало прислонилась к стенке дома.

Внизу слышались грубые, ментовские голоса. Менты грузили пострадавших в свой уазик.

Вдруг дверь квартиры, напротив которой я стояла, резко распахнулась, на порог вышел тот самый, коротко стриженный, седоватый незнакомец со стальным взглядом, которого мы встретили на ступеньках нижнего этажа, выручив нас с Геной своей зажигалкой.

Незнакомец, внимательно оглядев меня, вышел из проема двери, уверенно и быстро копаясь в подъездном щитке, включая там что-то.

Потом, посмотрев на меня, он показал мне рукой на свою дверь, словно приглашая меня зайти. Не доверяя ему, я отрицательно покачала головой.

Но в ту же секунду, грубо зажав мне рот, преодолевая мое отчаянное сопротивление, он затащил мое тело в квартиру.

Дверь безжалостно захлопнулась, отрубая меня от реальности.

Я сжалась в углу коридорчика, отпущенная им, у себя в логове он, видимо, чувствовал себя в безопасности. А я была как загнанный в угол зверек, хотя я так сильно устала от всего пережитого, что мне стало уже плевать на все. Ну что он мне сделает?

Я и так скатилась на самое дно, хотя была совсем еще молода.

Буквально недавно, два года назад, я окончила медицинский лицей.

Родителей у меня не осталось, растили меня бабушка с дедушкой в поселковом городке.

А после учебы в медучилище я не смогла найти подходящую мне работу или не захотела сама. Не хотела идти работать санитаркой-уборщицей или поварихой на кухню в местной больнице.

Я смотрела и завидовала примеру других девчонок, которые смогли неплохо устроиться в жизни, найдя какого-нибудь богатенького Буратино.

Так и пошла я по рукам гнусных, похотливых мужчин. Думала, место хорошее получу, переспав с главврачом. Но он, добившись своего, даже на порог больницы меня не пускал, делая вид, что не знает меня, в итоге и уволил.

Мудак, как и все мужики! Ненавижу!

Так что бояться, что он сексуальный маньяк, мне было смешно.

После двух лет под покровительством Гены чего я только ни повидала.

Мерзко и гадко… А смерть? Смерть сейчас бы для меня, наверное, была бы избавлением.

Избавлением от мук, физических и душевных. Поэтому, не дыша, слушая беседу ментов за закрытой дверью в общем коридоре подъезда, я смирилась со своим положением.

При включенном свете я посмотрела прямо, не отводя глаз, на своего странного захватчика.

И сразу мой наметанный взгляд выцепил, что он серьезно ранен ножом, зашить бы его рану не помешало.

Крови я не боялась, не падала в обморок от ее вида, как некоторые наши девчонки.

В той, другой жизни я могла это сделать, меня ведь учили врачебному делу, оказанию первой медицинской помощи. Поэтому, отбросив всякие сомнения, я подошла к нему и сказала: «Вам надо бы обработать рану».

Да, он был враг мне и опасен, но давнишняя клятва Гиппократа не была для меня простыми словами.

Мужчина посмотрел на меня удивленным взглядом раненого тигра, как будто только заметил. Я вообще чувствовала себя букашкой рядом с ним.

Мелкой букашкой, которая посмела заговорить. Но сейчас мы менялись ролями, потому что мужчина на глазах бледнел и начал оседать на пол. Еле подхватив его (он был чересчур тяжелым для меня), я дотащила до дивана и пошла по квартире искать домашнюю аптечку. Да, такая вот я дуреха. Вместо того чтобы бежать со всех ног, пока он не очухался, я решила помочь ему, сама не зная почему, ведь терять мне все равно было нечего. Это такое приятное и давно забытое чувство всколыхнуло меня и заставило немедленно действовать.

Не найдя у него дома ничего подходящего для лечения, почти обыскав все углы квартиры, я услышала с улицы, что менты уехали, забрав в итоге покалеченных молодых людей и так ничего не добившись. Люди сейчас боятся высунуться, лишнее слово сказать.

Предварительно порывшись у мужчины в карманах, найдя немного денег, около четырех тысяч рублей, я выскочила за дверь, только прикрыв ее.

Внизу дома, как мне помнилось, была ночная круглосуточная аптека.

В ней я быстро купила все необходимое для обработки ножевой раны: мирамистин, перекись водорода, упаковку лидокаина, ципрофлоксацин в ампулах, шприцы и два шовных материала с тампонами и бинтами, пару пинцетов, листы бактерицидного пластыря.

Для начала хватит, если надо будет что-то еще, приду потом.

Потом я решила зайти в супермаркет и купить водки для дезинфекции и немного еды. Судя по хаосу и слою пыли, лежавшему в квартире, хозяин там давно не появлялся, а с голоду мне умирать тоже не хотелось.

Быстро притащив все добро назад в квартиру незнакомца, я принялась раскладывать все препараты и вещи возле больного, заодно вспоминая, как это делается в полевых условиях.

Нас ведь учили такому на случай военных действий.

Так, надо приступать. Сначала я обнажила рану, осматривая ее, ставя свой диагноз.

Исходы кровотечений при ранениях.

Кровотечение, приводящее к быстрому снижению максимального артериального давления, до 80 мм ртутного столба, или падению процента гемоглобина на треть от исходных величин чрезвычайно опасно, потому что может развиться обескровливание мозга.

Излившаяся в замкнутую полость кровь может сдавить мозг, сердце, легкие и другие органы. Нарушить их деятельность и создать прямую угрозу для жизни.

Кровоизлияния, сжимая сосуды, питающие ткани, иногда приводят к омертвению конечностей.

Кровь, циркулирующая в раненом сосуде, является в значительной мере бактерицидной. Излившаяся в ткани и полости, она становится хорошей питательной средой для микробов, поэтому при внутренних или внутритканевых скоплениях крови всегда существует вероятность инфекции.

Так, развитие гноеродной микрофлоры при гемотораксе вызывает гнойный плеврит. При гемартрозе – гнойный артрит.

Без медицинской помощи кровотечение может закончиться самопроизвольной остановкой или обескровливанием и смертью.

От анемии мозга и нарушения сердечно-сосудистой деятельности.

Спокойно! Главное без паники.

Тут ничто не поможет: ни жгут, ни закрутка, тем более ни сдавливание или пережатие раны. Только шить, со сплошным обкалыванием раны и тела.

Справка.

В принципе, выше все описано правильно, только есть несколько замечаний, как действовать более логично в таких ситуациях в начале.

Первым и основным условием успешной и правильной помощи при ножевом ранении является отсутствие паники.

Тампонада раны, как и при артериальном кровотечении, заключается в постепенном запихивании в раневой канал небольших кусочков марли, бинта или чистых тряпочек. Данными тряпочками следует плотно забить раневой канал: от его дна и до самой поверхности кожи. Тряпочки перед введением в рану необходимо смачивать перекисью водорода или чистой водой.

Тампонаду можно провести для ножевой раны любой локализации: на конечностях, промежности, животе, груди, шее, плече и так далее.

Если есть возможность, то после прижатия сосудов или тампонады максимально близко к ране введите в ткани раствор дицинона, который является весьма эффективным кровоостанавливающим средством.

Также после остановки кровотечения введите в ткани максимально близко к краям раны одну ампулу раствора новокаина, чтобы уменьшить боль.

В рану никаких антисептических растворов наливать нельзя!

Ни спирт, ни водку, ни йод. Это приведет лишь к раздражению раны.

Вдобавок запрещено засыпание в рану любых порошков и лекарственных средств, например стрептоцида, банеоцина.

Лишь обработка вокруг раны, самого перевязочного материала, тампонов!

Чистые марли, бинты или куски ткани смочить в растворе имеющегося антисептика или кипяченой воде, аккуратно обмывая поверхность кожи или слизистой оболочки вокруг раны. При этом следует обильно смачивать ткань антисептиком, удаляя кровь и грязь, протирая кожу в направлении от раны к периферии.

Только так. Так что Джоник действовал не совсем правильно.

Взгляд Регины. На следующий день.

Открыв дверь квартиры ключом, я снова выходила в аптеку за препаратами. Зайдя внутрь, заметила, что незнакомец, придя в себя, наконец смотрит на меня зло.

Ну да, ведь пришлось связать ему руки и ноги скотчем на всякий случай, чтобы не вставал в бреду, сбрасывая капельницу с лечебным раствором.

Такая маленькая месть за то, что затащил меня так принудительно к себе.

Да и предполагала я, что он придет в себя, а ему сейчас нельзя было шевелиться, ведь много крови потерял.

Мне ведь довелось ставить ему капельницу после штопанья с заменителем крови, перфтораном.

– Какого хрена? Развяжи меня сейчас же! – приказал незнакомец.

– Нет, давайте потом!

Если бы его взглядом можно было испепелять, меня бы уже не было, а так я всего лишь поежилась и продолжила:

– Пока не обработаю рану, я вас не развяжу. Итак, вон ты сколько крови потерял.

– И откуда ты на мою голову взялась, Регина, ешкин кот!? – неожиданно произнес он, жалобно смотря на меня, – да мне в туалет надо.

Поняв, что это риторический вопрос, я не стала отвечать ему, просто сказала: «Потерпишь».

Бросив пакеты с едой и припасами прямо на пол, я пошла искать тазик, чтобы налить теплой, кипяченой воды.

– Водка есть в доме, взяла хотя бы? – спросил он просяще, как только я появилась с водой в тазике.

– Взяла в магазине, руки надо ведь обрабатывать, – ответила я, принимаясь за перевязку.

– Давай ее сюда, родимую, я внутривенно обработаю вместо обезболивающего, а то ты только переводишь продукт зря, – устало проговорил он, откидываясь на подушку.

– Я тебе сейчас обработаю! – насупилась я.

Не люблю я пьяных, вот с детства не переношу. Дед у меня любил это дело и гонял потом всех по пьяни. Видимо, насмотревшись на этот цирк, отпало у меня желание в алкоголе. Вообще, не пью и не переношу, если кто-то рядом пьяный. Даже на «работе».

– Злая ты, – жалобно протянул мужчина.

– Зато живой останешься, – пробурчала я, занимаясь перевязкой. Он со страданием на лице ждал, пока я закончу врачебную экзекуцию.

Перевязав рану, проверив, чтобы повязка ничего не пропускала, я его освободила и проводила в туалет.

Заходить внутрь я не стала, просто ждала за дверью, чтобы проводить его обратно, он был еще слаб. Его почему-то долго не было.

Оттуда слышались приглушенные звуки текущей струи из-под крана, потом спускаемой воды из бачка унитаза.

Я уже устала стоять под дверью, наивно полагая помочь ему.

Но когда дверь открылась, то он вышел, еле держась на ногах, придерживаясь за косяк.

Я подумала, что от слабости, но тут же почувствовала резкий запах алкоголя.

Оказывается, у него там была заначка. Как обычно, судя по мужским привычкам, в бачке унитаза. Вот козел! Сказать, что я была злая, – значит ничего не сказать.

Дотащив его в спальню до дивана, опять связала скотчем, уже серьезно думая надеть на него памперсы, чтобы не было больше такого.

При этом он что-то несвязно говорил, потом вырубился, заснув.

Я начала думать, что мне делать дальше, между раздумьями приготавливая что-нибудь поесть себе на ужин. Выбор был невелик. Из продуктов только то, что я успела купить в магазине. Пачка макарон, пара луковиц, сосиски. Решила сделать макароны с подливкой. Приготовив нехитрый ужин, решила тщательнее исследовать зал двухкомнатной квартиры. Зайдя туда, я увидела допотопный телик – большой стеклянный ящик, раньше еще они выпускались. У дедушки с бабушкой тоже был такой в деревне.

Попыталась его включить, но он просто показывал помехи, да и немудрено: судя по слою пыли, его уже сто лет не включали.

Хотелось посмотреть фильм или ток-шоу, немного скоротать время.

При этом я заметила фотки, стоящие на нем, семейные фотографии, обрамленные в черные рамочки.

На этих фотографиях был он, этот незнакомец, еще молодой, не такой седой и веселый, с женщиной и ребенком. «Наверное, это была его семья когда-то», – догадалась я.

Выключив телевизор (живые люди интереснее), я взяла фоторамку, вытирая ее от пыли салфеткой. Взглянула внимательнее: «Счастливая семья. Интересно, где они теперь? Судя по всему, она ушла от него. Странный он, еще и водку пьет».

По молодости я не знала еще, что означают эти черные рамки.

Повернув их, на обороте одной фотографии я прочитала: «Дорогому Джонику от любящей Лены».

Понятно, значит, его зовут Джоник. Странное имя такое.

Задумчиво я подошла к окну, смотря на ночное небо.

Всегда я любила почему-то смотреть на небо, чувствуя в нем что-то родственное со мной. В последнее время оно было довольно странным.

Весь месяц в небесах или даже больше непрерывно стояло полнолуние, так не бывало еще никогда на моей недолгой памяти.

Тихо прикорнув на диване в зале, я заснула.

Уже ранним утром услышала шум и побежала в спальню.

Незнакомец, то есть Джоник, проснулся и опять злился, что он связанный.

– Какого черта ты творишь? – вскипел он.

– Я тебя предупреждала. Не надо было пить, – спокойно ответила я.

– Да кто ж тебя послал мне на голову? И главное за что?! Я небезгрешен, конечно, но ты просто чудовище, мутантка зонная!

– Поговори мне тут еще! Сам чудовище! Оно сейчас тебя кормить будет. И заметь, не цианистым калием.

– Ох, спасибо огромное, прости, поклониться не могу, связанный я, – злился Джоник.

– И не ерничай. Сам ведь виноват.

– Ну что, я малый ребенок? Развяжи, поедим нормально за столом. Я больше не буду.

– Хорошо, но если еще что-нибудь выкинешь, смотри у меня, – предупредила я его.

– Ни-ни, – пообещал Джоник.

Я его развязала и пошла на кухню накладывать завтрак на стол.

А этот мудак шел за мной, не успела я и пару шагов пройти, схватил меня сзади, набрался, блин, сил на моих витаминах, положил на диван.

Положил, это мягко сказано, скорее бросил на него, разозлила я его, видно.

Схватив брошенный мной рядом скотч, теперь он уже крепко спеленал меня им.

Но легко ему не было, я отчаянно брыкалась и пару раз заехала ему.

– Какого хрена ты творишь опять?! – зло сказала я, повторяя его слова, сказанные пару минут назад.

– А вот нефиг командовать в моем доме.

– Вот так и помогай людям! Делай потом добро. Надо было мне бросить тебя подыхать! – огрызалась я, связанная по рукам и ногам.

Прошло примерно медленных два часа…

Взгляд Джоника.

Минуло примерно два часа, прежде чем я остыл.

Я мерил шагами метраж кухни, обдумывая свое поведение.

И зачем я сделал так с ней, срывая свою злость на несчастной девушке?

Что я зверь, что ли? Ведь она желала мне только добра.

Спасла меня еще, между прочим, от неминуемой смерти.

По всем законам Зоны я был ей обязан, то есть должен, по жизни.

А долг есть долг, неважно перед кем.

Молча я зашел в комнату, где находилась она. Подойдя к связанной Регине, ничего не говоря, разрезал ее путы кухонным ножом.

Она лежала, как побитый бездомный котенок, словно ютящийся где-то на холодной улице.

Невольно защемило у меня в груди забытое чувство жалости или сострадания.

Повернувшись к ней спиной, нарочито, немного грубовато, я сказал ей: «Прости уж меня. Не обижайся. Захочешь, оставайся. Можешь пожить здесь сколько угодно».

И вышел прочь из комнаты.

В итоге она осталась у меня, не знаю только насколько. Кошки ведь гуляют сами по себе.

Тесное пространство, как ни крути, незримо сближает людей, что бы там ни было между ними в прошлом.

Потихоньку она оттаяла, начала о чем-то спрашивать меня, рассказывать о себе или свои случаи из жизни.

К вечеру этого дня мы помирились окончательно.

Взгляд Регины.

Я лежала связанная и злилась. Какого … я не сбежала сразу же. Теперь вот лежу тут.

Он еще и туго меня связал. Все тело затекло. Хотелось просто плакать, что я и тихо делала.

Давно я не плакала, все некогда было, постоянно приходилось выгрызать у жизни право на счастье. Здесь уж не до слез. А тут как раз случай и время – все совпало.

Вспомнила все, что было не так у меня в жизни, и заплакала сильнее.

Истерика почти накрыла меня, но тут дверь открылась, и зашел Он.

Джоник посмотрел на меня, я увидела, как у него мелькнули в глазах сожаление и жалость.

«Жалость… К черту!» – упрямо я вздернула подбородок. Он вышел, но вернулся с ножом и начал разрезать мои путы.

Освободившись, я села и начала растирать руки и ноги. Все происходило в тишине. Развязав меня, он отвернулся и буркнул: «Прости уж меня. Не обижайся. Захочешь, оставайся. Можешь пожить здесь сколько угодно».

И вышел прочь из комнаты.

«И что делать теперь? – опять этот вопрос мучил меня, – как надоело что-то всегда решать. Я так устала от них».

Свернувшись на диванчике, я снова провалилась в сон. Стресс сказывался.

Не знаю, сколько я проспала, но, когда проснулась, было еще довольно светло.

Пройдя по квартире, я нигде не увидела Джоника. Разогрела себе остатки макарон и поела. Надо было сходить в магазин купить чего-то посущественнее, борща хочется.

Идти мне пока некуда. Останусь тут. Раз уж не убил за все это время, уже не убьет.

Решив эту проблему, мне стало легче. И я собралась в магазин. На трюмо лежала связка ключей, значит, или у Джоника есть запасные, или он будет стоять под дверью, если вернется раньше.

Купив в магазине все необходимое (деньги у меня еще оставались с того раза), я возвращалась в квартиру. Не успела открыть дверь, как сверху спустился Джоник. Придержав дверь, он грубо спросил: «Где тебя носило?»

«А тебя?» – нагло спросила я, заодно отвечая ему. Он опешил и замолчал.

Мы зашли в квартиру. Было немного неуютно: я с ним, по сути, до этого и не общалась, только ситуации пациент – врач, ругань, разборки и все.

А теперь остались один на один, и я не знаю, о чем с ним говорить.

Поэтому я, наверное, немного грубо ему сказала: «Может, пакеты хоть возьмешь?»

В итоге с горем пополам мы дошли до кухни. Он хмуро смотрел на меня и положил пакеты на стол.

– Что собираешься делать? – спросил он меня.

– Хочу борщ приготовить домашний, – и зачем-то добавила, – поможешь?

– Чем? Я что, не умею сам готовить? Да я был в з… Короче, я был в таких местах, что тебе лучше об этом не знать! – удивился он мне, немного раздражаясь.

– Ладно, ладно, не заводись. Просто я хочу сама все сделать. Картошку хоть почистить сможешь? – терпеливо объяснила я Джонику.

– Хорошо, давай уж, картошку помогу почистить, да и лук тоже, – нехотя согласился он на мои условия.

Пока он чистил картошку и луковицу, я поставила вариться в кастрюле кусок говядины. Борщ самый вкусный именно на ней. Нашинковала овощи, сделала зажарку.

Капусты оказалось слишком много, поэтому я решила еще сделать салат из капусты и моркови. Пока готовили, мы перекидывались незначительными фразами, понемногу начав разговаривать на нейтральные темы. Вскоре ужин приготовился.

Мы сели за стол, поели вкусного борща. Джоник все нахваливал его, говорил, что отродясь не ел такой вкуснятины.

Просто подмазывался он, я это видела по его насмешливым глазам, к тому же он просил налить ему рюмку водки для аппетита.

Пришлось налить немного, остальное я спрятала.

Потом Джоник ушел в зал, а я начала мыть посуду. Не люблю, когда грязная посуда лежит в мойке. Я считаю ее надо сразу мыть. Перемыв все, я пошла к Джонику. Он пытался смотреть свой древний телевизор с рябью и едва прорывающимся звуком. Я подошла к телевизору и взяла фотографию с женщиной и ребенком, которая меня заинтересовала еще тогда. «Кто это? – спросила я, чтобы начать беседу, – и где они сейчас?»

Мужчина задумался, я уже хотела начать извиняться за назойливость и расспросы, но тут лицо его просветлело. Так бывает, когда вспоминаешь что-то приятное и хорошее в жизни.

Джоник начал рассказывать мне, как познакомился со своей будущей женой.

Кратко рассказав свою историю, он подошел ко мне сзади и прижал к себе.

Ему просто нужно было опять ощутить то чувство, когда он был нужен кому-то.

Я напряглась на секунду, а потом подумала: «Почему нет?»

Ему это надо было, да и мне тоже, мы же взрослые люди и совершенно свободны.

Подсознательно я поняла, что Лены уже нет, такая любовь не проходит сразу, значит, их просто разделила судьба.

Я развернулась к нему и прижалась лицом к груди.

Он понял, что я не против, начиная действовать уже смелее.

Вскоре мы оказались на диване.

Читатели сами допишут в уме, что потом было…

После Этого мы обессиленные уснули.

Диван так и не раскрыли, не до того было, так что мне пришлось спать прямо на нем, засыпая под стук его сердца.

Взгляд Джоника.

Уже вечером, после готовки и ужина с домашним борщом, я такой весь расслабленный, ушел в зал отдыхать, включая свой старый телик, откидываясь на диван.

Регина осталась на кухне мыть посуду и прочее, она там долго гремела тарелками, потом пришла ко мне в комнату.

Она подошла к телику, загораживая экран, взяла фотографию с Леной, спросила меня, указывая на нее: «А это кто? Что с ними сейчас?»

Память медленно зашевелилась во мне, просыпаясь.

Они были чем-то похожи, как-то по-женски: Регина на Лену в молодости.

Лена. Первая любовь.

Я отчетливо Вспомнил, как будто это произошло вчера, когда я ее увидел в самый первый раз.

Это было на крупном заводе, куда я устроился после того случая, произошедшего в ПТУ.

На заводе и ШРМ все гораздо серьезнее, чем там.

Зарабатывал, учился в вечерке, тренировался в секции – все совмещал.

В то летнее время на заводе произошел внеплановый аврал, как обычно происходило при советской власти.

Поэтому меня послали из моей бригады как самого молодого в другой цех на конвейер помогать на сборке деталей.

А в том цеху работали преимущественно женщины, ну такой бабский коллектив на заводе.

Были и, конечно, мужики на обслуге цехового оборудования, но это не бралось в счет.

Делать было нечего: указание начальства есть указание, ведь против него не попрешь.

Поэтому на следующий день, с утра, я вышел на работу в тот самый цех.

Итак, пришел утром, обратился к начальнику цеха, который направил меня к мастеру. В цеху находилось два десятка линий – конвейеров.

Мастер подвел меня к одному из них, подзывая бригадира линии, тоже женщину, определяя меня к ним.

Так я и попал в эту бригаду, где работала Лена.

Сначала я не обращал даже на нее внимания: ну ходит какая-то девушка, ну пускай себе ходит. Потом в последующие дни меня поставили работать рядом с ней.

Вот мы и познакомились.

Конечно, это громко сказано: просто я сказал ей свое имя, она мне свое.

Болтали еще между делом и работой, в основном, конечно же, она, я больше слушал.

Ходили в заводскую столовую, занимая очередь друг для друга.

Однажды я поранил палец, пошла кровь, она, увидев это, подбежала к своей сумочке, вытащила оттуда шелковый платочек, чтобы перевязать меня им, с нежностью ко мне прикасаясь.

Да конечно, это всего лишь царапина на моем пальце.

Не знаю. Лена была старше меня на несколько лет, уже вполне сформировавшаяся, молодая женщина.

Красивая, словно сошедшая с обложки советских журналов («Работницы» или «Крестьянки»), даже в спецовке. В простецком, синем рабочем халатике.

Черные, длинные волосы, яркие, блестящие синие глазищи.

Такая скромная и воспитанная по сравнению с другими работницами.

Я просто относился к ней, ну как, допустим, к старшей сестре, наивно считая, что ее возраст будет помехой. Так продолжалось с неделю.

Она оказывала мне своего рода знаки внимания, я же воспринимал это как должное, не всерьез.

Потом она вдруг неожиданно пропала, не появившись на следующий день в цеху, и во все остальные тоже.

Вдруг у меня защемило сердце в груди, никогда не болевшее. Я понял, что, может быть, никогда больше не увижу ее лучистых, добрых глаз.

Между рабочими делами я поспрашивал ее знакомых женщин, с кем она общалась на работе.

У них узнал, что она уволилась, ушла с завода насовсем.

Оказывается, она просто временно подрабатывала здесь летом до своей учебы в институте.

Почему-то мне стало так одиноко без нее.

Мир пошатнулся, мгновенно изменившись, сходя с ума, от смертельной тоски.

Сгорая внутри меня одновременно с проливным августовским дождем.

Конечно, я пытался найти ее адрес или какие-нибудь зацепки для поиска, но все было тщетно. Адреса ее толком никто не знал.

В отделе кадров временных работников не оформляли так тщательно, или ее бумаги где-то потерялись. Как бы то ни было, данных о ней не осталось.

Вскоре аврал на заводе закончился, я вернулся к своим мужикам в свою бригаду слесарей.

Потом тоска приутихла, со временем стало не так больно на душе и сердце.

Что ж, надо было учиться отпускать людей от себя Навсегда.

На дворе уже наступали Грозовые Девяностые.

Призвался в армию. Там и помогла мне выжить эта боль и память о Лене.

Я встретил ее снова через много лет, случайно, на автобусной остановке.

Так мне казалось. Прошло всего семь лет с того времени, когда она пропала.

Я вернулся на побывку в годичный отпуск зализывать раны с первой чеченской.

Она уже была почти замужем, помолвлена со своим женихом.

Мы разговорились в автобусе, вспоминая те наивные дни нашей юности.

Чувства снова ожили и разгорелись с новой силой, потом все получилось спонтанно.

Так в итоге мы и сошлись второй раз в жизни.

Да уж, если бы не тот случай на заводе, возможно, у нас жизни сложились бы совсем иначе.

Захотелось снова испытать то чувство и мгновения, когда Лена перевязывала мне пораненный палец своим платком.

Подойдя к ней сзади, я прикоснулся, прижимая несильно к себе, ощущая ее теплое податливое тело, скользнув руками к низу упругого живота.

Она в ответ, не отстранившись, повернувшись ко мне, словно понимая мое состояние, прижалась лицом к груди.

Потом все и произошло…

Справка читателям.

Все последующие события будут рассказаны в следующей части серии.

Глава вторая. Прохождение «Стикса».

Зона Отчуждения. Наши дни

Тяжелый воздух в тесном отсеке тепловоза стеснял наше дыхание, почти не насыщая легкие кислородом. От него болела голова, внутри немного мутило, у других сталкеров также самочувствие было не лучше, судя по положениям фигур тел.

Забывшись не освежающим тело сном на время, чтобы перевести дух после всего пережитого, я очнулся от него.

Приведя мысли в порядок и намечая дальнейший план действий, я зашевелился, приподнимаясь, разминая затекшие ноги. Сон – для слабаков. Надо действовать.

Я окинул взглядом свой отряд: группа лежа отдыхала, натужно втягивая спертый воздух.

Расстегнув «КЗС», я достал из внутреннего комбеза свой КПК.

Активировав его, светя в темноте экраном, я отметил, что связь с Зоной, как я и думал, отсутствует.

Ладно, обойдемся без нее, принимаясь листать файлы с информацией.

Вскоре я нашел, что мне было нужно в данный момент.

Это фото старого плана туннеля, начертанного на простом, тетрадном листке от руки неизвестным сталкером-смертником, проходившим неоднократно эти гиблые места, которое я приобрел в Баре за стакан водки уже давным-давно.

Листок я потерял, а вот фотка осталась в памяти моего КПК.

Внимательно изучая фото под разным увеличением, я вспоминал обрывки недавнего Сно-Видения, явившегося мне в отсеке и заставившего меня вспомнить про эту старую фотку.

Мои Видения были про «СТИКс». Возможно, так и было, как я почувствовал. Нет, это не совсем тот Стикс, который из исторических мифов.

Просто иногда я себя тестирую в неадекватности состояний поведения в экстремальных ситуациях: в Индии еще научили, тот самый старик-монах.

Но это как сравнивать Сон, Видение и Сно-Видение: совершенно три различных Со-Стояния.

Вся фишка была именно в стремительном перескакивании из одного Со-Стояния в другое.

Этот «СТИКс» не река, а «колодец».

(И не пускают не туда, а не выпускают отсюда).

Так как я прорабатывал интерпретации поведений, просто при прохождении через «колодец» тело за границей нашего Мира рассыпается в «графитовую» пыль, расщепляясь на атомы.

Это субъективно мое восприятие прохождения этого состояния.

За границей нет ничего: только Пыль, собираемая объемом, усилия осознавания.

Сложно линейно разворачивать состояние, описывая простыми буквами и словами.

Но при этом прохождении все местные «паразиты» активируются.

На вид они похожи на черного ската с огромными глазами.

Совет на будущее всем «прохожденцам», кому уже нечего терять в этой ЖИ-зни.

Если обнаружите его и он присосется через присоску в туловище к вашему телу, найдите Силы и громко потребуйте его назвать свое Имя.

Если назовет, то вы поймете, как использовать его в качестве личного помощника.

Мне ни разу не отвечали, просто отсасывались и валили.

Там какая-то сложная завязка с Именами с древних времен.

Но в любом случае юридически каждый из нас – Император в Запретном Царстве. Имеете полное право требовать.

Священный ужас испытывает весь этот «подземный комплекс», созданный творцом Демиургом, который навязывает каждому земному существу мысль, что этот «Ералаш» и есть «Я».

Но они могут жить только во временном поле Со-Бытия.

Так же, как и Управляющий этого «Бесконечного Океана», в котором предлагают Нам потом раствориться в вечности.

Есть различие между НАВЬю, которая внутри временного пространства реальности дуально – ЯВи.

Отсюда дуальный антагонизм. Как и добро со злом, черное и белое.

И та НАВь, которая есть Вневременное пространство – полная Темнота, в которой про-ЯВ-лен тот самый Объем Временности Мира.

Про НАВь мне уже перед погружением в Со-Стояние объяснил учитель Лама, так что первое «прохождение» было без проекций на мою Реальность.

Но все потом…

Надо было решать, как двигаться дальше, пока мы здесь все не задохнулись от угара. Вернувшись снова к обыденности нашей ситуации, у меня мелькнула мысль: я отчаянно хотел бы выбраться отсюда, оказавшись в совершенно другом, приятном месте, одновременно просчитывая варианты выхода из обрушенного подземелья.

На фотке этого плана была нарисована подробная схема туннеля с дополнительными ответвлениями, ведущими в никуда.

Да и мы сами их видели, просматривая на ходу при движении в туннеле.

Все ветки на плане обычно короткими отрезками скоро просто заканчивались, ведя в тупик. Все было понятно с ними.

Кроме одной ветки: она тоже заканчивалась отрезком, но с непонятной линией рядом с веткой, над которой едва различимо было надписано «Стикс».

Судя по плану, та ветка как раз находилась напротив тепловоза, немного наискось сдвинувшись назад.

Выбора нет. Необходимо тщательно обследовать эту ветку – Стикс так Стикс.

Да и видение мне было неспроста, давая мне явную подсказку из западни.

Все, надо тормошить, поднимать на ноги отдыхающую группу.

«Вставайте, друзья, ведь завтра в поход», – полушепотом продекламировал я забытые строки, стараясь немного приободрить своих товарищей.

Команда нехотя зашевелилась, начиная вставать и двигаться, собирая свои вещи.

– Крест, Михей, разведать выходы из тепловоза! Мы с Анной поищем здесь что-нибудь подходящее.

Нам нужны были шанцевые инструменты, чтобы откапываться после завала.

И я предположил, как и должно было быть, что на тепловозе имеются лопаты, ломы, кирки или что-то подобное.

Найдя отделение «кочегарки» в тепловозе, обыскав все ящики и углы, я нашел требуемое нам: пару ржавых лопат, лом, кувалду, два дырявых ведра.

Вернулись назад Крест с Михеем с докладом, что все открывающиеся дверцы тепловоза завалены наглухо. Ладно, придется поработать ручками и ножками.

Я посоветовал мужикам разоблачиться, сняв с себя тяжелые комбезы, а то в них долго не помашешь лопатой и ломиком.

Сориентировавшись в пространстве через какую дверцу откапываться, я посвятил всех членов команды в свой вариант прорыва к непонятному ответвлению туннеля под названием «Стикс».

Как я помнил, жерло входа ветки было от тепловоза метрах в пятидесяти.

Нужную дверцу мы выломали кувалдой и ломом, оторвав ее внутрь тепловоза и открыв тем самым объем наших будущих земляных работ. Проем выхода был завален почти полностью доверху кусками бетонного свода, каменной породой, грунтом.

Но, воодушевленные моим планом, сталкеры вместе со мной работали с удвоенной силой, таская внутрь отсека крупные осколки бетона, вгрызаясь лопатами и ломом вглубь и чуть наверх намеченного прохода, ко входу таинственной ветки.

Так мы и долбили обвал по очереди, немного отдыхая. Проем тесный, троим негде было развернуться. Аня тоже не отставала от нас, таская тяжелые ведра с землей внутрь тепловоза, освобождая пространство маленького шурфа.

Скоро выход из тепловоза был свободен, дальше дело пошло немного полегче.

Эпицентр обвала пришелся на наш тепловоз, засыпав его до бывшего верха свода туннеля. От тепловоза гора обвала постепенно уменьшалась до грунта в метр высоты, насыпанного на поверхность туннеля.

Это тоже мне пришло из Сно-Видения. Уже был прорыт подкоп в пять метров.

Работа шла тяжело и упорно, мы все были мокрые от липкого пота.

Все лишнее было давно снято с нас, мы трудились по пояс голыми, тяжело дыша от работы и нехватки кислорода, согнувшись в три погибели.

Тихонько позвякивали висевшие на моем черном шнурке, привязанном к петли пояса штанов, дюралевые «медальоны смерти».

Старые армейские жетоны с гравировкой моего позывного, группой крови и личным кодом, напоминавшие о прошлых днях моей жизни, позволяющие осознать, кто же Я такой на этой грешной земле.

Вырванная лопатами земля отваливалась комками, ложась внизу, утрамбовываемая нашими ногами.

Лишняя земля, мешающая нам, накладывалась в ведра и по цепочке уносилась внутрь тепловоза, складируясь там, в конце рабочего цикла.

С силой я воткнул лом в чертову землю, засыпавшую нас, работая на износ.