Читать книгу Усы генералиссимуса - Игорь Саксин - Страница 1

Санкт- Петербург, наше время

Физиономия Куратора напоминала перезревший томат.

Возможно, такой эффект создавали тяжёлые красные шторы, плотно закрывающие единственное окно с видом на город и отбрасывающие на него свою тень.

Он медленно переводил взгляд с моего лица на лицо стоящего рядом Влада и в такт этому движению тонкие струйки пота стекали с его висков на острый бритый подбородок.

Не найдя в наших лицах ничего примечательного, Куратор с показным интересом начал рассматривать письменный стол, заваленный бумагами и разноцветными папками, словно намекая на то, что иметь дело с подобными неодушевлёнными предметами ему куда более приятно.

Пауза затягивалась.

Образовавшаяся на кураторском подбородке капля увеличивалась в размере и мелко дрожала, грозя в любой момент сорваться на блестящий паркетный пол.

Видимо всё же решив, что в данный момент стол ничем не сможет ему помочь, Куратор тяжело вздохнул, решительно повернув голову в мою сторону.

Повинуясь одному ей известному планетарному закону, капля немедленно оторвалась от его подбородка, набрала скорость и высоту и, пролетев несколько метров по довольно замысловатой траектории, приземлилась на папку розового цвета.

Раздавшийся в полной тишине чавкающий звук заставил Куратора вздрогнуть.

Несколько раз, тревожно обернувшись, но, так и не поняв, что произошло, он вперил в меня свой взгляд, словно пытаясь проникнуть внутрь глаз, устремлённых на него.

Пожалуй, с него станется залезть тебе в черепную коробку и сидеть там, разглядывая каждую извилину.

– У фирмы возникла серьёзная проблема, милые мои, и мы обязаны устранить её самым решительным образом,– его голос прозвучал неожиданно ласково.

Обычно таким тоном заботливая мать интересуется здоровьем ребёнка, получившего ушиб.

Но я не был ушибленным.

А он не был моей матерью.

Я вообще-то очень давно перестал обращать внимание на интонационные смены в голосе начальства.

Любого начальства.

Все эти фокусы хороши для новичков, не знающих Куратора и подобных ему персонажей.

Работая в «Системе» достаточно давно, я научился принимать самый бесстрастный вид при любых обстоятельствах.

В этом я ничуть не уступал Куратору, а во всём остальном, чего уж тут скромничать, превосходил.

Поэтому я спокойно скрестил свой взгляд с его взглядом.

Несколько секунд Куратор пристально смотрел в мои глаза, потом почти незаметно моргнул и перевёл взгляд куда-то в сторону.

То- то же!

– А что, собственно, произошло?– мне нравилось злить его, задавая ничего не значащие вопросы.

Попасть в этот кабинет без особой на то причины было нереально, поэтому я понимал, что должен услышать нечто очень важное.

– Что произошло?– Куратор повторно вперил свой пылающий взор в мои глаза.– Сейчас я скажу, что произошло!

Мне стало ясно, что к цвету его лица шторы не имеют никакого отношения.

Куратора переполняла неподдельная ярость.

Низкорослый, узкоплечий, он был немногим старше меня.

У него было лицо хищника.

Мне оно напоминало смесь грифона и гиены.

Очень часто я думал о том, как мой кулак встретится с его носом и эти мысли вызывали почти физическое удовольствие.

И ещё у него всегда отвратительно пахло изо рта.

Он постоянно жевал ментоловые конфеты, но это не помогало.

Думаю, он просто медленно гнил изнутри.

В этот раз Куратор немного дольше смотрел в мои глаза, но, снова не выдержав, моргнул:

– Сегодня утром в одном из частных пригородных отелей найдено тело известного артиста.

– Очень известного артиста,– добавил он, увидев, что мы никак не отреагировали на его слова.

– Ого!– я заставил себя проявить интерес к разговору и постарался придать лицу самый озабоченный вид.

Левый глаз Куратора несколько раз заметно дёрнулся в нервном тике.

– Третье тело за прошедшие два месяца,– Куратор растягивал слова, придавая им некую сакральную значимость.

– Послушайте,– мне начала надоедать эта игра в кошки-мышки,– в конце концов, артисты такие же люди, как все. Умер и умер, мир его праху и всё такое. Свято место пусто не бывает.

– Да,– вступил в разговор Влад,– люди смертны. Может быть, он болел или с наркотой перебрал. Да мало ли что вообще может случиться с известным человеком?

– Огнестрельное в голову,– тихо пояснил Куратор, глядя куда-то поверх его головы,– теперь у него точно ничего болит и в ближайшее время ему вряд ли будет до наркотиков.

– Убийство?– шумно выдохнул Влад.

Куратор резко рубанул воздух правой ладонью.

Я знал, что за этим жестом обязательно последует истерика и мгновенно расслабился, приготовившись получить удовольствие.

«На три»– подумал я, мысленно начиная отсчёт.

Но в этот раз не успел досчитать даже до двух.

– А ты думал, что он скончался в окружении родных и близких?– закричал Куратор, словно заправский оперный певец одним махом перескочив несколько октав.– Любящая жена до самого конца держала его за руку, а дети, потупив взоры, глотали слёзы, уповая на чудо, да? А теперь я пригласил вас сюда для того, чтобы сброситься на венок любимому артисту?

Он тяжело дышал, пытаясь успокоиться.

– Пидором больше, пидором меньше,– беззаботно пожал плечами Влад.

А вот этого, конечно, говорить не стоило.

Влад был новичком и видимо не понимал, что есть вещи, которые лучше не произносить вслух, даже если они являются чистой правдой.

Лицо Куратора вмиг стало белым.

Он вплотную подошёл к Владу, и я обрадовался тому, что смрад, идущий из его рта, на время переместился в другое место.

– Откуда тебе известно, что он был пидором?– Куратор почти визжал.– Ты, что, спал с ним или держал свечу возле его постели? Я тебя спрашиваю!

Сжав кулачки, он наступал на Влада, который был как минимум вдвое крупнее, но в данной ситуации просто пятился от разъярённого карлика, не понимая, что делать в подобной ситуации.

– Простите, сам не понимаю, как это у меня вырвалось,– извиняющимся тоном промямлил Влад, сделав ещё несколько шагов назад.

– Держи свой рот на замке,– зловещим тоном посоветовал ему Куратор,– если, конечно, тебе дорога работа и жизнь.

Проведя рукой по остаткам слипшихся от геля волос, он поднял вверх указательный палец.

Для подчинённых это являлось знаком того, что сейчас они услышат нечто такое, что навсегда обогатит их убогий интеллект.

– Запомни на всю оставшуюся жизнь, парень: если с утра до вечера тебя имеют в дупло, но при этом с бабками и славой у тебя напряг, то ты пидор,– похоже, Куратор оседлал любимого конька,– а если ты богат и знаменит, ты гей. В данном случае, хочу это особо подчеркнуть, убит гей, надеюсь, я понятно объяснил?

Влад быстро закивал, переваривая услышанное и показывая, что ему всё понятно и в кабинете снова воцарилась тишина.

Обойдя стол, Куратор заметил мокрое пятнышко на розовой папке и в недоумении стал рассматривать его.

Хищно прищурившись, он потёр пятно пальцем, поднёс палец к носу и понюхал его, а потом бросил взгляд на потолок.

Не найдя на нём ничего подозрительного, он быстро перевернул папку и двинулся в мою сторону.

– Тридцать минут назад концертный директор обнаружила его лежащим в ванной комнате. Эта дура с перепуга сразу вызвала гостиничную полицию и только потом, вспомнив должностные инструкции, сообщила нам. В данный момент она находится рядом с трупом, её допрашивают. В номере один полицейский, бывший опер, капитан. По нашим сведениям он давно на пенсии.

Я молчал, ожидая продолжения, и оно не замедлило последовать.

– Необходимо забрать тело,– Куратор перешёл на шёпот, словно опасаясь, что кто-то кроме нас сможет услышать его слова.

Я знал, что это в принципе невозможно: весь офис находился под таким мощным колпаком, что в радиусе двухсот метров у всех обнаруживались неполадки с сотовой связью.

На наши мобильники это, естественно, не распространялось.

– Мне нужно его тело,– чуть громче повторил Куратор.– Очень скоро отель будет оцеплен нашими ребятами, связь во всей округе уже отключена. Капитан при всём своём желании никому не сможет позвонить, никто ему не поможет.

Я внимательно слушал.

Влад смотрел в пол.

– Гоша, это твоя операция, Влад на подхвате. Договаривайся с ним, как хочешь. Но очень-очень быстро. Если произойдёт утечка информации и о его смерти узнают журналисты, начнётся такая феерия, что места будет мало всем, а мы потеряем…

Он не договорил, что именно мы потеряем, но для меня лично его слова означали одно: любой провал мог стоить ему потери должности и насиженного места, а может, и чего-то более существенного.

Привыкнув к лёгким победам, руководство конторы быстро прощалось с неудачниками.

Поэтому я просто нагло усмехнулся, глядя ему в лицо.

Он понял, о чём я думаю и дохнул в мою сторону внутриутробным ядом.

– На складе всё готово, номер заказа четыре дробь шесть,– Куратор повернулся к нам спиной и махнул рукой в направлении двери, показывая, что разговор окончен.

Но я считал несколько иначе.

– Мне нужен тонированный фургон,– я уже начал прикидывать детали предстоящей операции.

Кивнув, Куратор достал мобильник из кармана пиджака.

– Уровень полномочий?– мне хотелось до конца уточнить, на что пойдёт «Система».

– Лишние мертвяки нам ни к чему,– задумчиво ответил он,– но действуй по ситуации. Комната, где они находятся, будет под полным контролем. Снайпера прибудут туда с минуты на минуту. Командир группы наберёт твой номер через двадцать минут после того, как ты зайдёшь в гостиницу.

«Снайпера на одного опера пенсионера?– с удивлением подумал я.– Что вообще за ерунда тут…».

Но Куратор не дал моей мысли оформиться до конца:

– О чём говорить с капитаном, решишь на месте сам, но постарайся не шуметь, вокруг полно частных домов, набитых видеокамерами.

Я открыл, было, рот, чтобы поинтересоваться, что делать с женщиной администратором, но напоролся на его жёсткий взгляд.

– Вы всё ещё здесь?– недобро прищурившись, спросил он.

Выйдя из кабинета, Влад смачно сплюнул на разноцветную бетонную мозаику, украшавшую пол всего здания:

– Вот же тупая скотина!

Я не стал сообщать ему, что коридоры плотно утыканы микрофонами и, направившись в сторону склада, коротко бросил:

– Жди у ворот.

Складом у нас называли помещение, в котором можно было получить абсолютно всё.

Я не мог припомнить случая, чтобы там чего-нибудь не было.

Подойдя к массивной железной двери, я нажал на кнопку вызова.

Через несколько секунд в двери напротив моей груди открылось небольшое круглое окошко.

– Номер заказа?– поинтересовался женский голос.

– Четыре дробь шесть.

Окно закрылось.

Примерно через минуту в нижней части двери открылось квадратное окно, и я увидел возле своих ног потёртую кожаную сумку чёрного цвета.

Подняв её, я пошёл к лифту.

– Чёрный фургон, номер три единицы,– бросил мне в спину женский голос.

Через три минуты я сидел в блестящем тонированном «Мерседесе Вито», от водителя меня отделяло толстое чёрное стекло.

Влад запрыгнул внутрь, я увидел, как охранник кивнул головой, и мы выехали за ворота.

Первым делом я открыл сумку.

Поверх небольшого целлофанового пакета лежал пакет чуть поменьше и маленькая пластиковая карточка.

Я понял, что это электронный ключ от номера.

Сунув её в карман пиджака, я раскрыл небольшой пакет.

В нём лежал кривой охотничий нож с костяной ручкой.

Значит, пришла пора заняться основным пакетом.

Положив его на колени, я сделал аккуратный надрез.

В пакете находились долларовые пачки, их было ровно тридцать.

Триста штук зелёных!

Куратор решил не мелочиться.

Похоже, убитый нёс золотые яйца.

Я нажал кнопку звонка, утопленную в ручке сиденья.

– Добрый день, слушаю Вас,– раздался из динамика мужской голос.

–День добрый,– ответил я.– Когда будем на месте?

– Через тридцать две минуты.

– Слушай внимательно,– я повернулся к Владу,– когда зайдём в номер, администратора возьмёшь на себя. Никакой торопливости и суеты. Галантно, вежливо и без лишних разговоров. Водички попить или покурить,– пожалуйста. Мне нужно остаться с капитаном один на один, а твоя задача увести её от нас как можно раньше.

– А если там всего одна комната?– спросил он.

– Послушай, Влад, я, конечно, понимаю, что ты новичок, к тому же надышавшийся ядовитыми парами, но посуди сам: человек берёт за выступление от ста пятидесяти тысяч евро, так как ты думаешь, он будет жить в убогом номере за сотку баксов или в королевском люксе?

Влад задумчиво почесал голову.

– Вот то- то и оно. И смотри, чтобы она никуда не убежала или не подняла крик. Лишний шум нам ни к чему.

– А если это всё же произойдёт? Я имею в виду, что делать, если она начнёт кричать?

– А зачем ей кричать?– поинтересовался я.

– Ну,– Влад пожал плечами,– она может находиться в состоянии шока, мало ли что человек может выкинуть в подобном случае?

– Так это и есть твоя главная задача, сделать так, чтобы её шок скорее прошёл. Вроде, как психологом поработаешь. Можешь ей так и представиться. Только ты больше слушай, чем говори, у психологов в работе это самое главное: сиди себе тихо с умным видом да клиенту вовремя поддакивай. А деньги он тебе сам с радостью отдаст, ещё и благодарить будет. Понял? В общем, действуй по обстоятельствам, но, главное, мне не мешай.

Влад кивнул и больше мы с ним не разговаривали.

Машина свернула на платную дорогу в направлении Репино и через двадцать минут мы оказались в частном секторе на берегу Финского залива.

В нескольких метрах от нас стоял высокий крепкий мужчина в военной форме.

Его лицо закрывала тёмная тканевая маска.

Не промолвив ни слова, он открыл калитку, и мы зашли на территорию.

Отель оказался симпатичным двухэтажным белым зданием с вычурными резными колоннами, немного напоминающим древнегреческие храмы из школьных учебников истории.

Внутри было красиво: аккуратно подстриженный газон, большие клумбы с яркими цветами, ротанговые кресла у небольшой летней сцены.

В общем, вполне стандартный набор для обеспеченных людей, желающих проводить время вдали от любопытных глаз за высокими заборами.

Возле входа в отель стоял ещё один мужчина в форме и маске, скрывающей лицо.

– Второй этаж,– коротко бросил он.

Я кивнул, и мы зашли внутрь.

Роскошь в холле поражала, но мне некогда было рассматривать причудливые вазы и хромированные люстры, свисающие почти до самого пола.

Поднявшись по широкой, устланной мягким ковром лестнице, я сразу упёрся в массивную деревянную дверь.

Понятно: люкс занимал весь второй этаж.

Проведя карточкой по пластиковому терминалу, я толкнул бесшумно открывшуюся дверь, и мы оказались в огромной гостиной.

Где-то слышались негромкие голоса.

Я тихо шепнул Владу:

– Ты всё уяснил?

Он утвердительно кивнул в ответ.

Прислушавшись, я понял, что голоса звучат впереди и слева.

Пройдя несколько метров, мы подошли к большой белой двери с изящной позолоченной ручкой.

Влад уже взялся за неё рукой, но я отрицательно покачал головой, приложив палец к губам.

– Да не переживай ты так,– мягко увещевал кого-то мужской голос,– ты тут вообще ни при делах. Конечно, не каждый день такое увидишь, но жизнь есть жизнь, уже ничего не поделаешь.

В ответ раздался громкий всхлип.

– Давай, успокаивайся, битый час сидим, а толка никакого. Ты в полицию или скорую звонила? У меня что-то с телефоном случилось, вообще не работает.

Я не стал дожидаться ответа и, толкнув дверь, вошёл в комнату.

Широкоплечий седовласый мужчина лет шестидесяти пяти в застёгнутой на все пуговицы белой рубашке сидел на вычурном изогнутом стуле.

Напротив него со стаканом воды в руке сидела молодая женщина.

На вид ей было лет тридцать или около того.

Её лицо закрывали большие тёмные очки, а густые русые волосы были собраны в толстую короткую косу.

«Женщина в любой ситуации остаётся женщиной,– подумал я,– наревелась и не хочет, чтобы её видели в таком состоянии».

Увидев меня, мужчина сделал попытку встать.

– Вольно, капитан,– я сделал жест рукой, означающий, что это лишнее,– разрешите представиться: полковник Черский.

Достав из пиджака удостоверение, я протянул его:

– А это Павел, мой коллега, клинический психолог, он окажет помощь даме. Прошу прощения, как Вас зовут?

– Рина,– она внимательно смотрела на меня,– ой, простите, Екатерина.

– Отлично,– улыбнулся я ей,– будьте добры, пройдите с Павлом в другое помещение, нам нужно поговорить один на один.

– Конечно,– она поднялась.

Я кинул на Влада строгий взгляд.

Он кивнул женщине и та послушно пошла за ним.

Проходя мимо меня, она на секунду остановилась, и я почувствовал нежный аромат её духов.

– Хорошая корочка,– сказал капитан, когда мы остались вдвоём.

В знак согласия я кивнул, внимательно рассматривая его лицо: нос с небольшой горбинкой, покрытый сетью мелких морщинок лоб…

В общем, ничего особенного, лицо как лицо.

Правда, взгляд был оценивающим и цепким, как у всех ментов, которые бывшими не бывают по определению.

– Сам делал или купил по случаю?– поинтересовался он.

– Друзья на день рождения подарили,– я присел на место, которое только что занимала администратор, прислонив сумку к ножке стола.

Покрутив удостоверение, капитан вернул его мне.

– Хотелось бы узнать, чем обусловлен визит столь высокого гостя?– он даже не пытался скрыть сарказм.

– Прежде чем ответить на Ваш вопрос, мне бы хотелось осмотреть место происшествия,– я решил никак не реагировать на его тон.

– Это, пожалуйста,– поднявшись, он сделал приглашающий жест рукой,– ванная комната находится прямо тут.

Мы зашли в большое помещение, отделанное тёмным перламутровым кафелем.

В углу на изогнутых ножках стояла огромная белоснежная ванная.

Подойдя, я заглянул в неё.

Бывший король музыкальных хит парадов лежал совершенно голый, неестественно подогнув ноги под себя.

Руки, унизанные золотыми перстнями, были раскинуты в стороны, отчего он напоминал летящую птицу.

«Отлетался, голубчик»,– отчего-то подумалось мне.

Там, где у любого человека обычно располагается голова, у него находилась лишь её небольшая часть.

Остальное было размазано по стенкам ванной и части зеркала, висевшего над ней.

– Выстрел был произведён с очень близкого расстояния,– доверительно сообщил мне капитан.

– Вижу,– я с интересом рассматривал кусок черепной коробки с длинными кучерявыми волосами, в которых виднелась проседь.

Он усмехнулся.

– Вы проводили предварительный осмотр помещения?

– Нет,– ответил капитан,– было не до этого. Девчонка всё время так кричала, что пришлось заниматься только ей.

– Как она попала на территорию, и кто обнаружил труп?

– Меня заранее предупредили об её приезде. Она поднялась наверх и почти сразу же прибежала ко мне.

– Куда?

– Я был возле бассейна, который расположен сзади дома.

– Кто сейчас находится в отеле кроме нас?

– Никого. Прислуга отпущена до вечера. Таким было пожелание клиента, а желания клиентов закон.

– А где его личная охрана?

– Про охрану сказать ничего не могу, так как из автомобиля артист вышел один с небольшим саквояжем в руке. Он, кстати, лежит на полу в спальне, я ничего не трогал.

– Но ведь ночью в отеле кто-то дежурил?

– В случае прибытия особо важных персон я постоянно нахожусь в небольшом домике, пристроенному к основному зданию. Этого достаточно.

– Что значит постоянно? Поясните.

Он посмотрел мне в глаза.

– Время от времени я тут живу и лично осуществляю охрану. На правах хозяина этого дома.

Вот это поворот: скромный капитан полиции имеет отель в самом фешенебельном районе Петербурга!

Я подумал, что мои триста тысяч долларов для него просто смех.

Значит, следовало менять тактику и действовать по-другому.

Вернувшись в комнату, мы присели за стол.

– Возможно, я ошибаюсь,– осторожно начал я,– но мне кажется, у Вас могут возникнуть крупные неприятности.

Он улыбнулся краешками губ:

– Отчего же?

– Посудите сами, прислуга отпущена на ночь, охраны нет, что довольно странно. Вы всю ночь находились в другой части помещения, а клиент убит. Выстрел стопроцентно был произведён из пистолета с глушителем. Вы ведь ничего не слышали, верно?

– Абсолютно ничего,– добродушно подтвердил он.

– Но дом должен быть нашпигован камерами,– уверенно предположил я,– и самый простой способ узнать, что тут творилось, это просмотреть запись.

Он скрестил руки на груди:

– Дело в том, что в доме нет ничего подобного, камеры расположены только по периметру забора. Знаете, людям не нравится, когда за ними подсматривают. Особенно, тем, у кого есть специфические потребности. Понимаете, о чём я говорю?

Он опять улыбнулся.

Однако мне было не до шуток.

– Значит, Вы должны были видеть того, кто пришёл к нему в гости,– я кивнул головой в сторону ванной комнаты.– Ведь он не просто так приехал в это место?

– А если я скажу, что к нему никто не приходил?– капитан спокойно смотрел в мои глаза.

Приняв вызов, я ответил:

– Тогда у меня только один вариант ответа: это Вы убили его.

– Даже, если это так, что дальше?– он не отводил глаз.

– С удовольствием расскажу,– по дрожанию его век я понял, что сейчас он моргнёт.

– Занятно,– он закинул ногу на ногу,– с удовольствием послушаю.

Я подумал, что для ситуации, в которой, он оказался, его хладнокровие выглядит не слишком естественным.

Если, конечно, он не ведёт свою игру.

И ещё я подумал, что он мне нравится.

– Давайте сыграем в открытую,– предложил я.

Соглашаясь, он кивнул.

– Ситуация такова,– я тщательно подбирал слова,– что мне абсолютно всё равно, что случилось с этим человеком. Лично у меня покойный не вызывал ничего кроме чувства брезгливости.

Он всё-таки моргнул:

– Вот как?

– Даю честное слово! Но без сомнения скоро его начнут искать и сюда примчатся настоящие полицейские. Вы же понимаете, что придётся отвечать на массу неудобных вопросов?

– А ты не настоящий?

– Думаю, Вы тоже не полицейский,– ответил я с улыбкой,– во всяком случае, точно не капитан.

Достав из брючного кармана пачку сигарет и зажигалку, он прикурил, сделав глубокую затяжку:

– Предположим, ты прав. Что дальше?

– Я предлагаю Вам договориться.

– О чём?– мужчина выпустил густую струю дыма в потолок.

– Я заберу тело, и Вы больше никогда меня не увидите.

– Интересное предложение. И что ты будешь с ним делать?

– Забальзамирую для потомков.

Капитан весело рассмеялся:

– Ты мне нравишься! Но что, если я отвечу отказом?

– Почему?– я был искренне удивлён.

– На это есть несколько причин, но, к сожалению, у меня слишком мало времени для того, чтобы ознакомить тебя с ними. Я просто вынужден отказать.

– Отказ не принимается,– ответил я,– дом оцеплен, Ваш телефон не работает, никто не придёт Вам на помощь. Я заберу его тело хотите Вы того или нет.

Достав из другого кармана брюк телефон, он положил его на стол.

– Кроме того, в данную минуту сквозь оптический прицел на Вас смотрит снайпер,– добавил я.

– Тут бронированные стёкла, даже гранатомётом не прошибёшь,– спокойным тоном сообщил он, делая очередную затяжку.

Это могло быть правдой, а могло, и нет.

Но суть дела никак не меняло.

– Тут,– я поднял сумку и положил её на стол,– триста тысяч долларов. Я вёз их для простого капитана полиции, надеясь тихо утрясти дело, но теперь понимаю, что Вас эта сумма вряд ли устроит. Я утрою её и заберу тело.

Он отрицательно покачал головой.

Я посмотрел на часы:

– В течение пяти минут со мной должен связаться командир группы. Если я не отвечу или отвечу так, что ему не понравится, они возьмут дом штурмом. Вы мне нравитесь, и я не хочу, чтобы из-за своих непродуманных действий, Вы пострадали.

Взяв телефон в руку, он провёл пальцами по экрану.

– Слушаю!– в тишине я отчётливо услышал мужской голос.

– Проверка связи, отбой,– хозяин дома с улыбкой смотрел на меня.– Видишь, всё работает, я, как говорится, на проводе. А ты?

Достав мобильник, я набрал номер Влада.

Гудков не было.

Тогда я набрал номер сотового оператора.

Та же история.

Мужчина с интересом смотрел на меня.

– Что скажешь теперь?– прищурившись, поинтересовался он.

– Что мне нужно забрать тело.

– Скажи, ты когда-нибудь слушал его песни?– неожиданно спросил капитан.

С недоумением посмотрев на него, я отрицательно покачал головой:

– Не моя тема.

– Про себя могу сказать то же самое,– поднявшись, он взял пепельницу с позолоченного комода,– а ведь люди ходили на его концерты, покупали билеты за совершенно немыслимые деньги, интересовались личной жизнью, старались подражать его манерам…

Потушив окурок, он тут же закурил новую сигарету:

– Представь себе человека, ведущего самый аморальный образ жизни. Алкоголь, наркотики, беспорядочные половые связи, причём, в основном с мужчинами. Это с одной стороны. И в то же самое время наивные трогательные песни о чистой любви, дружбе и высоких идеалах, рассуждения о тонких материях, нравоучения и разговоры о смысле жизни. Высокомерный, порочный, ничтожный человек, присутствующий во всех телевизионных передачах, возглавляющий хит-парады всех радиостанций, взлетевший на самый верх благодаря таким же уродам, как сам. Представил?

Мне не надо было ничего представлять, я слишком хорошо понимал, о чём он говорит.

– И вот его жизненный путь подошёл к логическому концу,– размеренно продолжил он,– но вдруг появляется Некто, кому наплевать на всё это потому, что он делает свою работу. Очень высокооплачиваемую и грязную работу, заметь. Плевать ему на маленьких детей, которые воспитываются на лжи. Плевать на человеческие законы. Он хочет забрать труп этой мрази за огромные деньги. Зачем? Разве он его друг или родственник? Разве за тело требуют выкуп? Нет. Просто Некто работает в некой «Системе», которая реанимирует подобных подонков, а если это невозможно, заменяет их двойниками. Эти двойники настолько похожи на оригинал, что этого не замечают даже самые близкие люди. А если и замечают, делают вид, что всё в порядке. Ведь они привыкли жить в роскоши и достатке, а кто их обеспечивает, последнее дело. Мало кто знает, что самих оригиналов осталось меньше тридцати процентов, они давно умерли, сгинули, исчезли! Но «Система» не позволяет им пропасть, ведь они приносят своим хозяевам баснословную прибыль. Их эксплуатируют до старости, заменяя копиями, которые купаются во славе давно ушедших людей. Спокойно уйти разрешают лишь тем, чей возраст реально не позволяет скакать по сцене. Наивный зритель ничего не замечает, потому что все они поют под фонограмму, а научить человека двигаться плёвое дело. Даже медведи в цирке ездят на велосипедах, что уж говорить о венце творения!

Я молчал, поражённый его осведомлённостью о деятельности нашей конторы.

– Но шоу-бизнес и есть цирк. Среднестатистическому человеку нужны развлечения. После тяжёлой трудовой недели так приятно расслабиться на диване, уткнувшись в ящик, в котором прыгают дрессированные марионетки. Хлеба и зрелищ! Ничего личного, чистый бизнес.

– Послушайте,– попытался возразить я,– среди артистов полно вполне приличных талантливых людей…

– А кто говорит, что нет?– перебил меня он.– Но сколько времени в эфире занимает их творчество? Разве они могут пробиться на главные каналы страны? Разве их слово имеет хоть какой-то вес? Интернет, вот их главное пристанище! Место, куда «Системе» ещё не удалось запустить свои щупальца. Надолго ли?

На это мне возразить было нечего.

Последний раз я включал телевизор полгода назад, а в своей машине слушал музыку, записанную на флешку.

– Наивно думать, что эта ситуация сложилась самопроизвольно,– с горечью продолжил капитан,– людей сознательно растлевают, подсовывая суррогат, копируя самых недостойных. Народ должен пресытиться этим до такого состояния, что однажды сам попросит оградить его от этого беспредела и разврата. От желчи и грязи, каждый день, выливаемой на него!

Подойдя к окну, он несколько раз щёлкнул зажигалкой.

«Подаёт знак, но кому? Вокруг наши люди»,– подумал я.

– Однако главное заключается совершенно не в этом. Люди из «Системы» думают, что никто не сможет им помешать, ведь до недавнего времени так и было. Их наглость, самоуверенность и аппетиты постоянно растут. Они намереваются пойти намного дальше. В сферу их интересов попала политика, а это уже совсем другая история. Ты только представь, что они смогут подменять президентов или членов правительства, а? Представь мир, которым управляют невидимые кукловоды. Мир, который будет подчиняться тем, кто имеет доступ к самым бесчеловечным технологиям. Хочешь в нём оказаться? Уверяю тебя, для этих людей нет никакой разницы между животным и человеком.

Окончив, он опять несколько раз щёлкнул зажигалкой, внимательно глядя в мои глаза, словно проверяя какое впечатление произвели его слова.

– Послушайте,– миролюбиво сказал я,– мне кажется, Вы сгущаете краски. Одно дело зарабатывать на артистах, продлевая, так сказать, их творческий путь, и совсем другое то, о чём Вы мне говорите. Я не являюсь сторонником теории заговора.

Он опять закурил.

– Ты даже не представляешь весь масштаб готовящейся операции. Радует одно: ты хотя бы не отрицаешь, что работаешь на эту контору.

– Не отрицаю,– я убрал со стола сумку.– Но откуда у Вас так много информации?

Он усмехнулся:

– Есть такая работа Родину защищать, слышал?

– То есть тело Вы мне не отдадите?– на всякий случай спросил я.

– Ни в коем случае! Он своё отпел. Необходимо, чтобы, как ты выразился, его нашли настоящие полицейские. Чтобы о случившемся узнала пресса, а потом и простые люди. Чтобы у «Системы» не осталось ни одного шанса воскресить этого мерзавца. Пусть они всё зафиксируют, и через несколько часов вся страна начнёт оплакивать своего кумира.

– А что будет с его убийцей?– вкрадчивым тоном поинтересовался я.– Его, конечно, найдут и он понесёт заслуженное наказание?

– Никакого убийства не было!– резко ответил капитан.

– Да ну,– я кивнул в сторону ванной,– это он сам так неудачно поскользнулся на мокром кафеле?

Мужчина посмотрел на часы.

– По моим данным Ваша группа будет тут через пятнадцать минут, так что я успею ответить на твой вопрос. Человек, лежащий там, это третья копия певца, умершего от передозировки наркотиков семь лет назад, известный педофил из Екатеринбурга. Для осуществления своих болезненных фантазий он пользовался полным сходством со знаменитостью и именно поэтому «Система» вытащила его из тюрьмы, в которой он должен был сгнить. Вчера его наконец-то удалось заманить сюда, пообещав более чем приличный гонорар и возможность побаловаться с несколькими мальчиками. Я запер его в ванной и дал папку, в которой была описана вся его никчемная жизнь. И ещё я оставил ему пистолет с одним патроном. Это был привет от одного хорошего человека, чей сын покончил жизнь самоубийством после того, как этот подонок надругался над ним. Первый раз в жизни он сделал правильный выбор, но можешь не сомневаться, я бы всадил ему пулю в голову лично. Не раздумывая и не сожалея.

– Мне тоже всадите?

Он прикрыл глаза рукой:

– Понимаю, что ты попал в неприятную историю и отчитаться перед своим начальством будет не так-то просто. Но кому сейчас легко? Мы переиграли твоего Куратора, надеюсь, переиграем и его руководство.

– Вы сказали, что группа «Системы» приедет через пятнадцать минут. Кто же эти люди, пропустившие нас и зачем они это сделали?

– Это мои люди. А пропустили потому, что я давно хотел ближе познакомиться с тобой.

– Вот как? Для чего?

– К сожалению, нам нужно уходить, но на прощание хочу сказать вот что: ты играешь не на той стороне. Это не значит, что обязательно проиграешь, но даже если победишь, привкус победы может оказаться с тухлым душком. Подумай о моих словах.

– Непременно,– пообещал я.

– Надеюсь, мы с тобой ещё увидимся при других обстоятельствах и поговорим обо всём более подробно. Помни, мы все в большой опасности. Пришло то время, когда каждый из нас должен определиться по какую сторону баррикад он находится. Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь. Каждый человек имеет право на ошибку, но каждый имеет право и на её исправление. Ты слышал мои слова, скоро услышишь другие. Что будешь говорить своему начальству о нашей беседе, решишь сам, но от твоего ответа будет зависеть очень многое. Как и от твоего решения.

Он достал из пачки очередную сигарету.

– Да, и чтобы не забыть: извини меня, пожалуйста!

– За что?– спросил я, боковым зрением замечая, тень справа от себя.

– За это,– тихо ответил он.

Я даже не стал оборачиваться, чтобы выставить защиту и в тот же миг почувствовал, как что-то кольнуло меня в районе правой лопатки.

Ковёр на полу стремительно приблизился и свет в моих глазах тут же погас.

Петроград, июль 1916 года

Невысокого роста мужчина в чёрном суконном русском кафтане и до блеска начищенных лакированных сапогах неспешно прогуливался по Гороховой улице возле дома номер шестьдесят четыре.

Расчёсанные посередине длинные волосы и бороду, торчащую во все стороны, растрепал ветер, неожиданно налетевший с Невы.

Некоторые из людей, проходившие мимо, останавливались, чинно раскланиваясь с ним.

Тогда он щурился своими близко посаженными глазами, быстро кланялся в ответ и тёр кулаком большой нос.

Наконец, он увидел того, ради кого вышел из дома в этот пасмурный июльский день.

Что- то негромко насвистывая, белобрысый мальчишка лет двенадцати вприпрыжку приближался к нему.

Широкие залатанные брюки, рубаха явно не своего плеча, босые ноги: его вид резко контрастировал с парадными зданиями и нарядно одетыми людьми.

Он вдруг резко остановился и, широко раскрыв рот, начал разглядывать стеклянную витрину хлебного магазина, на которой причудливыми пирамидами были выложены всевозможные сладости и хлебные изделия.

Не дожидаясь окончания этого просмотра, мужчина двинулся к нему.

– Долго идёшь,– строго, но без укора произнёс он.

Низко поклонившись, мальчик не без сожаления оторвал взгляд от огромной сдобной булки, щедро усыпанной изюмом и орехами.

– Ты голоден?– спросил его мужчина.– Есть хочешь?

В ответ тот закивал.

– Жди меня здесь.

Через несколько минут он вышел из магазина, держа в руках большой бумажный пакет.

– Возьми,– мужчина протянул его.

Схватив пакет, мальчик раскрыл бумагу, засунул внутрь голову и полной грудью вдохнул тёплый пшеничный аромат.

– Премного благодарен, Ваше благородие!– он опять низко поклонился.

Мужчина засмеялся:

– Какое я тебе благородие!

– Извините.

– И извиняться тебе не за что. Не забудь дедушке оставить. Почему он сам не пришёл?

На лице мальчика появилась тревога.

– Дедушка совсем плохой стал, ноги вообще не держат,– ответил он.– Боюсь, уйдёт он скоро. За меня очень переживает, говорит, пропаду я один.

– Бог не выдаст, свинья не съест,– мужчина протянул к нему руку,– давай, что дед передать велел.

Мальчик залез в широкий брючный карман и, немного пошарив в нём, наконец, вынул сложенный пополам листок.

– Что это?– с недоумением спросил мужчина.– Он мне раствор обещал, а тут бумага какая-то.

– Дедушка с Вами лично поговорить хочет,– сконфузившись, пояснил мальчик,– там всё написано.

– Да что толку с того, что там написано!– рассердился мужчина.– Я читать-то не умею, так, некоторые буквы печатные знаю, мне эта бумажка ни к чему!

Мальчик испуганно смотрел на него:

– Вы не сердитесь, господин хороший, если хотите, я Вам сам прочитаю.

– Ты умеешь читать?

– И писать тоже. Это я на листке писал под дедушкину диктовку.

– Вон оно как,– протянул мужчина,– грамотный ты, значит. Это хорошо.

– Дедушка тоже так говорит.

Мужчина на минуту задумался, а потом, приняв решение, сказал:

– Передай деду, что через два дня сам к вам приду. И пусть до этого умирать не смеет! Иди, да смотри, чтобы лихие люди хлеб не отобрали. Хотя, погоди, вон полицейский на углу стоит, дай-ка поговорю с ним.

Несколько минут он разговаривал с постовым, потом засунул что-то в его карман и подозвал мальчика.

– Вот,– улыбнувшись, сказал он,– с охраной пойдёшь, как барин.

– Спасибо, господин!– мальчик поклонился, едва не выронив пакет.

Мужчина погладил его рукой по голове:

– Как тебя зовут?

– Георгий.

– Ну, бывай, Георгий, до встречи.

Коснувшись плеча мальчика, полицейский лихо подкрутил усы и неспешно двинулся по улице.

Уже заходя за угол здания, мальчик обернулся.

Мужчина с растрёпанной бородой крутил листок в руках, рассматривая его со всех сторон.

Почувствовав на себе посторонний взгляд, он повертел головой, но, не обнаружив ничего подозрительного, перекрестился и спрятал его в карман.

Репино, наше время

Очнулся я от лёгкого прикосновения к своему лицу.

С трудом открыв глаза, почувствовал лёгкое головокружение, которое, впрочем, тут же прошло.

– Как Вы себя чувствуете?– тихо поинтересовался пожилой мужчина, склонившийся надо мной.

Курносый и большеглазый, он неуловимо напоминал поросёнка.

Вернее, хряка.

В руке он держал пустой шприц.

Я на всякий случай тряхнул головой:

– Вроде, нормально.

– Этот раствор и мёртвого из могилы поднимет,– рассмеялся он, впрочем, тут же сконфузившись,– шутка получилась не очень удачной, признаю.

Обведя глазами комнату, я понял, что нахожусь в отеле.

Это, видимо, была одна из спален люксового номера, где, по словам мнимого капитана, произошло мнимое самоубийство.

Представив себе, что именно на этой кровати мог отдыхать убитый, я моментально вскочил на ноги.

– Лежите, лежите,– попытался остановить меня мужчина, но я отрицательно покачал головой.

В теле чувствовалась необыкновенная лёгкость:

– Что Вы мне ввели?

– Не переживайте, это смесь нескольких простых успокоительных средств.

– Сколько времени я был без сознания?

– Примерно два часа.

– Что с Владом?

– С ним всё в порядке, его увезли в город.

– Вот как? Почему не увезли меня?

– Послушайте, Георгий, Вы задаёте слишком много вопросов. На подобных встречах их обычно задаю я.

– Мне абсолютно всё равно, что Вы обычно делаете,– ответил я с вызовом,– мы попали в засаду, и мне бы очень хотелось узнать, кто нас подставил.

Нахмурившись, мужчина положил шприц на прикроватную тумбу:

– Должен заметить, Вы не очень вежливы, но это можно списать на шок, который Вам пришлось пережить. Я нахожусь здесь именно для того, чтобы получить ответы на некоторые вопросы. В том числе, и на тот, который так интересует Вас.

Я передёрнул плечами:

– Вы знаете моё имя, а Ваше мне не известно. Может, представитесь, если уж разговор зашёл о вежливости?

– Справедливо,– ответил он,– я Ваш тёзка, можете звать меня Георгий Иванович.

– А меня все зовут Гошей, так удобнее и я уже привык.

– Принято, Гоша. Раз Вы пришли в себя, хочу предложить небольшую прогулку. Свежий воздух пойдёт Вам на пользу, да и мне не помешает. Что скажете?

– У меня есть варианты?

Он улыбнулся, но в его глазах я видел лёд:

– Варианты, Гоша, есть всегда. К сожалению, некоторыми не всегда выбираются самые правильные из них.

– Непременно приму это к сведению.

Выйдя из дома, я увидел, что двор заполнен людьми в штатском.

Куратор стоял возле большой кадки с пальмой, разговаривая по телефону.

Увидев нас, он сунул его в карман брюк и быстрым шагом подошёл.

В присутствии Георгия Ивановича он стал ещё меньше, втянул голову в плечи и принял подобострастную позу, преданно смотря в его лицо.

«Трусливая шавка»– подумал я.

– Рад видеть тебя в полном здравии,– проблеял он, стараясь не встречаться со мной взглядом.

– Это не взаимно,– ответил я, отворачиваясь.

– Мы с Гошей прогуляемся по берегу,– сказал Георгий Иванович, словно не замечая происходящего,– сделай так, чтобы нам никто не мешал.

Я отметил, что с Куратором он разговаривает по-свойски, а ко мне обращается исключительно на «Вы».

– Конечно, конечно,– Куратор активно замахал руками.

Его движения напоминали мельницу, поймавшую очередной порыв ветра.

Если бы он только знал, с каким удовольствием я бы обломал ей крылья!

– Вот и славно.

Перейдя асфальтовую дорогу, мы ступили на песок и начали неспешный спуск к заливу, блестевшему в лучах Солнца.

Тут и там слышались детские крики, собачий лай и обрывки мелодий, звучащих из портативных динамиков.

В воздухе ощутимо пахло жареным мясом.

Компания молодых людей развлекала себя подкидыванием в воздух кусочков хлеба, и чайки с громкими криками прямо на лету жадно хватали их, при этом успевая зло переругиваться между собой.

– Сейчас бы шашлычка да граммов двести водочки,– мечтательно произнёс Георгий Иванович,– а потом пивка холодного, ух!

Я прекрасно понимал, что это простая прелюдия перед настоящим допросом и лихорадочно обдумывал, что ему может быть известно от Влада и что стоит говорить мне.

Мимо нас пробежала девочка с собачьим поводком в руках.

За ней на коротких лапах бежал щенок таксы.

Поравнявшись с нами, он остановился, подошёл ко мне и начал обнюхивать обувь.

– Бантик, Бантик,– закричала остановившаяся девочка,– иди ко мне!

Смешно поведя ушами, Бантик стал обнюхивать брючину Георгия Ивановича.

Тот неожиданно пихнул его ногой.

Взвизгнув, щенок бросился в сторону девочки.

– Дядя!– закричала она.– Зачем Вы Бантика обижаете?

– Держи свою собаку на поводке,– зло ответил Георгий Иванович вслед удаляющейся девочке,– не то скоро сама будешь ходить в наморднике!

Для меня его слова решили всё.

Я не был большим поклонником такс, но в этот момент понял, что для стоящего рядом со мной индивидуума не существует особой разницы между животным и человеком.

К сожалению, мой недавний собеседник был прав.

Приняв как можно более дружелюбный вид, я сказал:

– Достали уже с этими собаками, весь двор дерьмом загажен, ступить некуда. А сделаешь замечание, так чуть не в драку лезут!

Георгий Иванович внимательно посмотрел на меня:

– Рад, что наши мнения в этом вопросе совпадают. Надеюсь, и в остальном будет так же.

Мы медленно пошли вдоль кромки воды.

–Нехорошая история получилась,– сказал он,– непонятная и странная.

Я пожал плечами:

– Чего уж после драки кулаками махать? Всякое бывает.

– Конечно, бывает, но в данном конкретном случае произошла не просто недоработка. Дело ведь не в том, что мы потеряли артиста, приносящего доход, вернее, его копию,– поправил он сам себя.– Артисты приходят и уходят и несть им числа. Как там говорится: король умер, да здравствует король? Дело в том, что проявилась сила, открыто противостоящая нам. И сегодня эта сила убедительно продемонстрировала, что с ней придётся считаться.

– А до этого случая Вы не предполагали, что не всем может нравиться то, чем мы занимаемся?– поинтересовался я.

Наклонившись, он поднял с песка крупную гальку:

– Смотрите.

Взлетев в воздух, камень упал в воду рядом с берегом.

Десятки брызг блеснули на солнце.

– Вода это люди,– пояснил Георгий Иванович,– камень совершённый поступок, а брызги его последствия. Что, по Вашему мнению, является главным?

– То, что брызги опять стали водой,– не задумываясь, ответил я.

– Вы молодец,– протянул он, с интересом посмотрев на меня.– Понимаете, к чему я клоню?

– К тому, что чтобы не произошло, люди примут всё, даже не подозревая об истинной причине появившихся последствий. Примут потому, что брызги и вода это одно и то же.

– У Вас аналитический склад ума. Вы мне нравитесь.

Второй раз за сегодняшний день я слышал эти слова, но к человеку, сказавшему мне их несколькими часами раньше, испытывал настоящую симпатию.

А с этим свиноподобным типом надо постоянно быть начеку.

Георгий Иванович театрально развёл руки в стороны:

– Посмотрите на это стадо. Жуют, выпивают, мочатся прямо под соснами. Чем они лучше животных? Но животное живёт инстинктом, а человек разумом. И где Вы, скажите мне на милость, видите проблески этого разума? Когда они разъедутся, на берегу останутся тонны мусора и собачьих фекалий. Репинские службы, конечно, пригонят пару десятков узбеков, чтобы они привели в первозданный порядок эту красоту, но, уверяю Вас, в следующие выходные всё повторится опять. И так до поздней осени, год за годом, за веком век.

– Простите, не улавливаю связи.

– Улавливаете, Гоша, ещё как улавливаете, просто не хотите признаться в этом самому себе. Ведь чем, по сути, является «Система»? Это некое сообщество людей, не желающих мириться с существующими нормами поведения, этики и морали.

– Влиятельных людей?– уточнил я.

– Разве Вас можно назвать влиятельным человеком в том смысле, который мы, люди, вкладываем в это слово? Однако Вы давно работаете вместе с нами. Почему?

Стало понятно, что допрос начался.

– Если честно, и сам не знаю,– попытался уклониться от конкретного ответа я,– попал в контору совершенно случайно, зарплата хорошая, работы не так уж и много. Почему бы и нет?

Георгий Иванович рассмеялся:

– Случайностей в таких делах не бывает, в «Систему» абы кто попасть не может априори. Мы ведь долго наблюдали за Вами и пришли к мнению, что Вы способны принести пользу Родине.

– Звучит немного высокопарно,– сказал я, вспомнив, что совсем недавно слышал подобные слова.

– Возможно, но это так,– он быстро оглянулся.

Я даже не стал поворачивать голову, зная, что на расстоянии тридцати метров за нами идут два крепких мужчины.

Я вычислил их с самого начала нашей прогулки.

– Проверяете на месте ли охрана?– поинтересовался я.– Кого-то боитесь?

Поиграв желваками, он тихо ответил:

– Не боюсь, остерегаюсь. Многим беззаботным людям не раз пришлось пожалеть об отсутствии телохранителей. Грустная история, произошедшая сегодня, лишнее тому подтверждение.

– Знаете,– я решил проверить его реакцию,– в большинстве случаев от этих парней толку как от козла молока. Если бы мне захотелось убить Вас прямо здесь, Вы бы даже ничего не успели понять. Как и они.

– Возможно,– немного помедлив, ответил он,– но эти парни тут же подстрелили бы Вас.

– Сомневаюсь,– возразил я,– думаю, попасть с такого расстояния в человека довольно сложно, особенно учитывая множество живых помех между нами.

– А Вы бы попали?– было заметно, как он побледнел.

– Хотите проверить?– ответил я вопросом на вопрос.

Резко остановившись, он поднял руки вверх, словно сдаваясь в плен:

– Надеюсь, моим парням никогда не придётся иметь дело с Вами.

Комплимент вышел жиденьким, но я сделал вид, что мне он понравился и самодовольно улыбнулся: пусть думает, что меня можно купить на такую дешёвку.

– Вечереет. Давайте, Гоша, оставим лирику поэтам. Ответьте, кто готовил операцию?

– Меня не посвящают в такие тонкости.

– Тогда спрошу по-другому: когда и от кого Вы узнали о ней?

– Утром в кабинете у Куратора. Он коротко описал ситуацию и прикрепил новичка, Влада. Я получил на складе пакет, в котором были…

– Я знаю, что там было,– перебил он меня,– дальше.

– Приехали в отель, люди в военной форме пропустили нас внутрь. Я думал, что это ребята, о которых мне говорил Куратор, поэтому ничего не заподозрил. Внутри был полицейский и женщина администратор. Влад вывел её в другую комнату, а я остался вести переговоры.

– Откуда Вы знаете, что он полицейский? На нём была форма?

Отметив, что от внимания Георгия Ивановича не ускользнёт ни одна мелочь, я осторожно ответил:

– Нет, он был одет по гражданке, но Куратор сказал, что женщину допрашивает бывший опер, капитан полиции. Вместе с ним я осмотрел место убийства, а потом предложил ему деньги, но он сразу наотрез отказался.

– Почему?

– Сказал, что является хозяином дома, и деньги его не интересуют.

– А что его интересует, не сказал?

– Послушайте, у меня не было времени вести с ним задушевные разговоры.

– Опишите его,– в голосе Георгия Ивановича слышались требовательные нотки.

– Высокий, широкоплечий седовласый мужчина. Если честно, мне не удалось толком его разглядеть, почти всё время он стоял ко мне спиной.

– Но о чём-то же вы с ним беседовали?

– Я уговаривал его взять деньги, он отвечал отказом. Утроенная сумма его также не впечатлила, а на угрозы он не реагировал.

– Что ещё он говорил?

– Сказал, что убитый является педофилом, но самым непостижимым образом его освободили из мест заключения. Что он очень долго искал этого человека для того, чтобы покарать его за содеянные преступления и что не отдаст его труп, сколько бы денег я ему не предложил.

Глядя куда-то вдаль, Георгий Иванович обдумывал мои слова.

– Хотите сказать, он строил из себя такого Робин Гуда?– наконец произнёс он.– И Вас это не насторожило?

– Я не сразу понял, что он ведёт свою игру. В тот момент мне ещё не было известно, что люди в камуфляже не имеют к «Системе » никакого отношения. Поэтому я сказал ему о том, что раз правосудие свершилось и его цель достигнута, ему совершенно ни к чему держать тело убитого у себя. Но он задал вопрос, ответить на который мне было весьма затруднительно. Догадываетесь, о чём он спросил?

– Конечно. Он хотел знать, зачем Вам тело.

– Ага,– с самым невинным видом подтвердил я.

– И что Вы ответили?

Было ясно, что от моих слов зависит очень многое.

Времени на раздумья не было, и я решил смешать правду с художественным вымыслом:

– Ответил, что являюсь представителем организации, вложившей огромные средства в раскрутку артиста, а тело нам нужно для того, чтобы скрыть от общественности его смерть. На время, конечно, пока мы не придумаем, каким способом можно вытащить свои деньги.

– Хороший ход,– одобрил Георгий Иванович,– но, думаю, он Вам вряд ли поверил.

– Он заявил, что знает о существовании организации, которую я представляю, и именно по этой причине не отдаст труп. Я попытался напугать его штурмовым отрядом и даже снайпером, держащим его на мушке, и тогда он раскрыл карты, сказав, что в здании находятся его люди. Именно в этот момент мне стало понятно, что мы с Владом попали в западню.

– По сути, он признал, что это убийство является хорошо спланированной акцией, верно?– прищурился Георгий Иванович.

– Да.

– Хорошо. Опишите поведение женщины.

– Когда я вошёл, она сидела спиной ко мне,– солгал я,– среднего роста, светловолосая, в очках, больше я ничего не успел разглядеть. Она была сильно напугана. Влад быстро увёл её, поэтому об этом Вам лучше поговорить с ним.

– К сожалению, Влад находится без сознания, его организм отреагировал на укол сильной аллергической реакцией. Над ним колдуют наши врачи, надеюсь, всё обойдётся.

– Не повезло парню,– сказал я,– первая операция и такой печальный итог. Кстати, а что с водителем, который нас привёз?

– Его просто связали и оставили в машине.

– А администратор? Где сейчас находится эта дама?

– Когда отряд прибыл на место, её там не оказалось, из чего можно сделать следующее умозаключение: либо она является сообщником наших врагов, либо её на время решили спрятать подальше от любопытных глаз. Возможно, навсегда. Понимаете, что я имею в виду?

Я понимал, но интуиция подсказывала мне, что мнимый капитан не из тех людей, которые без особых на то причин будут убивать невинного человека.

А вот свиноподобный Георгий Иванович церемониться бы точно не стал, в этом я ни на секунду не сомневался.

– Скажите, Гоша, что Вы думаете по поводу произошедших событий?– неожиданно поинтересовался он.

– Думаю, что Вы правы, мы столкнулись с очень серьёзным противником,– ответил я.– Эти люди провели блестящую операцию, но нельзя исключать и того, что часть информации они получили от человека из нашей конторы. Слишком много нестыковок. Но, знаете, о чём я думал, беседуя с тем человеком? Мы не застали их врасплох. Наоборот, они ждали нас, хотя давно могли уехать вместе с телом. Этот человек хотел, чтобы я увидел труп своими глазами. А это говорит только об одном: они хотели показать, что не боятся и не собираются прятаться от нас. Они кинули «Системе» не просто вызов, они объявили войну. Куратор сказал, что это третий труп за два месяца, значит, они решительно взялись за дело. Теперь необходимо понять, кто они такие и чего хотят.

Георгий Иванович долго молчал.

– И кто бы, по Вашему мнению, это мог быть?– развернувшись, он не спеша двинулся в обратном направлении.

Я пожал плечами:

– Думаю, Вам лучше знать. Не секрет, что за время своего существования наша контора перешла дорогу многим людям. Возможно, сейчас она переступила некую красную линию и залезла на чужую территорию?

Громко вздохнув, он ничего не ответил.

Мы поравнялись с охранниками.

Их позы были напряжены, а лица сосредоточены.

Я подмигнул одному из них.

Нахмурившись, он отвёл взгляд в сторону.

К этому моменту большинство людей покинуло пляж, и я отметил, что после их ухода он не выглядит сильно замусоренным.

Конечно, какие-то бумажки валялись на песке, но их могло занести балтийским ветром, постоянно дувшим со стороны моря.

«Даже в самом прекрасном можно увидеть уродство, стоит только захотеть»,– пришла мне в голову простая мысль.

– Не обижайтесь на старика,– задумчиво произнёс Георгий Иванович, убедившись, что охрана отстала на положенное расстояние,– интуиция подсказывает мне, что Вы чего-то не договариваете. Или сознательно скрываете. Говорят, Вы очень осторожны и прекрасно натренированы. А тут Вам за спину заходит человек, да ещё делает инъекцию. Не странно ли?

– Люди много чего говорят,– ответил я,– а большинство просто болтает о вещах, в которых совершенно не разбирается.

– Спорить не буду, но посылая Вас на это задание, руководство рассчитывало на его успешный исход.

– Будьте добры, поясните, что Вы имеете в виду,– мне не понравился тон, которым он произнёс свои слова.

– Ничего, кроме того, что сказал. В контракте, который Вы добровольно подписали чётко прописано, что любой участник операции должен приложить максимум усилий для её успешного выполнения. Скажите, какие усилия приложили Вы?

«Вот оно что. Уж не хочет ли он обвинить меня в не слишком усердном выполнении служебных обязанностей? Или просто страхуется? Понятно, что передо мной менеджер среднего звена, настоящие хозяева конторы вряд ли бы разгуливали со мной по пляжу».

– Я сделал то, что мне было приказано,– ответил я,– и не моя вина, что группа захвата не смогла вовремя выдвинуться на место.

– Я Вас ни в чём не обвиняю,– поспешно сказал он,– а что касается группы, то на платной дороге путь ей перегородила пожарная машина, якобы попавшая в аварию.

– Это лишний раз доказывает, что слив шёл с самого верха,– жёстко сказал я,– ищите крысу среди учредителей конторы.

Георгий Иванович погрозил мне пальцем:

– Это очень серьёзное обвинение, но я сделаю вид, что не услышал Ваших слов.

– Отчего же? Если необходимо, я могу повторить их прилюдно.

Он энергично потёр руки:

– Вы работаете в «Системе» семь лет, ни одного нарекания, отличные показатели и отзывы, а о Вашем умении договариваться с самыми разными людьми ходят легенды. Но три года назад Вы, Гоша, отказались от должности Куратора. Почему?

– Я не тщеславен.

– И всё же?

Я посмотрел на залив: в свете багрового Солнца он казался свинцовым.

Вдалеке белел одинокий парус.

– Мне почти сорок, ни жены, ни детей и глядя на то, как Куратор неделями не выходит из своего офиса, я понимаю, что этот вариант мне не подходит. Я вольная птица.

– Неплохо сказано, но мне кажется, Вы со мной неискренни.

– Хотите искренности?– спросил я.– Не боитесь, что мой ответ может прийтись Вам не по вкусу?

– А Вы попробуйте, Гоша, я за свою жизнь много чего наслушался.

– Мне не нравится то, чем мы занимаемся,– прямо ответил я.

– Что конкретно Вас не устраивает? Что мы подменяем умерших артистов? Лично я не вижу в этом ничего плохого. Конечно, это не совсем честно по отношению к людям, но если их устраивают долгожители на нашей сцене, почему бы и нет?

– Думаю, Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. «Система» занимается только определённой группой артистов и долгожители не имеют к этому абсолютно никакого отношения. Или я не прав?

– Конечно,– немного помедлив, ответил он,– Вы абсолютно правы. Мы занимаемся самыми известными артистами, которые постоянно радуют публику своим творчеством. Ну и, скажем прямо, приносят хороший доход. Это бизнес, от которого в выигрыше все стороны.

– Не надо передёргивать, Георгий Иванович,– я сознательно повысил голос,– контора воскрешает только тех, кто глубоко аморален по своей сути и образу жизни. За семь лет моей работы из жизни ушло множество талантливых певцов и музыкантов, но я не заметил, чтобы хоть один из них опять появился на сцене. Откуда такая избирательность?

Резко остановившись, он замахал руками:

– Тише, тише. Что Вы раскричались на весь залив?

Я усмехнулся.

– Напрасно усмехаетесь, молодой человек. Я не стану спорить и отрицать очевидное. Действительно, мы вполне сознательно не даём исчезнуть некоторой группе творческих работников, но на это есть причины, о которых я не имею права говорить. Другое дело, если бы Вы были Куратором или кем-то рангом выше.

– Я уже сказал, что меня мало интересует карьерный рост.

– Жаль, очень жаль.

По выражению лица Георгия Ивановича я понял, что он искренне огорчён.

«Уж не вербовать ли он меня приехал?– подумал я.– Похоже, карьера нашего Куратора стремительно катится под гору».

В этот момент у него зазвонил телефон.

Мелодией звонка служил один из хитов убитого артиста.

– Какая злая ирония судьбы,– с насмешкой сказал я ему,– если хотите, могу предложить на выбор несколько классических произведений. Их авторы давно покинули наш мир, но в отличие от этой халтуры, их музыка бессмертна.

Бросив на меня недобрый взгляд, он отошёл в сторону, чтобы я не мог слышать разговор.

Поднеся трубку к уху, он вдруг весь подобрался, и мне показалось, даже попытался втянуть в себя живот.

«А вот и начальство нарисовалось»,– понял я.

Несколько минут Георгий Иванович внимательно слушал собеседника, потом что-то отвечал, жестикулируя свободной рукой, после чего направился в мою сторону.

Протянув мне телефон, он сказал:

– С Вами хотят поговорить.

– Кто там ещё?– громко спросил я, понимая, что меня обязательно услышит не только Георгий Иванович.

Нервно потерев пятачок, он тихо прошептал:

– Пожалуйста, прошу Вас, поговорите.

Его вид был смешон, но было понятно, что он боится моего отказа.

Взяв телефон, я приложил его к уху:

– Да?

– Добрый вечер, Георгий!– произнёс мягкий мужской голос.

– И Вам добрый вечер. Можно просто Гоша.

– Как скажете. От имени нашей организации хочу выразить благодарность за проявленное мужество. Хочу заверить, что мы компенсируем все понесённые Вами моральные и физические издержки.

Я хмыкнул:

– Благодарю, но, как говорят некоторые, я не сделал ничего особенного.

– Ваша скромность делает Вам честь,– вкрадчивым голосом произнёс мужчина,– но есть те, кто думают совершенно иначе.

– Прошу прощения,– ответил я,– сегодня был тяжёлый день, и мне бы хотелось отдохнуть. Если Вы позвонили только для того, чтобы напомнить мне о сорванной операции, я услышал всё, что хотел.

В трубке раздался смех:

– Я наслышан о Вашей колючести. Давайте сделаем так: прямо сейчас Вы уйдёте в отпуск, скажем, денька на три. Выспитесь, отдохнёте, приведёте мысли в порядок.

– Отличное предложение, я давно просил выходной.

– Рад, что оно пришлось Вам по душе. И, знаете, после этого мне бы очень хотелось познакомиться с Вами лично. Надеюсь, Вы не будете возражать против встречи?

– Не буду.

– Вот и хорошо, всего доброго.

Ответить я не успел, потому что мой собеседник отключился.

Протянув телефон Георгию Ивановичу, я тихо сказал:

– Он хочет поговорить с Вами.

Моментально выхватив его у меня, он почти прокричал:

– Слушаю!

Через несколько секунд на его лице появилось явно читаемое разочарование.

– Сбой связи,– пояснил он мне.

– Так перезвоните,– предложил я.

– Конечно, как только закончим наш разговор.

Я едва удержался от улыбки.

«Вешаешь мне лапшу на уши, старый хряк,– подумал я,– голову даю на отсечение, что связь работает только в одном направлении. Ты просто физически не можешь позвонить этому человеку, а вот он знает, какого цвета у тебя трусы».

Сделав вид, что поверил его словам, я спросил:

– Хотите поговорить о чём-нибудь ещё?

Он отрицательно покачал головой.

– Тогда я могу быть свободен?

– Конечно. Но куда же Вы, Гоша, пойдёте? Я с радостью подвезу Вас прямо до дома или куда скажете.

– Этот человек сказал, что у меня трёхдневный отпуск. Дома меня никто не ждёт и я, пожалуй, останусь тут. Сниму гостиничный номер, поброжу по берегу, подышу свежим балтийским воздухом.

Георгий Иванович выдавил из себя подобие улыбки:

– Понимаю, не хотите так быстро покидать это место, но разрешите Вас предупредить: в отеле работают мои ребята. Если Вы начнёте ходить вокруг да около, им это может не очень понравиться.

– Так в чём же дело?– с наигранным удивлением спросил я.– Скажите своим людям, что я буду ночевать прямо там.

– В каком смысле?– он непонимающе смотрел на меня.

– Георгий Иванович, нам обоим прекрасно известно, что за мной будет установлена слежка. Операция провалена и сейчас начнутся поиски козла отпущения. Предлагаю беспроигрышный вариант: я постоянно буду на виду у Ваших парней, и им не придётся дёргаться каждый раз, когда мне придёт в голову пописать за какой-нибудь репинской сосной.

Он долго обдумывал мои слова.

Тогда я решил ковать железо, пока горячо:

– Послушайте, я не буду им мешать. Дом большой, места хватит всем. К тому же, думаю, за это время они успели осмотреть каждую мелочь.

Он скривился:

– Хорошо, воля Ваша, так и договоримся.

Через десять минут мы зашли во двор отеля.

Людей поубавилось, но Куратор преданно ожидал возвращения своего шефа.

– Разрешите сказать несколько слов наедине,– вытянувшись в струнку, обратился он к Георгию Ивановичу.

Тот кивнул, и они отошли в сторону.

Разговор продолжался не более пары минут.

Подойдя ко мне, Георгий Иванович протянул руку:

– Рад знакомству. Надеюсь, до новой встречи.

Я вяло ответил на рукопожатие.

Он ушёл, сопровождаемый мужчинами в штатском.

Несмотря на то, что над городом давно висели белые ночи, воздух заметно потускнел и в окнах отеля зажёгся свет.

– Ничего не хочешь мне рассказать?– спросил Куратор, когда мы остались одни.

– О чём?

– О сегодняшних событиях.

– Георгий Иванович самым строжайшим образом запретил мне обсуждать эту тему с кем либо, кроме него и высшего руководства. Если не верите, позвоните ему.

– Надо будет, позвоню,– буркнул он в ответ.– Ты сам напросился остаться в этом месте?

Я видел, что он растерян и злится.

– Сколько Вам лет?– спросил я его.

– Что?

– Я спрашиваю, сколько Вам лет? Вы ведь не на много старше меня. Отчего же Вы всё время мне тыкаете? Это общий недостаток Вашего воспитания или сознательная позиция начальника?

Он начал краснеть.

Он всегда краснел, как барышня, когда что-то шло не по его плану.

– Что ты… Вы себе позволяете?– бедняга не знал, как себя вести в новой ситуации и от неожиданности начал заикаться.

Воздух, выходящий из его рта, перебивал даже благоухание цветов.

– Операция провалена,– тихо сказал я,– начальство Вами очень недовольно. Я, мягко говоря, тоже.

– Твоё дело выполнять приказы!– громко завизжал он.

Заставив себя улыбнуться, я поднёс кулак к его лицу:

– Слушай внимательно, гнида: в следующий раз, когда ты позволишь себе говорить со мной в столь непочтительном тоне, клянусь, что поломаю тебе переносицу.

– Эй, парни, спокойней!– раздался голос.– Что за разборки вы тут устроили?

В дверях отеля стоял мужчина.

– Учу этого петуха хорошим манерам,– ответил я.

– А я думал, что это курочка,– засмеявшись, мужчина зашёл в дом.

– Всё понял?– спросил я Куратора.

Развернувшись и, бормоча под нос проклятия и угрозы в мой адрес, он быстрым шагам направился к калитке.

Петроград, август 1916 года

– Долго же ты ко мне шёл,– высокий старик с длинной белоснежной бородой, одетый в потёртую рясу мышиного цвета, кряхтя и охая, подошёл к кривоногому столу и попытался усесться на стоящий рядом стул.

Многочисленные глубокие морщины делали его лицо похожим на кору дерева.

Гость помог ему расположиться, окинув быстрым взглядом маленькую комнату.

Небольшой топчан, застеленный рваными одеялами, буфет с выбитыми стёклами: вся эта убогая обстановка говорила о крайней нужде хозяина.

В плохо оштукатуренном углу висело несколько икон, изображения на которых уже практически не угадывались.

– Я же предлагал тебе переехать в другое место, там и мальчику будет лучше. Почему ты сопротивляешься?

Старик провёл рукой по бороде:

– Скоро нигде не будет спокойно, чего лишний раз дёргаться? Почему не приходил?

Человек развёл руки в стороны:

– Не мог, уезжал в святые места, молился за Русь.

– Земля везде одинакова,– тихо сказал старик.– Святость в себе искать необходимо, а за Русь молись не молись, стояла она, стоит и стоять будет. Что с ней сделается?

– Ты что-то видел?– с живостью поинтересовался гость.

– Я всё время вижу.

– Проклятая война!

– Война идёт в наших душах,– старик спокойно смотрел гостю в глаза,– остальное лишь внешнее отражение, мирская суета.

В этот момент скрипнула дверь, и в комнату вошёл мальчик.

Увидев щедрого человека с Гороховой улицы, он низко поклонился, бочком прошёл мимо стола и встал за спиной деда.

– Здравствуй, Георгий. Булки вкусные были?– улыбнувшись, спросил гость.

– Очень!– мальчик сглотнул слюну.– А я про Вас в газете недавно читал. Вы, оказывается, знаменитость!

– И что же про меня в газете пишут?

Мальчик потупил глаза в пол.

– Говори, не стесняйся.

– Пишут, что Распутин Святой Чёрт в человеческом обличье и все беды России лежат на Вашей совести.

Лицо гостя приняло мрачное выражение.

Увидев это, мальчик с жаром сказал:

– А я так не думаю, Вы добрый, хлеба нам с дедушкой купили!

Старик мягко подтолкнул мальчика в сторону топчана:

– Посиди там, да рот на замке придержи, а ты, Григорий Ефимович, чепуху всякую не слушай. На дураков всегда была богата земля Российская, а ныне развелись они в несметном количестве и всякий свою пользу ищет, вот и пишут, что кому в голову взбредёт.

Распутин поморщился:

– Мудрей тебя человека никогда не встречал, сколько по свету не ездил, но слова твои мне утешением служить не могут.

Старик усмехнулся:

– Мудрость в одном месте не ищи, она по разным головам да языкам разбросана. А утешать тебя я не собираюсь, ты сам свою дорогу выбрал, вот и топай по ней до самого конца.

– А где конец-то этот, кто знает?– Распутин закрыл лицо руками.

– Там, где и начало его. В Боге утешение ищи, Он один нам всем помощник.

В комнате наступила тишина.

Мальчик внимательно смотрел на взрослых.

Наконец, Распутин отнял руки от лица:

– Дочки дома ждут. Давай к делу перейдём.

– Выйди на пять минут, подожди у дверей,– приказал старик мальчику.

– Хороший у тебя внук,– Распутин дождался, когда дверь за мальчиком закрылась,– послушный, грамотный.

– Не внук он мне.

Распутин вопросительно посмотрел на него.

– Лет восемь назад по осени ездил я по делам в землю Сибирскую, там-то мне его и подкинули,– пояснил старик.

– Это как? Щенок он, что ли, чтобы его подкидывать?

– Женщина там одна жила из семьи староверов, ходила за мной, про будущее своё знать хотела. Я ей объясняю, что будущее нельзя точно предсказать, только примерно увидеть, что да как там будет. Мы ведь его сами ежеминутно пишем, оттого оно и меняется постоянно. Она не отстаёт, надоела хуже горькой редьки. Хорошо, говорю, приходи вечером в дом, где я ночую, посмотрю. Она пришла, я в глаза ей заглянул, а будущего там и нет, совсем чуть-чуть ей осталось. Ничего я ей не сказал, да, видно, она сама всё поняла. Встала и ушла в ночь, а под утро слышу, скребётся в дверь кто-то. Открыл, а там малец стоит, синий весь от холода. Я его в дом занёс, раздел и под одеяло положил, а сам давай одежду его осматривать. И нашёл записку от женщины этой.

– И что в ней было?– с интересом спросил Распутин.

– Писала она, что согрешила по глупости, а отца ребёнка на войну забрали, и нет у неё ни сил, ни средств на его содержание. Прощения просила. Так он у меня и оказался.

– А откуда ты узнал, что Георгием его звать?

– Она так в конце записки написала, мол, в честь Победоносца назвала. Имена, Григорий, к людям случайно не приходят: какое изначально досталось, с таким весь Путь идти и будешь.

– Мудрено для меня всё, что ты говоришь,– Распутин почесал нос,– а он знает?

– Как не знать? Мне скрывать нечего, как подрос, я ему всё рассказал.

– А с мамкой его что случилось?

– Тем же днём её лихой человек топором зарубил.

– Значит, не в том месте она очутилась,– заметил Распутин.

– Мы сами для себя выбираем, где очутиться,– спокойно ответил старик.– Иному бы не высовываться, жить тихо по чести и совести, как человеку и положено, так нет, лезет и лезет, ищет, где лучше да сытнее.

– Да как узнать, какое место то, а какое не то? Дома, что ли, всю жизнь сидеть?– всплеснул руками Распутин.– Так и дома топором по голове получить можно!

– Дома не отсидишься, Гриша. Людей вокруг правильно подбирать надо. Доброму человеку топор только для колки дров надобен, а злой и без топора найдёт, как гадость сделать.

– Ты это про меня сейчас говоришь?

– Про всех нас.

Распутин вздохнул.

– Георгий,– позвал старик, и дверь тут же открылась,– заходи. Возьми перо и чернила, писать будешь.

Мальчик достал из разваливающегося комода письменные принадлежности, аккуратно разложив их на столе.

– Семь грамм корня ливанского кедра,– начал диктовать старик,– один засушённый плод акокантеры абиссинской, двенадцать грамм сибирской полыни…

Распутин с недоумением слушал сплошь незнакомые ботанические названия.

Монотонный спокойный голос белобородого старика действовал подобно снотворному, и он почувствовал, что находится в непонятной дрёме, где-то на границе между сном и реальностью.

Перед глазами вдруг возник дворец Феликса Юсупова, а потом и сам Феликс.

Держа в руке бокал вина, приторно улыбаясь, он что-то говорил, но его слова не доходили до сознания, пропадая и тут же стираясь из памяти.

Неожиданно он очутился на улице, во дворе.

Шёл снег.

Его хлопья были крупными и мягкими.

Поймав на ладонь одну снежинку, Распутин вдруг подумал, что в это самое время должен быть в совершенно другом месте.

«Что я тут делаю?»

От ворот кто-то шёл.

Присмотревшись, он увидел молодую женщину.

Она, пошатываясь, словно пьяная, шла прямо на него.

В её голове торчал топор, струйки тёмной крови стекали с подбородка на снег и тот шипел, пузырясь и смешиваясь с ними.

«Бежать!»

Он побежал, но ноги были ватными, длинный подол шубы мешал, цепляясь за непонятно откуда взявшиеся корни деревьев, торчащие из мёрзлой земли.

Схватив руками подол, он почувствовал, как что-то сильно ударило его в спину.

Уже падая, он понял, что опускается не на землю, а летит в чёрную Невскую воду.

В изнеможении подняв голову, он увидел перекошенное лицо Юсупова, а потом ледяное крошево сомкнулось над ним, и холодная речная вода поволокла его тело навстречу концу, который, теперь он знал это точно, одновременно был и началом всего.

Распутин вдруг захрипел, схватив себя руками за горло, и открыл глаза.

Обезумевшим взглядом он смотрел на старика и мальчика, сидящих за столом напротив него, и не узнавал их.

– Воды!– потребовал он.

Мальчик вскочил и, схватив с подоконника большую железную кружку, выбежал из комнаты.

– Что это было?– сиплым голосом спросил Распутин, начиная припоминать, где находится.

– Заснул ты, Гриша. Намаялся за день, вот, наверное, тебе кошмар и померещился.

– Эта женщина его мать? Ты видел её?

– Я всё вижу, такая уж доля выпала,– старик сложил вдвое бумажный листок, протягивая его Распутину,– Императору отдашь лично в руки, да скажи ему, чтобы не мешкал с поиском ингредиентов.

– Что это?

– Спасение его и всей семьи. По-другому никак не получится.

– Спасение в этом листке?– с недоверием спросил Распутин.

– Не в самом листке,– терпеливо пояснил старик,– а в формуле этого эликсира.

В этот момент вернулся мальчик с водой.

Распутин с жадностью начал пить и струйки воды потекли по его бороде.

Он по-простому утёрся рукой:

– И как ты себе это представляешь? Прийти, значит, во дворец и сказать: ищете Ваше Императорское Величество корешки по всему белому свету, варите раствор и пейте на здоровье?

– Это уж ты сам придумывай, что да как говорить будешь. Имя моё вслух не произноси. Спрашивать будет, скажи, со старцами встречался, они, мол, и передали Вам со всем почтением. Что касается эликсира этого, скажу так: почти всё у нас в России матушке растёт, а что не растёт, так по одному слову Государя вмиг достанут.

– И что будет с тем, кто это выпьет?

– Гляди, какой ты на вопросы скорый. Скажу, но не сейчас. Прежде одно дело сделаем, а уж потом и вторым займёмся. Позже ещё один листок от меня получишь, инструкцию для того, кто выпил.

– Душно тут у вас,– Распутин встал,– окно бы открыли, что ли.

– Это внутренний жар тебе покоя не даёт, свободы ищет, да только не свободен ты, Григорий. Сам у себя в остроге сидишь.

– Тебе виднее. Хорошо, передам. Когда за вторым листком зайти?

– Как Государь раствор выпьет, так и приходи. И ещё есть просьба у меня к тебе одна: пристрой на работу моего парнишку. Он грамотный, может, помощником писаря или ещё кем-нибудь.

– Завтра к обеду пусть на Гороховую улицу ко мне приходит, только одежду справить ему надобно. Вот, деньги оставлю, пускай купит себе, что надо,– Распутин положил на стол несколько мятых цветных бумажек и, поклонившись, стремительно вышел.

– Что с ним, дедушка?

– Да кто ж его знает? Видишь, большим человеком стал, может, дела государственные куда позвали.

– А он к нам ещё придёт?

– Зачем тебе знать?

– После его визитов у нас всегда еда есть.

Старик засмеялся:

– Скоро сам зарабатывать начнёшь, на квас да хлебушек хватит, а большего человеку и не надо.

– Так придёт или нет?– настойчиво переспросил мальчик.

– Нет, больше не придёт,– серьёзным тоном ответил старик,– не успеет.

Откинувшись на спинку стула, он закрыл глаза.

Мальчик тихо стоял, стараясь не нарушать тишину.

– Деньги спрячь,– неожиданно сказал старик,– завтра с утра сбегаешь к Кузьмичу, пусть тебе одежду подберёт, а тряпьё своё у него оставь.

Мальчик послушно закивал, убирая деньги со стола.

– Сегодня у нас какой день на дворе?

– Пятница.

– Вот и славно, иди сюда, лекарство пить будешь.

– Так не больной я, дедушка.

– Делай, как велят,– старик поднял с пола холщовый мешок и достал из него небольшой стеклянный пузырёк.

Несмотря на сумрак, царивший в комнате, содержимое в пузырьке заиграло янтарными красками, отбрасывая на стены яркие блики.

– Ложку принеси!

Дрожащей рукой он капнул три раза.

– Выпей и ложку оближи.

– Горько,– поморщился мальчик.– Дедушка, если это лекарство, почему сам не пьёшь?

– Мне не надо, мне и так хорошо. Помоги лучше прилечь.

Устроившись на топчане, старик сложил руки на груди.

– Дедушка, ты чего?– испуганно спросил мальчик.

– Да живой я, живой,– успокоил его старик,– не переживай: как уходить буду, тебе первому скажу.

В наступившей тишине было слышно только свистящее дыхание старика.

В комнате стало совсем темно.

Вытащив из угла старый овечий тулуп, мальчик расстелил его прямо на полу и лёг, сразу же закрыв глаза.

В животе бурчало от голода, но он успокаивал себя тем, что рядом с лавкой Кузьмича находится небольшой продуктовый магазин, в котором завтра он купит много вкусной еды.

Мысленно поблагодарив за всё Создателя, дедушку и щедрого гостя, он сложил руки под головой.

Петроградская ночь неслышно убаюкивала самый прекрасный город на Земле.

Москва, наше время

Выходные денёчки пролетели незаметно.

Я отсыпался, бродил по пляжу и посещал небольшие ресторанчики, разбросанные тут и там по всему побережью.

Некоторые отчаянные смельчаки заходили в воду, но июнь в этом году не задался, и они быстро выскакивали на берег, ухая и громко сквернословя.

За мной, привязанный как тень, постоянно ходил долговязый тип в синем спортивном костюме.

Вначале он даже пытался делать вид, что совершает пробежки, совершенно случайно оказываясь именно в тех местах, где гуляю я.

Когда мне это надоело, я предложил ему перестать придуриваться, и попытался угостить мороженым.

Он вежливо отказался, но бегать перестал, переоделся в цивильную одежду и держался в десятке метров от меня.

Вечером третьего дня позвонил Георгий Иванович:

– Завтра к двенадцати часам за Вами приедет машина. Вас отвезут в аэропорт, вылет в шестнадцать ровно. До встречи.

Связь разорвалась.

Я не понял только одного: зачем так рано выезжать?

От Репино до аэропорта дорога занимала максимум час.

Ответ я узнал, когда на следующий день водитель, предварительно постучав, занёс в мою комнату множество коробок и длинных целлофановых пакетов.

Всё это оказалось одеждой и обувью.

Мне показалось, что я попал в бутик модной трендовой одежды.

Видимо, Георгий Иванович хотел, чтобы при встрече с руководством я выглядел, как лондонский денди.

Но я даже не стал притрагиваться к тому, что мне привезли.

Георгий Иванович лично встречал меня возле входа в аэропорт.

Окинув оценивающим взглядом мои джинсы и пиджак, надетый поверх футболки с надписью СССР, он укоризненно покачал головой:

– Прошу, постарайтесь быть более дружелюбным, возможно, от этой встречи зависит Ваша судьба.

Я не стал сообщать ему, что людские судьбы пишутся совсем в другом месте.

Он элементарно мог не понять.

В терминале, рассматривая людей, летящих в Москву, я пытался определить, кто из них сопровождает меня.

Через пятнадцать минут после взлёта к пассажирам, летящим бизнес классом, подошла симпатичная стюардесса.

Впрочем, на мой взгляд, она немного перебрала с косметикой.

Очаровательно улыбнувшись, она поинтересовалась, какие напитки принести и есть ли у нас особые пожелания.

Я попросил кофе.

Выпив половину, я жестом подозвал её к себе:

– Скажите, в туалетную комнату надо идти в конец салона?

– Нет, что Вы,– ответила она,– для пассажиров, летящих бизнес классом, предусмотрены отдельные удобства.

– Покажете?

Она раздвинула шторку, отделявшую рабочую зону от общего пространства.

На небольшом кресле, вмонтированном в стену, сидела её коллега.

– Валя,– сказала моя провожатая,– в середине салона мужчина просит воду без газа.

Валя тут же поднялась и, взяв стопку пластиковых стаканчиков и бутылку воды, вышла, плотно задвинув за собой шторку.

– Туалет вот тут,– стюардесса сделала жест рукой.

Я посмотрел на четырёхугольник, прикреплённый у неё на груди:

– Благодарю Вас, Лариса!

– Не за что,– улыбнувшись, она посмотрела по сторонам.

Её вдруг сильно качнуло, и она неожиданно оказалась так близко от меня, что почти касалась своими губами моего уха.

Нежный аромат духов окутал меня, но как не старался, я не мог припомнить, при каких обстоятельствах встречался с ним.

– Когда будете в Москве,– я едва слышал её шёпот,– передайте товарищу Сталину, что он давно мёртв.

После этого, резко развернувшись, она вышла в общий салон.

«Бухая, что ли?»– подумал я, толкнув дверь.

До приземления оставалось совсем немного времени и, когда она проходила мимо, я пытался поймать её взгляд, но она больше не смотрела в мою сторону.

Выходя из самолёта, я вопросительно посмотрел на неё.

Тряхнув волосами, она демонстративно отвернулась.

В зале, куда я вышел, было полно людей, но ко мне сразу подскочил крупный мужчина в чёрном костюме:

– Георгий?

Я кивнул.

– Вы без багажа?

Я кивнул опять.

Он двинулся сквозь толпу, обходя прибывших и встречающих, ловко лавируя между тележками и чемоданами.

«Не впервой»,– подумалось мне.

Мужчина подвёл меня к чёрному «Мерседесу», на крыше которого красовались синие проблесковые маячки.

– Присаживайтесь,– предложил он, открывая заднюю дверь.

Я сел и, захлопнув дверь, он через пару секунд оказался сидящим с другой стороны.

– Заранее прошу простить за временные неудобства,– он протянул широкую чёрную повязку и большие наушники.

Ни слова не говоря, я взял их у него и использовал по назначению.

В ушах тут же зазвучал «Вальс цветов» Чайковского.

Я часто включал его в машине, что лишний раз доказывало, что контора прослушивает всех сотрудников, изучая их пристрастия.

Мы ехали, почти не останавливаясь, по моему ощущению часа полтора, а потом машина сбавила ход, медленно поползла и, наконец, остановилась.

– Можете снять повязку,– услышал я голос в наушниках.

Выйдя из машины, я потёр глаза, отвыкшие от света и начал осматриваться по сторонам.

Прямо передо мной находился добротный двухэтажный дом в форме буквы П.

Никаких особых изысков, колонн и вензелей.

Однако было понятно, что за этой простотой стоит серьёзный архитектурный замысел, да и стоило такое строение очень дорого.

Больше всего меня поразил участок, на котором располагался дом.

Идеально постриженная трава стелилась ковром до далёкого лесного массива.

Создавалось полное ощущение того, что дом стоит посреди огромного хорошо ухоженного поля.

– Могли бы хоть деревьев насадить или цветов для антуража,– сказал я стоящему рядом мужчине.

Он, молча, пожал плечами.

– Зато при случае пространство идеально простреливается, верно?– добавил я.

– Пойдёмте,– никак не отреагировав на мои слова, мужчина направился к огромным входным дверям, высота которых была не менее трёх метров.

При нашем приближении двери открылись, и мы зашли в большой зал, посередине которого стоял накрытый белой скатертью стол.

Стол был огромен, под стать залу, но сервирован только на троих.

Под потолком висела кованая люстра, но свет в зал поступал из больших, до пола окон.

– Подождите, пожалуйста,– мужчина сделал шаг к дверям, они автоматически открылись и тут же закрылись за ним.

Я стал оглядываться и заметил, что, несмотря на размеры помещения, кроме этого стола в нём больше ничего не было.

Да и сам стол при ближайшем рассмотрении оказался пережитком давних времён: лак на его фигурных ножках истёрся и потускнел, а в некоторых местах дерево и вовсе треснуло.

– Раритетная вещь,– сказал я вслух,– могли бы и починить.

– Конечно, могли бы,– произнёс голос за моей спиной,– но в таком случае это будет совсем другой предмет мебели.

Обернувшись, я увидел перед собой невысокого мужчину средних лет.

Одетый в костюм мышиного цвета, он выглядел как среднестатистический классический чиновник: гладко выбритое лицо, аккуратно подстриженные усы, высокий лоб и очки, надетые на самый кончик носа.

Мужчина протянул руку:

– Вячеслав Михайлович.

Смотрел он доброжелательно, но взгляд был изучающим.

– Гоша,– я ответил на рукопожатие.

– Очень приятно, Гоша. Хозяин скоро выйдет, и будем ужинать.

– Хозяин дома или Ваш?– спросил я.

Мужчина рассмеялся:

– Это фигурный оборот речи, но Вы ловко поймали меня на неточности. В следующий раз непременно буду внимательнее следить за своими словами.

Говорил он мягко.

– Ваше лицо, Вячеслав Михайлович, мне очень знакомо. Не подскажите, где бы я Вас мог видеть?

Он вздохнул:

– Эх, молодёжь. Плохо учите историю или Вас плохо учат?

– А Вы имеете к истории какое-то отношение?

Он рассмеялся:

– Имел, имею и, надеюсь, буду иметь! Впрочем, что же я держу гостя? Пожалуйте за стол!

Расположившись на стуле, который жалобно скрипнул под моим весом, я спросил:

– Не находите странным, что в таком большом зале стоит один стол?

– Хозяин презирает роскошь,– развёл руки в стороны Вячеслав Михайлович,– он пользуется только теми вещами, которые необходимы. Это столовая: стол, стулья, приборы. Что ещё нужно для того, чтобы поесть?

– Вполне логичное объяснение. Значит, в спальне у него стоит только кровать?

– Да, только кровать,– подтвердил мой собеседник,– ну, и ещё прикроватная тумбочка.

Всё это выглядело очень странным.

Кроме того, я чувствовал, что за нами наблюдают.

Очень хотелось пить и есть, но я решил не просить и дождаться появления таинственного хозяина.

Вячеслав Михайлович сидел с отсутствующим видом, изредка поглядывая на меня.

Повернув голову, я заметил, что на стене напротив, висят три чёрно белых картины.

На них были изображены вожди мирового пролетариата: Маркс, Энгельс и Ленин.

– Только Сталина не хватает,– решил пошутить я.

На мои слова Вячеслав Михайлович отреагировал довольно странным образом.

Вскочив, он вдруг вытянулся в струнку, глядя на двери, ведущие из зала.

Проследив за его взглядом, я увидел, что в нашу сторону идёт человек.

При каждом его шаге слышался странный скрип.

Я не сразу понял, что это скрипят его сапоги.

Чем ближе он приближался, тем больше росло моё удивление.

Я множество раз видел фотографии этого человека и смотрел кино о нём.

В правой руке человек держал трубку.

Подойдя ко мне, он затянулся, выпустил струю дыма и сказал с характерным грузинским акцентом:

– Почему же не хватает, товарищ? Вот он я, прошу любить и жаловать.

Не понимая, что происходит, я из вежливости поднялся со стула.

Если контора решила разыграть меня, то было совершенно не понятно, в чём суть этого розыгрыша.

С другой стороны, я не припоминал случая, чтобы руководство делало что-то просто так, не преследуя определённой цели.

В любом случае стоило присмотреться, раз уж мне выпала возможность поучаствовать в этом представлении.

И кроме того я очень надеялся на вкусный ужин.

– Товарищ Сталин?

– Иосиф Виссарионович,– подтвердил он.– Что это ты так на меня смотришь?

Я видел его лицо, изрытое маленькими оспинками, жёлтые от табака усы и смеющиеся глаза.

На ум пришли слова стюардессы, сказанные мне в самолёте.

Но как она могла знать, что я увижу двойника Сталина?

Кто она такая?

Что за странные игры?

– Товарищ Сталин давно умер,– ответил я, невольно выполняя её просьбу.

Нахмурившись, словно услышав нечто несуразное, он вдруг расхохотался:

– Ты слышал, Молотов? Он говорит, что я умер! А кто это тогда перед ним стоит? Глаз у него, что ли нет?

Молотов?

Ну, конечно!

Один из ближайших соратников Сталина.

Так вот почему мне показалось знакомым его лицо.

В ответ Вячеслав Михайлович залился тонким смехом.

– Нынешняя молодёжь,– он вынул из кармана клетчатый носовой платок, прикладывая его к уголкам глаз,– совсем берега потеряла. Но ничего, Иосиф Виссарионович, мы это дело быстро исправим.

Тот неспешно продул трубку:

– Быстро не надо, надо качественно. Сегодня пионер, завтра комсомолец, а послезавтра коммунист, строитель светлого будущего.

Молотов моментально прекратил смеяться, послушно закивав головой:

– Верно, товарищ Сталин! Сегодня Ваши статьи о воспитании молодого поколения актуальны как никогда!

Не хватало только того, чтобы они перешли к обсуждению многочисленных работ, оставленных потомкам плодовитым лидером большевиков.

Мысль о том, что это реально может произойти, заставила меня вмешаться в разговор:

– Не хочу показаться невежливым, но скажите, пожалуйста, кормить будут?

В этот же момент дверь, из которой вышел генералиссимус, открылась и в зал вошла миловидная женщина с большим подносом в руках.

Разложив на столе множество тарелок и, поставив графин с красной жидкостью, она быстро удалилась.

Сталин сел посередине, я оказался по правую руку от него.

Молотов налил в три фужера.

По запаху я понял, что это вино.

– Я не употребляю спиртное,– сказал я,– если можно, пусть принесут сока или воды.

Они переглянулись между собой.

– Это прекрасный грузинский напиток,– поднеся бокал к носу, Сталин шумно вдохнул,– он напоминает мне о днях моей молодости и прекрасной Грузии.

– Уверен, что так и есть, товарищ Сталин, но алкоголь мне противопоказан.

– Болеешь?– участливо поинтересовался он.

– К счастью, нет, просто с некоторых пор придерживаюсь трезвого образа жизни.

Он прищурился:

– Это очень похвально и крайне редко встречается в наши дни!

Женщина принесла графин с соком и чистый фужер, хотя я не видел, чтобы кто-то подал ей знак.

Из чего я сделал вывод, что наш разговор однозначно прослушивается.

И вероятно просматривается.

– С Вас тост,– подмигнул мне Молотов.

Я встал, держа бокал в руке:

– Честно говоря, впервые нахожусь в такой компании, но с удовольствием пожелаю вам здоровья и многих славных дел!

Одобрительно закивав, они выпили до дна.

Еды было немного, но на вкус она оказалась отменной.

Партийные бонзы быстро расправились с графином, в котором, на мой взгляд, было не меньше литра вина.

Женщина принесла второй.

– Говорят, известного артиста убили?– Сталин ловко подцепил вилкой солёный грибок, внимательно посмотрев на меня.– По телевизору только об этом речь, как- будто в стране нет других проблем.

– Не артиста,– поправил я его,– а конченного подонка.

– Что ты говоришь?– он театрально всплеснул руками и грибок шлёпнулся прямо в его фужер.– А его коллеги каждый день говорят о нём такие замечательные слова, скорбят и сожалеют об утрате.

– А что же им остаётся говорить,– усмехнулся я,– что убитый был полным дерьмом? Как говорится, кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку.

– Хорошая у тебя майка,– покосившись на Молотова, Сталин отсалютовал мне фужером и выпил до дна.

Грибок пошёл как закуска, чего он, впрочем, не заметил.

Раскурив трубку, он откинулся на спинку стула и над столом поплыл густой ароматный дым.

– Скажите, товарищ Сталин,– обратился я к нему,– во всех газетах писали, что Вы скончались в марте пятьдесят третьего года прошлого столетия.

– Пятого марта,– уточнил он.

– Выходит, что Вам сейчас,– я быстро подсчитывал в уме,– больше ста сорока лет?

– Выходит, что так,– благодушно согласился он,– и что с того?

– Но, позвольте заметить, даже если Вы всех надули и не умерли, Вы очень хорошо выглядите для своего возраста.

– Сталин никогда никого не надувал,– погрозил он мне пальцем,– умер, так умер.

– Но в данный момент Вы сидите передо мной. Значит, Вы не сам Сталин, а его копия или двойник. Знаете, есть люди, похожие на исторических персонажей: они фотографируются с туристами и таким образом зарабатывают себе на жизнь.

Сталин смотрел на меня, как на сумасшедшего и я читал в его глазах неподдельное удивление.

– А ну-ка налей нам, Вячеслав,– негромко приказал он Молотову,– я смотрю, товарищ чего-то не понимает.

Чокнувшись, они выпили до дна.

– Знаешь,– Сталин внезапно поднялся,– в моей биографии есть один любопытный факт. Раньше я его стеснялся, а теперь вот перестал. Знаешь, о чём я говорю? В молодости я учился в духовной семинарии. Наши преподаватели рассказывали всякие забавные истории, но одна из них потрясла меня до глубины души. Это легенда о библейских долгожителях. Ещё тогда я задумался, почему человек живёт так недолго? Почему кто-то может жить тысячу лет, а мы вынуждены уходить так рано, не закончив и маленькой части задуманного? Я думал об этом непрестанно, понимая, что когда-то придёт и мой черёд. Поверь, я вовсе не боялся смерти, я боялся, что с моим уходом к власти придут равнодушные люди.

Я не чувствовал ни капли фальши в его словах.

– Так и вышло,– с горечью добавил он.

– Но в Библии говорится об идеале, это всего лишь несбыточные фантазии обыкновенных людей, которые, как и Вы, не хотят уходить так рано. Как, впрочем, и все мы.

– Э нет,– выпустив из ноздрей густую струю, он кинул на меня внимательный взгляд,– дыма без огня не бывает.

– Да,– тут же поддержал его Молотов,– люди с момента своего появления всегда искали секрет долголетия и вечной молодости.

– Ага,– подколол я его,– сейчас ещё вспомните про сказочные молодильные яблоки или живую и мёртвую воду.

Ничего не ответив, он вновь наполнил фужеры.

Не сговариваясь, они одновременно выпили.

– Когда мы пришли к власти, я говорю о большевиках, к нам в руки попало множество документов из царских архивов,– Сталин говорил медленно, словно, припоминая,– руки до них дошли только через много лет. Среди документов находился небольшой листок, на котором рукой последнего российского самодержца было написано: «Очень интересно, немедленно проверить!» Никто бы не обратил внимания на эту надпись, мало ли что интересовало царя. Но, к счастью, среди разбиравших бумаги, нашёлся грамотный человек, который понял, что на листке содержатся важнейшие научные и государственные сведения.

Я был заинтригован, но генералиссимус не спешил продолжать свой рассказ.

Несколько раз, обойдя стол, он хитро прищурился и спросил:

– Интересно?

– Очень, товарищ Сталин,– честно ответил я.

– Признаться, сначала никто не придал словам этого человека большого значения,– задумчиво продолжил он,– а потом его арестовали, уж и не вспомню в связи с чем.

– Тогда многих арестовывали,– напомнил ему я,– а потом расстреливали.

– Запомни на всю жизнь: если враг не сдаётся, его уничтожают! А ты что хотел, чтобы мы миндальничали со всей этой сволочью? Всем, кому не нравилась новая власть, партия дала время покинуть территорию, а скрытых врагов и вредителей мы находили и уничтожали! Ты и существуешь только потому, что у нас, у руководства страны, была сильная политическая воля. А теперь посмотри, что творится сейчас и что осталось от некогда величайшей империи?

– Но ведь многие пострадали ни за что,– возразил я.

– Лес рубят, щепки летят!– жёстко ответил он.– Я, товарищ, с себя ответственность не снимаю, ошибки признаю и, надеюсь, не повторить их в будущем!

– В каком это ещё будущем?– удивлённо поинтересовался я.

– А ты думаешь, зачем я здесь нахожусь?

– Вы надеетесь возглавить страну?– я был ошарашен.– Да кто же Вам позволит?

– Сталин никого спрашивать не будет,– ответил он о себе в третьем лице,– люди устали от царящего беспредела, им нужна твёрдая рука и мудрое руководство. Вот давай возьмём конкретно тебя. Почему носишь майку с такой надписью? Потому что хоть и не помнишь ту страну, гордишься ей. Я верну нашим людям гордость!

– Вы хотите захватить власть силой? Устроите новую революцию и очередной передел собственности?

– Нет, пусть «Аврора» стоит на приколе. Я пойду на выборы и честно выиграю их,– с уверенностью ответил он.

– Послушайте, но как Вы заставите людей голосовать за Вас? История, как известно, повторяется, но второй раз только в виде фарса.

– Кто сказал, что я буду их заставлять? Кроме того, что меня помнит, уважает и любит большинство населения всего бывшего СССР, я имею на руках козырь, который не сможет перебить никто.

Прямо скажем, он меня заинтриговал:

– Разрешите полюбопытствовать, о чём идёт речь?

Он посмотрел на Молотова и тот разлил остатки вина по фужерам.

– Скажи,– присев, Сталин сделал глоток,– если я предложу тебе прожить ещё пятьсот или шестьсот лет, согласишься отдать свой голос мне?

– Вы нашли формулу продления возраста жизни?

Постучав трубкой о край тарелки, он начал заново набивать её табаком:

– Я не услышал ответ. Согласишься или нет?

Представив открывающуюся перспективу, я кивнул:

– Конечно, соглашусь. Да чего уж там, весь мир согласится.

– То- то и оно,– сказал Сталин,– уверяю тебя, люди будут стоять в очереди, а мы будем отбирать из неё самых достойных.

– А как же остальные?

– А остальные,– он поднял вверх указательный палец, напомнив мне жест Куратора,– должны будут доказать свою преданность идеям партии.

Идеи его партии меня интересовала мало, и я решил поменять тему:

– Вы были в городе?

– Был,– небрежно махнул он рукой.

– И как Вам современная Москва?

– Ты видел здания, которые построили при мне?– ответил он вопросом на вопрос.

– Конечно. Я и сам живу в Питере в одном из них.

– Тогда зачем спрашиваешь? Я бы оторвал архитектору города руки!– Сталин в сердцах стукнул кулаком по столу.

Молотов кинул на него испуганный взгляд.

– Кто так строит? Откуда это желание во всём подражать Западному миру? Пусть они там сидят в своих скворечниках, мы пойдём другим путём!

– Это, вроде, сказал Ленин,– припомнил я.

– Это сказала партия!– твёрдо отрезал он.

– У нас полно достижений,– попытался вступиться я за нынешнюю действительность.

– Все ваши достижения это наша заслуга,– возразил он,– если бы мы не оставили вам такое наследство, ходили бы по миру с протянутой рукой, как последние оборванцы! Тут даже спорить не о чем.

Я и не стал спорить, глядя в его раскрасневшееся лицо.

– Иосиф Виссарионович,– обратился я к нему,– а что там с этой историей про листок, который нашли в царском архиве?

Он уже открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент дверь в зал распахнулась и женщина, принесшая еду, строгим голосом громко сказала:

– Товарищ Сталин, Вам пора в процедурный кабинет. И вам, товарищ Молотов, тоже.

Сталин пожал плечами:

– Надо так надо, пойдём, Вячеслав.

Я был поражён его покорностью и прямо заявил об этом:

– Никогда бы не подумал, что Вами можно командовать.

Он обнажил в улыбке жёлтые зубы:

– Один раз я не позволил командовать собой и, знаешь, каким был следующий день? Двадцать второе июня сорок первого года. Этого больше никогда не повторится. Доброй ночи.

– Доброй ночи, Иосиф Виссарионович,– встав, я поклонился.

Сталин пошёл к двери.

Молотов послушно засеменил за ним.

Я присел на стул, ожидая продолжения.

Минут десять ничего не происходило, а потом в комнате раздался металлический голос:

– Будьте добры, выйдите из дома.

Пожав плечами, я подошёл к двери, которая сразу же открылась при моём приближении.

В вечернем воздухе ощущалась приятная свежесть, а тёплый ветерок доносил аромат полевых цветов.

Солнце почти село за далёкий горизонт и цикады в траве устроили громкую перекличку.

– Добрый вечер, Гоша!

Мужчина появился внезапно, но я всё же успел заметить его тень.

– И Вам. Откуда это Вы так неожиданно появились?

Он щёлкнул пальцами:

– Это простое волшебство.

Но на волшебника он был похож мало.

Лет шестидесяти, высокий, гладковыбритый, с зачёсанными назад редкими седыми волосами.

– Волшебства с меня на сегодня достаточно,– сказал я,– сложилось полное ощущение, что попал в Страну Дураков. Сталин, Молотов, того и гляди, из-за угла появятся лиса Алиса и кот Базилио.

Мужчина улыбнулся:

– Согласен, у меня иногда тоже проскальзывает мысль, что я попал в петлю времени, но, поверьте, всё не так просто, как может показаться на первый взгляд. И любому, даже самому невероятному явлению всегда найдётся логическое объяснение. Если, конечно, оно не лежит в области теоретических предположений.

Всё это было весьма запутанно.

– О чём это Вы?

– Для начала разрешите представиться: Виктор Антонович.

– Очередное звено в цепочке бесконечных руководителей?– не без ехидства поинтересовался я.

– Отчего же? До недавних пор я был единственным хозяином конторы, в которой Вы изволите работать.

– Ого,– я внимательно посмотрел на него,– большая честь для меня. Но в Ваших словах слышна грусть. У Вас появились новые учредители? Надоело нести на себе бремя власти, и решили разделить тяжкий груз ответственности?

Он опять улыбнулся:

– У Вас отличное чувство юмора, но дело в том, что этот, как Вы изволили выразиться, учредитель пришёл сам.

– Вот как? И кто же он такой?

– Товарищ Сталин,– просто ответил Виктор Антонович.

– Послушайте,– сказал я,– мне известно, чем занимается «Система». Скажу больше, мне это не очень нравится, а по правде, не нравится совсем. Когда я вижу, как по сцене бодро скачут душевные кастраты, я успокаиваю себя лишь тем, что они пляшут и поют для таких же душевных кастратов. Но мне кажется, в данном случае Вы перегибаете палку. Я неоднократно видел всех этих Сталиных, Лениных, Петров первых и других исторических персонажей, а пару раз даже фотографировался с ними…

– Стоп!– перебил он меня, поднимая руку.– По Вашему мнению, я серьёзный человек?

– Думаю, более чем,– ответил я.

– Как Вы считаете, Гоша, дела, которые проворачивает моя фирма, могут происходить без одобрения других серьёзных людей?

– К чему Вы это?

– К тому, что если бы я на секунду сомневался в каком-нибудь человеке, он бы уже давно горько сожалел о своих действиях.

– То есть Вы хотите сказать, что Сталин настоящий, верно?

– Давайте прогуляемся, не хочу говорить об этом рядом с домом, тут много ушей.

Мы пошли по траве, мягко пружинящей под ногами.

Когда дом остался далеко позади, Виктор Антонович остановился.

Я вопросительно смотрел на него, ожидая ответа на свой вопрос.

Оглянувшись, он тихо сказал:

– Вся штука, Гоша, в том, что он настоящий.

Прикрыв лицо ладонями, я покачал головой:

– Виктор Антонович, не хочу, чтобы мои слова выглядели обидными, но, кажется, Вы перетрудились, а возможно, это на нервной почве. Так что Вам непременно нужно отдохнуть.

Он усмехнулся:

– Думаете, я сумасшедший?

– А как прикажете понимать Ваши слова? Сталин умер! Умер давно и навсегда! Даже Ленин, который живее всех живых, и тот умер. Если не верите моим словам, посетите Мавзолей. Я, конечно, допускаю, что существуют варианты переселения душ и всякое такое, но миру известен лишь один персонаж, который воскрес.

– Значит, скоро мир узнает, что их стало два,– тихо ответил он.

Я развёл руки в стороны:

– Виктор Антонович, это он Вам внушил или Молотов?

– Вячеслава Михайловича изображает профессиональный актёр, которому я плачу огромные деньги. Его роль заключается в том, чтобы вести себя с товарищем Сталиным так, как вёл бы себя настоящий нарком. Надо сказать, это уже третий Молотов. У первого была алкогольная непереносимость, а второй хорошо пил, но не мог выучить текст. А текста, должен признаться, очень много. Осталось множество воспоминаний об их отношениях, товарищу Сталину это очень важно, ему не хватает знакомых лиц. А тот позволял себе нести отсебятину, и злил отца народов. За что, кстати, один раз даже был бит курительной трубкой по голове.

– То есть Сталин знает, что Молотов профессиональный актёр?– поразился я.

– Конечно. Я предлагал ему подобрать других соратников, но он отказался.

– Почему?

– Потому что три месяца безвылазно сидел в своей комнате и читал всё, что о нём было написано. Он считает их предателями. Всех, кроме Молотова. Ну ещё, может, Кагановича, но мы пока не нашли подходящий типаж.

– Ну да,– ввернул я,– куда проще найти короля эстрады.

– Напрасно Вы так,– укоризненно произнёс Виктор Антонович,– это тоже очень нелегкая задача.

– Мне сказали, что контора вытащила этого петуха из тюрьмы. Что за ним тянется ужасный след.

– Это правда. Я узнал об этом слишком поздно, но бизнес есть бизнес, иногда приходится идти на различные компромиссы со своей совестью. Поверьте, всё это делается ради всеобщего блага. В конце концов, виновный понёс заслуженное наказание. Хотя, если честно, я совсем не рад этому.

– А я очень рад. И раз уж мне выпал такой случай, хотел бы задать Вам несколько вопросов.

– Именно для этого я Вас и пригласил, но уже поздно и всем пора отдыхать. Товарищ Сталин встаёт очень рано и сразу поднимает на ноги всех. Очень, знаете ли, кипучая натура.

– И что он делает?

– Смотрит телевизор и пишет. Постоянно пишет.

– Пишет? Вы читали?

– Конечно, ведь теперь у «Системы» два руководителя и мы ничего не скрываем друг от друга.

– И каким образом распределились полномочия в этом двойном управлении?– шутливо поинтересовался я.

– Давайте поговорим об этом завтра,– он указал на дом, в окнах которого горел свет,– вам приготовлено место на втором этаже.

Лондон, октябрь 1916 года

Капитан британского флота и по совместительству первый начальник Секретной разведывательной службы сэр Джордж Мэнсфилд Смит-Камминг был мрачнее тучи.

Опёршись локтями на стол и, покрутив до хруста шеей налево и направо, он уткнул голову в ладони.

Казалось, его совершенно не интересует, что говорит собеседник.

Сидящий напротив человек в военной форме, с удивлением посмотрел на шефа и прервал свою речь.

– Не останавливайтесь, я Вас внимательно слушаю.

– Собственно, я сказал почти всё, что хотел.

– Чего же Вы не сказали?

– Я не сказал, что по имеющимся у меня сведениям Распутин был сильно пьян. В таком состоянии он мог наговорить что угодно.

Энергично потерев лицо руками, директор МИ-6 бросил внимательный взгляд на собеседника:

– А вот по моим сведениям Освальд Рейнер, участвующий вместе с князем Юсуповым в этом весёлом мероприятии, видел листок лично и даже успел прочитать несколько довольно странных ботанических названий. У меня в столе лежит папка с его рапортом, где он подробно описывает разговор князя с Григорием Распутиным.

– Это, конечно, меняет дело,– согласился человек в форме,– но всё-таки, сэр, позвольте усомниться.

– Усомниться в чём?

– В словах Распутина в частности и в целесообразности подобной операции в целом. На листке может быть написано что угодно.

– Послушайте, Генрих,– сэр Джордж откинулся на спинку стула,– с каких пор приказы непосредственного начальства начали ставиться Вами под сомнение?

Человек, которого назвали Генрихом, покраснел и, поведя плечами, сложил руки на коленях:

– Простите, сэр, но для того, чтобы выполнить приказ подобного рода мне нужно будет убедить некоторых влиятельных людей в России в том, что подобные действия полностью соответствуют их интересам и что слова, сказанные Распутиным, являются правдой. А для этого мне, согласитесь, нужно хотя бы немного знать и понимать, о чём идёт речь. Я не могу искать чёрную кошку в тёмной комнате, где её нет.

Сэр Джордж забарабанил пальцами по столу.

– Справедливо,– неожиданно согласился он,– я расскажу Вам кое-что. Но только кое-что и ни каплей больше. Вы дадите слово, что никогда и ни при каких обстоятельствах не пророните слова о том, что услышали.

– Клянусь честью офицера!

– Этого достаточно, Генрих, благодарю Вас. А теперь ответьте на один вопрос: Вы когда-нибудь слышали о волхвах?

– Конечно, кто о них не слышал? Они пришли с Востока поклониться рождённому Иисусу Христу.

– Да,– согласился сэр Джордж,– это верно. Согласно апостолу Матфею волхвы жили где-то на Востоке и образно представляли языческое человечество. Только вот мне не совсем понятно, о каком собственно Востоке идёт речь? Многие сведения в Библии на этот счёт противоречивы, туманны и к тому же неоднократно исправлялись.

– Если не были просто придуманы,– быстро вставил Генрих.

– Вот-вот. А что, если этим мифическим Востоком является Россия?

– Простите, сэр, я не являюсь большим знатоком всемирной истории, но насколько помню, первое упоминание о русских относится к средним векам.

– Если быть точным, к середине девятого века,– поправил его собеседник,– но согласитесь, Генрих, трудно представить, что никто до этого времени не заметил многомиллионный народ, пусть даже разбитый на многочисленные группы с разными названиями и говорящий практически на одном языке.

– Они могли прийти на эти территории, из каких угодно мест,– моментально выдвинул гипотезу тот.

– Конечно, могли. Но в таком случае где-то должно было убыть огромное количество людей, а об этом ни в одном источнике нет даже слова. К тому же они должны были пройти по землям, заселённым другими людьми и их было бы трудно не заметить. Да и их язык не похож на все остальные.

– О чём Вы, сэр?

– О том, что они ниоткуда не пришли и не упали с неба. Есть мнение, что это люди тихо жили там всегда, не давая особых поводов говорить о себе. И в этом многие видят заслугу волхвов, незаметно управляющих ими. Только представьте себе руководителей, умеющих управлять силами Природы, вернее, знающих, как ими управлять!

– Волшебники?

– Волшебники, маги, чародеи, колдуны, знахари, ведуны. Как только их не называли. Но самое главное заключается в том, что они были отличными врачами, обладающими невероятными знаниями об устройстве человеческого тела и мозга. Каждая травинка, каждый цветок, каждый листик на ветке: волхвы были прекрасно осведомлены о том, какое действие оказывают разные растения на наш организм. И знали, в каких пропорциях всё это нужно употреблять для продления жизни или её окончания.

– Но простите, сэр, как можно спрятать целый народ?

– Если Вы дружите с разными стихиями, это не так уж и трудно. Скажем, навести морок на пришедших в гости без приглашения или устроить в море невиданный шторм при виде приближающихся чужих кораблей. Да мало ли, что можно сделать, обладая подобными способностями?

Генрих задумчиво почесал голову:

– Звучит слишком фантастично.

– Не буду спорить, русская история невероятно запутана самими русскими, но сейчас речь идёт не об этом, и пусть они сами разбираются в ней. Напомните, что сказал Юсупову Распутин?

– Он сказал, что встречался со старцами, которые дали ему рецепт некоего раствора для членов императорской семьи. Якобы, выпив этот раствор, они спасутся.

– Верно, но в Ваших словах, как и в донесении, лежащем у меня, есть одна неточность. Впрочем, она простительна тем, кто не знает историю России. В понимании русских старец это человек, умудрённый житейским опытом, иначе говоря, это такой духовный наставник. Но если, например, Вы, Генрих, имеете много жизненного опыта, это совершенно не означает, что Вам известны рецепты старинных медицинских снадобий. Понимаете, к чему я клоню? Вероятно, не понимая этого сам, Распутин встретился с волхвами или одним из них. Он утверждал, что рецепт был написан в его присутствии, а это значит, что человек знал его наизусть. Конечно, это всего лишь моё предположение, но, думаю, что он не просто вызубрил его, а говорил о вещах, которые отлично знает и в которых разбирается. А так, как всей Европе известно, что Распутин почти безграмотен, волхв диктовал рецепт своему ученику. Это мы знаем точно.

Генрих внимательно посмотрел на шефа:

– Сэр, предположим, что так и есть. И что из этого следует?

– Следует задавать вопросы. Вопрос номер один: зачем царю и членам царской семьи пить раствор, какая опасность им угрожает? Что такого знает этот человек? Он видит будущее и старается обезопасить царя? Россию? Весь мир? Вопрос номер два: Распутин получил листок с составом раствора, но утверждает, что ему обещали второй, некую инструкцию для выпившего человека. Выходит, просто создать раствор и выпить его это всего лишь половина дела, потому что потом необходимо совершить ещё какие-то обязательные действия. Скажите, зачем?

– Не знаю, сэр.

– Вот и я, Генрих, не знаю. Впрочем, больше я ничего Вам не скажу. Ваша задача найти листок и привезти рецепт или его точную копию в Англию.

– Но Распутин вряд ли добровольно отдаст его.

– Конечно, и поэтому необходимо разработать чёткий план для получения интересующих нас сведений. Не исключаю, что придётся применить силу.

– Как Вы себе это представляете?

– Всё очень просто. Он дружен с князем Юсуповым. Думаю, будет достаточно просто заманить его в княжеский дворец или другое место, чтобы…

Директор МИ-6 оборвал свою речь, внимательно глядя на собеседника.

– Чтобы что, сэр? Вы не договорили.

– Чтобы сбросить его фигуру с политической шахматной доски. Этим мы решим сразу две проблемы. Получим формулу загадочного раствора и навсегда уберём вредное влияние Распутина на императрицу. Россия, Генрих, нужна нам как союзник. Во всяком случае, в нынешний момент. Мы не можем себе позволить остаться с Германией один на один. Кто знает, что произойдёт в этом случае? Нам нужны русские штыки.

– Смерть такого человека приведёт в движение многие силы, сэр.

Сэр Джордж усмехнулся:

– Бросьте, Генрих! Идёт мировая война, каждый день гибнут десятки тысяч людей. Ну, подумаешь, погибнет ещё один. Не забывайте, что в дни великих потрясений на эшафотах летели даже королевские головы. И что? Разве мир перестал существовать?

– Но пойдёт ли на это Юсупов?

– Без всяких сомнений! Это мечтатель, романтик, сам не знающий, чего хочет от жизни. Нет большой заслуги в том, чтобы родиться в знатной семье и кататься в роскоши и удовольствиях подобно сыру в масле. Заслуга состоит в том, что позже нужно всей своей жизнью, каждой её минутой доказывать самому себе и другим, что Судьба не просто так выдала тебе такие дивиденды. Он ищет действий и приключений? Мы предоставим их ему. Он хочет совершить подвиг? Что может быть более героичным, чем освободить Империю от ненавидимого людьми злодея?

– Я Вас понял,– поднялся Генрих.

– Минутку. Не забудьте, что необходимо и найти мальчика, писавшего рецепт. Его появление в этой истории кажется мне не случайным, и следует выяснить, кто он такой.

– Разрешите идти?

– Идите и не медлите ни секунды! Помните, английская королевская семья рассчитывает получить рецепт раствора в самое ближайшее время. На эти цели выделены огромные средства из государственной казны. Ваше материальное и карьерное будущее зависит от успеха или неуспеха этой операции. И постоянно держите меня в курсе всего, что происходит.

– Есть, сэр!– отдав честь, Генрих вышел из кабинета.

Но сэр Джордж уже не слышал его, думая о чём-то своём.

Где-то рядом с Москвой, наши дни

Ночью я долго не мог уснуть.

Ворочался и, постоянно переворачивая с бока на бок подушку, внимательно вглядывался в темноту.

Несколько раз мне даже показалось, что к двери, ведущей в мою комнату, кто-то подходил.

В голове постоянно крутились события недавних дней.

Я думал о хитросплетениях Судьбы, которая в тревожной дрёме поочерёдно представлялась мне, то милой девушкой, раздающей людям волшебные подарки, то строгой старухой, грозящей выудить из своей потрёпанной сумки самые неприятные приключения.

Под утро усталость взяла своё, и я увидел странный сон, в котором товарищ Сталин стрелялся с фальшивым королём эстрады.

Дуэль проходила в прямом эфире, ведущемся на всю страну.

Зал был под завязку забит любопытными зрителями, которые слаженно скандировали лозунги, появляющиеся на большом экране, висящим под потолком.

– Нет тоталитаризму!– громко кричали одни.

– Долой диктатора!– поддерживали их другие.

– Сталина на мыло!– поддакивали третьи.

В общем, шум стоял невообразимый.

В роли секунданта короля выступал известный на всю страну ведущий, с непринуждённой лёгкостью выуживающий на суд толпы человеческую грязь.

Его неоднократно ловили на подлогах и провокациях, в результате чего пару лет назад один из оболганных героев нанёс ему смертельный удар ножом в сердце.

Но «Система» подсуетилась и довольно быстро нашла его копию, объявив живым и здоровым и, к всеобщему удовольствию, он продолжал радовать почтенную публику мнимыми разоблачениями и дешёвыми сенсациями.

Правда, многие отметили, что его внешность как-то неуловимо изменилась.

Но, как всегда бывало в таких случаях, жажда развлечений свела на нет, все робкие попытки докопаться до истины.

Ведущий суетился, бегал по студии, постоянно интересуясь у своей помощницы, не топорщатся ли на его затылке, в который раз перекрашенные волосы.

Товарищ Сталин был хмур, спокоен и сосредоточен.

Своим секундантом он выбрал меня.

Право первого выстрела было за королём, который постоянно обращался к залу и игриво пояснял, что стреляться с пенсионерами не в его правилах, но так как он уверен в своей победе, то с удовольствием согласился.

Стоя в обтягивающих ляжки лосинах и накинутой на голый торс кожаной куртке, он вращал микрофонную стойку.

Видимо, подражая одному известному зарубежному артисту, умершему от занесённой через задний проход в организм заразы.

Свет софитов падал на его перетянутое хирургическими операциями лицо, и было хорошо заметно, что кожа на его руках дряблая и морщинистая.

Не обращая никакого внимания на беснующуюся публику, товарищ Сталин набивал табаком свою трубку.

– Тишина в студии!– откуда-то с потолка требовательно и громко произнёс мужской голос.– Внимание! До прямого эфира десять секунд.

Зал моментально затих.

– Три, два, один, начали!

Экран вспыхнул голубым светом и на нём тут же появился крупный текст.

– Я требую извинений!– глядя на него, патетическим тоном воскликнул король попсы.

Непристойно виляя бёдрами, он вышел на середину зала, не забыв послать в камеру воздушный поцелуй.

– За что?– буркнул товарищ Сталин, не отрываясь от своего занятия.

– За то, что Вы прилюдно назвали меня задницей, тем самым задев мои честь и достоинство!– ответил артист, не отрывая взгляд от экрана.

Зал одобрительно загудел.

– Не задницей,– спокойно поправил его Сталин,– а жопой. И хватит кривляться, давай стреляй.

– Так вот Вы как?

Сделав несколько шагов вперёд, певец вскинул микрофонную стойку, прицелился и дёрнул руками, изображая выстрел.

– Пиф-паф!– громко объявил он.

В сторону товарища Сталина вылетел небольшой коричневый шарик.

С виду он был похож на обычную ирисовую конфету, но мне показалось, что от него идёт едва заметный пар.

Кроме того, в воздухе вдруг появился характерный неприятный запах.

Шарик тут же упал к ногам стрелявшего короля.

– Из говна пулю не вылепишь,– добродушно усмехнулся отец народов.

Его слова прозвучали довольно двусмысленно: то ли они относились к выпущенному снаряду, то ли к самому певцу.

Он поднял руку и, молча, практически не целясь, выстрелил из своей трубки в сторону поп короля.

Сгусток горящего табака, искря и вспыхивая, медленно полетел вперёд, и мне показалось, что артист обязательно успеет увернуться от него.

Но не тут-то было!

Неожиданно взлетев почти до потолка, табак резко спикировал вниз, угодив звезде прямо в голову.

Бабах!

Мощный взрыв оторвал голову певца от туловища, и она покатилась по полу к ногам генералиссимуса, при этом что-то весело напевая и странно вращая глазами.

Тело продолжало стоять.

В зале наступила мёртвая тишина.

– Как же я теперь буду выступать?– плаксивым тоном спросила голова.

– Выступать буду я,– сказал товарищ Сталин и ловко поддал ей ногой,– а ты будешь петь. Жопой.

Голова после удара подскочила вверх и, зацепившись длинными волосами за рожки люстры, повисла на ней.

Товарищ Сталин щёлкнул пальцами, и на шее артиста и впрямь появилась задница.

Она была довольно упитанной и вся в следах от уколов.

Видимо, король подтягивал не только щёки.

– Но эта часть тела не умеет петь,– возразила висящая голова,– я протестую!

– Мы тоже протестуем!– заволновались зрители в первых рядах.

– Пусть пердит,– пояснил залу товарищ Сталин,– из его рта всё равно ничего кроме пердежа не выходит.

– Но поклонники не будут платить за это деньги, и я останусь без работы,– настаивала на своём голова,– у меня большая семья и множество обязательств по кредитам.

– До этого же платили,– отрезал Сталин, начиная вытягивать из петель брючный ремень.

– Что Вы собираетесь делать?– с тревогой поинтересовалась голова.

– Дам тебя ремня. А потом и всем твоим поклонникам.

– Не надо,– взмолилась голова,– я больше не буду петь. Обещаю!

Зрители засмеялись, раздался громкий свист и одобрительные возгласы.

Я тоже засмеялся и проснулся от собственного смеха.

Комната была наполнена мягким солнечным светом.

В пересекающих пространство лучиках, я видел частички пыли.

Они медленно плыли по воздуху, исчезая на границе света и тени.

«Также происходит и с людьми,– подумал я,– лишь успев появиться в тонкой полоске света, мы тут же исчезаем за гранью темноты».

Мои философские размышления прервал настойчивый стук в дверь.

– Эй, Гоша, вставай,– послышался голос товарища Сталина,– тут опять с самого утра про этого артиста передают.

Я мотнул головой, отгоняя остатки сна:

– Пять минут, только приму душ!

Комната товарища Сталина, куда он меня привёл, была, мягко говоря, небольшого размера.

Возле стены стояла кровать, напротив которой висел большой телевизор.

Рядом виднелась прикроватная тумба, заваленная бумагами.

Симпатичная женщина диктор с бесстрастным видом сообщала о том, что согласно завещанию безвременно ушедшего великого артиста его тело будет сожжено, а прах развеян над разными континентами Земли.

Ещё примерно через минуту мы узнали, что всё своё состояние певец отдал детским домам.

– Я слышал его песни,– сказал товарищ Сталин,– полная ерунда. Пустой человек. Пел о любви, а в глазах любви не было, но деньги свои деткам оставил, значит, думал о них, переживал.

Я не стал говорить, что убитый действительно очень любил детей, и именно эта пагубная любовь расшвыряла его мозги по перламутровым кафельным стенам.

И ещё я мысленно поблагодарил человека, который заставил мнимого певца подписать подобное завещание.

Но в слух я сказал другое:

– Согласен, Иосиф Виссарионович, как говорится, встречают по одёжке, а провожают по уму.

Спустившись на первый этаж, мы увидели товарища Молотова, сидевшего за накрытым столом.

На его лице сияла ослепительная улыбка, но выглядел он помятым.

Видимо, вчерашнее возлияние не прошло даром для его организма.

Через несколько минут к нам присоединился Виктор Антонович.

Завтрак прошёл в полной тишине.

После его окончания Сталин начал набивать трубку.

– Виктор,– нарушил он тишину,– как думаешь, может, нам отпустить товарища Молотова в заслуженный отпуск?

– Надолго, Иосиф Виссарионович?

– Пусть увидится с семьёй, отдохнёт, наберётся сил, ведь очень скоро у него не будет такой возможности. Как и у всех нас. Предстоит большая работа. Недели две, Вячеслав, тебе хватит?

– Конечно, товарищ Сталин, весьма признателен за заботу,– удовлетворённо закивал головой Молотов.

– Тогда иди, собирай вещи.

Молотов тут же поднялся и, благодарно кивнув, исчез за дверями.

Для себя я отметил, что включён в некую общую работу, но вопросов задавать не стал.

– Вчера нас прервали,– обратился ко мне Сталин,– а сегодня я буду очень занят. Начал писать большой труд о нынешнем международном положении России. Не хочу, чтобы ты думал о товарище Сталине, как о болтуне и пустослове. Мой компаньон знает историю, о которой я говорил вчера, не хуже меня. Пусть он и расскажет.

Соглашаясь, Виктор Антонович кивнул:

– Мы, товарищ Сталин, погуляем по территории, не будем Вам мешать.

– Вот и отлично. К обеду меня не ждите.

– Что это за место?– спросил я Виктора Антоновича, когда мы вышли из дома.

– В эпоху всеобщего обогащения новоявленные миллиардеры вкладывали легко доставшиеся деньги во всё, что могли,– ответил он.– По замыслу одного из них тут должны были построить элитный посёлок, что-то наподобие знаменитой Рублёвки, но хозяин разорился и выставил участок на продажу. Я выкупил все его долги перед кредиторами, став единоличным владельцем.

– Могли бы деревья посадить или цветы, украсить хоть немного.

– Зачем?– Виктор Антонович пожал плечами.– Меня устраивает данный пейзаж: простор, широта, настоящее русское поле.

– Ну да,– хмыкнул я,– тогда зачем подстригаете?

– Траву начали стричь совсем недавно,– пояснил он,– живность тут растёт с удивительной быстротой, за пару недель поднимается выше плеч, ходить невозможно.

– А я подумал, чтобы контролировать подходы к дому.

– Мне, Гоша, бояться нечего и некого,– Виктор Антонович кинул на меня цепкий взгляд,– хотя, надо признать, охрана в этом месте весьма серьёзная. Заметили, как я вчера неожиданно появился?

– Конечно, заметил.

– Под землёй на многие километры проложены огромные трубы, бывший владелец весьма обстоятельно подошёл к обустройству местности. Так что мне оставалось только объединить их в единую систему.

– Систему подземных ходов,– догадался я.

– Точно,– Виктор Антонович улыбнулся,– через каждые сто метров находятся бункера с охраной.

– Это Вы мне намекаете на то, чтобы сбежать не думал?

– А зачем бежать? Разве Вы в плену или Вас обижают? Если захотите уйти, только скажите, силком никто никого не держит. Но хочу предупредить: если наш разговор продолжится, Вы узнаете множество очень любопытных вещей. А в этом случае обратной дороги назад не будет.

– Это официальное предложение к сотрудничеству?– поинтересовался я.

– Считайте, что да.

– Виктор Антонович, согласитесь, довольно трудно принимать решение, не понимая, о чём идёт речь.

– Вы разумный человек, Гоша, и давно обо всём догадались.

– Хотите поменять власть в России?

Он немного помедлил с ответом, взвешивая слова:

– В мире, во всём мире. Но начнём мы с нашей многострадальной Родины.

Под моими ногами юркнула ящерица.

Я проводил её взглядом:

– Не слишком ли много экспериментов выпало на её долю?

– Вся наша жизнь эксперимент,– философски заметил он,– не ошибается лишь тот, кто ничего не делает.

– И как это будет происходить?

– Э, нет, Гоша, так не пойдёт,– рассмеялся он,– сначала дайте ответ.

Я вспомнил капитана, который говорил о том, что от моего ответа будет зависеть очень многое, и решительно сказал:

– Я согласен, но в таком случае хочу знать, как можно больше.

– Это справедливо, я расскажу Вам почти всё, что знаю.

– Почти?

– Есть такие вещи, Гоша, которые Вам не то, чтобы лучше не знать, а даже думать о них не стоит. Поверьте, так будет спокойнее нам обоим.

– Понимаю. А Вы не задумывались, что придёт момент, когда товарищ Сталин перестанет нуждаться в «Системе»? И в Вас лично?

Он задумчиво почесал лоб:

– Это невозможно. Дело в том, что «Система» его детище. Она была создана им ещё до начала Великой Отечественной Войны. Отчего, думаете, я так легко согласился с тем, чтобы он стал моим компаньоном, вернее, я его?

– Что Вы хотите этим сказать?

– Вчера он начал рассказывать историю о царском архиве, сейчас я расскажу Вам я её до конца.

Почесав переносицу, он продолжил:

– Большевикам, пришедшим к власти, достались многие документы, которые прежние хозяева жизни не успели сжечь или вывезти из страны. Среди них оказался и листок, на котором была написана формула эликсира продления жизни. Считается, что последнему царю его отдал Григорий Распутин, получивший такой щедрый подарок от одного старца, встреченного им незадолго до своей смерти.

– Формула миф,– с жаром возразил я,– полный вздор, не более чем фантастика, людская выдумка!

Виктор Антонович улыбнулся:

– Только не говорите об этом товарищу Сталину, он может не понять.

Но я не хотел сдаваться:

– Тело мёртвого товарища Сталина лежало в Мавзолее, а спустя некоторое время было перезахоронено у кремлёвской стены. Сотни тысяч людей видели его, лежащим в гробу. Вы же не будете отрицать столь очевидный факт?

– Гоша, Вы, видимо, слушали меня невнимательно. Сталин и есть основатель «Системы», конторы, которая занимается тем, что создаёт копии знаменитых людей. Она изначально была создана под него, а в гробу лежал его двойник, и именно его видели все.

– Но члены Политбюро не могли не знать об этом,– возразил я,– и в таком случае эта информация всё равно бы выплыла наружу. Всё тайное когда-нибудь становится явным.

Виктор Антонович покрутил головой по сторонам:

– Верно, Гоша, но в данном случае они ничего не знали.

– Как такое возможно?

– Помните, как все газеты писали о тёмной истории, связанной со смертью Сталина? Мол, долгое время никто не входил к умирающему вождю и к нему даже не вызывали врачей? Говорили о заговоре бывших соратников, о том, что они делали это специально, чтобы скорее избавиться от опасного тирана. На самом деле всё было намного проще: их просто не пускали, чтобы они не сорвали операцию.

– Кто не пускал?

– Сотрудники «Системы», конечно, кто же ещё? В конце февраля Сталину стало плохо. Личный врач подтвердил, что это может быть приближением конца. Операция по уходу вождя была подготовлена заранее, но никто не мог в точности сказать, что произойдёт, когда он выпьет эликсир, формула которого была написана на листке.

– Хотите сказать, что до этого его ни на ком не опробовали?

– Часть текста была написана неразборчиво. Кроме того, край бумаги с несколькими словами был оторван, их так и не смогли воспроизвести, как не пытались. Поэтому-то, надеясь угадать, в основной раствор подмешивали разные компоненты. Риск был велик, но игра стоила свеч.

Вздохнув, Виктор Антонович продолжил:

– Помните знаменитое дело врачей? Так вот лично я думаю, что оно было связано именно с неудачными попытками создания эликсира. Точно утверждать ничего не могу, но однажды товарищ Сталин, находясь в весёлом расположении духа, сам проговорился об этом.

Я с недоверием посмотрел на него:

– Он давал его своим соратникам?

– Да, подмешивая в напитки. Конечно, не он лично, но по его приказу. А они умирали. Козла отпущения нашли в среде медицинских работников. Дело в том, что разные лаборатории работали вслепую, не зная цели конечного результата. Всего несколько человек были в курсе того, что должно получиться. Позже все они были расстреляны. К вечеру четвёртого марта у Сталина находилось два флакончика. Один из Московской химической лаборатории, а второй из Иркутской. Две жидкости одинакового цвета, но с разным химическим составом и запахом.

– И какой же флакончик он предпочёл?

– Смешав их содержимое, он выпил и тут же потерял сознание. Его тело тайно погрузили в машину и вывезли за пределы города.

– Занятная история,– почесав голову, сказал я,– хоть садись и книгу пиши.

– Да, Гоша,– согласился Виктор Антонович,– жизнь подкидывает такие фантастические сюжеты, что Голливуд нервно курит в сторонке.

– И где же товарищ Сталин был всё это время?

– Жил в горах Грузии. Там полно типажей, похожих на него, поэтому никто не обратил особого внимания на лысого старика с длинной бородой, приехавшего погостить к своим родственникам.

– А чем он занимался столько времени?

– Ему часто приходилось менять места проживания, чтобы никто не заметил, что его внешность не меняется с годами. Документы были в полном порядке, он не высовывался и вёл жизнь обычного пенсионера. Только прошу, не спрашивайте его ни о чём, он не любит говорить на эту тему.

– Значит, жизнь пенсионера под прикрытием? Должно быть, ему приходилось нелегко,– предположил я.– Но ведь его охраняли?

– Это не было охраной в полном смысле слова,– пожал плечами Виктор Антонович,– не забывайте, что всё держалось в строгом секрете. Если бы о нём узнало руководство, он оказался в психиатрической больнице. Я бы сказал, что за ним присматривали. На место стареющим людям приходили новые лица, они уже не знали, кто он такой и отчего нуждается в их помощи. Достаточно было и того, что им неплохо платили. Но всё поменялось с приходом к власти Горбачёва.

– Да уж,– вздохнул я,– весёлые были времена,– сам не очень помню, но читал много.

– Не дай нам Бог больше никогда таких правителей!– в голосе Виктора Антоновича слышалась неподдельная искренность.– Знаете, товарищ Сталин сказал мне, что самым тяжёлым моментом в его жизни была не война с фашисткой Германией, а именно развал Советского Союза. Сказал, что плакал и думал, что умрёт от горя.

– Представляю себе: загубили дело всей жизни! А каким образом «Система» оказалась в Ваших руках?

– О, это отдельная история. После прихода к власти Хрущёва большинство структур, работающих на контору, было закрыто за ненадобностью. Новые люди просто не понимали её значимость в силу того, что вся информация была закрыта или уничтожена. Руководство конторы исчезло с Хозяином, а рядовые члены не могли сообщить ничего полезного. Одним из тех, кто уехал из Москвы, был мой дедушка, пластический хирург.

– Пластическая хирургия в то время?– с недоверием спросил я.

– Эти операции проводили ещё в Древнем Египте,– опять пожал плечами Виктор Антонович,– причём, довольно успешно. Поверьте, в этом нет ничего сложного. В годы Перестройки мы втроём, дедушка, папа и я, открыли первую в стране платную медицинскую клинику, специализирующуюся на изменении внешности людей. Надо сказать, мой отец был отличным хирургом, и я пошёл по его стопам. От бандитов, артистов и молодых глупых дам не было отбоя. Так мы сколотили первый солидный капитал.

– Да у Вас, я смотрю, целая династия!

– Получается, так,– согласился Виктор Антонович,– дедушка, конечно, в силу возраста уже не оперировал, но его советы были бесценны. Именно он настоял на том, чтобы фирма называлась «Система». Мы с папой пытались его переубедить, но он был непреклонен. А однажды позвонил и сказал, чтобы мы срочно приехали к нему домой. Когда мы пришли, у него уже находился мужчина примерно дедушкиных лет. Так мы с отцом узнали об этой истории. Человек оказался одним из тех, кто в своё время охранял Сталина, он сказал, что Иосиф Виссарионович пропал, дал ключевые слова и контакты людей, с которыми я позже связался.

– И кто они такие?

– А вот этого, Гоша, я Вам как раз и не скажу. Многие из них до сих пор работают на очень высоких государственных позициях и имеют огромное влияние в нашей стране и за её пределами. Придёт время, познакомитесь.

Я кивнул.

За время нашего разговора мы довольно далеко отошли от дома, и я увидел впереди тёмную массу лесного массива.

– Конец владений?

– Всё хорошее когда-нибудь заканчивается,– улыбнулся Виктор Антонович.

Развернувшись, мы неторопливо пошли обратно.

– Вы связались с этими людьми?– спросил я.

– Конечно. Мы сотрудничаем до сих пор.

– Это они подсказали Вам заняться подменой артистов?

Он отрицательно покачал головой:

– Нет, всё вышло случайно. У одной эстрадной звезды прямо на сцене случился инфаркт. Понятное дело, концерт прервался, зрители были недовольны, деньги за билеты вернули, а продюсер потерял кучу денег. Когда-то я выпрямлял ему нос, простая процедура, но получилось красиво, он был очень доволен. Вот после того случая он и пришёл ко мне, предложив делать двойников эстрадных звёзд. Поначалу я отнекивался, но потом понял, что конкуренты с радостью ухватятся за такое предложение и ответил согласием.

– Деньги не пахнут, верно, Виктор Антонович?

– Криминала в этом никакого, Закон мы никак не нарушаем, а заработки действительно немалые.

– И сколько таких копий прыгает по сцене в данный момент?

– Из стариков процентов восемьдесят. Но и молодых хватает: алкоголь и наркотики делают своё дело. Заканчивая эту тему, скажу, что продюсер давно умер и «Система» стала единоличным хозяином положения на рынке подобных услуг.

– Давайте вернёмся к товарищу Сталину,– предложил я.

– А что к нему возвращаться?– неожиданно раздался голос за моей спиной.

Сталин стоял с трубкой в руках.

Серый китель с высоким воротником, маршальские погоны: он словно сошёл с портретов, которые так долго висели в разных кабинетах по всей стране.

– Решили прогуляться, Иосиф Виссарионович?– Виктор Антонович почтительно поклонился ему.

– Да уж больно погода хороша,– ответил вождь,– а твои кондиционеры дуют с такой силой, что бумага разлетается.

– Так Вы бы на компьютере печатали.

– Я и слово такое выговорить не могу, не то, что печатать,– добродушно усмехнулся Сталин, выпуская струю дыма изо рта.

Я посмотрел на видневшийся вдалеке дом:

– Вы сюда пешком пришли, товарищ Сталин?

– Зачем пешком? Под землёй на машине приехал. Не метро, конечно, но тоже ничего. Ты видел, какие при мне станции строили? Люди до сих пор любуются, фотографируют. А в эти новые зайдёшь, смотреть не на что.

Он многозначительно поднял вверх указательный палец:

– Там, где экономят на людях, всегда жди неприятностей!

Подумав, что старый хозяин участка вряд ли прокладывал трубы, по которым могут ездить машины, я вслух сказал:

– Да, товарищ Сталин, при Вас благосостояние народа неудержимо росло. Жить с каждым днём становилось всё лучше, всё веселей.

Он с подозрением смотрел на меня.

– Без шуток,– я поднял руки.

Сталин отогнал от себя назойливую мошку:

– Закончили разговор?

– Нет,– ответил Виктор Антонович.

– На чём остановились?

– Я как раз подошёл к тому месту, где Вы пропали.

– Пропадают чемоданы на вокзале,– назидательным тоном поправил его Сталин,– а я сознательно ушёл в тень.

Я вопросительно поднял брови.

– Когда Союз развалили,– он так посмотрел на меня, словно это я был виноват в развале страны,– я жил в Грузии. Грузины хорошие ребята, но они ничего не понимают в политике. На каждом углу они кричали о независимости. Глупые люди: как мизинец на ноге сможет жить, если сердце остановилось? Мне нечего было делать среди них. Может быть, я говорю с акцентом и внешность у меня явно не славянская, но душа у меня русская и я горжусь этим!

– А как же Ваша охрана?

– О, это отдельная история, они предали меня. Думаешь в пятьдесят третьем году мы уехали из Москвы с пустыми руками? Валюта, рубли и золото были размещены в надёжных тайниках, о них знали только те, кто был рядом со мной. Но люди старели и постепенно уходили из жизни, передавая ценности молодым.

– Они решили присвоить ценности себе,– догадался я.

– Если бы только присвоить,– с горечью ответил Сталин,– они решили убить меня. Нет человека, нет проблемы. Это единственное, что они выучили хорошо.

– То есть Вы просто сбежали?

– Вариантов было немного. Я знал, что в Москве есть те, кто ждут меня, но не знал, как их найти. У меня был пароль, ключевые слова, но я не знал, кому их сказать. Один человек, не потерявший совесть, купил мне билет на самолёт и дал деньги на первое время. Так я оказался в Москве. Почти год ушёл на то, чтобы мои волосы снова отрасли, и я наконец-то стал похож на себя.

– И где же Вы жили в столице?

– Снял небольшую квартиру и пошёл работать.

Я удивлённо посмотрел на него:

– Работать? Кем?

– Как кем?– он так же удивлённо смотрел на меня.– Товарищем Сталиным, самим собой, разумеется. Я стоял на Красной площади и фотографировался со всеми желающими. Спрос на такие снимки был сумасшедший, за несколько часов я зарабатывал столько, что мог отдать хозяйке квартиры плату за год вперёд. Самое смешное, что там было несколько Сталиных и Лениных. Но большинство людей хотело сфотографироваться именно со мной. Знаешь, почему? Они чувствовали, что во мне нет фальши. А с одним Лениным я даже подружился и мы стали зарабатывать вместе. Правда, он ничего не понимал в политике, но в свободное время я натаскивал его. К сожалению, его уже нет в живых.

– А в кино Вам сниматься не предлагали?

– Предлагали много раз, но мне не понравился ни один сценарий. Все эти новомодные режиссёры в погоне за дешёвой славой хотели выставить меня кровожадным убийцей, злодеем, не понимая, что в тех обстоятельствах я не мог действовать иначе. Это и называется политической волей, которой так не хватает сегодняшним руководителям.

С этим было трудно не согласиться, и в знак согласия я кивнул.

– Как же Вы вышли на людей из «Системы»?

Сталин кинул быстрый взгляд на Виктора Антоновича, словно предлагая продолжить его рассказ.

Тот почесал щёку, отгоняя комара:

– Я говорил Вам, Гоша, что мне удалось связаться с людьми, которые, как бы это точнее сказать… обеспечивали безопасность нашей фирмы.

– То есть являлись крышей?– уточнил я.

– В некотором смысле,– послушно кивнул он в ответ,– времена, знаете ли, были такие неспокойные, все выживали, как могли. Крутились. Милиция мало чем отличалась от бандитов, а бандиты, как это странно не звучит, иногда брали на себя функции милиции. Никто не мог чувствовать себя защищённым. Но сейчас я говорю о людях, которых деньги интересовали в последнюю очередь, перед ними стояла другая задача.

– Группа идейных товарищей с холодной головой и чистыми руками?– не скрывая ехидства, спросил я.

– Можно сказать и так,– серьёзно ответил Виктор Антонович,– поверьте, не всё в жизни мерится деньгами. То, что кажется простым и понятным, может оказаться запутанным и сложным. Эта закрытая группа людей, посвящённых в важную государственную тайну, ожидала товарища Сталина. Они знали, что он жив и должен непременно появиться в определённый момент.

– Отчего же они не забрали его в Москву раньше?– спросил я.– Так было бы намного безопаснее осуществлять контроль.

– Вы, Гоша, плохо знаете аппаратные игры,– усмехнулся Виктор Антонович,– в Москве товарищ Сталин моментально стал бы разменной монетой, на которую при удобном случае непременно что-нибудь купили. Не забывайте, это были времена, когда его имя трепали все кому не лень.

– Они ответят за это, Виктор, даю слово,– Сталин недобро прищурился, выпустив дым из носа,– ответят по всей строгости. Но не передо мной, а перед всем советским народом.

– Не сомневаюсь, что так и будет, Иосиф Виссарионович,– соглашаясь, Виктор Антонович закивал в ответ.

– Несколько лет назад в мою клинику обратился человек,– продолжил он свой рассказ,– он хотел полностью изменить свою внешность, но требовал, чтобы операцию проводил ведущий хирург. То есть я. В моём кабинете он долго рассказывал о давлении со стороны государства, о том, что ему не дают вести бизнес, в общем, всячески сетовал на жизнь. За свою долгую практику я, поверьте, всякого наслушался, и по опыту знал, что почти никто из подобных людей не говорил правду. Обычно за ними тянулся криминальный след в виде воровства, неуплаты налогов или чего похуже. Этот грузин, а он говорил с сильным акцентом, предложил расплатиться золотыми слитками. Сказал, что так ему удобней. Меня это не удивило, ведь чем только не оплачивали наши услуги: и золотом, и мебелью, и недвижимостью. Ответив согласием, я предложил проверить качество металла, чтобы избежать сюрпризов. На следующий день он принёс два небольших слитка. Его поселили в номере при клинике, это обычная практика перед сложными операциями. Так клиенту проще подготовиться самому и выбрать со специалистом подходящую ему новую внешность. Я обратил внимание на то, что слитки были необычной формы и покрыты непонятными знаками. Такие вещи я всегда проверяю через людей, курирующих нашу фирму. Созвонившись с одним из них, я рассказал им о странном клиенте.

– То есть, называя вещи своими именами, Вы сдаёте своих клиентов?– удивился я.

– Гоша,– укоризненно сказал Виктор Антонович,– что значит сдаём? Так делают все официальные клиники. Что, если этот человек серийный убийца и находится в розыске? Мы не имеем права брать на себя такую ответственность. Не буду утомлять Вас мелкими подробностями, но после очень тщательной проверки оказалось, что эти слитки были из запасов, которые должны были помочь продержаться товарищу Сталину и его команде до лучших времён. А странные знаки были нанесены специально, они в мельчайших деталях повторяли узоры погон генералиссимуса. Этого парня взяли прямо в клинике, и он быстро во всём признался. Сказал, что человека, который помог товарищу Сталину скрыться, пытали, а потом убили. Теперь мы знали, что он где-то рядом. Оставалось только найти его быстрее, чем эти бандиты. Что мы с успехом и сделали.

– Но как Вы узнали, что это именно он?

– Ключевая фраза, Гоша,– ответил Виктор Антонович,– он сказал её нам.

– Она тоже является секретом?

– Отчего же,– вмешался Сталин в наш разговор,– какой же это секрет, если его знают двое? Усы генералиссимуса.

– Простите?– я не сразу понял, что он сказал.

– Я говорю «Усы генералиссимуса», это и есть пароль.

Я рассмеялся:

– Это такой грузинский юмор?

– После войны,– пояснил товарищ Сталин,– у меня на нервной почве начали выпадать волосы и быстрее всего они исчезали над верхней губой. Об этом знало всего несколько человек. Конечно, я мог сбрить их, но к моему образу уже привыкли, пришлось носить бутафорские усы. Я очень переживал, что они упадут в самый неподходящий момент и, постоянно думая об этом, выбрал в качестве пароля такие слова.

– То есть у Вас сейчас ненастоящие усы?

Улыбнувшись, Сталин дёрнул кончик пышного уса:

– Уже настоящие, родные. Виктор отличный хирург, он вживил мне под кожу, как это называется…

– Волосяные фулликулы, а проще волосяные луковицы, товарищ Сталин,– подсказал тот.

– Да, луковицы. Теперь все волосы у меня свои.

– Вот такая история, Гоша,– сказал Виктор Антонович,– конечно, вышло немного скомкано, но главное Вы узнали.

– Извините, но в такие счастливые совпадения поверить очень сложно,– честно ответил я,– всё получилось прямо как по заказу. Как говорится, лучше не бывает!

– Когда большевики возглавили страну в семнадцатом году, все только и говорили о счастливом совпадении,– сказал товарищ Сталин,– но мало кто понимал, что на самом деле это была отлично подготовленная операция. Счастливчикам в политике нет места, власть не падает в случайно протянутые руки. Её надо брать смело и решительно!

– Даже не буду спорить, в этом вопросе Вы настоящий асс. Невероятная история! Трудно представить, сколько лет Вы терпели, дожидаясь этого момента!

– Сталин умеет ждать,– ответил он, приняв горделивую позу.

– Думаю, теперь будущее страны в надёжных руках,– подколол его я,– осталась сущая мелочь: триумфально войти в Кремль.

– Молодец,– похвалил меня Сталин, не заметив насмешки в моих словах,– схватываешь на лету. Но время обеденное, товарищи, свежий воздух нагулял мне аппетит, прокачусь до дома. Кто со мной?

Я бы с удовольствием посмотрел на построенные катакомбы.

Но Виктор Антонович рассудил иначе:

– Мы дойдём пешком.

Мне ничего не оставалось, как безропотно согласиться.

Вперив взгляд в землю, словно что-то ища, вождь пролетариата прошёл несколько шагов и нажал ногой на траву.

Раздалось тихое жужжание, и в земле открылся люк.

Я увидел ступеньки, ведущие вниз.

Сталин медленно спустился, и люк закрылся автоматически.

Было заметно, что в этом месте трава более светлого цвета.

– Удобная штука на всякий непредвиденный случай,– сказал я.

– Товарищу Сталину тяжело ходить на большие расстояния,– Виктор Антонович двинулся в сторону дома,– это сделано исключительно для него.

«Ну да,– подумал я,– рассказывай сказки».

Огромный шмель с жужжанием пролетел мимо меня.

– Виктор Антонович, ответьте откровенно, для чего я Вам нужен? Почему именно мне выпала такая честь?

Он рассмеялся:

– Весьма сомнительна честь, Гоша, если что-то пойдёт не так. А что касается Вашего участия в этом проекте, то отвечу просто: мне нужны свои люди вокруг будущего руководителя. Товарищ Сталин слишком долго отсутствовал, у него просто нет других вариантов, как только довериться мне и тем, с кем я сотрудничаю. В свою очередь, я тоже могу довериться очень немногим людям, работающим в конторе. Вы попали в сферу моего интереса очень давно, ведь именно я настаивал на том, чтобы Вы стали Куратором. Хотел провести Вас по всей карьерной лестнице на самый верх, но Вы отказались, и это ещё больше укрепило во мнении, что я в Вас не ошибся. Мне нужна крепкая команда умных и энергичных людей. Сталин мудр, но находится в плену своих убеждений, а возможно, и заблуждений. Он понимает, что в этом его слабость, ему как никогда нужны надёжные партнёры. Он любит вспоминать о времени, проведённом во главе страны, но, сколько суток не сиди перед телевизором, настроение людей не почувствуешь.

– Тем более в такой огромной стране, как наша,– согласился я.– И чего конкретно Вы от меня ждёте?

– Я хочу, чтобы Вы стали своеобразным мостиком между нами и членами той группы, которая делает всё, чтобы помешать нашим планам.

– Я не знаю этих людей.

– Верно, но с одним из них Вы познакомились на операции. Вы же не станете отрицать, что говорили с ним и что он в той или иной форме предлагал Вам сотрудничество?

– Не стану.

– Вот и хорошо.

Он ненадолго задумался.

– Итак, Гоша, Вы знаете, для чего нужны нам. Но главный вопрос состоит в том, для чего Вы нужны им?

– У меня нет ответа.

– А у меня, кажется, есть.

Посмотрев по сторонам, он сделал шаг в мою сторону и тихо сказал:

– Вы оказались в конторе, благодаря рекомендации человека, мнение которого мы просто не могли проигнорировать. Понимаете, о ком я говорю?

Я понимал.

Он говорил о человеке, с которым я давным-давно потерял связь, о том, кто долгое время обучал меня контролировать непонятную спящую во мне силу.

Он говорил о моём наставнике и друге.

Я вдруг почувствовал на затылке чей-то пристальный взгляд, обернулся назад, но там не было никого.