Читать книгу Протокол «Якорь» - Игорь Зорин - Страница 1

Пролог

Силтала, столица Конкордии, система Триада, 2246 год

Сознание вернулось к Зитху не с пробуждением, а с тупой, пульсирующей болью в висках. Каждый удар сердца отзывался эхом в черепе, похожим на удары отбойного молотка по граниту. Он застонал, не открывая глаз. Вчерашний вечер был ошибкой. Встреча с агентом-землянином, который «просто хотел отблагодарить за содействие», обернулась пробой нескольких образцов контрабандного земного алкоголя. Вода на Тархарре драгоценна, её не разбазаривают на виноградники или пивоварни. Нативный тархский организм, идеально приспособленный к сухому климату и крепким, но редким местным тоникам, оказался беззащитен перед этой водянистой, но коварной земной химией. Раскалывающаяся голова была тому доказательством.

– Система, время и дата, – пробормотал он, надеясь, что голос ИИ-помощника не будет слишком громким.

В ответ раздалось негромкое, но отчётливое шипение, как от перегруженной аудиосвязи, а затем безэмоциональный, слегка роботизированный голос: «Сбой синхронизации с орбитальным хронометром. Визуальный интерфейс исправен. Рекомендован ручной ввод данных. Приоритетное напоминание: отчёт по проекту «Восток» должен быть отправлен в Центральный Архив до 17:00 по местному времени».

– Арх тебя подери, прекрасно! – скривился Зитх, с трудом поднимаясь с лежанки. – Ещё и глючит. Идеальное начало.

Комната была вырублена в скальной породе, как и большинство жилищ тархов на Силтале. Светились не лампы, а биолюминесцентные лишайники, выращенные в нишах – дешёво и практично, хоть и придавало всему зеленовато-блеклый оттенок. Его любимая чашка из обожжённой глины, та, что с трещиной, похожей на карту каньона Вахар, стояла на самом краю стола. Зитх потянулся за ней, рука дрогнула от головной боли, и чашка со звоном упала на пол, разбившись вдребезги. Он замер, глядя на осколки. Чёрт возьми, вчера было точно так же. Он даже помнил, как думал, что нужно убрать её подальше от края. Не вчера. Сегодня утром. Похмелье и правда съедает мозг.

Путь на работу в подземном трамвае, чей корпус скрипел и постанывал на древних рельсах, подарил вторую странность. Рядом с ним сидел старый тарх, погружённый в чтение планшета. На экраре мелькнула статья о новом методе глубинного бурения. «Хм, – негромко бросил Зитх, больше самому себе, – слышал, на третьем руднике «Недра» внедрили нечто подобное. Говорят, эффективность выросла на семь процентов».

Старик поднял на него взгляд, его каменистая кожа собралась в складки недоверия.

– Молодой человек, откуда ты можешь это знать? Отчёт «Недр» опубликовали только сегодня утром.

Зитх смутился.

– Должно быть, перепутал с другим рудником. Простите.

Но внутри всё похолодело. Он точно помнил эту статью и этого старика.

В офисе Службы Безопасности, расположенном в самом старом, но самом надёжном ярусе города, царила привычная полусонная атмосфера, нарушаемая лишь мерным гулом вентиляционных турбин. Его коллега, Урзак, скелет которого, казалось, был собран из булыжников, сидел за своим терминалом и методично жевал что-то хрустящее. Пахло озоном, пылью и сладковатым, чуждым ароматом – дезинфектантом, поставляемым эйли.

– Зитх! – рявкнул Урзак, увидев его. – Ты выглядишь так, будто тебя вынесли из-под обвала а завалы разобрать забыли. Земляне опоили тебя своей жидкой отравой?

– Она оказалась крепче, чем выглядела, – отозвался Зитх, плюхаясь в кресло. – Как будто пьёшь воду, а потом в черепе просыпается разъярённый бурильный червь.

– Ха! Классика! – Урзак хлопнул ладонью по столу. – У них вода мягкая, как пух, поэтому они делают из неё напитки, твёрдые, как наша скала. Парадокс. Но шутки в сторону. Шеф спрашивал про твой отчёт. И про того контрабандиста-землянина, которого ты должен был задержать вчера. Где он?

Зитх замер. Контрабандист. Вчера. Вечер. Гулянка. Провал в памяти.

– В процессе, – буркнул он. – Информация уточняется. Каналы связи с орбитальной станцией сегодня… нестабильны.

Он соврал автоматически, и эта ложь показалась ему удивительно правдоподобной.

– В процессе – это любимое слово того, кто проспал работу, – философски заметил Урзак.

– Совет: сделай сегодня хоть что-нибудь. Иначе шеф заставит тебя неделю составлять отчёты о колебаниях влажности в архиве. Это убивает душу быстрее, чем земной виски.

Работа не клеилась. Доклад о проекте «Восток» землян и эйли, который он вёл уже месяц, казался сегодня нарочито плоским и беспомощным. Каждый довод в пользу осторожного наблюдения рассыпался под тяжестью его головной боли и нарастающего раздражения. На экране рядом мигала новостная лента с Конкордии: на нейтральной планете-саде, эйли как раз проводили очередной симпозиум по «этической гармонии». Зитх фыркнул. Гармония – это когда все шестерёнки сцеплены, а не когда поют хором. Он снова и снова сталкивался с мелкими неурядицами: зависал терминал, лифт на третьем этаже застрял на десять минут, а курьер перепутал пакеты с образцами.

К вечеру раздражение достигло пика. Глядя на экран с незаконченным отчётом, Зитх почувствовал, как его тархская любовь к порядку и контролю восстаёт против хаоса этого дня. Земляне со своим эмоциональным, непредсказуемым ИИ… Эйли со своими медитациями и попытками вдохнуть «душу» в машину… Они играют с огнём, не зная, что такое настоящий жар. Им нужна твёрдая рука, рука тарха.

Он стёр осторожные формулировки и начал писать заново, резко, чётко, как высекают резолюцию на камне.

-–

СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА № 4781-Щ

От: Оперативник 3-го ранга Зитх, Сектор «Ксеноанализ»

Кому: Начальнику отдела, Советнику Ваххару

Тема: Оценка угроз проекта «Восток»

Дата:[СИСТЕМНАЯ ОШИБКА: ДАТА НЕ СИНХРОНИЗИРОВАНА]

Краткое изложение:

Предварительный мониторинг разработки ИИ «Восток» указывает на неприемлемо высокий уровень рисков, проистекающих из человеческой методологии «этического и эмоционального воспитания» искусственного интеллекта. Проект игнорирует фундаментальный принцип стабильности через предсказуемость.

Аргументация:

1. Отказ от внедрения кластеров произодства Тархарра. Руководитель проекта, С.П. Серпов, открыто саботирует интеграцию контрольного протокола, предлагаемого нашими техническими специалистами. Его доводы об «удушении потенциала» эмоциональны и антинаучны.

2. Непредсказуемость основы: биоквантовые кластеры, выращенные с участием культур эйли, демонстрируют изменчивость, несовместимую с безопасными стандартами. ИИ, способный «ценить искусство», может также «воспринять бунт как эстетический акт».

3. Молчание Созерцателей: Отсутствие каких-либо знаков или предостережений со стороны Созерцателей в данном контексте может быть ошибочно истолковано как одобрение. Однако их молчание – не маяк, а пропасть, в которую они предлагают нам заглянуть.

Рекомендация:

Рекомендую перейти от пассивного наблюдения к фазе активного мягкого внедрения в проект.

Необходимо:

Назначить наших специалистов на ключевые точки контроля в инфраструктуре «Востока».

Инициировать через дипломатические каналы официальное требование об интеграции модулей производства Тархарра или их аналоги.

Подготовить протокол изоляции проекта в случае отклонения от безопасных параметров.

Порядок рождается из твёрдой воли. Мы не можем позволить, чтобы каприз человеческого воображения поставил под угрозу стабильность, которую мы выстроили.

Зитх,

Оперативник 3-го ранга.

––

Отправка записки принесла минутное облегчение. Словно он наконец-то продавил заклинившую дверь шлюза. Он поступил твёрдо, как и подобает тарху. Ответ пришёл быстро, что было необычно.

––

ОТВЕТ НА ЗАПИСКУ № 4781-Щ

От: Советник Ваххар

Кому: Оперативнику Зитху

Тема: Резолюция

Записка получена. Ваша оценка признана излишне эмоциональной, однако базовое опасение разделяется.

Ваше предложение о фазе активного внедрения одобрено. Координаты для связи с агентурой на Конкордии будут направлены.

Примечание: Ваше предположение о молчании Созерцателей ошибочно по определению. Они не молчат. Вы просто не там слушаете.

Действуйте. Отчётность – еженедельно.

Ваххар.

––

«Не там слушаете…» – прошипел Зитх, перечитывая последнюю фразу. Что это должно значить? Весь этот день был каким-то… глухим. Как будто он шёл через плотный туман, и все звуки доносились искажёнными. Или как будто он смотрел плохо настроенную голограмму, где каждый кадр слегка накладывался на предыдущий.

Возвращаясь домой, он решил зайти на рынок «Глубинный Гул» – огромную пещеру, где под сводами, увешанными светящимися грибами, шумела торговля. Он направился к лотку за порцией острого рагу «аш-таль», чтобы заесть головную боль. У привычного лотка, толстого тарха по имени Грок, чей передник был вечно в пятнах от масла и специй, возник спор.

– Я же просил без этих кореньев, Грок! Моя жена говорит, они вызывают у неё изжогу, сравнимую с извержением вулкана Хелл! – возмущался клиент перед ним.

– А я говорю, что без кореньев «аш-таль» – это просто тёплая грязь! – парировал Грок. – Изжога – это плата за подлинный вкус. Или твоя жена предпочитает пресную пищу землян? Или, прости меня Арх, эти цветочные нектары эйли?

Зитх закатил глаза. Он слышал этот самый диалог дословно. Сегодня утром? Вчера? Он снова почувствовал тот же холодок, теперь уже перерастающий в ледяную тяжесть в груди.

Ночью, уже ложась спать, он не мог отделаться от ощущения дежавю. День, как песчаная буря, стёр границы. Разбитая чашка, старик в трамвае, спор на рынке… Кадры накладывались друг на друга, как эхо в глубокой пещере. Он включил свой терминал, вызывая личные заметки. Запись от вчерашнего утра: «Встреча с агентом «Вертер» в 21:00 у доков. Контрольная закупка.» Больше ничего. Ни слова о разбитой чашке, о статье, о Гроке. Как будто сегодняшний день… был стёрт из вчерашнего будущего?

«Сбой синхронизации…» – прошептал он, глядя в темноту.

И перед сном его мозг, отравленный, но цепкий, выдал последнюю мысль: сегодняшний день был до жуткого, до мельчайшей детали, похож на вчерашний. Но вчера он пил с землянином. А сегодня… сегодня он просто пытался пережить этот день. Или это был тот же день?

Мысль была абсурдной, как полёт на мягком облаке. Но она засела в сознании, как заноза. Зитх закрыл глаза, и ему послышалось далёкое, всепроникающее шипение, уже не из динамиков, а из самой ткани реальности.

Он уснул, и ему снились каменные чаши, падающие с края мира снова и снова.

Глава 1. Проклятый дар

Часть 1. Якорь

Тарское посольство, Силтала, столица Конкордии, система Триада, 2255 год

Воздух в помещении был сухим и горячим, настолько, что голограмма в центре стола слегка дрожала, искажаясь от конвекционных потоков. Пахло озоном и горьковатой тархской пыльцой ксерофитов – растений, которые держали в посольстве для поддержания «родной» атмосферы. Зитх стоял по стойке смирно, ощущая под ногами привычный, надёжный камень пола, привезённый с Тархарра. Его собственные ботинки с мягкой подошвой для бесшумного передвижения казались ему сейчас неуместно легкомысленными на этой древней, испещрённой царапинами плите. Перед ним, за массивным столом из чёрного базальта, восседал не его непосредственный начальник Ваххар, а фигура куда более высокая в иерархии – Старший Советник Кхаррум. Его каменная кожа была испещрена глубокими, ритуальными шрамами, означавшими прямое общение с Созерцателями. Или на тех, кто говорит от их имени.

– Оперативник Зитх, – голос Кхаррума был подобен скрежету тектонических плит, медленному и неумолимому. – Твой отчёт о проекте «Восток»… рассмотрен. Высшими Сферами».

Зитх не дрогнул, но внутри всё насторожилось. «Высшие Сферы» – это не бюрократический термин. Это прямое указание на Созерцателей.

– Мы, тархи, ценим порядок, – продолжил Кхаррум, его пальцы сложены в ритуальную геометрическую фигуру, напоминающую кристаллическую решётку адаманта. – Порядок рождается из твёрдых законов, предсказуемости и контроля. Проект землян бросает вызов этой аксиоме. Их ИИ… это не инструмент. Это дитя. Невоспитанное, эмоциональное, опасное. Его свобода – это хаос в потенции.

– Моя рекомендация о внедрении протоколов безопасности остаётся в силе, – чётко сказал Зитх, избегая прямого взгляда на ритуальные шрамы на лице советника.

– Твои рекомендации касались наших, тархских, протоколов. Это было правильно, но… недостаточно масштабно. Созерцатели вышли из молчания.

В зале повисла тишина, густая и значимая. Зитх почувствовал, как по спине пробежал холодок, несмотря на жару. Созерцатели не «выходят». Они просто… присутствуют. Или отсутствуют. Их активное действие – событие из легенд.

– Их Воля была передана нам, – Кхаррум произнёс это с благоговейным трепетом, но в уголке его глаза дёргался крошечный мускул – признак стресса, который не должен был быть виден. – Настало время изменений. Цикл подошёл к точке ветвления. Для сохранения стабильности сада, дикое дерево нужно не срубить, а… привить. Направить его рост.

Советник нажал на панель стола. В центре голограммы возникла трёхмерная модель устройства. Оно было небольшим, его форма – идеальная, непрактичная сфера из чёрного материала, поглощавшего свет. Никаких интерфейсов, портов, маркировок.

– Это «Якорь». Артефакт, переданный нам Созерцателями для интеграции в ядро «Востока.

Зитх, привыкший анализировать, уставился на голограмму.

– Советник, разрешите вопрос. Каков принцип его действия? Технические спецификации? Как он обеспечит контроль?

Кхаррум медленно покачал головой, и в его глазах мелькнуло нечто, что Зитх с трудом опознал как… собственную неуверенность.

– Спецификаций нет. Принцип действия неизвестен. Это чёрный ящик в буквальном смысле. Созерцатели не сочли нужным посвящать нас в детали. Они дали две директивы. Первая: внедрить «Якорь» в проект любой ценой. Вторая… – он сделал паузу, взвешивая каждое слово, – ни при каких условиях не раскрывать его происхождение. Земляне и эйли не должны знать, что это дар Созерцателей. Для них это должен быть наш, тархский, модуль контроля. Понятен приказ?

Зитх ощутил глубокий, фундаментальный дискомфорт. Его аналитический ум восстал против такого слепого действия. Он – офицер СБ, его работа – понимать угрозы, а не внедрять загадочные устройства с неизвестными функциями. Это было всё равно что заложить в фундамент города камень с высеченным предсказанием о его падении и надеяться, что это укрепит стены.

– Советник, с точки зрения безопасности, внедрение непроверенного, непонятного артефакта в ключевую систему…

– …является исполнением Воли тех, кто видит дальше и знает больше, чем все наши системы безопасности вместе взятые, – жёстко оборвал его Кхаррум. – Ты думаешь, мы не задавали те же вопросы? Созерцатели были кратки. «Внедрите «Якорь»… или хаос, который последует, будет на вашей совести. Мы не станем вмешиваться во второй раз». Мы не знаем, что значит «второй раз». Мы не хотим узнавать. Наш долг – стабильность. Их инструмент – «Якорь». Твоя задача – обеспечить его внедрение. Используй свой статус, используй их страхи, используй всё. Но устройство должно быть внутри «Востока» к моменту первичной инициализации. Это не обсуждение, Зитх. Это геологическая необходимость.

Давление

Через час Зитх, уже как начальник СБ проекта «Восток», и одновременно куратор проекта со стороны тархов, с тяжёлым камнем неопределённости в груди, сидел в кабинете Сергея Петровича Серпова. Кабинет был расположен в общедоступном секторе «Купола» – жилого и научного модуля, где под прозрачным куполом из поликарбоната, усиленного полем, росли гибридные сады эйли, создавая иллюзию открытого пространства. Здесь пахло влажной землёй и озоном, а не камнем. Зитха это раздражало. Он изменил тактику. От прежней, прямолинейной настойчивости не осталось и следа. Теперь в его голосе звучала ледяная, нечеловеческая уверенность, подкреплённая чем-то большим, чем просто мнение тархского бюро.

– Сергей Петрович, дискуссии окончены. Модуль «Якорь» будет интегрирован в финальную сборку «Востока». Это не предложение. Это условие дальнейшего финансирования проекта Советом Триады и… гарантия его беспрепятственного функционирования в будущем.

Горбунов, привыкший к спорам, попытался улыбнуться.

– Зитх, мы уже обсуждали… Лена Кирилловна никогда не согласится на «чёрный ящик». Нужны хотя бы базовые спецификации, гарантии…

– Спецификаций не будет, – отрезал Зитх. Его каменное лицо не дрогнуло. – Гарантия одна: без «Якоря» проект будет закрыт по соображениям межрасовой безопасности. Формально – по нашим рекомендациям. А неформально… – он сделал паузу, давая словам впитаться, глядя, как в окне за спиной Серпова проплывает автономный дрон для полива, тихо жужжа, – вы же видите, как непросто идёт работа? Случайности. Странные совпадения. Напряжённость. Это только начало. «Якорь» – это не просто контроль. Это… стабилизатор реальности вокруг проекта. Отказ от него будет воспринят как пренебрежение к высшим мерам предосторожности. И тогда давление… сместится с технической плоскости в область, где ни ваши дипломы, ни её гениальность ничего не смогут противопоставить. Мы обеспечим внедрение технически. Ваша задача – обеспечить согласие Воронцовой.

Серпов побледнел. Он был бюрократом, он понимал язык намёков и угроз. Но то, что звучало сейчас, было не похоже на обычные дипломатические игры. Это звучало как предупреждение о надвигающейся буре, причины которой находятся за гранью его понимания. Аргумент, переданный устами тарха, пахнул не бюрократией, а чем-то древним и холодным, как вакуум между мирами.

– Я… я передам вашу позицию Лене Кирилловне, – наконец выдавил он. – Но я не могу ручаться…

– Не нужно ручаться, – холодно сказал Зитх, поднимаясь. – Нужно донести. Со всей… неотвратимостью.

Позже, уже наедине с Леной в её лаборатории, заваленной кристаллическими носителями эйли и бумажными чертежами земного образца, Зитх пытался донести ту же мысль, но уже с искренней, хоть и мрачной, убеждённостью.

– Лена, это не каприз моего начальства. Я и сам не понимаю до конца, что это. Но мне было сказано… что это вопрос не просто успеха или провала. Это вопрос о том, в какой вселенной будет существовать твой ИИ. Спокойной и упорядоченной, или… – он искал слова, и они приходили чужие, заученные, – хаотичной и враждебной. Они называют это «точкой ветвления». И «Якорь» – единственное, что может удержать развитие по приемлемому пути.

– Приемлемому для кого, Зитх? – с вызовом спросила Лена, откладывая в сторону голографический резак. – Для тархов? Для этих ваших загадочных Созерцателей, которые вдруг решили, что им есть дело до нашего проекта?

– Для стабильности, – сказал Зитх, и в его голосе впервые прозвучала не служебная твердолобость, а почти что метафизическая уверенность, которая пугала его самого. – Я не могу объяснять. Мне было приказано: согласись – и проект живёт. Откажись… и последствия будут таковы, что о самом проекте ты будешь вспоминать как о малой проблеме. Руководство видит узор, которого не видим мы. И в этом узоре твой свободный «Восток» – это разрыв, угроза. «Якорь» – заплатка.

Лена смотрела на него, и её охватывал не просто гнев, а холодный ужас. Давление было уже не административным. Оно было… экзистенциальным. Она билась с конкретными проблемами, а противник действовал абстракциями, намёками на катастрофы, образы и узоры. И самым пугающим был вид самого Зитха – идеального логика, вынужденного действовать на слепой вере в то, чего он не понимает. Он сам стал чёрным ящиком, передающим непонятный сигнал.

«Якорь» висел между ними не как устройство, а как воплощение самой идеи Судьбы – несправедливой, необъяснимой, но неумолимой. И кто-то, уже добился своего: даже не раскрыв себя, он посеяли семя абсолютной, безоговорочной необходимости. Теперь этот чёрный ящик был не просто модулем. Он был испытанием. Принять слепой контроль или обречь свой мир на хаос, природу которого даже нельзя было разглядеть.

Часть 2. Торговля

День первый. Треснувшее зеркало

Утро Лены Воронцовой началось не с будильника, а с тихого ворчания кофе-машины и ещё более тихого шороха в дверном проёме. Она не открывала глаз, наслаждаясь последними секундами покоя, пока по кровати не пробежала мелкая дрожь от прыжка.

– Мама, просыпайся. Ты обещала показать мне новую симуляцию рассвета на Фаэтоне сегодня, перед школой.

Лена приоткрыла один глаз. Над ней нависала копна тёмных волос и пара серьёзных серых глаз её семилетней дочери Софи. Дочь унаследовала её упрямый подбородок и анатомически точное представление о времени.

– Мое солнышко, даже настоящий рассвет на Фаэтоне ещё не встал, – хрипло проговорила Лена, садясь. – Пять минут. Кофе.

– Я уже налила. И добавила ту корицу, что привезла Рейка. Пахнет, как старая книга и лес после дождя одновременно.

Софи устроилась на краю кровати, наблюдая, как мать оживает.

– Ты покажешь, как Восток рисует свет? Тот, что проходил сквозь кристаллические облака?

– Покажу, – пообещала Лена, делая глоток. Аромат эйлийской корицы действительно будил лучше любого будильника. – Но это не «рисует». Он анализирует спектр, давление, состав атмосферы и… воссоздаёт эстетическое ощущение. Это больше математика, чем искусство.

– А разве математика не может быть искусством? – спросила Софи с детской непосредственностью. – Рейка говорит, что у них песни складываются из уравнений. А дедушка говорит, что самая красивая формула у него – та, что описывает квантовую запутанность. Она похожа на бабочку.

Лена улыбнулась, глядя на дочь. В её голове уже витал образ световых алгоритмов, но сердце сжималось от нежности. Эта сентиментальность была её слабым местом и одновременно источником силы.

– Ты права, солнце. Грань тонкая. И сегодня мы как раз попробуем её для Востока определить.

Первая стычка дня произошла не в лаборатории, а в кабинете Серпова, формального руководителя международного проекта «Восток» на Конкордии. Его кабинет был образцом земного прагматизма: никаких лишних деталей, только голограммы графиков и дипломатических соглашений. На столе, как диссонирующая нота, стоял кристаллический сосуд эйли с медленно пульсирующим внутри светом – подарок за участие в каком-то симпозиуме.

– Лена Кирилловна, садитесь. Кофе? Воду? – его тон был сладковато-официальным.

– Спасибо, я уже пила. Вы хотели меня видеть?

– По вопросу кластеров Тархов… Совет Триады, в частности, наши тархские партнёры, проявляют настойчивость. Они видят в нём гарантию… стабильности.

Лена почувствовала, как по спине пробежали знакомые мурашки раздражения.

– Сергей Петрович, мы сто раз обсуждали. Эти их кластеры «Якорь» – это не стабилизатор, это строгий отец, который завязывает шнурки взрослому сыну и не разрешает выходить за калитку. Он заблокирует импровизационное обучение на уровне синаптических связей. Мы получим идеального, предсказуемого идиота.

– Но предсказуемого, Лена Кирилловна, предсказуемого! – Серпов развёл руками. – На нейтральной территории, в проекте трёх рас, предсказуемость – синоним безопасности. Тархи предлагают просто интегрировать их «Якорь» в оболочку, как страховочный трос. Мы даже не заметим.

– А Восток заметит, – твёрдо сказала Лена. – И это будет его первым уроком лицемерия. Нет. Мой ответ – окончательный. Если Совет настаивает, пусть инициирует официальное голосование с обоснованием. Я представлю свои контраргументы. В виде математических моделей и этических дилемм, которые «Якорь» не сможет разрешить.

Серпов вздохнул, понимая, что переубедить её аналитический ум, подкреплённый принципами, невозможно.

– Как хотите. Но будьте готовы к давлению. И, Лена… – он понизил голос, – у них же здесь свои люди. Будьте осторожны.

В лаборатории пахло озоном, стерильностью и едва уловимым запахом питательного бульона для биоквантовых кластеров. Гигантская сфера основного ядра «Востока», подсвеченная изнутри мягким голубым светом, напоминала космический объект. Возле неё копошился Андрей Горбунов, её бывший парень и нынешний гений системной архитектуры. Увидев Лену, он ухмыльнулся.

– Ну что, полковник, отбила первую атаку на свои нейронные укрепления?

– Пока держим оборону, рядовой Соколов, вольно! – отозвалась она, подходя к своему терминалу. – Как поживает наше чадо?

– Капризничает. Термостабилизация кластера №7 опять даёт погрешность в 0.003%. Чувствительная зараза, прямо как его создательница.

– Это не погрешность, Андрей, – поправила она, уже погружаясь в данные. – Это индивидуальность. Это след его эйлийской «прохлады». Не дави его тархской любовью к круглым числам.

– Ох уж эта ваша сентиментальность к железякам,– пошутил он, но в его глазах мелькнуло что-то тёплое, старое. – Ладно, буду ласкать его как дитя трёх рас. Кстати, заходила Рейка. Оставила тебе какой-то эйлийский леденец – светящийся кристаллик, который тает во рту с хвойным вкусом – и сказала, что Софи спрашивала про фракталы в музыке. Ты что, её уже на свою сторону переманиваешь?

– Она сама переманивается. У неё ум аналитика и сердце поэта. Страшная комбинация, – улыбнулась Лена, чувствуя прилив гордости.

День нёсся в привычном темпе: анализ данных, калибровка, споры с тархскими инженерами о допустимых пределах колебаний, обед с Рейкой, где они смеялись над абсурдностью межрасовых бюрократических форм. Всё было как всегда. До момента с лифтом.

Они закончили совещание поздно. Зитх, их тархский коллега в области безопасности и, как ни странно, друг, шёл рядом, что-то рассказывая о сложностях с новыми протоколами сканирования грузов.

–…и представь, они пытались задекларировать партию этих земных «сувениров» как образцы керамики! Я сказал: друзья мои, если ваша керамика так отчаянно булькает при встряхивании, вам надо менять гончара, а не таможенника…

Лена смеялась. Зитх, несмотря на всю свою внешнюю скалистую суровость, обладал сухим, ироничным юмором. Они подошли к лифтовому холлу. Андрей уже ждал внутри, задержав дверь.

– Едем? Я голоден как тарх после смены в ледяном секторе.

– Вот именно как тарх, я протестую против этой аналогии, – с достоинством сказал Зитх, шагая в кабину. – Наш метаболизм эффективнее. Мы просто становимся… более сосредоточенными.

Лена зашла последней. Двери закрылись с тихим шипением. Лифт, управляемый общественной системой «Алиса-7», плавно тронулся вниз.

И тут свет мигнул. Раз. Два. Потом погас, оставив их в густой темноте, нарушаемой только слабыми зелёными огоньками аварийных индикаторов. Кабина дрогнула и с лязгом остановилась.

– Прелестно, – произнёс Андрей в темноте. – Алиса, доложи ситуацию.

Голос ИИ, обычно плавный, прозвучал прерывисто: «Обн-нарушена дест-стабилизация шахты. Микрос-сейсмическая ак-активность. Попытка вы-выравнивания».

Раздался скрежет металла. Кабину резко дёрнуло в сторону. Лена вскрикнула, упав на стену. Андрей ругнулся. В темноте она услышала тяжёлое, но спокойное дыхание Зитха.

– Не двигайтесь, – сказал его голос, совсем рядом. – Удерживайтесь за поручни».

Потом был звук – не громкий, а какой-то влажный, сдавленный хруст, как будто ломали полено толстой ветки. И тишина. Свет аварийных ламп через секунду моргнул и загорелся ярче, освещая сцену.

Зитх стоял, прислонившись к стене, в неестественной позе. Его голова была странно запрокинута. От левого виска по каменистой коже стекала тёмная, почти чёрная в этом свете, жидкость. Его глаза, широко открытые, смотрели в пустоту. Металлическая балка, сорвавшаяся с потолка кабины, прошла у него за спиной, согнув и раздробив каркас его мощного тела.

– Нет… – прошептала Лена, застывая. – Зитх?

Андрей бросился к нему,ощупал шею, искал пульс. Его лицо исказилось. Он медленно покачал головой.

Крика не было. Была только ледяная пустота, хлынувшая внутрь и вымевшая всё: мысли, чувства, звуки. Лена смотрела на лицо друга и не могла осознать.

Вечером после работы Лена не помнила, как добралась до своего жилого модуля в Земном секторе. Руки дрожали. В ушах стоял тот тихий, влажный хруст. Она скинула куртку, прошла в гостиную и опустилась на диван, уставившись в темноту за окном, где перемигивались огни Силталы.

Их встреча, 3 года назад

Их первая встреча не была героической. Не было тенистого парка и уличных хулиганов. Это была обычная улица в Тархском секторе Силталы, ведущая к общественной транспортной развязке. Воздух здесь пах пылью, окисленным металлом и сладковатым запахом тархского моховика, растущего в трещинах вентиляционных решёток. Лена, задержавшись на совещании, торопливо шла, почти бежала, роясь в сумке в поисках пропуска. В голове крутились формулы, а в руках она несла хрупкий, бесценный груз – только что откалиброванный прототип нейросетевого сопроцессора для «Востока», аккуратно упакованный в защитный кейс.

Из-за угла, весело грохоча каменными подошвами по полу, высыпала ватага тархских подростков. Их было человек восемь. Они не были злыми – они были скучающими детьми, отрабатывающими меткость в самой доступной им игре: бросались гладкими, отполированными камешками размером с виноградину, целясь в заранее нарисованную на стене мишень. Их смех и выкрики напоминали скорее шумную возню, чем угрозу. Впереди всех был самый рослый, с едва проступающими через молодую кожу каменными «брёвнышками» будущего каркаса. Его звали Хралл. Он целился небрежно, с бравадой, и именно его камень, выпущенный с излишней силой, и стал роковым.

Один из камешков, выпущенный слишком сильно и небрежно, отскочил от стены под непредсказуемым углом. Лена, не видя его, услышала лишь короткий свист и почувствовала тупой удар в бедро. Она ахнула от неожиданности и боли. Но хуже было то, что случилось дальше. От неожиданного толчка она упала на колено и выронила сумку. Кейс с прототипом, описав дугу, звонко ударился о каменный пол. Раздался не громкий, но чёткий, леденящий душу звук – хруст ломающегося хрусталя и пластика внутри защитного корпуса.

Время остановилось. Подростки замолчали, застыв на месте. Хралл замер с пустой рукой, его бравада мгновенно испарилась, сменившись растерянным, а затем испуганным пониманием. Они увидели не просто землянку, а женщину в лабораторном халате с нашивкой проекта «Восток», которая с ужасом смотрела на её сумку. Они поняли, что сделали что-то не просто шаловливое, а серьёзное.

– Эй, землянка, мы не… – начал один, но его перебил новый звук.

Это не был крик. Это был низкий, спокойный голос, появившийся словно из самой скалы.

– Тише.

Из служебной ниши, которую Лена приняла за технический шкаф, вышел тарх. Невысокий, но сбитый, с лицом, на котором ещё не было шрамов опыта, но уже читалась твёрдая дисциплина. На его рукаве был шеврон службы безопасности. Это был Зитх. Он не смотрел на Лену. Его взгляд, тяжёлый и неумолимый, был прикован к подросткам, а точнее – к Храллу.

– Клан Глубинного Камня, – произнёс он, и в его голосе не было гнева, только холодное, уничтожающее разочарование. – Хралл. Твой бросок считал траекторию отскока от мишени? Или ты решил, что правила физики – для слабых?

Хралл потупил взгляд, его каменные пальцы сжались в кулаки от стыда.

– Я… не рассчитал», – пробормотал он.

– Не рассчитал – это причина для сломанной игрушки, а не для уничтожения имущества проекта Триады, – голос Зитха стал ещё тише и оттого страшнее. – Твой камень теперь имеет цену. Цену в человеко-часах, в ресурсах, в доверии. Ты готов её оплатить?

Никто не ответил. Чувство вины повисло в воздухе тяжелее гравитационной аномалии.

– Стоимость будет вычтена из стипендий вашего клана, – продолжил Зитх. – А ты, Хралл, – лично отработаешь смены на сортировке руды в нижних штольнях. Чтобы почувствовал вес каждой крупицы. А сейчас – все, к старшему по сектору. Марш. Объяснять ему, как вы «не рассчитали.

Не было нужды в угрозах. Они ушли, понурив головы, тише воды. Хралл, проходя мимо, мельком взглянул на Лену – взгляд был полон не злобы, а ошеломлённого стыда и какого-то детского, беспомощного вопроса: «И это всё из-за одного камня?»

Только тогда Зитх повернулся к Лене. Его лицо всё ещё было строгим, но в глазах появилась искра чего-то иного – неловкости, может быть.

– Инженер Воронцова. Вы ранены?

Лена, всё ещё держась за бедро и глядя на злополучную сумку, с трудом выдохнула:

– Нет… просто ушиб. Но прототип…

Он наклонился, поднял кейс, осмотрел его. По треснувшему корпусу было видно всё.

– Утилизировать, – констатировал он без эмоций. – Восстановлению не подлежит. Вам нужен медицинский дрон?

– Что? Нет, мне нужно… мне нужно два месяца работы в мусорной корзине! – в голосе Лены прорвалось отчаяние и злость, не на детей, а на всю эту нелепую ситуацию.

Зитх молча смотрел на неё. Потом неожиданно сказал:

– У нас есть поговорка: «Случайный камень точит скалу вернее, чем целенаправленный таран». Сегодня вы стали скалой. Примите мои… сожаления о потерянном времени.

В его сухих, формальных словах была странная попытка утешения. Лена, оторвав взгляд от кейса, наконец разглядела его. Не просто охранника. Молодого, но уже несущего на себе груз ответственности. Она увидела в нём не каменную стену, а сложную конструкцию – жёсткую снаружи, но с точно рассчитанными внутренними напряжениями.

– Вы… знаете, что это был за прототип?

– Нет. Но по вашей реакции и нашивке – нечто важное. Дети клана Глубинного Камня известны воей… энергией. Их старшим будет стыдно. Это хоть какая-то компенсация.

Он проводил её до шлюза Земного сектора. По дороге они не говорили о происшествии. Говорили о работе. О том, как системы безопасности душат инновации, а инновации, в свою очередь, игнорируют безопасность. Он удивил её, спросив не о технических спецификациях «Востока», а о том, как она представляет себе «свободу воли» у машины. Она ответила вопросом на вопрос:

– А как вы представляете себе абсолютный контроль?

– Как дыхание в скафандре, – после паузы сказал Зитх. – Ты его не замечаешь, пока он есть. Но стоит ему исчезнуть – и ты понимаешь, что это была не ограничение, а условие жизни.

Позже, уже у шлюза, он неожиданно удивил её, упомянув земной джаз – «в нём есть структура хаоса, как в правильно организованной работе сбойного датчика». Она рассмеялась – впервые за этот вечер.

Так началась их дружба. Она выросла не из общих интересов, а из взаимного уважения к чужим профессиональным «религиям» и неожиданно обнаруженной общей черты: оба видели мир как систему, которую можно и нужно понимать. Только Лена хотела расширить её границы, а Зитх – укрепить её стены. И в этом противоречии они находили точки соприкосновения, как два геолога, спорящие о происхождении одной и той же горы.

А теперь его не было.

Она провела рукой по лицу и обнаружила, что щёки мокрые. Эта её сентиментальность, которую она так тщательно прятала за экранами с кодом, вырвалась наружу. Она плакала по другу. По его сухой шутке, которую теперь не услышит. По его твёрдой, как скала, уверенности, которая оказалась такой хрупкой.

На столе замигал комлинк. Это была Рейка, наверное, уже что-то узнавшая. Или Андрей. Или служба безопасности с вопросами. Лена выключила звук. Она не могла ни с кем говорить. Не сейчас.

Она сидела в темноте, глядя на отражение городских огней в чёрном экране монитора, похожем на треснувшее зеркало, и думала об одном: система «Алиса-7» должна была контролировать давление, вибрации, геологию шахты. Она должна была предотвратить это. Контроль подвёл. А она, Лена Воронцова, так яростно боровшаяся за свободу для своего ИИ, только что на своей шкуре почувствовала, какую цену может иметь недостаток контроля. Горькая, железная ирония висела в воздухе её тихой квартиры, где в соседней комнате спала её дочь – её главная причина и для борьбы, и для страха.

День второй. Оттенки боли

Утро было тягучим и мутным, как сироп. Лена окончательно проснулась уже не от шипящего себе под нос будильника, а от знакомого запаха корицы. Сердце сжалось от тяжёлого, ноющего чувства – чувства потери. Зитх был мёртв. Это знание сидело в ней чёрным, неподвижным камнем. Она открыла глаза и увидела Софи, стоящую в дверях. Та же копна волос, тот же требовательный взгляд. Но сегодня радость от этого зрелища была отравлена печалью.

– Мама, ты обещала Фаэтон, – требовательно сказала дочь.

Лена хотела ответить с теплотой, но из груди вырвалось только:

– Покажу. Позже. Я… не сейчас.

– Ты обещала утром, – настаивала Софи, и в её глазах мелькнуло не детское разочарование, а что-то более острое – тревога. Она видела, что мама не здесь.

Лена взяла себя в руки, сделала усилие.

– Вечером. Обещаю. И мы посмотрим не только на рассвет, но и на закат. Двойное представление.

Софи кивнула, не вполне удовлетворённая, и отступила. Груз вчерашнего дня тянул Лену вниз. Контроль подвёл, – думала она, отпивая кофе. Аромат корицы казался сегодня приторным, напоминая не о доме, а о чужом мире, который слишком настойчиво вписывается в её жизнь.

Она снова пошла пешком, избегая лифтов, слушая, как её шаги отдаются эхом в пустынных на этом уровне коридорах. В холле у входа в административный блок дроид-уборщик вытирал жёлтое, вязкое пятно. Лена на секунду остановилась, рассматривая его. Форма, оттенок… точная копия вчерашнего. Вчера она не обратила особого внимания, списав на разлитый энергетический напиток. Льёт сверху? Но откуда? Потолок был чист. Её аналитический ум зафиксировал совпадение, отложив его в копилку странностей, которая только начинала наполняться.

Диалог с Серповым. Он начал свою речь, и Лена, ещё до того как он договорил, мысленно закончила фразу: «…гарантию стабильности». Это было жутковато. Она не просто угадала – она вспомнила интонацию, паузу перед этим словом.

– Сергей Петрович,– начала она, стараясь сдержать раздражение, подпитанное горем. – Я понимаю их озабоченность. После вчерашнего… понимаю цену сбоя. Но «Якорь» – слишком грубый инструмент. Давайте искать компромисс. Может быть, поэтапное внедрение? Или внешний аудит его кода?

Она сама удивилась своей уступчивости. Вчерашняя смерть Зитха висела между ними невидимым предостережением: она начала понимать – отсутствие контроля убивает. Она не сдавалась, но делала шаг назад, в зону переговоров. Это был первый звоночек, что её железная уверенность в своей правоте дала трещину.

Серпов, явно обрадованный сдвигом, закивал:

– Это разумно. Я передам, что вы готовы к диалогу на этих условиях.

Он снова добавил, опустив голос и бросив взгляд на плотно закрытую дверь:

– Но будьте осторожны. У них же здесь свои люди.

На этот раз это прозвучало не как забота, а как констатация опасности.

В лаборатории воздух был насыщен озоном и тихим гулом оборудования. Андрей, как и вчера, копошился у кластера №7. Увидев Лену, он обернулся, и на его лице появилась знакомая ухмылка. Её губы уже начали двигаться, чтобы сформировать фразу. Лена знала, что он скажет. Не предугадывала – знала.

– Ну что, полковник, отбила первую атаку на свои нейронные укрепления?

Фраза ударила в память с физической силой. Те же слова. Тот же тон. Безотчётно, ещё не осознавая до конца, что говорит, Лена выдавила, опередив его на пол-слова:

– Ты повторяешься.

Ухмылка сползла с лица Андрея, сменившись полным недоумением.

– Что? Я… Лен, ты опередила меня. Я только собрался спросить, как переговоры.

Он смотрел на неё с настороженным беспокойством:

– Ты в порядке? Выглядишь, как будто видела призрака.

Она замерла. Он прав. Это не дежавю. Это было точное знание. Слишком чётко. Слишком ясно.