Отрывок из книги
Эту историю рассказал мне в марте 2001-го года ее активный участник, мой дальний родственник Зиннуров Габдрафик Шафигуллович или в просторечии Габдрафик абый (абый (тат.) – обязательное уважительное обращение к мужчине старше себя). Когда это всё происходило, ему было всего-то 19 лет. Поставьте себя на его место. Много ли из нас таких, кто бы смог всё это преодолеть, не растеряться, не струсить, учитывая столь юный возраст? Но это были другие люди, они выросли в трудное время и с детства приучались принимать решения и преодолевать невзгоды. Он живет в Казани, в обычной многоэтажке с женой, дочерью и правнучкой. Добродушен, гостеприимен, улыбчив, обходителен. Небольшого роста, полноват. Трудно сейчас глядя на него поверить в его военные подвиги, но факты есть факты. Впрочем, у него семья такая, старший брат Набиулла вообще Героя получил, я думал за форсирование Днепра (он со своим взводом захватил плацдарм и удерживал его целый день), но Габдрафик абый сказал, что потом уже, за бои в предместьях Киева. Он то ли с крыши дома, то ли с колокольни из пулемёта держал под обстрелом немецкие позиции весь день, а когда ослабленные немцы отступили под напором нашей пехоты, то в том месте были обнаружены около 270 трупов немецких солдат и офицеров. Только умер брат давно, ещё в 56-м, молодым. Я его видел только на фотографиях. В детстве цыганка по руке ему нагадала яркую, но короткую жизнь, а Габдрафику абы предрекла долгую. До 86 лет. И ведь не соврала! «Я как заговорённый был, – сказал он. – Бежим вперёд в атаку, ребята падают слева и справа, а мне хоть бы что!»
Он вообще-то сам ничего не рассказывал о войне, но на вопросы отвечал не тая. За несколько посещений он мне поведал о ряде историй и эпизодов, которые я хотел бы здесь оставить. Для простоты свёл в один рассказ.
.....
Хорошо, что без вещей. Значит, вернут обратно. Странно, голос знакомый. Значит, наши особисты. В спину упирается что-то твёрдое, металлическое. Пистолет. Или автомат. Допрыгался. Ничего не вижу. Ослепили демоны своим фонариком. Не споткнуться бы на ступеньках. Вывели наверх, глаза постепенно привыкать начали, но всё равно фиолетовые круги в сиреневом тумане. В спину толкают. Да иду я, иду. По лицу хлещут сосновые ветки, это значит, что ведут на передовую, в сторону тыла их нет. Странно, зачем? Что там нам с особистами ночью делать? Подъём в горку, потом спуск в овраг. Ну, точно, на передок идём. А, может, это фашисты? Наши перебежчики – диверсанты? И фонарик-то ведь немецкий был. Часового сняли, меня в плен взяли, сейчас через линию фронта переведут – и прощай, Родина! Был комбат – стал военнопленный. Впрочем, и у немцев служить можно, говорят. Они вон постоянно листовки с самолётов сбрасывают, к себе зовут, мол, накормим – напоим – спать уложим, песенка ваша всё равно спета, так что уж лучше сами добровольно переходите на нашу сторону, эта листовка является пропуском… Мы, конечно, разъясняли бойцам, что врёт немец, на доверчивость нашу надеется, но мы тверды в нашей вере в партию и победу и не допустим измены, а кто попытается перейти на сторону врага, тот получит пулю, но кто же знает, как оно там на самом деле… Никто же оттуда не возвращался. Может, на самом деле толковых офицеров ценят и на должность ставят. Снабжают их лучше наших точно. И обустраивают по полной. Посмотри на немецкий блиндаж и сравни с нашим. Это же никакого сравнения! У них он в полный рост, 4 наката, по бокам двухярусные нары застелены соломой, сбоку кусок жерди прибит, чтоб во сне с нар не упасть, стены – сосновый сруб, под потолком висит чудо-печка стальная, дров почти не тратит, горит медленно, всю ночь тепло, даже окно со стёклами имеется рядом с дверью, а дверь какая! У нас не в каждой избе такую найдёшь! Толстые еловые доски, ровно напиленные и аккуратно сбитые. Из автомата не прострелить. А у нас после немецких не блиндажи а смех один. Землянка, она и есть землянка. Ни разогнуться, ни согнуться, ни ноги протянуть! Всё полусидя, полулёжа, вечно в темноте, вход плащ-палаткой завешен, зимой дует – не согреешь. Печь – бочка железная, дров уйма уходит, и всё без толку, сыро, со стен льёт прямо на вырубленные в них лежанки, потолок в 2 наката из тонких брёвен, почти жердей, всё наспех, на скорую руку делается, а вдруг завтра уходить, так зачем тогда стараться? У них блиндажи и позиции готовят инженерные части с помощью спецтехники, а у нас сами пехотинцы, а им лень. Немцы заранее выбирают свои позиции повыгоднее, организованно отступают на них, если надо, землёй не дорожат, берегут людей, воюют за счёт техники и неограниченного запаса боеприпасов, а наши вечно окапываются в болотах и на равнинах перед немецкими рубежами, всё как на ладони, стреляй – не хочу, людей кладут без счёту, а технику прячут в тылу на всякий, хотя бывает что и теряют по-глупому без толку. Из боеприпасов только патроны да гранаты. Да и тех мало, экономить приходится. Гранаты часто трофейные, своих не хватает. Потому и не отвечают наши стрелки на немецкую пулемётную пальбу и артобстрелы. А экипировка? Сравни их пехотинцев и наших, всё то же самое, опять никакого сравнения. У них новенькие френчи, личные вещи в ранцах, с собой всегда запас еды, фляжка на боку, на ногах кожаные сапоги по размеру, а в карманах сигареты, зажигалки, на руках у каждого второго часы. У нас офицеры без часов ходят, а у них солдаты с часами! Им-то они на что? Про фонарики с цветными стёклами, портсигары, перочинные ножи я вообще молчу. Все сытые, сволочи. Обжираются французскими консервами и макаронами с мясом, шнапсом запивают. А у наших кроме котелка, кружки и ложки в вещмешках ничего. На сапогах и ботинках подмётки летят, их солдаты телефонными проводами приматывают, чтоб не отвалились. Некоторые из шин подошвы вырезают. Два раза в день жидкую баланду хлебают с чёрствым хлебом.
А офицеры у них – ну просто загляденье. Обшиты с иголочки, на боку в кобуре «Вальтер» или «Парабеллум», не чета нашему «ТТ», бьют без промаха, отдачи почти нет и не клинит их. Чистые, выбритые, подстриженные. И это командиры рот на передовой! Какие же тогда штабные офицеры? И раз у них служат русские (вон же ведут меня), то, может, и мне удастся договориться?
.....
