Читать книгу Петечка - Илья Александрович Энтус - Страница 1

Петечка

Мужчине со сложной судьбой, Ивану Сергеевичу Подберезкину, недавно стукнуло 35 лет, из которых добрую половину, а то и больше, жил он скорее по наитию, чем по призванию. Работы разного рода Иван Сергеевич не жаловал, зато очень любил проводить время на широкую ногу. И женщин любил, и выпить, и закусить. В общем, гордость современного электората.

Проблема у Ивана Сергеевича была одна – деньги. Вернее, проблема-то была, а денег – не было. Можно было бы, конечно, и поработать – скажете вы, но для Ивана Сергеевича работать было пуще всякой неволи. Это и вставать надо рано, и домой возвращаться впотьмах, да еще и деятельность какую-то изображать. А лишняя, никому не нужная деятельность, внушала Ивану Сергеевичу тоску. Так и тосковал он, лежа на продавленном, старом диване, в доставшейся ему от родителей в наследство квартире.

Так бы и жил дальше сей персонаж, перебиваясь случайными доходами, не случись в его необременительной жизни Маргариты Степановны Тищенко. Маргарита Степановна, в отличие от Ивана Сергеевича, была женщиной чрезмерно деятельной. Уже в 15 сбежала от отца-алкоголика из села Коклюево в город, где начала искать себя. И так, долго ли, коротко ли, а привели ее эти поиски в одинокому, безработному, временами тоскующему, но не отягощённому жилищными проблемами Ивану Сергеевичу.

Так и образовался этот дуэт, такой характерный для нашей с вами современной родины – ленивый, нахальный, гулящий Иван Сергеевич, и хитрая, халдоватая, завистливая Маргарита Степановна.

Работала последняя уборщицей в школе. Платили немного, да и работа не из приятных, но покуда Иван Сергеевич постигал дзен на диване, и Маргариту Степановну у себя прописывать отнюдь не торопился, приходилось крутиться. Так и подрядилась Маргарита Степановна на подработку сразу в несколько семей учеников той школы, в которой тянула трудовую лямку.

Одна из семей – семья Савушкиных – была особенно обеспеченной по меркам Маргариты Степановны – у них дома стояла 3D телевизор и висели картины на стенах. Именно там, в доме Савушкиных, и случилось событие, предопределившее описанную далее историю.

Мама Маши Савушкиной, статная женщина, среднего возраста и тяжелого веса, Анна Павловна, жалела молодую, и несчастную по ее меркам, Маргариту Степановну, и по возможности, старалась давать ей подзаработать. Если бы она знала, что Маргарита Степановна, из чувства зависти периодически плевала ей в суп (все эти картины виноваты), возможно, она бы так не суетилась. Но Маргарита Степановна хозяйке демонстрировала лишь кроткий нрав и трудолюбие, оставляя успешно скрывая то, что нужно скрыть.

Приближался день рождения Маши Савушкиной, отличницы и просто красавицы. Народу была приглашена уйма, вследствие чего, к готовке на праздничный стол были привлечены все имеющиеся в резерве у Анны Павловны ресурсы, одним из которых являлась как раз-таки Маргарита Степановна.

И вот, в самый разгар подготовки, во время приготовления виноградного желе, на кухню вошла отличница и гордость класса Маша Савушкина, с пылающими щеками, заплаканными глазами, и непоколебимой решимостью во взгляде.

– Мама! Мы должны помочь Павлику!

Анна Павловна, опешив перед внезапным напором дочери, присела перед ней на стул.

– Доченька, какому Павлику? Чем помочь-то?

Маша, всхлипывая, решительно достала из сумки планшет (при виде оного Маргарите Степановне захотелось растоптать практически готовое желе), пару раз провела по нему пальцем, и повернула экраном к матери.

– Вот! Это Павлик!

На экране был изображен лысый, похудевший мальчуган с оттопыренными ушами, и измученными, полными боли глазами. Из носа его торчали трубки, а сбоку от ребенка виднелась капельница. Подпись под фото гласила: «Паша Нефедов, 11 лет. Саркома кости».

– Господи ты Боже мой – перекрестилась Анна Павловна. – Доченька, кто это? Что с ним такое?

– Это Павлик, он мой одноклассник. Мы с ним на английском за одной партой сидим. Он хороший и добрый, портфель мне носит! А теперь он заболел! Учительница нам сказала, что он умрет, если его не отвезут в Швейцарию, на операцию!

– Бедный ребятенок! Ну а мы-то, Машенька, что можем? Мы ведь не в Швейцарии…

– Мама, там написано, что каждый может помочь деньгами! Каждый, кто неравнодушен! Мы ведь не равнодушные, а, мама? Павлик, он такой хороший! Можно ему помочь?

Анна Павловна растерянно смотрела на дочь. В это время на кухню зашел Евгений Викторович, отец Машеньки, мужчина мечты Маргариты Степановны. Мечта сводилась к трем характеристикам: усат, пузат и богат.

– Машуля! Доча! Что у вас тут случилось? Почему ревем?

Анна Павловна перевела взгляд на мужа, и развернула к нему планшет.

– Вот. Это Павлик. Машин одноклассник. Ему помощь нужна, он болен. Они сбор средств открыли.

Маша, полными слез глазами, посмотрела на папу.

– Папочка, не надо мне подарков на день рождения! Давай лучше Павлику поможем! Я не хочу, чтобы он болел.

У матери по щеке прокатилась скупая соленая капля. Отец, насупившись, сел на стул, взял в одну руку планшет, другой обнял Машу.

– Так-с. Сбор… Так-с. Сбербанк. Ага. – посмотрел на жену. – ну что, Анна Павловна, надо помочь молодому человеку. Глядишь, кавалер вырастет. Улыбнувшись сквозь усы, он потрепал Машу по голове, встал, и пошел с планшетом в комнату.

– Я переведу деньги, Манюнчик. Десять тысяч переведу. Надеюсь, не одна ты у нас такая благородная, найдутся еще люди, поможем твоему Пашке. Будет и дальше тебя за косички дергать.

У Маши разом высохли слезы на щеках.

– Папочка, спасибо! Он не дергает!

Евгений Викторович оглянулся, посмотрел на дочь, и усмехнулся:

– Это пока. Ты подожди, вот вырастет – тогда и начнет.

И, довольный своей шуткой, мужчина мечты Маргариты Степановны пошел в комнату, переводить деньги в адрес несчастного Павлика. А что до самой Маргариты Степановны, так она стояла ни жива, ни мертва. В это время в ее голове родился один очень умный, но не оттого не менее гнусный, план.

Придя домой, Маргарита Степановна тотчас же, безапелляционно заявила Ивану Сергеевичу:

– Ваня! Нам нужен ребенок!

От осознания подобных перспектив Иван Сергеевич чуть не упал с насиженного дивана.

– Ты че, дура?! Какой еще ребенок?! Деньги откуда взять?!

Маргарита Степановна, тем временем, плясала по квартире, возбужденная своей хитрой задумкой.

– Да ты меня не понял, идиот! Не свой нам ребенок нужен, чужой! Отказник, или из приютских. Чем меньше, тем лучше! И больной, обязательно больной! Инвалид!

Иван Сергеевич, озадаченно наблюдавший за плясками сожительницы, сделал вывод:

– Нажралась, сука. И где успела-то?

– Сам ты кобель! Я знаю, как нам денег заработать! Много.

Слова «деньги», и «много», сказанные в одном предложении, заставили Ивана Сергеевича насторожиться.

– Ну? И где же?

– В Интернете, Ваня, в интернете! Нам надо объявление там дать, мол, ребенок у нас болен! И денег попросить.

Иван Сергеевич засмеялся тоненьким, противным смехом.

– Ага, даст тебе кто! Щас! Я бы хрен че сдал!

– Ты бы – да! Только тебе и сдать-то нечего, окромя анализов! Но не все такие! Савушкин сегодня при мне 10 000 перечислил такому больному!

Иван Сергеевич недоверчиво хмыкнул:

– Врешь поди?

– Да больно мне надо! Вот, смотри, я тебе сейчас в интернете его покажу! Он в нашей школе учится!

Маргарита Степановна, на домашнем компьютере, открыла страничку, с которой пришла к маме благородная именинница Маша Савушкина.

– Вот! Гляди! – и вместе с Иваном Сергеевичем впялилась в монитор.

Из него на них смотрело лопоухое лицо Павлика. Ниже приводилась история болезни. А еще ниже, в поле с комментариями, было сообщение от Риммы Нефедовой:

– Друзья! Родные! Неравнодушные люди! Спасибо вам всем за Пашеньку! Я знаю, с Вашей помощью у нас все получится! Мы уже собрали 215 340 рублей! Я знаю, вы поможете, и мы соберем и оставшиеся деньги! Дай Бог здоровья вам и вашим детям!

Ниже были другие комментарии, но они уже не интересовали никого из сидящих за компьютером.

Иван Сергеевич откинулся на стуле.

– Двести пятнадцать штук! Это ж надо! И долго они собирали?

– Не знаю. Но думаю, не слишком. Сердобольных у нас много в стране, с миру по нитке – вот оно и вышло. Так что, соображаешь? Где нам ребенка взять?

Мысли Ивана Сергеевича работали быстро, как никогда. Слишком уж осязаемы были деньги, увиденные им на экране.

– Как где? Да у Борьки же! Он же врач, педиатр! С отказниками работает, да с детдомовцами! Где, если не у него!

В тот вечер у Маргариты Степановны и Ивана Сергеевича даже случилась романтическая близость, чего не бывало уже несколько недель. Мотивация, как известно, объединяет.

Борька, или Борис Семенович Давыдюк, когда-то был врачом, и пахал за идею. Сейчас же, как и большинство людей, он работал за деньги. Это тяготило Борис Семеновича, но сделать он с этим ничего не мог. Поэтому Борис Семенович пил.

Пил он в то утро, когда к нему нагрянули, взбудораженные идеей быстрого и легкого заработка, Маргарита Степановна и Иван Сергеевич, в прошлом, его сосед по лестничной клетке. Именно поэтому, выслушав все аргументы своих визитеров, он произнес, заикаясь:

– Пять… Пятьдесят. Значит, это, да. Пятьдесят.

– Чего пятьдесят, Борис Семенович? – поинтересовался Иван Сергеевич.

– Ну как же, как же чего… Процентов, етить их.

– Ты перепил тут, что ли?! – вскричала Маргарита Степановна. Какие еще пятьдесят процентов?! Да ты тут вообще не при делах, это моя идея!

Борис Семенович пожал плечами:

– Ну, так если твоя, ты и ищи ребенка тогда. Сама.

Маргарита Степановна заскрипела зубами, а Иван Сергеевич, знавший гораздо более действенный подход к врачу, достал из пакета бутылку коньяка.

– Борис Семенович, давай может бахнем? А потом уже о процентах? А то не по-людски как-то…

Борис Семенович согласно кивнул.

– А что, это дело. У меня сегодня все одно больше пациентов не будет. Наливай.

Спустя час Борис Семенович согласился на двадцать процентов. Мужчины скрепили соглашение рукопожатием, что, по какой-то давней традиции, для врача имело определяющее значение. После приступили к выбору объекта.

– Ммм, итак – сказал, уже совсем заплетающимся языком, заслуженный педиатр. – Ребенок, он же должен это, из отказников быть, чтоб родителей нема. И больной. Ага?

– Да не обязательно, чтоб больной – вступила Маргарита Степановна. Может просто выглядеть больным. А уж диагноз ты ему сам пропиши. Позаумней что-нибудь надо, чтоб люди верили.

– Больной… Здоровый… Эх, что ж не сделаешь ради мзды? А все почему? Потому что медицину у нас прос-ра-ли – резюмировал Борис Семенович. – И такой честный, любящий свою работу врач, вынужден за сущие гроши, да… За копейки – идти на подлог… Ох, ребята. Все это наше государство проклятое. – с этими словами любящий работу врач потянулся к очередной стопке, однако был грубо оборван Маргаритой Степановной:

– Борис! Хорош бухать! Давай с ребенком определяться, потом хоть спирт свой весь выжри!

Борис Семенович поднял кривой указательный палец и назидательно произнес:

– Экая ты, Ритка, глупая. Нельзя выжрать то, что давно уже выжрано!

Слегка покачивающийся Иван Сергеевич, шатающийся, аки медведь в зимнем лесу, Борис Семенович, и трезвая, злая, но целеустремленная Маргарита Степановна, стояли у входа в больничную палату. Педиатр давал последние указания:

– Значится, так. Мальчик здоровый, но рахит. Не кормили его, менты на улице подобрали, он листву подгнившую ел. Они его в детдом, а оттуда к нам – он весит, как пудель карликовый, думали, умирает. Ан нет, живучий, выходили вроде его медсестрички наши. Но худоба осталась, и волосы не растут. Выглядит, как типичная онкология. Плюс, не говорит – мутизм у него, хрен знает, что с ним было.

– Мутизм? Он что, мутант?! – удивился Иван Сергеевич.

Даже в чрезвычайно пьяном состоянии Борис Семенович умудрился посмотреть на Ивана Сергеевича настолько уничижительно, что тому неловко стало.

– Сам ты, Ванечка, мутант. Мутизм – это когда человек говорить отказывается. Последствие пережитой травмы. Мало ли, что там с мальчиком стряслось.

– То, что он не говорит – это же хорошо! – восхитилась Маргарита Степановна, – он же ничего не скажет против! Так даже лучше! Пойдемте, посмотрим его!