Читать книгу С.нежное сердце - Илья Алексеевич Видманов - Страница 1

Пять лет назад тут были лишь серые, влажные от конденсата и вечно покрытые плесенью стены. Низкий каменный мешок, тёмный и глухой. Но так было тогда, когда он только купил это место – подвал в тихом старом районе города. Мужичок, некогда владевший этой бетонной, скрытой на двадцать метров под землёй коробкой сильно спешил и продал её почти вполцены. Он переезжал в другой город и не желал задерживаться. Большой удачей оказалось и то, что соседний бокс оказался совсем заброшенным. По спискам не составило труда найти владельца – совсем ещё молодого парня, которому его завещал дедушка. Старик хранил там всякое старьё, особенно много снастей, удочек, сетей и больших самодельных поплавков из пенопласта. Внуку всё это оказалось ни к чему, к тому же, когда в его дверь постучал незнакомец и предложил подвал выкупить, руки парню уже жгла повестка в армию, также зажёгшая в другом его месте острое желание перед «зелёнкой» погулять.

Второй подавал удалось купить лишь чуть дороже, чем первый. Снова удача.

Дальше было уже нечто посложнее – куча тяжёлой грязной работы, втройне более сложной от того, что её пришлось делать тайно, строго по ночам и с оглядкой на нежелательных очевидцев. Сначала оба подвала просто превратились в пустые боксы. Потом стали единым помещением с одной фальшивой, заложенной кирпичами с внутренней стороны дверью. За два месяца упорного труда пол, потолок и стены тщательно вычистились, прокрасились, загерметизировались, обложились изолятором и покрылись деревянными лакированными планками, как в хорошей бане. Особое внимание уделилось калитке. Старый ржавый лист был сменян на настоящую бронированную дверь со скрытыми петлями и замком тройного контроля, которую если взломать и можно, то только при помощи взрывчатки – чтобы стену рядом пробить, дверь-то устоит… За первой также появился «предбанник» со второй дверью – узенький тёмный коридор в квадратный метр, куда человек попадает, делая первый шаг. У второй двери, столь же надёжной, как и первая, секрет – она открывается, только если закрылась другая; если же попробовать всё-таки отворить её просто так – блокирует замочные шесты и выходит из строя, переставая реагировать на любые действия. На этот случай запасного варианта не имеется, открыть её можно будет только изнутри.

Вонючее и тёмное, через усердный труд помещение превратилось в светлое и приятное. И очень надёжное.

Вдоль стен встали ящики с инструментами; сверху донизу в чёткой последовательности от самого простого до самого сложного. Снизу камеры, микрофоны, микроэлектроника, лучевые ловушки, машинки по быстрому вскрытию простых замков. Набор всевозможных сторожевых датчиков… Выше ломики и лобзики, механические отмычки, аэрозольные смеси экстремально низкой температуры, с невидимой на простом свету кляксой… Даже несмываемые, хотя им за всё время применения так и не нашлось.

Эта куча полезностей на полочках у одной стены… А напротив у другой, в специальных, закрытых ещё и на кодовые замки металлических отсеках лежит оружие. Дожидаются, когда к ним прикоснутся, две струнные удавки, два чёрных пистолета МР446 «викинг», два пистолета-пулемёта АЕК918Г; два ножа, две связки по шесть гранат «Ф1», ещё две связки шумосветовых «Заря». Как шутка рядом с этим грозным арсеналом покоиться шестизарядный, выточенный неизвестным слесарем-самородком под патрон 9x19 револьвер, покрытый чёрной краской «тайга», с деревянной, вырезанной из чурбана ручкой и специальным большим ушком для верёвки, которое пришлось спилить, чтобы не мешало.

В дальнем от этого месте, в таком же секретном, но гораздо более меньшем хранятся поддельные бумаги: паспорт, водительские права, загранка. Ещё пачка банкнот сантиметра в три толщиной, ещё один «викинг» и две обоймы к нему, плюс коробочка патронов 9x19. Это запас на всякий случай; точнее на тот, если его тайна будет раскрыта и иного пути кроме бегства не останется.

Но сегодня ОН пришёл сюда не проверять инструменты и не брать что-то для дела. ОН пришёл сюда кое-что добавить…

Третья стена напоминает уголок спортивно-охотничьего клуба, куда вешают головы зверей. Правда из всех возможных зверей туда попадают трофеи только с одного – с человека. Прямоходящей разумной обезьяны. Самого опасного в природе хищника.

На стене красуется широченное полотно, покрытое красным бархатом. Окаймляет его резная золочёная дощечка. Бархат с идеальной симметрией утыкан маленькими, размером с мизинец штырями. А на штырях…

Золотых колец штук двадцать. Все обручальные, снятые с безымянных пальцев. Чуть больше десяти колец с самоцветами – агаты, рубины, изумруды. Просто алмазы… Мужские и женские золотые и серебряные цепочки с символами и простые, не религиозные, с затейливыми украшательствами. Серёжки самой разной цены. Некоторые сняты с очень богатых женщин, но в основном все обычные. Вот эти, например, круглые и без узоров, сняты со студентки-медика, приехавшей на учёбу из другого города.

Отдельно на специальной табуреточке возведён самодельный, как он назвал это, «ёж»: прут с круглым, удобным для установки основанием и кучей продолговатых ответвлений – особый постамент для лёгкой одежды, опять же взятой в качестве трофеев. В основном это шарфы, пара шляп, несколько галстуков и один особенно красивый вышивной носовой платок, на котором, ярко выделяясь на белом, алеет неровное пятнышко.

Доска, постамент, и ещё кое–что возле: манекен. Безлицый, бесполый, он одет как на карнавал – яркая оранжевая рубашка, два пиджака, по несколько наручных часов на каждой руке, восхитительное колье с сапфирами и поверх платиновая цепочка со звездой Давида. Если смотреть на неё глазами простого человека, то эта куча выглядит ужасно, но если глазами охотника… У каждого предмета своя история, свой рассказ о том, кому он принадлежал и как был добыт. На многих вещах остались следы их прошлых владельцев – волоски, реснички, нитки с одежды, отпечатки… и кровь, конечно же.

ОН никогда не мыл трофеи. Как они попадают к нему в руки в таком виде и оказываются здесь. Это нестрашно, что следов так много и, если дело дойдёт до опознания, оно пройдёт молниеносно. Если кто-то проберётся в эту комнату и обнаружит ЭТО, то последнее, о чём стоить беспокоиться, насколько быстро всё идентифицируют.

Итак, он пришёл кое-что добавить…

Человек с шумом выдохнул – из носа вырвалось белёсое облачко. В это время года и в это время дня здесь холодно так, что даже если просто дышать, то из ноздрей парит. Спрятанные в перчатки пальцы нырнули в карман, через мгновение на чёрной, укрытой мехом и кожей ладони очутились две золотые запонки. Лучше всего брать в качестве трофеев украшения – они маленькие, но зачастую очень индивидуальные. Если взгляд упадёт на колечко или на серёжку, то в голове сразу всплывает образ человека. Разбуженные воспоминания начинают приятно щекотать нервы…

Он поглядел на запонки внимательно, покрутил их, приблизил к лицу и сосредоточился, словно ювелир, взирающий через увеличительное стекло. Красивые, хотя и явно недорогие, без «довесков». Простое золото. Даже, может быть, с примесью… Мужчина, носивший их, работал в офисе простым клерком, с золотых блюд не ел и на работу добирался на автобусе. Возможно у него была любовница или подруга, но точно этого выяснить не удалось. Впрочем и без этого знания всё прошло идеально и новый трофей сверкает сейчас в ладони победителя!

Мужчина прошёл к манекену; немного подумав, он закрепил запонки на манжетах снятого когда-то с одного адвоката-пьяницы пиджака. Не совсем красиво, но одно к другому всё же подошло. Вот и прекрасно. Будет, что вспомнить…

Раздалось пиканье. Неприятное, с интервалами. Сигнал потребовал внимания и человек, поглощённый принадлежавшей жертве вещью, оторвался от созерцания с неохотой. Его губы с раздражением скривились, он потянулся за телефоном. Пальцы нащупали в кармане футляр, гаджет лёг на ладонь. Экран светится белым, там вправо-влево прыгает комичный будильник и «произносит» слова в виде облака над головой, как в комиксах.

«Восемь часов! Восемь часов! Скорая Славка выйдет на связь! Восемь часов! Восемь часов! Скоро Славка выйдет на связь!»

Мигом позабыв о любых трофеях человек нажал отбой и проверил время – и в самом деле восемь вечера! Телефон юркнул обратно. Шумно вздохнув и бегло оглядевшись хозяин тайной камеры резко развернулся и подступил к двери. В глазок кроме темноты, конечно же, ничего не видно, но ладно, всё равно вряд ли кто-то там сейчас прячется… Набрав на замке комбинацию (на случай, если кто-то всё-таки сможет пробрасться внутрь; его ждёт ловушка в том, что он не сможет выбраться), человек отворил дверь и вышел в «коридор» ещё более узкий, чем люк на подводной лодке. С металлическим шумом закрылась внутренняя дверь. Подождав, пока глядел в глазок наружной, хозяин камеры отворил и её и вышел в безлюдный, низкий, серый и сырой общий коридор с уходящими вправо и влево пронумерованными калитками. Тусклый свет лампочек теряется за углами, приходится идти с фонарём. Иногда попадаются целые отсеки, не освещаемые уже, наверное, годами. Через них идёшь в сто раз внимательнее – что-нибудь так и норовит под ноги попасться: то кирпич, то лужа…

Носа коснулись струйки свежего воздуха. Человек прибавил шаг, ускорился, норовя поскорее из подвала выбраться. Впереди возникла широкая металлическая, когда-то крашеная дверь с огромным сварным шпингалетом, которым никто никогда не пользуется, ведь он закрывает дверь снутри – а зачем же так пакостить другим владельцам погребов?..

Ладонь в перчатке ухватилась за служащую ручкой гнутую арматуру. Дверь пронзительно заскрипела, засопротивлялась. Всё же она поддалась и выпустила гостя в мир белой, как молоко, зимы! Снега по колени; от ветра этот обжигающий холодом пух сразу лезет в глаза и за воротник. Стужа в секунду ожгла кожу, ударила в лицо леденящим потоком и заставила жмуриться! Человек закрылся перчаткой и отвернулся. Почти не глядя он наощупь прикрыл дверь и пошёл по оставленным им же самим следам, что менее чем за час уже почти скрылись, заметаемые всё новыми и новыми снежинками.

Пока пробирался через сугробы, пускай и утоптанные каждодневными проходами, вспотел аж до мокрых подмышек! В сознании так и всплывают часы, мысленно отсчитывающие каждую минуту, которую теперь он теряет здесь. Спина взмокла, взмокли и ноги. Метель разыгралась не на шутку и ветер и кружащий снег скрывают любые очертания: прячут дома, прячут дорогу, прячут цвета и краски и перед глазами только сплошное белое, белое, белое.

Действуя с настырностью бульдозера человек всё же к примыкающим к подвалам домам пробрался. Дальше идти легче: по тротуарам снега всего на ладонь выше, чем по щиколотку – курорт в сравнении.

Добравшись до остановки и прыгнув в первый подходящий автобус человек в полной мере почувствовал, как он, пока шёл, всё-таки вспотел. Лоб мокрый, рубашка к телу так и липнет, в нос бьёт запах пота – противно…

Люди скучились, как килька в банке: тычут локтями в бока, жмутся, дышат в затылок. Забыв на мгновение о причине своей спешки человек пробежался взором по лицам, встретился с глазами, обращёнными и на него. Люди смотрят с вялым интересом, опускают лица и отворачиваются… некоторые же продолжают взирать в ответ, не стесняются. Мальчик, сидящий у мамы на коленях, вытянул ручонку и указал на него пальцем, улыбнулся. Человек легонько улыбнулся встречно и тут же мама мальчика руку убрала, зашептала ему на ухо что-то о приличиях и ребёнок больше не улыбался, только изредка поглядывал на стоящего рядом мужчину, но всё больше на улицу за стеклом.

Выпрыгнув на нужной остановке человек заспешил домой. Надо бы ещё зайти в магазин купить продуктов, но наплевать – всё потом. Главное – успеть СЕЙЧАС.

Занесённая чуть ли не по окна первого этажа многоэтажка поспешила распахнуть парадную. Лифт оказался занят и на его этаж, и так уже утомившиеся за вечер, человека понесли его ноги.

Никого по дороге не встретилось, лишь слабо горят бледные лампочки, да цветы на подоконниках клонятся ко сну.

Добежав до квартиры человек быстро щёлкнул замком и отворил. Всегда прилежно убранное и вычищенное, помещение приняло хозяина молчаливой пустотой. Наскоро сняв куртку, забросив шапку на крюк а ботинки на решётчатую полку владелец квадратных метров устремился в комнату с компьютером.

Системный фильтр сверкает красным глазом, из незакрытой форточки врывается и наполняет комнату морозом зимний ветер. Создаётся впечатление, что ты вошёл в большой холодильник.

Добежав сперва до системного блока человек нажал большую кнопку и только потом закрыл окошко. Комната нагрелась сразу. В ней потеплело, стало уютнее. Решив сходить, пока компьютер пробуждается, на кухню, по дороге человек потрогал батарею – и отдёрнул руку, как от раскалённой сковородки! Огненная!

Да, зима в этом году выдалась рекордно холодной. Стоит открыть форточку и там, где была Танзана, сразу становится Якутия. Вот и кочегарят котельные изо всех сил.

Чайник вскипел очень быстро, но хозяин квартиры всё же успел приготовить бутерброды с колбасой. На кухне, кстати, имеется секрет – нож для резки мяса: один единственный раз он был применён в деле и теперь занимает почётное место на подставке; почти всегда он берётся на выбор первым. Какая-то частью ума считает, что это всё-таки отвратительно, но другая говорит, что с таким образом ставшего охотничьим ножа кушать не зазорно: не в нечистотах ведь испачкал, в крови.

Забрав кофе и тарелку с бутербродами человек заторопился обратно. По дороге он прошёл мимо зала и ещё двух дверей. Квартира четырёхкомнатная, но как-то так вышло, что среди всех он чаще всего бывает в «своей», как он сам её назвал, кабинетной комнате. Довольно часто он даже спит там, предпочитая старенькую софу перед компьютером широкой двуспальной кровати в спальне.

Компьютер давно зажёгся и ждёт. На рабочем столе заставка с каким-то ну очень красивым старым замком. И обширный нетронутый лес вокруг. Иногда человек спрашивал себя – а смог бы он жить в таком месте? Безлюдном, тихом… Наверное нет: с его пристрастиями он никогда не остановится; охота так и будет звать и он обязательно сдастся, последует зову, а в малолюдных районах слишком легко оступиться и попасть под подозрения. Нет, в городе намного лучше; Тольятти даёт свободу действовать хоть каждый день и не быть пойманным – чего ещё желать?..

Курсор прыгнул к браузеру, всплыли окна с последнего захода – анонимный мессенджер и фильм с Леоновым «Тридцать три». Человек сосредоточился на мессенджере. Автоматически авторизовался личный кабинет с ником «Поэт», перед глазами всплыл список друзей, в котором одна только «Славка» и висит.

Славка «не в сети».

Надкусив бутерброд и став ме-е-едленно пережёвывать, человек минут пять сидел, просто глядя на её статус. Активности нет уже восемнадцать часов…

Решив не терять времени он ухватил мышку – курсор побежал к новому окну…

Славка появилась в сети.

Курсор замер… и улетел в дальний угол. На губах сидящего расцвела довольная улыбка… Возбуждённо вздохнув он зашёл в чат и написал:

– Привет. Я на месте.

Прошло ещё минут десять сосредоточенного наблюдения, прежде чем с той стороны начали писать. Внезапно обнаружив, что съел уже всё, человек привстал с намерением сбегать на кухню… но замер, так как ответ должен прийти вот уже сейчас… Пометавшись меж желанием поскорее прочитать, что она напишет и тем, чтобы наполнить тарелку, человек всё же выбрал второе и заспешил на кухню. Пока нарезал хлеб и прочее из комнаты донёсся «чпок» пришедшего сообщения.

Ухватив тарелку, а один бутерброд вообще зажав зубами, хозяин квартиры вернулся и обнаружил развёрнутое послание в несколько абзацев:

– Привет, Поэт!

Извини, сегодня пришлось задержаться, так как в школе русский перенесли на последний урок и у нас была контрольная, а училка, дура, ещё и задержала всех после звонка, пока все не дописали!

Сегодня такое случилось! Только представь себе!

Сегодня в столовой, пока все ели, один кретин назвал меня овцой! Представляешь?! Он, наверное, думал, что очень остроумно пошутил. Никто кроме него не смеялся. Я потребовала, чтобы он извинился, но он только ржал, как конь. Тогда я плюнула в его тарелку и сказала, что он прощён. Вот уж тут многие засмеялись, а он наоборот! Дурень даже хотел плюнуть в мою, но я пригрозила, что ткну ему вилкой в глаз. И он мне поверил. Попробовал бы не поверить! Как ты однажды говорил, да? Молодец среди овец или что-то такое. В общем! Я вот в этот момент почувствовала, что во мне есть что-то такое, знаешь… сильное. А вот в нём нет.

Пока читал, человек расправился с одним бутербродом и уже принялся за новый. В сознании его всплыла картина школьной столовой. Как наяву представилась описанная сцена. Он ухмыльнулся.

– Умница! Так и надо, хвалю.

– Спасибо! Чем занимаешься?..

– Ужинаю. А вообще сегодня тоже задержался, еле домой успел. Вот только минут тридцать назад пришёл.

– Где пропадал?

Человек отстранился от клавиатуры и призадумался. За всё время общения со Славкой он ни разу не рассказывал о своей «деятельности», не выдал никаких секретов и даже ни на что ни разу не намекнул. Рассказать про тайную комнату – это просто г и г а н т с к и й шаг вперёд… Смертельный шаг, если за мессенджером, пусть и в самом деле анонимным, всё же кому-то да удастся установить контроль. Или если у Славки окажется слишком длинный язык.

Но каким-то, наверное, шестым чувством человек давно уже почувствовал, что Славка – это девочка совершенно особенная. По-настоящему не такая, как все. Чем-то она напоминает его самого в детстве…

– Я был в некоем особенном месте, о котором пока рассказать тебе не могу. Может я поведаю тебе о нём однажды, но не сейчас.

Написал и скривил губы: вот он и сделан – этот очередной маленький, но такой большой шаг…

– Не можешь? Ну ладно, тебе виднее. Я понимаю. Я тебе тоже многое не рассказываю.

Внезапно остро захотелось написать что-то нейтральное, но ободряющее. Как бы оправдываясь но в то же время и нет человек добавил:

– Умные люди всегда друг друга поймут. Поймут то, что им сказали, и то, о чём умолчали.

Вроде бы достаточно умно получилось… хотя в голове фраза в таком виде и возникла. Такая как бы косвенная похвала.

Славка перестала печатать. Она оставалась в сети, но минут десять сообщение висело непрочитанным. Наконец «отмёрзло», замерцал значок отписи.

– Поэт, а мы никак не могли бы общаться по телефону? Я имею ввиду по этой же самой проге, но без звонков? А то по компьютеру выходит совсем неудобно. Я рискую спалиться.

Человек невольно встревожился: если кто-то прочитает хоть что-то из этой переписки, то, заинтересовавшись, может попытаться проверить и весь чат. Обязательно найдётся способ изъять архив, который тоже наверняка ведётся… Ну, очень может вестись. Сам чат – это однодневка, все сообщения удаляются в течении суток, так заявлено в соглашении к пользованию. Однако бережёного бог бережёт, а не бережёного конвой стережёт. Ну и, разумеется, с компа оставаться незамеченным гораздо легче, чем со смарта. Уж ему-то известно…

– Что, кто-то через плечо подглядывает?..

Ожидая ответ человек напрягся.

Снова тишина, тихое шелестение кулера и сип собственного дыхания. Две минуты тянутся, как десять. Славка молчит.

Вот, наконец-то!

– Нет. Просто, понимаешь, ведь это жутко неудобно с ноута переписываться. С телефона бы гораздо проще. И мне не пришлось бы ждать до дома, чтобы написать тебе. Я могла бы делать это на уроках. Это было бы здорово!

Аж от сердца отлегло. ОН шумно выдохнул, провёл ладонью по лбу и пододвинул клавиатуру поближе.

– Славка, я тебя понимаю, но и ты пойми – мы с тобой промеж собой такое обсуждаем, что многим бы очень не понравилось. Подобное ежесекундно отслеживают, сеть на сто процентов санируется на ключ-слова. С компа шифроваться гораздо проще. Просто следуй инструкции, которую я тебе дал, не отступай от неё и нам не придётся ждать, что нас схватят за… – Человек остановился; исправил, дополнил. – Поймают и предъявят. Нет, Славка. Безопасность прежде всего.

– Скучный ты. Всё у тебя по правилам. – Славка стала печатать бегло, с нажатием enter на каждой строке. – Я, когда мы только познакомились, подумала, что ты весёлый! А ты только и думаешь, что о безопасности((

Читая человек припомнил, как с месяц назад через фейковый аккаунт прокомментировал новость про убийство в комсомольском районе. Двое что-то не поделили на дороге: один схватил биту и забил другого до смерти, в то время как у того в машине на это смотрели жена и ребёнок… Человек постарался вспомнить свой коммент. Кажется: «Незнание правил дорожного движения убивает» или какая-то подобная же банальшина… Однако коммент лайкнула некая «Славка» и оставила к нему забористый подкомент, что-то типа: «Очевидцы восхищены ловкостью пинчера!» И кучу смайлов в придачу.

Два очевидных психа наткнулись друг на друга…

– Для таких как я, Славка, безопасность прежде всего. Если я не буду осторожным, то я буду арестованным. И мёртвым.

Вот, написал как есть. А как ещё выразить?.. Человек откинулся в кресле, устало закинул ладони на затылок и потянулся, аж захрустело.

Поле ответа долго пустовало, но потом враз, словно напечатанная в секунду, возникла строчка:

– А что ты думаешь о сегодняшнем убийстве на Дзержинского? Там, где двоих порезали?

Человек с интересом почесал подбородок, курсор прыгнул к новому окну, на мониторе всплыли новости. Вот строка города. Та-а-ак… криминальные хроники…

«Пьяная поножовщина или грабёж?»

«Сегодня во второму часу дня в Автозаводском районе города Тольятти по улице Дзержинского дом тридцать один были обнаружены мёртвыми двое мужчин возрастом двадцать восемь и тридцать три года. Оба со множественными ножевыми ранами. Тела нашёл сосед, который обратил внимание на незапертую дверь квартиры. Пока известно, что убийство произошло сегодня утром и что в квартире сильный беспорядок. Соседи опрашиваются. Есть свидетели, как из дома выходил неизвестный»

И фотографии. Красочные, масштабные. Д-а-а, такое нечасто увидишь… Люди с запавшими глазами, бледные и будто худые. Смерть часто придаёт телу подчёркнутую худобу, особенно когда оно теряет много крови. Убитые лежат в черных лужах, у одного горло перерезано от уха до уха. Очень грубая работа.

Пожалуй, фотограф постарался на славу, однако можно спорить на что угодно, что через недолгое время фото поменяют. Кто-нибудь обязательно придерётся с цензурой, заставит выложить что-то помягче. Может быть – а такое случается часто – поставят кадры с другого, похожего дела, если фотограф не сделал на всякий случай парочку с заваленным горизонтом…

Человек подумал, снова почесал подбородок, хмыкнул.

– Ну, это похоже на банальный грабёж. Как если бы у кого-то из этих двоих были деньги, но он пьёт и водит дружков домой; и у него есть сожительница, а у неё есть любовник, и они, сожительница и любовник, решили срезать эти самые деньги у надоевшего дурака. Попутно ещё им пришлось задеть кого-то лишнего.

Человек написал, прочёл, что написал, и с некоторым смущением добавил:

– Надеюсь, я пишу понятно?

Ответ прилетел в секунду:

– Да понятно, я не глупая) А снимки с места видел? Если да, то скажи – захватывающе?

– Да) – Стуча по клавишам человек искренне улыбнулся. – Фотограф вложил душу)) Только их поменяют: уж слишком они… как бы это выразиться… правдоподобные.

Допечатав он вернулся на окно новостей и рассмотрел изображения ещё раз, медленнее и вдумчивее.

– И мне нравятся! Я тут представляла, как действовала бы, если бы мне пришлось убить двоих таких же. Наверное это непросто…

Человек уже собрался отписать что-то в ответ… да призадумался. Закусив большой палец он молча и не моргая прочёл всё, что Славка написала с начала, потом ещё раз последнее. Подушечки зависли над клавиатурой… и только через долгое мгновение нехотя ожили. Каждая клавиша стала вдавливаться с такой осторожностью, словно нажатие может спровоцировать взрыв.

– Ну, это смотря как это делать… – Человек снова остановился, закусил губу. – Важно ещё, о чём идёт речь – о спонтанном убийстве или запланированном…

Повисла тишина. Комната показалась такой глухой, словно она в космосе: летит, огороженная вакуумом. И даже если рядом взорвётся звезда – её не будет слышно.

Ладони вспотели, лоб покрыла испарина. Пальцы с такой силой вцепились в подлокотники, что где-то там, в отдалении, в глубине сознания маленькое Я закричало от паники… Однако огромное, по-настоящему хищное сосредоточение подчинило себе чувства и сидящий замер, ожидая ответа, как замирает крокодил в ожидании газели.

Что-то Славка не спешит… Может она сейчас там, на другом конце провода так же сосредоточена, обдумывает вопрос и формулирует ответ… а может быть, она отошла… а может быть она отвлеклась на какой-нибудь пустяк и вся эта нахлынувшая на него серьёзность зря…

– Ну, по-моему, здесь о подготовленном убийстве и речи идти не может. – Славка напечатала, подождала, будто обдумывая, потом медленно, останавливаясь на каждом слове продолжила: – Наверное тут всё, как ты выразился, спотанно произошло.*Спонтанно.

Человек снова искренне ухмыльнулся, ободрился.

– Ну, это смотря, кто планирует и кто исполняет! Это убийство могло быть спланированно, пусть на то и непохоже. Я даже так скажу: пока перед судом не встанет человек, на котором повиснут железобетонные доказательства вины, говорить, ловко всё было провёрнуто или нет – преждевременно. В любом злодеянии и особенно в убийстве ловкость измеряется не только лишь умением не оставлять следов.

– А чём же ещё?..

Вопрос этот возбудил интерес настолько, что человек застрочил, потеряв всякую мнительность:

– Делать всё бесшумно, тихо, без улик – это, конечно, красиво. Но иногда это не самый лучший способ уйти от системы. Иногда самое лучшее – это кого-то подставить. Видишь ли, Славка, полицейским, следователям, оперативникам – им к любому преступлению необходим виновный. Нет виновного – нет раскрытия. Есть виновный – есть хороший отчёт. Смекаешь?

– Смекаю)

– Так иногда и делают. Чикаешь кого-нибудь, кого хочешь, но сначала следы к другому оставляешь. Косвенные, лёгкие. А один какой-нибудь тяжёлый, увесистый. Дело расследуется; опер распутывает клубок и у него сначала складывается картина неполная, но зато та, которая нужна тебе. Потом, если ты всё сделал правильно, он сам по ниточке дополняет рисунок и вдруг, найдя твою последнюю большую подсказку, понимает, кто преступник) Тот, на кого укажешь ты, конечно же)

Закончив человек с хрустом выгнул пальцы и стал перечитывать написанное. Губы его засияли улыбкой… потом она немного увяла… потом ещё… в конце от неё не осталось и следа.

Он написал лишнего. Очень много! Непозволительно увлёкся!

– Поэт… А ты сам убивал кого-нибудь? Я имею ввиду людей…

Вопрос замёрз. Человек не захотел отвечать. Пропало всякое желание касаться клавиатуры, но вот другое резко возникло – удалить все следы, исчезнуть, испариться как «Поэт» и больше в чужом поле зрения не возникать никогда! До добра болтливость ещё никого не доводила.

– Поэт, ты чего молчишь?..

Человек замер в нерешительности. Пальцы уже тянуться выйти из мессенджера, разум требует решительно действовать. Уходить! Исчезать! Защищаться тайной! Только тайна есть единственная настоящая защита, все остальные – ложные. Никто не может убить, навредить, причинить ущерб тому, о ком не знает, кого не видит, кого нет…

…Только вот среди пересохших губ, вспотевших ладоней и курсора, уже готового кликнуть на крестик в углу экрана, всё же пробивается иной голос. Сердце хочет верить! Сердцу одиноко; ему жаждется дружбы, понимания, одобрения… Но оно так наивно!

Что ж делать-то?..

– Поэт… – Славка остановилась будто в нерешительности. – Если я спросила лишнего, так ты прости. Не напрягайся. Мне любопытно такое, конечно. Я думаю, что нам обоим это любопытно, иначе мы бы не познакомились. Мы общаемся друг с другом не зная ни настоящих имён, ни возрастов. Не зная ничего. Мы знаем только, что с нами обоими всё не так, как с другими. Мы иные, мы с гнильцой.

Я лично не такая, как все. Я это понимаю. Не знаю, нормально ли понимать такое в моём возрасте, но я понимаю. Может быть я повзрослела раньше, как это говорят в фильмах, но для меня это очевидно. Кто-то сказал бы, что я испорченная. Я могу добавить, что в моём случае это слово надо писать с большой буквы. Испорченная. Даже так – ИСПОРЧЕННАЯ.

Я уже приняла себя. Я чувствую, что не исправлюсь. По-другому мне никогда не будет комфортно. Уверена, многим было бы не по себе от того, что мы с тобой обсуждаем. Ты только вспомни! Мы перемыли кости, наверное, половине безумцев, которых поймали за последний век. Мы обсудили множество убийств, когда убийцы не были найдены. Мы рассуждали про заказные убийства, про теракты, про психов, которые отрезают головы детям и гуляют с ними по улицам.

Знаешь, если бы мои родители… если бы они всё ещё были вместе… увидели хотя бы десятую часть, о чём мы с тобой переписываемся – они бы, наверное, поседели. Мать бы психанула, а отец… даже и думать не хочется что бы он сделал… Или у них у обоих сразу прихватило бы сердце, я уверена.

Мне всегда было интересно твоё мнение. По любому поводу, по любой истории ты высказываешься так… не знаю, как это сказать… авторитетно?.. Да, наверное. Ты высказываешься так опытно и авторитетно, что у меня, если честно, дух захватывает! Я всё время думала, что ты либо болтун, каких мало, либо в самом деле… как бы… в теме.

Мы никогда не задавали друг другу личных вопросов. Но вот я сейчас задала…

Послание прервалось. Человек поймал себя на том, что его замерший над клавишей выхода указательный устал уже так, словно на нём висит гиря… а так же на мысли, что он жаждет продолжения, как задыхающийся жаждет воздуха.

Значок, что с другой стороны пишут, ожил. Человек волнительно сглотнул.

– Если тебе некомфортно, то ты не отвечай. Не отвечай, не надо, я пойму. Это уже лишнее. Это уже личное. Давай тогда просто ещё немного поболтаем. Хочешь? Просто немного ни к чему не обязывающего трёпа…

Новая заминка. Человек отчётливо, как наяву представил, как девушка с той стороны, если она в самом деле та, кем представилась, смотрит на клавиши и мучительно подбирает слова. Как на её лбу собираются складки, а губы шепчут, перечитывая. Пишет, стирает, снова пишет. Будто подбирает отмычку к замку.

– У меня нет другого такого знакомого, с которым я могла бы подобное обсудить. Не знаю, известно ли тебе это чувство – когда не с кем поделиться мыслью, когда нет родственной души. С тем, о чём мы с тобой говорим, я не пошла бы даже к лучшей подруге. Хотя у меня и подруг-то настоящих нет… Только с тобой я могу поболтать о своих настоящих интересах. О запретном. О порочном. Поболтать не опасаясь, что меня потащат в психушку или в полицию.

Поэт – ну чего ты молчишь?..

– Да, я убивал. – Пальцы человека набили это молниеносно, но вдруг замерли над ENTER… и всё-таки нажали. – Убивал. Я знаю, что такое лишать жизни, потому у меня и есть, чем поделиться. Только у меня вопрос.

– Какой?!

Написано это было быстрее, чем читающий успел моргнуть. Двигался и думал он всё ещё замедленно, нерешительно, но где-то в сердце он почувствовал, что его внутреннее Я один из двух путей уже выбрало; и что по-настоящему первый шаг по нему был сделан не сейчас, не вчера, и даже не неделю назад – он был свершён ещё когда он вообще решил с этой сумасшедшей… как и он… девчонкой пообщаться.

– Скажи… Неужели тебе и правда такое интересно?

– В смысле?

Человек облизал губы, сосредоточился на мысли.

– Неужели тебе и правда интересны подобные темы? Убийства, насилие. Кровь. Почему ты интересуешься этим?

Ответа пришлось подождать.

– Я могла бы спросить тебя о том же…

– Нет, ты должна ответить первая. – Человек почувствовал, что именно сейчас имеет право требовать. – Если хочешь, чтобы я водился с тобой и дальше, то скажи. Это важно.

Снова заминка, на этот раз такая долгая, что владелец камеры секретов успел даже допить кофе, сходить на кухню и вернуться с новой, исходящей паром чашкой, а ответ всё ещё не пришёл.

Неужели перегнул? Нет, он должен знать. Обязан. Это кране важно. Почему?.. Просто чувство такое, что важно. Раньше было неважно, а нынче вот.

– Не знаю, как сформулировать… – Славка стала писать так медленно, словно потеряла на клавиатуре нужные буквы. – Не знаю, как ответить. И я не думаю, что мой ответ тебе понравится.

– Может быть и не понравится. Есть только один способ выяснить.

Тут человек на миг усомнился – не слишком ли давит?.. Нет, смягчать нельзя. Пусть выкладывает.

Снова молчание. Уже сердясь на эти заминки человек стал безжалостно набатывать:

– Тебе приходят образы? Ты тяготеешь вида крови? Что именно?! Ты возбуждаешься, глядя на мёртвых? На насилие? Может быть у тебя какие-то особые сны? Или голоса в голове? Или это просто твой дурацкий фетиш?..

Ответ прилетел молниеносно:

– Голоса в голове?! Что за чушь?!

– Тогда напиши сама! Не заставляй меня гадать!

Человек всего лишь писал и читал, но в голове у него это представлялось настоящей сценой – с возгласами, с мимикой, с бурными эмоциями!

Значок отписи вновь замерцал. Человек приготовился прочесть что-то типа: «Извини, ты меня достал. Не пиши мне больше». Этому он бы вовсе не удивился.

– Хорошо, Поэт, я постараюсь объяснить. Наберись, пожалуйста, терпения.

Заминка.

Человек скрестил руки на груди и похрустел позвонками, разминая шею.

– Понимаешь, моя жизнь – это такая дрянь, что я бы и врагу не пожелала. Я живу, словно в тюрьме для бесноватых. С одной стороны мне тяжело… однако с другой я уже к этому как-то привыкла, так что не знаю, могу ли я жаловаться, что устала…

Новое промедление.

– Поэт… Я всё время пребываю в такой ненависти, что просто не знаю как и ограничиваюсь. Руки так и тянутся сделать кому-нибудь больно! Эти мысли у меня давно. Уже около полугода я каждый день думаю о том, как могла бы кого-то убить. Взять и зарезать! И чтобы кровь повсюду! Я такое кое-где видела… Перерезать горло. Воткнуть нож в сердце!

Ненависть сжигает меня. Иногда, когда я нахожусь одна, когда уверена, что меня никто не видит, я хватаясь за голову и сжимаю её, потому что у меня чувство, что она может взорваться от бьющего изнутри потока злобы!

Новая заминка, уже заметно дольше. Человек следил за экраном не отрываясь.

– Я воображала, как совершу убийство. Как подкараулю кого-нибудь и прикончу. Ножом или молотком. При этом я очень чётко ощущала, что свершив такое, пусть даже меня бы поймали, я бы хоть на время почувствовала облегчение. Выдохнула бы. Не знаю, надолго ли, но мне бы стало легче. В этом я уверена.

Я ненавижу мир, ненавижу людей. Все кажутся мне врагами. Убила бы всех! ВСЕХ!

Наверное все эти разговоры с тобой – это, как бы знаешь, как кофе из цикория: замена настоящему. Мы вот с тобой поговорили, обсудили в прошлый раз того идиота, которого поезд сбил. Я тебя послушала, посмотрела фотки с места – и мне сразу задышалось легче. Я представила, что это я его под поезд толкнула. Я даже улыбаться начала.

Ещё одна заминка. До-о-о-олгая. Ти-и-и-ихая. Человек ломал пальцы, кусал губу и ждал. Славка должна закончить чем-то важным. Он чувствовал.

– Я уже написала, что понимаю, что я ненормальная. Испорченная. Могу лишь гадать, что ты сам обо мне думаешь, но в каком-то лучшем смысле мне на это глубоко плевать. Я принимаю себя. Мнение остальных мне мимо. Ты спросил, почему мне интересны кровавости? Моя природа требует. Хочется мне. Интересно. А почему я с тобой всё это обсуждаю? Наверное чтобы не пойти и по-настоящему кого-нибудь не убить. Заменяю подлинное… слово есть такое… заменяю подлинное аналогом… или поддельным. Фантазирую. Обманываю себя.

Устала писать. Поэт, ты доволен моим ответом?..

Человек очнулся, как от сна. Его пальцы устремились к лицу, с силой растёрли виски. Напомнила о себе затёкшая спина, засиженные ноги. Не решаясь тратить время на перечтение он набил:

– Более чем. Ты правильно сделала, что рассказала. Данке)

Оторвав пальцы от клавы он снова скрестил руки на груди и в задумчивости растёр подбородок. Он ощутил, что должен продолжить первым. В голову пришло очевидное.

– А могу я спросить, почему же твоя жизнь такая тяжёлая? Что в ней такого плохого?..

Славка замолчала. Прождав ответа минут пять человек поднялся налить свежего кофе, но в тот же миг прилетела строчка:

– Это из-за моего отца. Я ненавижу отца! Презираю его всей душой! Убил б, доведись возможность!

Человек сел обратно. Глубоко вздохнул и растёр переносицу.

– Из-за отца? А что с ним не так?..

– Абсолютно всё. Совершенно! Мой отец – это мразь последняя! Тварь, каких мало! Сволочь!

Слова полетели, как из пулемёта. Славка застрочила так спешно, что иногда нажимала на ENTER раньше, чем успевала дописывать:

– Это из-за него я так злюсь! Это из-за него я так всё и всех не терплю! Убила б! Убила б его не задумываясь! Своими бы руками уничтожила!.. Вот только как сделать этого не знаю. Не знаю, к сожалению. Но О Ч Е Н Ь хочется!

И снова человек лишь читал, шевелил губами, перечитывал и от большой сосредоточенности забывал моргать. Однако внутри… Этот разговор представлялся ему, как настоящий, словно он девчонку слышит! Следит за ней! Смотрит на её лицо и видит, как она ярится!

Вот она нахмурилась, вот хлестнула рукой на грозной фразе, а вот с треском ударила кулаком! Ему это очень понравилось и он написал прежде, чем успел обдумать:

– А давай тогда его убьём! Давай твоего отца прикончим!

И, как и в прошлый раз, написав и прочитав тут же схватился за голову – куда он лезет?!

– А давай! – Славка не ждала с ответом ни секунды. – Я лично с огромным удовольствием! Как угодно! Где угодно! В любое время!

…

– Поэт, ты это серьёзно?..

Человек выпустил из зубов нервно закусанный левый указательный. Чувствуя, что дороги назад нет, он написал:

– Да, совершенно. А ты… слышала про маньяка, которого у нас в городе всё поймать никак не могут?

…

…

– Да. Не из новостей, но я слышала…

– Неважно. В новостях многого не показывают. Если бы по телевизору демонстрировали всё, что хотя-бы за день в Тольятти случается, люди бы подумали, что они живут в настоящем библейском аду.

Обдумывая, что дальше, человек нахмурился.

– Короче, я тебе помогу; но ты расскажи главное – кто твой отец? Что он из себя представляет?

– Мой отец – это гад последний! Урод! Он бросил мою мать и завёл себе любовницу! Ненавижу их! Ненавижу их обоих! Эту суку тоже сама бы убила с удовольствием! Её ненавижу, наверное, даже больше!

– Нет. – Человек поморщился. – Мне нужны конкретные подробности, а не твои гневные эмоции. Хотя… – Он опустил взгляд, сжал губы… и кивнул своим мыслям. – Нет, не надо. Не здесь. Не сейчас. Лучше завтра. Ты же учишься во вторую смену, да?

– Ага. К половине восьмого должна быть уже свободна. А что?..

– Завтра вечером я тебя встречу. – Человек писал с железной уверенностью, что с ним согласятся. Глаза его загорелись, как у волка, завидевшего лань. – Я встречу тебя сразу после школы и мы познакомимся по-настоящему. Мы познакомимся и я докажу тебе, что то, чего ты так хочешь, ты можешь получить. Я помогу тебе.

Написав, он возбуждённо вздохнул и откинулся. Взгляд его не отрывался от окошка чата. Вспотевшие ладони проехались по брюкам и легли на подлокотники. Человек замер, как цветок-мухолов, неподвижный и будто бы безобидный…

Когда глаза уже заболели от сосредоточенного вглядывания, а в спине появилось неприятная застойность, в колонке чата возникло:

– Назначай время и место.