Читать книгу Чародей из Дубравки - Илья Анатольевич Объедков - Страница 1

Откуда города берут свои названия? Ведь, бывает, так назовут, что не только тяжело выговорить, но и даже понять, как такое можно было выдумать. С городом Дубравка всё было проще. Когда-то, очень давно, у небольшой речушки, под раскидистыми дубами, поселились люди. Место было хорошее, тенистое, да и земля плодородная. И назвали люди своё поселение ласково – Дубравка. Шли годы, посёлок разрастался и мог уже с гордостью называть себя городом. А вскоре уже не он располагался в дубраве, а наоборот – могучие деревья росли по извилистым улицам, площадям и во дворах города. В те неспокойные времена было принято города обносить каменными стенами. И вот, некогда простая дубрава теперь горделиво возвышалась за городской оградой. Но время не стоит на месте. И бурливая жизнь города Дубравка уже не могла умещаться за городскими стенами и вместе с молодой дубовой порослью выплеснулась наружу. Вокруг белокаменных стен, которые теперь почтительно называли Старой Дубравкой, вырос ещё один город.

Наверное, как и многие другие города, Дубравка известен своими героями или людьми, которые его прославили. Тем более Дубравка являлся столицей Великого Дубравского царства. Велико это царство было не размерами. Совсем нет. У Дубравского царства не было чётких границ. Оно раскинулось от бескрайних степей, пахнущих полынью, до речной болотистой долины. Ну, как раскинулось? Всадник на добром скакуне дня за два царство поперёк перескачет, а то и того меньше. Так вот, – одной стороной Дубравское царство примыкало к лесу. Непростому лесу – Тёмному. Нехороший это лес, страшный и таинственный. И любой ребёнок знает, что Тёмный лес – пристанище всякой нечисти из сказок, в большинстве случаев – страшных. Видимо, поэтому соседние государства и не зарились на такие доступные дубравские границы. Кому захочется вечно быть на страже чего-то колдовского и неизведанного.

А велико Дубравское царство было событиями, которые здесь произошли восемь лет тому назад, во времена правления царя Афанасия, который правит и поныне. Войной на мирных дубравчан со стороны Тёмного леса двинулось войско, во главе с самим Кощеем. И вот тут речь как раз о героях. Все поднялись на бой, никто не испугался. Ну, так говорят. Ведь не бояться совсем – это хорошо, а идти на бой вопреки страху – это и есть геройство. Больше всех отличился, конечно, Антон богатырь. Он-то и одолел злодея бессмертного, прославив своё имя, а заодно и Дубравку.

Хороший городок Дубравка: шумный – на рынках, трудолюбивый – в ремесленных улицах. И всё это тоже люди. Может, не такие герои, как Антон богатырь, но они тоже своим трудом славят своё небольшое Великое Дубравское царство.

Живёт в Дубравке мальчик Егор, двенадцати лет отроду. Обычный мальчик, темноволосый и черноглазый – в отца, худенький и любознательный – это в маму. Ничего великого Егор совершить не успел, поэтому – просто обычный мальчик. Ну, почти. Есть у него одна особенность. В народе её называют чародейство. Если посмотрит Егор кому в глаза, то может говорить всё, что угодно. Всему поверят. Вот такие чары мог он наводить. Но об этой особенности знали почти все и в глаза старались не смотреть. Наверное, поэтому друзей у Егора не было.

Не каждый город, да и не каждое царство может похвастать тем, что имеют школу. Школу для детей простого сословия. Казалось бы, зачем? Родители своему ремеслу, если таковое имеется, и так научат. Так испокон веку и было. У мельника сын – мельник, у рыбака – рыбак, у плотника – плотник. Зачем уклад-то менять? Но царь Афанасий мудро решил, что знания в жизни и в любом деле не помешают. И теперь дети ремесленников и торговцев, поваров и стражников учатся все вместе разным умным мудростям. Егор, как бы ему это не нравилось, тоже был учеником этой школы. Мальчик он не глупый и понимал, что знания – это хорошо. Но вот давались они ему с трудом. Но учитель старался каждому вложить в голову, казалось, такую непостижимую науку. Может, конечно, что не так объяснял, но выбирать не приходилось. Учитель был всего один – Степан Мудрый. Это он сам себя так называет. И не поспоришь, других-то учителей нет. Так что мудрейший из мудрых. И за то, что он у царя выпросил разрешения обучать премудростям дубравских чад, родители этих чад были очень благодарны. Чего не скажешь об учениках. Да и царю Афанасию эта затея понравилась. Теперь всем заезжим гостям свою городскую школу показывает.

Каникул Егор ждал с нетерпением. Впрочем, как и другие ученики, которые больше сильны в обучении. Ведь, как бы ни нравилась школа, а отдыхать всё равно веселее. И, только солнце стало пригревать по-летнему, Степан Мудрый сложил свои учебные свитки в котомку, объявил отдых до жёлтых осенних листьев и подался в соседние тёплые государства. Ещё мудрости набраться в дальних краях, чтобы было чего рассказывать своим ученикам. Да и море, говорят, там есть.

А что делать ребёнку дома в каникулы? Уж Егор бы нашёл занятие. Но его отец приказал дома следить за порядком. Отец у Егора кузнец. На всю округу славятся кованые изделия Ивана кузнеца и его отца Егора Тимофеевича. Егорку, кстати, в честь деда назвали. А слово отца твёрже стали. Но мама Егора знает – после такой слежки порядка в доме точно не будет. И твёрдое слово отца крошится под суровым взглядом мамы, чему несказанно рад сам Егор. Родители заняты целыми днями. У них-то каникул не бывает. Можно, конечно, им помогать. Но мама Егора швея, шьёт платья местным красавицам. В Дубравке её называют Марья Искусница. И она говорит, что это дело тонкое и не мужское. А в кузню отец был бы и рад Егора взять в помощь, да тот не потянет. Там молот тяжелее мальчишки. Не дорос он ещё. Правда как-то раз Егор взялся отцу мелкие железяки подносить и подкову горячую деду на ногу уронил. Дед Егор не ругался, но долго по пустой наковальне молотом колотил. Так мама с тех пор строго приказала – в кузню не ногой. Папа Егора её вообще всегда слушается. И мальчику кажется, иногда, даже боится, когда мама не в настроении. А у него рука толще мамы!

Не для того Егор учится, говорит его мама, чтобы в кузне целыми днями гарью дышать. Пусть лучше в деревне летом отдохнёт. Там свежий воздух и бабуле, какая-никакая, а помощь. Вот тут Егор с мамой полностью согласен. Наверное, была бы его воля он бы насовсем в деревню переехал. Любил он бабулю. Мама Егора говорит, что он маленьким её Буля называл, а вторую бабушку, маму отца, называл – Бабука. Почти – бука какая-то. Баба Куля обижалась, хотя и понимала, что Егор это просто не выговаривает так. Ну, и ревновала, наверное. Баба Куля всегда рядом, по хозяйству хлопочет, снохе на рынке помогает. Оттого, и не успевает Егор по ней соскучиться. А бабуля гостит в городе редко, и поэтому внук всегда счастлив её видеть. Хоть она и не родная…. Но про это стараются в семье не упоминать. Да, бабуля нашла маму Егора в лесу, совсем ещё грудным ребёнком, ну, и воспитала, как свою дочь.

Имя у Егоровой бабули сладкое – Ягодка. Она добрая и травами всякими людей и зверей лечит. Так целыми днями ходит по деревням, врачует и исцеляет. Любят её люди, но побаиваются. И, по старой привычке, детей её именем пугают. Ведь когда-то давно её звали немного по-другому – Баба Яга. Но Егор-то знает, что сказки всё это. Послушать, так столько царевичей со свету она сжила. Не сосчитать. Да не могла она! Но всё равно, почему-то все побаиваются. Вот такая у него бабушка. И пока она людей по деревням лечит, Егора на время каникул послали за её хозяйством присматривать. А ему и не трудно. Какое там хозяйство? Коза, да куры и ещё седой ворон на дереве. Присматривай – не хочу.

Но не только из-за вольной жизни тянуло Егора к бабуле. Его привлекал лес. Не Тёмный лес, конечно. Туда проход запрещён. А простой лес, что за бабулиной избушкой начинается. Сколько там интересного! Не всякий мальчишка в городе может похвастаться, что видел Лешего, а, тем более – что с ним знаком. А вот Егор с Лешим хорошие приятели. Не друзья, потому как Леший – очень скрытный, и друзей себе не заводит. Трусоват он, проще говоря. А с Егором он водится из-за бабули Ягодки. Обидеть её боится. Но мальчика это вполне устраивает.

Ещё в лесном озере водятся русалки. С ними-то из городских точно никто не купался. Каких только чудес нет в лесу. Оттого и рвётся Егор к бабуле в гости.

***

Телега тихо поскрипывала и медленно катилась за дремлющей лошадкой. Порой казалось, что это не лошадь её тащит, а наоборот – телега подталкивает засыпающую животину.

– Но-о, пшла, – сказал дед Тимофей и зевнул.

Лошадка тряхнула ушами, вздохнула, но шагу не прибавила. Егор, лёжа в телеге, сладко потянулся и вдохнул аромат леса. Можно было и пешком дойти до лесной поляны, где бабушкина избушка стоит. Даже, наверное, быстрей получилось, но было лень. Каникулы всё-таки, куда торопиться. А так лежишь себе, травинку жуёшь, да облака рассматриваешь, которые тоже никуда не спешат.

– Значит, к бабуле в гости едешь? – уже в какой раз спросил дед Тимофей.

– Ага, – протянул Егор, отмахиваясь от назойливой мухи.

– Это хорошо. Вон, какой помощник вымахал. Поклон Ягодке от меня передавай.

– Так вы ж недалеко друг от друга живёте, – усмехнулся Егор. – Неужто не видитесь?

– И что? Выказать уважение всегда приятно. Да и вижу я твою бабулю редко. Всё в делах она.

– Ладно, передам. Ты бы сам, дед, в гости зашёл.

– Не, – дед замялся. – Занятая она. Вот… ежели захвораю, так подойду.

– Побаиваешься? – вздохнул Егор.

– Ага, – после небольшой паузы сказал дед Тимофей и тут же встрепенулся. – Чего плетёшь? Кого побаиваюсь? Некогда ей, да и мне тоже.

– Скажи, дед Тимофей. – Егор приподнялся на локте и посмотрел на старика. – Вот ты уже старый. Что, неужели моя бабуля раньше такая злая была? Чего вы от неё все шарахаетесь?

Дед съёжился.

– Что ты.… Мы её любим. Говорят всякое,… но это так – придумки. А молодой я её и не видел. Вот, как ты – возрастом был, или младше, а она такая же была. Не состарилась ни на день. А зла я от неё не помню. – Дед Тимофей тряхнул поводья и вздохнул. – Только, как посмотрит в глаза и, будто, насквозь видит. Ты, Егорка, поклон передавай. Ладно?

– Ладно, – махнул рукой мальчик и снова лёг.

– Я ведь, это – отца твоего в городе видел, – повеселев, сказал дед. – Помнит меня, здоровается, уважает. Я в том годе у него свою сивку подковывал. Вот, сноса подковам нет! Знатный кузнец он. А силён-то как. Вот помню….

Ну, началось. Конечно, приятно когда отца хвалят. Но выслушивать одно и то же от взрослых надоедает. Каждый старается именно Егору рассказать эти истории, будто он их ни разу не слышал. Историю о том, как отец по молодости бычка трёхгодовалого на спор, на плечах через весь город пронёс. Или, как у часовни стена просела, брёвна покатились, а отец выскочил и часовню руками держал, пока все люди не выбежали. Силы в нём не меряно. Природной силы. А вот Егор этим как-то не наделён. Это ничего, говорит мама, сила не главное. Ум намного сильнее силы. Вот, хотелось бы в это Егору поверить, но на его опыте выходит всё наоборот. Хоть он и умнее городского задиры Яшки, но вот никак не сильней. А тот задевает постоянно. Ватагу таких же озорников вокруг себя собрал. Проходу не дают, и пожаловаться нельзя. Отец Егора никогда бы не жаловался. И ведь знают, что в глаза Егорке нельзя глядеть, враз их чем-нибудь запугает. Поэтому сзади, да исподтишка нападают. Ну, ничего. Егор-то в деревне на свежем воздухе, да на парном молоке за лето сил наберётся. Тогда увидят. Мальчик горестно вздохнул, сам себе не особо веря.

– Ага, значит. Часовня накренилась, трясётся. – Вырвал из раздумий голос деда Тимофея. – Колокол звонит. Бабы врассыпную, голосят. А Ванька как клещ вцепился в стену, покраснел от натуги. Держит, значит.

Егор тряхнул головой и сел на телеге, свесив ноги. Лапти касались высоких трав, сгоняя недовольных кузнечиков.

– Дед, я, наверное, напрямки через опушку пройду. Ноги разомну.

– И то правильно. Я в твои годы ух, непоседливый был! Бывало.…

– Спасибо, что подвёз, – крикнул мальчик, спрыгивая с телеги, и припустил к лесу.

– Поклон передавай, – донёсся вслед голос деда Тимофея.

***

Бабуля Ягодка суетилась, накрывая на стол. А Егорка ведь даже и не предупреждал, что приедет, а она наготовила, как на именины.

– Ой, милай, хорошо, что приехал, – улыбалась, бабуля разламывала свежеиспечённый каравай. – Ты чего сидишь? Ешь, давай. Вон мясо бери, а то худющий какой. Машка не кормит тебя, что ли?

– Ба, да я не хочу.

– Это чего это? Что за – не хочу? Блинов, блинов с молочком.…

– Ба, – Егорка улыбнулся. – Я соскучился.

Бабуля присела на табурет, теребя пальцами узелок повязанного платка, и шмыгнула крючковатым носом. Ну, кто глупости болтает, что она раньше злая была? Милейшая старушка.

– Ох, милай… а уж я, как истосковалась. Вон вымахал-то как, а я всё не вижу.

– Бабуль, ты бы в гости приезжала.

– Да, куда там, – Бабуля Ягодка махнула рукой. – Столько хворых в лесу, да по деревням… ты ешь, ешь.

Мальчик взял со стола калач и укусил, чтобы бабушку успокоить, и она удовлетворённо кивнула.

– Медок- то, – всплеснула руками бабуля. – Медок-то забыла!

Она бросилась к полке и поставила на стол туесок из берёзовой коры.

– Давай налегай, богатырь. Цветочный медок. Ефимка пасечник угощал.

– Ага, богатырь, – улыбнулся Егор, макая в мёд калач. – Вот отец – то да, сильный.

– Тю-ю, – удивлённо подняла брови бабуля. – Это что – сила? Дурь одна. Богатырь умом силён. А лапами большими, да лбом дубовым у нас в лесу много, кто похвалиться может.

Да, бабуля Ягодка, наверное, единственный человек, который не восхищается удалью Ивана кузнеца. Причём, при каждой встрече не забывает ему об этом напоминать. А он скромно молчит и кивает. Видать, его тоже в детстве сказками про Бабу Ягу пугали. А тут, на тебе – в зятьях у неё.

За окном избушки застрекотала сорока, и бабушка повела носом, будто чего почуяв.

– Ишь ты! – сказала она.

– Чего там? – спросил Егор, тоже прислушиваясь.

– Да лось ногу повредил о дерево поваленное. Застрял, через овраг перебраться не может.

– Это сорока что ли на хвосте принесла?

– Она, родная. Она мне все новости лесные рассказывает. Бежать мне надо, Егорка. Пока волки не прознали. Надо помочь сохатому.

– Ба, можно я с тобой? – засобирался мальчик.

– Не, не, что ты. Я через болото, с кочки на кочку, – затараторила бабушка, снимая подвешенные к потолку у печки вязанки трав. – Путь неблизкий. Ты не серчай, Егорушка. Боюсь, с тобой долго выйдет.

Бабуля собрала котомку и повесила через плечо.

– Ну, милай… бежать надо, – как бы отпрашиваясь у внука, сказала она.

– Конечно, ба, – Егор натянуто улыбнулся.

– Ты, это. Отдохни с дороги, да на озеро сбегай – рыбки полови. А кто придёт, скажи, что к вечеру буду. За козлёночком Иванушкой приглядывай. А то тут два сорванца деревенских грозились его со двора свести. Говорят, балбесы рыжие, что я вашего городского Ваньку Дурачка в козлёнка обратила. Ишь, выдумали. На кой мне городские? Тут своих дурней полный лес.

– Не переживай, ба. Справлюсь.

Бабуля кивнула, и, схватив с полки ещё какой-то узелок, выскочила наружу и припустила по извилистой тропинке к лесу. Егор вздохнул, но тут же мысленно отругал себя. Понятно, что соскучился, и поглядеть хотелось, как бабуля врачует. Но, вдруг, из-за него и правда она раньше волков не успеет. Нет, лето большое. Наглядится ещё Егор.

Скучновато, конечно. Мальчик походил по избушке, грызя крендель. Крошки упали на пол, и тут же из угла выбежала мышка и, подхватив их, скрылась обратно. Вот ведь, какая учёная. Вообще бабуля любит порядок. Избушка старая, а нигде не пылинки, не паутинки. Только за печкой паучок Проша живёт. Его бабуля не трогает.

Егор прогулялся вдоль полок, читая надписи на мешочках с травами. Чего тут только не было, от каких только заковыристых недугов снадобей не водилось. И травы от “почесуна неуёмного”, и корневой сбор “для косматости”. Трава “дергзуб”, и мешочек с “орлиным глазом” (то ли трава так называется, то ли правда, – глаза орлиные), большой кулёк “ум-да-разум” и поменьше – трава “посвистулька”. Надписи на многих мешочках полустёрты, но бабуля и так их по памяти знает. Сама, как-никак, по лесу собирала.

Ниже на полках стояли мази в глиняных горшочках. Егор ещё в прошлом году попытался нос сунуть в один из них. Ох, и чихал потом! Среди мазей от известных болезней: от сглаза, хромушки и горлочиха, была ещё одна со страшным названием “мазь от спиногрыза”. Аж мурашки между лопаток забегали. Даже представить страшно, что это за недуг такой.

Побродив вдоль полок, Егор вышел на улицу. Увидев его, из сарайчика выскочил молодой козлёнок и, резво подпрыгивая, норовил боднуть мальчика.

– Ну, Иванушка, отстань, – засмеялся Егорка, отмахиваясь от озорника.

Это бабуля в шутку так козлёнка назвала, как в той истории, что про неё придумывают. Шутка – шуткой, а, видишь, местные поверили. Да, ещё и увести обещали. Это у бабули-то! Глупые, что ли? А ещё Егорка, наверное, догадывался, в чью честь козлёнка-то бабуля назвала. Ну, вот она не то, чтобы не любила Егорова отца, а всегда старалась подковырнуть его.

Козлёнок извернулся, и всё же боднул мальчика в ногу. Он ойкнул, а Иванушка виновато присел. Из сарая мекнула Искорка – мама Иванушки и козлёнок, свесив голову, побрёл в сарай. Егор, потирая ногу, подошёл к старому дубу, растущему у края поляны. Огромный, древний исполин, толщиной больше избушки. Половина ветвей у дуба были сухими и похожими на корни. Бабуля Ягодка говорит, что он всегда такой был – старый и полусухой. И Егор в детстве представлял, что он держит небо, чтобы оно не улетело. Схватился корнями за землю и за синеву небесную, держит их рядом, не отпускает. Бабуля Ягодка посмеивалась над внуком, но не отрицала ничего.

Крона дуба стала пристанищем и домом для многих птиц и животных. Они, в отличие от людей, бабули не сторонились. Дятел в сухих ветках дуба надолбил много норок – коморок для жителей дерева. Тут и белки, и сойки шустрые, воробьи, голосистые соловьи. И каким бы старым не был дуб, он, из-за своих жильцов, казался очень шумным и оживлённым.

Ещё на дубе жил ворон. Старая седая птица. Степан Мудрый на уроках рассказывал, что иногда рождаются такие животные, белые, как снег. Но ворон был бел, потому что очень стар. И дремал всё время, по этой же причине. И с памятью была беда у ворона….

– Здравствуй, дедушка ворон! – крикнул Егорка спящей птице.– Слышишь, чего говорю. Привет тебе.

Ворон встрепенулся, приоткрыл один глаз и вздохнул.

– Чего кар-ричишь? – буркнул ворон.

– Здоровья желаю.

– Да какое там здор-ровье…, – вновь вздохнула птица и добавила. – А ты кто?

Ну, вот опять. Никогда не узнаёт старик.

– Я внук бабули Ягодки. Егорка. Не помнишь что ли?

Ворон задумался. Долго думал и захрапел. Егор никогда не слышал и не знал, что птицы храпеть могут. А этот захрапел. Но ему простительно – он старый и волшебный, наверное. Знает много, но не помнит ничего.

– Дедушка ворон! – вновь крикнул Егор. – Ты не знаешь, в какую сторону бабуля ушла?

Ворон вздрогнул и, подозрительно склонив голову на бок, поглядел на мальчика.

– Кар. А ты кто? – вновь спросила птица.

Вот и поговорили. Егор махнул рукой и побрёл по ухоженному двору. Трава, так буйно разросшаяся вокруг владений бабули, как будто боялась прокрасться на её подворье. Одуванчики и какая-то трава несмело выглядывала из-за курятника. Лишь грядка со свеклой, да репой горделиво красовалась посреди двора, посаженная самой бабулей. Бабуля Ягодка вообще считает, что от любого растения должен быть прок. И если растение съесть нельзя, то ему и делать нечего на огороде. А лечебные травы и цветы нужно собирать на воле в лесу или в полях, потому что если цветок растёт дома, то он сам изнеженный и больной. Кого он такой сможет вылечить?

Так, прохаживаясь по двору, Егор вдруг почувствовал, что на него кто-то смотрит. Иногда бывает так, будто мурашки по спине, или зачесалось. Обернёшься, а тебя рассматривают. Вот и сейчас словно мураши промеж лопаток пробежали. Мальчик резко обернулся. Никого. Только за яблонями лес зеленью качнул и затих. Показалось, наверное. А может и правда – мураши.

– М-е, бе-е, мне бы бабулю Ягодку, – вдруг раздался позади Егора блеющий голос.

Мальчик аж подпрыгнул от неожиданности. Подумал, что Иванушка человеческим голосом заговорил. Но нет – это был чёрт. Обычный, болотный. Вроде, и на козла серого похож, вставшего на задние ноги, а нос, как у поросёнка – пяточком. Ох и не любил чертей Егорка, хотя они ему ничего плохого и не делали. Черти торговали в городе на рынке всякой болотной мелочью. Так бы ничего, но под видом очень необходимых вещей продавали всякую ерунду. И могли же так задурить голову людям. Ну, прямо, как Егор, когда в глаза посмотрит. То икру лягушачью, как средство от похудения продадут, то грязь болотную, чтобы красавицы лица себе отбеливали. Или камыш вместо чая всучат. И вроде безобидно, но и пользы никакой – одни расходы. А недавно один чёрт Егоровой маме краску порченую продал. Она ткань покрасила, раскроила, платья сшила. А те через неделю пятнами радужными пошли. Кто ж такую жуть носить будет? Ох, и ругалась мама. Всё грозилась тому чёрту лысину этой краской покрасить.

– А вам по какому вопросу? – важно спросил Егор у чёрта.

– У ме-еня вот.… – Чёрт стянул с головы картуз.

Мальчик едва сдержал смешок. Промеж мелких рожек красовалась, словно вытоптанная поляна, розовая лысина, обрамлённая серой шерстью.

– Вот, ме-е. Черти смеются.

Егорка сжал губы, чтобы не засмеяться. Вот так удача! Сам обидчик мамин пришёл. Вообще-то черти целиком серой шерстью покрыты. Даже лицо, или рыло, – мальчик не знал, как правильно. И одежды не носят, будто звери какие-то. А то, что они под шерстью розового цвета, не знал, наверное, и Степан Мудрый.

– Мне – ме бабулю Ягодку бы-бе, – вновь проблеял чёрт.

– Я за неё, – напустив на себя важный вид, ответил мальчик.

Чёрт засомневался было, но Егор посмотрел ему в глаза и тот обречённо вздохнул. Откуда ему было знать, что в глаза мальчишке смотреть не рекомендуется.

– Обзываются ме… все. А какая торговля ме, когда смеются вокруг.

Чёрт склонил голову, и солнце отразилось от блестящей розовой макушки.

– Что ж, я думаю, что смогу вам помочь. – Егор сделал вид, что о чём-то усиленно думает. – Посидите-ка пока на скамейке, а я снадобье приготовлю.

Чёрт, перестукивая копытцами, побрёл в тенёк на скамейку, а мальчик отправился в избушку. Дойдя до полок с травами и зельями, он задумался. Ну, Егор Иванович, спросил он себя, чем чёрта лечить – поучать будем. Мальчик взял плошку и начал по щепотке насыпать из разных баночек. Немного травы “вошки” – чтоб чесалось, чуточку “сирень зелени кудрявой”, малость “туман – репейника”, ”в-ухо-в-горло-в-носовой” сбор, “разлюли полынь” травы, и, немного подумав, добавил мази, по-вонючей которая. Всё это, зажимая нос, перемешал ложечкой деревянной, которая тут же стала ярко фиолетовой и дала росток с маленьким листочком. Может не стоит – подумал Егор, но, вспомнив самодовольные физиономии чертей – торгашей, махнул на жалость рукой. В конце концов, бабуля, если что, исправит.

Мальчик вынес на двор благоухающую мазь и замер. Чёрт стоял на коленках и бодался с Иванушкой. Козлёнок в восторге прыгал вокруг, да и чёрт был счастлив. Увидев Егора, больной встал, стряхнув пыль с лохматых колен.

– Ну, что там, ме? – с дрожью в голосе, спросил чёрт.

– Вот, – сказал Егорка, протягивая плошку. – Втирай те в лысину на восходе солнца. Картуз не носить – мазь должна на воле быть. Будет чесаться – не чесать. Терпеть. Понятно?

– Понятно, – кивнул лысиной чёрт и, нюхнув приготовленное зелье, задохнулся. Он потряс пятачком и поглядел на мальчика слезящимися глазами. – А поможет?

– Непременно, – ответил Егор.

– Я, ме, жениться собрался. А какой я жених с лысиной-бе? Но теперь-то.

Егорке тут же, как-то стало жалко чёрта, и он уже было собрался признаться. Но тут чёрт выудил из-за щеки рукой-копытцем несколько монет и протянул ему.

– Вот, ме, за работу.

Мальчик растерянно посмотрел на обслюнявленные деньги. Вот, маме можно вернуть за обман с краской.

– На скамейку положите, – тихо сказал он.

Не сказав спасибо и до свидания, чёрт вприпрыжку поскакал по тропинке к лесу, а Егор стоял и смотрел ему в след. И на душе было как-то неприятно. Когда он обманывал ради шутки – было весело, и никаких тебе угрызений совести. А тут получается, Егор чёрта за деньги обманул. И… он ведь всегда так может, ему же верят. Нет, нельзя так. Чем Егор тогда от того же самого чёрта отличается? И деньги надо вернуть. Вот на рынке в городе попадётся…. Или после мази, которую Егор приготовил, лучше чёрту на глаза самому не попадаться.

Настроение было подпорчено. Но солнечный зайчик, пробравшись сквозь листву старого дуба, сверкнул в глаза и защекотал нос. Птички снова устроили концерт, а седой ворон сквозь сон беспокойно всхрапнул. Всё-таки лето. Не время грустить. Надо на рыбалку. И Егор, сунув деньги в поясной мешочек, побежал к сараю, где с прошлого года хранились его удочки и снасти. И уже у самой двери мальчик обернулся, вновь почувствовав на себе взгляд. Кусты малины раскачивались и, на мгновение показалось, что ветер сорвал небольшое облако зелёных листьев и бросил их в сторону леса. Показалось, подумал Егорка. Да, и ветра-то не было. Ну, и ладно.

***

Любил Егор это озеро. Огромное. Такое, что большие дубы на том берегу казались кустарником. Это озеро – жилище местного Водяного. Леший его в шутку Царём Озёрным называет. А Водяному нравится, тем более, что со слов бабули он себя таковым и считает. И правда если подумать, то подчинённых у Царя Озёрного намного больше, чем у царя Афанасия. Одних рыб, да лягушек сколько? И это если не считать мальков и пиявок. Вот про комаров Егор не знал. Вроде, тоже у озера вьются, особенно по весне. Может, тоже Водяной ими управлять может. Да, а ещё есть русалки! Тоже озёрные. Морских Егор не видел, но Леший говорит, что наши русалки во стократ красивее. Где их этот лесной старичок усмотрел – неизвестно. Он из леса и носа боится показать.

С левого края озеро поросло густым камышом. Леший говорит, что там самая крупная рыба ловится. Вообще, про озеро Егор больше от Лешего знает. Водяной не очень разговорчивый. Недолюбливает он людей. Напрямик с ним и не поговоришь, только через русалок и русалов. Царь, как-никак.

Лодки у Егорки не было, и он расположился в тени раскидистой ивы, склонившей свои ветви почти к самой воде. Мальчик покрошил в воду хлеб для прикормки, в надежде что-нибудь поймать. Время близилось к обеду – не самое лучшее время для рыбной ловли, но мальчик не унывал. Ему просто нравилось отдыхать у озера. Смотреть, как лёгкий ветерок гоняет рябь по тёмному зеркалу воды. Среди душисты белых лилий прыгают по кувшинкам голосистые лягушки. Наверняка, одна из них заколдованная царевна, как в той старой сказке. Настырные черепахи пытались влезть на ствол плавающего дерева когда-то давно подточенного бобрами. Бревно вертелось, и черепахи снова оказывались в воде. Раньше Егор жалел медлительных животных, так тщетно желающих погреться на солнышке. Но Леший Его успокоил, сказав, что это они так развлекаются.

А вот мама Егора не одобряет походы сына к озеру. Не умеет плавать Марья искусница и всё ей кажется, что у большой воды опасно находиться. Что же тут опасного? Да и русалки, если что, спасут.

Поплавок стоял как влитой. Стрекоза, чтобы хоть как-то развеселить, села на него и стала раскачивать. К ней присоединилась лягушка. Она прыгала на поплавок, стрекоза взлетала и, немного покружив, вновь садилась. Затем опять всё повторялось. Пусть играются. Егор сонно потянулся и откинулся на бревенчатый настил, кем-то сделанный под ивой. Тихое чириканье птиц и мельтешение солнца сквозь ветки навевало сон.

Вдруг рядом плеснуло, и мальчик приоткрыл глаза. На огромный камень, лежащий у берега озера, выбралась, сверкая рыбьей чешуёй, русалка Сонька и свесила в воду хвост.

– Привет! – крикнул Егор и помахал русалке.

– Привет, – вздохнула она, и с тоской осмотрела берега озера.

– Что, принц так и не приплыл? – спросил мальчик.

Русалка опять вздохнула и отрицательно покачала головой, стряхивая воду с зелёных волос. Вот, жалко её. Глупая, а всё равно жалко. В детстве помогла какой-то старушке со дна озера колечко обронённое достать, а та, то ли в шутку, то ли ещё зачем-то, взяла и обманула молоденькую русалку. Пообещала, что приплывёт за ней принц на корабле белопарусном и возьмёт замуж. И ждёт с тех пор бедная. Ей и объясняли, и Водяной пытался запрещать думать об этом, но всё без толку. Ждёт, глупая, корабль с принцем. А откуда в озере корабли с парусами белыми? Да и принцев поблизости нет. Вот такая история.

Со стороны леса зашуршали кусты, и стрекоза вспорхнула с поплавка. Егор обернулся. Из-за деревьев вышла девочка в нарядном белом платье и, бурча себе под нос, стала выпутывать из причёски репейники. Русалка с надеждой посмотрела на гостью и, разочарованно вздохнув, нырнула в озеро, даже не оставив кругов на воде.

Девочка, увидев Егорку на берегу, сначала растерялась, но потом, словно разозлившись, топнула ногой и с силой дернула репейник из волос. Мальчик сделал вид, что не заметил этого. И впрямь, простолюдинам не положено такого видеть. Ведь пришелица из леса была сама Василиса – дочка царя Афанасия. Вредная особа, к слову сказать. И избалованная, к тому же. Мама Егора говорит, это оттого, что царь один её воспитывал и потакал во всём. В Дубравке сторонились молодой царевны, когда та выходила на прогулку. А торговцы норовили поскорее закрыть свои лавки. Всё было ей не так, да не этак. Раз как-то к Егоровой маме в лавку со своими подружками служками зашла. Так с такой брезгливостью платья ворошила-выбирала. Купить-то купила, но настроение испортила. Вот такая она – Василиса, царёва дочка. И ведь молодая ещё, Егоровых годов. Он-то по себе знает, что не подарок. А царю каково?

Дубравка с облегчением вздохнула, когда царь Василису в соседнее государство на учёбу отправил. Вроде и отдохнут от неё, и, может, она там манер наберётся. Один Степан Мудрый обиделся. Мол, не доверяет ему царь дочку обучать, не видит его умудрённости. Вот, правда – где умный, а где – наоборот…. А теперь, гляди ты, – тоже, что ли у царевны каникулы начались или выгнали иноземцы…?

– Эй, человек, – крикнула царевна, приведя себя более-менее в порядок.

Егор вжал голову в плечи. Может, всё-таки не его.

– Ты что молчишь? Оглох? Челове-ек?! – не унималась Василиса.

Мальчик обернулся, изобразив на лице искреннее удивление.

– Ой, а я тут рыбу ловлю. Клёв такой, что и не слышу ничего, – прикинулся дурачком Егорка.

Василиса подошла ближе и, поджав губки, подозрительно его осмотрела.

– Ты кто? – спросила она.

– Водяной! – неожиданно для себя выпалил Егор.

– Ты врёшь, человек, – сузив глаза, сказала царевна. – Я тебя в городе видела. Ты сын торговки платьями.

Вот тебе раз! Дубравка – столица небольшая, но и немалая, а гляди ты – царёва дочка, а запомнила. Хотел было Егор в её глаза посмотреть, и уже на языке история неправдивая зачесалась о том, как его – Водяного, хвоста рыбьего люди злые лишили. Да осёкся. Ну её, Василису эту. Чего её принесло в лес-то? Он так и спросил прямо.

– Уж и ждали и гадали, когда наша царевна, свет Василисушка, этот лесок-дубравушку светом своим царственным озарит. Уж все глаза проглядели и травку причесали, приукрасили и деревья некрасивые повырубили и даже солнышко вон … – заголосил Егор как баба Матрёна с рынка, что пуховыми платками торгует, но увидев растерянный взгляд Василисы, промямлил. – Помыли солнышко.

Царевна огляделась, будто правда поверила.

– Чего, меня ждали? – тихо спросила она – тут?

Такая резкая перемена в голосе царёвой дочки озадачила Егорку. Было бы приятней над ней подшучивать, если бы она оставалось такой же заносчивой.

– Да, нет. Пошутил я, – буркнул мальчик и отвернулся, сосредоточенно глядя на застывший поплавок, ожидая криков и топанья ногами.

Но царевна тяжело вздохнула и привалилась к валуну, на котором недавно сидела русалка. Егор искоса глянул на неё. Да, у Василисы больше шансов, что за ней принц приедет. Царевна как-никак.

– Он не приехал, – невпопад сказала царевна.

– Кто – принц? – растерялся мальчик.

– Какой принц? – Василиса озадаченно поглядела на него. – Отец не приехал. Мы договаривались, что он сам меня встретит на постоялом дворе, а он…. Я четыре дня в карете тряслась. Каникулы….

Василиса опять начинала злиться и сверкать глазами.

– Кучера за мной прислал! Да я…

– Может, у него дела? – несмело вставил Егор и прикусил язык.

– Я его дочь! – крикнула царевна так, что даже лягушки на озере притихли.

И тут Василиса зарыдала. Она сквозь всхлипывания пыталась говорить и что-то Егору, объяснять.

– Он…он никогда. А я… он мне кучера-а-а-а. Обеща-а-ал же.

Мальчик не знал, что делать. Тут и с обычными девчонками как-то не очень получается общаться, а это – царевна, да ещё плачущая. Стоял рядом и похлопывал себя по бокам, вроде как сочувствовал. Хотя Егор и царя своего понимал. Даже у простого мужика ремеслового дел невпроворот, а тут царь! Обо всех надо подумать, обо всех побеспокоится. Ну, призабыл. Делов-то.

Наконец Василиса вроде бы начала успокаиваться, и Егор подал ей рушник, в который был завёрнут хлеб. Царевна вытерла слёзы, всё ещё всхлипывая, а мальчик, решившись, смахнул хлебные крошки с её щеки.

– Меня Егор зовут, – сказал он.

– А я – Василиса, – ответила царевна нормальным девчачьим голосом, будто выплакала всю свою вредность. – Я от кучера сбежала и…. заблудилась тут.

– Царь теперь волнуется.

– Пусть теперь поволнуется, – оборвала царёва дочка. – Обещания выполнять надо.

Ну, коли так. Егорка пожал плечами – попробуй, поспорь.

– Вот, что, Егор, а проводи меня до города, – уже спокойно добавила царевна.

Вот была бы охота, по жаре в такую даль тащится, хотел сказать он, но опять захлопал себя по бокам.

– Тут самый клёв начался, – забубнил Егорка. – Может....

Царевна поджала губы и прищурилась, но тут недалеко звонко треснула ветка и дети разом обернулись. Из тёмной зелени деревьев на них кто-то смотрел. Не было видно фигуры, или глаз, лишь ощущение – смотрит. Василиса испуганно вцепилась Егору в плечо.

– Ну, вот вы где! – раздался сзади громкий голос и они вдвоём подпрыгнули.

На полянку вывалился бородатый мужик в перепачканном богатом камзоле, с наклёпанными медными бляшками и помятом красном плаще.

– Ваше высочество, я весь лес обыскал, – сказал он, улыбаясь и выдирая репьи из бороды. – Экая вы затейница. Только в родное царство, и сразу в прятки играть.

– У, царский воевода, – буркнула Василиса. – Я не играла, я назло ушла.

– Вот царь батюшка-то рад будет, – улыбался воевода, словно не слыша царевну. – Хорошая забава. Всем двором полдня искали свет Василисушку, а она вот где. Ну, а теперь извольте домой. Тут карета недалеко. Уж как все заждались. Столица истосковалась без своей царевны-то.

Василиса сникла.

– Не играла я, – прошептала она, и поплелась вслед за расшаркивающимся воеводой. У пролеска царевна обернулась и растерянно помахала Егору рукой. Он хотел махнуть в ответ, но воевода так зыркнул из-под кустистых бровей, что он замер.

Голос воеводы стих, и Егорка один остался на берегу дремлющего озера. Да что же это такое! Второй раз за день настроение было испорчено. И чего вроде бы расстраиваться? Ну, осадили взбалмошную девчонку, а нечего от отца сбегать. И всё равно жалко её. И чего Егор такой жалостливый? Ладно, домой пора идти. Не удалась рыбалка. И в ответ кто-то плеснул на середине озера большим хвостом. Может, русалка, а, может, и сам водяной царь.

***

Бабулю Егор увидел издалека и побежал ей навстречу. Она шла счастливая с крынкой молока в руках, широко шагая по высокой траве.

– Что, бабуль, всё, вылечила лося? – спросил мальчик, отдышавшись.

– Ну, да, Егорушка. Вправила ногу на место. На нём и доехала. А не то, так до ночи бы обратно не добралась бы.

Егор с трудом представил бабулю, гарцующую верхом на лосе, и улыбнулся.

– А молоко откуда, лося подоила?

– Да ну, что ты! – бабушка усмехнулась и взъерошила внуку волосы. – По пути в деревню зашла. Там баба Авдотья тебе молочка передала.

Как только вошли на подворье, бабуля остановилась, как вкопанная. Она, принюхиваясь, повела носом, а потом прищурилась.

– Чую – чертенячим духом пахнет, – изменившимся голосом проговорила она и посмотрела на Егора, что ему как-то не по себе стало.

– Да приходил тут один, – начал оправдываться он.

Но бабушка вновь повеселела.

– Давай, Егорушка, к столу. Время к ужину. Там и расскажешь.

Мальчик ничего не стал утаивать и всё рассказал. И про чёрта, что маму обманул и, как подшутить над ним решил. Бабуля слушала, молча грызя крендель, лишь раз перебила.

– Знаю я того чёрта. Мне сороки натрещали, как он решил в другом царстве поторговать. Да как-то не угодил одной бабке глазливой. Она и плюнула ему на темечко со злости. Вот и повыгорело промеж рогов-то.

Дальше Егор про травы рассказал, что в зелье положил чёрту. Услышав про “сирень зелень” бабуля закашлялась, будто поперхнувшись.

– Это ты зря, внучек, – сказала она, отдышавшись. – Больно цвет у его волос будет не чертенячий.

– А, что, волосы вырастут? – удивился мальчик. – Я-то просто для шутки хватал с полки, что под руку попадётся.

Бабуля Ягодка с серьёзным видом посмотрела на Егорку.

– Антире-есно, – протянула она. – Ты травы-то верно подбирал, ну кроме одной…. А вы в школе у себя ничего такого не изучаете?

– Да, нет. А что?

– Антиресно. Ну-кась, Егорушка, подбери мне травы от больной головы.

– Зачем? – искренне удивился Егор.

– Голова у меня болит. Ну, подумай какие травы ты бы взял.

Мальчик посмотрел на мешочки и на горшочки. Ни одно название, ни о чём не говорило, и он взял, что под руку попалось. Траву “перекати лес”, ” подползун песчаный”, щепотку “чиха узколистого” и напоследок “трын” травы.

– Антире-есно, – опять протянула бабуля, разглядывая травяную смесь, выбранную внуком. – А теперь, Егорушка, от ноги хромой снадобье поищи.

– Ну, ба-а! – запротестовал, было, Егор.

– Поищи – поищи.

Мальчик уже к этому потерял интерес и, даже не читая, взял штук пять разных травок и отдал бабушке. Она посмотрела на него и улыбнулась.

– Да у тебя талант, внучек.

– Какой талант? – Мальчик насторожился. Талант это, наверное, хорошо. Тем более, бабуля улыбается.

– А такой! Травник ты урождённый. Сам того не ведаешь, а чуешь, чем хворь лечить надо.

– Ух, ты! – сам себе удивился Егор.

– Только вот… с озорством как-то лечишь.

– С каким озорством? – не понял мальчик.

– А вот, гляди. Голова-то болеть перестанет, но от “подползуна” нос неделю чесаться будет. И хромота пройдёт от твоих травок, но пятка волосатая станет. Вот такое озорство.

– Я же не специально, – обиделся Егор. – Я же говорил, что не знаю трав.

– Ну-ну, не серчай, Егорушка. Талант – это главное, а озорство нечаянное знанием излечивается.

Вот так Егор узнал, что у него есть ещё один талант. А хорошо это или плохо, он пока и не понял. Лечить травами как бабуля Ягодка – это конечно здорово, но за такое озорство и побить могут. И под эти непонятные мысли и стрекотание сверчка за окном Егорка незаметно уснул.

***

Снился Егору лес. Лес смотрел на мальчика из-за деревьев, пней и кочек. Смотрел и молчал, будто ждал от Егорки чего. А потом всё заслонила чёрная фигура, злая и огромная, с сияющим красным перстнем на руке. Мальчик вскрикнул и проснулся.

Ветерок шевелил занавеску на оконце и заносил цветочные запахи с улицы. Солнце уже озарило всю светлицу и просвечивало полотенце, накрывшее обеденный стол. Егор свесил ноги с лавки и потянулся. Тревожный сон унёсся из памяти, как и не было вовсе. Бабули в доме не было. Прогнав остатки сна, Егорка обнаружил под полотенцем крынку парного молока и свежие булочки. Когда только бабушка успевает?

Не спеша позавтракав, мальчик вышел во двор. Козлёнок Иванушка, увидев его, обрадовался и тут же бросился бодаться. Поиграв немного с козлёнком, Егор начал высматривать, чем бы ему заняться. Но тут из леса вышла бабуля. Она несла корзинку с грибами и радостно улыбалась.

– Егорушка, милай, проснулся уже? – засюсюкала она.

– Ну, ба! Чего ты как с маленьким, – обиделся Егор. – Вон, одна за грибами ходила. Я бы помог.

– Ладно тебе. Я раньше солнышка встаю. Куда тебе в такую рань? – Бабуля махнула рукой. – Это я грибочков по дороге собрала. В деревню соседскую бегала. Там на одном дворе коровка молоко давать перестала. Думали, захворала. Я к ней и так и эдак, к корове-то. Оказалось – испуганная она. Два дня назад из леса прибежала, дрожит вся.

Егорке невольно вспомнилось, как на них с царевной из леса глядел кто-то и ещё сон это. Неприятный холодок пробежал по спине.

– Ну, чего вылечила корову?

– Конечно, – сказала бабуля, гладя по голове подбежавшего козлёнка. – Через пару дней, как и прежде будет.

Бабуля Ягодка хитро улыбнулась и поманила внука в дом.

– Ну-кась, Егорушка, покажи, какими бы снадобьями коровку лечил.

Тот, подойдя к полкам, чтобы бабушку успокоить ткнул наугад в несколько травок. Бабушка расплылась в довольной улыбке.

– Молодец! Правда, молоко посинеет ненадолго у коровки, но вкус не поменяется.

Представив себе синее молоко и сметану на блинах, Егор поморщился и подумал, что его свежеприобретённый дар не совсем хороший.

– Бабуль, а кто корову испугал-то? – спросил он.

– А кто ж её знает, – бабушка пожала плечами, вываливая в корыто грибы. – Может медведь или волк. Да мало кто?

– А, может, это что-то из Тёмного леса пришло к нам? – сказал Егорка наигранно страшным голосом.

Бабушка насторожилась.

– Ты, это про что, Егорушка?

Он собрался с духом и рассказал ей о том, что кто-то из леса смотрит. Бабушка улыбнулась, но улыбка вышла какая-то натянутая. Она прищурилась и посмотрела мимо внука на темнеющую стену леса. Ноздри её крючковатого носа затрепетали. Потом взгляд бабули Ягодки смягчился, и она взъерошила волосы Егору на затылке.

– Нету там ничего, Егорушка. Показалось, милай.

Мальчик пожал плечами.

– Это, может, сейчас нету.

– Егорушка, я чужаков издалека чую.

– А если это колдовство какое? – не унимался внук.

– Нету в нашем царстве колдовства, – отрезала бабуля и тихо добавила. – И быть не может.

Егор сжал губы. Ну, и ладно – нет, так нет. Но какая-то тревога всё равно осталась.

Бабуля засуетилась, забормотала под нос. Видно, что этот разговор ей неприятен, и она пытается сменить тему.

– Ты вот что, Егорушка а, походи-ка ты по лесу. Пособирай травки лечебные.

– Ба, ну я же не знаю трав. Как я их искать буду? – заныл он.

– Вот глупый. У тебя же дар. Не нужно знать травы. Нужно болезнь себе представить, которую излечить хочешь.

– Какую болезнь?

– А вот три штучки, для начала – от “чесуна подмышкового”, от “скрип ноги” и “зубного нытья”.

Как выглядит “чесун” Егорка и представить боялся, но согласился идти. Не дома же сидеть.

– Вот и молодец, Егорушка, – расцвела бабуля и сунула внуку котомку.

Егор завернул с собой краюху ржаного хлеба и побрёл обучаться травознанию. Хорошо в лесу летом, да и всегда хорошо. Солнце сквозь листву бросает изумрудные блики. Птицы щебечут на разные голоса. Легко шагать по тропинке. Весело на душе, от того, что ещё все лето впереди. И ничего, что бабуля учить травы заставляет. Ведь это и не ученье даже, а так – прогулка. У Егора же талант! И никто его не поругает и не скажет, что не выучил урок. Сам себе учитель, сам себе ученик. Ходи и запоминай, как травушка – муравушка выглядит.

Так широко шагая и размахивая веточкой, добрался Егор до небольшой полянки. Решил здесь будет искать. Вдохнул он аромат ярких мелких цветочков и огляделся. Так, что там? “Скрип нога”. Смешная, наверное, болезнь. Главное – чтобы не заразная. А то, как представишь, что весь город ногами скрипит, то не до смеху. Так, и чем болезнь эту лечить? На глаза Егору попался цветок, красный с чёрной серединкой. К скрипящей ноге, вот, ну никак не подходит, а взять всё равно хочется. Наверное – оно. Вот, ещё трава – повитель с листьями, на сердечки похожими, что девчонки в своих берестяных свитках рисуют. И, пожалуй, вон ту серую былинку, что в стороне ото всех стоит. Хватит. Вот какая из этих трав неправильная? Если бабуля всё верно угадала про Егорову шалость нечаянную, то лишняя должна быть. Ладно, дома бабуля разберётся.

Теперь от “нытья зубного” надо снадобье поискать. Егорка окинул взглядом полянку, но ничего, что хотелось бы сорвать, не увидел. Махнув рукой, он пошёл в лес в сторону от тропинки. Заблудиться мальчик не боялся. Главное, слово заветное знать, да и Лешего знакомого иметь. Позовёшь хозяина лесного, и любая зверушка или птица тебе путь укажет.

Лес был не слишком густой. Хоть ветра и не было, деревья где-то вверху шелестели, поскрипывали, перестукивались ветками. Леший говорил, что деревья так разговаривают друг с другом на своём деревянном языке. Впереди показался раскидистый дуб. Не такой, как у бабули возле избушки, но тоже не маленький. Под его широкой кроной, размером с целую поляну не росли другие деревья, даже молодые побеги держались на расстоянии. Видать это важная персона в их лесном мире, раз так его все сторонятся или бояться, подумал Егор. Но именно к дубу его и тянуло. В растрескавшейся коре дерева притаился мох. Хитрый такой, почти незаметный. Мальчик вырвал пучок и бросил в котомку. Искать, что-то ещё от зубного недуга не хотелось. Может же быть такое, что всего одно растение помогает излечиться.

Подумав немного, решил Егор идти на озеро купаться, а потом, со свежими силами, снова за добычу снадобий. Но вдруг, совсем недалеко послышались голоса. Разговаривали двое. Вот и развлечение! Можно поиграть в следопытов. Говорят, что есть такие мастера, что сзади к медведю подкрадутся, а он их не чует. Сказки, наверное. А, ну, как медведь обернётся. Просто так. К такому умению надо уметь ещё и быстро бегать. Медведь – он на вид только неуклюжий.

Егор сунул котомку под куст, скинул лапти и, пригибаясь к траве, покрался к кустам. Пока ничего не было видно, но голоса были не взрослые. Разговаривали мальчишки. Послюнявив палец, Егорка попытался определить, откуда ветер дует. Неизвестно как к людям, а к зверю надо подходить с подветренной стороны. Но ветра не было, и мальчик, махнув рукой, решил, что всё же с правильной стороны крадётся. За сплетениями веток мелькали силуэты. Слов было не разобрать, но там о чём-то спорили. Вытянув шею, Егор змеёй протиснулся через листву и, зацепившись за ветку штаниной, замер.

За кустами была ещё одна полянка. Голоса-то были мальчишечьи, но те двое на детей не походили. Они походили друг на друга, как две капли воды. Братья, наверное. Рослые, плечистые, с копнами всклоченных рыжих волос. Даже одежда у них была одинаковая, длинные рубахи, расшитые в красный горох и портки, порваны на коленках в одинаковых местах.

– Ну, давай. Теперь моя очередь,– крикнул один рыжий.

– Чего это опять – твоя? – возмутился другой.

– А того. Тебе чего конюх сказал? Голова – твоё самое слабое место. Надо силу головы тренировать.

Рыжий детина вздохнул, чуть наклонился вперёд, упершись руками в колени и вытянул вперёд голову. Его брат выудил из кустов деревянную лопату и, примерившись к его лбу, размахнулся. И в это время, ветка, которая зацепила Егора за штаны, не выдержала, хрустнула, и тот на коленях вывалился на поляну. Рыжий, который силу головы тренировал, обернулся, а его брат остановить полёт лопаты не успел, и влепил брату по уху. Егорка бы такого удара точно не выдержал. Но рыжий только качнулся, потёр ушибленное место и засопел. Оба брата смотрели на Егора, и было в их взгляде что-то недоброе. Мальчик попытался уползти назад, но предатели кусты не пускали. Тогда он встал, натянул лапти и отряхнул траву с колен.

– Ты кто такой есть? – произнёс детина с лопатой, перекинув её из рук в руки.

Вот сейчас Егору захотелось бежать. Никого в лесу он не боялся. Все зверушки, птицы и козявки его не трогают, а вот человека в чаще лесной редко встретишь. Тем более – двух. Тем более – дубасящих друг дружку лопатой по голове.

– Я тут случайно … мимо…, – забормотал Егор.

– Чего? – Второй рыжий зажмурился и смахнул с ресницы слезу. Видимо хорошо его брат приложил. Ухо оттопырилось и стало ярко красным.

Не найдя в их взглядах и голосах ничего доброго, и видя, что бежать некуда, Егорка решил применить свой талант, данный ему с рождения. Дар убеждения.

– Я волшебник местный. Егор чародей. Не слыхали? – как он не старался держаться мужественно, голос его выдавал визгливые нотки.

– Какой такой чародей? – Братья подступили ближе. – Не слыхали о таком.

Егор прокашлялся.

– Я внук бабули Ягодки! – мальчик ненадолго замолчал, ожидая страха в глазах молодцов. – И первейший наследник её умения колдовского.

Голос Егора крепчал. Он знал, что если хочешь кого-то убедить, то должен сам поверить в то, о чём говоришь. Братья изумлённо приподняли брови.

– Это та самая, что у дуба старого живёт? – с нажимом произнёс рыжий, поигрывая лопатой.

– Ну, да, – уверенность Егора таяла, и он растерянно глядел на лопату.

– Это та зловредная бабка, что Иванушку дурачка городского в козлёнка обратила?

Егор чуть было не кивнул. Вот оно что! Это те самые братья, которые козлёнка Иванушку свести у бабули со двора хотели. Бабуля жаловалась, что ещё слухи по округе про неё всякие распускали. И страх у мальчика ушёл. За себя-то он боялся, а бабулю обижать никому не позволит. Ну, держитесь переростки! Как бы только в глаза им заглянуть.

Егор смело шагнул вперёд, так, что братья опешили.

– Ветры буйные, травы стройные, – громко забормотал мальчик первое, что приходило на ум и, скрючив пальцы, замахал руками. – Солнце чёрное, уши синие…

А, испугались, дылды невоспитанные. Сразу было видно. Тот, которого лопатой огрели, как про уши услыхал, аж побледнел. Видно, за больное зацепил его.

– Ну,… чего ты? – растерянно залепетал второй и отбросил лопату. – Егор? Да? Чего ты, не разобравшись, ругаешься.

– Я вас сейчас самих превращу в кого-нибудь, – грозно крикнул Егор, но грозно не получилось.

И, видимо, рыжие заподозрили что-то.

– А, сможешь? – прищурившись, проговорил детина с оттопыренным ухом, и ухмыльнулся.

Всё, пора действовать. Егорка сделал ещё шаг вперёд, и поманил их пальцем. Братья наклонились. Мальчик осмотрелся по сторонам, будто бы кто мог нас услышать, и, глядя им прямо в глаза, сказал.

– Егор чародей всё может. Вы бы опасались меня. Я добрый, но обиды не потерплю. Бойтесь меня и слушайтесь.

Лица братьев менялись. С них сползли маски недоверия, сменившись восхищением и страхом. Для них теперь этот щуплый мальчик – Егор чародей.

Грозно сдвинув брови, Егорка зыркнул на братьев. Они смутились и опустили взоры. Ух, давно он никого не убеждал. В городе все мальчишки знают о Егоровом даре и в глаза ему стараются не смотреть. Даже учитель Степан Мудрый, во время урока, наказывает в пол глядеть, чтобы Егор чего-нибудь ему не наплёл, а он и поверил.

– Вы кто такие? – спросил Егорка у рыжих братьев.

– Я – Мишка, – виновато буркнул детина с подбитым ухом.

– А я – Тишка, – ответил другой. – Ты бы, это, шёл своей дорогой. А мы своей пойдём.

Егор приподнял бровь. Вот так просто? Ну, нет. За то, что бабулю обижали и его напугали, мальчик ещё не поквитался.

– Пойду, когда надо будет. А вы это, что с лопатой бродите. Клад ищете что ли? – Егор усмехнулся.

– Да, нет, – засопел Тишка, ковыряя лопатой землю. – Траву одну ищем. Да, всё никак.

Мишка ойкнул, будто что-то вспомнил и толкнул брата в бок, затем зашептал ему на ухо. Егор насторожился.

– Надо покумекать, – пожал плечами Тишка и сморщил лоб.

Наверное, это он так думал. Причём, глядя на этих мальчишек переростков Егорка решил, что это правильное слово. Тишка не думал, а кумекал, да ещё очень сосредоточено, почти со скрипом. Наконец лицо его прояснилось и он, будто что-то вспомнив, толкнул Егора в плечо и спросил.

– Ты же чародей?

Мальчик кивнул, потирая ушибленное плечо.

– Деревья всякие знаешь лечебные?

Егор презрительно усмехнулся. Мол, глупости спрашиваешь.

– И травы от хворей разных?

Кивнул Егорка уже насторожено, не понимая, куда клонят простоватые братья.

– И разрыв – корень ведаешь, где искать.

Вот так! Попался. Видимо эту траву братья и ищут. И как скажешь, что Егор этот корень в глаза не видел. Он же для них чародей.

– Да раз плюнуть, – ответил мальчик. Раз они не знают, где этот корешок искать, то наверняка никогда его и не видели.

Братья засияли румяными лицами.

– Покажешь, Егор чародей.

Тот уже хотел всем своим видом показать, как он занят, и не к лицу ему со всякими неучами по лесу шастать, но, глядя в их блестящие глаза, не смог отказаться. Опасно.

– Покажу – выдохнул мальчик.

Егорка поднял с земли сухой листок, растёр его в руках, пошептал какую-то белиберду над сжатым кулаком и пустил порошок по ветру. Мишка и Тишка заворожено глядели, как пыль от листа уносится в сторону леса.

– Нам туда, – Егор ткнул пальцем наугад в другую сторону. – Лопату не забудьте.

И они двинулись к краю полянки. Дойдя до кустов, Егорка остановился, высокомерно поглядывая через плечо и братья, кивнув, бросились проламывать путь. Шли они долго. Егор нарочно выбирал путь, густо заросший кустарником, чтоб братьям не скучно было. Наконец, когда вышли на очередную полянку, он остановился. Шумно понюхал воздух, как это делает бабуля и ткнул пальцем в землю.

– Здесь ваш разрыв – корень растёт.

Мишка и Тишка, мокрые от усердного прокладывания дороги, облегчённо вздохнули.

– Чего, можно рыть? – отдышавшись, спросил Мишка. – А глубоко он растёт?

– Вот, как отроете, так и увидите, – небрежно ответил Егор. – На то он и разрыв – корень, потому что его разрыть надо. Понятно?

Братья кивнули. И Егор уже хотел не спеша дать дёру, но Тишка, будто почувствовал неладное.

– А ты побудь с нами, чародей. Небось устал в дороге-то. Отдохни тут в тенёчке. А я вот тебе лапоточки даже сниму.

      И, бесцеремонно усадив Егорку на землю, Тишка стянул с него лапти и сунул себе за верёвочный пояс. И как разутым теперь по лесу бежать? Ну, и ладно, отдыхать – так отдыхать. Егор завалился в густую траву, положив голову на мягкую земляную кочку.

– Во-во, – улыбнулся Мишка. – Полежи. А мы пока раскопаем корешок-то. Ты после и расскажешь, что с ним делать.

Егорка зевнул и кивнул. Что делать – что делать. Заварил кипяточком, да пей. Бабуля всегда так и делает. Ладно, пусть сначала братья чего-нибудь откопают. А там разберёмся.

И братья усердно взялись за работу. И хоть лопата не была предназначена для копания земли, они быстро стали углубляться.

Где-то в деревьях разливалась трелями звонкая птаха. Тёплый ветерок наносил пряный запах лесных трав, пчёлки жужжали у цветков, рыжие братья сопели. И под эти убаюкивающие звуки Егор не заметил, как задремал. Ему снился лес. Темный и дремучий. Он стоял стеной, сдвинув необъятные утёсы – дубы, сплетя их кронами и корнями. От леса несло затхлой сыростью. И тут вековые деревья дрогнули, застонали, и расступились, а из проёма хлынула тьма. Ночь рвалась навстречу, перекрашивая всё в чёрный цвет. И тут вдалеке вспыхнул огонёк. Красная точка приближалась, покачивалась, но не разгоняла темноту, а наоборот, придавала ей жуткие красные оттенки. Это был перстень. Пылающий красный перстень. И тот, кто нёс его на руке, был чернее ночи.

– Его-ор, – раздался стон над лесом и мальчик проснулся.

– Егор, – его кто-то тряс за плечо. – Ты смотри, как разоспался. Эй, чародей, просыпайся, говорю.

Над Егором скалой завис Мишка. Его оттопыренное красное ухо просвечивалось на солнце. Лицо Мишки было перепачкано землёй, и он улыбался.

– Вставай, Егор. Погляди-ка, куда дальше копать. А то уж до камня дошли.

Егорка потянулся и сел. Странный сон тут же улетучился, и мальчик почти забыл, о чём он. Мысленно махнув рукой на эти бессмысленные воспоминания, мальчик зевнул и пошёл к выкопанной яме. Оттуда выпрыгнул Тишка, перепачканный землёй, с обломком лопаты в руках. Яма была глубокая. Егор удивлённо присвистнул. Как только сумели такую выкопать? Недаром у братьев кулаки богатырские. Таким и лопата без надобности.

– Слышь, чародей, там много корней-то. Какой из них – разрыв?

И тут Егорка засомневался, что разрыв – корень от слова “рыть” происходит.

– Да вон он, – небрежно кивнул мальчик. – Из стеночки торчит, кривой такой.

Мишка придвинулся к яме.

– Где? – гаркнул он и, как бы невзначай, толкнул Егора плечом.

Тот покачнулся, замахал руками, пытаясь за что-нибудь ухватиться, но, не удержавшись, сполз в яму. Под ногами и вправду был камень, и Егорка пребольно отбил об него босые ноги.

Наверху наигранно заохали рыжие братья.

– Что ж ты так неосторожно, Егор чародей? Да, знали бы мы, что так получиться, разве ж стали бы такую глубокую ямищу рыть? Да, ведали бы, так соломки накидали для мягкости.

Егорка поморщился. Догадались рыжие, что пошутил он над ними. Вот тебе и простоватые. Надо выкручиваться, а то у них ума хватит его ещё по пояс землёй засыпать.

– Ты, чародей, раз уж там, – крикнул Мишка. – Может, и корень заодно достанешь?

– Достану, – буркнул мальчик, и стал ковыряться в земле.

А корней в яме, к слову сказать, было множество. И толстые – толще Егоровой руки, и тоненькие, почти белые. Какой же выбрать? Егорка ухватил небольшой корешок и потянул. Со стены посыпалась земля. Нет, такой не вытянуть. Мальчик присел и с удивлением приметил, что камень-то тёплый. Вон, как его ногами братья то разогрели. В самом низу валялся корешок, похожий на скрюченного человека. Этот человек обхватил своими руками – корешочками круглый камешек. Егорка поднял корень и понюхал. Он пах грибами.

– Нашёл, – крикнул он братьям.

Над краем ямы показались удивлённые лица в обрамлении рыжих волос.

– Кого нашёл?

– Вы чего? Корень нашёл.

Егор и моргнуть не успел, как его подхватили могучие руки и вытянули наверх. Братья с нетерпением смотрели на корешок, зажатый в руке.

– На, – протянул Егорка находку Тишке.

Тот схватил корень и шмыгнул носом.

– Ты смотри, чудной какой! – сказал Мишка, пальцем пытаясь отковырнуть камень, получив за это по руке от Тишки.

–Ты, это, Егор чародей, не обижайся на нас, – забубнил Тишка. – Мы-то подумали, что ты шутишь над нами.

– Больно надо, – наигранно обиделся Егорка. – Буду я ещё время на это тратить.

– Это чего, взаправду разрыв – корень? – Мишка крутил перед носом корешок.

– Я вас когда-нибудь обманывал? – Егор сделал обиженное лицо, но видимо перестарался. Тишка опять нахмурил лоб.

– Ну, и как его готовить, корень-то этот?

Мальчик на мгновение растерялся. Но только на мгновение. Скажи им, чтобы они корешок заварили, так они и сделают, но ничего не выйдет. Корень-то, кто его знает какой. И Егорка решил задать им посложней задачку.

– Ну, слушайте. Сушить этот корень следует при полной луне не меньше десяти дней и не спать ни в коем разе, а то пересушишь и тогда всё....

– Так ведь полная луна десять дней никогда не бывает, – насупился Тишка.

– Раз в год, когда волки сходятся на косогоре повыть на луну, она и задерживается подольше, чтобы послушать их пение. Но нечасто такое бывает. Надо будет ждать.

– А, понятно, – кивнул Мишка. – А дальше?

Егорка сдержал улыбку. Мало вам? Ну, ладно.

– Потом набрать росы полуночной и слёз беличьих…

– Сколько?

– По ведру! – громко сказал Егор, и братья зашевелили рыжими бровями. – Затем всё это перемешать и варить на медленном огне в деревянном котле.

По лицам братьев было видно, что с каждым словом они теряют интерес к таинственному корешку.

– А потом, – продолжил мальчик, но Тишка знаком остановил его.

– Послушай, Егор чародей, а, может, ты сам корешком займёшься? А то столько наговорил, боюсь, не запомнить всего.

Егор про себя облегчённо выдохнул. Кажется, пронесло.

– Ну, я может и займусь, когда время будет. А зачем он вам корень этот?

– Как зачем? – удивился Тишка. – Это ж сила великая!

– Своей что ли силушки мало? – усмехнулся Егор, всё ещё не понимая, что это за корень.

– Да будь у нас этот корень, наши имена тоже гремели бы на всё царство, как у дядьки нашего, – восхищённо проговорил Мишка и получил от брата локтём в бок.

Егор насторожился.

– Больно надо на него походить. Мы и сами с рыжими усами, – заворчал Тишка. – Нас двое, и, стало быть, вдвое сильнее будем.

– А кто же ваш дядька? – осторожно поинтересовался Егор.

– Кто – кто? Антоха – душехранитель царский, – раздражённо ответил Мишка.

Вот это да! Егор дар речи потерял. Сам Антон богатырь! Победитель Кощея – злодея бессмертного. И как он сразу сходства не заметил. Похожи ведь братья на богатыря известного. И чего они простоватыми показались? Нормальные такие мальчишки – переростки. Богатыри.

– А я и не знал, что у Антона богатыря родня в деревне есть, – сказал Егорка, всё ещё восхищённо глядя на рыжих молодцов.

От этих слов братья заметно приуныли.

– Да и никто не знает, – проворчал Тишка. – Стыдится нас. Мы-то простые, деревенские. А он – вон кто!

– Будто подменили его после битвы той, – шмыгнул носом Мишка.

Егор почесал затылок. Вот так история. Про Антона богатыря много говорили. В основном – хорошее. Даже бабуля его внуку всегда в пример ставит. Мол, настоящий богатырь. И силён, и умён в меру. Из простого дружинника в царские душехранители выбился. А уж про его битву с Кощеем только и разговоров. Сказывают, пересказывают. Словно всё население Дубравки в этом сражении участвовало, от босоногих детишек, до ветхих стариков. Антона ставят в пример неслухам, вроде Егора. Воспевают его подвиг в ярмарочных балаганах. А лубочные мастера, как только не рисуют богатыря победителя. Вот он Кощея кулаком победил, вот – оружием богатырским или ещё каким-то причудным, придуманным, поверг, а вот, словно сокол с небес, распустив рыжие кудри, падает на душегуба престарелого. Герой – Антон! Богатырь – Антон! Не мудрено, что царь сразу себе такого молодца для личной охраны выбрал.

И теперь уж больших трудов стоит узнать, как битва-то на самом деле происходила. Но учитель Степан Мудрый преподаёт историю края любимого и говорит, что придерживается только фактов. А факты таковы, что Антон с небес, конечно, не падал. Он на особом царском задании был. Искал в Тёмном лесу смерть Кощееву. А злодей бессмертный тем временем со своим войском к границе нашего царства подступил. Вот шуму тогда было. Люди пожитки собирали, в погребах прятались. Дед Игнатий даже корову умудрился в погреб схоронить. Потом весь город приходил посмотреть, как он её обратно доставал. Смех, да и только. Хоть бери да и дои её там теперь.

Мужики оружие похватали и на защиту земли родной бросились. Да ещё дружина царская во главе с воеводой подоспела. Войско Кощеево, увидав такую силищу, сразу в лес обратно убежало. А Кощей остался. Стоит страшный и ухмыляется. Люди-то дубравские смелые, а тут растерялись. Как с врагом биться, если его победить нельзя? Он – мало того сильный, так ещё бессмертный к тому же. Вот тут и появился Антон богатырь. И завязалась битва великая. Правда, недолгая. Люди говорят, что земля тряслась, и дубы столетние на бок валились. А Степан сказывал, что поборолись немного Антон с Кощеем на том берегу речки Колючки, а после богатырь, вроде как, достал яйцо заветное, в котором смерть злодея таится. Углядев гибель скорую, бросился бежать Кощей обратно в Тёмный лес, откуда пришёл, а Антон вдогонку. Уж чего там дальше было, точно никто не знает. А люди говорят, будто земля тряслась, а из реки вода на берег выплёскивалась. Но Степан Мудрый в тот раз руками разводил и подтверждал – было такое. Дотемна, говорят, бился Антон со злом. Пришёл потом побитый, оборванный. Яйцо-то лишает бессмертия, а жизнь Кощей тоже не хотел просто так отдавать. Царские гонцы на тот берег речки сбегали и подтвердили. На месте дубовой рощи – поляна вся в рытвинах, и деревья кругом разбросаны. А в гранитном камене Чёрной скалы отпечаток перстня Кощея. Так и был побеждён непобедимый бессмертный злодей. Побеждён обычным богатырём.

И вот теперь Егор стоит перед племянниками этого самого героя. Как будто к сказке прикоснулся. В городе ребятам расскажешь – не поверят. А Тишка с Мишкой ещё чего-то недовольные? Нашли, кому завидовать. Это же дядя родной! Гордиться надо. И тут Егорке стало немного стыдно. Сам-то хорош. Вон, в городе про его отца только и разговоров, какой он мастер золотой. А мальчика не то, что зависть гложет, а обида какая-то. Ведь знает Егорка, что ни силой, ни умением он не сможет отца догнать. Оттого и злится, когда отца нахваливают. И, кажется Егору порой, что отец стыдится его.

– Ладно, – сказал мальчик братьям. – Что-нибудь придумаем с вашим корнем.

Мишка и Тишка повеселели.

– Только я в толк не возьму, зачем он вам? – Спросил Егорка. – Антон что тоже корнем в Кощея кидался?

Мишка ухмыльнулся.

– Конечно, – ответил Тишка. – Что, он кулаком, что ли деревья в щепы разбивал?

– А в земле ямы выше моего роста! – добавил Мишка. – Тут без разрыв корня не обошлось.

– Вам-то откуда знать, что там за речкой было? – неуверенно улыбнулся Егор. – Туда ведь не пускают.

Братья переглянулись.

– И, что теперь? Не пускают. Всех слушать – ушей не хватит, – махнул рукой Тишка. – У нас своя голова на плечах.

– Да! – поддакнул Мишка. – Две!

– А дозоры? Их-то как обошли? – всё ещё не верил мальчик рыжим братьям.

– Стороночкой, – пожал плечами Мишка. – Не веришь? Хочешь, мы и тебя туда проведём?

Тишка с досадой посмотрел на брата, но промолчал. У Егора потемнело в глазах. Как?! Его?! На поле брани, где Кощей полёг? Туда, куда мечтают попасть все мальчишки города?

– Я… это. Ну,… когда… прямо, вот так…– слова путались от волнения. – Ну, я – да… хочу.

Братья многозначительно переглянулись. На мгновение Егорку посетила мысль, что его разыграли. Сейчас братья заржут, как кони, захлопают руками – лопатами по коленям и бокам. И стало как-то горько на душе. Ведь правы будут. Он же их сам первый обманул. Но Мишка с Тишкой не засмеялись.

– Не забоишься? – серьёзным голосом спросил Тишка. – Ведь на тот край речки идти надо будет.

– Там и до Тёмного леса недалеко, – добавил Мишка.

У Егора по спине пробежал холодок. И вправду за рекой уже не действуют законы царские. Там граница Тёмного леса, полного страшных сказок и зверюг зубастых. Но отступать уже нельзя. Стазу уважение в глазах братьев потеряешь. Да и в своих тоже. Они же туда ходили и ничего. А Егор глупых страшилок испугался. Да, только чтобы Чёрную скалу увидеть с отпечатком кулака Кощеева он готов переступить через свой страх.

– Пошли, – уже уверенно сказал Егорка, и Тишка, улыбнувшись, одобрительно кивнул. – Показывайте, где гибель Кощеева случилась.

Так это прозвучало смело и с вызовом, что Егор сам себя в уме похвалил. И тотчас откуда-то подул ледяной ветер. После изнуряющей жары, словно водой холодной окатило. И, вроде как, получилось, его это после его слов о Кощее вышло.

      Мальчик поднял голову вверх. Со стороны Тёмного леса наползала чёрная туча. Ветер зашевелил деревья. Мишка с Тишкой сразу как-то притихли и головы в плечи втянули. Вроде как, даже ростом меньше стали.

Вновь сорвался порыв ветра, и где-то в лесу затрещало дерево. Мишка наклонился и нащупал обломок лопаты.

– Смотрит? – спросил негромко Тишка.

– Не пойму. Вроде, нет, – опасливо озираясь, ответил его брат.

– Кто смотрит? – заволновался Егор, тоже оглядываясь по сторонам.

– Лес, – немного помолчав, сказал Мишка.

У Егорки аж во рту пересохло. Тоже захотелось голову в плечи втянуть.

– Как он смотреть-то может? – чуть охрипшим голосом проговорил мальчик.

– Не лес это, а чудище – страшилище невидимое, – сказал Тишка и получил от брата черенком лопаты в бок.

– Пора нам, – шмыгнул носом Мишка.

– Да, – поддакнул брат. – В другой раз к Чёрной скале сходим.

– Ага. А то вон, какая туча лезет. Буря будет. Ты бы тоже домой ступал, Егор чародей.

Мальчик растерянно кивнул. Вроде бы всё так здорово получалось и, на тебе. Мокнуть под дождём, конечно, не хотелось, но поле брани памятной!

Рыжие братья тем временем, не попрощавшись, двинулись к краю полянки.

– Э! Эй! – опомнился Егор. – А как вас найти-то.

– В Подберёзовке мы живём! – обернувшись, крикнул Мишка.

– А, так – на царской дороге по утрам молоко да сметану обозам торговым продаём, – крикнул Тишка.

И братья скрылись в кустах. Егорка остался один на полянке. И тут ему стало страшно. Лес какой-то чужой стал и… смотрит. Туча чёрная ползёт и холодом веет. А из ямы несёт тёплой затхлостью. И почему-то хочется посмотреть на дно ямы, а страшно. Вдруг до чего-нибудь докопались. А Егор тут один. Сам на себя страху нагоняет, а к яме так и тянет.

И тут мальчику на нос упала ледяная капля. Он отпрянул назад и замер. Кусты позади зашевелились. Ещё раз Егор испугаться не успел. На полянку выбежала лисичка и несла в зубах его корзинку. Вот умница! А то он уж и забыл, где её спрятал.

Ещё одна капля проскользнула за шиворот и Егор, подхватив корзинку, рванул домой. Бежал быстро, перепрыгивая старые поваленные деревья. Лес будто сердился на мальчика. Зашумел на ветру, затряс деревьями, норовя ухватить Егорку за рубаху. А тот бежал. И когда раздался треск молнии, звонкий и протяжный, словно небо раскололось, мальчик уже влетел на двор бабули Ягодки.

***

Дождь хлестал в маленькое окошко, раскаты грома сотрясали лес. Егорка представлял себе, что это два великана устроили спор. Вот один крикнул трескучим, резким, как удар молнии, голосом. Другой в ответ забубнил протяжно, так, что задрожала земля.

Бабуля прибежала совсем недавно. Ливень успел промочить её до нитки. Она, тут же сдувая капли с крючковатого носа, бросилась к печи.

– Ты, как, милай? Не накупало тебя? – спросила бабуля, растапливая печь.

– Не. Успел я, – протянул мальчик, с тоской глядя в оконце.

– Это хорошо. А всё одно, настой травяной надо выпить, – сказала бабуля Ягодка, выжимая косынку. – Чтобы хворям неповадно было.

Егорка пожал плечами. Настроение у него испортилось в конец. Стоя на пороге, может, самого для него невероятного приключения он, можно сказать, развернулся и убежал в бабушкину избушку. И откуда он появился этот дождь? Разошёлся не на шутку.

Уже стемнело. Дождь приутих, но всё равно лил не переставая. Егор лежал на лавке и смотрел в тёмный потолок, иногда подсвечиваемый всполохами молний. Тихо потрескивала печь, за печью шуршала мышка. Было спокойно, даже гром за окном не пугал, но спать не хотелось.

– Бабуль, – тихо позвал Егор.

– Аюшки, – сонно отозвалась она.

– Ты не спишь?

– Да какой, там. У нас, у стариков бессонница – обычное дело, – сказала бабуля и зевнула.

– Расскажи мне о Кощее.

– Это чего это вдруг? – прервалась на ползевке бабуля.

– Да, так – интересно. Ты же его лучше, чем мы, знала.

– Дык… злодей и злодей. Чего о нём говорить.

– Ну, бабу-уля, – проныл Егорка. – Расскажи. Чего он злой-то такой.

Бабуля Ягодка притихла, да так надолго, что Егор подумал, будто она задремала.

– Ну, как – злой? – вдруг тихо проговорила бабуля скрипучим голосом. – Ведь это как посмотреть. Возьми, к примеру, волка серого. Так он для зайки лесного враг – пуще некуда. А ведь волк и неплохой вовсе. Просто живёт, как у него заведено, по своим правилам лесным. Многие волка не любят, а он по-иному не может жить.

– Причём здесь волк? – не понял Егор. – Он же зверь. Правда – он и не может по-другому.

– Ну, вот и Кощей.

Мальчик приподнялся на лавке.

– Не, бабуль. Волку-то объяснить трудно, что так делать нельзя. А Кощей – он человек. Ну,… похож.

Бабуля опять замолчала.

– В том-то и дело, – опять проскрипела она. – Не всегда Кощей таким был. Ведь у него сила великая. Когда-то он мог, да и делал добро людям. Но ведь он бессмертный. И если это добро растянуть на долгие годы, его люди замечать не будут. А то вовсе всё по-другому поймут.

– Это как? – усмехнулся Егорка. Мысль, что Кощей добро делал, его развеселила.

– Вот, к примеру, увидишь, что детёнок неразумный саблей дедовской играет. Ты же ведь отберёшь у него её, от беды подальше. Вроде, добро сделал, а детёнок – в рёв. Кто ты для него будешь? Точно, не друг. И Кощей тоже хотел людям счастья принести. Дороги по лесам проложить, города тёплые да укреплённые построить, порядки глупые, да дремучие поменять. Да только враз всё не сделаешь. На годы долгие всё тянулось. А ведь это работы сколько. Злились люди, не понимали, что это для них и детей ихних. Только и помнили, что болота для Кощея осушали, да лес заготавливали из поколения в поколение. Ну, … и обозлились.

На улице грохнул трескучий гром, будто чёрное небо раскололось.

– Правильно, – усмехнулся Егор. – Кому столько работать захочется? Ну, а что Кощей, не мог всё людям объяснить? И чего он вообще к людям привязался?

– Так царь он был в местах этих.

– Царь!?

– Да, Егорушка. Царь Кощей – бессмертный и справедливый. Только едва ли кто это помнит. И приданий уж не осталось. Кощей, конечно, объяснял людям. Но, когда счастье не за горами видно, и работа веселей идёт. А так её непочатый край – и детям с внуками не управится. Роптали люди. Но когда поодиночке злятся – это ничего. Так всегда бывает. Но объявился Сидор балабол. Ленивый был парнишка. Сам не работал и другим мешал. Наверно и его можно понять. Зачем свою молодость тратить на счастье других, если тебе этого не хочется. Вот и взбаламутил народ этот Сидор. Очень он умел красиво говорить. Закипел народ, побросал работу.

– И что? – Егор сел на лавке.

– Я ж говорю – бессмертный Кощей. Оттого и трудно ему понять людишек с жизнью короткой. Могущество его свою печать на Кощее оставило. Обиделся он сильно. А когда цари обижаются на народ свой – это беда. Заставлять начал работать. А разве ж силком к счастью придёшь? Ещё пуще зароптал народ. И тут уж разгулялся Сидор. Поднял людей на своего царя.

– И что Кощей сделал?

– Многое мог сделать. Такое что, и представить страшно. И никто бы и не вспомнил, что жили люди в этих лесах. Но всё же любил по-своему их Кощей. Как детей шаловливых. Плюнул и ушёл.

– Так просто? – изумился мальчик.

– Ну, может, и была у него мысль смуту переждать. Годы пройдут, всё угомониться. Люди поймут. Только и Сидор непрост был. Уж как не упомню, а вскоре царём он стал. И всю жизнь только и твердил, как он Кощея злодея прогнал и свободу людям вернул. Только жить-то легче не стало. Чтобы в лесу выжить, надо работать. А Сидор только болтать хорошо умел, а управлять не особо выходило. И всё, что не получалось, он списывал на козни Кощеевы.

Егор сидел, ошарашено глядя на бабулю.

– Это, что получается? Всё зазря на Кощея наговаривают? Он вовсе неплохой?

– Ну, почему? – бабуля замялась. – Годы-то шли. А народ трудами Сидора не только про Кощея забыл, а ещё пуще невзлюбил. Бессмертный много раз пытался воротиться и простить глупых людей. Только уже боялись они его. Кощей-то сложа руки не сидел. Учился колдовству разному, доброму и, видать, не очень. Да и люди не просты. Уж после Сидора несколько царей сменилось. Народ нашёл в лесах ведунов – колдунов и на защиту свою позвал. Вот так и повелось. Силой идет Кощей – дружина стеной становится. Хочет колдовством взять – ведуны оберегают. Злился Кощей. Сила в руках могучая, а бессилен перед людьми оказался. С веками уж и позабыл, что хотел добро нести. Только и осталось, что непокорных людишек одолеть хочет.

– Наверное, хорошо, что его победили, – тихо и неуверенно проговорил Егор.

Бабуля промолчала.

– Бабуля, ты спишь? Я говорю, видать и впрямь удалец Антон богатырь, раз такую силищу одолел.

– Не знаю я, – почти шёпотом добавила бабуля. – Бессмертный он, Кощей-то. Только он знает, где смерть его. Что он, сам своей смерти захотел?

– Так про это известно. В утке яйцо, в яйце игла…

– Сказки всё это. Ну,… не всё. Не утка, а птица особенная. Да и не найдёшь их сейчас на свете белом таких.

– Ну, видать, смог Антон богатырь сыскать, раз одолел.

– Видать, смог, – помолчав, сказала бабуля.

На языке у Егорки так и чесалось рассказать о лесной встрече. Но зная, как бабуля из-за козлёнка Иванушки рыжих братьев недолюбливает, промолчал. А пока он молчал, бабуля тихонько захрапела. Вот тебе и бессонница.

А Егор ещё долго лежал, стараясь переглядеть темноту. Но темнота не человек, её взглядом волшебным не победить. Вот так и ворочался с боку на бок на лавке, думая о многом. О герое Антоне, победившем доброго Кощея. О рыжих братьях, да о Василисе – царёвой дочке. О несчастной русалке. Всё переплелось в голове, казалось ещё немного, и мальчик начнёт в темноте видеть, но не успел. Уснул.

***

Утро разбудило Егора щебетом птиц. Даже непонятно ругаются птицы, или радуются чему на своём птичьем языке, но шуму было много. Бабуля суетилась у стола. Вкусно пахло блинами, что аж в животе у мальчика заурчало.

– А я вот решила блинчиков наготовить, – увидев, что внук проснулся, сказала бабуля. – Чего печь зазря остывать будет.

Егорка потянулся. Вот ведь – лето на дворе, а печь топим. От ночной промозглости и следа не осталось. Но жарко не было. Бабуля растворила настежь двери. Оттого и птиц так слышно было. Утреннее солнце, через кружевные занавески, причудливо раскрасило небогатую утварь бабулиной избы.

Пока Егор завтракал бабушка любовно и пристально на него смотрела. Выжидала. Понятно чего. Сейчас про снадобья спрашивать будет.

– Ну, что, Егорушка, – наконец сказала она, когда тот допил молоко. – Насобирал травы лечебные?

– Что-то насобирал, – начал мальчик с сомнением.

Он вытянул из-под стола котомку и достал травки.

– Вот это – от скрип ноги, – сказал Егор, доставая цветок повитель и травинку – былинку.

– Ишь, ты! – бабуля усмехнулась и почесала нос. – Вот, порознь эти травы ничего не значат. А вместе сложи, да приготовь по правильному, и выйдет зелье чудодейственное.

Егорка приободрился. Что, неужели не ошибся. Но бабуля тут же вынула из пучка повитель с сердечками и закинула в угол.

– Только вот эту травку зазря сорвал. От неё волоса между пальцев прорастут. Хотя – бабуля подмигнула, видя, как внук нахмурился – ежели нога не скрипит больше, остальное потерпеть можно. Ну, чего там ещё достал?

– Вот – от нытья зубовного, – показал Егорка пучок мха.

– И всё? – бабуля удивлённо приподняла бровь.

– Ага, – мальчик виновато опустил глаза.

– Антере-есно. А что ж так мало-то?

– Ну,… лень было, – честно признался Егор.

– Вот как! Ты смотри, а ведь и лень пользу приносит. Ты ж угадал, Егорка. Кроме этого ничего и не надо было.

– Да? – искренне удивился мальчик.

– Ну-ка, ну-ка. Что там ещё приготовил, внучек? – оживилась бабуля.

– А – всё, – даже с какой-то гордостью сказал Егорка. – Лень же было.

Бабуля нахмурилась. Видимо, зря внукову лень хвалила.

– Ты вот что, Егорка. Поел – вали в лес и добудь снадобье от “почесуна подмышкового”.

– Ну, ба! Там же сыро теперь всё от дождя.

– А ты лапти дома оставь, чтобы не замочить. По росе – самое хорошо травы искать. И в них самый сок собирается, и ты силы наберёшься.

Егор обречённо вздохнул. Он-то хотел на царскую дорогу сбегать к братьям Мишке и Тишке. Ведь обещали к Чёрной скале сводить.

– И впредь, Егорушка, так не делай, – нравоучительно сказала бабуля. – Взялся лечить, то иди до конца. На полпути не бросай. Не всякая болезнь ждать будет.

– Конечно, – буркнул внук. – Почесун. Тоже мне болезнь неотложная.

– А, ну, цыть! – пригрозила кривым пальцем бабуля. – А то я на тебя враз этот самый почесун наворожу. Будешь себе сам зелье искать – готовить. Заодно и посмотришь, где ошибся.

– Ба, ну хватит тебе. Сейчас я пойду.

– Вот и ладно, – подобрела бабуля Ягодка.

***

Что ни говори, а день всё же удачно начался. И вправду, не хотелось в сырую траву лезть. Егор по колено штаны закатал, сунул узелок с сухарями за пазуху и, зажмурившись, шагнул на полянку. Неожиданно роса тёплой оказалась. Утреннее солнце играло в дождевых каплях, делая травы ещё зеленее и сочнее. Бабуля избушку свою по-умному поставила. Старый дуб великан не закрывал домишко поутру от тепла солнечного, а ближе к полдню окутывал тенью сохраняя от зноя.

Пройдя несколько шагов, Егорка остановился. И впрямь, будто силой от земли наливался. И делов-то, что штаны намочил. Казалось, что дождь напоил жизнью деревья и травы. Они заискрили изумрудными листьями. Цветы, покачиваясь, красовались друг перед другом лепестками, усыпанными росяным бисером. Лес дышал. И Егор чувствовал это дыхание. Его не передать словами. От земли поднимались тёплые, но всё же свежие волны с запахами прелой листвы и медовым ароматом цветов. Лес дышал голосами птиц. Они щебетали, что есть сил, приветствуя новый день, умытый ночным ненастьем. У Егорки даже голова закружилась. И он побежал.

Мальчик нёсся по полянам, купаясь в росе, он бежал по лесу, по тёплой палой прошлогодней листве. Грязи не было – она бывает только на дорогах. Егор летел по волнам лесного дыхания, пытаясь перекричать трели птиц. Они не обижались – они тоже были счастливы.

Егор не знал, сколько он бегал, но промок весь. Солнце поднялось чуть выше над кромкой леса, пригрело, и одежда мальчика исходила паром, высыхая прямо на нём. С удивлением Егорка понял, что оказался совсем рядом с тем местом, где вчера братья яму рыли в поисках разрыв – корня. За деревьями слышалось тихое бормотание. Егор, как можно тише, подкрался к полянке и выглянул. Рядом с кучей свежевырытой земли сидел маленький старичок. Он подобрал колени к всклоченной бороде, опустив рубаху до самых пят. Рядом на ветке в луче солнечного света, пробившегося сквозь листву, сушились штаны старичка. Он обнял колени руками и прижал к себе лапоть. Второй лапоть плавал в небольшом озерце, которое появилось на месте вырытой ямы.

Старичка этого Егорка знал. Это был Леший. Они, вроде как, даже дружили. Но это, наверное, из-за бабули Егоровой. Ну, он так думал. Бабулю уважали все, и лесные жители и городские. А так Леший с мальчиком и разговаривать бы не стал. Даже на глаза бы не показался. Уж очень он осторожный, как он говорит. Но, на самом деле он трусоват просто. Охает, вздыхает, что люди совсем совесть потеряли. Сорят в лесу, зверушек пугают. А нет бы Лешему воем, да рыком звериным жути нагнать на гостей непрошеных. Ведь он же может, хоть и ростом не больше Егорки. Да и звери лесные ему подчиняются. Но, нет – только охает.

Егора-то Леший издалека заприметил. А как иначе – у него слух очень хороший. Да и птички лесные уже доложили. Только вот сидит старичок и в сторону мальчика не оборачивается. Бурчит и сопит обиженно.

– Я говорю, совести у людей нету, – сказал тихо Леший. – Шастают тут по лесу, ямы роют.

Леший шмыгнул носом и теснее прижал к себе лапоть.

– Я говорю, а ну как зверь какой в яму попадёт.

– И не говори, дядя Леший, – поддакнул Егор, чувствуя себя как-то неловко, ведь посмотреть, а это виновен, что братья яму вырыли.

– А я говорю! Не дело это – хозяйничать без спроса моего, – вспылил тут старичок и пристально так глянул на мальчика из-под нахмуренных бровей. – Я говорю, леший я, али нет?

– Это точно – неправильно, дядя Леший, – промямлил Егорка виновато, понимая, что старичок знает, по чьей указке яму рыли.

Тут и лисичка из-за кустов выскочила, та, что котомку Егоркину приволокла. У, предательница.

– Так мы это,… не подумавши.

– Зарыть надо, – отрезал Леший, а то в лес боле не пущу. И бабке твоей пожалуюсь.

Ну, жаловаться он конечно не будет. Это Егор знал наверняка. Леший хоть и вредноватый мужичок, тем более обиделся, но с понятиями. Сам-то молодым, да глупым тоже, небось, был.

– Да, понял я, зарою.

– А я говорю, потом закопаешь, – оттаял Леший. – Нечего, я говорю, грязь месить.

– И то верно, – повеселел мальчик. Всё- таки хороший он – Леший дубравский.

Вдруг мутная вода в озерце вздрогнула, и на поверхности лопнул большой воздушный пузырь, подбросив лапоть Лешего вверх. Вода забулькатила, как будто закипать стала и начала убывать, а лапоть, как заправский кораблик, стал кружить по озерцу, набирая обороты.

Леший засучил ногами, отползая от края ямы. Видно было, что он здорово струсил, да и Егор от неожиданности испугался. Вода тем временем стремительно куда-то утекала, обнажая мокрые стены ямы, с белыми прожилками корней. Мальчик с Лешим зачарованно смотрели, как лапоть смело рассекает заторы из веток и травинок, носясь по краю образовавшегося водоворота. Ещё мгновение и Леший мрачным взглядом проводил свой лапоть, который исчез в дыре, появившейся на дне ямы.

– Я говорю, яму зарыть надо, – дрогнувшим голосом произнёс старик, прижимая к себе оставшийся лапоть. Леший стащил с ветки сушащиеся штаны и, не прощаясь, побрёл прочь.

А Егор растерянно смотрел на дно ямы с тёмным отверстием. Какие-то мысли вертелись в голове, непонятные предчувствия. Казалось, что всё это связано. И смотрит кто-то из леса и яма эта, будь она неладна и сны Егоркины… не знал он как, но как-то связано. Кстати, про взгляды! Уж кто – кто, а Леший о них должен знать.

– Дядя Леший, дядя Леший! – закричал Егорка.

Старик, почти скрывшийся в чаще, остановился и втянул голову в плечи. Мальчик догнал его и, слегка запыхавшись, спросил.

– Дядя Леший, а ты не слышал?… Ну, может звери там говорили,… что…,– Егорка и спросить-то как не знал. Может ему всё привиделось. – …Ну, что в лесу бродит кто-то… невидимый. И смотрит.

Старик в лице переменился. Он беззвучно зашевелил губами, зачем-то погрозил Егору пальцем.

– Я говорю, Леший я. Ишь, ты… мне…, – проговорил он осипшим голосом. – Я – это… говорю, без моего ведома никто смотреть не будет… невидимый. Понятно, я говорю.

Леший с наигранной обидой развернулся и скрылся за кустами.

– Понятно, – еле слышно сказал мальчик.

Ничего не понятно, но старик что-то скрывает – это точно. И не со зла, скорее всего, а от страха. Уж больно вид у него испуганный. А, может, и нет. Может, Егору всё это показалось. И он зазря на Лешего наговаривает. Яму вот надо зарыть – это точно. Она и так глубокая, а теперь ещё с этой дырой.

Егор пнул босой ногой кусок грязи. А с чего это он яму должен зарывать? Он её, что ли откапывал? Это всё Мишка с Тишкой. Привязались с корнем своим. Вон чего натворили. От воспоминания о братьях Егорке стало ещё грустнее. Они ему обещали поле битвы памятной показать, а он и на них наговаривает. Нет, надо к ним идти. Погода-то вроде хорошая. Может, отведут к Чёрной скале. Сейчас только траву лечебную найти и бегом до Заполяновки.

Наскоро оглядев полянку, Егорка ничего примечательного не увидел. Побродив немного, он в овражке увидел цветок, синенький, а листья как у укропа. Теперь Егор уже не сомневался – понравился цветок, значит это и есть трава лечебная. У него ж талант, как – никак. Правда, Егор не знал каким местом этот цветок к “почесуну” прикладывать. Но, это бабуля разберётся. Сорвав цветок, мальчик вприпрыжку поскакал в сторону Заполяновки.

***

Небольшая деревушка Заполяновка прилепилась к вершине холма у самого края леса. Под холмом в низине тянулись поля с почти дозревшей пшеницей. Яркие головастые подсолнухи обступили крайнюю избу, огороженную ветхим плетнём с чугунками на кольях. На соломенной крыше избы разместилось большое гнездо аиста, но самой птицы видно не было.

Идти в деревушку Егору было страшновато. По рассказам он слышал, как деревенские недолюбливали городских, но найти братьев очень уж хотелось. Мальчик слегка растерялся. Людей на улице видно не было. Не ходить же по домам и в окна братьев рыжих выстукивать. И тут из-за плетня вышла девочка лет шести. Рыжие косички непокорно торчали в разные стороны, а конопушки густо покрывали нос и щёки девочки. В одной руке она держала страшненькую соломенную куклу, а в другой рыжую кошку, которая на первый взгляд была неживая. На голове у кошки была повязана косынка.

Ну, вот и родственники, подумал Егорка. Мишка и Тишка рыжие, девчонка тоже, и кошка…. Девочка смерила Егора оценивающим взглядом.

– Ты кто такоф будеф? – профепелявила она и шмыгнула носом. – Небофь, тофе жених?

– Чего? Какой жених? – опешил мальчик. – Не… мне бы....

– Я и вчерафнему жениху фказала, что в Заполянофке нету царёвой дофьки.

– Дофьки? – не понял Егор. – А, дочки! Какой дочки? Погоди. Мне Мишка с Тишкой нужны. Знаешь таких?

– А то, – усмехнулась девчонка. – Братья мои.

Во! Угадал Егор. Как с травой лечебной. Девчонка конечно на братьев богатырей не походила, но вид имела боевой. Ссадины на локтях и коленях, залатанное платье. Правильно было бы Егорке представится самому, и имя девочки узнать, но вот почему0-то не хотелось перед этой мелкотой слова тратить.

– Ну, и где они, братья-то твои? – спросил он нагловато.

– Тебе-то фто? – видимо Егоркина наглость никак не повлияла на девчонку.

– Друг я им – вот и все дела. Зови, говорю, братьев.

– Друг!? – рыжая девчонка прыснула от смеха. – Чтобы Мифка ф Тифкой ф городфкими фдруфился.

Да, это Егор, наверное, не то ляпнул. Даже неживая кошка приоткрыла один глаз и незаметно усмехнулась.