Читать книгу Человек за бортом - Илья Арустамов - Страница 1

Посвящается Рихарду Зорге.

ГЛАВА 1

1

Вчера казнили человека. Я прочитал об этом в газете. Его обвинили в убийстве и присяжные посчитали правильным отправить преступника на тот свет. Сравняли счет. Если бы я сказал, что мне было очень жаль незнакомца, то меня бы запросто обвинили во лжи и лицемерии. Но я абсолютно честен. Нет ничего печальнее истории о сердце, что бьется десятки лет, а умирает за мгновение.

Вчера меня выгнали с работы. Разумеется, я давно хотел и сам ее бросить, но потребность в деньгах и собственная лень никак не позволяли решиться. Мой начальник, мсье Оффенс, был уверен, что фирма – единственная причина и смысл жизни. А остальное, к ней не относящееся, просто не должно существовать. Все бы ничего, только никакого проку такого подхода сотрудникам не было. Мы получали одинаковые деньги, работая хоть успешно, хоть отвратительно.

– Я не могу приехать в офис в воскресенье, – сказал я.

– Почему?

– Потому что это мой выходной, а работу в этот день никто оплачивать не будет.

– Вообще-то мы тут делаем общее дело и следуем важной миссии. А это требует от нас всеобщей преданности процессу и максимальной концентрации на поставленных задачах, – сказал Оффенс.

– Моя миссия – работать и получать за это зарплату. Ее мне начисляют только за рабочие дни. Хотите забрать у меня выходные – хорошо. Но тогда, будьте так добры, оплачивайте их в соответствии с полноценной рабочей сменой. И не надо пудрить мне мозги, вас волнует только собственный карман, который набиваем именно мы, рядовые сотрудники, пока вы бездельничаете и целыми днями гуляете по кабинету.

– Что вы себе позволяете?! – воскликнул Оффенс.

– Что хочу, то и позволяю. И говорить могу тоже, что угодно. Никаким законом это не запрещено. Идите к черту со своей конторой! – прокричал я и ткнул его пальцем в грудь.

Собственно, из-за этого бунта меня и выгнали. Уже после полученного расчета и подписанного заявления я попрощался с коллегами. Они поддержали меня, кто-то даже оказался настолько смел, что шепотом обозвал начальника придурком. Но я мог все бросить, а они были вынуждены и дальше там гнить, как рыба, продажей которой и занималась фирма. Их держали семьи. Но в той работе точно не было никакой святой миссии.

Так что на следующий день я сидел у себя в съемной квартире на маленькой кухне и вникал в ту самую газету с новостью о казни человека. Я увлекся и прочитал весь разворот трижды. Обвинение изначально просило высшей меры – смертного приговора. Как отметил репортер, суд и присяжные вынесли его довольно расторопно, будто это был последний процесс перед долгожданным обедом. Обвиняемый сразу сознался в убийстве, надеясь на снисхождение и смягчение наказания. И вот что было интересно: у него не было ни ссоры с убитым, ни каких-либо других мотивов совершать это преступление. Защита утверждала, что произошел несчастный случай, а не дерзкое и спланированное убийство, достойное высшей меры наказания. Репортер отмечал, как обвинение опиралось на негативную характеристику подсудимого, полученную из опросов третьих лиц. Жонглируя показаниями свидетелей, прокурор обратил внимание суда, что обвиняемый совсем недавно потерял мать, которую предварительно отправил доживать свои годы в дом престарелых. Но всего через день после похорон он отправился веселиться на пляж, где и произошло убийство. Показания свидетелей, присутствовавших на похоронах, окончательно сформировали портрет крайне черствого человека. На присяжных очень действуют такие истории, поэтому будьте готовы к смерти, если вас выставят бессердечным подлецом.

Жара и духота. Обычно в самый их разгар я заседал на своем конторском месте и обливался потом под тихий шепот вентилятора, гоняющего раскаленный воздух. Сегодня меня ждало иное – неизвестность. Найти себе занятие в первый безработный день оказалось непросто. Разумеется, до обеда я провалялся в кровати, что откликнулось тупой головной болью. Офисная работа стала мне порядком ненавистна, а искать новую я не торопился. Накоплений хватало на пару месяцев привычной жизни, поэтому идея дать себе недельный отпуск выглядела очень привлекательно.

Я оделся и вышел на улицу. После небольшой прогулки по бульвару, изученному от безделья вдоль и поперек, отправился в кафе. Там вежливый официант вручил мне экземпляр еще одной газеты. В нем тоже была новость о вчерашней казни, но подавалась она иначе. Это было государственное издание со всей характерной для него сухостью и штампованностью повествования. Репортер не особо старался посвятить читателя в судебный процесс и ограничился лишь тремя краткими абзацами: виновен, приговорен, казнен.

Ох уж эта бездушная государственная машина. Даже в самом тонком и интимном деле, ведь нет ничего интимнее смерти человека, она умудряется испортить величайшую трагедию своей примитивной риторикой. Был человек и нет человека – это все, что волнует государство. Никакие переживания, причины, следствия, процесс – ничего из этого не имеет значения. Либо есть ноль, либо есть единица. Остальное в статистику никак не обратить. И находится наша жизнь между двумя пачками бумаг – документы о рождении и о смерти. Последний штрих любой биографии всегда останется за чиновником. Противно.

Я оплатил счет и решил пойти к Софии. Только поднимаясь по лестнице к ее квартире, вдруг вспомнил, что рабочий день в самом разгаре и дома ее может не быть. А еще я вспомнил, что почти за год наших отношений так и не удосужился узнать, где она работает. София постоянно рассказывала всякие сплетни о своих коллегах, но меня это всегда так утомляло, что пропускал все мимо ушей. Но именно тогда, стоя у ее двери, я осознал, что мимо ушей своих пропустил абсолютно все.

– Кто там? – раздалось из-за двери.

– Это я. Не узнаешь?

– Что ты тут делаешь? Почему не на работе?!

– Если бы ты открыла мне дверь, я бы с радостью все рассказал.

Послышался громкий топот, какие-то переговоры, я понял, что София была не одна.

– Извини, я сильно болею и не могу тебе открыть, – сказала она из-за двери.

– Не бойся, я не заражусь, ты же знаешь, какой я крепкий для болезней.

– Нет! Не могу! Приходи позже. Мне сейчас совсем плохо.

– Хорошо. Когда мне вернуться?

– Через час! Я выпью лекарство, мне станет лучше и мы поговорим!

– Хорошо.

Подлые подозрения хлестали по щекам. Я спустился на этаж ниже и принялся ждать. Зачем ей было изменять мне? В кандалах брака, когда плечи ломятся от груза ответственности, измена – дело обычное и вполне обоснованное. Проще обмануть и промолчать, чем разгребать проблемы и заново запускать эту семейную махину. Но зачем София делала это, если отношения наши были едва ли серьезнее одноразовых? Ничто не мешало ей просто бросить меня и быть с другим. Любовь? Глупости. Тогда бы измене речи идти не могло.

Вдруг ее дверь отворилась и на лестницу вышел мужчина. Он был выше и стройнее меня, на такую породу женщины всегда заглядываются. Я отвернулся, когда он проходил мимо, пристально уставившись в пол, чтобы не встретиться взглядами. Нет, я не струсил. Мне было стыдно оказаться в таком идиотском положении. А еще я почувствовал, что Софию потерял навсегда.

2

Следующий день начался тяжело. Почти всю ночь я провел в баре, уничтожая бутылку виски. Уже под утро столкнулся на лестнице со старушкой соседкой. Я был так пьян, что задел ее, отчего она выронила свою трость. Помню, как на меня посыпались проклятия.

Голова раскалывалась. К Софии в оговоренное время так и не зашел. К черту ее, решил для себя. Предательство всегда остается предательством, какие бы обстоятельства за ним ни стояли. Я основательно настрадался от этой мысли в баре, заодно отметив первый день свободы от конторского кошмара.

Звонок в дверь заставил меня подняться с кровати. Это был хозяин квартиры, пришедший за деньгами.

– Мсье Лежер, здравствуйте! Десятое число, все помню, проходите, пожалуйста, – сказал я.

– Добрый день. Благодарю.

Обычно он был весел и любил болтать. Но в этот раз я почувствовал какую-то искусственную серьезность в его поведении. Будто он что-то решил и заставлял себе это сделать. Лежер вошел в квартиру, но остановился у двери.

– Хотите чаю? Я сейчас принесу вам квартплату…

– Нет-нет. Ни чаю, ни денег, ничего не надо. Я… Я пришел с просьбой освободить квартиру сегодня же, – быстро произнес Лежер, отводя глаза в сторону.

– Простите… Я не совсем понимаю, что-то случилось? Я же всегда исправно платил и жалоб на меня никаких не было…

– Мсье! – резко выпалил он и наконец посмотрел мне в глаза. – Мне было очень тяжело принять это решение, так как вы действительно образцовый арендатор. Но при всем уважении и даже несмотря на тяготы ущерба, который я вынужден понести из-за вашего выселения, вам необходимо освободить квартиру сегодня же.

Я был готов к чему угодно, но только не к переезду. Мне нравилась эта квартира, хоть она была очень мала, но для жизни одного человека это больше преимущество, чем недостаток. И я очень любил эту улицу за окном, которая хоть и находилась в центре города, но была тихой и зеленой. В самой квартире я прожил уже почти пять лет.

– Что ж, мсье Лежер, я не имею права не выполнить вашего требования. Немедленно начну собирать чемоданы. Но мне некуда переехать прямо сейчас, а вещей у меня накопилось довольно много. Я не могу сразу забрать их все, дайте мне еще какое-то время на подготовку.

– Я бы очень хотел пойти Вам навстречу, но извините меня. Не могу. Вы должны полностью освободить квартиру сегодня же. В противном случае, я буду вынужден обратиться в полицию. Но мне очень не хочется это делать, потому что вы порядочный человек.

– Мсье, но не могли бы вы хотя бы объяснить, в чем дело? Имею же я право знать, почему со мной так поступают.

Все это время мы стояли в коридоре друг напротив друга и не сдвинулись ни на шаг. Лежер был очень напряжен, а я изо всех сил старался не сорваться и не наговорить ему гневных гадостей. После моего вопроса он попятился, сел на стул у двери и снял свои круглые очки.

– Да, мсье, вы имеете полное право знать, но я не уверен, что имею такое же право об этом говорить. Так уж сложилось, что все время, которое вы снимали эту квартиру, я держал один факт втайне от вас. Родной брат моей жены – ваш уже бывший начальник. И он сообщил мне о хамском и невероятно отвратительном поступке, за который вы и были уволены.

– И теперь вы мне мстите? – удивленно спросил я.

– Мсье, ни в коем случае. Ситуация, которая произошла с вами в конторе, конечно, неприемлема. Вы взрослый человек и должны быть сдержанны. Но я уверен, вы позволили себе такое поведение по каким-то очень серьезным причинам или в глубоком состоянии аффекта, не осознавая последствий.

– Мсье Лежер, вы абсолютно правы! Причины есть и они очень серьезны! – оправдывался я.

– Позвольте мне договорить. Брат моей жены обладает большим влиянием и авторитетом внутри нашего многочисленного семейства. И он выдвинул мне жесткие требования, чтобы я разорвал с вами контракт на аренду квартиры и любое дальнейшее общение. Остальные члены нашей семьи его поддержали. Мсье, поймите меня правильно, я не могу противиться им. Вы прекрасный человек, столько бесед мы провели с вами за чаем, когда я каждый месяц посещал вас. Но в этой ситуации я бессилен. Если вы не освободите квартиру сегодня до шести часов вечера, разразится страшный скандал и у меня появятся большие неприятности, потому что для него это дело принципиальное и поставлено на личный контроль. Простите, мсье, – сказал Лежер.

По щекам его покатились слезы.

– Мсье Лежер, вы ни в чем не виноваты, успокойтесь, пожалуйста! – бросился я утешать его. – Это я втянул вас в эту историю и мне стыдно, что такой благородный и честный человек теперь страдает.

Лежер ушел. Я потратил несколько часов на сбор вещей. Их оказалось слишком много, чтобы даже просто вынести из квартиры за раз. Тогда мне пришлось достать дряхлый чемодан, с которым однажды приехал в этот город, и сложить в него только самое необходимое. Остальное барахло, среди которого были книги, журналы, некоторая мебель, которую я сам покупал, кухонная утварь и несколько небольших картин было решено оставить там с короткой запиской: «Мсье Лежер, эти вещи больше мне не нужны. Примите их в дар». Ровно в шесть часов я покинул квартиру и выбросил ключ.

3

Алерт был, пожалуй, моим единственным другом. Мы познакомились в в той самой конторе, из которой потом вышвырнули. Он помог мне влиться в работу, объяснил, как все устроено, и прикрывал в любой ситуации. Но на этом наша дружба не заканчивалась. Вечера и выходные мы проводили вместе, выпивали, таскались по барам, где иногда знакомились с девушками и перемывали кости начальству. И с одной стороны, мы были дико похожи, а с другой – абсолютно разными. Алерт всегда выглядел в моих глазах особенным, одаренным, талантливым, умным и волевым парнем. Он вырос в беднейшей семье, самостоятельно получил образование в городской библиотеке и имел огромные планы на жизнь. Его работа в конторе была совсем недолгой, через пару месяцев нашего беззаботного кутежа он принял решение двигаться дальше и отправиться в длительное путешествие. Быстро написал заявление об уходе, собрал вещи и отправился на вокзал. От решения до воплощения прошло меньше суток.

Я всегда восхищался этой породой людей. Никаких преград, страданий и сомнений, только быстрое принятие решений и действие. Пока я перебивался пьяными еженедельными вечерами в барах и томился в конторской духоте, Алерт рубил каким-то невидимым мечом обстоятельства и делал лишь то, что действительно хотел. А хотел он многого. Отправляясь год назад в спонтанное путешествие, он ставил большую цель: написать книгу и прославиться. Если честно, я понятия не имею, существует ли хоть одна сфера, в которой у него не было бы таланта. Он великолепно стрелял, ездил верхом, управлял автомобилем, знал четыре языка, обладал невероятной харизмой, что разбивала пачками женские сердца, и был великолепным писателем. Его короткие работы часто публиковали местные журналы, но сам Алерт хотел большего и решился на столь серьезное дело – написание романа. Всего через три месяца странствий рукопись оказалась на столах нескольких крупнейших изданий, которые начали войну за право на публикацию. Еще через пару месяцев роман вышел в свет и Алерт окунулся в пучину оглушительного успеха. За короткий промежуток времени его имя стало известно во всех европейских странах и добралось до Америки. Отправляясь в странствие практически нищим, совсем скоро он должен был вернуться и стать самым знаменитым человеком в городе. Но самое удивительное в этой истории, что Алерт никогда ни минуты не сомневался в таком исходе дела. Такие дела.

Я лежал на кровати в крошечном номере скромного отеля. Перед глазами держал последнее письмо от Алерта, которое получил примерно месяц назад. Он писал из Германии, что планирует вернуться через месяц от даты отправки письма, чтобы его путешествие длилось ровно один год. День в день. Фанатичная точность выполнения поставленных задач. В общем, через три дня Алерт будет ждать меня в кафе на площади вокзала. Именно на такой срок я и оплатил отель. Деньги на какое-то время безбедной жизни у меня были, ведь новый месяц аренды квартиры я не оплачивал, но неопределенность будущего настаивала на экономии. Перед броском в омут поиска новой работы и жилья, я хотел поговорить с Алертом. Да и помощь его мне бы не помешала, потому что снова отправляться в мерзкую контору совсем не хотелось. Он стал важным человеком и мог бы мне посодействовать.

Номер отеля был фантастически мал. Односпальная кровать занимала половину площади комнаты, в углу стоял небольшой письменный стол, стул и высокая напольная лампа. Стены и пол были деревянными, покрыты толстым слоем лака. Пожалуй, при крохотном размере, комната оставалась довольно уютной, хоть и мрачноватой вечерами. Днем ситуацию спасало большое окно. Но нахождение в номере дольше часа действовало на меня угнетающе.

Я поднялся с кровати и начал переодеваться, чтобы отправиться на ужин в ближайшее кафе. Мое внимание привлекла ежедневная газета на столе. На титульной странице пестрел заголовок: «Убийца отказался от исповеди». Мне стало любопытно, поэтому засунул ее в карман пиджака и ушел.

Сидя на веранде с бокалом вина после еды, я задавался вопросом: насколько легко обвиняемому принять мысль о смертельном приговоре? Это же не просто убить человека, который есть здесь и сейчас. Это значит открыто заявить, что все им сделанное с самого рождения, все им съеденное, выпитое, сказанное, полюбившееся, обдуманное и планируемое не имеет и не имело никогда ни малейшего значения. Что жизнь человека – это лишь незначительный процесс, итог которого определяется судом. Приговор – это не просто черта и кульминация бытия. Это деление на ноль каждого вздоха, что предшествовал его вынесению. Подойти безответственно, поверхностно к такому делу – совершить преступление против человечества, ведь на месте подсудимого может оказаться любой. Но для обвинителя, судьи и присяжных это лишь рядовой процесс. Это не с ними. Это о ком-то. Это вроде бы и близко, но тесной связи с этим они не имеют. Никто не поставит себя на место смертника, боясь даже примерить его страшный костюм. И судьба этого человека зависит от таланта обвинителя, бездарности адвоката, предвзятости судьи и лени присяжных, страстно жаждущих окончания скучного заседания.

– Наконец-то я нашла тебя! – передо мной вдруг появилась София.

Я тонул в вине и своих думах, поэтому не заметил, как она подошла.

– Добрый вечер. Тебе что-то нужно? – я был холоден.

– Я искала тебя, просидела весь вечер под дверью твоей квартиры, потом пришли какие-то люди, грузили мебель и сказали, что ты тут больше не живешь, а нового адреса они не знают… – тараторила София, присев за мой стол.

– Да, я больше там не живу. Но тебя это не касается.

– Пожалуйста, не говори так со мной! Я не могла тебя сразу впустить вчера, прости! Но я ждала, что ты вернешься позже и хотела все тебе объяснить…

– Ох, избавь меня от этого, умоляю. Твои объяснения я встретил вчера на лестнице. Он хорош, поздравляю, отличный выбор! – я разозлился и встал из-за стола.

– Подожди! Ты все не так понимаешь! – София схватила меня за руку, я увидел ее слезы. – Мне нужна твоя помощь! Я в большой беде!

– Обратись лучше к своему новому другу…

– Нет! – крикнула она так громко, что на нас уже смотрела вся веранда. – Пожалуйста, не уходи. Выслушай меня, это очень важно.

Я внимательно смотрел на ее лицо. Она выглядела совсем плохо. Заплаканные глаза, черные круги под ними, никакой косметики, растрепанные волосы…

– Даю тебе минуту.

– Спасибо! Только давай уйдем отсюда, пожалуйста. Никто не должен услышать о том, что расскажу.

Я оплатил счет и мы пошли в парк. В столь поздний час он был безлюдным.

4

– Я прошу тебя только об одном. Выслушай меня до конца, не уходи.

– Я дал тебе всего минуту, время идет, – сказал я, пока мы шагали по темной аллее.

– Ладно. Тот человек, которого ты встретил на лестнице, это не мой любовник или друг. Это бандит, гангстер. Или как там они еще называются? И приходил он по… по отвратительному делу, – голос Софии дрожал.

– По какому? И как ты вообще можешь быть связана с бандитами?

– Я должна им много денег. Семьдесят тысяч.

– Ого, а зачем ты занимала такую большую сумму еще и у бандитов?

– Я не занимала…

– А как тогда можешь быть должна? Он же приходил за деньгами?

Мы остановились. В темноте я вглядывался в лицо Софии. Она дрожала. Но мое недоумение задушило все джентельменство.

– София, ответь на вопрос. Зачем он приходил?

– Он насиловал меня.

– Прости… Что?! – я был в ступоре.

– Ты услышал! Он приходил, чтобы изнасиловать меня! – в истерике закричала она на весь парк.

– Тихо, успокойся… – я крепко обнял ее. – Расскажи спокойно, что произошло

– Уже больше недели он приходит каждый день и делает это со мной, потому что я не могу отдать деньги.

– Но зачем тебе понадобилась такая сумма?

– Это не мой долг, деньги брала моя сестра. Но не так давно она умерла от рака, поэтому они пришли ко мне. Это же гангстеры, на них не действуют законы.

– И сколько он будет… делать это с тобой? – тихо спросил я.

– Пока я не отдам всю сумму. Он будет приходить каждый день, пока я не выплачу все до гроша! Или пока я не умру, что точно произойдет раньше, —рыдала София.

Так мы простояли несколько минут в кромешной темноте и полной тишине парковой аллеи. Никто не проходил мимо, София тихо плакала на моей груди, а я обнимал ее, вглядываясь в темноту. Нужно было как-то решать эту проблему, но ни одной дельной мысли на ум не приходило. Связываться с бандитами – чистое самоубийство. Можно сколько угодно поддаваться романтике войны с криминалом, но обычный человек, коим был я, обречен в ней на погибель.

– Ты ходила в полицию? – спросил я.

– Нет. Они сразу предупредили, что это бесполезно. У них там свои люди, поэтому им доложат, если я обращусь в полицию. И тогда ко мне будут ходить толпы гангстеров каждый день. Так они мне сказали.

– А почему ты просто не сбежишь? Тихо соберешь вещи, сядешь рано утром на поезд или автобус и уедешь навсегда из этого кошмара. Это же выход?

– Я не могу это сделать. Мама сильно болеет, практически умирает. Я оплачиваю ей сиделку, лекарства, врачей. Не могу ее бросить. И у меня нет столько денег, чтобы оплачивать лечение наперед. Я работаю каждый день, почти не ем, только бы она выжила.

– Но ведь они могут убить тебя, если им вздумается. Или еще страшнее, что ты не выдержишь такого кошмара и первая покончишь с собой. И все равно мать останется одна. Ты не думала об этом?

– Я не знаю, как быть. Не могу спать, есть, о чем-то думать. Ты прав, очень скоро я наложу на себя руки, лишь бы выбраться из этого ужаса. Но пока терплю это ради матери. Если бы мне не пришлось о ней заботиться, меня бы давно не было на этом свете.

И снова пауза. Снова объятия. Меня самого будто молнией поразило. Я и представить не мог, что кто-то из моих знакомых или близких способен вляпаться в такую страшную историю. А еще я поймал себя на мысли, что впервые восхищен Софией. Она хоронила себя и свою жизнь под телом мерзкого преступника, чтобы хоть как-то продлить существование умирающей матери. Мы никогда не говорили с ней о чем-то высоком, не вели серьезных разговоров, поэтому я понятия не имел, насколько она великодушна. А теперь София стоит передо мной, рассказывает весь этот ужас, что с ней сделали и еще хотят сделать, но отказывается от жизни своей, чтобы спасти чужую. Если на земле когда-то и был хоть один пример настоящего мученичества, то в ту минуту он стоял передо мной.

– Сегодня он снова был у тебя? – спросил я.

– Еще нет. В выходные дни он приходит ночью и пьяный. А если меня не будет дома, то он вернется позже и будет бить.

– Получается, пока мы с тобой здесь разговариваем, он может ждать у твоей квартиры?

– Да. Я так хотела найти тебя, что рискнула.

– Ясно. Слушай внимательно. Сейчас мы пойдем к тебе домой. Если его нет на месте, то ты быстро собираешь вещи и исчезаешь из города навсегда, – решительно сказал я. – Я провожу тебя на вокзал.

– А если он там?

– Если он ждет тебя у дверей, то будем разбираться на месте. Но ты должна уехать.

– Но как же моя мать? Я не брошу ее.

– София, я даю тебе слово, что позабочусь о ней. Ты должна уехать, чтобы выжить. Даже получив всю сумму, они от тебя не отстанут. Это бандиты, у них омерзительные правила игры.

Всхлипывания прекратились. Я чувствовал, как она взвешивает каждое мое слово, вспоминает мать, детство, сестру, рассуждает о том, имеет ли право на эту свободу выбора. И был готов поддержать ее во всем. Я не любил ее, вовсе нет. Но бросить в беде последнего близкого человека в этом проклятом городе тоже не мог.

София посмотрела на меня, нежно поцеловала в губы и мы пошли к ее квартире.

5

Был ли у меня какой-либо план на возможную встречу с бандитом? Нет. Решить эту проблему деньгами я не могу, большой суммы денег у меня и не было. Я мог только пойти с Софией, дождаться его и договориться об отсрочке под свое поручительство. И тогда я автоматически ввязывался в эту темную историю, но выбора другого выбора не оставалось. Софию больше некому спасать. Однако один шанс был и у меня – Алерт. Я был твердо уверен, что эту ситуацию он запросто решит в своем текущем положении. А уже потом я вылезу из кожи вон, чтобы вернуть ему этот долг. Да, это был хороший выход из беды.

Заметил гематомы на руках Софии при свете уличных фонарей, когда мы шли к квартире. Красавицей я никогда ее не считал, хотя она выглядела довольно привлекательно, имела тонкую и женственную фигуру, притягательные пухлые губы и длинные темные волосы, но всегда казалось, что ей чего-то не хватает до этого звания. Иногда я думал, что виной всему ее слишком курносый нос, но потом понимал, что и он мне нравится. Или ее голос казался мне слишком грубым и ей неподходящим, но порой и он меня влюблял, пусть лишь мгновение. Я долго пытался найти изъян, словно лишний штрих на картине из-за нечаянного взмаха кистью, но не смог. Смирился с тем, что никогда ее не полюблю, пока не найду его.

Мы шли молча, оглядываясь по сторонам. Улица уже была безлюдна, время подходило к полуночи, на город опускался ночной летний холод. После выхода из парка София не произнесла ни слова, мне тоже было не до разговоров. Я представлял, как зайду в квартиру и встречу там этого мерзавца. Когда он заявится, я соберу все мужество, которым никогда не мог похвастаться, и выдвину свои условия. Но вдруг он пошлет меня к черту и откажется ждать? Что делать? А если у него с собой оружие? Мне придется драться? Я выгонял эти вопросы из головы. Нельзя сомневаться. Не было другого выхода, кроме как пойти туда и сделать спланированное. Я должен быть жестким, но аккуратным, чтобы не нарваться на открытый конфликт.

У дверей квартиры нас никто не ждал, повезло. Я сел на кухне, а София собирала вещи и говорила со мной из соседней комнаты.

– Знаешь, я благодарна, что ты помогаешь мне, но ты сам серьезно рискуешь.

– У тебя есть еще варианты, к кому можно обратиться? – засмеялся я.

– Нет. Ты знаешь, что нет. Я совсем одна.

– Тогда не думай обо мне. Я тоже один. И терять мне нечего. Но бросить тебя не могу.

София зашла на кухню, взяла меня за руку и мы встретились глазами. Нависла пауза, которую она первая прервала.

– Что мне сделать, чтобы ты полюбил меня? – слезно спросила она.

– Давай не будем сейчас…

Меня оборвали удары в дверь. Били не аккуратно, а ломились кулаком.

– Сиди на кухне, я открою, – решительно сказал я и встал.

– Нет! Я сама! Не вздумай, вдруг он сразу начнет тебя избивать! – закричала София, хватая меня за руки.

– Тихо! Успокойся и сиди здесь. Все будет нормально, – ответил я.

В дверь постучали еще громче. Подойдя к ней, я остановился на мгновение, громко выдохнул и открыл.

– Ты кто?! – рявкнул бандит, обдав меня ужасным перегаром.

Я узнал этого мужчину. Он спускался по лестнице в тот самый день, когда мне вздумалось заподозрить Софию в измене. Только теперь он казался еще крупнее.

– Добрый вечер. Я бы хотел с вами поговорить.

– Ты кто такой?! Еще раз спрашиваю!

– Друг Софии. Кстати, у нее работает дверной звонок и ломиться совсем не обязательно, – рискованно попытался съязвить я.

– Значит, друг… Прекрасно…

И тут мне прилетел сильный удар в нос. Я упал, брызнула кровь. Потом еще удар, но уже ногой в челюсть. Дверь захлопнулась, он оказался внутри, что-то заорал, но я не разобрал. Из кухни выбежала София, кинулась поднимать меня. Я пытался встать, но был нокаутирован. Туман перед глазами. Раздирающие крики Софии. Он ударил и ее. Потом еще раз. Опять вернулся ко мне, но уже бил по спине. Я почувствовал, как кто-то вытряхнул все из моих карманов, вероятно, искав оружие, а затем оттащил меня в другую комнату, заломил руки за спину и связал их моим же кожаным ремнем. Еще через мгновение я осознал, что прикован к газовой трубе на кухне. И опять раздирающий крик Софии в соседней комнате. Он насиловал ее, а я ничего не мог сделать. Мое тело перестало слушаться. Мозг плохо работал, я ничего не чувствовал. Не мог пошевелить пальцем. А потом крик прекратился. Глухой звук падения в соседней комнате и полная тишина.

6

– Он мертв, – сказала София.

Я сидел на полу кухни, но уже был отвязан от трубы. София была рядом и мокрым полотенцем вытирала запекшуюся кровь с моего лица.

– Как? – я был в ступоре.

– Я убила его, – холодно ответила она.

Мне удалось встать, голова жутко гудела. В соседней комнате я увидел лежащее на животе тело в луже собственной крови. Обомлев от этого зрелища, вернулся обратно.

– Как ты это сделала? Я не понимаю…

– …Спрятала маленький кухонный нож за пояс платья, когда ты пошел открывать дверь. Потом он начал избивать тебя, я побежала на помощь, но сразу получила сильный удар в живот. Пока приходила в себя, он обыскал тебя, притащил на кухню и привязал к батарее. А потом вернулся ко мне, уже снимая с себя штаны. Тогда я и перерезала ему горло.

София говорила абсолютно спокойным тоном. Я заметил большие пятна крови на ее когда-то красивом темно-сером летнем платье. Было заметно, что она до сих пор не верит в происходящее. В состоянии шока иногда не можешь выразить никаких эмоций. Только сухо пересказываешь голые факты. Осознание приходит потом. Вот тогда и начинается мучение.

– А что случилось со мной? – сказал я.

Только сейчас я понял, что нахожусь в какой-то кровавой каше. Весь пол кухни, стена, моя одежда – все было в ней. А в гостиной вообще лежал труп.

– И долго ты ждала, пока я вернусь в сознание?

– Нет. Примерно час.

– Ты целый час так сидела возле меня? – удивился я.

– Да.

Вдруг София заплакала. Но успокаивать и обнимать ее я не спешил. Мы только что вляпались в самую скверную историю, которую только можно было сочинить. Убийство гангстера, за которое точно будут мстить. И совсем скоро его начнут искать. Я будто очнулся.

– Тебе нужно немедленно собирать вещи и уезжать, – сказал я. – Как можно скорее!

– Куда? Я не могу бросить мать и тебя… – рыдала София.

– Забудь про это. Мы найдем, кому о ней позаботиться. Ты должна исчезнуть. Лучше даже из страны, – уверенно сказал я.

– Но тогда и ты должен уехать! Тебе тоже грозит опасность!

– Пока мне ничего не грозит, потому что никто больше не видел меня здесь этой ночью. Но лучше мне тоже уехать, ты права. Только у меня есть одно важное дело, на которое уйдет несколько дней, а потом и я уеду. Но ты должна исчезнуть прямо сейчас. Надо покинуть квартиру, пока еще не наступило утро, чтобы никто не видел. Быстро бери самое необходимое и уходим.

София не задавала вопросов. За три минуты она собрала небольшую сумку и мы отправились на вокзал, закрыв дверь квартиры на ключ. До первого поезда было еще два часа. К обеду София должна была быть в уже прибрежном городе, из которого отходил пароход в Италию. Мы договорились встретиться в Риме ровно через две недели в полдень у фонтана на Площади Республики. Она села в поезд и уехала. А я остался, ведь через два дня у меня был единственный шанс встретиться с Алертом.

7

– Мсье, к вам приходили какие-то люди, – сказал портье отеля. – Несколько мужчин. Спрашивали, когда вы ушли и в какое время обычно возвращаетесь.

– Очень странно. Я никого не ждал.

– Это еще не все, мсье. После них приходили полицейские и тоже спрашивали о вас. Потом они попросили директора спуститься к ним и отошли о чем-то поговорить, – продолжал портье. – Мсье, возможно, это будут плохие новости для вас, но я вынужден их сообщить. Директор потребовал, чтобы я немедленно дал ему знать, когда вы вернетесь. И он был очень встревожен после разговора с полицией.

Портье звали Франк. Заселяясь в номер, я оставил ему хорошие чаевые. Пожалуй, именно моя щедрость вынудила его предупредить меня о происходящем. Уже наступил следующий вечер после роковой встречи с Софией, я возвращался в номер после ужина.

– Большое спасибо, Франк, – сказал я и положил на стойку купюру. – Ты позволишь мне собраться до твоего доклада директору? Я бы не хотел устраивать скандал с полицией в вашем прекрасном отеле.

– Мсье, считайте, что я отлучился в уборную и увидел вас уже спускающимся. У вас есть ровно пять минут. Но директор сейчас у себя и может появиться в любой момент, поэтому поторопитесь. Удачи, мсье! – сказал Франк, улыбнулся и вышел из-за стойки.

Я бросился бежать в номер. Хорошо, что чемодан не был разобран и оставалось лишь затолкать в него пару рубашек. Паниковать из-за случившегося было некогда. Как они меня нашли? Если с гангстерами еще как-то было понятно, ведь убитый был их человеком, наверняка, они были встревожены его долгим отсутствием и отправились искать к Софии, но что тут делала полиция? Неужели кто-то видел меня с ней в тот вечер? Или гангстеры стали добропорядочными гражданами и обратились в полицию, обнаружив труп? Глупая версия.

– Мсье, откройте, пожалуйста! – раздался незнакомый голос из-за двери, сопровождающийся настойчивым стуком.

Я замер и не отвечал. Стук продолжался.

– Мсье! Это полиция! Мы знаем, что вы там! Пожалуйста, откройте немедленно дверь!

Деваться некуда. Выскочить в окно? Третий этаж и оживленная улица – плохое решение. Не открывать? Бесполезно, дверь сломают, а я вызову еще больше подозрений. Вариант один – открыть и все отрицать.

– Здравствуйте, господа. Прошу прощения, я был в ванной и не слышал стука. Чем могу быть обязан? – я был крайне вежлив и приветлив.

На пороге стояли двое полицейских. Один был очень толстым, а другой, наоборот, слишком тощим для взрослого мужчины.

– Мсье, – сказал один из полицейских. – Позвольте войти в номер? Нам бы хотелось задать вам несколько вопросов.

– Разумеется, господа, входите, – я впустил их внутрь.

Они бегло оглядели комнату и заняли оба стула, что в ней были. Я закрыл дверь и присел на заправленную кровать.

– Мсье, хотим извиниться за столь неожиданный визит, – вежливо начал толстый полицейский, – но дело довольно срочное. Сразу хочу предупредить, наш разговор несет исключительно неформальный характер, поэтому ни в коем случае не волнуйтесь. Нам просто нужна ваша помощь.

Толстый полицейский улыбался, а тощий был очень серьезен и сверлил меня взглядом. На полу лежал собранный чемодан, который они заметили.

– Куда-то собираетесь уезжать? – холодно спросил тощий.

– Нет. Наоборот, я совсем недавно сюда прибыл и еще не успел разобрать чемодан. Я был вынужден срочно съехать с арендуемой квартиры и пока не успел найти новую, – по-глупости ляпнул я.

– А что вас вынудило съехать с квартиры, если не секрет, мсье? – спросил толстый, снова улыбаясь.

– Да ничего особенного, господа. Несколько лет прожил на одном месте, оно мне довольно приелось и давно задумывался о переезде. Но в день оплаты хозяин неожиданно решил поднять цену, я посчитал, что это знак, вот и покинул свое жилище.

– Очень интересно, мсье. Прекрасно все сложилось! – сказал толстый.

– Да, согласен. Теперь только одна забота – найти новую квартиру.

– Мсье, а как вам квартира мадемуазель Софии Филютри? – серьезно спросил тощий.

Было стыдно признаться, что фамилию Софии я услышал впервые. Вот так пребываешь долгое время с человеком в самых интимных отношениях и даже не спрашиваешь его фамилию.

– Простите, господин полицейский, не совсем вас понимаю…

– Мой коллега спрашивает о том, бывали ли в квартире своей близкой подруги, – перебил меня толстый.

– Да, конечно, она же мне близкая подруга, как вы сами выразились, – утвердительно ответил я.

– Прекрасно, мсье. А не подскажите ли вы нам, когда бывали там последний раз? Нам бы очень помогла эта информация разобраться в одном чрезвычайно важном деле, – весело сказал толстяк. – Мы были бы признательны вам!

– Даже не припомню сразу, господа. Что-то случилось? – я пытался искренне выразить удивление.

– А саму мадемуазель Филютри вы когда видели? – спросил тощий.

Это была ловушка, я ясно ее чувствовал. Если они что-то действительно знают и сейчас поймают меня на лжи, то дело примет серьезный оборот. Мой мозг усердно работал, чтобы выстроить надежную версию за несколько секунд ожидания моего ответа.

– Господа, последний раз я встречался с моей хорошей подругой вчера. Она увидела меня в кафе напротив этого отеля, мы разговорились и недолго прогулялись по ночному городу. После этого я проводил ее домой и мы попрощались, – уверенно сказал я.

– Прекрасно, мсье! Восхитительно! Эта очень важная информация для нас, – восклицал толстый полицейский. – Только позвольте одно маленькое уточнение. Когда вы проводили вашу хорошую подругу домой, вы поднимались в квартиру или расстались у парадных дверей?

Я чувствовал, как вот-вот самостоятельно наступлю в капкан. Они уверенно укутывали меня в свои сети, выхватывая из моих слов лишь подтверждения какой-то загадочной теории.

– Дайте припомнить… Я поднялся с ней на этаж, чтоб быть уверенным в безопасности Софии. Сейчас время не самое спокойное, могут и на лестнице хулиганы подкараулить, вы сами знаете, господа полицейские.

– А потом? – грубо сказал тощий. – Сколько времени вы провели в ее квартире?

Вот он – бросок лассо! Но я мастерски увернулся.

– Нет, господа. Я не говорил, что был вчера в ее квартире.

– Мсье, простите моего коллегу, пожалуйста! – извинялся толстяк. – Он так переживает за это дело, что бежит впереди паровоза! Продолжайте, ради бога!

Я раскусил эту игру. Толстый полицейский был хорошим, а тощий – плохим. В какой-то книге мне попадался такой прием допроса, но никогда бы не подумал, что теперь его используют против меня самого.

– Господа, не сочтите за грубость, но этот разговор кажется мне очень подозрительным. Если вы пришли ради неформальной беседы, то я бы очень хотел знать, что является ее предметом, – я вошел в роль оскорбленного.

– Мсье, нас интересует только одно: заходили ли вы вчера в квартиру мадемуазель Филютри? – опять грубо сказал тощий. – Прочие детали вашей личной жизни нас не волнуют, можете не переживать.

– Нет. Внутрь квартиры вчера я не заходил, господа.

– Прекрасно, мсье, большое спасибо! Это мы и хотели узнать, – сказал толстый полицейский и они оба поднялись со стульев. – Последний короткий вопрос, мсье, не по этой теме, если позволите?

– Конечно, господа.

– В этом прекрасном отеле разносят прессу по утрам?

– Да, утром приносят кофе и свежий номер газеты, – ответил я. – С этим тут полный порядок.

– Великолепно, мсье, – сказал тощий, достал из кармана сложенную газету и бросил на стол.

Это был тот самый номер с заголовком «Убийца отказался от исповеди». Но теперь на бумаге виднелись пятна засохшей крови. Сердце сжалось, признаюсь честно, я испугался такого поворота событий. Но пытался выкарабкаться.

– Не совсем понимаю вас, господа полицейские. Что значит эта мятая газета? – пытался отыграть удивление, но так нервничал, что получалось крайне плохо.

– Мсье, вам знаком этот номер? Именно данный экземпляр? – это был первые вопрос, который толстяк задал абсолютно серьезно, былое добродушие куда-то улетучилось.

– Нет. Этот номер я не читал. А почему вы спрашиваете?

– Переверните его, мсье, – серьезным тоном сказал толстый.

Я сделал это и обнаружил прикрепленную скрепкой приветственную записку от директора отеля, которую ранее не заметил. На ней тоже были пятна засохшей крови, вчерашняя дата и еще одна страшная деталь – мое полное имя.

– Мсье, я думаю, что нам придется серьезно поговорить, – сказал тощий. – И лучше это сделать в другом месте. Пройдемте с нами.

Мы вышли из отеля и сели в их машину. Ехали в полной тишине. С того момента каждое слово могло стать пулей в моей голове.

8

– Мсье, с вами захотят поговорить важные персоны, а перед этим мы бы хотели внести кое-какую ясность в это запутанное дело. И чем больше вы нам в этом поможете, тем скорее все закончится. Согласны? – толстый полицейский был снова добр.

Молчать на допросе было бессмысленно. Партизанскими навыками я не обладал, поэтому выбить из меня даже самую страшную тайну не составит труда умеющим людям. А полицейские в этом деле были профессионалами. Чего только стоит один этот спектакль «хороший-плохой».

– Господа, я готов сотрудничать, если вам это потребуется, но для начала хотел бы прояснить несколько моментов. Во-первых, это официальный допрос? Вы меня в чем-то подозреваете? – я говорил крайне уверенно, видимо, побочный эффект от сильного страха.

– Мсье, мы же сообщили вам с самого начала разговора, что это неформальная беседа. Мы просто хотим разобраться в сложной ситуации. И учитывая некоторые детали, подтверждающие ваше присутствие в квартире мадемуазель Филютри, вы – именно тот, кто нам нужен, – нервно сказал тощий, который был по-прежнему холоден и груб со мной.

Мы находились в небольшой душной комнате какой-то конторы. Единственное окно было открыто настежь, но духота побеждала, я сильно вспотел. Хотя жара была тут ни при чем, пот лился из-за страха неизвестности, тайны, что со мной будут делать дальше. Толстый полицейский развалился на старом кресле, а тощий – курил на подоконнике. Меня усадили на стул в центре комнаты и пристально следили за каждым движением. Сначала я был уверен, что мы поедем в полицейский участок, но когда получилось иначе, то интересоваться не стал. Дела мои были крайне плохи, но попытаться спастись стоило.

– Господа, насколько я знаю законы, а некоторые познания у меня имеются, от данной беседы я вправе отказаться, если нет официального документа или ордера на мой арест, – впервые дрогнул мой голос и я стал еще сильнее переживать, что они это заметили. – Если таковые вещи у вас имеются, то требую их предъявить прямо сейчас и перенести разговор до прибытия моего адвоката. В противном случае, прошу меня простить, я должен отправиться по своим делам.

Я поднялся со стула и замер на месте, ожидая резких возражений или попыток меня остановить. Но они продолжали сверлить меня глазами и не двинулись с места.

– Мсье, мы не хотим создавать вам лишние проблемы, как вы не понимаете этого? – начал толстый. – Я и мой коллега уже несколько раз уведомили вас, что эта неформальная беседа, хоть и по очень серьезному делу. Вы прекрасно знаете, что произошло убийство, на месте которого была обнаружена газета и записка на ваше имя с датой преступления. Разумеется, мы можем использовать все государственные процедуры, получить необходимые документы и ордер, но это только усложнит процесс и создаст большие неприятности именно для вас. Ведь нет ничего хорошего в получении статуса подозреваемого в убийстве. Согласны, мсье? – толстяк снова заулыбался.

Во время своей речи он встал со стула и подошел ко мне на расстояние двух шагов. Я смотрел ему в глаза, что было не так уж легко. Тощий продолжал курить, но уже глядел куда-то на улицу, будто никакого интереса наш разговор для него не представлял.

– Тогда задавайте все свои вопросы прямо и я сразу на них отвечу, не будем отбирать время друг друга. Мне нечего скрывать и бояться, – я выдавил из себя, вспомнив, что уже скрыл от них свое присутствии в квартире Софии. – Только позвольте мне задать второй вопрос, господа. Какие важные персоны хотят здесь со мной поговорить?

– О, мсье, только не переживайте! Это прекрасные люди, которые тоже очень хотят разобраться в этом ужасном происшествии. Они просили о встрече с вами и прибудут с минуты на минуту.

Вдруг за дверью раздались шаги. Тощий сразу слез с подоконника и затушил сигарету. Толстяк стер улыбку с лица. В комнату вошли трое мужчин, каждый был в дорогом черном костюме и таких же кожаных туфлях, а один держал в руках черный портфель.

– Здравствуйте, господа, – сказал толстый полицейский, встав с кресла.

– Добрый вечер. Оставьте нас наедине, – сказал полицейским незнакомец с портфелем.

Он был намного старше остальных, выглядел лет на восемьдесят, совсем старик. Еще двое стояли за ним. Им было точно меньше сорока. Как мне показалось, они выполняли роль охранников.

– Мсье, присаживайтесь, пожалуйста, – вежливо сказал мне старик. – В ногах нет правды, это святая истина.

Он указал жестом на тот самый стул, с которого я только что встал. Я подчинился. Сам старик медленно опустился на дряхлое кресло, где ранее сидел толстый полицейский, а его спутники так и остались стоять у дверей.

– Сигарету, мсье? – спросил старик.

– Я не курю, спасибо, – ответил я.

– Это прекрасно. Я тоже не курю. Сигареты убивают легкие, а когда не можешь дышать полной грудью, жизнь не доставляет никакой радости, – старик улыбнулся. – Меня зовут Жерар Форт. Ваше имя мне известно, поэтому можете не представляться. А это Грег и Том – мои помощники.

– Приятно познакомиться, мсье Форт, – сказал я.

У него были белоснежные ровные зубы, что очень необычно для старика, низкий и приятный голос. Вообще обстановка в комнате не предвещала никакой беды, все было похоже на встречу старых друзей только без кофе. Форт говорил с улыбкой, от него веяло искренностью, чего не скажешь о полицейских. Помощники Грег и Том стояли молча и не сводили с меня глаз. Пожалуй, это была единственная деталь, доставляющая мне дискомфорт.

– Мсье, я думаю, что вам известно, почему мы встретились здесь. И вы догадываетесь, кто я такой, чьи интересы представляю. Господа полицейские должны были рассказать, что за беда у нас произошла и как мы желаем в ней разобраться.

– Да. Как я понял, вас волнует убийство человека, произошедшее в квартире Софии, – ответил я.

– Абсолютно так, мсье. Я ни в коем случае не хочу сейчас бросаться обвинениями в ваш адрес, но вы прекрасно понимаете, что обнаруженная улика вызывает у нас некоторые подозрения. Согласны?

– Мсье, Форт, я понимаю вашу логику.

– Прекрасно, мсье. Мы не звери, как принято думать о людях из нашего круга. Нам нужно только найти виновного в убийстве нашего человека и сделать так, чтобы он понес наказание, предусмотренное законом. Поэтому я бы хотел попросить вас рассказать обстоятельно с самого начала, что же произошло в той злополучной квартире.

Наступила пауза. Форт уверенно смотрел мне в глаза и ждал начала повествования. «Убийство нашего человека» – после этой фразы не осталось сомнений, что напротив меня сидел самый настоящий гангстер. А привела меня к нему полиция. Ситуация была тяжелой. Я не мог выдумать никакой стратегии, а когда не знаешь, как правильно соврать, нужно говорить только правду. Иначе все может стать только хуже.

– Мсье Форт, мне нечего скрывать. София – моя давняя подруга – обратилась ко мне за помощью. Как она мне рассказала сама, ее сестра была должна большую сумму денег каким-то людям. Но после ее смерти, эти люди пришли к Софии, чтобы забрать долг. Разумеется, у моей подруги таких денег не было и она попросила отсрочку, чтобы выплачивать долг частями. Но ей отказали и выдвинули другие условия: каждый день до уплаты долга Софию будет насиловать один из тех, простите, мерзавцев. Ей было некуда деваться, поэтому она терпела этот кошмар какое-то время. А когда переносить унижения стало уже невозможно, она обратилась за помощью ко мне, – бегло рассказал я.