Собрание сочинений. Том 1. Поэзия

Оглавление

Илья Кормильцев. Собрание сочинений. Том 1. Поэзия

Дмитрий Быков. Не в Перу

1

2

3

Saint Thomas (2006–2007)

Поминки

«Мир – это больница для ангелов…»

«City of copters cruising in dragonfy skies…»

Saint Thomas I

Лето огнедышащее (1974–1980)

«Пусть в нашей северной стране…»

«сытые удавы мохеровых шарфов…»

«О, сколько их в тумане ходит…»

Палитра

«Если это необходимо…»

Три сна

«И сны разрешаются – в то…»

«Огни фильтруются, фильтруются сквозь штору…»

«Приходит миг…»

Часы, похожие на луковицу глаза

«Неумение петь похоже на морскую медузу…»

Чекасин

Воспитание рук

Блюз

«Сделайте мне комнату…»

Ecce Homo

«Мой пупок – это фикция. Еще не разрезана…»

«Сон и розы, волнующе-яркий муслин…»

Шарлатаны

Теплый день

«колокольчики вечера впились в улыбку…»

Возвращение добродетели

Завтрак на траве

«Арго, развевай паруса тополей!..»

Вероника

«Где, тополиный пух, твоя судьба?..»

В трех стенах

Лето огнедышащее

Стихи для огненнокрылого пса

Возвращение

Косари

У сельской дороги

«В этом безмолвном пруду ослепленной Земли…»

Молчаливый соловей

У зерцала вод

Пловец

Ложе

«О эльфы! Лица, стиснутые рамками…»

Дом палача

«Просыпаясь между двух тел…»

«Здравствуй, то, что за закрытой дверью…»

«Это еще не ненависть: так, лишь вспыхнула спичка…»

Поминки по упоению

Ад воров

«Бессонны очи пустоты…»

«По водам призрак снова вынудит ступать…»

Потоп

Второй потоп

«Эту старую кожу, местами порванную…»

«Я возвращался домой по улице темной…»

Предел

«Дети Больше и дети Лучше! дети, вспомните…»

Кривь и кось

«Телефонный номер Бога…»

«Рано или поздно ты обнаружишь…»

Магнитная любовь

Измена

Чеснок

«По переулку, по переулку…»

Ангелы в форточке

i

ii

iii

iv

v

vi

vii

viii

«Кто ест пюре из яблок…»

А она говорит

На старой бойне

Бижутерный дождь

«Звезда Печали! Знаки Зодиака…»

Астрологическая трагедия

«Когда мы утонем в холоде…»

«Земля зимой – огромный белый заяц…»

«Ты – переписчик мой, небрежною лакуной…»

Прикосновение к запястью

Засохшие деревья январских ночей

«Лето набирает номер 03…»

Физиология звукозаписи (1980–1991)

«Я не знаю, где была эта улица…»

Движение к оцепенению

Пожиратель

Путешествие

Шумящий мир

Последний день воды

Кукла

Живые и мертвые

451 °F

Мир на стене

Лишняя деталь

Человек наподобие ветра

Homo Superior

Призрачный гость

Мышь

Актер в черно-белой ленте

Ты слишком неподвижен

Пропасть

Тупик

Автомобиль без управления

Размышления компьютера о любви

Другая сторона холма

Чего это стоило мне

Мегаломания

Контакт

Музей мадам Тюссо

Гнилое золото

Соблюдай дистанцию!

Одержимый скоростью

Физиология звукозаписи

Полный круг

Жизнь в стиле heavy metal

Карающий ангел

Новый год

Снежная пыль

Фотофобия

Протезы души

Стоп-кадр

Прокрустово ложе

Хорошие фильмы

Кого разбудит эта песня

Наблюдатель

Коллекционер

Рикки-Тикки-Тави

Эрекция

Угоден всем, но не себе

Я и мой друг

«Этой ночью машины в гараж не вернутся назад…»

Автоэпитафия

Кто я?

Удачное приобретение

Скованные одной цепью

Около радио

Видеокассета

Необходимость выжить (Выход)

Такая простая песня

Братство по ветру

Технологичный брак

Банановая республика

Соня любит Петю

Ритм

Отцы и дети

Покажи мне путь

Возвращение

Ариадна

Одиссей

Тацу

Ночные братья

Вниз по течению неба

Белая бабочка

Разбуженный ударом между глаз

Когти

Каждый вдох

«Открытые пространства…»

Менингит

Заколдованный бор

День

Пять минут неба

Запоздалый поезд

Режь меня

Девочки с розовыми глазами

Плебейка

Альтернативная песня в защиту лысых

Сирота

В тени звука

Панцирная кровать

Следы на песке

Очевидно, это она (Полтергейст)

Пылающая улица

Клипсо-калипсо

Взгляд с экрана

Наша семья

Прогулки по воде

Труби, Гавриил

Снегопад

Пограничник рассудка

Поезд, поезд (Рай или пропасть?)

Разговорчивый пьяница

Архитектор дороги

Поздно вечером в парке

«Мой хитрый бог, ты мне шепчешь на ухо…»

«я никогда не гордился…»

Подросток

Магнитная стрелка

«Смотрите, как я ухожу»

«Ты прыгаешь на тугую сетку…»

Баллада в ре

Погребение проклятого

«Эй, человек! Беспечный человек!..»

Волы

«Я открываю все краны…»

Остров Абалон

«Мы вместе вышли в путь…»

Тревога странного человека

«Ты словно сплошной стресс…»

Я хочу спать

Эта музыка будет вечной

Казанова

Под прицелом твоих окон

Паркет

Рвать ткань

В каждой клетке зверь

Всего лишь быть

Праздник, на котором нас нет

Я хочу быть с тобой

Падал теплый снег

Ни кому ни кабельность

Доктор твоего тела

Ворота, откуда я вышел

Стриптиз

Улитка

Цунами

Город братской любви

Мой брат Каин

Чужой

Бриллиантовые дороги

Музыка на песке

Черный парус

Боксер

Красные листья

Люди

(Как) падший ангел

Звездные мальчики

Человек без имени

Иван Человеков

Чужая земля

Новая любовь

Она ждет любви

Умершие во сне

Колеса

Ленивые огни

Карменсита

Письма к римским друзьям

«А где-то там вдали Сарматия…»

«Вчера смотрел…»

«Когда с Лицинией на ложе узком в истоме…»

Садык

Под железнодорожным мостом

Родившийся в эту ночь

Последний человек на Земле

Джульетта

Черные птицы

Монгольская степь

Эти реки

Летучая мышь

Морской змей

Бесы

Лунатики

Прозрачный поезд

Параллельные линии

Твоя тень

За то, чего нет

Дни темноты

Утро Полины

20 000

Бегущая вдаль

Христос

Золотое пятно

Свежее утро

Стеклянный дом

Зов

Марсельеза

Мертвая мечта плохо пахнет

Тараканы

Война

Атлантида (1992–1996)

Тутанхамон

Титаник

Негодяй и ангел

Воздух

Колеса любви

Крылья

Дыхание

Железнодорожник

Живая вода

Кто еще?

Небо и трава

Клетка

Жажда

Человек на Луне

Одинокая птица

Абсолютно белое

Белая стена

Заноза

Матерь богов

Бедная птица

Люди на холме

Во время дождя

Странники в ночи

Сестры печали

Три царя

Девятый скотч

Нежный вампир

Большое сердце

Атлантида

Апельсиновый день

Архитектура

Колесница свободы

На путях твоих

Птица на подоконнике

Солдаты

Тени отцов

Стальная звезда

Я боюсь

Голоса

Женщины, с которыми

Земля

Крик без лица

Кукушка

Монета

Поезд мертвецов

Стань бронзой

Тени сторожат солнце

Шорох листвы

Голос воды (Японская бабочка)

Золотой дирижабль

Спаси меня

Шум зеленой листвы

Вишневый пирог

«Большинство людей не знают, зачем они живут…»

Тяжелые времена

Дождь

Катерина

Стеклянный ковчег

Роза

Секси квин

«Первобытная ночь только вверх глубока…»

Смех птицы

Мертвые цветы

Сегодня мы ловим скорость

Robert Johnson’s Blues

«Павел шел по пустыне…»

Псалом

«Мир такой, каким мы его знали…»

«Две категории людей…»

«Когда заходящее солнце коснулось края земли…»

10 000

Армия Свободы

Ниспошли

Светопреставление

Спички для снега

Йети

Я промолчал

Глупая девочка

Демоны

Одиночество

Сладкая боль

Усталость

Сон, где нет тебя

Фармакология (1996–2000)

Ночная радуга

Внутри этой кожи

Дурной глаз

Еще одно лицо

Звонки

«Я вижу людей насквозь…»

Городской партизан

Viva la revolución!

Свеча и муха

Парашютист

Фармакология

Химическая женщина

Comedown

Не тащит

Станция

Сумочка

Не имеет значения

«Время ускоряется…»

Праздник Красной Смерти

«Мир как мать, которая не любит меня…»

Русская ночь

Встречная полоса

Ничего особенного

Колесо

Шаг в пустоту

Аленький цветочек

Лунный сон

Розмари

Полиция реальности (2001–2007)

Тайный знак

Ножницы

El amor

My only one

Не совсем по Энгельсу

Радость

Камера пыток

«Меня попросили…»

«Я неисправим…»

Клаустрофобия

Выйди на связь

Мальчик с пальчик

На рассвете

«Ненависть ходит в темных очках…»

Серийный кошмар

Дезертир

Ноль

«Вчера я понял…»

Рэббит-рэп

«Они легко могли выбраться из этой тюрьмы…»

Капля

Небо рыб

Подводная

Боль

«От невыносимости жизни…»

Тысяча дверей

«Может быть…»

«Не стану скрывать…»

«Деньги – это фантики…»

Куклы

Dolls

«Какое первое слово…»

Прямо по курсу

«Уходили по горным тропам…»

Вогульские духи

Наполняя ванну

Полиция реальности

Два бога

Death is a freeze frame

Комментарии

Saint Thomas (2006–2007)

Лето огнедышащее (1974–1980)

Физиология звукозаписи (1980–1991)

Атлантида (1992–1996)

Фармакология (1996–2000)

Полиция реальности (2001–2007)

Юрий Казарин. Послесловие. Спички для снега

Отрывок из книги

Илья Кормильцев. 1985 г. Фото Дмитрия Константинова

Вот есть такие люди, которые довольно рано, в первые годы молодости или – реже – зрелости, избавились от обычных поколенческих иллюзий, перестали следовать интеллектуальным модам, вырвались из контекста и резко шагнули за пределы человеческого. Я разумею, конечно, не примитивное расчеловечивание, которое обычно выражается в забвении приличий и культе животных удовольствий (его тоже часто называют сверхчеловечностью – так Гитлер отличается от Ницше), – а именно отказ от «слишком человеческого», движение вверх, прыжок на следующую ступень. Такие рывки обычно происходят не то чтобы массово, но и не сказать, чтобы совсем в одиночку. Всегда можно назвать несколько таких людей, выросших, как правило, в одном ареале и сходных условиях; с географией тут вообще сложно, никогда не поймешь, почему один регион вдруг дает целую плеяду. Может быть, действительно пучок гумилевских космических лучей упал, но это объяснение слишком похоже на грезу самодеятельного мыслителя на пенсии, читателя журнала «Наука и жизнь» семидесятых годов. Как бы то ни было, Свердловск семидесятых-восьмидесятых годов (и в целом Урал) породил сразу нескольких людей, сделавших такой скачок. Наиболее заметны Кормильцев и Балабанов, которые хорошо друг друга знали, но не дружили, потому что дружеские чувства и обычные человеческие эмоции людям следующей эволюционной ступени вообще мало свойственны. Обычно они умирают между сорока и пятьюдесятью, как Шукшин. И умирали они от странных, редких болезней: рак позвоночника, как Кормильцев, или рак сердца, как Курехин, чья эволюция с кормильцевской очень сходна. Кстати, общая черта: эти люди в первой своей, человеческой жизни достигали профессионального совершенства – после чего заниматься первой профессией им становилось неинтересно. Курехин был гениальным пианистом («самые быстрые пальцы мира»), Кормильцев – первоклассным переводчиком и знаменитым поэтом. Курехину было неинтересно только играть, Кормильцев все реже писал стихи и увлекался по-настоящему только своим издательством. Закрыли издательство, а через полгода он умер в Лондоне.

.....

Интересно, кстати, что в Ленинграде Кормильцев не прижился. Он интуитивно туда потянулся в семидесятые, проучился год и перевелся назад в УрГУ. То есть он сделал по молодости лет распространенную ошибку – поехал в столицу советского нонконформизма и вообще всяческой альтернативы, но быстро сообразил, что ему туда не надо. Почему? Вот Башлачев, например, поехал туда и там погиб. «Наутилус» посвятил питерскому року песню «Синоптики», восторженную, но и дистанцированную; дело, по-моему, вот в чем. Во-первых, питерские допускали к себе крайне неохотно, отгораживаясь северным снобизмом, культурностью и абсурдистскими насмешечками. Во-вторых, когда тебя все же допускали в эту прекрасную северную страну с ее сквотами, мансардами, культом Толкиена или Боба Дилана, хармсовским юмором и насмешливым сексом, – ты вдруг убеждался, что ничего особенного там не было; что культура не только парашют, но в каком-то смысле и тормоз. Что питерские, высокомерно поглядывая на провинциалов, пьют, но не спиваются, играют, но не заигрываются, – и вообще в какой-то момент успевают удержаться от полной гибели всерьез. (Балабанов переехал – но не удержался). Конечно, слишком демонстративная саморастрата, надрыв, разрывание струн с забрызгиванием кровью всех присутствующих – это некультурно и в каком-то смысле моветонно; но ведь надрыв необязателен. В Кормильцеве не было надрыва. Но серьезность была, и он сказал мне однажды, что «пришло время архаики как поиска новой серьезности». Архаика, конечно, его увлекала лишь эстетически, как одна из возможностей, – он интересовался разными путями и не зацикливался ни на чем, – но серьезен он был, и потому питерский рок для него чересчур поверхностен. И для «Наутилуса» переезд оказался неблаготворен.

Разбирать стихи Кормильцева бессмысленно – они как раз довольно просты, в том и дело, что простые вещи приходят в голову немногим, не боящимся видеть, как устроен мир. Интересно, что эти стихи сами по себе не нуждаются в музыке, но музыка высвобождает нечто, в них имеющееся, но не самое очевидное. Это постоянная тихая печаль, скорбь души, которая улетела от своих и пока еще (пока, условно говоря, живет здесь) не прибилась к чужим, настоящим, будущим. Поэтому чаще всего песни Кормильцева поются на минорные, даже заунывные, даже элегические мотивы. Подспудная тема Кормильцева – это скорбь его действительно прекрасной души по поводу тех ужасных, нечеловеческих вещей, которые он видел и предвидел. Вогульские духи предсказывают мальчику, что скоро они вернутся в этот мир – потому, собственно, что этого мира не останется, – но им-то не жалко, а ему жалко. Вот, кстати, и ответ на вопрос, зачем Кормильцеву архаика, язычество, ислам, которым он интересовался в конце жизни: это оптимальный способ разрушения этого мира, измельчавшего, зашедшего не туда, но всерьез верить в эти архаические ценности так же несерьезно, как обожествлять, допустим, кувалду. И вот эта несколько занудная, слезная печаль действительно очень хорошего человека (а Кормильцев, при всей своей упертости и невыносимости, был и добр, и даже сентиментален) – выходит наружу в музыке «Я хочу быть с тобой» или «Занозы».

.....