Читать книгу Написано слезою. Сборник рассказов - Илья Курдюков - Страница 1
Перелом
ОглавлениеЕго мучение началось ещё ночью. Он долго лежал и не мог заснуть. Его мучили различные мысли о прошлом, о том, что он мог сделать и что мог не делать… О том, что всё могло быть по-другому или не быть вообще… Он смотрел в потолок и думал, что же ему делать? Он не знал, но он верил…
Он вспоминал, как это всё началось. Как она полюбила его. Как он провернул всё так, чтобы она сама призналась ему в этом. Как они проводили время вместе, как они целовались… Ему так не хватало сейчас этого поцелуя, что давал ему такую силу, которая и самым сильным людям на свете не снилась, самым умным людям не пришла никогда бы в голову – бессмертная и великая сила любви…
Он проснулся рано утром, посмотрел на часы. Было семь часов утра. Он не решился идти в такую рань и решил еще поспать немного. С горем пополам он смог заснуть вчера, только заснул он где-то часа в два ночи. Всё время он думал о ней и обо всём, что было с ней связано. Он очень много думал о прошлом…
Во второй раз он проснулся в одиннадцать. Дома уже никого не было. Он быстро умылся, перекусил, оделся и ушёл… После долгих дней терпения и страданий он всё-таки не выдержал и сдался. Почти…
Этот день, к счастью, был как бы для него, а иначе бы случилась беда… Он шёл по улице и плакал. Всё время до этого дня он был сильным и не показывал слабость, он терпел до последнего. Но теперь его сердце окутал такой мрак и ужас, такая боль от потери любимой, что он не выдержал. Его душа была «проиграна». Она растворилась во тьме, и только чудо могло спасти её. Он долго ждал этого чуда, но оно как будто специально проходило мимо него.
Он шёл по светлой улице и сильно рыдал. Пройдя один квартал, он лёг на землю и, немного полежав и посмотрев в небо, сел, обняв колени руками. Этот день был для него, потому что сулил спасение, но не простое, каким он его себе представлял. Этот день послал ему на помощь таких людей, которые очень редко встречались в его жизни или ненавидели его.
Первым человеком была женщина, лет шестидесяти, с очень чудной причёской. Он не знал её, но дал ей когда-то прозвище «Мадам Тю-лю-лю» за её прическу. Она шла в его сторону, а когда увидела, что он плачет, остановилась. Начался диалог:
– Что случилось, мальчик?
– Ничего…
– Почему ты плачешь? Тебе плохо?
– Да, мне плохо…
– Я могу тебе чем-то помочь или, может, вызвать скорую?
– Вы ничем мне не сможете помочь! Скорая тут не поможет!..
Он с трудом выдавливал из себя слова, так как не хотел больше ни с кем говорить. Он планировал закончить этим днём всё…
Мадам «Тю-лю-лю» немного разозлила его, он не хотел с ней говорить и после своих последних слов встал и побежал в сторону школы…
Когда он подбежал к перекрёстку, где был светофор, загорелся зелёный свет. Он лишь поднял голову, чтобы увидеть этот свет, который как будто говорил «можно идти», а затем опять опустил её.
Он бежал так быстро, что никто и не замечал его. Он смотрел вниз себе под ноги: поднимать голову ему уже больше не хотелось. Он спрятался за старым тиром, который находился на территории школы. Там он сидел так же, как и на своей улице – обнял свои колени и плакал. Небольшая злость, вызванная мадам «Тю-лю-лю» прошла, но оставила после себя отвращение, которое должно было сыграть в битве за его разум одну из главных ролей.
Следующим человеком, которого он встретил, была его бывшая одноклассница. Она очень ненавидела его, но он не знал, за что. Да и она сама не знала. Она шла за забором, но, услышав плачь, обернулась в сторону стона и рассмотрела своего врага. Этот день был действительно необычным для него. Ведь теперь, когда бывшая одноклассница узнала его, ей стало немного жаль его, хотя отвращение всё же было. И опять начался диалог:
– Ты чего это тут нюни распустил?
– Не твоего ума дело!
– Что? Не спас тебя твой свет?
– Он-то меня спасал, это всё злые люди виноваты…
Она хоть и испытывала отвращение к нему, но увидеть его таким здесь было удивительно. Ей ещё больше стало жалко его, но эта жалость была всё равно очень мала: жалость переросла из ничтожного в очень малое. Одноклассница продолжила разговор:
– Так стань сам злым, чтобы не злые люди тебя доводили, а ты их доводил. И я бы тогда, наверное, согласилась на мир, если бы ты стал другим…
– Уходи!
– Ну и уйду!
После этих слов она ушла. Он не принял их, он тоже решил встать и уйти. Но он не знал, куда ему идти, не знал, что делать. Он до сих пор был в этом отчаянии, которое уже с каждой секундой нарастало и поедало его. Сердце и душа были проиграны и остались за тёмной чертой. Теперь шла последняя битва – битва за разум.
Что-то в нём направило его в сторону горы. Теперь он шёл медленно, всё так же опустив голову. Он выглядел очень печальным. Все, кто замечал его, либо впадали в недоумение, либо становились немного хмурыми. Одна машина даже посигналила ему, но он не обратил на это внимания – уж очень сильно он был углублён в себя. Он был даже не углублён! Он уже был захвачен мыслями, которые понемногу начинали управлять им! Ведь именно они вели его вперёд…
Когда он подошёл к ещё одному перекрёстку, он всё-таки поднял голову на мгновение, чтобы увидеть, какой горит свет. На этом перекрёстке тоже, как и на предыдущем, горел зелёный. Теперь он обратил на это больше внимания. Зелёный означал для него то, что он правильно идёт. Он ещё не знал, куда ведут его мысли, но он был уверен, что правильно идёт. Когда он перешёл дорогу, ему нужно было повернуть направо или налево. Его левое плечо немного свело… Для него это тоже был знак. Он повернул налево. Он шёл теперь ещё медленней, а выражение его лица стало ещё печальней. Все, кто ехал мимо и обращал на него внимание, теперь либо были награждены кусочком этой печали, либо хмурились. У всех вызывала недоумение его печаль. Но он не видел всего этого, он был весь погружён в себя. Он уже не думал, что делать, куда идти, что-то само вело его. Он просто держал в себе оборону от тёмных мыслей, ибо они уже подступали к его разуму…
Пока он шёл (ещё не зная куда), он начал вспоминать то, что с ним уже произошло сегодня. И вот тут восстало в его разуме отвращение к самому себе, пока ещё слабое, но многообещающее. Он вспомнил, как нагрубил своим ответом мадам «Тю-лю-лю», как он крикнул бывшей однокласснице «Уходи!». Он подумал, что именно от этих слов она и ушла. И, если бы он не сказал ей этих слов, она бы ни за что не покинула его. Эти мысли вызвали в нём ещё большее отвращение к себе. Через несколько мгновений он вспомнил слова бывшей одноклассницы насчёт злых людей, и теперь он понял, куда лежал его путь.
Эти слова он бы не принял ни в здравом уме, ни сейчас, ибо в его душе находится свет, и сам он является светом. Он направлялся в церковь. Он всегда ходил туда, когда его настигал такой час: час отчаяния, час смуты. Но он не ходил туда просить помощи себе, нет. Он ходил молиться о других и просить помощи другим. Он просил прощения перед Богом за себя и за всех. Но теперь дело должно было пойти иначе…
Он не поднял голову, чтобы перекреститься перед входом, он сделал это с опущенной головой. И он сделал это не как обычно два раза – один перед входом на территорию церкви, второй перед входом в само здание. Он перекрестился быстро один раз перед входом на территорию церкви. Когда он вошёл в церковь, он быстро промелькнул мимо прихожанки, пока та смотрела вниз, и, только когда она могла увидеть лишь его спину, еле выжал из себя слово «Здравствуйте». В ответ он услышал добродушное «Здравствуй», как и всегда слышал здесь, но не обратил на это внимания. Дальше произошло что-то странное и двоякое.
Наверное, факт того, что он не обращал внимания на многие вещи, являлся одной из главных причин его нынешнего печального положения. Судьба не раз посылала ему знаки о том, что не нужно было вестись за этой девочкой. Он даже видел однажды в её глазах пустоту… Там не было любви к нему. Но он был так зомбирован своей любовью к ней, что не обратил на эту пустоту внимания…
Всё это время почти все его мысли сбывались почти в точности. Все, кроме мыслей о девочке, из-за которой он страдал. И вообще мыслей о любви. Но сбывались лишь короткие мысли, которые можно было легко запомнить в точности. Длинные выдумки уходили в бездну, так и не исполнившись. Но теперь, в этот ничем не особенный, но переломный, наверное, для него день это правило сломалось или поменяло полюса.
Он давно представлял себе то, что он, придя в церковь, падал на колени и плакал. Но такого не было ещё ни разу. До этого дня. Теперь он всё же упал на колени и заплакал пуще, чем на улице и у тира. Прихожанка услышала это и подбежала к нему, спросив затем «Что случилось?». В ответ он издал такой дикий плач, что сам батюшка, который находился в церкви в этот момент в другой «комнате», услышал его. Он вышел, услышав этот стон.
Это был третий человек, которого не ожидал увидеть страдалец. Это был тот самый батюшка, которого он полюбил ещё в детстве. Он полюбил его за то, что тот поливал его святой водой на каждый его день рождения. Но, когда он был в этом храме на каком-то празднике, уже и не вспомнить каком, он изменил любовь к этому батюшке на отвращение. Причиной тому было то, что батюшка слишком долго просил деньги. Это длилось минут пятнадцать точно. Но сейчас парнишка уже забыл об этом. Батюшка всегда говорил ему, что он хороший и будет очень добрым человеком. Он не ошибся. Но он не знал, что этот добрый и хороший человек будет так страдать. Причём страдать из-за любви! Точнее он страдал из-за потери любви. Об этом он должен был рассказать батюшке…
Когда батюшка вышел, парень всё ещё рыдал, не обращая ни на что внимания. Батюшка обратился к нему.
– Что случилось, дитя Божие?
– Ничего…
– Почему же ты тогда плачешь? Ведь слёзы твои, да такие горькие, не должны быть напрасны. Ты что-то сделал плохое?
– Нет…
– Что же тогда случилось? Пойдём со мной, ты мне всё расскажешь, и я постараюсь тебе помочь. Ведь не зря же ты пришёл сюда именно сейчас, когда я здесь. Я скоро должен был уйти, но я останусь.
Батюшка отвёл его в ту самую «потайную» комнату. Парень не знал, как она называется, а узнать её название ему и не приходило в голову. Поэтому он зазвал её «потайной». Батюшка дал выпить ему святой воды, перекрестил его, как следует, три раза и дал в руки библию. Это, скорее всего, и успокоило его на время пребывания в церкви. После этого «обезболивающего обряда» батюшка вновь заговорил.
– Ну что же, расскажи мне, дитя Божие, чем же ты так печалишься?
Он не хотел и не должен был ничего рассказывать. Его миссией было покончить всё это, но, к его же счастью, отвращение, которое поднялось в нём, заставило его рассказать всё. Тем самым отвращение хотело увеличить само себя, ибо от воспоминаний о ней он ещё больше теперь ненавидел себя. Он смотрел в пол, еле дышал и немного стонал (почти про себя). Он начал говорить довольно ясно, но медленно и печально:
– Горюю я, батюшка, оттого, что оставила меня любовь моя. Она мне стала до того необходимой, до того нужной, что без неё я как без воздуха – задыхаюсь, трудно жить. Я помню всё. Как она влюбилась в меня. Как я потом сделал так, чтобы она сказала об этом. Как она потом вынудила меня стать её парнем. Помню, как мы часто долго сидели и говорили, смеялись, целовались… О, эти поцелуи – они стали для меня дыханием Бога… И я помню, как в один ужасный день она просто так взяла и бросила меня… Я только потом понял за что. Но и это, возможно, не было правдой. То ли я надоел ей своим злом… Я иногда говорил про него, что оно мучает меня. Не примите за грех, батюшка, но я скажу вам, что во мне демон… А понял я это потому, что причиняю боль людям, сам не видя этого. И никакие молитвы его не изгоняют, я пробовал. Бог изначально дал мне решение этой проблемы – любовь. Только она может его унять, наверное. Так оно и было с моей возлюбленной, пока она не перестала меня любить. Это произошло в середине наших «отношений». Я сильно ревновал её, потому что сильно люби… Да и сейчас люблю. Я так сильно приревновал её к одному мальчишке. Она часто бегала с ним на тренировке и секретничала, что однажды у меня заболело сердце, и меня положили в больницу. Ничего там такого не оказалось, но вот последствия… Когда меня только положили, она, узнав об этом, сказала мне, что плакала. Это и было слышно по её разговору. Она даже плакала мне в трубку. Но потом, почти под конец моего «срока» лечения, я заметил, что ей эта история не понравилась. Я увидел в ней отвращение ко мне. Но я не обратил на это особого внимания. Вообще никакого внимания я на это не обратил. Я так был увлечён любовью к ней, что всё вокруг стало проходить мимо. И не примите за грех, батюшка, но вот вам крест (он перекрестился)… Я полюбил её больше, чем родную мать… И даже больше, чем собственную жизнь! И я поклялся Богу любить её! Поэтому она мне так нужна – эта любовь требует меня вернуть её, но… Ей уже на меня, наверное, наплевать. Я причинил ей сначала боль случайно. Я бежал мимо неё и случайно ударил её локтём в глаз. Она на меня из-за этого сильно обиделась, но тогда всё обошлось. Это было до того, как она меня… оставила (он очень тяжело вздохнул)… А после я… Я бы оправдался, но всё-таки скажу, как было. Я дал управление над собой своему злу, своему демону. И он схватил её за горло, чтобы напугать. Он хотел мести, ибо она причина мне боль: я не мог несколько дней подряд заснуть, ворочался во сне, в школе я не мог сосредоточиться и дела мои пошли насмарку. До того я впал в отчаяние от потери, так мне хотелось вернуть её, что я совершил такой вот поступок: можно сказать, поднял руку на девочку. Но я ни за что не позволил бы себе, то есть ему… Я бы ни за что не убил её! И в мыслях этого не было! Я её безумно любил и люблю её! А она мне не верит теперь… Боится… Но если бы она видела меня, слышала мои стенания… Хотя нет, скорее всего, из-за моей слабости она и оставила меня. Первое время я был сильным, показывал ей это своим терпением и выносливостью. А потом она сама сделала так, чтобы я показал слабость – довела до ревности. Я не… не должен… не…
Мысли его закончились, далее могли идти новые мысли о том, что бы он мог сделать или не сделать. Но он уже не мог думать, что-то в нём начало заводиться… Похоже, это начала играть нотка спасения, похоже, Господь всё же смиловался над ним…
Тут батюшка хотел начать свою лекцию, но не смог. Тот, кто сейчас пересказал ему 6 месяцев своей жизни, сразу же поднялся и мигом выбежал наружу. Батюшка поспешил за ним, но как только он вышел из «потайной комнаты», тот, за кем он спешил, уже выбежал из церкви и побежал куда-то… Дальше действия разворачиваются сразу в нескольких местах.
«Герой романтик» направился в сторону города. Раньше он хотел идти за город к речке… Но теперь он свернул на рынок к тому месту, где останавливаются маршрутки. Всё это время он бежал, но бежал не быстро, всё так же с опущенной головой. Она была опущена не совсем из-за грусти, он смотрел под ноги, чтобы не упасть. Вид его был всё такой же печальный, но уже более рассеянный – отвращение взяло над разумом верх. Он уже почти не чувствовал себя. Когда он подбежал к остановке, он поднял голову и увидел то, что ему было нужно. Он увидел номер одиннадцать на маршрутке. Он сразу же забежал в неё. Он бежал так быстро, как будто за ним гналась целая тёмная армия, которая хотела уничтожить его медленной и мучительной смертью. Он не боялся смерти, он не хотел и не должен был умирать, ибо смерть не была для него выходом, он хотел найти другой выход. Хоть и мыслил он ночью о смерти, в глубине души, что уже была захвачена тьмой, но в которой ещё был глубоко свет, он верил в то, что всё будет иначе. Так оно и вышло…
И опять нашлось подтверждение тому, что это был его день: он надел именно те штаны, в которых была мелочь на проезд. Он быстро передал её и уткнулся в окно. Он опять плакал. Горько, но тихо, чтобы его никто не слышал. И пока он ехал, все хотя бы один раз посмотрели на него. И все они либо хмурились от его печального вида, либо получали заряд недоумения.
А тем временем, пока он ехал к месту назначения, происходили параллельные события: был уже обед, его родители вернулись домой перекусить, но дома не обнаружили сына. Это было воскресенье, он должен
был остаться дома. Родители начали искать его, так как телефон он оставил дома… К счастью, когда он выбегал из церкви, его заметила его учительница. Она была волонтёром в церкви. Она заметила своего ученика и позвала его, но он не услышал её. Она направилась в храм. Уже на пороге её застало удивление: два батюшки и прихожанка церкви говорили между собой с немного нахмуренными лицами. Она подошла к ним узнать, о чём же они говорили. Молодой батюшка, который пришёл сюда чуть раньше учительницы, вместе с прихожанкой начал обсуждать ситуацию. Батюшка, разговаривавший недавно с юношей, остановил их. Теперь он пересказал всё, что он услышал от юноши. Лицо молодого батюшки и прихожанки нахмурились ещё больше. Учительница же пришла в ужас. Ей было уже около семидесяти, она уже набралась доброты за свою жизнь, и эта доброта заставила переживать за её ученика. Тем более она любила его, так как он один из лучших. Она считала его одним из самых добрых, что придавало её любви к нему ещё большую силу. Можно сказать, что он был для неё почти как внук.
Учительница решила позвонить ему на телефон. Первый раз никто не ответил. Он не взял с собой телефон, оставив его дома. Второй раз трубку взяла его мать. Тут начался небольшой «Шерлок Холмс». Мать начала говорить первая:
– Он оставил телефон дома, мы не знаем, куда он делся
– Вот какое совпадение, я его видела. Он недавно, минут двадцать назад, выбежал из церкви и побежал в сторону города
– Куда бы он мог направиться?! Вы, наверное, не можете знать
– Можно предположить, куда он отправился. Он говорил батюшке про свою любовь. Скорее всего, он мог поехать к ней. Вы знаете, где она живёт.
– Знаю. А вдруг он поехал не к ней, а пошёл куда-то…
– Он не может, он бы этого не сделал. Поезжайте, проверьте, он точно должен быть у неё.
Учительница была уверена в том, что он не пошёл бы убивать себя. Почему-то она была уверена…
Всё это была опять же удача этого дня. Мать думала, что он мог пойти на речку, куда он и собирался. Но всё случилось так, как он задумал в глубине души – всё пошло иначе. И вот, он поехал к ней…
Пока батюшка рассказывал всё, что услышал, и пока происходил разговор по телефону учительницы и матери юноши, пока мать собралась с отцом ехать за сыном, прошло около тридцати минут. И за эти полчаса на основной сюжетной линии произошло нечто…
Маршрутка, в которой сидел он, быстро наполнилась, как будто время специально поторопило всех людей, вскоре сидевших в ней. Времени было немного. Его нутро чувствовало, что за ним уже идет его мнимое спасение. Но на самом деле это он шёл к спасению. Половину дороги он плакал «в себя» и смотрел в окно. Когда же он подъезжал ближе к месту назначения, он вдруг затих и вспомнил, что он был тут не раз. Он беспокоился о том, что ему может не повезти. Тогда это всё бы закончилось в лучшем случае больницей, а в худшем… тем, о чём он думал ночью.