Читать книгу Колдовство.ру - Илья Злобин - Страница 1

В городе Холдогорске, напоминавшем масштабом скорее поселок городского типа, утро 10 сентября началось с нудного холодного дождя. Многие, кто вынужден в такую погоду идти на работу, обычно прямо с постели ищут, на ком можно сорвать испорченное погодой настроение. Не прибавила настроения погода и социальному педагогу тридцатидвухлетней Анне Сергеевне Сатдыковой. Но его приподымало собственное отражение, в котором она могла полюбоваться своей стройностью, красотой, элегантностью костюма и густыми каштановыми волосами. Пока она наносила себе макияж, супруг нервно искал чистые носки, а дочь Настя лениво погружала в школьный рюкзак учебники и тетради.

– В верхнем ящике посмотри! – крикнула раздраженно супругу Анна Сергеевна, не стерпев его суеты, бултыхая кисть в брасматике. Ресницы на правом глазе она уже накрасила. Очереди ждал второй глаз.

– Нашел?

– Да.

– Сыщик…

Одиннадцатилетняя дочь Сатдыковых Настя решила все же попытать счастье и отпроситься у родителей от посещения школы в этот день.

– Это что еще за новости? – ответила Анна Сергеевна невнятно, не отрываясь от ресниц левого глаза.

– Чего-чего? – переспросила с кухни дочь. – Я не поняла, можно или нет?

– Нет! – громко и четко ответила мать.

– Спасибо, я постараюсь не простудиться в такую погоду.

Увидев, что оба глаза получились идентичными друг другу, Анна Сергеевна полюбовалась стрелками на веках и, поправив пиджак, накинула курточку. Супруг подбежал к жене, на ходу заправляя рубашку в брюки, чтобы попрощаться, как делал всегда перед своим дежурством. Он – полицейский.

Проверив, на месте ли телефон, она застегнула сумочку, зазвенев ключами, и вышла из теплой уютной квартиры в мрачный серый подъезд с облупившейся краской на стенах. Дожидаясь лифта, она зевнула, поежилась, и когда тот прибыл на этаж, вошла в кабинку.

– Только бы не застрять, как вчера, – сказала она сама себе, нажав на кнопку с цифрой «1». Вчера она просидела тут больше двадцати минут, пока неотесанный лифтер не открыл двери лифта. Он находился между этажами. Крик хама: «Давай вылазь!», – дал понять ей, что выползать по грязному полу лестничной клетки придется самой. Она твердо решила, что об этом никто не должен узнать.

На улице ее ждал пропитанный сыростью и промозглостью воздух. В Холдогорске холода держаться до середины июня, а наступают с середины августа. Анна Сергеевна поспешила сесть в свою машину и поспешить на работу. Путь до колледжа, который ранее назывался просто «профессиональное училище» пролегал мимо Дома Правосудия с облезлой фемидой, вылепленной на фасаде и салона красоты «Голливуд», занявшего все первые этажи старой «хрущевки» напротив. За поворотом был старый парк, в глубине которого и находились колледж и здание общежития для приезжих учеников и учеников-сирот.

Въезжая в ржавую ограду в виде арки, уже порядком покосившуюся и обвитую ползучими растениями, Анна Сергеевна в который раз обозвала старый парк:

– Гадюшник!

Тот был как всегда неприветлив. Унылая картина парка и двухэтажного колледжа у кого угодно могли отбить желание учиться. Здание общежития, находившееся вблизи колледжа, хотя и было немого новее, но все же было видно, что обветшание коснулось и его. К самому крыльцу учебного заведения вела дорога, по обе стороны которой выселись стоящие в лужах деревья. Эта дорога была починена только этим летом. Директор колледжа Галина Дмитриевна Исакова, экономная на всем, исключая себя, упорно отказывалась подвергнуть дорогу починке. В ответ на жалобы она обычно выпячивала свой сапог без каблука и кричала: «Удобную обувь надо носить!». Так было до прошлой весны, пока женщина из состава Отдела Образования Холдогорска не упала и не потянула ногу. Теперь дорога чернела новым асфальтом, к которому липли мокрые павшие листья.

У крыльца колледжа Анну Сергеевну снова встретил давно превратившийся в болото фонтан. Он не работал уже сорок лет и за ним никто не ухаживал, поэтому его раковины давно и прочно стали царством жаб и лягушек. Прямо из него высились выросшие в его иле болотные растения, пожелтевшие от осеннего холода, а сама вода зеленела тиной. Объехав фонтан, Анна Сергеевна припарковалась и, заглушив мотор, вышла из машины, прихватив сумочку.

Скрипучая массивная дверь отворилась, и на крыльцо с метлой вышел Макаров, дворник. Это был пьющий мужчина в годах, небрежного вида, который не всегда бывал на работе трезвым, но даже когда и бывал трезвым, то все равно никогда не здоровался. Оглядев Анну Сергеевну липким взглядом, он направился к наполненной окурками урне. Анна Сергеевна не удостоила вниманием этого проходимца, поднявшись на своих шпильках по обгрызанным ступеням крыльца и отворив скрипучую дверь, вошла в холл. Здесь за своим столом ее встретила дежурная Нина Пантелеевна, пожилая глуховатая женщина, нередко путавшая ключи от кабинетов, выдаваемые ею под роспись. Частенько она и звонки с уроков давала кнопкой пожарной сигнализации.

Осмотрев расписание уроков своей группы «мастеров сухого строительства» и не найдя в нем никаких изменений, Анна Сергеевна осмотрела колонку, в которой перечислялись фамилии учеников, набедокуривших или попавших под серьезные нарушения. Тут тоже все было без изменений.

Здесь только на первом этаже пол был бетонным. На втором этаже он состоял из разнокалиберных неопределенного цвета скрипучих половиц. Поднимаясь по деревянной лестнице с резными перилами, она с каждым шагом осознавала, как не охота ей сегодня работать. Как хорошо было бы лежать в такую погоду дома в теплом халате в постели, уставившись в телевизор и потягивая кофе.

На другом конце города на работу собиралась коллега Анны Сергеевны Людмила Петровна Царицкая шестидесяти лет, социальный педагог группы каменщиков и преподаватель материаловедения по совместительству. Ее дом находился в самой окраине городка в спальном районе, почти у самих сопок, окружавших Холдогорск. Поэтому в окно отрывался довольно красивый вид дикой природы. Глядя в окно кухни, Людмила Петровна допивала свой утренний чай, думая о том, как же страшно одиночество. Пожилой заслуженный учитель, она не так давно схоронила сына вслед за мужем и теперь осталась совершенно одна. У нее осталась только ее работа, а некоторая религиозность давала надежду на скорое воссоединение со своей семьей в ином мире. Иногда она представляла себе, как уснет и увидит любимого сына, мужа, покойную сестру, родителей, которые уведут ее туда, где нет больше расставаний. Уже который день ее не покидало предчувствие больших перемен. Это предчувствие никак не удавалось ни подавить, ни прогнать.

Допив чай, Людмила Петровна вышла из кухни в коридор. Сюда кое-как проникал тусклый свет со спальни и зала, с трудом развевая сонный полумрак длинной прихожей. Накинув куртку и взяв зонтик, женщина вышла из квартиры. На улице ее встретил тот же ветер, пропитанный свежим запахом вымокшего леса. Раскрытый зонтик еле выдерживал порывы. Держа его над головой, Людмила Петровна поплелась на остановку. Вороны раскаркались над ее головой, к чему она была совершенно равнодушна.

Своим появлением в кабинете педагогов Людмила Петровна прервала милую беседу коллег о косметике.

– Слушайте, наша Нина Пантелеевна просто ужас! – заявила она, раскрыв зонтик, чтобы поставить его в угол для просушки. – Я с ней здороваюсь, она смотрит на меня и не видит! Я повторяю; «Здрасьте!» – она не слышит!

– Я не знаю, где эту бабку наша Галина Дмитриевна нашла, что хоть на танке въезжай – ничего не услышит! – высказалась социальный педагог группы «обувщиков широкого профиля» Лариса Георгиевна.

– Ну а кто еще за такую зарплату пойдет? – сказала Нина Александровна, социальный педагог группы маляров, роясь в бумагах на своем столе.

– А там какая работа? Там та работа, где не надо бить лежачего, – ответила Анна Сергеевна, включая свой компьютер.

– А вы слышали, во Франции опять теракт. Террорист смертник, выходец из Сирии подорвал себя, – сообщила Нина Александровна.

– Гребанные зомби! – выругалась Анна Сергеевна. – Я больше всего поражаюсь: едут в свободную Европу. Живи и радуйся! Нет! Они с собой тащат эти ржавые цепи ислама. Соблюдают в свободной Европе все те гнилые устои, которые и принесли им эту войну. Гребаные зомби! Живые покойники!

– Никаких фильмов про ходячих мертвецов не надо. Мы живем среди них, – посмеялась Людмила Петровна.

– Ой, нам пора идти обормотов будить! – взглянула на часы Лариса Георгиевна.

К общежитию вела узкая тропинка, скрытая нависшими ветвями тополей, посаженных, как попало. Их выступающие наружу корни, словно когтистые лапы чудовищ, не редко становились причиной падений идущих.

– Как меня заколебал этот дремучий лес! – ругалась Нина Александровна.

– А меня этот мертвый фонтан бесит, – сказала Анна Сергеевна, следуя за ней. – Его надо либо разобрать, либо привести в порядок.

– А меня сам парк угнетает! – высказалась Людмила Петровна, идя позади всех. – Ни одной клумбы с цветами нет! Эту лужу еще никто не осушает.

– Ты про то озерцо в другом конце парка, в котором утопили ученицу Леру Вишневскую? – спросила Лариса Георгиевна.

– Да, – ответила Людмила Петровна. – Надо этот ужасный водоем либо осушать, либо чем-то засыпать. Как не смотрю на него с окна кабинета, так постоянно та картина перед глазами…

– Убийцу так и не нашли, – напомнила Нина Александровна.

Вот уже и спящее общежитие. Бродя по его коридорам, социальные педагоги стучали в двери комнат с криком «Подъем!». Учащиеся, которые в большинстве своем всего только час назад и спать-то легли, зевая, ворчали:

– Аннушку опять хрен принес!

– Нинка затрахала. Дятел!

– Да встали уже! Хорош молотить по двери!

Потом педагоги вели свои группы как пастухи овец в столовую на завтрак, а после провожали на первый урок. В группе Анны Сергеевны первым уроком была литература. Вела ее Елена Ивановна сорока двух лет. В ее цветущем комнатными растениями кабинете было более уютно и приятно, чем в других кабинетах. В конце кабинета стояло два громоздких старых шкафа с книгами, среди которых были в основном толковые словари и сборники классиков.

Учащиеся вошли в кабинет, расселись за старые парты, покрытые лаком и стали зевая доставать письменные принадлежности. Один за другим в кабинет стали заходить и домашние дети. Они также шумно рассаживались на свои места, шелестя пакетами и сумками, вынимая из них тетради и ручки.

Со звонком Анна Сергеевна отметила в журнале, кого из учеников нет, а потом вышла из кабинета. Вернувшись в кабинет педагогов, она первым делом принялась обзванивать отсутствующих, требуя явиться на уроки. Проделав это, она, наконец, смогла навести себе кофе. Сидя за своим столом и остужая кофе дыханием, потягивая его маленькими глоточками, она засмотрелась в окно. Ей был виден тот самый водоем, в котором была утоплена Лера Вишневская. Его вода приобретала мрачный зеленоватый оттенок, покрываясь павшими листьями, которые сюда стаскивал ветер. Низко свесившаяся ветвь поблекшего куста свободно качалась и словно ленивой рукой, касалась темной воды. Анна Сергеевна вспомнила Леру Вишневскую, светловолосую, не очень красивую, но зато примерную ученицу. Про таких говорят «мухи не обидит». У какого поддонка рука на нее поднялась? Она была сирота, и за нее ответственность нес колледж, как опекун. Скандал был невообразимый. Галина Дмитриевна еле удержалась в директорском кресле. Социального педагога группы, в которой училась Лера, тут же уволили. Вспомнила Анна Сергеевна и тот самый момент, когда был обнаружен труп. Леру, лежащую головой в воде, увидела Ирина Григорьевна с окна своего кабинета алгебры, во время урока. Она случайно повернула голову в сторону окна и опешила.

Опять пошел холодный сонный дождь. Он навевал сонливость и сам словно дремал, когда вяло лил воду на город. Тучи, как грязная вата, нависли и не желали уходить. Потягивая кофе, Анна Сергеевна представила, что где-то сейчас солнце и тепло. Ощущение подступающей осенней депрессии заставили ее отвлечься от окна. Опустив кружку на стол, она мышью «разбудила» заснувший компьютер и вошла в Интернет. Тут же она зашла в электронную почту. Пока та загружалась, она вынула из сумочки палетку, чтобы в ее зеркальце посмотреть на состояние своего макияжа. Тут же в кабинет вбежала взбешенная Людмила Петровна.

– Татьяна Гавриловна опять нахерачила изменения в расписании на завтра! Сука простодырая!

– Что, реально? – спросила Анна Сергеевна.

– Еще как реально и натурально! – ответила та и села за свой стол. – У меня завтра два урока. Один, первым, кстати в твоей группе, второй – шестым!

– Охринеть! – засмеялась Анна Сергеевна.

– Полный писос!

– Люда, а она так и состоит в той же секте, как ее там…

– Голос Божий, – ответила Людмила Петровна. – Конечно, состоит! Мне рассказывали, что у них собрания проходят в Доме Культуры. Они там как безумные скачут, орут, по полу катаются. Причем орут на каком-то «ангельском языке».

– Да я тоже слышала про их дикие собрания, – кивнула Анна Сергеевна. – Я представляю нашу Милейко Татьяна Гавриловну в качестве адепта. Как она там наворачивает сальто после снисхождения духа святого!

Обе засмеялись.

– А ты заметила, как Милейко одеваться стала? – спросила Людмила Петровна.

– Ужас! – оценила наряды завуча всегда стильная Анна Сергеевна. – Как будто война идет! Ее, наверное, даже в Блокадном Ленинграде без очереди пускали бы за пайкой, только взглянув на ее наряды.

– Не говори…

– Куда только Исакова смотрит? Милейко же завуч! Надо же какое-то замечание ей сделать за такие старушачьи наряды.

Людмила Петровна махнула рукой:

– Ой, да нашей Исаковой все похеру! У нее лишь бы ни на что деньги не просили, а там хоть в трусах на работу ходи.

– Ты знаешь, если бы я Милейко лично не знала, то сочла бы, что она родная сестра Риммы Васильевны Храмцовой.

– Библиотекарши? Да, есть сходства в нарядах, – согласилась Людмила Петровна. – Та тоже такой же дресс-код держит. Еще одна дура! А! – вспомнила «жаренную» новость она. – Анна, ты в курсе за нее? Что она – девственница в свои сорок лет!

– Ааааа! – издала крик Анна Сергеевна и пустилась в хохот.

– Да, она нашей Инессе Александровне, англичанке, сама сказала. Так и заявила, что не знала мужчины.

– Может, пошутила?

– Ты на нее посмотри, пошутила она…

– Все кстати заметили, что она побухивает, – припомнила Анна Сергеевна недавние замечания.

– Да, постоянно с перегаром ходит на работу.

Звонок с урока прервал их беседу. Обе направились к своим группам, проводить на следующий урок, чтобы никто из учеников не сбежал. Кивком головы поздоровавшись с Анной Сергеевной, в уборную спешила Инесса Александровна, преподаватель английского языка. Это был служебный туалет, на котором Галина Дмитриевна тоже экономила, хотя сама с ним мучилась. Облезлые «плачущие» стены в уборной с тусклой лампочкой на обтянутом паутинами потолке, вынуждали всех после процедуры присматриваться впотьмах в зево унитаза: все ли смылось или что-то накрепко прилипло к поверхности? Но и это было не так страшно. Полбеды был и шнурок, служащий для смыва, не редко отрывавшийся при попытке соблюсти санитарную норму. Если шнурок не оторвался и процесс пошел, то словно из подземелья все стены здания оглушало шипение, переходящее в клокотание, потом скрежет и бульканье, и, наконец, дикий штормовой поток ржавой воды, готовый разбить сам унитаз и утащить всех, кто поблизости в вонючие дали.

Учащиеся провожали посетивших уборную преподавателей, констатируя: «Владиславыч посрал!», «Аннушка посрала!». Инесса Александровна женщина гордая и образованная, чей отец был японцем, а мать – урологом, всегда считала себя выше этих насмешек. Даже сейчас, когда пол задрожал, стены затряслись и все было оглушено звуками поднимающегося со дна глубин морского чудища, она вышла из уборной, гордо задрав нос, игнорируя колкости и остроты сидящих на перемене на скамейках учеников. Инесса Александровна и все ее коллеги хорошо усвоили, насколько бесполезно было жаловаться Галине Дмитриевне на служебный туалет. Директор как обычно возлагала всю вину на пользователей: «Не надо есть что попало, чтобы не пришлось столько смывать! Чего вы дергаете за шнурок со всей силы? Чуть-чуть подергали за него, чтобы немножко водички спустить и все». И все. Ничего там добиться было нельзя.

Следующим уроком в группе Анны Сергеевны была алгебра. Кабинет находился на втором этаже. Поднимаясь по скрипучей лестнице с рассохшимися от времени деревянными ступеньками, социальный педагог вела свою группу после перекура на крыльце колледжа, прямо на урок. Бороться с курением на крыльце было бесполезно. Поэтому на это закрывали глаза.

Полная, но вполне красивая Ирина Григорьевна, сидя за своим столом, ожидала группу. Учащиеся лениво уселись на свои места, и со звонком начался урок. Покинув кабинет, Анна Сергеевна последовала по притихшему после пятиминутной перемены коридору. Его тяжелые своды тонули в унылом сумраке. Миновав полумрак коридора, она на минуту задержалась в дверях библиотеки, и ей очень захотелось еще раз посмотреть на сорокалетнюю девственницу.

В библиотеке трудилась Римма Васильевна Храмцова, известная среди учащихся, как Риммасик. Высокая, худощавая женщина, у которой была близость с мужчиной и не раз и не два. Такую нелепость она сказала Инессе Александровне на ее каверзные вопросы о личной жизни и этим ответом еще больше спровоцировать коллектив, который считала «гнилым». Другое дело, что она так и не побывала замужем. Но это она воспринимала как достоинство, посчитав, что мужчины нынче таковы, что посвятить свою жизнь кому-то из них, было бы глупостью. Одни трусы и подонки вокруг! Но эта с виду строгая и нравственная женщина, имела полный чертей омут. Она фанатела от тяжелого металла. Если что-то нужно было узнать про жанр или какую-то команду исполнителей дэт, блэк, готик-метала, то можно было обращаться к ней. Она без труда могла дать ответ. Соседи Риммы Васильевой ее любовь к тяжелой музыке не разделяли. Но Римма Васильевна была грубого нрава, могла нахамить, легко послать и никогда ни в чем не раскаивалась. Так что соседи не могли добиться от нее тишины, а она не собиралась жить в тишине и потому враждовала со всем домом. Анна Сергеевна, вполне верившая словам о девственности библиотекаря, глядя на нее, смеялась над ней в душе.

– Вы что-то хотели? – та даже не взглянув на вошедшую, продолжала читать в планшете новости мира норвежского блэк-метала, на которые была подписана. Новое интервью Шаграта, лидера Dimmu Borgir, очень ее увлекло. Колкие взгляды Анны Сергеевны, о которой все знали, что она побывала в постелях всех коллег мужского пола, славилась, как «потаскуха», а замуж вышла лишь для того чтобы не жить с матерью-алкоголичкой, нисколько ее не смущали.

– Просто хотела поздороваться, – Анна Сергеевна лицемерно улыбнулась и прошла вглубь библиотеки.

– Как мило, – произнесла в ответ Римма Васильевна, не глядя на коллегу.

В библиотеке Анна Сергеевна видела все таким же, как и два года назад, когда за этим массивным столом сидела Ольга Сергеевна. Складывалось такое впечатление, что как Ольга Сергеевна вымыла пол и протерла от пыли полочки перед тем, как ей стало плохо, и она упала тут у стола, так больше тут никто ничего не мыл и не протирал. Но если первые стеллажи, где стояли учебники, которые Римма Васильевна была вынуждена время от времени дополнительно выдавать, стояли более-менее чистыми от пыли, то последние, у темных углов, все поросли паутинами и слоями пыли. Их рассохшиеся полки иногда скрипели под тяжестью книг, словно устав от времени и службы. Этот скрип порой раздавался здесь в полной тишине, на что Римма Васильевна уже не обращала внимание. Свет сюда едва пробивался сквозь тяжелые пыльные гардины и шторки. Настольный светильник желтым тусклым светом мог охватить лишь два первых стеллажа. Остальные стояли во мраке, окутанные паутинами, покрытые пылью в полном забвении.

– Я все хотела взглянуть, что там за книги на тех дальних стеллажах, – Анна Сергеевна бесцеремонно прошла вглубь библиотеки и тут же не смогла сдержаться. – Тут так много пыли! О, боже! Я угодила в паутину!

– Осторожней там! – ответила Римма Васильевна равнодушно, даже не повернув головы, продолжая читать новости с сайта.

– Да уж, спасибо! Фу, сколько пыли. Не библиотека, а склеп! – Анна Сергеевна вся в пыли и паутине поспешила выбраться из закутка. – Субботник нужно по идее проводить здесь, а не на городских газонах. Газоны куда чище, чем это вместилище ума!

– Ой, только не надо включать Гавриловну! Та тоже ходит нудит…

– Вы виноваты в том, что у вас такой срач! – разозлилась упорством коллеги Анна Сергеевна, оттряхивая пиджак и юбку от пыли.

– Нихера подобного! – ответила Римма Васильевна. – Есть уборщица, пусть убирает.

– Уборщица моет полы только в коридоре, – напомнила Анна Сергеевна, снимая с волос шаль из паутины. – В кабинете должны мыть ученики, соблюдая график.

– Пришлите хоть одного…

– В вашем случае это должны делать вы, как ответственный за библиотеку.

– Если больше ничего ко мне нет, кроме этих глупостей, то я попрошу вас уйти! – указала ей на выход Римма Васильевна.

В кабинете педагогов все сидели за столами и галдели кто о чем. Анна Сергеевна, нервно вбежав, прервала их разговор.

– Кто-нибудь бывал вообще в библиотеке? Это ужас какой-то!

– Ты из библиотеки? А я подумала уже, что ты по подвалам лазила, – посмеялась Нина Александровна. – Ты вся в клочьях паутины и припудрена пылью, как старый парик.

– Девочки, я как зашла в нашу библиотеку, так тут же угодила в громадную паутину! Она, наверное, была от стены до стеллажа. Чем больше я пыталась вылезти, тем больше я ее на себя наматывала. Я уже испугалась, что могу наткнуться на какой-нибудь высохший труп крысы!

– Или кого покрупнее, – посмеялась Людмила Петровна.

– Давно пора поменять библиотекаря, – ворчала Лариса Георгиевна. – Кстати, все ли знают, что она до сей поры невинна?

– Можешь не шептать, – отвечала Анна Сергеевна, продолжая у зеркала на стене приводить себя в порядок. – Весь колледж уже в курсе дела.

Усевшись за свой стол, она мышью вновь «разбудила» компьютер. Новое письмо. Анна Сергеевна напрягла зрение: «www.koldovstvo.ru». Интерес потребовал открыть письмо.

«Доброго дня, дорогая Анна! Вас приветствует сайт о Черной магии. У нас Вы сможете обучаться искусству Черной магии совершенно бесплатно. Не теряйте время! Заходите на сайт по этой ссылке «obuchenie», где вам будет предложен пробный ритуал. Если Вас не напугает эффективность результата, то мы ждем Вас в нашей онлайн-школе. Желаем Вам успехов! Администратор».

– Что за приколы? Я нигде не регистрировалась, откуда знают мое имя? – прошептала сама себе Анна Сергеевна, но по ссылке все же перешла. Занятые болтовней коллеги не могли ее расслышать.

Тут было все: начиная от гаданий на игральных картах и заканчивая ритуалами ужасной Некромантии. Оформлен сайт был великолепно. Но на странице пробных ритуалов было не так густо:

Увидеть тайну во сне.

Вызвать страсть.

Сокрушить врага.

Отмечалось, что все три ритуала принадлежат к некой Вульгарной магии. Что это такое Анна Сергеевна разузнать не потрудилась. Не задумываясь ни о чем, увлеченная словно игрой, она, наконец, сделала выбор – Вызов страсти. Узнать во сне правду показалось ей каким-то жутковатым, врагов как таковых у нее не было, которых следовало бы сокрушать. Вдруг она почувствовала себя дурочкой. Взрослый человек и увлекся каким-то колдовством! Может это вообще развод? Но накатывающая уверенность в успехе подавила критику и Анна Сергеевна решилась. У кого и к кому вызвать страсть? Конечно же у хамоватого дворника Макарова к Римме Васильевне! Ритуал требовал не многого: одну свечу разрезать на две половины и сделать из них подобие вагины, а вторую свечу использовать как фаллос. Произнеся заклинание, нужно было вставить этот символический фаллос в вагину. Предупреждалось, что действие ритуала можно легко прервать. Достаточно лишь высунуть этот фаллос и действие прервется.

Две хозяйственные, уже порядком пожелтевшие свечки, нашлись. Анна Сергеевна списала заклинания на листок и, сложив его со свечками в сумочку, решилась на эксперимент. Провести его она планировала на чердаке колледжа. В нем хранится всякий хлам и туда никто не ходит. Ключ от него можно взять у Нины Пантелеевны под роспись.

Поднявшись по лестнице из трех деревянных ссохшихся ступенек, Анна Сергеевна большим длинным и почерневшим ключом открыла шумный замок и дверь, словно с полным тоски и одиночества скрипом, отворилась. Порхнуло пылью и плесенью. Из маленького круглого окошка чердака свет лучом пробивался внутрь. Было видно, что тут уже давно никто не появлялся.

Анна Сергеевна заперла за собой дверь. Оглядевшись, она выбрала место для проведения ритуала. Тишина тут царила всегда и уже давно никем не нарушалась. Словно боясь ее нарушить, Анна Сергеевна тихо прошла на своих шпильках на середину чердачного пространства и присев на корточки, вынула из сумочки свечи и листок. Сломав одну свечу на две половины, она под огнем зажигалки размягчила их и, согнув, соединила в подобие кольца. Приготовив вторую свечу, она прочла заклинание:

–«Великая Геката, повелительница демонов. Взываю к твоим силам. Живешь ты на огромной адской скале, вокруг тебя демоны-рабы. Вечно они услаждают твою похоть, вечно они пребывают у ног твоих. Яви силу свою для Риммы Васильевны, чтобы и Макаров ей так служил и похоть ее услаждал. Как фаллос Макарова в Римму Васильевну втыкаю, так пока не выну, будет в ней власть над ним. Заклинание я свое в шкатулку запираю, ключ от нее тебе вручаю!»

И она нацелила фаллос в вагину, но не тут-то было. Вагина развалилась.

– Да екарный бабай!

Еле как смогла она воссоздать нужный символ соития.

– Не получится – не обеднею, – убедила она сама себя, подозревая, что будет неудача. Спрятав ритуальную связку в глубине чердачного хлама, Анна Сергеевна вернула ключ и поспешила в кабинет педагогов.

Следующим уроком в группе «мастеров сухого строительства» была снова алгебра, а за ней следовала геометрия. Все уроки проходили в одном и том же кабинете и вела их та же Ирина Григорьевна. Анна Сергеевна проследила, чтобы все курильщики после перемены вернулись в кабинет. После геометрии был обед и два урока английского языка. А потом наконец-то домой!

Когда рабочий день закончился, пожилая Людмила Петровна решила зайти в аптеку. Погода к вечеру разошлась до того, что не лила дождь, а швыряла его на дома и прохожих. Подвести попросить было некого. Людмила Петровна сегодня уходила последней, задержавшись из-за выговора у директора о поведении Бессонова, одного из своих подопечных, весьма проблемного. На такси денег было жаль тратить. Сдав ключ вахтеру, она направилась к выходу, уже приготовив зонт для защиты от дождя. Но зонтик то и дело вырывало из рук, что дважды она вынуждена была бегать за ним и ловить его на дороге. Наконец, его вывернуло, что согнулись спицы.

– Да дритвою мать!

Порыв ветра словно в отместку за ругань швырнул в нее стену дождя. Женщина вся разом вымокла. Пробиваясь сквозь стены дождя к остановке, она ругала себя за то, что вчера не сходила в аптеку. К счастью, автобус подошел быстро. Сев на него, Людмила Петровна ощутила, что может хоть немного отдышаться. Вокруг стояли и сидели безликие пассажиры, уставшие от рабочего дня и серой погоды. На их лицах читалось полное ко всему равнодушие. По дороге Людмила Петровна мечтала о горячей ванне с ароматной пеной. Потом она думала, чем будет отвлекать себя от гнетущего одиночества. Сериал или книга? Пока она выбирала, автобус подъехал к ее остановке. Людмила Петровна вышла из салона на улицу, тут же оказавшись под тем же ледяным дождем и ветром. Вот уже и долгожданная «Аптека». Очереди не было, и женщина смогла быстро закупиться лекарствами по списку. Выходя из магазина, она стала свидетелем неприятной сцены. Мужчина волочил девочку лет тринадцати и кричал на нее. В руке у него был пакет с чем-то легким внутри.

– Ты навлекла на нас беду своими увлечениями! Из-за тебя она умерла!

– Папа не надо! Отдай мне! – Девочка явно пыталась отнять у отца пакет.

– Иди домой! Иди домой, кому говорю! – он так сильно толкнул девочку, что та упала в лужу. – Домой!

– Вы что делаете! – возмутилась Людмила Петровна.

– Не ваше дело! – рявкнул мужчина и швырнул пакет в урну.

Когда они скрылись за домами, шокированная зрелищем Людмила Петровна подошла к урне и, вынув пакет, развернула его. В нем оказались какие-то листы с какими-то схемами, записями.

– Ладно, дома разберусь.

Поужинав и приняв горячую ванну с пеной с ароматом «Пряника», Людмила Петровна заварила себе чай и села на кухне, приготовившись уже включить телевизор, как вспомнила про пакет, брошенный ею в коридоре. Вынув из него листы, она разложила их на столе.

– Понятно, оккультизм, – поняла она по символам, схемам и словам заклинания, что содержали в себе эти загадочные зарисовки и записи. Многие рисунки были похожи на анатомические и сопровождали собой пояснения частей трупов, нужные для ритуалов.

– Это же Некромантия! – смогла разобраться Людмила Петровна.

Ветер завывал теперь во всю силу, походя уже на штормовой. Он еще сильнее швырял на дома потоки дождя, заставляя здания угрожающе скрипеть и стонать. Свет неожиданно потух.

– Это что еще за… – Людмиле Петровне стало жутковато. Она зажгла три свечи на столе и несмотря на страх, продолжила с любопытством изучать записи и рисунки.

– «Кладбищенский приворот «Черное венчание», – читала она шепотом. – Заклинание: «Зову тебя (имя покойника) силой Сарациона, демона Кандарийского, из могилы затхлой, от червей и грязи. Восстань! Восстань! Восстань! Сквозь корни и камни из могилы пробирайся, обвенчай меня (свое имя) с (имя возлюбленного) на жизнь единую, нерушимую, неделимую, крепкую, как цепи Ада. Демоны наши свидетели…» – Людмила Петровна отложила в сторону лист, не решившись дочитать его до конца.

В описании ритуала «Черное венчание» указывалось, что призывался не просто покойник, а самоубийца, убийца или иной человек, при жизни совершивший много зла. Там же указывалось, что такие умершие в Некромантии назывались «погаными святыми».

Но тут глаза женщины наткнулись на лист с ритуалом, от которого глаза мгновенно стали влажными. «Воскрешение». Сын и муж как живые предстали в ее воображении. Она представила, что после ритуала, услышит стук в дверь, откроет и увидит за ней сына и мужа, как будто с ним ничего не произошло. Но разочарование наступило по ходу изучения ритуала. Оказалось, воскрешение не имело того посыла, какое имело воскрешение Лазаря. Мертвеца превращали в «шатуна». Так на языке Некромантии называются зомби. Шатун – это покойник, поднятый ведьмой для выполнения какого-либо задания. Само заклинание было на удивление коротким и простым.

– «Двери в Преисподнюю словом отворяю, бесовскую силу Сарацина выкликаю. Вселись, Сарацион, в тело это, ходи – броди, покоя не находи, врага моего (имя врага) изведи». Семь раз топнуть левой ногой по могиле, чтобы разбудить в ней покойника и бежать с кладбища не оглядываясь назад», – дочитала до конца Людмила Петровна, и ей стало не по себе. Оглядывая символы, которые нужно было начертить на выбранной могиле, она спрашивала сама себя. – Кто же такой, этот Сарацион или Кандарийский демон, как его часто называют в заклинаниях?

Электричество так и не наладили. По стенам кухни плясали от пламени свечей похожие на развеселившихся чертей, тени. Людмила Петровна выглянула в окно. Темно всюду. Не было видно ни дорог, ни двора, ни сопок. Все погрузилось в густую липкую тьму. Ветер продолжал бесноваться на улицах города, срывая андулиновые кровли с балконных крыш и швыряя их на землю не беспокоясь о прохожих.

– Надо идти и попытаться заснуть. Страхов на этот день больше, чем достаточно. Задув две свечи, она подняла третью, ее пламенем освящая себе путь в спальню. Ей не удавалось отогнать от себя ощущение, которое она не испытывала уже многие десятки лет, с самого детства, что нечто злое присутствует тут. Идя по коридору Людмила Петровна боялась, что свет свечи вот-вот осветит нечто, что вошло в ее дом вместе с теми листами и притаившись, следит за женщиной.

      В квартире стало совсем холодно. Людмила Петровна поспешила лечь в холодную постель и поежившись от холода, прислушалась к истеричному ветру за окном.

– Раскапывать заброшенные могилы, внутри которых крышки гробов уже прогнили и провалились под тяжестью земли – не безумие ли это? – шепотом рассуждала она сама с собой, глядя на угол старого шкафа. – Или это: «Снять с покойника истлевшую одежду и носить ее три дня не снимая» – ужас! Или такое: «Некроманту необходимо иметь в арсенале все человеческие кости из могилы, которая много лет ухода не знала».

Представив центральное кладбище города в эту погоду, она поежилась и закрыла глаза, сказав:

– Нет, меня определенно кремируют. Я не хочу лежать в сырости и кормить червей!