Читать книгу Приход Чёрной Луны. Покорная королева - Инесса Иванова - Страница 1

В день моей свадьбы, которую уже никто не ждал, мне было приказано очистить небо от облаков.

Я с сожалением повиновалась приказу отца, короля Страны Гор или, как называли её пришельцы из Зелёного королевства, Менарии.

Облака, скрывающие верхушки горных пиков, всегда казались мне прекрасными. В чужой стране мне будет их не хватать. Как и всего прочего, что окружало с детства.

Даже это платье из серебристого шёлка, в которое сейчас меня торопливо обряжают девушки-прислужницы, стало казаться мне не таким уж уродливым, как я считала, увидев его впервые.

И всё же оно мне не шло. Я и так худая, бледная, хрупкая, как тростинка, а этот оттенок делал меня ещё болезненнее. Кто сказал, что серебряный идёт к золотистым волосам? Ах да, моя мама так торопила отца со свадьбой, что на заказ другой благородной ткани времени не осталось.

Лучшие шелка и бархат, кружева и атлас мать и сёстры забирали себе. Зачем старой деве Гердарике такая роскошь, да и не привыкла она менять наряды без разумного на то повода!

Отчасти они были правы. Я добровольно отдавала им лучшие ткани, потому что не любила наряжаться. В нашем королевстве лучше делают доспехи, чем шьют платья. Менария гордилась армией, выносливостью и силой своих сынов и дочерей, но не балами или светскими приёмами.

Мы были для соседей дикарями, горцами, не знающими, как пользоваться десертной вилкой, хотя это совсем не так.

Но этикет в Менарии и вправду был донельзя упрощён. Витиеватые речи не ценились, а считались признаком туманного ума. Вроде бы и знающий человек, а сам не понимает своей цели.

– Ну как идёт приготовление? – в комнату с улыбкой зашла королева-мать и окинула меня придирчивым взглядом. – Герда, ты выглядишь такой статной! Настоящая повелительница! Твой король будет тобой доволен!

Она улыбалась, как обычно, скромно, не позволяла себе говорить громко или вести себя так, чтобы потерять величие в глазах подданных, но я видела, что это всегда давалось ей с трудом.

Мама была от природы весёлой, её заливистый смех раздавался под высокими сводами Гранитного замка и придавал тёмному убранству залов не такой мрачный вид, к которому все здесь привыкли.

Страна Гор населена суровыми людьми, здесь непростительна слабость, а веселье допустимо только по особым поводам. Иногда мне казалось, что мама так и не смирилась с тем, что отец сам взял её в жёны до того, как их связали брачной клятвой у Небесного алтаря.

Она винила его в том, что я родилась семимесячной, мол, Боги прогневались за насилие. Хотя сама добровольно отдала себя узурпатору, чтобы получить пощаду для родителей и братьев.

Это была её версия прошлого.

За спиной мамы говорили, что отец просто пожалел красивую девушку, в которую влюбился заочно по присланному для сватовства портрету. Потом страна моей матери отказалась от данного горцам слова и решила заключить союз с другим государством. Менарийцы такого не прощают даже близким друзьям.

Здесь свои понятия о чести и данном слове. А армия горцев по праву считается одной из самых сильных в Затерянном свете. Сильных. Но не многочисленных.

– Ваше величество, – сделала я книксен в знак почтения в золотому венцу, украшающему светлую голову матери. – Подарите мне свой благословение.

– Ты знаешь, оно всегда с тобой, моя дорогая, – на этот раз улыбка матери стала шире. На щеках, почти не тронутых морщинами, появились ямочки. – Выйдете все вон, мне надо переговорить с дочерью наедине.

Мама посерьёзнела и дважды хлопнула в ладоши. Прислужницы, кланяясь и пятясь, быстро удалились.

На городских башенных часах пробило семь часов. Испуганное вороньё с карканьем и хлопаньем крыльев пронеслось мимо зарешеченного окна.

– Ох, – побледнела мама и присела в кресло, сделав знак, чтобы я повернулась и показала платье. Везде ли безупречно, всё ли прилично и в то же время торжественно. – Не садись, помнёшь раньше времени. Принесение клятв сегодня за три часа до полудня.

– Да, мама.

Наедине я могла не называть её по титулу.

– Знаешь, я уже не верила, что этот день настанет, – усмехнулась она и с жалостью посмотрела на меня. – Я в твои годы уже третьего под сердцем носила.

– Зачем вы мне это говорите?

Я вспыхнула и с тоской подумала, что теперь красные пятна долго не покинут мои щёки.

– Чтобы ты не думала, что я стараюсь от тебя избавиться. Ты мой первенец, Гердария. Моя любовь в первую очередь была отдана тебе, как и мои надежды. Но мир суров, гораздо более, чем твоя страна, дочь моя. И ты кровь от крови не только великих воителей Туманных Гор, но и носишь в себе печать Древних прорицателей Востока. Я всегда рассказывала тебе о своих предках.

– Книги и заключённые в них знания не спасли их от захвата Янтарной долины горцами.

Настала моя очередь проявить упрямство. Мама прощала мне такие дерзости, которые бы не сошли с рук младшим сёстрам. Разумеется, я могла так свободно говорить с ней только наедине.

И сейчас она призадумалась и, нахмурившись, смотрела в окно. Я почувствовала, что сказала ту правду, которая ранит сильнее кинжала, и в чём была, не думая больше об этом уродливом платье, как о части себя, бросилась перед ней на колени.

Не хотелось прощаться вот так, нанеся обиду той, что всегда защищала меня перед отцом и всем миром. Никто не верил, что рождённая до срока, слабая телом доживёт до двадцати одного года! А мама меня не спускала с рук и кормила своим молоком, даже нося в животе сестру.

Моя прекрасная королева-мать всегда пеклась о моём благе и даже старалась научить женским хитростям, которые бы были без надобности для старой девы, но не для молодой жены.

– Простите меня, ваше величество, я сказала то, что недостойно ваших ушей.

– Нет, Герда, ты сказала печальную правду. Хорошо, что ты её замечаешь, но больше никогда, как бы тебе ни хотелось, не смей произносить её вслух, – мама повернула ко мне лицо и поцеловала в лоб. Нежно, совсем как в детстве.

Её тонкие пальцы гладили мои щёки, нос, губы. Королева шептала мне о своей любви, и моё сердце раскрывалось навстречу этому потоку безусловной любви.

Это наша последняя встреча наедине. Сегодня мы расстанемся и больше не увидимся.

Визиты к соседям считаются редкостью. Слишком королевство Вудстилл, в которое я вскоре отбуду, отличается от нас не только укладом жизни, но и верованиями.

Туманные Горы полагаются на силу, ловкость, выносливость, храбрость своих сыновей и дочерей, а Вудстилл славится тёмными Силами. Магией пропитаны их озёра, магия заставляет деревья расти до невиданных размеров, магия, наконец, делает их зимы не такими суровыми, как у нас на Западе.

И благодаря этой магии Вудстилл считается непобедимым и богатым. Жирным куском, который не даёт покоя соседям, но чужеродная магия заставляет их обходить стороной границы Лесного королевства.

Именно поэтому они запросили в качестве приданного только Библиотеку Старого мира, доставшуюся мне от матери. Именно поэтому отец согласился отдать им меня, хотя не хотел разлучаться со «своим хрупким советником», как он называл старшую дочь.

– Это пятно у тебя на руке, оно не растёт? – спросила мама, дотронувшись до моего правого запястья.

Я закатала рукав и показала его ей. Идеально гладкое, чёрное, круглое, оно было у меня с детства. Придворные маги не смогли сказать по этому поводу ничего определённого. Не магическое оно, но за глаза из-за него придворные звали меня «Чёрной Луной».

– Нет, с тех пор как пошла первая кровь, оно больше меня не тревожит, – ответила я на встревоженный взгляд матери.

Она одна видела в этом нехороший знак, наверное, потому что происходила из рода Прорицателей, а Туманные Горы больше верила силе клинка, чем силе печатного слова.

– Как ты думаешь, старый король именно из-за этого решил взять меня в жёны? – решилась я спросить то, что давно тенью лежало на сердце.

Анкильд Первый, дважды вдовец, слыл человеком проницательным, хитрым и расчётливым. Зачем ему старая дева из Туманных гор, на которую никто больше не позарился?

– Не думаю, – поморщилась мама и обняла меня за плечи. – Это мы сделали ему одолжение, что отдаём тебя!

Мама замолчала и запела на неродном мне, но не ей, языке. Эта песнь звучала при мне уже не однажды, она рассказывала о магии, способной поднять своего носителя в воздух и унести так далеко, где никакие беды и враги его не достанут. Моя королева владела осколком этой силы, часть её бурлила и в моих жилах.

Я слушала, прикрыв глаза, и старалась забыть о своих страхах. Мой будущий король не молод, но и не стар, однако внушал мне неизъяснимый ужас: ходили слухи, что магия Вудстилла истощилась, что именно поэтому у него нет наследника мужского пола. Что его жёны умирают, как и те, кого он хотел взять в невесты.

Поэтому, мол, он искал жену среди иноземцев, потому что нужна новая магия, свежая кровь, способная поддержать угасающий огонь Лесного королевства. Или потому что я могу влиять на погоду, что весьма полезно для той земли.

Или даже потому что я хоть и не юна, но происхожу из рода крепкого и выносливого. Раз выжила семимесячной, не болела хворями, значит, смогу родить много детей. Несмотря на худобу.

Мама замолчала и заглянула мне в глаза.

– Герда, я здесь не только потому, что хотела тебя увидеть и обнять. У меня для тебя особый подарок. Когда-то мне дала его мать, но я так и не смогла им воспользоваться.

Мыслями я была далека от того, чтобы вслушиваться в рассказ мамы. Наверное, это какая-то драгоценность, но на что мне она? Как истинная дочь гор, я равнодушна к блеску золота или драгоценных каменьев.

Я люблю простор, ветер и туман. А также белые облака и снег, увенчивающий верхушки горных пиков. Как бы хотелось унести их с собой в дальние края!

– Ты слушаешь меня, дочь?! – я получила лёгкую пощёчину и тут же уставилась на маму.

– Так вот, держи! – королева раскрыла кулон, который носила на шее, и достала оттуда квадратный кусочек выделанной кожи. Он выглядел вполне обычно, я даже понюхала его, но так и не поняла, на что мне такой дар. – Это верджилий. Магия моей родины. Не все владеют искусством его изготовления, сейчас оно почти утрачено, а жаль.

– И что это?

– Средство грешить, чтобы не быть пойманным, – хихикнула мама, но тут же покашляла и с тревогой посмотрела на плотно прикрытую дверь. – Времени мало. Твой муж, я не знаю его, но он может оказаться всяким. Холодным, не посещающим тебя месяцами или откровенно предпочитающим твоё ложе постели великосветской потаскухи.

Мама раскраснелась, что бывало с ней крайне редко, и снова сердито посмотрела на дверь. Я понимала, о чём она: метресса Люсия, фаворитка отца, была внешне полной противоположностью моей матери. Ни стати, ни красоты, к тому же хромоногая, ровесница отца, но почему-то он очень привязался к ней за последние семь лет.

И хоть внешне соблюдал приличия, предпочитал проводить свободное время в обществе этой дурнушки.

– Я уже сказал, что у меня не было возможности воспользоваться этим средством, но у тебя будет. В свите твоего мужа, в той, которая приехала за тобой, достаточно красивых мужчин. Выбери одного из них и соблазни!

***

– Мама, но как можно? – ахнула я, прикрыв рот ладонью и тут же оглянулась на дверь.

Может, королева-мать проверяет меня? Иначе я бы никак не смогла объяснить её слова. Принцесса обязана быть девственницей, это столь же необходимое условие, как наличие приличного по меркам принимающей стороны приданого или свиты из фрейлин.

– Тише! – мама стиснула мою руку и приблизила своё лицо к моему так, чтобы соприкоснуться лбами. – Тише, моя девочка!

Я ждала объяснений и получила их через несколько минут.

– Мужчины всегда придумывают правила, которые должны закабалить нас, – продолжила она прерывающимся голосом. – Моя реакция была такой же, когда я об этом услышала, но пойми, если тебе повезёт, то ты проживёшь жизнь пусть не в любви, но в уважении. А если нет, то будешь плакать ночами, чтобы хоть как-то согреть холодную постель.

Она отстранилась и обхватила холодными пальцами моё лицо, смотрела так, будто хотела запомнить его черты. Провела рукой по моим острым скулам, коснулась пальцами светлых бровей.

– Я впервые говорю с тобой так откровенно, но лишь потому, что хочу предостеречь тебя. И подарить ту любовь, которой достойна каждая леди. Тот, кого выберешь ты, будет считать это за величайшую честь, он подарит тебе нежность, ласку, любовь. Всё, чего жаждет женщина в первую ночь. Это не будет происходить на грязной соломе за овином, как было в моём случае, потому что король, твой отец, хотел утвердить свои права на меня и убедиться, что я не морочу ему голову пустыми обещаниями.

Мама опустила руки и смотрела в окно. В её светлых глазах я видела отражение тех пожаров, которые принесли в её маленькую страну захватчики. Война не знает деликатности. Маме повезло, что отец не бросил её, обесчещенную, а всё-таки женился, чтобы придать своему вторжению иллюзию законности.

Так думала я раньше, а теперь смотря на её осунувшееся, резко постаревшее за пару минут лицо я видела лишь боль, смягчённую годами и новыми обязанностями, и печаль. Тихую, бесконечную, как завывание ветра по ночам, похожее на вой одичавшей собаки, потерявшей дом и так и не обрётшей себя на воле.

– Так вот, Гердарика, ты позволишь себе ночь любви, а потом вставь эту облатку в то самое место. Поняла? Откуда истекает месячная кровь. Только не опоздай, это надо сделать, пока в тебе живо семя мужчины. И ты снова станешь невинной. По крайней мере, телом. Твой король ничего не заметит, а тебе будет уже не так больно, как в первый раз.

В дверь постучали. Мама приосанилась и, легонько оттолкнул меня, встала на ноги, приняв отстранённый вид.

– Кто ещё там? – спросила она громко и сердито, одновременно подав мне знак подняться с колен.

Сжав в руке верджилий, я поднялась и отряхнула пышные юбки подвенечного наряда.

– Его Величество король, – объявил седовласый тучный герольд, личный слуга моего отца, и распахнул дверь.

Мы с мамой склонили головы и присели в лёгком полупоклоне.

– Оставь нас, – пренебрежительно бросил вошедший отец моей матери и повернулся ко мне.

Он был мужчиной видным, даже сейчас, по прошествии времени, когда приближалась пора его покоя, его величество поражал своей крепкой мужской фигурой, почти не оплывшей за годы, проведённые в седле или в походе. На пирах у нас не было принято объедаться или предаваться безудержному разгулу.

Мама, посмотрев на меня через его плечо, поклонилась ещё раз и пятясь вышла и комнаты. Дверь закрылась, я так же стояла, склонив голову и не смея заговорить.

– Дочь моя, ты всё помнишь, о чём мы с тобой говорили в последние недели? Будь хорошей женой и скорее становись матерью сыновей, чтобы у нашего зятя не было повода признать брак нелегитимным.

Он много говорил о политике, слишком много в такой знаменательный для меня день. О долге, о гордости за меня перед обеими странами, о многом.

Не о любви.

В итоге наша встреча с тем, кого я боготворила в юном возрасте, окончилась ровно, но оставила ощущение облегчения. Отец был рад, что сбыл с рук залежалый товар. Теперь я ясно видела, что все его разговоры о том, что будь я мужчиной, лучшего бы наследника ему и не сыскать, просто желание мне польстить.

Я сжимала в ладони верджилий, и при первой возможности спрятала его в золотой кулон, который по примеру матери носила на шее. В нашей стране девушки хранили в таких на память образы любимых людей. Клочок волос, любовное послание или гравюрку с милым профилем.

Потом я найду верджилию лучшее место для хранения. Следовать совету матери я не собиралась. Воспитанная на других представлениях о долге, я считала, что моя честь, девственность не принадлежит мне, а только будущему супругу.

И отнять у него это право, видела не иначе как кощунством.

После ухода отца в мою комнату сразу явились прислужницы и продолжили обряжать меня к свадьбе. Так уж повелось, что брачные клятвы в Менарии давались у Небесного алтаря в храме Всех богов. На службе дозволялось присутствовать самым близким, для чужестранцев, делегации моего будущего мужа, сделали исключение.

Конечно, сам король не приехал. За него клятву даст его поверенный. Говорят, близкий родственник по отцу. Потом состоится пир, где я должна буду поцеловать его на глазах у всех в знак подтверждения союза.

А завтра мы отправимся в путь. До границ Лесного королевства четыре дня пути.

Я снова посмотрела в большое напольное зеркало. Серебряная диадема, которую воткнули мне в волосы, совсем не гармонировала с оттенком моих волос. Более того, я выглядела так, будто внезапно поседела. Хорошо, что фата скрывала всё это безобразие, а поверенному моего мужа без разницы, так ли хороша я, как написал придворный живописец.

Когда пришло время выходить, я была в состоянии близком к обмороку. Платье сдавливало грудь, шнуровка корсета впивалась в кожу даже через лёгкую ткань нательной рубашки. Ходить в чудовищном платье было несложно, но надо было стараться не убыстрять шаг, чтобы не наступить на подол.

Меня посадили в закрытый экипаж и провезли по улицам столицы. Народ ликовал, бросая мне под ноги горсти пшеничных зёрен. Это обещало им процветание и плодородие на несколько лет. Такова традиция, которая неукоснительно соблюдалась вот уже более ста лет.

Отданная в чужую страну принцесса выступала залогом мира между соседями. За неё обычно присылали богатый выкуп, в этот раз король Анкильд Первый расщедрился на табун превосходных коней: выносливых, сильных, которые так нужны горцам.

Корона получила драгоценные камни. И сундуки с золотом. Меня продали дороже, чем можно было ожидать.

Я должна этим гордиться. Старая дева не может быть разборчивой и обидчивой. Моих сестёр выдали замуж, едва им минуло восемнадцать, а мне шёл уже двадцать второй год.

Это королю можно быть старым и капризным. Не королеве.

Экипаж подкатил к подножию лестницы, ведущей в храм. Мне предстояло подняться на сто ступеней, чтобы войти под прохладные своды и принять свою судьбу.

Дверь отворилась, и один из придворных подал мне руку. Я равнодушно отметила, что это очень кстати. Не будет шанса упасть или оступиться.

И всё же выучка и желание не ударить в грязь лицом взяли верх над волнением и страхом.

В храме, в котором я бывала до этого не раз, меня подвели к алтарю, находящемуся на возвышении. Теперь я забыла о страхе, и даже когда моей рукой, затянутой в атласную перчатку, завладела чужая, я не вздрогнула и ничем не выдала своего волнения.

Клятвы были произнесены, слова сказаны, согласие получено. Всё это время я чувствовала твёрдую мужскую руку и думала о том, каков её обладатель. Храбр, это несомненно, его рука не раз держала меч, твёрд, как скала, силён.

И я произношу клятву верности, стоя с ним бок о бок. Я клянусь перед лицом Богов любить неведомого мне мужчину, но думаю о другом. Наши руки связаны брачной лентой. Обряд совершён, и я стала замужней.

– Моя леди! – произнёс неприятный мужской голос.

На секунду наши руки разъединились, моя фата быстрым движением была отброшена назад, и, подслеповато щурясь, я очутилась лицом к лицу с тем, кто представлял моего мужа.

***

– Моя леди! – мужчина склонился к моей руке и коснулся её сухими, горячечными губами.

Это прикосновение обожгло меня какой-то неизъяснимой тревогой, словно я стояла обнажённой на ветру и тщетно пыталась прикрыться от бури, бушевавшей вокруг.

Мне вдруг стало не по себе, но я списала всё на волнение.

– Моя леди! Примите мои поздравления и заверения в безграничной преданности!

Глаза у незнакомца были такими светло-зелёными, как молодая листва, это были глаза вечно юного бога, для которого всё шутка и ничего не серьёзно, но голос, голос был иным.

Хриплым, каркающим. В его словах мне чудилась насмешка, и это заставляло нервно поводить плечами и желать скорейшего окончания обмена любезностями. Этот человек внушал опасения, но именно ему мне предстояло доверить свою жизнь на ближайшие несколько дней.

– Меня зовут Эсмонд из рода Светлого Гаролда, – успел сказать он и повернулся, чтобы повести меня вниз, к подножию алтаря, где ожидали родители и их ближайшее окружение.

Маркиза Люсия Аквидская тоже стояла здесь. Та самая, которая на официальных приёмах находилась за спиной матери и с улыбкой наблюдала, как королева ничего не может поделать с присутствием в зале фаворитки мужа. Люсия не была злой, она просто хотела царить в сердце того, кто официально принадлежал другой.

– Ваше высочество! – обступили меня со всех сторон придворные отца, и поверенный мужа выпустил мою руку.

Ко мне вернулось лёгкое дыхание, я могла улыбаться и искренне надеяться на то, что этот день станет благословенным для моей судьбы. Я больше не старая дева, я теперь замужняя дама.

Ещё не королева, но, как надеялся отец, смогу убедить мужа короновать меня по всем правилам Вудстилла. И что я сближусь с супругом настолько, что смогу выторговать послабления в торговле для Туманного королевства.

А я улыбалась, принимала заверения в преданности и чувствовала взгляд в спину. Внимательный, острый, он словно кинжал, приставленный к груди, нервировал и путал мысли. Он заставлял меня с тревогой думать о том скором времени, когда мы с его обладателем окажемся в одном экипаже.

Поверенный короля отвечает за подопечную головой. Вряд ли он будет спокойно скакать впереди отряда, пока не убедится, что мне ничего не угрожает!

Я никогда не покидала родных мест, стены Скалистого замка были мне домом, сколько себя помню, а теперь прежней жизни конец.

– Вы очаровательны, – промурлыкала Люсия с улыбкой, и я побледнела от слов той, что  вот уже много лет унижала мать. Теперь она добралась и до меня!

Я всё ещё чувствовала взгляд в спину, и мне не хотелось, чтобы новая свита видела принцессу из чужой страны с понурой головой и жалкой улыбкой.

– Благодарю вас, метресса, – произнесла я громко, чуть откашлявшись. Уже то, что я назвала леди так, как обычно называли фавориток за глаза, придало смелости. – Я постараюсь очаровать моего супруга не только внешностью.

– Конечно, ваше высочество, – Люсия заметно скисла, но вскоре эта черноволосая змея с внешностью южных девиц, обольстительно улыбнулась. Значит, сейчас попытается укусить. – Невинность и чистота – сокровища юной девушки и принцессы!

«Но не старой блёклой девы», – хотела она добавить.

Златовласой была моя мать, сёстры и я. А горцы Туманной страны имели пепельный оттенок волос, скорее тёмный, чем светлый.

Впрочем, возможно, в Лесном королевстве свои понятия о женской красоте. По крайней мере мужчины там привлекательны. Все широкоплечи, статны и красивы той мужественной красотой, что отличает орла от павлинов.

– Простите, что вмешиваюсь, ваши величества, – за спиной снова раздался голос коричневого Ворона. – У меня есть приказ моего короля отправиться в путь сразу после пира на рассвете. Не дожидаясь наступления дня.

– К чему такая спешка, милорд? – на губах матери промелькнула нервная улыбка, похожая на судорогу.

Она вообще слыла особой невесёлой и меланхоличной, но, зная её история, я этому совсем не удивлялась. С чего бы ей быть довольной жизнью рядом с тем, кто пренебрегал её ложем после неоднократного рождения детей?!

– Для Гердарики слово её мужа теперь закон, Анна, – отец раздражённо посмотрел на мать, вероятно, опасаясь, что та расплачется. По её щекам, совсем как у меня, поползли красные пятна.

– Конечно, ваше величество, – пролепетала она, а потом, не обращая внимание на всех остальных, приобняла меня, будто бы для поцелуя в щёку, последней материнской ласки, и я услышала её горячий шёпот:

– Средство сработает только один раз.

***

– Вы так молчаливы, моя леди! – наклонился ко мне Эсмонд во время пира, и я снова захотела уменьшиться до размеров пичужки и вылететь в окно. На свободу, хотя если бы обрела её, не знала бы куда лететь.

Здесь мне больше не было места, а там, где растут раскидистые дубы, и ясени подпирают верхушками небесный купол, меня никто не знал. Но уже, судя по взгляду поверенного моего мужа, были полны ожиданий касательно моего нрава.

Неужели, кто-то сказал им, что я весела и болтлива?

– Разве достоинство жены короля в том, чтобы говорить без умолку, даже если для этого нет повода, милорд?

Я впервые посмотрела на главу чужаков открытым взглядом и старалась не отводить глаза первой. Казалось, он немного удивился моей резкости, но уже через пару мгновений смягчился.

– Вы бесконечно правы, миледи. Но так как мы теперь родственники, можете называть меня лордом Эсмондом.

– Разве вы в родстве с его величеством Анкильдом Первым? – спросила я, хотя прекрасно знала ответ.

Пусть думает, что я наивна и несведуща в политике.

– Вы удивлены, леди Гердарика? – я снова получила насмешливый взгляд, лорд немного отстранился, словно его слова возводили между нами непреодолимую стену. – Я троюродный кузен его величества по матери. Моя жена и вторая, ныне покойная, супруга его величества были родными сёстрами.

Услышав о его жене, я испытала досадный для моей гордости укол. В самый главный день в жизни женщины, когда она становится женой, рядом со мной у Небесного алтаря стоял человек, который мечтал сжать в объятиях другую женщину.

У меня не будет брачной ночи в прямом смысле этого слова. Вместо мужа сегодня я познаю пустую холодную постель и тяжкие раздумья о своей доле. Не очень хорошее начало династического брака!

– Вы снова замолчали? Я обидел вас чем-нибудь?

– Нет, что вы, лорд Эсмонд! Мне просто страшно!

Я сама не заметила, как выпалила эти слова, обнажившие мою правду.

Мы сидели поодаль ото всех, как того требовала традиция, как новобрачные, которые познают друг друга по покровом жаркой ночи, и говорили о другой женщине и другом мужчине. Они ждали нас там, где кончаются горы и начинается лес, ждали, чтобы заключить в объятия, а мы пили терпкое вино и вели опасные речи.

– Вы откровенны, моя леди! Я отвечу вам тем же. Его величество будет вам хорошим мужем. Вы сами поймёте, о чём я говорю, когда узнаете его поближе.

И Ворон, как я по привычке его называла про себя, скользнул взглядом по моим обнажённым плечам, чуть задержавшись на декольте. Мама настояла, чтобы оно было чуть более глубоким, чем принято нашей традицией. В конце концов, я уже больше не часть Туманного народа, а королю должно понравится то, что он увидит.

Вот только я не надену это серебряное уродство ещё раз! И мама не могла этого не знать!

От намёка поверенного мужа я должна была покраснеть и смутиться, но, к моему удивлению, мне была приятна такая вольность. Я больше не девица, так нечего стыдиться естественных для брака вещей.

Больше до самого окончания празднества мы с лордом Эсмондом не перемолвились ни словом, но мне было приятно ловить на себе его взгляд. Это не было кокетством с моей стороны и флиртом подвыпившего мужчины, с его. Здесь рождалось что-то иное.

Возможно, взаимная симпатия или интерес, который мог вылиться как в дружбу, так и в войну не на жизнь, а насмерть. Но сегодня я не хотела ни того ни другого.

Вино ли тому виной, но мои движения стали плавнее, а смех сделался грудным. Я танцевала с отцом и с тем, кто представлял на церемонии венчания моего мужа. Улыбалась или молчала, рассеянно смотря в сторону.

Это был мой вечер. Мой триумф.

– Ваши величества, – обратился к моим родителям лорд Эсмонд. – Прошу нас извинить, но завтра с первым лучом солнца нам предстоит долгая дорога.

–К чему такая спешка?

Отец был недоволен. Все были не в восторге от такой бесцеремонности чужаков. Пиры в Туманной стране не так уж часты, чтобы пренебрегать столь значимым поводом. Король удачно пристроил замуж последнюю дочь. Самую старшую.

– Как скажете, милорд Эсмонд, – дал знак мой отец, чтобы нас и тех, кто прибыл из Лесного королевства, проводили в приготовленные для них покои.

Пир будет продолжаться без меня. Теперь всё в стране Гор будет идти без меня.

А я отправлюсь спать. Одна.