Читать книгу Алиса и Диана в Богатырской сечи. Книга 3 - Инна Фидянина-Зубкова - Страница 1
ОглавлениеЭх ты, торопыга, надо было подрасти, окончить школу, прежде чем читать третью серию про неугомонных сестёр. Уж больно плохо они влияют на неокрепшие мозги. Ничего забавного ты тут не найдёшь, окромя длинной и нудной лекции о вреде алкоголя. Чё, чё, ты говоришь, что уже большой и с крепкими напитками завязал навсегда? Брешешь, поди! Ну да ладно, почитай уж, да на ус намотай и сам решай как тебе жить дальше. И это… с тех богатырешек, на заставушке храпящих, пример не бери, у них печень знаешь какая? Ого-го какая! Мы ей гвозди пытались забивать, да погнулись все те гвозди. Ну слушай.
Глава 1. Сёстры планируют поход в Заболотье
Прошёл ещё один учебный год. Сёстры подросли и стали похожи на девушек. Алисе исполнилось аж целых четырнадцать лет (старуха и в зеркало не гляди), а Дианке тринадцать. Старшая заканчивала восьмой класс, а младшая опять смогла одолеть две программы: но уже третьего и четвёртого классов.
– За спиной у ребёнка начальная школа, обалдеть можно! – восхищались взрослые и не догадывались, что это полностью заслуга её сестры, которая днями и ночами сидела с Динкой и заставляла её штудировать гранит знаний.
И снова, снова никто не замечал великого подвига Алисы, хоть плачь! Всем вокруг казалось естественным, что одна родственная душа тянет к свету знаний другую родственную душу.
– Но кто, кто сказал что наши души родственники? – возмущалась Алиса, – тела «да», но души… Кто их знает, эти души?
После приключений в тёмной Руси, она стала очень мнительно относиться к людям, особенно к их внутреннему содержанию, то есть к душе. А ещё четырнадцатилетней красавице хотелось не сидеть с сестрой-незнайкой (и работать бесплатной учительницей), а гулять на улице парами, ну сами понимаете: мальчик с девочкой, мальчик с девочкой, мальчик с девочкой.
Но не тут-то было, опять эта… та, которую надо, «кровь из носа» поставить на ноги, пихает ей палки в колёса. Но бросить учебники третьего-четвёртого классов и бежать невеститься ей не давала совесть (ведь это она, Алиса, толкнула четырехлетнюю сестру в тоннель), а ещё медленно и верно зарождающаяся любовь к Диане. Но гормональные всплески мешали ей этого понять, и Алечеке порой, как в младенчестве, хотелось укусить малолетку за её дурную голову, когда та упорно не хотела понять, что такое дроби, ну или определить падеж существительного.
Динке, кстати, в свои тринадцать лет тоже уже можно было смело идти невеститься, но она не понимала что это такое? Все подростковые взрывы почему-то обходили стороной её пост-трансформированное тело. И никто не знал, то есть никто и не догадывался об этом. Ну зубрит в Зубковской семье зубрёныш науку, ну и пусть себе зубрит. А чего тут такого? Не бегать же ей за пацанами третьеклассниками?
Ха! А может быть дело было в том, что у всех школьников на планете есть одна очень существенная заморочка – они влюбляются только в одноклассников. Редкие исключения обсуждаются всей школой и осуждаются общественностью. Родители, так те вообще тут же начинают паниковать: ведь в родном классе, как в прайде, каждый ребёнок – свой; а молодые люди из других ячеек общества – это «чужие», от которых неизвестно чего и ждать.
Но как бы там ни было, Дианка грызла науку, не обращая ни на кого внимания, окромя родного деда, да и то, только по той причине, что тот сам дёргал внучку. Надо ж было старому пердуну рассказывать кому-то о политической ситуации в стране и мире. А так как взрослые люди гнали дедка взашей с его политикой, то он весь свой политический яд обрушивал на неокрепшие мозги приёмыша (так он до сих пор называл Дианку).
Алиса радовалась, когда Иван Вавилович заводил свою волынку и уходила перекусить, ну или поваляться на диване, от чего у неё нарастала ненужная масса в ненужных местах, и это был ещё один повод не мчаться невеститься, а сидеть дома и обзывать себя «булкой».
А Динка внимательно слушала пожилого человека и удивлялась каждому слову. Дед рисовал ей страшный мир, где одни дяди стараются сожрать других дядей, а заодно и всё человечество. Ребёнку становилось плохо от этого, она с тоской вспоминала свою беззаботную кошачью жизнь и окутанное подвигами пребывание в Заболотье. Поэтому ей не очень хотелось взрослеть и ждать, когда её сожрёт очередной вседержитель. Но несмотря на это, тяга к школьным знаниям у бывшей кошки была огромна, зато и тоска по сказочному миру просто невероятна.
– Знания нужны везде! – разумно рассуждала Алиса и продолжала обучать сестру математике и даже художественному видению пространства.
– Заболотье, Заболотье, Заболотье! – рисовала младшенькая сказочный мир цветными карандашами и красками.
А старшая страдала о другом:
– Ну как же там наши спасители богатыри, а вдруг они спят мёртвым сном и никогда, никогда не проснутся? Вот я бы… вот мы бы… принесли им живую воду и оживили! Ведь это мы посоветовали придурковатым воинам поехать к злыдням-поляницам! – теребила она сестру.
– Эх, Алиса, Алиса, – вздыхал голос с неба. – Ну опять ты мне житья не даёшь со своим переполненным до краёв чувством вины! Забыла о чём тебе говорила Сказочница: «Не надо богатырям мешать лежать у поляниц. Не мертвы они, а в коме. Поваляются, отдохнут от трудов ратных. А поляницам безделка будет: ходить мимо них туда-сюда, к мужескому роду приглядываться, выискивать себе в грязи суженых да ряженых.»
Но в том то и дело, что девчонка забыла её слова! А снова увидеть Сказочницу Алиске вовсе не хотелось: безрадостная перспектива любоваться на мать в старости! Но и за это девица себя корила:
– С беспомощной Сказочницей в любой момент может что-нибудь случиться. Вон она какая: и в нашем мире непутёвая – клуха клухой, даже папку вернуть в семью не может!
– А может плохо старается или не старается вовсе? – предположила Диана, продолжая рисовать.
– Ну да, наверняка не старается, – хмурилась старшенькая и с тоской рисовала… нет, не папку Грибнича, а своего друга ворона Тимофея, не переставая канючить о новой вылазке в сказочный лес.
– Нет, оно то оно – оно! – бубнила Дианка словами своей бабушки в ответ на стенания сестры. – Ну хорошо, наберём мы в термос живой воды, припрём его на заставу, а где гарантия, что он откроется? Помнишь, как он заблокировался тогда?
– Раз заблокировался, значит так надо! Но мы что-нибудь придумаем, – отвечала мама Инна, которая была вхожа в тайные разговоры дочек.
Она вовсе и не препятствовала подружкам в их желании вновь прогуляться по сказочной Руси. (Но на то у неё были свои меркантильные причины – написать новую книжку об этом). Но бабушка! Бабушка голосовала против опасного мероприятия, она тоже была в курсе планов внучек, потому что её дочке надо же было с кем-то делиться своими переживаниями.
– Я просто… просто вижу положительный результат от таких походов! – смущалась Инна на недовольство Валентины Николаевны, – Во-первых: второй ребёнок вернулся в семью, а во вторых: первый ребёнок стал добрее. Да и твой муж Иван немного помолодел: теперь ему хоть есть кого политически подковывать!
Баба Валя морщилась, махала рукой и уходила в сарай шамкать проблему супругу:
– Вань, они там в хате все больные сидят, мечтают о тёмной Руси и о каком-то Заболотье. Может, это заразно?
Но деда Ивана (в ответ на бабское шушуканье и игру в «испорченный телефон») заботило только одно: чтобы эти две засранки не упёрли из хозяйства лопату, ведро или кайло.
– Ищи-свищи потом свою утварь! – старик нервно оглядывался по сторонам, проверяя всё ли на месте.
Баба Валя горько сплёвывала и уходила ковыряться в теплице, там ей было гораздо уютнее, вроде бы как в своём домике.
– На курьих ножках, – вздыхал голос с неба, и всё само по себе утрясалось и успокаивалось.
Но время не шутка, оно медленно и верно приближалось к закрытию школьного сезона. И вот наступили долгожданные летние каникулы. Бывшие ученики побежали к пока ещё холодному и не очень ласковому Татарскому проливу – жечь костры и купаться. А наши деточки всерьёз задумались об очередной вылазке в сказочную страну. Дианка делала вид, что не хотела туда, а якобы мечтала о пионерском лагере имени Павлика Морозова. Алиса же упорно напоминала ей, что их поход в ту реальность в этой реальности займёт не более получаса, а в лагерь Диану всё равно не отпустят:
– В лагерях они чёрти чем заняты, эти дети, учат друг друга плохому, да и только! Мы не хотим потерять тебя как личность.
В общем, непонятно почему, но и со стороны взрослых подростку было отказано в пребывании на территории летнего оздоровительного лагеря. Казалось что все, кроме Дины, знали: лазить по сказочным лесам более безопасно для взрослеющего человечка, чем по реальным накопителям гормонально бунтующей биомассы. А пока вся семья отмахивалась от младшенькой, старшая до мелочей продумывала вылазку в Заболотье:
– Эту одежду мы оденем в путь, – раскладывала она на диване вещи. – Кроссовки, а с собой возьмём много еды (так как ты тоже понесёшь рюкзачок), а ещё упакуем плед, нож, термос, спички, зажигалку и лопатку.
Девочка с опаской покосилась на деда, а мама Инна вздохнула и приняла волевое решение:
– Я сама куплю вам лопатку, нож, термос и прочее. Хотя термос… Как его закрутить так, чтобы он открывался при любых обстоятельствах?
– А никак! Волшебство есть волшебство, – задорно вякнула Дина.
– Ну тогда возьмите не только термос, но ещё и несколько плотных полиэтиленовых пакетов, – предложила мать. – Наберёте живую воду в один пакет, завяжете его, засунете в другой пакет, завяжете и так ещё пару раз. А когда надо, сделаете надрез, и вода выльется! Только нести такую жидкость надо очень аккуратно.
– Вот то-то и оно! – сверкнула глазами Диана. – А если полиэтилен в итоге превратится в железо?
Но тут их рассуждения прервала пришедшая к ним в гости тётя Нина – бабушкина подружка, а по совместительству ещё и медсестра в мгачинской поликлинике. Она каким-то чудесным образом тоже была в курсе замысла сестёр.
– Никаких пакетов, загрязняющих окружающую среду, брать с собой не нужно! Я дам вам лекарство, которое поднимет на ноги даже слона. А ну пошли учиться делать уколы в попу.
– Нин, ты что, с ума сошла? – подоспела ошалевшая от всего происходящего наша бабушка. – Что ещё за лекарство такое?
– Магнезия, просто магния сульфат, народное, так сказать, средство от похмелья! – ответила тётя Нина и весело засмеялась.
Она младше своей подружки на целых пятнадцать лет, а поэтому хохотать была пока в состоянии. Чего за бабой Валей не замечали уже чёрт знает сколько лет.
Глава 2. О том как дочек спроваживают со двора
А пока весёлые девочки отрабатывали на конопатой жопе своего деда технику внутримышечных инъекций, баба Валя горько икая, поплелась варить своё собственное зелье от богатырского похмелья (ну чистой воды баба Яга!) А Инна Ивановна, тоже горько всплеснув руками, побежала в магазин с длинным списком старшей дочери – покупать дорожный инвентарь.
К следующему дню всё было готово для отправки детей в другую галактику. Тьфу ты! Непонятно куда и зачем. Тем не менее, решили отметить это дело великим застольем и обильными вливаниями в организмы кваса и не только его. А пока взрослые в семье Зубковых и тётя Нина ели, пили, веселились и гундели дурными голосами русские народные песни, отпрыски собирались в далёкую галактику. Тьфу ты! В Заболотье. Они почему-то были уверены, что попадут именно туда. По крайней мере, им так хотелось. Из-за ворона Тимофея, из-за Сказочницы? Ну конечно же из-за ворона Тимофея! А Сказочница… ну что Сказочница… вон она сидит в своём моложавом обличии за общим столом безумно уставшая, квасом балуется и не только им.
– Нервы, видишь ли, она лечит да папку, поди, вспоминает! – психанула Алиса.
– Нет, не вспоминает, тебе показалось, – поникла Диана. – Если бы вспоминала, позвонила бы ему.
Госпадя! Ну как, как мне, как автору, объяснить этим придурочным подросткам, что грибная нежить писателю – не товарищ. Так, случайное переплетение судеб для зачатия очень нужных (в реальном и в сказочном мире) детей. Когда, когда же сами переростки поймут это наконец? Эй, Алиса, Дина, вы поняли о чём тут мать пишет, нет? Ай, не прочли ещё. Потом полистают, покумекают и простят за жизнь неловкую родителей, и мать за эту повесть.
– За повесть? Да они и на твоей могиле потопчут тебя за эту повесть.
– Ой, да кто ещё тут мешается?
– Голос с неба.
– Не верю я в сиё. Сгинь!
А пока наша недоделанная мать (которая так и не превратилась в здорового и крепкого монстра – в настоящую современную стервозную #яжемать) пререкалась с внутренними и внешними голосами, её чада всецело были заняты сборами.
В новенькой фляжке весело плескалось бабушкино зелье, в термосе питьевая вода, в кармашке рюкзака шуршали одноразовые шприцы с упаковками сульфата магния; а второй рюкзак самодовольно хрюкал, доверху набитый хлебом, салом и луком. Ну, а что вы хотели: чтобы растущему детскому организму положили в дорогу колбасу и разносолы? Фиг вам, экономический кризис в стране ещё не закончился, а уж во Мгачах тем более.
О-хо-хох, провожать сестёр в тот злополучный тоннель так никто и не отважился.
– А чего их провожать то? – решили все. – Они же быстро: туда и обратно!
Ну да, ну да, оторвать от весело дребезжащего стола свои седалищные нервы, ох, как тяжело! Ну и ладно, наши дочки сами оделись потеплее, обулись и отправились на сопку под дикий истерический хохот Ивана Вавиловича. Представили себе эту картину? Нет, а зря. Подружки миновали огород, картофельное поле, самоотверженно полезли на сопку (с наклоном где-то в 15 градусов, не больше), а тяжёлое сморщенное лицо деда чёрной тучей всё висело и висело над внучками, изрыгая гром и молинии:
– Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!
– Зря мы ранцы набили такой тяжестью, – пыхтела Диана, с опаской косясь на грозовую Иван-тучу. – Пока до чёртового лаза допрёмся, сдохнем!
– Иди, иди, – ткнула её в спину более рослая и сильная девушка. – Ты всего лишь лёгкий плед несёшь со всяким хламом, а я сало тяжеленное!
Ну вот и заброшенная геологоразведочная шахта развалилась чёрным зевом голодной земли посреди подлесья. Жуть! До того страшно, что даже смех деда Вани трусливо улизнул обратно в свою хату. Походницы остановились. Надо лезть.
Ну надо так надо. Алиса шмыгнула первой.
Не успели сёстры проползти и метр сырого пространства, как за ними захлопнулась неизвестно откуда взявшаяся дверь. И вдруг в пещерке стало светло, сухо и тепло. Пол под руками и коленками оказался деревянным, стены и потолок тоже деревянными, а свет болтался сам по себе. Он подмигнул гостьюшкам, и глаза впереди ползущей девушки наткнулись на еще одну дверь, на которой было написано «Богатырская сечь». А Дина оглянулась назад и увидела, что на той двери, которая захлопнулась за ее попой, было накарябано «Это Сахалин, детка!»
– Ух ты! – только и успела выдохнуть старшенькая и долго не раздумывая, головой толкнула дверцу в тёмную сечь.
И тут на девчат обрушился яркий солнечный свет. Они, кряхтя и чертыхаясь словно старушки, выползли наружу и встали с колен. Дверь в лаз, как всегда, с шумом захлопнулась. И обзавелась, на этот раз, пудовым богатырским замком, который не с первой попытки, но всё же замкнулся, а затем с шумом вздохнул, успокоился и захрапел.
– Дурачок какой-то! – крякнула Дианка, показав на замок и покрутила пальцем у виска.
Алиса неодобрительно помотала головой на действия сестры:
– Не плюй в колодец, пригодится воды напиться, – назидательно сказала она ей.
– Чё? – не поняла младшая извилистых мыслей старшей.
– А ничё! Замок нам может ещё понадобится домой попасть, а ты на него дразнишься.
– Да, да, нехорошо это, – приоткрыл замок зенки и умолк, а его глаза исчезли так же внезапно, как и появились.
– Прости мою душу грешную! – прыснула Динка на такие чудеса и захихикала.
– Дура! – отмахнулась от неё сестра и осмотрелась.
Их ноги стояли на жухлой траве, а со всех сторон хмурился горизонт. И куда ни плюнь: везде бескрайние поля, а рядом с ними небольшой «пуп земли»: бугорок, из которого они выползли. Алиса отвернулась, она не хотела рассматривать дубовую дверь и висящий на ней замочище, отрезавший им путь домой.
– Вот тебе и Заболотье! – горько кивнула четырнадцатилетняя на «степь да степь кругом».
– Это же круто! – не поняла её стенаний та, коей исполнилась чёртова дюжина лет. – До богатырей рукой подать.
– Рукой, – ухнула филином Алиса. – А до моего друга Тимофея и ногой не достанешь.
И она принялась кусать губы от досады. Диана уже знала, чем это может закончится: пойдёт кровь, потекут слёзы и вся жизнь младой Алисы свет Олеговны окажется пустой и бессмысленной в этом сжиженном пространстве вселенной. Срочно, срочно нужно было остановить эту зарождающуюся очередную панику, и Диана сделала невероятную для своей кошачьей лени вещь:
– Пошли! – буркнула она и потянула сестру куда глаза глядят.
А её глаза глядели на юг. Нет, на север. Впрочем, неважно. Казалось и само солнце не знает, где тут у него восток, а где запад. Оно смешной лепёшкой болталось в небе и глупо улыбалось, разглядывая как под ним (там, в самом низу) бегают и мельтешат туда-сюда до зубов вооружённые монголы в поисках русских витязей. А ещё светило искоса поглядывало на самый край Богатырской сечи, где медленно, очень медленно передвигались две малолетние барышни в неизвестном направлении.
И передвигались бы они так долго-долго, да притомились. А притомившись, перекусили, завернулись в тёплый бабушкин плед и уснули.
– Дзинь! – брякнуло обидчиво солнце и тоже закатилось спать.
Глава 3. Встреча с Луговиком
Проснулись красавицы от того, что кто-то с серьёзными намерениями принялся выкручивать им носы.
– А-а-а-а-а! – закричала Алиса от боли.
– А-у-у-у-а! – подавилась Диана от тех же чувств, и обе в ужасе выпучили глаза. – Ты кто?
Над ними стоял маленький, мохнатенький, сморщенный, зелёный человечек в одежде из трав. Он отпустил человеческие носы и самодовольно прошамкал:
– Я дух луга, помогаю росту трав, готовлю их к цветению и сенокосу. Это всё мои владения. – провёл он рукой вокруг. – А вы то кто?
Заспанная Алиса приподнялась на локтях, и пока её сестра безуспешно пыталась поцарапать безобразника, ехидно процедила:
– Здравствуй дедко Луговик, извини что мы тут твою траву немножечко примяли. Не обессудь, не у кого было разрешения спросить.
Луговик поморщился, взглянул на утреннее хмурое солнышко, прикрытое серой тучкой, подумал-подумал немножко, и неловко изворачиваясь от Дианки, запричитал:
– Луговичок очень сердит! Луговичок очень сердит! А когда он сердит, он вредит людям, заснувшим в поле: навалится им на грудь и душит до смерти, душит, душит…
Бывшая кошка аж перестала цапать лектора и закатила глаза:
– Ох-хо-хох! Ты это о себе что-ли? Душит он спящих, видите ли. Следит за травкою. А делом заняться не пробовал?
– Каким делом? – опешил нежить. – Дык я и так делом занят, слежу за травами, давлю-придушиваю кого ни надь. А вас и не трогал шибко, так, чуток пошалил, да и только.
Диана аж скривила рот:
– Давит он кого ни надь, пошалил он токо! А работать не пробовал?
– Как это? – опять опешил нежить.
– А так, делать то, чем все дедушки заняты: огород вспахать, прополоть, теплицу поставить…
– И в теплицу бабу Валю посадить. – закончила её детский лепет Алиса. – Ну ты совсем дура! Не видишь, что он нечисть, а мы не во Мгачах?
Диана обиделась:
– Всё дура да дура! Когда я у тебя умной стану? Нечисть… Ну и какая разница между моим дедом и нечистью? Тем, что дед про политику умеет складно трындеть?
– Что? – настала очередь удивляться Алисе. – Ты что, серьёзно не видишь разницы между людьми и нечистью?
Диана беспомощно посмотрела на сеструху-старуху:
– Не-а, не вижу. Царь Иван – это и есть наш дед Иван. В чём отличие то?
– О-о-о-о! – закатила глаза Алиса. – Царь Иван и дед Иван – это люди. Баба Яга и баба Валя – это тоже люди… наверное. Ну ещё и богатыри да Сказочница. А Леший, Грибнич, Полевик и все остальные, кого мы тут повстречали – это светлая и тёмная нечисть.
– А что такое «нечисть»? – спросила младшенькая.
Ну вот, приплыли. И пока Алиса пытается объяснить своей непутёвой соратнице того чего не знает сама, мы прочтем это в Волшебной энциклопедии.
Нежить (мертвый, не жилец), нечисть или нечистая сила – это общее название для всех существ, которые после смерти ведут себя, как живые. Нечисть бывает бестелесная (духи, привидения) и материальная (такая, как в моих сказках) – это русалки, домовые, кикиморы, черти, бесы… Потусторонних сил огромное множество, они приносят человеку беду, несчастье, смерть. Но некоторых можно задобрить, и тогда они служат человеку. Легенда гласит, что нечистая сила появляется на свет от плода любви самоубийц и уже существующей нечисти, которую изначально создал сам дьявол. Поэтому работа (то есть созидательные процессы) не входят в функцию нежити, а вот чинить гадости – это их прямая и генетическая задача.
Луговичок – дух луга, маленький, мохнатенький зелёный человечек в одежде из трав; служебный дух лугов, родственник Полевика. Он помогает росту трав, готовит их к сенокосу и цветению. Когда он бежит по лугу – видно, как трава шевелится, тропкой завивается, словно ветерок по полю гуляет. Люди думают, что он живёт в норках, и часто оставляют ему там угощение. Луговичок бывает очень сердит, когда люди покос прозевают или придут косари «не в ту пору». Тогда и траву заплетёт так, что не разорвать, или высушит на корню, тогда и косы будут враз тупиться – сколько не точи, или просто обломаются о кочки. На будущий год трава на плохом покосе может плохо расти. Следит Луговик и за жадными травниками – лишняя трава им впрок вряд ли пойдёт. Он также может вредить людям, заснувшим в поле, особенно на меже: наваливается им на грудь и душит до смерти или насылает на них лихорадку.
– А ворон Тимофей? – спохватилась слушательница Дина. – Он тоже нечисть?
– Тёма? – растерялась Алиса. – Тёма – это птица. Ты же видела, он и в реальном мире был птицей. Значит, он самая настоящая птица и больше никто.
– Токо говорливая дюже, – хмыкнул приунывший от детской болтовни Луговичок.
Алиса побледнела, вскочила и стала трясти зелёного деда за плечи:
– Ты, ты, ты… ты знаешь Тимофея? Ну как он, как он там?
Луговик попытался отбиться от придурочной, но ему это не удалось, она обхватила обеими руками горло нежити и повторила свой вопрос с таким видом, что если старикашка-букашка не ответит правдиво и всерьёз, то от него останется лишь какашка:
– Ты знаешь Тимофея? Отвечай, как он там!
Зелёный человечек посинел, а Диана укусила старшую за руку:
– Оставь животинку в покое!
Она не поверила в бредни про перерождение мертвых в невиданных существ и была уверена, что нечисть – это звери. Ведь была же она кошкой – была. Значит и все тут живущие – животные жующие. Логика непонятная, но железная. Не уверена, не спорю, шибко в Динкиной голове не копалась – не дает, зараза, мысли свои читать – шифруется.
А Алиса испугавшись своего беспричинного гнева, ослабила хватку. С ней бывало такое, она часто сама себя боялась. Хм… вроде бы все Криксы-вараксы вылетели из её сердитой души. Или ещё кого-нибудь нужно выгнать оттуда?
А пока старшая девушка самостоятельно ковырялась в своих эмоциях и в разрастающейся до небес совести… Да сколько ж можно уже! Луговичок вновь позеленел, выпутался из рук вражины и обиделся почему-то не на неё, а на Волшебную книгу:
– Зря там так меня описали, я вовсе не злой дух!
Здрасьте приехали! А какой?
– Я, я, я… сомневающийся.
Прекрасно, тогда помоги девчатам в этой сказке. Ну или Лешего позови.
– Не надо звать никакого Лешего, я сам! – вдруг заверещал Луговик, но не потому, что искренне был готов помочь людям, а потому что терпеть не мог конкуренции на своём поле.
Ну хоть при таком раскладе помогай красавицам. И Луговик демонстративно отвернулся, обдумывая, что же ему делать дальше? А Алиса, устав ковыряться в себе, обмякла и присела на траву.
– Опять не спросила разрешения? – раздосадовался дух лугов и полей.
– Какого разрешения? – вяло спросила Алиса.
– Ты не сказала: дедко Луговичок, разреши присесть на траву-мураву. И не поклонилась три раза.
Алиса вдруг почувствовала себя так, как чувствует себя любая мать, когда подходит к своим детям и пытается их повоспитывать, а на неё уже сверкают свирепые маленькие глазки протуберантного периода: «Чтобы ты ни сделала, мамочка, чтобы ты ни сказала, ты уже во всём, во всем виновата!»
Во, во, почувствуй теперь себя также, милая девочка! Что бы ты тут ни сделала, на какую бы грядку ни посадила свою распрекрасную попу, ты кругом и во всём будешь виновата в этом светлом, чудесном мире.
– Да, да, – закивало ясно солнышко.
И весело выкатилось из-за тучки, а потом вытянуло свои невесть откуда взявшиеся руки и выдавило серое облако добрым дождичком на землю. Эх, а прятаться то от осадков было некуда.
– Ой-ё-ёй! – заверещали девчонки, а младшая по старой памяти ещё и заметалась в поисках норки или лавки, чтоб забиться под неё и переждать сырую погоду.
А Луговик наоборот, обрадовался, подставил своё болотного цвета лицо крупным каплям и запел:
– Расти, расти моя травка, подрастай муравка, в руки не давайся, косарей пугайся, хоронись богатыря…
– А вот это уже зря! – подпела ему Динка и по-свойски, ну типа, как зверь на зверя, рыкнула. – Колись, балабол, откуда знаешь ворона Тимофея? И давай скорей показывай, где богатыри живут.
Глава 4. Ворон и Сказочница у себя дома
– Бр-р-р! – затряслось солнышко от Динкиного рыка и с испугу выпустило свои лучи во все стороны.
Жар обдал вымокших девушек, и от их одежды начал исходить пар. Пар поднялся и из травяного платья Луговичка, он поизвивался, поиздевался над хозяином и заструился в сторону Заболотья.
И пока сёстры чертыхались, обсыхали, угощали хлебом с салом своего нового товарища, струйка пара извилистой дымкой приближалась к дому Сказочницы. А та сидела на ступеньках своего дома и сочиняла новую небылицу. Слова-сверчки выпрыгивали из её рта, залетали в открытую дверь, кружили над большой книгой сказок и сами складывались в слова. Это Сварог одарил её таким волшебством. Когда Алиса и Диана улетели от него, толком и не поговорив с божеством, он с любопытством опустил свой взор во двор к Сказочнице. И рассмотрев все её близорукие проблемы, устроил так, чтобы в случае очередной напасти-слепоты, бабулька не хныкала, а продолжала работать над нужным всей земле делом. Хотя… с человеческой точки зрения не совсем понятен ход мыслей Сварога. Мы бы на его месте подарили сочинительнице пару здоровых крепких глазных яблока. Ведь так же? Так.
А-а, ну ладно, продолжим. Струйка пара от лугового духа окутала сидящую на ступеньках сказительницу и что-то быстро зашептала ей в ухо, а закончив, осела на плечо старушки парой серебристых капель. На другое её плечо приземлился обеспокоенный ворон и покосился на подозрительно трясущиеся шарики жидкости. Он хотел было принять удар на себя: проглотить непонятную вражью отраву и сдохнуть, не дав, тем самым, хозяйке её слизнуть. Но хозяйка взяла птицу в руки, прижала к груди и запричитала:
– Тёма, милый, они вернулись, наши девочки вернулись!
– Кар? – не понял Тимофей.
– Я говорю, Алиса с Дианой тут!
– Кар, кар, как? – подавился пернатый от волнения.
– Да никак! – обиделась на него бабка, уже давненько впавшая в детство. – Наши доченьки, говорю, тут.
– Где тут? – опять не понял Тёмыч.
– А ну тебя! – всплеснула руками Сказочница и расплакалась.
– Ну вот, опять, – каркнул чернокрылый друже, решив, что у женщины очередной приступ депрессии на фоне старческого слабоумия.
А Сказочница и вправду тут же забыла причину своих слёз. Поплакав непонятно об чём, она успокоилась и позвала ворона обедать. На обед же небеса им послали пустые щи да пшенную кашу. Нет, щи конечно были полными, просто в старой Руси так называли постные щи. А в тёмной Руси пусто-щи так и вообще были основным блюдом. Ведь Леший и прочие лесные духи строго-настрого запрещали людям охотиться. Ну… только над богатырями и поляницами они власти не имели. Да и разве сладишь с великанами-буянами?
Но вернёмся к нашей сказке. Так вот, Сказочница хлебала щи и косилась на свою заветную былинную книгу. Чернила в чернильнице засохли за ненадобностью, и это сильно расстраивало бабульку.
– Когда в руках работы нету, руки усыхают, – жаловалась она ворону.
– Носки вяжи! – посоветовал тот. – И вообще, дел немерено: дрова не наколоты, вода до бани не наношена.
Ворон не ел пустых щей, он охотился втихаря. И сейчас он впустую перебирал лапами по столу, сетовал (как всегда) что он не мужик и не может наколоть дров, да наносить воду для подружки. Он мысленно ругал судьбу и бесчувственного Сварога: «Ну что ему стоит превратить меня в старичка-лесничка? Ведь прошу же, прошу и всё впустую!»
Но тут Тёмка снова наткнулся на серебристые капли на плече старушки.
Он подозрительно к ним приблизился, осмотрел со всех сторон и передумал помирать.
– Что это? – спросил он хозяйку.
Сказочница перевела взгляд на плечо и вспомнила:
– Тёмушка, милушка, как же я могла забыть? Дочки прибыли!
– Кар? – не понял чёрнокрылый.
– Алиска с Динкой!
– Кар, кар, как? – подавился пернатый от волнения.
– Да никак! Не знаю пока.
– Кар? – опять не понял Тёмыч.
– А ну тебя! – воскликнула Сказочница и расплакалась.
Эта маленькая уже история грозилась превратиться в бесконечную историю и гонять наших друзей по кругу, но до глупой птицы вдруг дошла вся суть происходящего, и он больно клюнул бабку в голову:
– А ну давай, рассказывай про моих мгачинских дев, живо!
Сказочница крякнула от боли, замахала на него руками и вспомнила, о чём ей шептала струйка пара. Она закивала головой, заулыбалась и рассказала о новом пришествии двух юных сахалинских душ в сказочную страну. У Тёмыча от наплывших чувств чуть ни разорвалось его маленькое сердечко: «Бух, бух, бух, бух!»
Слышите как оно бьётся? Но ворон до боли в печёнке не хотел показывать пожилой даме своих чувств к девчатам. Он уже знал, что такое ревность, и какие разрушительные силы она в себе несёт. Мудрец не захотел провоцировать хозяйку на нехорошие эмоции. И с чего он взял, что Сказочница начнёт его ревновать к сёстрам? Но тем не менее. Он опустил голову, вздохнул и как бы невзначай прокурлыкал:
– Надобь мне лететь, однако, придётся помочь двум клухам добраться до богатырей.
– Надобь, надобь, – согласилась Сказочница и сделала вид, что не заметила хитрых глаз дружочка.
– Ты не будешь без меня скучать? – заботливо спросил он.
– Не, не буду, лети!
– Тогда я это… скоро… туда и обратно.
– Угу.
Ворон вроде хотел было улететь, но зачем-то продолжал переступать с ноги на ногу, каждый раз рискуя влезть в пустые щи.
– Ну чего ещё тебе, лети уже! – начала раздражаться старуха, норовя спихнуть иссиня-чёрную тушку со стола.
– Да, да, лечу. Ты токо это…
– Чего?
– Кур не забудь покормить, козу подоить, дрова наколоть, воды наносить, баню натопить, помыться и постирать чего-нибудь.
Сказочница понюхала вою одежду и рассердилась:
– Лети, лети отсюда, ёжкина кукла, без тебя разберусь что мне надо делать, а что не надо!
Довольный ворон вспорхнул, как бы нечаянно перевернул миску с пустыми щами, да и вылетел из дома. Ну и под весёлую бабью брань, расправил крылья и воспарил ввысь.
Глава 5. Планетники
Алиса с Диной медленно брели туда, куда вёл их Луговик. Он сказал, что покажет красным девам дорогу прямо к заставушке удалых поляниц. Но так ли это на самом деле, знал лишь сам нечистый дух. Он внимательно выслушал жизненную историю пришельцев с того света, но никак не мог понять: зачем таким милым и наверняка послушным детям, спасать ненавистных ему богатырей?
– Богатырь, он зверя бьёт, мясо жрёт, а шерсть на шубу пускает, – рассуждал защитник лугов и полей. – Вот возьми ту же лисицу. Кости да кожа, там и жрать нечего! А шубы меховые тем детинам так и вовсе ни к чему, у нас глянь-ка, лето да лето круглый год.
– Лето, – поддакнуло солнце.
Дианку крайне возмутили слова Луговика, ведь её до сих пор тошнило от скоромного, она даже от сала морду ворочала, как бы ей ни хотелось поесть посытнее, чем жевать пусто-хлеб:
– Получается, что дядькам-воинам мало скотины во дворе, они ещё и за такими милыми, милыми, милыми сердцу мышами-полёвками гоняются? – удивилась бывшая кошка.
– Нет, нет, за песцами да соболями.
Алиса же была истинной мясоедкой, но её почему-то тоже удивило поведение богатырей. Наверное потому что ни её отец, ни дед не были охотниками. Так, рыбачили немного, да и только.
«А рыбачить – это хорошо или плохо?» – задумалась Алиса, а вслух сказала:
– Мы обязательно отругаем богатырей, лекцию им прочтём.
– Три лекции! – поддакнула младшенькая.
– Это они от безделья озоруют, – вздохнуло солнышко. – Я ж богатырям Мамаев не успеваю поставлять, они косят их целыми улицами и ещё просят. Но я же не железное!
Солнце развело свои лучи-руки и устало высунуло язык. Девушки посмотрели вверх.
– Не железное? Ну, ну… – Алиса попыталась припомнить химический состав солнца.
Но светило её опередило:
– Ты что, девица, попутала? Панамку надо одевать, вишь как башку напекло! Я на 92.1% состою из водорода, 7.8% у меня – гелий и токо 0.01% приходится на углерод, железо и другие элементы. А каждую секунду из меня выгорает аж 700 млрд тонн водорода. Ой какое я сирое да несчастное!
Солнце сделало вид, что сильно рыдает, да так сильно, что выпустило из глаз лучи-слёзы и обдало ими неприкрытые головы горе-учениц. А у учениц головы и вправду были неприкрыты, они терпеть не могли носить панамки и даже шапки. Бывало выйдут зимой из дома, пройдут зону видимости следящих за ними из окна родственников, и хвать шапку с головы да в карман!
– А, знакомо такое! – вздохнуло солнышко. – Во-во, а потом у вас гаймориты, менингиты там всякие, фарингиты, ларингиты, тонзиллиты, гнойная ангина, острый бронхит, запущенный грипп, коронавирус и двусторонняя пневмония лёгких. Ну, а дальше вы – хроники. И сами уже понимаете, что никому такие соплежуи не нужны: ни невестам, ни женихам, ни работодателям. Вот прямо сейчас пообещайте мне носить шарфы, шапки и не запихивать в портфели перчатки!
Девушки сделали вид, что не услышали его нравоучений. А жаль! И продолжили шагать дальше. Дианка в пути задумалась:
– А кто такие Мамаи?
Алиса знала кто такие Мамаи, дед Иван часто поминал Мамаев недобрым словом.
– Это татаро-монголы, те воины, которые нас в Заболотье в прошлый раз затоптали. Помнишь? – девочка поморщилась от нахлынувших воспоминаний. – А сам Мамай – это человек, их воевода, ордынский вождь. Поэтому его войско называется «Мамаево войско».
– А как оно… – Диночка опасливо взглянула на пылающий жёлтый диск в небе. – Как солнце Мамаев для богатырей делает?
Алиска хмыкнула:
– Заливает! Брешет, поди…
У Луговичка вытянулось от страха лицо:
– Не спрашивайте как!
Но было уже поздно. Разгорячённое таким вопросом светило потянулось к знакомой тучке и выкрутило её, как тряпку. Из тучи посыпались какие-то сущности, похожие на привидения, но с более жуткими мордами и с более длинными прозрачными «полотняными» шлейфами. Они закружили над нашими героями и заорали дурными глухими голосами:
– Дай молока от чёрной коровы и яйцо от чёрной курицы! Дай молока от чёрной коровы и яйцо от чёрной курицы! Дай молока от чёрной коровы и яйцо от чёрной курицы!
От них некуда было деться, они со всех сторон окружили трех недоростков. Луговик, который вообще карлик по сравнению с сёстрами, вцепился в спину Алисы, обнял её железной хваткой, вжался в одежду и напрочь отказывался покидать свой живой бронежилет. Старшенькой с висящим на ней Луговике отмахиваться от врага и вовсе стало тяжко, и она вспомнила слова своего мудрого деда: «Сдохни прежде, чем враг занесёт на тебя руку!»
Алиса упала от изнеможения на мягкую шелковистую траву и закрыла глаза, как ей казалось, навечно. Диана конечно же возмутилась таким ходом событий, так как вся нечисть, под одобрительные ухмылки солнца, обрушилась на неё. И младшая поотмахивавшись ещё минуту-другую, тоже рухнула от усталости, но с открытыми от ужаса глазами. Она ведь не помнила науку деда, вернее не знала её. Иван давал старшей внучке уроки выживаемости очень давно, ещё задолго до второго пришествия младшенькой в семью – так, на всякий случай, чтобы не потерять ещё и старшую. А потом и сам забыл о своих страхах да о своей дурости.
Тучкины отпрыски склонились над павшими в бою девками-воинами и смрадно дыша им в лица, вновь заголосили:
– Дай молока от чёрной коровы и яйцо от чёрной курицы! Дай молока от чёрной коровы и яйцо от чёрной курицы!
Диана наконец захлопнула глаза, а Алиса процедила сквозь зубы лежащему под ней Луговику:
– Что делать то будем?
– Отдай! – просипел старикашка.
Его спасало лишь то, что на спине у красавицы был надет портфель, а значит, между Алиской и землёй оставалось немого места, которое и занял хозяин лугов и полей.
– Что отдать? – не поняла «лживый труп».
– Провизию им отдай.
– Хлеб с салом что ли? – уточнила девица, которой очень не хотелось расставаться с едой.
– Да, да.
– Сколько отдать, половину? – продолжала жадюга гнуть свою линию.
– Всё отдай, всё.
– Ну ладно, – согласилась школьница, так как привидения заорали в её уши так сильно, что те грозили хозяйке разрывом барабанных перепонок.
Аля повернулась на бок и стянула рюкзак, а затем посадила своё тело вертикально, и стараясь не смотреть на нечисть, вытряхнула содержимое сумки. По знойной жёлтой траве покатились три буханки хлеба и «плюх-плюх» тяжёлыми, почти бриллиантовыми кусками, шлёпнулись три драгоценных шмата сала. Вся тучкина нежить кинулась драться за провизию. А Луговик отцепился от Алисы и зашептал:
– Бегом отсюда, они теперь надо-о-олго тут застрянут!
– Да? – девчонки подскочили и побежали.
Нежить неслась впереди них. Они бежали долго, так долго, насколько хватило незатейливых сил у троечниц по физкультуре. А потом они упали замертво, но уже не притворно. А когда отлежались и отдышавшись, Алиса с досадой пшыкнула на лугового деда:
– Надо было им одну булку хлеба кинуть и всё!
Луговик, не знающий что такое мертвецкая усталость, обиделся и принялся деловито расхаживать туда-сюда по лежащей Алисе:
– Дурна твоя башка! Это ж духи бесплотные, они всё видят. Половина их войска увязалась бы за нами и не отстала, никогда бы не отстала!
Старшенькая закрыла глаза и провалилась в тревожный сон, полный кошмаров и мгачинских сплетен про неё. А Диана уже храпела. Это солнце постаралось: оно вдруг трусливо спряталось за облака и более не слепило в их милые личики.
Когда девчонки проснутся, события начнут развиваться стремительно, и им будет недосуг выяснять что за духи на них напали. Ну духи и духи, что с них взять?
Ан нет, это были не совсем обычные духи. И пока Алиса терзается снами, а Дианкино сознание провалилось в чёрную выгребную яму, я расскажу вам кто такие тучкины детки.
Существа, пребывающие в дождевых и градовых тучах, называются Планетниками. Планетники тянут тучи по небу или наоборот, держат их, чтобы не шёл дождь; сбивают туманы в тучи, наполняют облака водой при помощи радуги и посылают на землю дожди; а также толкут железными цепями лёд, превращая его в град, а градом наказывают народы за грехи. У Планетников неопределённый облик. Если они спускаются к людям, то непременно просят поесть, он еда должна быть от скотины чёрного цвета. В облаках же Планетники питаются мукой, которую крестьяне бросают на ветер, чтобы откупиться от нечистой силы. К святым людям Планетники относятся со страхом и готовы им услужить: предупредить о буре и граде. Планетниками называют ещё и обыкновенных людей, умеющих предсказывать погоду и разгонять тучи с помощью заговоров и молитв.
Встречали таких чудиков? Их иногда даже по телеку показывают.
Баю-бай, засыпай,
баю-бай, придёт Мамай,
завтра новый день,
бередень, бередень, бередень.
Глава 6. Долгожданная встреча
«Тюк, тюк, тюк!» – легонько тюкал ворон Алису в лоб, он не мог дождаться когда бывшая хозяйка проснётся.
И хозяйка, конечно же, очнулась, распахнула глаза и хотела инстинктивно замахать руками, но тело её было где-то там, а сознание ещё дальше. Через несколько секунд всё слилось воедино и девушка произнесла своё фирменное, недовольное:
– Чё?
Это всегда означало одно и тоже: «Какая ещё может быть школа? Отстань, мать, дай поспать!»
Но Тимофей был настойчив, он наклонил голову и стал внимательно рассматривать своим правым глазом левый глаз Алисы.
– Тёмыч? – вяло пробормотала спящая красавица и снова уснула, её утомлённый мозг решил, что это сон.
Тёма взял себя в руки, то есть в крылья, и решил подождать, когда милые принцессы выспятся. Он нахохлился и немного подремал на груди одной из них. Вдруг пред ним предстал дедушка Луговик и смахнул адову птицу со своей подзащитной.
– Кыш, тварь смердящая! – пшыкнул он на ворона.
Тимофей обиделся:
– Это я то смердящая, где ж ты видел вонючих птиц?
– Отойди от девки! – снова зашипел нечистый дух.
Чернокрылый послушно отлетел и кивнул нежити:
– Пойдём поговорим.
Тёмыч уже настроился: обманом или другим ходами (вплоть до драки) увести злой дух от своих подопечных, но после короткой словесной перепалки:
– Ты!
– А ты! – выяснилось, что оба хотят отвести попаданок к богатырям.
Им пришлось рассказать друг другу свои истории о похождении двух сахалинок в их сказочном мире. А высказавшись, сошлись на том, что они друг другу не враги и дальше невест поведёт ворон.
Тимофей вернулся к спящим подружкам: покрутился возле них и уселся живот Алисы. Затем он подозрительно покосился на хозяина лугов, нахохлился и отважился таки вздремнуть. А Луговик тоже недоверчиво хмыкнул в сторону «общипанной птицы» и растворился в пространстве – ушёл по своим делам.
