Читать книгу Баба Яга на Луне - Инна Ивановна Фидянина-Зубкова - Страница 1

Баба Яга на Луне

Глава 1. Начало сказки

На сцену выхожу я рассказывать свою сказку про бабу Ягу, а там сидят гусельники развесёлые и песни поют. Моё внимание полностью переключается на гусельников развесёлых и на себя любимую. Я им говорю:

– Ай вы, гусельники развесёлые,

слушайте сказы печальные,

сказы веские

о том как ни жена, ни невестка я,

а бедняжка и мухи садовой не забидела,

человека не убила, не обидела,

тихо мирно жила, никого не трогала,

ходила лишь огородами,

ни с кем никогда не ругалась,

в руки врагам не давалась,

имя своё не позорила

и соседей ни бранила, ни корила.

Но почему-то муж меня бросил,

а любовник характер мой не сносил,

убежала от меня даже собака,

и с царём не нуждалась я в драке,

а он сам со мною подрался —

как залез, так и не сдался:

вот сижу брюхатая маюсь —

жду царевича и улыбаюсь.

А вы, гусельники, мимо ходите!

Проклятая я, аль не видите?

Гусельники плюют на пол и уходят, освобождая мне сцену. Я начинаю рассказывать свою сказку:

– Сказка сказке – рознь, а эта берёт начало из другой «О том как богатыри на Москву ходили да не выходили» – читай её сначала.

Глава 2. Баба Яга на Луне встречает старых своих приятелей

Как закинул Илья Муромец бабу Ягу на Луну,

так там она и лежит ни гугу.

Ан нет, зашевелилась,

собрала косточки, разговорилась:

всё маты сыпет с проклятиями

на головы богатырей да Настасьи.

Ну как бы бабушка ни плевалась,

над ней пространство само насмехалось:

одиноко, серо и пусто,

ни волчьей ягоды, ни капусты,

ни избушки на курьих ножках.

Села бабка: «Хочу морошки!»

Но ни морошки, ни лебеды,

ни ягеля, ни куриной тебе слепоты.

И стало бабе Яге тоскливо,

окинула взглядом блудливым

она сухое пространство Луны:

«Пить охота!» Но до воды

надо идти куда-то.

Шмыгнула носом она крючковатым,

проглотила водорода

и попёрлась пехотой

куда злые глаза глядели.

Океаны лунные, мели

и неглубокие кратеры —

что же они там прятали?

А скрывали там они Хлыща,

разбойничка Кыша и Малыша

ростом с гору.

Те сидят, едят помидоры

да в картишки играют.

Бабка в шоке, она шныряет

к старым своим дружкам:

– Ну здрасьте, родимые, вам!

У разбойников аж помидоры

из рук выпали: – Год который

на нашем дворе, бабуся?

Тебя каким ветром, Ягуся?

– А забросил меня до сюда Илья,

год какой – не помню сама.

Вы ж сами должны быть в аду,

что-то я никак не пойму?

– Гы-гы-гы! – ржут детины. —

Мы мертвы, мы духи! – и вынули

большую книгу амбарну,

открыли. – Вот печечка, баня

и домик на курьих ножках,

а это Микулы сошка.

Так, так, а где ты, Ягуся?

Так вот же ты, кверху пузом

на Лунище лежишь. Чи сдохла?

– Вот же я, стою, не усохла.

Гы-гы-гы, ты дух! – ржут детины. —

Лови помидор! – Кыш кинул

овощем в бабку Ёжку.

Застрял помидор в ней, немножко

повисел в её тонком теле,

к лунной пыли спустился и двинул

внутрь планетки куда-то.

У бабушки ножки ватны

сразу же стали. Старуха

слюну проглотила: – Сухо!

Села в кратер и прямо

провалилась, как будто в яму,

пролетела насквозь Луну,

вернулась к телу своему.

Посмотрела на себя —

вся распластана она.

И заплакала горько-прегорько.

Така у тебя теперь долька —

летай и не думай плохо;

охай ведьма, не охай,

а кончилось твоё время —

размозжил богатырь тебе темя!

Глава 3. Баба Яга и приятели просят Духа степного о новых телах

А время было такое:

прошлое встало стеною

да будущее не пришло,

а зло, говорят, умерло

и не воскреснет более.

Нынче летает на воле он,

Дух степной и голодный,

ищет уродство в природе:

где корявое деревце смотрит,

порядки свои наводит —

пригнёт ещё больше к земле

это дерево и по весне,

в три погибели скрутит,

внутрь душу гнилую запустит

и возродит злой каликой перехожей;

ходит такая, не кланяется прохожим,

в спины кидая проклятия

(думаю, вы таких знаете).

А баба Яга, на беду,

знала о Духе степном. В дуду

старенькая подула

(и откуда она её она вынула?)

да Дух этот громко позвала:

– Всемогущий, мне б тело надо!

И Дух прилетел, и вынул

волшебную книгу: «Вымя

есть для тебя коровье,

быть тебе, ведьма, тёлкой!»

– С тёлки немного толку,

найди лучше бабу Ольгу

да чтоб девкой была брюхата;

вот мой дух в дитя и впечатай!

Возмутились разбойнички дюже,

заголосили, на удивление, дружно:

– Ах ты, старая хитрая бабка,

да и мы ведь, поди, не тяпки,

мы тоже хотим в дитяти!

Всемогущий и нас впечатай

в малышей крепышей дюже бойких,

найди нам, будь добр, матерь Ольгу!

Вздохнул Дух, к Земле спустился,

облетел три раза, прибился

к самой убогой хате,

там три брата палатых и матерь

на сносях – брюхатая девкой,

отец в могиле, и древко

из старого мужнего платья

развевается. «Не сорвать бы!» —

шепнул Дух степной и обратно

на Луну, к Яге. Да в охапку

схватил четыре души

и снова к хате спешит.

Подлетел, вдохнул души старые. Выдохнул —

души голодные выпустил

в головушки сирым младенцам.

Ну держись, мать, теперь не деться

тебе никуда от зла —

в дом твой пришла беда.

Ой беда, беда, беда!

Летит, свистит сковорода —

сынки в вышибалу играют,

со всей дури, с размаху вдарят

по соседским мальчишкам.

Дух с них и вышел.

И прошла дурна слава

От края деревни до края:

«Во дворе у Ольги

чёрта три и Лёлька

маленькая, но злая —

то кричит, то ругает

страшным голосом свою мать.»

Стал народ тут знахаря звать.

А знахарь Егор

к вдове Ольге припёр

травы да лампадку

в её хромую хатку.

Подул, пошептал,

злых духов, вроде бы, изгнал

и удалился далеко —

аж в соседнее село,

где и сгинул.

Никто его больше не видел.

Глава 4. О том как разбойники снова стали разбойниками

А Кыш, Хлыщ и Малыш подрастали,

имена свои взад верстали.

И даже «бабушка Яга»

говорила, что она

не девка Лёлька,

а баба Яга и только!

Маманька же их Ольга

терпела это недолго:

собрала котомку да вон со двора,

добралась до близлежащего монастыря

и постриглась в монахини.

А детишки её мордяхами

дел в деревнях наделали —

убивали, грабили. Но уделал их

Василий Буслаев с дружиною:

проезжал было мимо, да кликнули

мужички воеводушку на подмогу.

И помог ведь! Воров закинул в подводу

да в тайгу непролазну увёз,

там и кинул их. Лес