Отрывок из книги
Трактат «Ясное, как солнце, сообщение широкой публике о подлинной сущности новейшей философии» был опубликован Фихте в 1801 г., спустя два года после его вынужденной отставки с поста профессора Йенского университета, вызванной обвинениями в атеизме. Скандал принял такой масштаб, что Фихте, получив строгий выговор от властей и не увидев значимой поддержки со стороны коллег, вынужден был перебраться в Берлин – оплот немецкого романтизма. К моменту выхода «Ясного, как солнце…» у Фихте уже сложилось целостное представление о собственной философской системе, которое он последовательно изложил в серии трактатов: «О понятии наукоучения, или так называемой философии» (1794), «Основа общего наукоучения» (1795), «Очерк особенностей наукоучения по отношению к теоретической способности» (1795), «Первое введение в наукоучение» (1797) и «Второе введение в наукоучение, для читателей, уже имеющих философскую систему» (1797).
Трактат «Ясное, как солнце…» разительно отличается от предыдущих сочинений Фихте как по форме, так и по содержанию, представляя собой популярное изложение основ его философской системы. Данное сочинение ориентировано на широкую публику и имеет целью разъяснить основы фихтеанского проекта наукоучения в простой и понятной неподготовленному читателю форме. Популярный стиль трактата, в котором автор использует ряд приемов, не характерных для философских работ того времени, вроде диалога с воображаемым читателем, ничуть не умаляет его ценности как философского произведения: желая быть предельно ясным, Фихте нисколько не снижает градус философской мысли, не столько подлаживаясь под широкую аудиторию, сколько воспитывая в своих читателях вкус к внимательному чтению.
.....
Для описания принципа организации сознания Фихте использует метафору механических часов: подобно точным часам, сознание представляет собой целостную структуру, состоящую из ряда связанных друг с другом элементов; изменение одного из них приводит в движение всю систему в целом. Логика, на которой основывается система, может быть реконструирована из устройства отдельных ее элементов. Метафора механических часов отсылает нас к европейской материалистической традиции, представленной такими именами как К.А. Гельвеций, П.А. Гольбах и Ж.О. Ламетри. Последний, в своем знаменитом трактате «Человек-машина»[6], также сравнивает человека со сложным механизмом, подчиняющимся в своей работе естественным законам. Впрочем, несмотря на неоднократное обращение к метафоре механических часов в рассматриваемом сочинении, Фихте, тем не менее, не был ни материалистом, ни механицистом: сознанию в его теории присуща фундаментальная свобода, предполагающая постоянное саморазвитие. Последовательная гносеология, по его мнению, должна быть направлена не столько на поиск некой «схемы» сознания, сколько на выявление логики его становления. Основная ценность метафоры механических часов в том, что она позволяет рассмотреть указанную амбивалентность его понимания сознания с другого ракурса. С одной стороны, продукт познавательной деятельности так же зависит от данных опыта и естественных законов мышления, как внешний вид часов всецело зависит от состава и качества материалов, используемых при их изготовлении, равно как и от задействованных технологий. С другой, существование часов всегда предполагает наличие некоего Мастера (Проектировщика, Дизайнера, Разработчика), чей творческий замысел они в себе воплотили. В лице воображаемого «читателя» Фихте задается вопросом, кто же выступает Мастером самого Разума? Ответ условного автора демонстрирует тотальное расхождение фихтеанской эгологии с предшествующей ему рационалистической традицией. Тот же Декарт, без сомнения, приписал бы заслугу создания человеческого Разума Богу – именно Бог, создавший человека по своему образу и подобию, выступает у Картезия главным условием существования действительности и самой возможности ее познания. В отличие от Декарта, Фихте объявляет Разум собственным Мастером: в конечном счете «я» реализует в процессе познания свой собственный проект, и система, описывающая законы его функционирования, это плод его собственной деятельности.
Подобный вывод может вызвать возражения даже в нашу эпоху, гораздо более терпимую к разного рода философским парадоксам, нежели время, в котором жил наш герой. Не удивительно, что во времена Фихте это положение было подвергнуто критике большинством его «коллег по цеху», в том числе Шеллингом и Гегелем. Впрочем, последние не могли не оценить остроумие фихтеанской аргументации. Отвечая на вопрос о том, почему он не распространяет метафору часов на отношения Творца и его творения, Фихте отвечает, что, в отличие от о механических часов, Разум находится в непрерывном процессе становления и должен учитывать результаты собственной деятельности. В дальнейшем это динамическое представление о непрерывно становящемся и непрерывно себя обосновывающем «я» ляжет в основу концепции становящегося Духа, обретшего в учениях Шеллинга и Гегеля статус объективной безличной субстанции, творящей Мир в процессе саморазвития.
.....
