Читать книгу Книга увеселений - Иосиф ибн Забара - Страница 1
ОглавлениеВступительное слово переводчика
Автор “Книги увеселений” испанский еврей Иосиф ибн Забара родился и жил в 12 веке в Барселоне. Иосиф пошел по стопам отца, избрав профессию врача. Это поприще доставило ему уважение и любовь соотечественников.
Забара слыл одним из образованнейших людей своего времени. Досконально знавший медицину и эрудированный в естественных науках, он владел ивритом, арабским и греческим языками, глубоко понимал тонкости Библии и Талмуда и, наконец, писал и переводил прозу и стихи. Именно литературное творчество принесло ему мировую известность.
Еврейская литература сравнима с широкой рекой, русло которой пролегает сквозь страны и века, а воды полнятся из собственных родников и из кладезей других народов.
Стержнем сюжета написанной на иврите “Книги увеселений” послужило путешествие Забары с неким новоявленным его другом по имени Эйнан, впоследствии оказавшемся дьяволом. Произведение изобилует занимательными историями, баснями, поговорками, стихами, многие из которых взяты автором из арабских, греческих, индийских источников. Писатель придал заимствованиям национальный дух и колорит, насытив текст выражениями из Библии и Талмуда.
Юмор – главное украшение книги, и тут немалую лепту вносят научные диспуты, ведущиеся персонажами с позиций средневековых знаний, и потому кажущиеся скорее шутливыми, нежели серьезными.
Известны три издания книги: в 1577 году в Куште (Стамбул), в 1865 году в Париже и в 1925 году в Берлине. Книга переведена на английский и каталанский языки. Шломо Крол опубликовал в интернете русские переводы нескольких фрагментов.
Настоящий перевод выполнен на основе берлинского издания. Переводчик позволил себе известную свободу в стремлении заинтересовать современного читателя книгой, сочиненной девять столетий тому назад.
Меткий забористый юмор не убоится времени, и оно не сотрет его блеск. Этой идеей руководился переводчик, и он надеется на единомыслие читателя, предлагая его вниманию умную, познавательную и, главное, забавную “Книгу увеселений” Иосифа ибн Забары.
Дан Берг
1. Странный гость
Жил когда-то в городе Барселоне человек иудейской веры по имени Иосиф ибн Забара. Жил достойно и праведно, скромно и тихо. Врачевание – ремесло и искусство его. Равной мерой прилагал умение свое ко всем недужным, целил и юношу и старика, и богача и бедняка, и господина и раба. Люди тянулись к нему, восхваляли, почитали, искали благорасположения его. А он отвечал верностью, дружбой и любовью.
Утомившись усердием дневных дел, Забара отправлялся на ночной покой. Есть труд душевный, и есть труд телесный. Занятие лекаря соединяет оба вида. Сон несет отдохновение и душе и телу. Умиротворенно засыпая, Иосиф припоминал согласные с его опытом мнения древних мудрецов о животворной силе сна.
Раз во сне явился к Забаре человек высокого роста и вида благонамеренного. Незнакомец обратился к Иосифу со словами приветствия и стал настойчиво предлагать испить вина и отведать яств, и разложил в живописном порядке знаки хлебосольства. И здесь, упреждая дальнейшее повествование, сообщим читателю, что великое множество всевозможных приключений выйдет из знакомства Забары и его тороватого визитера, и, конечно, никакой сон не вместит подобного изобилия. А коли так, то это и не сон вовсе, а явь.
Видит Забара, в руках незнакомца горит свеча, льет свет на кушанья и на напитки, на хлеб и на вино, на мясо и на зелень. Лекарь смущен.
– Садись, ешь и пей со мною! – пригласил незнакомец.
– Что сие означает, милостивый господин? – недоуменно спросил Забара.
– Хочу потрафить тебе лучшим с моего стола.
– Кто ты таков?
– Я человек. Один из твоего народа, благонравия ретивый обожатель, и потому я здесь.
– Чиста ль твоя еда, мой господин? – спросил с сомнением Забара.
– Праведника истого вопрос!
– Я разумею закон народа нашего не прикасаться к мясу, если кровь в нем.
– Сам сторонюсь запретного и единоверцу каверзу не учиню.
– Хорошо. Однако не молились мы! Чему быть прежде – пище иль молитве? Любой мудрец, наш или чужой, первенство молитве отдает, ибо она – душа, а пища – тело бренное. Разве с полным брюхом пристало с богом говорить?
– Что ж, делай по разумению твоему.
Забара помолился и омыл руки, а последовал ли его примеру незнакомец – свидетельств нет. Иосиф принялся за еду и вкушал яства и радость насыщения вкушал. Настал черед питья, и не видит Забара ключевой воды.
– Что ищешь взглядом?
– Хочу воды испить.
– Возьми вина. Гляди, искрится как призывно, как манит ароматом! – воскликнул незнакомец.
– О, нет, мой друг! Вино не гоже мне, – ответил Забара.
– Чем заслужил твое презренье дар лозы?
– Напиток сей лишает меры сил, у старика ворует мудрость, в юном сердце разжигает похоть, развязывает языки, к предательству склоняет, до опасного предела натягивает узы братства и любви – всего не перечесть!
– Неужто люди во зло себе изобрели вино?
– А послушай-ка, что сказал поэт:
Нектара сладостью манит вино,
Но горечь отрезвленья впереди.
Измены пьяной не свести пятно,
Ответа равного от друга жди.
Хмельное мудрому годится как алмаз
Подходит к рубищу бездомного бродяги.
Глупец кутил за разом раз,
Рот окривел, конец бедняге!
Гость слушал стихи нетерпеливо, с обидой в лице.
– Ты выпятил худое, скрыл доброе, на вино возвел напраслину.
– Я черпаю из опыта веков. Всего лишь.
– И я так поступлю. Душу веселит вино и истребляет из нее печаль, вселяет в сердце мужество и гонит страх, молодит старика и любовью зажигает юношу, исцеляет боль и заостряет ум.
– Вино прокладывает путь к греху.
– Остановиться на том пути не поздно никогда. Молитва придет на выручку, не так ли?
– Ты прав.
– Прав и ты. Когда предмет полезен в доле малой – не бери большую, чтоб не сменил природу добрую на злую.
Забара остался доволен последней сентенцией гостя. Принес из кладовой ковш чистой ключевой воды, угостил незнакомца, отпил сам. “Странный человек, подозрительный, пожалуй”, – подумал Иосиф.
2. Женское коварство и мужская простотота
Странного гостя принял врач Иосиф ибн Забара в своем доме в Барселоне. Визитер, человек высокого роста, речистый и благонамеренный, не сказал, как зовут его, зато гостинцами – возом отменных яств – изумил хозяина и сладкими речами склонил к ублажению чрева. По окончании застолья незнакомец предложил Забаре оставить родные места и идти за ним туда, где мастерство и мудрость барселонского лекаря найдут истинно достойное признание.
– Дражайший господин мой, – начал Иосиф, – похвал и кушаний твоих я вдоволь отведал, но имени твоего до сих пор не ведаю. Откуда ты пришел и куда путь держишь?
– Имя мое – Эйнан. Я прибыл из далекой страны и направляюсь в сказочное место, куда и ты должен следовать со мною непременно.
– Говоришь загадками, Эйнан. Тревогу селишь в сердце моем. Взгляд у тебя острый, всевидящий. Глазастый ты.
– Я во всем тебе ровня, – сказал Эйнан, – и умом, и красноречием, и знатностью, и исповеданием Забаре подобен. Доверься мне, подружись со мной, и все тайны тебе открою.
– Довериться? Да ведь я весь, как на ладони!
– Не то. Соизволь сопутствовать мне, и я приведу тебя в чудесную страну, где люди, здешним не в пример, поголовно все умны, добры, любезны и, главное, воздадут Иосифу заслуженный почет.
– Я родился и воспитан в сей земле. Здесь вековые корни рода моего. Я купаюсь в море любви народной, и сам люблю сограждан благодарных. Уйти, дабы изведать крепость уз взаимности? Химеры ради уйти? Покинешь отечество для иного края, и чужие не признают своим, и для своих чужим станешь. Кто месту своему изменит, тому удача изменой отомстит. Когда пробьет мой смертный час, земляки, горюя, бальзамами обмажут холодеющее тело, и, сколь возможно, мумию от тлена сберегут.
Последние слова Забары развеселили Эйнана. Гость рассмеялся. Хозяин уставился на него обиженным взглядом.
– Воистину, речь твоя умна неотразимо, словно вторишь великим мудрецам, – сказал Эйнан, – однако, один философ-насмешник советовал не слишком рьяно следовать его советам и помнить, что за все в ответе своя головушка. Разве утешат мертвеца бальзамы и жизнь продленная никчемных его останков? Моль съест кафтан, а черви насладятся тем, что им прикрыто.
– Есть здравомыслие в твоих словах, но сердце холодит оно, – ответил Забара.
– Попробую добавить здравомыслия, и потеплее. Здесь чтут тебя и любят, и на новом месте добудешь почета и любви. Так приходит слава, а она любую мумию переживет. Человеку твоего замаха не гоже носу не казать из дому. Девиз твой – много видеть и многим быть известным. Домосед – болото, стоячая вода, которая не оросит ни луг, ни поле. В движении ищи благословение земным делам.
Забара слушал, понурив голову, вздыхал то и дело.
– Отчего грустишь, Забара? Откройся другу, и упорхнет печаль.
– Весь век бы странствовал, да жизни нет второй, которую я дома проведу. Ты слишком добр ко мне, чтоб я, забывши стыд, своими опасениями огорчал тебя, – ответил Иосиф.
– Говори, и вместе рассеем недоразуменья!
Забара упрямился, но все же уступил медовым увещеваниям Эйнана, взявши с него слово не держать обиду.
– Гость дорогой! – начал Забара, – ты потчевал меня едой отменной и льстивой речью, теперь зовешь с собой неведомо куда, суля все блага мира. Я, вспомогаясь всепроникающим сиянием одной из наших книг, замечу следующее. Всякий, у кого лицо горит от возбужденья – суматошен. Глаза пронзительные – примета хитрости и к каверзам любви. Тонкий нос и ноздри трепетные выдают наклонность к ссорам. Большие уши на вероломство намекают. Высокий рост – знак необузданных страстей, и коль расстояние от головы до сердца велико, прямоты не жди, ибо души стремленья истинные не достигают языка.
– Да ведь ты портрет рисуешь мой! – возопил Эйнан и сделал оскорбленное лицо, – пустословие надело личину глубокомыслия!
– Вот, так и знал я, слова мои тебя задели! Но, высказав опаску, душу облегчил. Ты прав был.
Забара и Эйнан оба смущены. Но разве откровенность помеха дружбе? Спасая репутацию гостеприимного хозяина, Забара предложил рассказывать поочередно занимательные истории, дабы потоком приятных слов загасить искру размолвки. Байки о женском коварстве и мужской простоте как нельзя лучше согреют сердца мужей. Начинает Забара.
Лев и Лиса
Жили по соседству гривастый Лев и рыжая Лиса. Дружили. Лев – зверь сильный и добрый. Бывало, после ночной охоты проглотит жадно добычу и греется на солнце, слушает льстивые лисьи речи. Отчего ж не дружить с рыжей? А у той другого выбора, кроме дружбы, не было. Однако боялась Лиса Льва. Кто знает, что новый день родит? Задумала она погубить царя зверей. Притворилась больной, стонет жалобно, слезы утирает хвостом.
– Что с тобой, Лисонька? – вопрошает Лев.
– Голова болит, да так сильно, что искры из глаз! – отвечает плутовка.
– Могу ли помочь тебе, рыжехвостая?
– Вот, слыхала я, лекарь один среди людей нашел верное средство. Если связать человека по рукам и ногам, и уложить его в постель на час-другой, любая боль утихнет!
– Связать тебе лапы, что ли?
– Сделай милость, свяжи покрепче, авось поможет!
Лев связал Лису, а через час она радостно кричит: “Спаситель ты мой! Не болит голова, развязывай меня!” Лев так и сделал. На другой день пришла Лиса ко Льву и видит, стонет друг. “Голова моя бедная! – рычит Лев, – выручай, Лисонька, ты ведь знаешь средство!” Дождалась Лиса! Крепчайшая тетива уж заготовлена у нее. Лев доверчиво протянул лапы, и Лиса крепко, как могла, стянула их множеством петель и узлов. Потом взяла прибереженный острый камень, подобралась ко Льву со спины и со словами “Сейчас, пройдет твоя голова!” изо всех своих лисьих сил ударила Льва острием в висок, и из того дух вон. Довольная удавшейся хитростью, Лиса засеменила в лес, весело напевая: “Надуть дурака – это вовсе не сложно, ну, а теперь заживу бестревожно!”
“Хороший рассказ. Слабый лучше в качестве врага, чем друга, – потеплевшим голосом сказал Эйнан, – теперь мой черед. Слушай”.
Багдадский ювелир
Жил себе в Багдаде один ювелир, золотых и серебряных дел мастер. Великий был искусник, но и скромник не меньший. Не любил расхваливать свой товар, а трудился от зари до зари в мастерской и задешево отдавал тонко сработанные вещицы. А жена ювелира ужасно хотела обратить мужнино искусство в богатство и славу. Как-то заходит она в мастерскую и говорит супругу, мол, придумала как, наконец, обрести деньги и почет. Ювелир отложил в сторону инструменты, приготовился слушать откровения жениного ума.
– Есть у нашего царя юная и прелестная дочь, – начала женщина, – и отец обожает ее и бережет, как зеницу ока. Девице уж приспело время идти под венец, и мечтает она о красавце принце, но царь не торопится дочку замуж отдавать, жаль ему с любимицей расставаться.
– И как же мечты девичьи и любовь родительская помогут нам? – перебил мастер.
– Мужской твой ум неповоротлив. Изготовь из серебра статуэтку, образ юноши прекрасного. Я пойду к царской дочери, подарю ей серебряного красавца, и принцесса влюбится в него. Глядишь, забудет свою кручину и не станет отца намеками одолевать. Этим и царю потрафим. Он тебя призовет ко двору, наградит щедро, прославит повсеместно.
– А-а-а, – только и протянул муж, восхищенно глядя на жену.
Ювелир вновь придвинул к себе инструменты и благородного металла слиток, и вдохновение пришло к нему, и он сотворил дивное диво. А жена его поступила, как и замыслила. Принцесса несказанно обрадовалась чудной статуэтке и, не думая долго, отдарила своим головным платком.
– Глянь-ка на меня, муженек! – с порога выпалила примчавшаяся из дворца женщина.
– Вижу, вижу… – рассеянно пробормотал ювелир, не отрывая глаз от работы.
– Да ты и не смотришь, мужлан! Этот платок мне подарила благодарная принцесса!
– Тряпка эта не стоит и ногтя на пальце серебряного юноши. Лоскут сей и есть обещанное богатство?
– Тугодум! Вот-вот царь пошлет за тобой и наградит!
Тем временем счастливая принцесса поспешила к отцу показать серебряное чудо. Увидав статуэтку, царь пришел в гнев неописуемый. “Кто сотворил эту мерзость?” – возопил монарх. “Ювелир такой-то…” – трясущимися от страха губами ответил придворный и поддержал готовую упасть в обморок юницу. “Доставить сюда богохульника! Прилюдно отрубить ему правую руку! Пусть знает народ, как карает вера наша за ваяние образа человеческого!”
И исполнили палачи царский указ, и отрубили ювелиру правую руку, и несчастный чудом жив остался. Быстро обнищал без заработка. Всякий день, в ненастье и в ведро, выходил калека на городскую площадь и вопил, что было сил: “Люди добрые! Не слушайте глупых жен своих! Зло от них!” Раз кричал-надрывался, и кровь хлынула из горла, и он умер в страшных муках. Спасет от несчастий и бед круговерти голос призывный ангела смерти.
“Будь я в Багдаде в то время как лекарь, помог бы бедолаге, – вздохнул Забара, – однако история эта поучительна для мужчин. А вот послушай-ка, Эйнан, другой рассказ, тоже о человеке мастеровом.
Столяр из Дамаска
Известен был в славном городе Дамаске столяр-краснодеревщик, и многие слыхали о великом его умении. Вот, как-то стоит он за верстаком, с головой в работу ушел. Напротив супруга его сидит, пряжу прядет. Мужчина молчит, и скучно женщине.
– Помнишь ли, муженек, моего отца, мир праху его? – начинает она разговор.
– Помню, – скупо отвечает столяр.
– А ведь он, как и ты, деревянных дел мастером был.
– Знаю.
– Ты правой рукой работу делаешь, левой только помогаешь. А отец обеими руками все умел.
– Отродясь такого не бывало, женушка! У всякого мастерового одна рука главная, другая подсобная.
– Жизнью клянусь, у отца обе руки на равных трудились, и мастер он был поискуснее тебя!
В сей момент покинуло столяра обычное его благоразумие, и он переложил резец из правой руки в левую, дабы показать жене, что и он не лыком шит. Неловко строгать левой рукой, непривычно. Скользнул резец мимо дерева, и столяр отрубил себе большой палец правой руки. В страшном гневе он хватил этим резцом жену по голове, и та залилась кровью и умерла. Дошла до властей весть об убийстве, и притянули столяра к суду, и порешили лишить жизни посягнувшего на чужую душу. В чистом поле связали ремнями и до смерти забили камнями.
“Прискорбно! – заметил Э йнан, – не гоже мужчине женский вздор слушать. А сейчас расскажу тебе повесть о верной любви и низком коварстве. Слушай внимательно, Забара.”
Любовь и вероломство
Некой восточной страной правил мудрый и добрый царь. Говорили, однако, что к женщинам он не расположен и ценит их невысоко. А царские визири держались другого мнения. Как-то собрались они в диване, и вошел монарх, и они поклонились ему, и завязался разговор на приятную тему. Визири восхваляют женщин. Они-де умны, скромны, мужей любят и верны им, достойно детей растят, сплетен чураются и тайны надежно хранят. Царь не согласен решительно. Мол, если и являют женщины добрый нрав, то притворство это, и они лишь ради выгоды стараются, и над страстями своими порочными не властны, и грешницы в душе.
Дабы бесконечный спор сей разрешить, царь говорит визирям: “Найдите мне любящую супружескую чету. Пусть муж будет примерным семьянином и ловким купцом, а жена – обладательницей мнимых добродетелей, кои вы приписываете женскому племени. С помощью этих двоих я покажу вам, кто из нас прав в разумении женской природы.
Потрудились визири и, наконец, сообщили царю, что искомое обнаружено. Царь призвал к себе примерного семьянина и ловкого купца и с глазу на глаз повел с ним разговор.
– Я наслышан о твоих достоинствах, добрый человек! – начал царь.
– Благодарю. Твой раб склоняет голову перед повелителем, – с трепетом произнес купец.
– Отчего же раб? В другой ипостаси ты нужен мне.
– Весь в твоей воле, о, царь!
– Слушай, славный купец и любящий муж, какова моя надобность. Есть у меня единственная дочь, и она дорога мне больше жизни. Пришло ей время идти под венец, и не хочет она ни принца, ни вельможу в мужья, а желает честного торговца, человека простого, но с добрым сердцем и умной головой. Слово дочери непреложно. И вот, я нашел тебя, и прошу стать мне зятем.
– О, владыка! Да ведь я женат! – воскликнул польщенный монаршим доверием, но донельзя изумленный купец.
– Для царя нет препон неодолимых. Царь рубит узел. Сегодня же ночью убей жену, а завтра сыграем свадьбу.
– Пощади, государь! Я люблю жену, мать деток моих. Не поднимется рука.
– Я сделаю тебя первым визирем. Озолочу и прославлю. Забудешь опасные торговые странствия, станешь жить во дворце, и ложе твое согреет юная красавица – царская дочь. Другим и не грезится, что тебе сбывается!
– Я десять лет женат. Супруга любит и почитает меня, холит и бережет от зла. И убить ее?
– Возвращайся домой, купец, и крепко подумай над царским словом.
Вышел купец от царя, и в душе его негодование, страх и печаль. А дома ждет его нежная жена, тревожится. “Поздно явился нынче. Все ли хорошо у тебя? Здоров ли, муженек?” – спросила. “Все хорошо, любезная женушка!” – ответил несчастный купец.
Наступила ночь, и, убоявшись монаршей мести, купец взял в руки меч, вошел к жене в спальню. Увидал в лунном свете мирно спящую верную подругу, и любовь одолела страх, и опустил меч в ножны, и не совершил греха. В сердце своем проклял всех в мире царей, себялюбцев жестокосердных. А на утро занялся обычными торговыми делами и весьма гордился собой.
Не дождавшись купца, царь вновь послал за ним.
– Убил жену? – спросил монарх.
– Нет, владыка, пожалел ее! – смело ответил купец.
– Прочь с глаз моих! Не мужчина ты, баба!
И ушел купец, доволен, что дело окончилось. Но дело-то продолжалось. Царь велел тайно доставить во дворец жену купеческую. И наедине, но широко распахнувши двери, повел с ней беседу.
– О, чаровница! – начал царь, – я наслышан о твоих добродетелях и восхищен твоей красотой!
– Ах, господин, я простая женщина и не достойна монарших похвал!
– Восхитительная скромность! Прелестница, нет равных тебе в подлунном мире! Я влюблен без памяти, не могу жить без тебя и во что бы то ни стало должен на тебе жениться!
– Ах, повелитель мой! – воскликнула, зардевшись, жена купца, и сердце ее бешено заколотилось в груди, – ведь я мужняя жена!
– Для царя нет препон неодолимых, царь рубит узел! – повторил монарх накануне произнесенные слова, – убей мужа, и станешь моею!
– О, я раба твоя, послушна воле царской.
– Не рабой, а любимой женой будешь мне. Прочих жен и наложниц в прислужницы тебе дам! Царство унаследуешь и владычество безраздельное обретешь!
– С легким сердцем исполню приказ!
– Этим орудием проложишь путь к вершине, – сказал царь, вручая женщине оловянный меч, – а утром я жду новостей.
До земли поклонилась купчиха царю, покинула палаты и припустила домой. Ласково встретила мужа, накормила любимыми кушаньями, поднесла вина, и еще поднесла, и еще. Хмельной, улегся купец спать. А жена вошла к нему, и, ничтоже сумняшеся, без страха и трепета, размахнулась мечом и, что есть силы, ударила им спящего. Оловянный меч разломился пополам. Купец пробудился, трет шишку на лбу, кричит: “Кто ударил меня?” Тут жена впервые испугалась, выпалила: “Спи, милый, вино тебе в голову ударило, или сон привиделся!” Утром спрятала обломки меча, боясь, как бы муж не узнал, и к царю не пошла.
Не дождавшись купчихи, царь послал за ней. Та явилась, страх и досада на лице.
– Убила мужа, красавица? – спросил монарх.
– Нет, – потупившись, ответила она.
– Пожалела? Или любишь его?
– Не о том речь, владыка, – осмелев, проговорила жена купца, – меч, что ты мне дал, – никуда не годен, сломался надвое, и рухнул твой план! Я ли виновата в этом?
– Жди в этой комнате, женщина! – промолвил царь, пряча ухмылку.
Монарх вошел в диван, где собрались визири. Он приказал позвать купца и велел тому поведать историю отвергнутой женитьбы. И торговец выложил все без утайки, ничего не прибавляя и не убавляя, а визири почтительно слушали. Затем царь отправил купца восвояси и кликнул из соседней комнаты купчиху, глянул на нее строго и потребовал немедленно и без оглядки на стыд правдиво рассказать о перипетиях минувших дня и ночи. И нехотя подчинилась она, и исповедь ее воочию явила проницательность восточного царя. А что же визири? Те жадно внимали, разинувши рты, мучимы сознаньем своей слепоты.
“Вот нагляднейшее свидетельство женского вероломства!” – воодушевленно воскликнул Забара и, забыв о размолвке, горячо пожал Эйнану руку. Физиономия последнего выражала многозначительность и глубокомыслие. “Нет предела коварству женщины, – продолжил Забара, – она и убить готова, и над мертвым мужем надругаться может! И я знаю историю пострашнее твоей!”
Два мертвеца
Удивительный обычай соблюдался в одном заморском государстве. Ежели провинится кто перед царем, и владыка велит преступника повесить, то тело казненного будет предано земле лишь через десять дней. А до сего срока оно должно висеть в назидание подданным. Самое же необычайное состояло в том, что повешенного надлежало охранять вельможе, на которого падет выбор царя. А зазевается высокопоставленный страж, и украдут родичи тело единокровника, чтобы схоронить его, в тот же день вельможу самого вздернут на освободившейся виселице.
Как-то взбунтовался против царя некий вассал, и монарх без промедления решил судьбу бунтовщика, и тот окончил жизнь с веревкой на шее. И, согласно обычаю, знатный вельможа заступил на охрану. Спустилась ночь. Вдруг вдалеке раздался плач. Страж прислушался. Голос крепчал. Послышались стоны и вопли. “Что это значит, отчего и почему?” – спросил себя караульный. Плач не утихал, и любопытство одолело страх самому быть повешенным, и вельможа, вскочив на коня, помчался на крик.
Подъехал всадник к кладбищу и видит, молодая женщина пала ниц перед свежей могилой и рыдает, и кричит, и воздевает руки к небу, и рвет на себе волосы.
– Отчего ты ночью одна на кладбище, глупая женщина? – спросил вельможа.
– О, господин мой! – вымолвила несчастная, прервав рыдания, – я любимого мужа схоронила!
– Опасно здесь в такой час. Ступай домой, днем наплачешься вдоволь.
– Свет очей моих угас!
– Отправляйся домой, там и горюй!
– Тут я с ним рядом. Как жесток господь! Отчего и мою жизнь не взял? К мужу в могилу хочу, в землю сырую!
Женщина опять зарыдала безутешно, и великого труда стоило вельможе уговорить ее вернуться домой. Проводивши молодую вдову до городских ворот, он поспешил к своему повешенному, дабы не случилось беды. По дороге думал: “Какая сильная, какая верная любовь!”
На другую ночь вновь послышался скорбный плач. Всадник покинул свой пост, жалость сдавила горло. Он принялся утешать несчастную, и глас сострадания перевернул ее сердце.
– О, господин мой! Как добр ты, как чуток!
– Соболезную тебе, бедная вдова!
– Душа твоя подлинно ангельская. Есть ли в ней страсть ко мне? Скажи “да”, и я пойду с тобой на край света, ибо я полюбила тебя!
– Я исполняю долг, я возвращаюсь к казненному.
– Я с тобой!
Вместе они подъехали к виселице и, о ужас, тело повешенного украдено!
– Немедля беги к себе, а я скроюсь из этой страны, не то завтра мне самому висеть здесь! – в отчаянии воскликнул вельможа.
– Стой! Я придумала! Выроем из могилы тело моего мужа, доставим сюда и проденем его шею в петлю!
– Стыдись, кощунница! Над мертвым надругаться? Лучше смерть приму, а святотатство не совершу!
– Экий праведник ты! Да я сама раскопаю могилу и все прочее своими руками сделаю, и не будет на тебе греха.
Вельможа ответил молчанием, которое вдова приняла за согласие. “Разве худо, если мертвый живым пособит?” – промолвила женщина, а про себя подумала: “Чистоплюй, однако!”
И они вернулись к могиле, и женщина разрыла ее, и видит вельможа – на голове покойника копна волос. И закричал он в отчаянии: “Мой мертвец лысым был, а этот – кудрявый! Зря усопшего потревожили!” Вдова не растерялась. “От греха до греха – один шажок!” – выпалила она и мигом сбрила волосы с безжизненной головы. Так спасся нерадивый страж. А вдова нечестивая, бог ей судья, вельможу безгрешного взяла в мужья.
“Бесстыдные, лукавые, безбожные создания эти женщины!” – горячо воскликнул Эйнан. “Греховные, беспутные, порочные!” – еще жарче подхватил Забара.
– Один великий мудрец, – сказал Эйнан, – насквозь видел женщин и потому презирал их. А жена его была маленькая, да худенькая. “Почему такую неважную супругу себе выбрал?” – спросили мудреца ученики. “Взял меньшее из зол!” – ответил учитель.
– Другой мудрец гулял с учениками, – вторил Забара, – и прошла мимо женщина редкой красоты, и один из питомцев засмотрелся на нее. Учитель стал стыдить юношу, а тот не растерялся и возразил: “Не похоть мой взор направляет, но восхищение совершенным мастерством господа-творца!” Мудрец посоветовал в ответ: “Поменяй местами нутро и внешность и не красавицу, но образину страшную увидишь!”
– Как-то построил человек новый дом, – присовокупил Эйнан, – и начертал на воротах: “Зло не переступит сей порог”. Проходивший мимо мудрец дописал: “А жена твоя как войдет?”
– Некто задумал осчастливить друга, – добавил Забара, – и сообщил ему радостную весть: “Враг твой умер!” А тот ему в ответ: “Лучше б сказал, что он женился!”
Так рассказывали один другому побасенки, барселонский врач Забара и гость его Э йнан. Обиды подвинули их к сему состязанию. Эйнан посмеялся над хозяином, а Забара не утаил недоверия к гостю. И справедливо рассудили оба, что посетовать да попенять на коварство женщин – хорошее средство от размолвки. И вернулась приязнь в сердца мужей, и вновь Эйнан принялся убеждать Забару оставить родной очаг и вместе отправиться за почетом и славой. Как повел гость искусительную речь, так поскучнел хозяин, опять загрустил. И решился Забара, и рассказал Эйнану последнюю байку, дабы тот уразумел причину упрямства.
Чужой край – облыжный рай
Жили-были два приятеля, тигр по имени Полосатый и лис по имени Рыжий. Встретятся, бывало, на лесной тропе, присядут, поговорят. Об охоте, о добыче. Как-то пожаловался Полосатый, вот, мол, обеднели наши места пищей тигриной, а ведь семья большая – жена Полосатиха, детки, и иной день не досыта едят. Полосатый поплакался да и пошел домой, а Рыжий крепко задумался. “Опасно это. Оголодает тигр и разорвет меня, мясом накормит свое полосатое семейство, а шкуру роскошную Полосатихе подарит”, – воображал и содрогался лис. Выход один – расстаться с приятелем, пока не поздно. Но не хотелось Рыжему покидать этот край, и потому задумал он найти для тигра сытное место. Так и поступил.
– Эй, Полосатый! – крикнул лис, – я открыл новую страну!
– Рассказывай, дружище! – сказал тигр и приготовился слушать, открыв пасть.
– Земля эта далеко отсюда, но необыкновенно благодатна и сказочно красива.
– И что ты увидал в той земле?
– Сады цветут, поля зеленеют, мирт благоухает, розы источают нежный аромат.
– А еще что?
– Реки полноводные текут, ключи чистые бьют, озера голубизной сверкают.
– А еще что?
– Соловьи поют, стрижи снуют, голуби с голубками целуются.
– А еще что?
– Лани в рощах щиплют листву, косули прячутся в высокой траве, олени жиреют в лесах, козлы скачут по камням.
– Это – самое главное! Какая сытная страна! – воскликнул тигр и облизнулся.
И отправились Полосатый и Рыжий смотреть сказочный край, ибо глазам веры больше, чем ушам. И увидал тигр, как прав был лис. И сказал он приятелю, что желает перебраться со всей семьей на новое место, вот только посоветуется с супругой. Тут Рыжий огорчился, ибо знал, что Полосатиха не расположена к нему и станет отговаривать мужа, подозревая подвох. “Мудрецы поучают: спроси у жены совета и сделай наоборот”, – сказал Рыжий Полосатому. “Нет, я поступлю умнее. Ежели она даст совет по моему желанию – приму его, а ежели вопреки – отвергну, а то и побью вдобавок!” – ответил тигр.
Явился Полосатый домой, на сердце хорошо. У порога Полосатиха с нетерпением ждет запропастившегося куда-то супруга.
– Отчего это у тебя морда такая счастливая? Где пропадал? Тревожусь я! – встретила мужа Полосатиха.
– Судьба преподнесла нам щедрый дар, милая женушка!
– Благослови, господь, уста доброго вестника! Говори! – воскликнула тигрица радостно, но и настороженно отчасти.
– Я видел сказочно благодатный край, и мы должны переселиться туда.
– Здесь корни наши, никчемна суета насчет других миров. Чем тут не жизнь?
– Природа убога, да и пищи мало.
– Что видел в той райской стране?
– Сады и поля в цвету.
– Хорошо.
– Реки полноводны.
– Хорошо.
– Птицы дивно поют.
– Хорошо.
– Олени, лани, козлы – все в изобилии!
– Это – самое главное! И кто же показал тебе сию землю обетованную?
– Рыжий, мой лучший и вернейший друг! – выпалил Полосатый и с неудовольствием отметил, как нахмурилась морда Полосатихи.
– Да ведь он лис! Жди каверзы от него. Лис, что змей – хитер и злокознен. Не знаешь разве, что змей Адаму и Еве учинил?
– Некстати змей и Адам с Евой упомянуты. Рыжий надежен и благонамерен. Речи и помыслы его – чистое золото, ни грана чуждой примеси.
– Сохрани бог следовать совету, что лис подал, нельзя туда идти!
– Ты, Полосатиха, глупа! Я хозяин! Всей семьей пересилимся! – гневно закричал Полосатый и замахнулся на супругу лапой, но не ударил.
И Полосатиха поняла, что жребий брошен, и спорить нечего, и примирилась со щедрым даром судьбы. И всем семейством двинулись искатели счастья в землю обетованную. А в стороне незаметно трусил Рыжий. Он хотел своими глазами увидать, как укоренятся на новом месте опасный приятель и нелюбезная его супруга. Тогда и тревогам конец.
Обустроился тигриный род неподалеку от берега реки, и неделю-другую благоденствовали и душа и брюхо. Но пошли дожди, и бесконечно прибывала вода, и вышла река из берегов, и затопила тигриный дом. Первыми захлебнулись полосатые тигрята, потом потонула благоразумная тигрица, дольше всех боролся за жизнь глава семьи. Но сгинул и он, страхом смерти объят, испив с опозданием раскаянья яд.
Забара окончил свою печальную повесть. Эйнан глядел на него пристально, и ни гнева, ни досады в глазах.
“Прозрачен басни намек, – сказал Эйнан, – я – хитрый лис, ты – обманутый тигр. Однако не сержусь более, Иосиф. Ибо, узнавши о тебе, раздружился со всеми друзьями, и наскучили мне приятели, только тебя люблю. Собирайся, пойдем в страну, лучше которой нет на свете, и найдешь там все угодное для души. И я принесу клятву быть неколебимой твоей опорой, и бесконечной добротою окружу тебя. Верность – вот ответ на доверие”.
– Не умно доверять, не доверять умнее! – изрек хозяин.
– Противоположное справедливо не менее! – парировал гость.
Высокими словами и елеем уст Эйнан совершил чудо. Врач из Барселоны Иосиф ибн Забара расцеловал близких, умылся горькими слезами расставания и согласился покинуть родные места. “Следуя вместе верным путем, золото, славу, почет обретем!” – подбадривал Эйнан почти переставшего сомневаться Забару.
3. Толковательница снов
Иосиф ибн Забара из Барселоны, врач и мудрец, уступил увещеваниям свалившегося ему на голову чудаковатого гостя по имени Эйнан, и новые друзья отправились в путь добывать Забаре славу ярче барселонской. Вот, едут они, не торопясь, солнышко ласково пригревает, ветерок попутный дует в спину, ослики послушны седокам, и на сердце благостно. Эйнан, говорун и выдумщик, долго молчать не в силах.
– Скажи-ка, дружище Иосиф, кому из нас везти и кому вести?
– Не пойму, Эйнан, что сие означает: кому из нас везти и кому вести? Вроде, каждый из нас едет на своем осле, и оба мы знаем ближайшую цель.
– Мне известна история, из которой понятен смысл этих слов. И много всего поучительного в сей повести.
– Всегда у тебя загадки!
– Все вещи таят в себе загадку. Вот послушай!
Кровавый конец гарема
В некой восточной стране правил любвеобильный, ревнивый и боязливый царь. Как-то приснился ему необычайный сон и вселил страх неизвестности в робкое монаршее сердце. Будто бы в его знаменитый на весь восток гарем влезла обезьяна, и скачет по головам жен и наложниц, а те не прячутся. Царь проснулся в холодном поту. Что сулит такой сон? Уж ни собирает ли сосед армию, уж ни алчет ли земель его, короны его, женщин его? Или это знамение болезни и скорой смерти? Сколько сил дано человеку, чтоб тревогу в одиночку нести? Призвал царь главного евнуха для совета, поведал свою печаль, спросил, не найдется ли в государстве толкователя снов, да помудрей? Ведь всякое толкование проистекает из понимания вещей и обнажения их смысла. Советник проникся царевой кручиной и с благословения монарха отправился на поиски мудреца, что вернет покой в сердце повелителя.
Евнух запряг мула и выехал со двора. Едет час, едет другой, догоняет его крестьянин верхом на осле.
– Привет тебе, властелин пашни и плуга! – воскликнул евнух.
– Желаю здравствовать, почтенный господин! – дружелюбно ответил крестьянин богато одетому попутчику.
– Ты труженик земли, и весь из земли и землю ешь!
– Шутите, господин, – смеясь, ответил крестьянин, не уразумев шутки.
– Куда ты едешь?
– Домой, в деревню, что за тем лесом.
– Нам по пути. Кому из нас везти и кому вести?
– Не понимаю тебя, господин. Ведь каждого из нас везет четвероногая скотина, и нам ее вести.
Евнух ничего не возразил. Показалось пшеничное поле.
– Хорошего урожая нынче ждем! – воскликнул крестьянин.
– А не съедена ли пшеница? – неожиданно спросил евнух.
Крестьянин недоуменно пожал плечами и указал попутчику на замок, возвышавшийся на голом каменистом холме.
– Красивые у нас места! Глянь на этот чертог: стройные башни, резные стены и укреплен изрядно!
– Стены казисты и башни приглядны снаружи, а внутри не разруха ли?
– Ты, знать, ученый, небось, сквозь камни видишь! – ехидно заметил крестьянин.
– Сколько снегу намело! – ни с того ни с сего бросил евнух.
– Летом, когда пшеница колосится? – засмеялся землепашец.
Из-за поворота показалась толпа – везут мертвеца хоронить.
– Он мертвый или живой, тот, кто в гробу? – всерьез спросил евнух.
Крестьянин промолчал, подумал про себя: “Встретил знатного человека, на вид просвещенного, а он на поверку – круглый дурак!”
