В книге пересматриваются философские обоснования проблем биотехнологии и новых репродуктивных практик. Автор показывает, какие смысловые доминанты определяли и продолжают определять характер и направление исследований в иммунологии и эмбриологии; подвергает критике наследие прежних гендерно-нормативных и политических установок в современных научных теориях. Как случилось, что материнское участие оказалось вытеснено в науках о деторождении и было понято как яйцерождение по типу куриных инкубаторов? Почему в 1960-х годах в основание эмбриологии были положены теории о милитантных, а не о гостеприимных отношениях эмбриона и матери, почему доминировала гипотеза об отвержении плода материнской иммунной системой и борьбой эмбриона с матерью за выживание?
Ирина Аристархова училась на философском и социологическом факультетах МГУ, в университете Варвик в Англии (1995), диссертацию (1999) защитила в Институте социологии РАН в Москве. Преподавала в Пенсильванском университете, в Национальном университете Сингапура. Сейчас преподает в Мичиганском университете.
Оглавление
Ирина Аристархова. Гостеприимство матрицы. Философия, биомедицина, культура
Алла Митрофанова. Биотехнологии, материнство и мужская беременность
Эпистемологическая и технологическая критика эктогенеза с позиции феминизма
О книге и авторе
Гендерные революции и «гендерная паника»
Полемика между феминистками
Матрица
Гостеприимство
Пересоздание матери как эпистемологическая проблема и научная цель
Мужская беременность
Гостеприимство матрицы
Введение
Глава 1. Путешествия матрицы: Внутри и вне материнского тела
Смыслы матрицы
Матрица как хора: Мать и восприемница всего
Матрица: Производя пространство и освобождая место
Глава 2. Материализация гостеприимства
Определения гостеприимства
Гостеприимство и женственность
Гостеприимство и матричное/материнское отношение
Глава 3. Материя матрицы в биомедицине
Трансплацентарный барьер
Материнская роль в порождении: Эмбриологическая/философская преамбула
Иммунологический парадокс беременности Медавара и влияние материнских эффектов на развитие
Зародыш – это не аллографт
Феминистский ответ и «плацентарная экономика»
От Я и не-Я парадигмы: К теориям экологии и среды
Распознание Я и не-Я
Информационная теория иммунитета
Экологическая теория иммунитета
«Зародышевая матрица» и другие среды
Гостеприимство: По ту сторону толерантности
Глава 4. Мать-машина
Эктогенез
Архитектура яйца и история инкубатора
Аргументы в пользу человеческой технологической яйцеродности
Феминизм и эктогенез
Няня/машина
Гостеприимство, мать-машина и забота
Глава 5. Мужская беременность, матрица и гостеприимство
Наука мужской беременности
Биомедицинский дискурс мужской беременности
Дискурсы биоэтики о возможности мужской беременности и случае Томаса Бити
Культуры мужской беременности
Исполняя беременность
Кувады как мужская беременность
Симпатическая магия
Эволюционная и функционалистская интерпретации
Психоаналитическая интерпретация: Зависть к матке и сексуальная тревога
Кувады и «новое американское отцовство»
Арт-проект «Мужская беременность»
Работа
Опыт «Мужской беременности»
«Социальный концептуализм» Ли Мингвея: Гостеприимство как художественный прием
Мужчина/отец, матрица и гостеприимство
Заключение: Гостеприимство к матери
Библиография
Отрывок из книги
Книга Ирины Аристарховой «Гостеприимство матрицы» рассматривает конфликтные проблемы биотехнологии, новых репродуктивных практик, сексуальной и гендерной идентичности. Это научный феминистский анализ биотехнологий, главным образом репродуктивных технологий. Ирина показывает связь концептуального каркаса эмбриологии, иммунологии, эктогенеза[1] с эпистемологическими и политическими установками, доминировавшими в ту или иную эпоху, и задает рамку для новых подходов. Исследовательский метод Ирины Аристарховой – не апология биотехнологического прогресса и не его «гуманистическая критика», а поиск иной постановки вопроса, которая все еще требует деконструкции «самоочевидных» представлений и построения другого понятийного и смыслового подхода. Концептуальная логика книги строится на философском анализе базовых метафизических понятий матрица и гостеприимство. Ирина Аристархова показывает, как различные смысловые доминанты определяли и продолжают определять характер и направление исследований в иммунологии и эмбриологии. Словарь этих научных дисциплин ранее уже был охарактеризован Донной Харауей как милитаристский и империалистический. Ирина Аристархова отслеживает наследие прежних гендерно-нормативных и политических установок в современных научных теориях. Как случилось, что в науках о деторождении материнское участие оказалось вытеснено и рассматривалось как яйцерождение по типу куриных инкубаторов? Почему в 1960-х годах в основание эмбриологии были положены теории о милитантных, а не о гостеприимных отношениях эмбриона и матери, почему доминировала гипотеза об отвержении плода материнской иммунной системой и о борьбе эмбриона с матерью за выживание? Завершает книгу глава, рассматривающая современные теории эктогенеза, медицинские практики и художественные проекты мужской беременности.
Ирина Аристархова училась на факультуте социологии в МГУ, затем в университете Варвик в Англии (1995), диссертацию защитила в Институте социологии РАН (1999) в Москве. Преподавала в Пенсильванском университете, в Национальном университете Сингапура. Сейчас преподает в Мичиганском университете. Участвовала в киберфеминистском движении 90-х, сотрудничала с киберфемин-клубом в Петербурге, публиковала статьи в журнале «Радек». Была инициатором и редактором перевода на русский язык значимой для феминистской философии книги «Этика полового различия» (2005) Люс Иригарей. В 2002 году вместе с Кейт Уалдинг, Марией Фернандес начала дискуссию о пересечениях киберфеминиз-ма, новых технологий, постколониализма и глобализации. В фокусе ее исследований отношения между технологией, эстетикой, политикой, сексуальностью. Ирина Аристархова была редактором специального выпуска Leonardo Electronic Alma-nac (Vol. 11. № 11, 2003). Исследовательский метод Ирины можно отнести к традиции феминистской критической эпистемологии, которая изучает влияние гендерных установок на постановку научных задач и на концептуальную разметку знания и, соответственно, социальных практик и ценностных подходов[2].
.....
Возвращение матрицы в ее конкретной материнской функции является прибавочным захватом смысла, болезненным и иррациональным для прежней модели. Возвращение конкретности материнского полемизирует с абстрактным толкованием матрицы как пространства, соотносимого с понятием «ничто». Матрица это не символическая разметка по типу большого Другого как отцовского языка, это этическое/политическое решение о принятии заботы и кормления. То есть матрица не враждебна, не избавляется от эмбриона, не угрожает хаосом, не действует как дикая неуправляемая стихия, она входит в культуру как материнское означающее, обещая сохранение и поддержку, приглашая к отношениям. Но такое основание для современной культуры вытеснено метафизикой Нового времени вместе с прежним понятием матрицы как беременной матки, то есть вместе с конкретным материнским смыслом, который постепенно был нейтрализован в абстрактном родительстве, а затем локализован в рациональном понимании культуры как запретов и долженствований согласно закону Отца. Таким образом, этические основания новоевропейского субъекта уже были предопределены рядом патриархальных метафизических установок, которые Люс Иригарей определила как фаллогоцентризм. Для феминистской критики матрица становится альтернативой отцовскому символическому пространству. При этом этический смысл матрицы как враждебной переопределяется как гостеприимный.
Ирина Аристархова исследует понятие гостеприимства в европейской философии. Эта идея присутствует в теории Канта как основополагающая для этики, но в ней гостеприимство устанавливается только в том случае, когда гость ведет себя по правилам дома, то есть подобающим образом. Критика Левинаса и Деррида отмечает, что в этом случае закрепляется властная роль хозяина – собственника дома, гость остается в положении зависимости. Но И. Аристархова делает еще один шаг: дом – это не собственность в смысле вещи, это место, где сам хозяин пользуется гостеприимством. Характерно, что это место обоими авторами рассматривается как создаваемое некой «феминностью». Непроизвольно Деррида и Левинас переоткрывают гостеприимство через метафизику сексуального различия. При этом у этих авторов, по мнению Ирины, «феминное» сводится к абстрактному женскому, где нет реальных матерей, но есть отец-хозяин. Таким образом, женское становится метафизическим пределом, дающим место символическим фигурам отцовства. Главное в этой диспозиции то, что место не может и не должно себя знать. А в случае если оно попадает в видимость, ввиду нехватки языка тонет в вязкой эмпиричности и потому вновь принуждается к молчанию. Это гостеприимство феминности без признания и выгоды дает символическое основание фаллогоцентризму. Сила метафизического вытеснения такова, что женское исчезло даже из науки о рождении. В лучшем случае оно представлено пассивной уступчивой феминностью, у которой нет ни языка, ни мыслей, ни притязаний, ни собственного, ни собственности. И если в культуре, которая измеряется через собственность, ты не имеешь собственности, то ты не можешь ничего отдать, а тогда феминность и не может быть гостеприимной. По мнению Ирины, такая интерпретация отражает матрицид и некритически повторяется в научных концептах вражды матери и эмбриона, иммунного отвержения плода, бешенства матки и т. д.
