Читать книгу Проклятие Каменного острова. Книга 1. Пророчество - Ирина Аркадьевна Алхимова - Страница 1

Глава 1

Ночь, когда молодой жене правителя Северных земель Дагласа Арвиата подошел срок разрешиться от бремени, выдалась холодной и ясной. На темно-зеленом бархате небосвода творилось что-то невероятное, словно все светила, далекие и близкие, собрались на роскошный звездный бал. Обе луны, зеленая Динэйх и голубая Гиал, величественно проплывали от созвездия к созвездию, превращая укрытую снежным покровом землю в бескрайние россыпи драгоценных камней. Все вокруг словно замерло в ожидании, даже воздух был неподвижен. Даглас Арвиат смотрел в окно на редкое природное явление, чувствуя, как сердцу становится тесно в груди от восторга и тревоги.

Из шкатулки на своем рабочем столе Даглас достал красный кожаный футляр для писем, который ему вручили родители невесты перед свадьбой. Содержимое этого футляра он получил в качестве приданого, но со странным условием. Арвиат должен был хранить послание с соблюдением тайны и впоследствии передать своему первенцу в день его совершеннолетия. На мягкой коже прекрасной выделки красовался герб Дома Корвел в виде золотой розы. С каждым часом уходящей ночи изображение розы сияло все ярче, словно внутри нее разгорался живой огонь.

Благодаря этому браку правитель Арвиат стал очень состоятелен. Он не любил свою жену, но, будучи человеком благородным, заботился о ее нуждах и не слишком навязчиво исполнял супружеский долг. Каким-то неведомым образом его молодая жена была связана с домом волшебников, самым могущественным в Срединных землях. До сих пор колдуны и волшебники не слишком жаловали Север, так исторически сложилось, но теперь, поставив свою подпись под брачным соглашением, Даглас Арвиат, видимо, изменил ход истории.

Сам до конца не понимая, зачем, он позаботился о том, чтобы при родах присутствовало как можно меньше людей. В самый разгар звездной феерии на свет появилось долгожданное дитя, которое, едва покинув материнскую утробу, окуталось ярким радужным сиянием. Вместе с первым вдохом крохотное тельце, словно новорожденное солнышко, принялось излучать тепло и свет. У Дагласа Арвиата и его жены Мелани, которые по всем человеческим меркам ничем особенным не выделялись, этой знаковой ночью родилась дочь, удивительный магический ребенок.

Мелани, можно сказать, и не мучилась, но от страха перед родами пребывала в таком расстройстве чувств, что ничего необычного не заметила, а волшебный ореол постепенно потускнел и погас. В этот момент на небосклоне начался звездопад, какого в этих краях еще не видывали. Прижимая к груди маленький сверток, от которого исходило благословенное тепло, правитель Арвиат наблюдал за звездным дождем. Он назвал дочку Мэрион, потому что ему всегда нравилось это имя, а потом принялся истово молиться высшим силам, чтобы на него снизошло озарение, потому что понятия не имел, как ему растить драгоценное магическое дитя.

С самых первых дней стало ясно, что молодая мать не собирается заниматься ребенком. Мелани Арвиат умела заботиться только о себе, ее личные нужды были выше потребностей докучливого младенца. Как ни странно, новоиспеченный отец этому очень обрадовался и доверил свое сокровище няне-кормилице, которая тоже недавно родила дочь. Девочку звали Марджори, но все называли ее просто Мэдж. Она была старше своей молочной сестры на несколько месяцев и с самого раннего возраста начала относиться к ней покровительственно. Рыжеволосая, веснушчатая, крепкая Мэдж терпеливо и снисходительно опекала малышку Мэрион и была свято уверена, что без ее помощи та не сможет сделать и шага.

Домочадцы боготворили маленькую госпожу. В ее присутствии лица всегда озарялись улыбками, расцветали увядшие накануне цветы, переставали болеть зубы и неожиданно находились давно потерянные вещи. Даглас Арвиат посвящал малышке каждую свободную минуту. У его любимой девочки были волнистые светлые волосы и очень темные глаза, которые казались карими, но в их таинственной бархатной глубине переливался свет далеких звезд.

Глядя на изысканные черты маленького личика, Даглас иногда ощущал комок в горле от нежности и умиления. Мэрион вовсе не походила на фарфоровую куклу, она была живой и любознательной, ее интересовало все на свете.

Едва научившись ходить, она начала изучать окружающий мир. Иногда Дагласу казалось, что его дочь с каким-то недетским упорством ищет то самое предназначение, для которого появилась на свет. Он ничего не смыслил в таинственных магических сферах, но не стал обращаться за помощью к волшебникам из страха, что они отнимут его дорогую девочку.

В особенно холодные зимние дни Мэрион тихонько сидела в уголке отцовского кабинета, слушая взрослые разговоры и перелистывая книги, которыми Даглас часто пользовался. Он искренне не понимал, что привлекало маленького ребенка в трактатах о выращивании зерновых и разведении овец, но никогда не мешал дочери проводить собственные исследования. Малышка Мэрион почти ни в чем не знала отказа: если бы она попросила у отца луну с неба, он достал бы обе, но дочка никогда не злоупотребляла добротой Арвиата.

Способности к целительству проявились у девочки очень рано. Боль и простые недуги она излечивала одним лишь прикосновением, но заживление ран и переломов требовало много сил, которых у маленького ребенка было еще недостаточно. После того, как ей удавалось заживить тяжелую травму или победить свирепствующую в северных краях лихорадку, девочка могла проспать двое суток, а потом съесть в один присест завтрак, обед и ужин. От беспокойства за дочь Арвиат рано поседел, но запретить ей заниматься целительством так и не решился.

Мэрион не играла в куклы, не вышивала шелковыми нитками и не носила нарядных платьев. Хрупкую, изящную девочку не смущали ни грязь крестьянских домов, ни страшные кровавые раны от клыков вепря, ни гнилостный запах гангрены. Она появлялась там, где в ее помощи особенно нуждались, и применяла свою целительную силу, а в остальное время запоем читала книги из отцовской библиотеки.

Когда через несколько лет на свет появился братик Мэрион, которого назвали Майклом, правитель Арвиат возблагодарил Богов и с чувством исполненного долга навсегда покинул спальню вечно недовольной жены. Теперь Дагласа можно было назвать абсолютно счастливым человеком, если бы не одно «но». Он по-прежнему не умел справляться с волшебным даром, который рос быстрее, чем его зачарованный ребенок. Порой Дагласу было не по себе от той мощи, что излучала худенькая девочка, похожая на нежную фею, словно в юном цветке пыталось укрыться огромное яркое солнце.

Глава 2

Короткое северное лето было особым временем для подданных Дагласа Арвиата. Работа кипела с раннего утра и до позднего вечера, не прекращаясь ни на минуту. Все торопились успеть сделать как можно больше, забывая о еде и отдыхе. Пока мужчины трудились в поле и перегоняли стада на летние пастбища, женщины занимались заготовкой ягод, грибов и целебных трав.

Мэрион каждый год отправлялась в лес со сборщицами ягод, потому что густая чаща завораживала юную волшебницу. Магическим зрением она видела не сдержанную, строгую красоту северной природы, а буйство красок, запутанные звериные тропы и тайную жизнь вековых деревьев. Девочка могла часами бродить между толстых шершавых стволов, слушая, как в их сердцевине переливаются и звенят живые соки, как птицы хлопочут в высоких кронах над своими новорожденными чадами.

Ее и Марджори в прогулках по лесу всегда сопровождали несколько доверенных слуг, но однажды Мэрион свернула на едва заметную звериную тропку и потеряла из виду своих спутников. Лес вокруг нее странным образом изменился. Больше не было слышно шелеста листвы и птичьего щебета, воздух сделался неподвижным, словно неживым. Из ниоткуда лился мягкий сумеречный свет, в лесу царили покой и запустение, как будто на это место были наложены магические чары.

Мэрион никогда не считала свой дар волшебным, но понимала, что видит и чувствует не так, как другие люди. Тогда в лесу она впервые в жизни ощутила чужую магию. Эта сила не показалась девочке враждебной, наоборот, она приветствовала, даже склонялась перед ней. Едва ощутимые эманации чужого заклинания привели Мэрион на большую поляну, в дальнем конце которой стоял прочный двухэтажный деревянный дом. Он был выстроен без особых изысков и прекрасно вписывался в окружающий его мертвенный пейзаж.

Все пространство перед домом пестрело остатками многочисленных костров и кучами беспорядочно сваленного мусора. Было заметно, что когда-то хозяева пытались поддерживать здесь порядок, но потом оставили свои старания, и теперь двор выглядел заброшенным. Задрав голову, Мэрион с любопытством рассматривала необычный для северных домов широкий балкон над входной дверью, и внезапно встретилась взглядом с мужчиной.

Хозяин дома был еще не стар, но в его темных волосах серебрились седые пряди, а на лице лежала печать застарелого страдания. Хотя в зачарованном лесу было довольно тепло, он кутался в плотный темно-зеленый плащ и заметно дрожал от озноба. Мужчина выглядел мрачно, даже зловеще, но сердечко Мэрион затрепетало не от страха, а от волнения и восторга. Она впервые в жизни встретила настоящего волшебника.

Виктор Мелман замер, не веря своим глазам. Прямо у его порога стояло неземное создание, словно сотканное из цветочной пыльцы и солнечного света. Может быть, это посланница добрых духов? Ответ на его молитвы? Он уже и припомнить не мог, когда молился в последний раз, ведь духи так ни разу и не отозвались ему. Виктор жил в этом холодном северном краю уже тридцать лет. Его скорбное существование вряд ли можно было назвать жизнью, но у беглеца выбор невелик: либо смерть, либо постоянные неудобства.

Мелман родился с даром волшебника, хотя по натуре своей больше тяготел к колдовству. Он пользовался обеими сторонами магии, а между добром и злом всегда выбирал середину. Виктор был типичным одиночкой и всегда держался особняком, не вступая в альянсы и не оказывая личных услуг. Его страстью были колдовские артефакты – порождение древней магии. Чтобы завладеть ценным призом, Виктор мог легко пойти на обман, без зазрения совести совершить подлог, а при необходимости даже устранить соперника, что в сообществе волшебников считалось страшным преступлением.

Все изменилось, когда он встретил Джулию. Глубокое искреннее чувство к прекрасной волшебнице настолько захватило его, что, сам того не желая, он оказался в числе поборников Света. Единственный раз в жизни Виктор попытался проявить благородство, и это стоило ему всего, чем он дорожил. Его возлюбленная наивно полагала, что кучке волшебников и эльфу-изгнаннику удастся одержать победу над жестокими могущественными колдунами.

Они смогли собрать небольшую армию, но основные силы светлой магии, занятые своими личными делами, предпочли не вмешиваться в события. Джулия мечтала избавить мир от власти темных колдунов, хотела помогать людям, которых Виктор искренне презирал. Она погибла в решающей схватке прямо у него на глазах.

Вне себя от горя, Виктор дезертировал с поля битвы, а последовавшая за этим попытка отомстить за смерть Джулии с треском провалилась. Мелман был сильным магом, но настоящего могущества так и не достиг. Дар Джулии дополнял и обогащал его собственный, внушая ложную уверенность в том, что сам он могуч и неуязвим. В тот миг, когда возлюбленной не стало, удача навсегда отвернулась от него.

Смертельно раненый магическим огнем, Виктор едва унес ноги из замка колдуна Корака, а потом, спасаясь от его гнева, вынужден был все бросить и бежать. После долгих, мучительных скитаний последним прибежищем волшебника стал простой деревянный дом в далеком северном лесу. Мелман знал, что уже никогда не поправится. Он продержался три десятка лет только благодаря своему дару, и все это время чувствовал, как капля за каплей утекают его жизненные силы.

Все накопленные знания и добытые артефакты он потратил на попытки вернуть Джулию из мира Духов. Терять ему было нечего, поэтому он использовал колдовство, все глубже и глубже погружаясь во мрак. В какой-то из дней до Виктора, наконец, дошло, что он понапрасну растрачивает силы. Преодолевать барьер между мирами мог только маг с соответствующей компетенцией, и ничто, даже темная магия, не могло изменить существующий расклад.

Тогда Виктор принялся молиться, однако ни добрые, ни злые духи ему так и не отозвались. От добровольного самосожжения волшебника удержал страх, что он будет навеки проклят, и они с Джулией никогда не встретятся в Долине духов. По этой причине он год за годом терпел постоянную боль, превозмогал дикую слабость и каждую ночь трясся в лихорадке. Его единственным постоянным спутником стало страдание.

Глава 3

В замкнутом мирке, ограниченном поляной и частью леса вокруг нее, царило вечное позднее лето. За магической границей сменялись времена года, опадала листва, бушевали метели, таяли снега, а на поляне стояло летнее тепло раннего вечера. Солнце не заходило и не вставало, не шли дожди, не дул ветер. Для случайных прохожих этого места просто не существовало. Откуда же здесь мог взяться ребенок, который с легкостью прошел все магические заслоны?

От девочки исходили слабые, едва ощутимые эманации, как от простой целительницы или знахарки, настоящим волшебством тут и не пахло. Виктор уже так одичал в своей глуши, что не обрадовался появлению человека. Люди были ему не нужны, а тем более дети. Он грубо прогнал неожиданную гостью, но два года спустя девочка появилась снова и попросила волшебника обучить ее магии.

Виктор уже настолько ослабел, что не смог даже разгневаться. Он произнес заклинание и повернулся, чтобы уйти с балкона, как вдруг заметил, что странный ребенок все еще стоит на замусоренной поляне и смотрит на него глубокими темными глазами. Теперь это была уже не девочка, а юная девушка редкой красоты, которая казалась слишком яркой, слишком совершенной для его мрачного жилища. Виктор, конечно, слышал о людях, которые как бы невидимы для магии, но сомневался, что это тот самый случай. Он по-прежнему не чувствовал в девочке волшебницу, хотя она смогла дважды пересечь магическую границу.

Разгадывать эту загадку у Виктора не было ни сил, ни желания. Он просто покинул место событий и на несколько дней заперся в своей спальне, но когда, наконец, решился оттуда выйти, то увидел, что его одинокому существованию пришел конец. В его доме уже поселились две нахальные девицы, одна из которых умудрилась все перевернуть вверх дном. Война между Мэдж и волшебником вспыхнула с первого дня и продолжалась почти до самой его кончины.

Стоило служанке придать одной из комнат более-менее приличный вид, как в ней тут же появлялся хозяин дома и одним мановением руки превращал ненавистный порядок в привычный и милый его сердцу хаос. Они оба оказались до невозможности упрямы, поэтому дом и поляна вокруг него всегда походили на поле боя. Но исключения все же были. Отмытую до блеска кухню и маленький огород, появившийся на заднем дворе, Виктор тронуть так и не решился, потому что за годы одиночества почти забыл вкус хорошо приготовленной еды.

А одно помещение в доме было настолько особенным, что все, включая Виктора, заботливо поддерживали в нем порядок. Вместо привычного подвала с кладовыми для припасов под домом находилась просторная комната с каменным бассейном. В неглубокую чашу в форме цветка по неровностям стены с нежным журчанием стекала теплая вода, пол был покрыт роскошными коврами и уставлен растениями в больших резных вазонах. Под вышитыми золотом бархатными драпировками стояли две изящные мягкие кушетки.

Подсвеченная магическими шарами комната выглядела притягательно, таинственно и уютно. Она явно не принадлежала простому деревянному дому, построенному в суровом северном краю, потому что подобный кусочек рая можно было создать только при помощи магии. Это напоминание о прежней богатой и беззаботной жизни было единственным, что Виктор мог себе позволить. В комнате с бассейном он предавался горестным воспоминаниям об утраченном счастье, изредка впадая в тяжелое, тревожное забытье.

Просьбу об обучении волшебник высокомерно проигнорировал, поэтому Мэрион ничего не оставалось, как начать самостоятельно осваивать опасные магические премудрости. Шкафы в библиотеке Виктора Мелмана просто ломились от всевозможных магических трактатов, но большая часть из них была откровенно колдовской. Очень скоро Мэрион догадалась, по какой причине волшебник забрался так далеко на Север и при этом добровольно отгородился от остального мира.

Десятки, если не сотни листов пергамента были исписаны колдовскими заклинаниями, в которых Виктор обращался к четырем природным стихиям, силам созидания и разрушения, к миру мертвых, даже к самой Смерти, но никем не был услышан. Ему ни разу не удалось вызвать дух Джулии, не говоря уже о том, чтобы вернуть ее в мир живых.

Борьба с неумолимой Судьбой отняла у Виктора последние силы. Он сдался, смирился со своей бездарностью, но в глубине его измученной души продолжал клокотать гнев. Волшебник считал, что высшие силы обошлись с ним несправедливо, его самомнения не смог поколебать даже смертельный недуг. Виктор перестал писать заклинания, и теперь из-под его пера, словно молчаливый крик, выходило одно единственное слово: ДЖУЛИЯ, ДЖУЛИЯ, ДЖУЛИЯ…

Почерк у него оказался прескверный, но Мэрион букву за буквой, строку за строкой прочитывала в бесплодных изысканиях историю трагической любви и загубленной жизни сильного, самолюбивого, одаренного человека. Несмотря на молодость, девушка всем сердцем посочувствовала горю волшебника и решила остаться в доме, чтобы облегчить его существование.

Виктор не чинил назойливой гостье никаких препятствий, позволяя рыться в своих бумагах, трогать артефакты. Пусть эта девица абсолютно бездарна, но кто-то же должен был оценить его усилия. Она оказалась неспособна сотворить даже самое простое заклинание. Волшебник часто наблюдал, как девушка произносила вслух сакраментальный набор слов, а потом замирала и ждала неизвестно чего. Странно, что она вообще могла читать тексты, накрепко закрытые наложенными на них заклятиями. И на нее по-прежнему не действовали заклинания, которые творил сам Виктор.

Наблюдая за напрасными стараниями девушки, волшебник испытывал какое-то болезненное удовлетворение. Приятно было сознавать, что не он один потерпел неудачу. Но пока она сражалась с непокорной магией, Виктор сделал для себя одно удивительное открытие. По какой-то странной, необъяснимой причине в присутствии маленькой бездарности у него на душе становилось спокойнее, утихал гнев, даже боль и озноб ненадолго отступали.

В месте, где не происходило смены дня и ночи, девушки продолжали соблюдать привычный для них распорядок. Каждый вечер служанка разводила огонь в домашнем очаге и начинала перебирать высушенные травы, а ее госпожа устраивалась в кресле с толстой книгой на коленях. Незаметно для себя Виктор тоже стал присоединяться к ним. Он присаживался на кушетку рядом с очагом, некоторое время рассеянно слушал незатейливую девичью болтовню, а потом засыпал крепким, спокойным сном, какого не помнил уже тридцать лет.

Глава 4

Девушки прожили на волшебной поляне почти два года. Они во всем старались помогать ослабевшему магу, но срок его земной жизни неумолимо истекал. Войдя однажды в спальню Виктора, Мэрион увидела, что его постель пуста. Из книг Мэрион уже знала, как умирают волшебники: едва сердце их переставало биться, срабатывало наложенное заранее заклинание самосожжения. Девушки искренне горевали по Виктору, потому что, вопреки всему, привязались к упрямому, строптивому магу.

Они в последний раз привели дом в порядок, собрали свои вещи и вернулись домой. Волшебству Мэрион так и не научилась, зато многое узнала о магии и магических существах, об удивительных народах, живущих в разных частях света, о природе и многообразии волшебной силы. Она выучила древний язык, на котором писалось большинство заклинаний, и даже немного освоила эльфийский. Единственное, что так и осталось для Мэрион загадкой, кем в этом мире является она сама.

Однажды вечером, сидя перед зеркалом в спальне, она так живо представила себе дом волшебника, что в самом деле оказалась на поляне под широким балконом, на котором они с Мэдж так любили посидеть после ужина. Девушка в панике огляделась, но в заколдованном лесу по-прежнему было тихо и пустынно, чары продолжали действовать даже после смерти волшебника.

Прекрасно, но как же ей теперь вернуться домой? Мэрион зажмурилась и внутренним зрением увидела свою уютную спальню в отцовском доме, а когда открыла глаза, воздух перед ней подернулся рябью. Подгоняемая возбуждением и тревогой девушка поспешно шагнула в муаровую завесу, за которой ее ждал родной дом. От внезапно открывшейся истины Мэрион бросило сначала в жар, потом в холод, в висках тяжело застучала кровь. Вот так просто? Достаточно лишь выразить желание? Боги, только бы это не оказалось случайностью!

Следующая попытка создать проход успехом не увенчалась, потому что мысли Мэрион скакали, как испуганные зайцы, но, когда ей удалось взять себя в руки и сосредоточиться, она вновь оказалась на заколдованной поляне. Одной лишь силой мысли сумела открыть портал и переместиться на большое расстояние, которое внезапно стало величиной незначительной.

Перемещаться она могла только в места хорошо известные, выдумать точку выхода пока не получалось. Мэрион никогда не ездила в гости к соседям, не имела подруг, а ведь ей уже исполнилось двадцать. Почти все ее ровесницы были замужем и даже имели детей, но за молодой волшебницей никто не ухаживал. Местные мужчины побаивались ее, заезжие гости не производили должного впечатления, а договорные предложения Даглас Арвиат решительно отвергал. Мэрион продолжала жить в ожидании знамения, не подозревая о том, что ее путь на ткани мироздания уже давно отмечен Судьбой.

Глава 5

В один особенно холодный зимний день волшебница стояла у заиндевевшего окна и пыталась, как в детстве, растопить ладошкой озерцо на стекле. Внезапно за дверью послышались приглушенные голоса, а потом кто-то негромко постучал. Не успела Мэрион обернуться, как комната заполнилась охотниками в теплых меховых одеждах. Они принесли с собой дыхание морозного воздуха, запах лошадей, мокрой шерсти и свежей крови. Неловко переступая грубыми сапогами по дорогим коврам, мужчины опустили на пол у очага бесчувственного человека, которого нашли лежащим посреди заснеженного поля.

Только пострадавший оказался вовсе не человеком. Мэрион никогда не встречала ни одного эльфа, но видела их изображения в книгах из библиотеки Виктора. Она опустилась на колени и осторожно прикоснулась к мокрым светло-пепельным прядям его волос. Мягкие, как шелк, они были заплетены в сложную эльфийскую косу, закрепленную на конце широким серебряным зажимом.

Судя по тому, как легко эльф был одет, он явно не собирался в суровые северные края, а это означало, что попасть сюда он мог только при помощи магии. Мэрион наклонилась, чтобы распутать завязки бархатного плаща, которые глубоко впивались в его шею, и когда ворот раскрылся, непроизвольно отпрянула. Расшитая незнакомым узором замшевая куртка была обуглена и насквозь пропитана кровью, которая в жарко натопленной комнате потекла из ран еще обильнее.

Когда охотники отправились восвояси, а слуги перестали бегать с поручениями, Мэрион плотно прикрыла дверь в комнату. Нужно было как можно скорее переместить эльфа в тихое безопасное место, поэтому они с отцом осторожно завернули его в прочное покрывало.

– Почему ты считаешь, что это не обычное ранение? Разве магия способна причинить подобный вред?

– Конечно, отец. Ожоги от волшебного огня выглядят ужасно и никогда не заживают.

– То есть, бедняга все равно умрет? Будь осторожна, детка, мы не знаем, кто он такой и почему здесь оказался.

– Не тревожься, мне ничто не угрожает.

– Мэрион, ты не можешь знать наверняка.

– Как раз могу, отец. Мы с Мэдж перенесем раненого в бывший дом Виктора. Волшебнику я когда-то помочь не смогла, но эльфа постараюсь спасти.

– Боги, я так надеялся, что ты никогда больше туда не вернешься… – Даглас запустил руку в поясной кошель и вынул оттуда красный кожаный футляр для писем. Поспешно, словно боясь передумать, он отдал его дочери, а потом осторожно сжал ее руки в своих больших ладонях. – Детка, я понимаю, что сейчас не самое подходящее время, но, боюсь, другого уже не будет. Вот это я должен был тебе вручить еще в день твоего рождения, но все откладывал … Видишь ли, твоя мать связана кровными узами с Домом волшебников. Она родилась полностью лишенной дара, поэтому ее отдали на воспитание в приемную семью. Когда я заключал с ее опекунами брачное соглашение, мне велели передать это послание своему первенцу в день его совершеннолетия. Ты – мой первенец. Не знаю, о чем там говорится, я просто хранил его для тебя больше двадцати лет. Прочти, когда будет возможность… – в этот момент открылась дверь, и в комнату вошла Мэдж, неся в руках большую плетеную корзину с едой. – Детка, заклинаю тебя, будь осторожна!

Даглас шагнул было к порталу, но Мэрион его удержала.

– Пожалуйста, не волнуйся, мы скоро вернемся.

Она крепко обняла отца, сунула красную кожаную трубку на самое дно корзины с едой и скрылась за муаровой завесой.

Оказавшись в доме Виктора, девушки, не мешкая, занялись раненым. Уцелевшую одежду они просто сняли, а обожженную, пропитанную кровью, осторожно разрезали. Когда последний лоскут ткани был удален, Мэрион, наконец, внимательно взглянула на раны. При виде страшных ожогов у нее невольно сжалось горло. Лицо эльфа не пострадало, но нижнюю часть шеи, плечо и левый бок волшебный огонь не пощадил. Помогая Виктору в последние дни его жизни, Мэрион видела последствия такого ожога. Эти раны не закрывались, в тех местах, где магический огонь коснулся плоти, кожа уже никогда не нарастала.

В книгах было написано, что эльфы – это бессмертные существа, обладающие особым видом магии, которая тесно связана с силами природы. В отличие от людей, они почти не болели или очень быстро выздоравливали, были сильны и выносливы. Обычный ожог или тяжелое ранение не представляли опасности для их жизни, но этому эльфу не повезло. Какой-то колдун оказался хитрее и проворнее бессмертного.

Волшебница смочила в воде лоскут мягкой ткани и принялась осторожно смывать кровь с тела раненого. Марджори двинулась было, чтобы ей помочь, но девушка предостерегающе подняла руку.

– Нет, Мэдж, не прикасайся к нему, для тебя это опасно! Он не просто обварившийся на кухне поваренок, в его ранах полно темной магии. Разведи огонь в очаге наверху и сожги всю его одежду, а потом как следует вымой руки с едким мылом. И не забудь сжечь свой фартук.

Верная служанка давно уже ничему не удивлялась. Она быстро приспосабливалась к меняющимся обстоятельствам, но отличалась завидным упрямством и на все имела собственное мнение.

– Вы что, сами станете делать всю грязную работу? Да он же совершенно голый!

– Ты так переживаешь, как будто я никогда не видела голого человека.

– Людей-то мы навидались достаточно, только этот вроде и не человек вовсе… – Марджори мялась в дверях с охапкой одежды в руках.

– Это просто раненый, который нуждается в нашей помощи.

– Как видно, непростой, раз вы меня к нему не подпускаете!

– Виктор нас к своим ранам тоже не подпускал. Это опасная магия, Мэдж, поэтому держись от него подальше. Когда закончишь, принеси мне, пожалуйста, все, что в доме найдется от ожогов.

Недовольно ворча, Марджори потопала вверх по лестнице.

Мэрион намеренно выбрала для раненого комнату с бассейном, и теперь эльф лежал на роскошно задрапированной кушетке, бледный и прекрасный, как поверженное божество. В ладони его правой руки девушка обнаружила артефакт, открывший эльфу проход в самое сердце Северной земли. Это оказался простой, затертый до блеска деревянный диск, который он, видимо, долго носил под одеждой, потому что в отверстии сохранился обрывок зеленого витого шнура.

Мужская ладонь, к которой прикоснулась Мэрион, оказалась неожиданно твердой, с привычными мозолями от рукояти меча. При эльфе нашли и сам клинок в кожаных ножнах тонкой работы, а также большой лук, колчан со стрелами и матерчатую сумку на длинном ремне.

Чтобы сосредоточиться на решении главной задачи, Мэрион пришлось закрыть глаза и даже задержать дыхание. Ей предстояло отделить эльфийскую магию от той злобной темной силы, что пульсировала в отверстых ранах. Дар эльфа был похож на мощный воздушный поток, надежно запертый в тесном пространстве. Выпустить его на волю будет легко, но что делать дальше? Разве возможно укротить ураган, более того, подчинить его своей воле?

– Вот, держите – служанка сунула в руки девушки сумку с лекарствами, чем вывела ее из некого подобия транса.

– Спасибо, Мэдж, – волшебница все еще чувствовала тесную связь с одной из природных стихий, и ей не хотелось прерывать этот контакт. Глубоко внутри нее пробуждалось что-то первозданное, обманчиво простое, но невероятно мощное… – Будет лучше, если ты сейчас вернешься домой.

Служанка упрямо нахмурила светлые брови.

– Решили, я вот так просто уйду и оставлю вас наедине с этим нелюдем? Даже думать забудьте! Пока вы будете над ним колдовать, я успею приготовить…

Прямо в середине комнаты заколыхалась муаровая завеса, недвусмысленно намекая Марджори, что ей следует поторопиться.

– Я приду за тобой вечером, Мэдж. Или завтра утром. Сейчас мне необходимо остаться с раненым наедине…

Отсутствующий взгляд и какое-то новое, незнакомое выражение на лице молодой госпожи заставили служанку неохотно подчиниться. Она обиженно поджала губы и направилась к порталу, который мгновенно захлопнулся за ее спиной.

Не теряя времени, Мэрион смочила водой лоскут тонкой ткани, накрыла им ожоги эльфа, затем разделась и легла рядом с ним на кушетку. Он был мертвенно бледным, но обжигающе горячим. Когда нестерпимый жар коснулся ее кожи, девушка стиснула зубы и крепко зажмурилась, всем своим существом впитывая чужую боль и страдание.

Боли было столько, что Мэрион приходилось держаться на поверхности, как если бы она плавала в бурном штормовом море. Стоило погрузиться чуть глубже, и мучительные волны накрывали ее с головой, отнимая зрение и дыхание. В какой-то момент волшебница даже решила, что не выдержит и захлебнется в этом кипящем мутном вареве, но она с детства привыкла терпеть, принимая в себя чужие страдания.

Когда сведенные многочасовой судорогой мышцы эльфа внезапно расслабились, а кожа покрылась испариной, Мэрион чуть не заплакала от облегчения. Ей удалось всего лишь сбить жар, немного снизить температуру тела и дать раненому спокойно уснуть, но и это можно было считать огромным достижением. На то, чтобы подняться с кушетки, сил у Мэрион уже не осталось. Вместо того чтобы отстраниться, она, наоборот, крепче прижалась к незнакомому мужчине и уткнулась лицом ему в шею.

Глава 6

Когда волшебница открыла глаза, эльф все еще спал, грудь его размеренно вздымалась и опадала, поза была расслабленной. Девушка осторожно приподняла ткань и осмотрела раны. Ожоги уже не выглядели так ужасающе, но до полного исцеления было далеко. Мэрион позволила себе несколько минут полюбоваться необычной внешностью эльфа, однако сильное чувство голода заставило ее покинуть кушетку и устремиться к корзине с едой. Почти не чувствуя вкуса, волшебница быстро проглотила лепешку, зачерпнула пальцами мед, жадно облизала их и запила все это молоком прямо из кувшина. После, сбросив тонкую, как паутина, сорочку, она погрузилась в теплую воду бассейна, чтобы смыть с себя прикосновение чуждой темной магии.

Абсолютную тишину этого места нарушал только тихий плеск воды, свет волшебного фонаря создавал интимный полумрак, аромат ночных цветов слегка кружил голову. Мэрион встала на край каменной чаши и потянулась всем телом, наслаждаясь его гибкой упругостью. Она мало задумывалась о своей внешности, считала себя вполне заурядной, но никогда не стыдилась наготы, воспринимая ее как часть природы человека.

Обернуться девушку заставило ощущение, что за ней наблюдают. Эльф смотрел настороженно, но было в его взгляде что-то оценивающее, как будто он решал, нравится ему зрелище или нет. Мэрион, в свою очередь, тоже затруднилась с выбором, пристальное внимание было для нее внове. Что делать, если тебя откровенно разглядывает красивый мужчина? Несмотря на тяжелое увечье, эльф выглядел абсолютным совершенством.

Едва обоюдное оцепенение немного рассеялось, гость пошевелился и сделал попытку приподняться.

– Прошу вас, не двигайтесь! – позабыв о своей наготе, Мэрион бросилась к нему, но было уже поздно.

Приступ жгучей боли бросил эльфа на кушетку, страдание исказило прекрасные черты. Когда он смог, наконец, перевести дыхание и открыть глаза, девушка впервые заметила, что они глубокого аметистового цвета, который никогда не встречается у людей.

– Вы волшебница, но я почему-то не чувствую вашей магии. Используете какие-то защитные заклинания?

– Нет, с заклинаниями я не в ладах. Меня зовут Мэрион Арвиат, я дочь правителя Северных земель.

– Северных? – гость явно находился в недоумении. – Неужели мне удалось забраться так далеко? Я нахожусь в вашем доме?

– Нет, мы перенесли вас сюда, чтобы избежать ненужных разговоров. Этот дом когда-то принадлежал волшебнику.

Эльф обвел взглядом комнату и заметил вышитую золотом монограмму на бархатной драпировке.

– В такое совпадение трудно поверить… Виктор тоже оказался на Севере? А где же он сам?

– Умер два года назад. Вы были с ним знакомы?

– Можно и так сказать. Сражались когда-то мы вместе.

Спохватившись, Мэрион поспешно закуталась в полотенце и присела на край кушетки.

– Неужели вы участвовали в войне с колдунами? Я думала, что эльфы не воевали.

– Так и есть. Пока никто не посягает на священные идир (границы), бонрионах (владычица) сохраняет нейтралитет. Нашу королеву не слишком волнуют проблемы людей.

– Тогда как же вы оказались на той войне?

– Я – экликти, изгнанник, отвергнутый Домом и кланом. Я жил среди людей, поэтому сражался за них.

– Как вас зовут?

Эльф посмотрел на Мэрион, как будто решал, стоит ли ей доверять, потом быстро произнес несколько слов на своем языке, из которых она поняла только последнее. Оно переводилось как «вихрь», «смерч», и девушка повторила его, подражая непривычному выговору.

– Таэли, Таэль…

– Люди звали меня Тайлером.

Гость оказался на редкость сдержан и немногословен. Свой медицинский приговор он тоже принял, как подобает мужчине: приподнял покрывало, мельком взглянул на ожоги и больше к этому не возвращался. Благодаря своей бессмертной природе эльф наверняка сможет прожить еще целую человеческую жизнь, но каждый ее миг будет отравлен болью и страданием.

– Тайлер, вы не голодны? Конечно, наша северная еда может показаться вам чересчур простой и грубой…

– Как ни странно, голоден, – не дослушав до конца, заявил гость, – но есть я не хочу.

Понадобилась целая минута, чтобы до Мэрион дошел смысл его слов. Из-за своей неопытности она только теперь заметила, что эльф, несмотря на свое бедственное положение, каждой клеткой излучал физическое желание, и по телу девушки, прикрытому лишь тонким слоем ткани, прокатилась ответная горячая волна.

– Вы спали здесь со мной, – он не спрашивал, просто констатировал факт, но Мэрион зачем-то начала оправдываться.

– Наверное, вам неприятна близость совершенно чужого человека, но так было нужно для исцеления…

– Я не сказал, что мне было неприятно, как раз наоборот. Вот это странно.

В замечании гостя крылось странное противоречие. Если Мэрион ему понравилась, то почему он этим недоволен? Чтобы окончательно все не запутать, девушка тоже решила сказать правду.

– Видите ли, Тайлер, я чувствую в себе силу, но не имею к ней доступа и не знаю, как сломать эту стену. Если вы согласитесь мне помочь, я попытаюсь полностью исцелить ваши ожоги.

Учитывая, что до сих пор подобное не удавалось никому, заявление молодой волшебницы прозвучало довольно самонадеянно. Эльф молчал так долго, что Мэрион стало холодно, и она зябко поежилась. В тяжелом взгляде аметистовых глаз сквозило сомнение, он явно не видел причин доверять совершенно незнакомому человеку.

– Чтобы сломать стену вашей тюрьмы, понадобится моя собственная магия, но из-за своей особенности она может все здесь разрушить.

Боги, он понял, он ее понял!!!

– Думаю, ничего подобного не произойдет. Если вы направите свою силу на меня … вернее, в меня, я наверняка смогу ее использовать, правда пока не знаю, как именно…

– Все намного проще, чем вам кажется, Мэрион. Магия довольно часто познается через плоть, а соитие – самый надежный способ обрести могущество, особенно для женщины, – пока волшебница пыталась осмыслить услышанное, эльф здоровой рукой откинул покрывало, открыв ее взгляду полностью готовое к любовному поединку тело, красоту и совершенство которого не портило даже тяжелое увечье. Он внимательно наблюдал за выражением лица девушки и заметил, как испуганно расширились ее зрачки. – Не нужно этого бояться. Если вы решитесь принять меня, я отдам вам всю свою силу без остатка.

У Мэрион мгновенно пересохло во рту. Она вовсе не считала свою девственность какой-то особой ценностью, однако не предполагала, что в самый первый раз ей придется разделить ложе с мужчиной чужой расы, которого она совсем не знала и чье имя не могла правильно произнести… Мэрион решила не задерживаться на этой мысли. Сейчас гораздо важнее добраться до того внутреннего тайника, в котором заперта ее истинная магия, а освободить ее можно только одним способом – оседлать ветер.

Эльф лежал неподвижно и просто смотрел на Мэрион, а она ощущала его взгляд как прикосновение. Чтобы доказать свою решимость, волшебница непослушными пальцами распутала узел на полотенце и позволила легкой ткани упасть к своим босым ногам. Таэль протянул к ней правую руку и тихо произнес:

– Смелее.

Не чувствуя под собой ног, Мэрион шагнула к кушетке.

– Я боюсь причинить вам боль, – шепотом призналась она, пытаясь устроиться на мужских бедрах и при этом не задеть открытые раны.

– Я тоже не хочу причинять тебе боль, но иначе у нас ничего не получится.

Мэрион робко улыбнулась ему, не сознавая своей женской прелести, и некстати вспомнила, как каждое лето с разбегу окуналась в ледяную воду северной реки. Мэдж однажды рассказала ей по секрету, что в первый раз нужно просто перетерпеть, зато потом можно даже получить удовольствие…

Тело эльфа было горячим и напряженным, его магическая сила уже рвалась на свободу, готовая крушить и сметать все на своем пути. Ураганный ветер набросился на волшебницу со свирепостью голодного зверя, и тут выяснилось, что чужая магия – не самая большая ее проблема. Гораздо сложнее оказалось соединиться с мужчиной, так как против Мэрион неожиданно восстало собственное тело.

Она не разбиралась в тонкостях любовных отношений, ей казалось, что поцелуи и ласки только отвлекают женщину от главной цели, поэтому упорно уклонялась от всех попыток эльфа ей помочь. Потерпев очередную неудачу, Мэрион прикусывала губу, приподнималась и снова опускалась на шелково гладкий горячий стержень. От этих повторов эльфа каждый раз бросало в жар, его возбуждение неуклонно росло, и он уже с трудом сдерживал беснующуюся внутри магию.

Мэрион так целеустремленно расшатывала стены своей тюрьмы, что в упор не замечала надвигающейся опасности. Ни с чем подобным Таэлю сталкиваться не приходилось. То, что поначалу казалось обычным взаимовыгодным обменом и весьма призрачным шансом на исцеление, внезапно обернулось смертельной ловушкой. Окажись на месте эльфа любой не обладающий даром претендент, жить ему оставалось считанные минуты.

Чтобы побыстрее разрубить затягивающийся магический узел, Таэль притянул Мэрион к себе и накрыл ее губы поцелуем. Пока девушка соображала, как на это реагировать, он немного развел бедра и с гортанным стоном прогнулся, а в следующий момент земля содрогнулась от беззвучного громового раската. По ткани мироздания прокатилась ответная волна, боль смешалась с наслаждением, силы природы с древней магией, два тела на кушетке окутались ярким светящимся ореолом…

Вместо потерянной маленькой целительницы, не способной сотворить самое простое заклинание, на свет появилась могущественная волшебница. Внутренние стены рухнули, и ничем не сдерживаемая мощь с ревом хлынула по венам, наполняя хрупкое девичье тело какой-то новой уверенностью. Таинство магического перерождения настолько захватило Мэрион, что она на время перестала воспринимать действительность.

Ощущения вернулись после того, как отбушевал ураган, и страсти немного улеглись. Их тела все еще были слиты воедино, в развилке широко раздвинутых бедер что-то горячо пульсировало. Мэрион опустила голову и увидела свои пальцы, впившиеся в плоть любовника так сильно, что на коже остались следы от ногтей… На гладкой, упругой, без единого шрама коже.

Глава 7

Не подозревая о том, что их опасный эксперимент увенчался полным успехом, эльф уснул, потому что, как обещал, отдал всю силу до капли, и мужскую, и магическую. Мэрион осторожно освободила его из любовного плена и слезла с кушетки. Она чувствовала себя так, словно попросила стакан воды, а вместо этого получила в подарок целый мир. Боясь сделать лишнее движение или пожелать чего-то неуместного, волшебница снова забралась в бассейн и погрузилась в теплую воду.

Расслабив ноющие от напряжения мышцы, она принялась последовательно распределять внутри себя вновь обретенную силу. Мэрион так увлеклась, что невольно вздрогнула, когда ей на плечи легли мужские руки.

– Я подумала, что ты проспишь до наступления весны.

– До наступления весны я мог и не дожить, – эльф искал поцелуя, и Мэрион охотно подставила ему губы. – Ты совершила настоящее чудо, до сих пор никому не удавалось излечить такие ожоги. Я даже не подозревал, что волшебники Севера обладают подобным могуществом.

Мэрион подумала, что после смерти Виктора осталась единственной волшебницей в северных землях. Но откуда эльфу знать об этом? Его соплеменники не выносили холода и старались не удаляться от комфортных широт. Мэрион могла бы поклясться, что до сегодняшнего дня Таэль вообще не слишком жаловал человеческих женщин и никогда не целовал их в губы. Почему же она оказалась исключением?

Внезапное влечение эльфа из Высокого дома к простой целительнице, пытавшейся оказать ему помощь, было абсолютно немотивированным и от этого еще более странным. До их страстного соединения он не видел в ней особых магических задатков, так же, как и Виктор. Все носители дара узнавали друг друга на довольно большом расстоянии, а ее никто даже не замечал…

– Ты несправедлива к себе, – эльф так легко проследил ход мыслей Мэрион, что той стало неловко. – Хорошо защищенная магия – большая редкость. Ты уникальна, Мэрион Арвиат, так возрадуйся этому.

Таэль привлек девушку к своему возбужденному телу, и она мгновенно оказалась во власти аметистовых глаз, ласковых рук и нежных губ. Отринув на время собственные потребности, эльф терпеливо учил молодую волшебницу получать и дарить наслаждение, и в этом деле для него не существовало ни запретов, ни ограничений.

Его скрытая сила, нечеловеческая выносливость и абсолютная раскованность настолько заворожили Мэрион, что в какой-то момент она забыла про магию, и все завершилось без вмешательства высших сил. После Мэрион мирно уснула на руках у своего возлюбленного, не подозревая о том, что до конца короткого зимнего дня произойдет еще немало удивительных событий.

Проснулась волшебница от голода. Есть хотелось так сильно, что даже блаженная усталость не смогла удержать ее в постели. Она набросила на себя старое домашнее платье и вновь взялась за вожделенную корзину с провизией. На этот раз Мэрион сделала все, как положено: расстелила на низком столике чистую салфетку и аккуратно разделила содержимое корзины на две равные части. Потом она уселась на подушку и, стараясь не слишком торопиться, принялась уничтожать свою половину провизии. Ее и раньше после высвобождения силы мучил сильный голод, но теперь он стал просто неутолимым.

Когда от нехитрого пиршества почти ничего не осталось, Мэрион подняла голову и снова встретилась взглядом с мужчиной, который по воле Судьбы стал самым близким для нее человеком. Точнее, эльфом. На вид Таэлю можно было дать не больше двадцати пяти, но его истинный возраст оставался для нее загадкой. Удобно ли спрашивать эльфа, сколько ему лет? Он полулежал, опершись на локоть, и смотрел на нее. На фоне темных бархатных драпировок обнаженное тело Таэля выглядело так живописно и соблазнительно, что молодая волшебница утратила дар речи.

Спохватившись, она отряхнула крошки и расправила платье.

– Прости, я, наверное, выгляжу глупо.

– Мне нравится смотреть на тебя, – эльф по обыкновению был откровенен и лаконичен.

Он поднялся с кушетки и, совершенно не стесняясь своей наготы, направился туда, где были сложены его вещи. В объемистой матерчатой сумке нашлась смена одежды, а у Мэрион появилась возможность понаблюдать, как он неспешно, привычными движениями одевается и приводит себя в порядок. Про себя она уже звала эльфа не Тайлер, не Таэль, а Ветер. Просто потому, что это имя подходило ему больше.

– Для восстановления сил всем волшебникам нужно много есть. Это совершенно естественно.

Таэль непринужденно опустился на ковер по другую сторону низкого столика, бегло осмотрел разложенные перед ним припасы и принялся за еду.

– У тебя тоже так происходит? – Мэрион с жадным любопытством подалась вперед и поставила локти на стол.

– Не всегда. Часто мне бывает достаточно короткого сна, а без еды я могу обходиться довольно долго.

– Спишь ты тоже мало, как я вижу.

– Длительный сон нам требуется только в исключительных случаях, – пояснил он, имея в виду свою принадлежность к эльфийскому народу.

Новые возможности позволяли волшебнице легко проникать в разум человека, видеть его самые сокровенные уголки, но внутренний мир изгнанника Таэля показался ей настоящим лабиринтом. Он был очень сложным и неоднозначным внутри своего сердца, а жизнь среди людей сделала его еще более скрытным, научила глубоко прятать свои чувства. Причудливый узор истинной сущности Таэля так заворожил Мэрион, что она невольно замерла в неподвижности и тут же ощутила острую вспышку недовольства. Ему не понравилось открытое вторжение в святая святых.

– Прости меня, Ветер, – волшебница покаянно сложила ладошки и прижала их к груди, – я еще не научилась вовремя сдерживать потоки силы.

Эльф поднялся и протянул девушке руку.

– Пойдем, прогуляемся, нам нужно немного отвлечься… – взгляд Таэля случайно скользнул по пустой корзине, и он внезапно переменился в лице. – Откуда это у тебя?

Мэрион растерянно обернулась. На самом дне корзины сиротливо лежал красный кожаный футляр для писем, который накануне вручил ей отец. Она совсем забыла об этом таинственном послании. Волшебница взяла в руки кожаную трубку и провела пальчиком по тиснению в виде золотой розы.

– От моего отца. Он сказал, что мама связана кровными узами с этой семьей.

– С Домом Корвел? Как имя твоей матери?

Эльф выглядел таким встревоженным, что Мэрион тоже невольно занервничала.

– Мою маму зовут Мелани. Она родилась полностью лишенной дара, поэтому ее удочерила обычная зажиточная семья. Послание перешло к моему отцу вместе с приданым.

– Мелани – это неправильное имя…

– В каком смысле, неправильное?

Уже не скрывая беспокойства, Таэль взял девушку за руку и увлек к лестнице.

– Пойдем наверх, мне нужна лаборатория Виктора.

– Думаешь, в послании написано что-то важное?

– Уверен. Таких совпадений просто не бывает.

В доме он безошибочно нашел нужную ему комнату и занялся приготовлениями. Не успела Мэрион опомниться, как эльф расчистил на длинном столе свободное пространство, отыскал на многочисленных полках склянку из темного стекла, затем осторожно взял из рук девушки футляр для писем. Волшебница завороженно наблюдала, как он вытряхивает из трубки плотно свернутый лист пергамента, расстилает его на столе и прижимает уголки серебряными отливками в виде оскаленных волчьих голов.

Лист оказался абсолютно чистым, но эльфа это не смутило. Он высыпал из склянки на ладонь горсть сверкающих песчинок, бросил их на пергамент, а потом наклонился и легко подул на искрящуюся россыпь. Магический песок заскользил по шероховатой поверхности, и на листе проступили слегка размытые строки таинственного послания. С каждым мгновением они становились все четче, и вот наконец текст полностью проявился и стал читаемым.

Мэрион заставила себя подойти к столу и склониться над магическим листом. Медленно, беззвучно шевеля губами, она начала разбирать слова древнего языка, смысл которых с трудом пробивался в ее взбудораженное сознание.

– Ветер, а что значит «рожденный через пустоту»?

Эльф замер в странной неподвижности и, казалось, даже перестал дышать. Он скованно повернулся и посмотрел на девушку так, словно видел ее впервые в жизни. Сквозь собственный испуг Мэрион явственно ощущала его потрясение и другое сильное чувство, больше всего напоминающее благоговение.

– Это означает, – ломким голосом начал он, – что иногда в семье волшебников рождается ребенок, лишенный дара, «пустой», как принято говорить, и тогда магическая линия наследования прерывается. Его воспитывают среди обычных людей, и потомство его никогда не обладает магией. Но порой, раз в много сотен лет, у «пустого» рождается магическое дитя, и это означает, что на свет появился не просто новый маг, а могущественный волшебник, единственный в своем роде. Великий. Твой отец хранил не обычное послание, а Пророчество. Обе стороны мира магии ждут и в то же время боятся рождения такого ребенка. – Мэрион слушала эльфа, раскрыв рот, но смысл его речей почему-то ускользал от нее. Когда Таэль из клана Воздуха неожиданно опустился на колено и поднес к губам край ее простенького домашнего платья, она непроизвольно отпрянула. Эльф поднял голову и посмотрел ей в глаза. – Мэрион, ты и есть этот ребенок, рожденный через «пустоту».

Молодой волшебнице показалось, будто ее внезапно поразила молния. «Пустота», «пророчество», «могущество» все еще оставались для нее просто словами, а вот отчужденный взгляд мужчины, которого она спасла, с которым недавно делила постель, ранил в самое сердце. Обида оказалась сильнее потрясения, и из глаз девушки ручьем потекли слезы.

– Ветер, ты что, боишься меня? Я превратилась в какого-то ужасного монстра?!

К чести Таэля, он мгновенно позабыл о торжественности момента, поднялся и обнял расстроенную девушку.

– Конечно, нет, что ты такое говоришь! Ты – Великая волшебница, самая могущественная из ныне живущих, Светлая госпожа. Отныне все представители мира светлой магии будут служить тебе и защищать ценой собственной жизни.

Едва сдерживаясь, чтобы не зареветь в голос, Мэрион обхватила эльфа руками и прижалась щекой к мягкому бархату его куртки.

Глава 8

Что же она теперь такое? Мэрион лихорадочно искала в себе какие-то страшные изменения, но ничего не находила. Она осталась прежней, просто сила ее возросла. Мужское объятие было крепким и надежным, в теле эльфа не ощущалось ни малейшей скованности, и волшебница начала понемногу расслабляться. Нервное напряжение улеглось, но дрожь почему-то не проходила. Наоборот, она усилилась, и девушка внезапно поняла, что дрожит уже не от переживаний, а от холода. Все предметы в комнате покрылись инеем, дыхание вырывалось облачками пара, а на широком балконе второго этажа набирало силу мертвенно-белое свечение.

В первый момент Мэрион подумала, что чары Виктора Мелмана развеялись, и на заколдованную поляну вернулась морозная зима, но эльф вдруг прошептал ей в самое ухо:

– Не шевелись!

– Ветер, что это? Что случилось?

Холод усиливался, их обоих била неудержимая дрожь.

– Боги! Не двигайся, замри!

– Да что же это такое?!

Таэль прижал ее к себе изо всех сил, словно пытался закрыть своим телом.

– Это духи мертвых!

Когда призрачное свечение проникло в каждый уголок дома, последовала яркая вспышка, и Мэрион явственно ощутила чье-то присутствие. На балконе стояли три женщины в старинных нарядах, одна из которых держала в руке красную розу. Каким-то непостижимым образом волшебница знала, кто они и зачем явились сюда. Она осторожно высвободилась из объятий Таэля.

– Что бы сейчас ни произошло, пожалуйста, не вмешивайся. Я обещаю, что со мной ничего не случится, эти духи не причинят мне вреда.

Эльф покорно опустил руки, но его беспокойство только усилилось.

– Ни при каких обстоятельствах не прикасайся и не бери у них ничего, это очень опасно!

– Ветер, кажется, это мои покойные родственники. Укутайся во что-нибудь теплое, я скоро вернусь.

Мэрион поцеловала эльфа в холодную гладкую щеку и вышла на балкон. При ее появлении призрачные женщины низко поклонились, а потом вперед выступила гостья с цветком в руках.

– Мы пришли, чтобы приветствовать Силу, объявившую о себе. Благодарение Богам, Пророчество исполнилось! Мы ждали этого так долго, что род наш почти исчез, но с твоим появлением возродилась и надежда. Добро пожаловать в мир высокой магии, дорогое дитя. Твое родовое имя Мона. Ты принадлежишь к роду Корвел и должна будешь немедленно отправиться в замок Розы. Этот дом – вместилище всех накопленных знаний и артефактов, неуязвимое для сил зла, в нем бьется сердце нашего рода. Отныне ты будешь носить титул Светлой госпожи. Он позволяет вершить правосудие над всеми, кто наделен даром, но, вынося приговор, будь осторожна и мудра. Стоит один раз злоупотребить подобным могуществом, и оно уничтожит тебя, как случилось со многими из нас. Тебе будет позволено общаться с Миром мертвых. Если Духи сочтут твою просьбу приемлемой, ты сможешь возвращать умерших ненадолго в Мир живых, – Светлая жрица протянула девушке цветок, живой и трепетный, несмотря на ужасный холод. Но едва коснувшись ладони волшебницы, роза превратилась в золотую брошь тончайшей работы, в самой сердцевине которой мерцал пурпурный огонек. – Это мощный магический артефакт и символ нашего рода. Роза будет с тобой везде и всегда до твоего смертного часа. Будь осмотрительна, применяя силу. Волшебников, рожденных от «пустого», не обучают магии, и до поры никто не знает, сумеют ли они совладать с ней. Ты очень могущественна, дорогое дитя, однако не всесильна. Взывай и будешь услышана, но не жди, что получишь ответ на каждый свой вопрос, – молодая волшебница опустилась на колени, и Светлая жрица возложила ладонь на ее склоненную голову. – Благословляем тебя, драгоценное дитя, да пребудут с тобой Боги, хранящие наш мир.

Женщины снова низко поклонились, потом их силуэты быстро истончились и растворились в воздухе, а волшебница осталась стоять на балконе, неотрывно глядя на золотую розу. Мона… Ее истинное имя было начертано затейливой вязью на одном из лепестков изящного цветка, который излучал чистейшую магию, но стоило девушке приколоть брошь к корсажу простенького домашнего платья, как артефакт стал неощутим для окружающих.

Волшебнице вдруг стало понятно многое из того, что раньше казалось тайной за семью печатями, но вместе с новым знанием на хрупкие девичьи плечи лег груз ответственности за судьбу целого мира. Несколько бесконечно долгих мгновений Мона боялась, что не справится с той невероятной мощью, которая словно кипящая лава медленно растекалась по ее венам, но она была рождена для высокой магии, всю свою жизнь ждала этого дня.

Мона открыла глаза и увидела, что эльф стоит в пяти шагах от нее, не решаясь приблизиться, а вокруг тают отблески радужного сияния.

– Боги, я думал, это никогда не кончится! Ты не пострадала? Хорошо себя чувствуешь?

Волшебница с трудом растянула губы в улыбке, потому что собственное лицо вдруг показалось ей вылепленным из глины.

– Нам двоим еще немного тесновато в одном теле, но сейчас уже легче, чем минуту назад. Только трясет немного…

Эльф осторожно прикоснулся к ее щеке, и, хотя в доме заметно потеплело, пальцы его оказались просто ледяными.

– Тебе нужно поесть, чтобы восстановить силы, но еды у нас не осталось, – он посмотрел на золотую розу с мерцающим в нежной сердцевине пурпурным огоньком, а потом в тревоге поднял взгляд на бледное лицо Моны. – Это эльфийская работа, но сделана она не сейчас, в прежние времена. Странно, я и теперь не чувствую твоей магии, но это хорошо, потому что другие ее тоже не почувствуют.

– Духи велели мне немедленно отправляться в замок Розы, потому что там теперь мой дом. Ветер, что тебе известно о Корвелах? Ты знаком с кем-нибудь из них?

Таэль отвел взгляд лишь на мгновение, но этого оказалось достаточно, чтобы сердце волшебницы сжалось от дурного предчувствия.

– Я был знаком только с близнецами, Лорой и Ловерном. Мы однажды встретились, поговорили, и больше я их не видел. Корвелы тогда отказались поддержать нас в войне с колдунами, а потом я узнал, что они погибли поодиночке. Сначала Лора, потом Ловерн, потом их старший брат Ферн, об остальных мне ничего не известно. Колдуны попытались разрушить замок Розы, но это никому не под силу, так что твой дом цел и, насколько мне известно, все еще обитаем.

– А ты пойдешь со мной туда?

– Если понадобится, я пойду с тобой до края земли.

Великая волшебница Мона Корвел, Светлая госпожа и надежда всех добрых людей с облегчением вздохнула, потому что все еще побаивалась своих громких титулов. Если раньше хрупкая светловолосая красавица светилась таинственным внутренним светом, то сейчас она просто сияла, от нее невозможно было оторвать взгляд. Таэль еще мог смириться с тем, что послужил неким инструментом, стимулом для пробуждения силы, однако в спутники жизни Моне Корвел из замка Розы он точно не годился.

Глава 9

– Ветер, прости за прямоту, но ты выглядишь так, будто только что услышал свой смертный приговор, – волшебница протянула руки и положила их поверх ладоней эльфа. – Если у тебя перед кем-то уже есть обязательства, или неотложные дела призывают в другое место…

Таэль поднял голову и посмотрел в темные, как ночь глаза, в глубине которых переливался звездный свет. Ему нравилось, как легко и ласково Мона его называет. Он не любил свое человеческое имя, а «Ветер» – звучало музыкой для эльфийских ушей.

– Мои дела подождут, но должен признаться, что я неподходящий спутник для тебя.

– Почему?

– Все годы скитаний мне приходилось зарабатывать себе на жизнь, а найти достойную работу удавалось не всегда. Женщины из знатных домов, где мне приходилось служить, нередко делали предложения … определенного свойства. Поначалу я в гневе их отвергал, но со временем перестал отказываться. Это был самый быстрый способ заработать, и я иногда продавал свои услуги…

Таэль с тоской наблюдал, как нахмурился гладкий лоб девушки, как дрогнул изящный подбородок, и прекрасные глаза наполнились слезами.

– О, Боги, Ветер, мне так жаль! Выходит, я тоже воспользовалась тобой?

– Не мной, а моей силой, к тому же я сам предложил.

– Мне просто хотелось побыстрее тебе помочь. Но какое это имеет отношение к нашей поездке в замок Розы?

Прежде чем решиться на еще одно признание, Таэль довольно долго молчал.

– Существует вероятность, что на мне лежит проклятие.

От удивления Мона применила силу раньше, чем подумала о ней.

– Ветер, ты уверен, что знак на твоем теле означает проклятие? Могу я взглянуть на него? – эльф низко склонил голову, собрал волосы в кулак и поднял их, открывая затылок. На светлой гладкой коже чуть ниже линии роста волос темнел причудливый узор, похожий на небольшую татуировку. Приглядевшись, девушка поняла, что это не просто рисунок, а глиф какого-то сложного заклинания. Она осторожно коснулась отметины пальцем. – Это не проклятие, Ветер, а отложенное заклятие, «спящее», как его еще называют. И оно не эльфийское.

– Нет, не эльфийское. Вскоре после моего рождения в доме появились люди в черных плащах с капюшонами. Они беспрепятственно прошли в детскую, постояли над моей колыбелью и через некоторое время ушли. После этого случая их никто больше не видел, но у меня на шее появилась метка.

– Она как-то повлияла на твое положение в семье? Ты поэтому оказался среди людей?

Эльф неохотно кивнул.

– Дому и клану было проще избавиться от меченого сына, чем рисковать своим статусом. В моей семье всегда старались избегать лишних сложностей.

Таэль очень надеялся, что молодая волшебница удовлетворится его ответом и не станет копать слишком глубоко. Он рассказал уже достаточно, остальные постыдные тайны не должны увидеть свет…

– Ветер, так ты готов сопровождать меня в замок Розы?

Таэль почтительно склонил голову.

– Готов, Светлая госпожа.

– Отлично, а то я понятия не имею, где именно он находится.

Прежде, чем покинуть дом на заколдованной поляне, волшебница решилась впервые попросить Мир духов об услуге. Она не знала, что именно нужно делать, поэтому просто стояла и с угрюмой сосредоточенностью смотрела прямо перед собой до тех пор, пока появившийся в воздухе легкий дымок не уплотнился до хорошо знакомых ей очертаний, и мрачная фигура в плотно запахнутом плаще не стала вполне материальной

Виктор Мелман некоторое время не двигался, а потом сделал шаг вперед и неуверенно огляделся. Мона уже хотела заговорить с ним, но в этот момент в дверях появился эльф, который спускался вниз за своими вещами.

– Ты!!! – заорал волшебник, вскидывая руку и тыча пальцем прямо в лицо Таэлю. – Как посмел ты явиться сюда после всего, что случилось?! Она погибла по твоей вине…

– Ты нас бросил! – с неожиданной горячностью выплюнул в ответ эльф. – Ты сбежал с поля боя и тем самым ослабил нашу оборону. Своим трусливым поступком ты сделал смерть Джулии бессмысленной!

– Ты еще смеешь упрекать меня, высокомерный ублюдок? – Виктор со всхлипом набрал воздуха в грудь, но эльф не стал дожидаться дальнейших оскорблений.

Внезапный порыв ветра заставил волшебника задохнуться и замолчать на полуслове, но он быстро пришел в себя, и в небольшой гостиной начался самый настоящий магический поединок. Некоторое время Мона завороженно наблюдала, как двое бывших соратников пытаются убить друг друга, потом не выдержала и решила вмешаться.

– ДОВОЛЬНО! – эхо магического приказа разнеслось по дому, многократно отразившись от стен, и в комнате мгновенно воцарилась звенящая тишина. – Ветер, могу я с тобой поговорить?

Таэль стряхнул с куртки осколки выбитых стекол и вышел следом за волшебницей на балкон.

– Поверь, Виктор не стоит твоих усилий! Он вспыльчивый, неуживчивый, злобный, только Джулия могла благотворно на него влиять. Ему даже не хватило мужества…

Эльф замолчал и сделал рукой презрительный жест, который, по-видимому, означал полное и окончательное разочарование. Мона подавила тяжелый вздох.

– Ветер, а ты хорошо помнишь Джулию?

– Конечно.

– Тогда покажи мне ее.

Таэль некоторое время недоуменно смотрел на волшебницу, но потом послушно закрыл глаза и сосредоточился на нужном образе. Когда он снова их открыл, то увидел стоящую на балконе молодую женщину с пышными светло-каштановыми волосами, одетую в синее бархатное платье. Джулия растерянно озиралась вокруг, пока взгляд ее голубых глаз не остановился на эльфе.

– Тайлер! Как я рада тебя видеть! – ее нежное лицо озарилось чудесной улыбкой. Она сделала несколько неуверенных шагов и ласково обняла Таэля за плечи. К удивлению Моны, он позволил призраку себя обнять. На этот раз его уважение к человеку оказалось сильнее суеверий. – Ты что, теперь вызываешь духов? Просто поверить не могу! И почему у меня снова есть тело?

– Здравствуй, Джули, я тоже рад видеть тебя.

– Боги, Тайлер, неужели ты тоже погиб?!

– Едва не погиб.

– Едва не считается! Я счастлива, что тебе удалось избежать нашей участи, – молодая женщина ласково похлопала эльфа по руке. – Знаешь, мне ведь до сих пор не позволяют увидеть Виктора в царстве Духов. Я уже начала опасаться, что он наложил на себя руки, чем непростительно прогневал …

– Нет, Виктор Мелман умер от ран, я сама присутствовала при его кончине.

При звуке женского голоса Джулия поспешно обернулась, и две волшебницы с любопытством посмотрели друг на друга.

– Джули, это Мона Корвел, рожденная через «пустоту». Только ей подвластно вновь облечь живой плотью мертвый дух.

Но подруга Виктора уже увидела золотую розу Корвелов на корсаже светловолосой красавицы. Она низко склонилась и поцеловала край ее платья.

– С восторгом и надеждой приветствую вас, Светлая госпожа! Чем я могу быть вам полезна?

Мона взяла молодую женщину за руки и помогла ей подняться.

– Рада, наконец, познакомиться с вами, Джулия! Если я не ошибаюсь, вы из дома Амадиу?

– Я была последней из Амадиу, кто обладал силой.

– И силу эту вы обратили на доброе дело. Мир вам и вечная память. За этой дверью ожидает человек, который жил и умер с вашим именем на устах. Я хочу сделать подарок вам обоим. Запомните, каждое новолуние вы будете возвращаться в мир живых, в этот самый дом на одну ночь и один день.

Дверь на балкон с треском распахнулась, и в проеме появился разгневанный Виктор. Увидев Джулию, он страшно побледнел и покачнулся. Чтобы не упасть, волшебник обеими руками вцепился в дверную раму и прожег Мону гневным взглядом.

– Если это шутка, ты сильно пожалеешь, что связалась со мной!

– Боги, Виктор, где ты растерял свои манеры? Разве можно так разговаривать со Светлой госпожой? Хочешь, чтобы тебя посчитали невоспитанным дикарем?

Пока Джулия строго отчитывала своего возлюбленного, Мона наблюдала за сменой выражений на его лице. Виктор сделал несколько неуверенных шагов навстречу возлюбленной, а потом неожиданно упал на колени, уткнулся лицом в синий бархат пышной юбки и разрыдался. Молодая женщина сморгнула слезы и нежно погладила волшебника по волосам, в которых теперь густо серебрились седые пряди.

– Простите его, Светлая госпожа, потому что он, как упрямый мальчишка, не ведает что творит. Да благословят вас Боги за доброту! Мы готовы приходить к вам по первому зову, и преданнее защитников вы не найдете!

Женщины кивнули друг другу, словно заключая молчаливое соглашение, а потом Мона и Таэль вернулись в дом Дагласа Арвиата через портал, оставив влюбленных праздновать свое воссоединение.

Глава 10

– Явились наконец-то! – не слишком любезно встретила Мэдж свою хозяйку. – Что я, по-вашему, должна была думать, сидя здесь в ожидании? Вы сказали, что скоро вернетесь, а прошло уже два дня!

Привыкшая к беззлобному ворчанию служанки волшебница даже бровью не повела.

– Мэдж, будь так добра, собери еще одну корзину, чтобы еды хватило на двоих. Да, и вино не забудь, лучше всего легкое летнее.

– Чего это вы еще надумали? – подозрительно нахмурилась Марджори.

– Еда не для нас.

– А для кого ж тогда?

– Для мертвых друзей.

– Мертвых? Видать, вы здорово переутомились, пока лечили этого нелюдя! Сегодня ведь не День поминовения.

Эльф, который рассматривал в окно заснеженный двор, повернулся и посмотрел на строптивую служанку.

– Просто сделайте то, что вам велят.

– Будут мне всякие обгорелые указывать! – возмутилась Мэдж и поспешно выскочила за дверь.

Мона с улыбкой покачала головой и прошла в гардеробную. После недолгих раздумий она переоделась в платье нежно-кремового цвета с плотно облегающим корсажем и широкой юбкой, приколола золотую Розу и присела на мягкий табурет перед зеркалом, чтобы расчесать волосы. Таэль некоторое время наблюдал за тем, как гребень плавно скользит по сверкающим волнистым прядям, а потом подошел и принялся ловко заплетать волосы Моны в эльфийскую косу. Волшебница сидела прямо и неподвижно, глядя на отражение его сосредоточенного лица, которое больше не казалось ей чужим.

Неужели с того момента, как раненого эльфа принесли в ее дом, минуло всего два дня? Теперь в это верилось с трудом. Она ушла отсюда одним человеком, а вернулась совершенно другим.

– Ветер, ты догадываешься, чего может потребовать от тебя мой отец?

Не прерывая своего занятия, эльф как-то по-особенному повел плечами.

– Полагаю, речь пойдет о брачном соглашении.

– Тебя это не пугает?

– Меня – нет, а вот тебя должно.

– Почему брак с тобой должен меня испугать?

Таэль, наконец, поднял глаза, и взгляды их встретились в зеркале, в том зыбком мире за гранью жизни и смерти, где одновременно существуют прошлое, настоящее и будущее.

– Потому что ты будешь ожидать от меня человеческих поступков, но я не человек.

– До сих пор я не замечала разницы.

Мона не отводила взгляда, и Таэль, засмотревшись на ее отражение, забыл о том, что нужно дышать. Распахнувшаяся дверь заставила обоих вернуться к действительности. Мэдж со стуком поставила на пол доверху наполненную корзину и выпрямилась, вызывающе уперев руки в бока.

– Господин Арвиат велел передать, что ждет вас и этого обгорелого в библиотеке, а мастер Майкл вот-вот должен вернуться с верховой прогулки.

Эльф без малейших усилий поднял тяжелую корзину и одним движением перенес ее за пределы муаровой завесы, которая на мгновение появилась посреди комнаты и тут же снова исчезла.

– Спасибо, Мэдж. Пока мы будем говорить с отцом, упакуй кое-что из наших вещей. Много с собой брать не будем, только то, что сможет унести одна вьючная лошадь.

Марджори по привычке открыла рот, чтобы возмутиться, но потом внимательно посмотрела на свою хозяйку и благоразумно промолчала, позволив себе только громко стукнуть дверью гардеробной. Мона полюбовалась своей новой прической, поднялась и взяла эльфа за руку.

В уютной библиотеке уже горели масляные светильники, потому что слабый свет зимнего дня едва пробивался сквозь заиндевевшее окно. Правитель Арвиат встретил молодую пару стоя. Эльф сдержанно поклонился, а волшебница без раздумий бросилась к отцу и крепко его обняла. Даглас прижал дочь к груди, чмокнул в макушку и принялся тихонько покачивать, как делал с самого ее рождения. Но его маленькая девочка незаметно выросла, и теперь ей пришла пора покинуть родительский дом.

– Отец, позволь представить тебе Таэля из клана Воздуха. Это он помог мне прочитать то самое послание, а потом растолковал, что оно означает. Еще меня посетили духи предков, дали новое имя и велели, не мешкая, отправляться в замок Розы.

– Ваша дочь не просто в родстве с Домом Корвел, она – Великая волшебница из Пророчества, рожденная через «пустоту», защитница, которой служит весь мир светлой магии.

Чего-то подобного Даглас и ожидал. Он внимательно присмотрелся к высокому, стройному молодому человеку, который из уважения к хозяину дома сложил свое оружие к его ногам. Было совершенно очевидно, что красавец с аметистовыми глазами и длинными пепельными волосами помог его дочери не только прочитать Пророчество, но и превратиться в женщину. Его девочка изменилась, это невозможно было не заметить.

– Рад нашему знакомству и вашему успешному исцелению. Вы намерены сопровождать мою дочь в замок Розы?

– Да, ваша милость.

– И готовы подтвердить свои намерения?

Следовало отдать парню должное, тот не колебался ни мгновения.

– Готов, ваша милость.

– Тогда не будем затягивать.

То, что произошло дальше в жарко натопленной комнате, было словно вырвано из времени и пространства. Сама церемония оказалась короткой и больше походила на жертвоприношение. Произнеся несколько положенных фраз в присутствии одного только брата Моны, Арвиат двумя быстрыми взмахами острого ножа рассек молодым кожу на внутренней стороне запястий, а потом соединил их руки и обмотал ритуальной лентой.

– Теперь вы неразлучны. Да будет так вовеки.

Под вышитой полосой жесткой ткани кровь эльфов смешалась с кровью волшебников. Сердце Таэля пропустило удар, потом забилось с удвоенной силой, по его венам растекся жидкий огонь. Он подался вперед, произнес несколько гортанных эльфийских слов и прижался губами ко лбу девушки. Теперь для него уже не было пути назад.

Таэль и правитель Арвиат сидели по разные стороны массивного стола, между ними стоял большой деревянный ларец, украшенный затейливой резьбой. Когда отец Моны откинул тяжелую крышку, у эльфа невольно перехватило дыхание: ларец был до краев наполнен серебряными монетами. Давно отлученный от достатка и роскоши Высокого дома, Таэль уже и не помнил, когда был не то, что богат, а хотя бы состоятелен. Щедрость правителя Арвиата поражала. Эти средства позволяли ему на долгое время избавиться от груза обязательств и без помех отдаться служению Светлой госпоже, его жене…

– Сударь, мне выпала большая честь сопровождать вашу дочь в новую жизнь в качестве ее супруга, но вы должны знать, что я недостоин ни этой чести, ни ваших щедрот. Я всего лишь несчастный изгнанник, лишенный дома и клана, и все, чем я владею, находится в этой комнате.

Даглас выслушал признание абсолютно невозмутимо. К счастью, его новоявленный зять оказался человеком благородным. Вернее, не человеком.

– Мне жаль, что сородичи вас отвергли, но это ничего не меняет. Я достаточно богат, чтобы ни в чем не отказывать своей дочери. Сама Мэрион всегда была равнодушна к деньгам, но это ее приданое, и я вручаю его вам. Пусть пойдет на благое дело.

Немного позже, сидя за накрытым к обеду столом, эльф наблюдал, как его жена общается с отцом и братом. Эти люди были родными не только по крови. Они любили, смеялись и плакали, не стесняясь своих чувств. Таэль прекрасно сознавал, что подобная эмоциональная открытость ему недоступна, что он никогда не будет соответствовать представлениям Моны о семье и доме. Но это не означало, что он не будет стараться. Если получится уладить неотложные дела, он положит все силы на то, чтобы благополучно доставить Светлую госпожу в замок Розы. Более того, он поможет ей стать в нем полноправной хозяйкой.

В полночь трое всадников с вьючной лошадью на поводу выехали из городских ворот и остановились неподалеку. Разыгравшаяся метель погасила на стенах все факелы, кроме большого сигнального огня, ледяной ветер усиливался с каждой минутой. В такую погоду, да еще в темноте не было ни малейшего шанса разглядеть дорогу, но Мона не захотела дожидаться рассвета.

Эльф понятия не имел, в какую сторону им следует двигаться. Он впервые в жизни оказался в незнакомом месте в самый разгар зимы и снежных заносов. Холод стоял ужасный, от пронизывающего до костей ветра не спасал даже подбитый мехом плащ, которым снабдил зятя Даглас Арвиат. Таэль тщетно ломал голову, как в таких экстремальных условиях обеспечить безопасность Светлой госпожи, а его молодая жена спокойно сидела в седле, не обращая внимания на холод и летящие в лицо пригоршни снега.

– Ветер, если ты уже сполна насладился всеми прелестями северной зимы, скажи, куда в первую очередь мы должны отправиться? Подумай об этом месте, покажи мне его.

Показать? Таэль откинул на спину меховой капюшон и почувствовал, как в кожу впиваются сотни ледяных иголок. Он закрыл глаза и попытался сосредоточиться, а когда снова их открыл, то увидел за снежной круговертью муаровую завесу портала.

Глава 11

Из морозного снежного ада всадники попали на поляну, окруженную густым зеленым лесом, и невольно зажмурились, от яркого дневного света. Это место разительно отличалось от сдержанного и сурового Севера, где даже в самое теплое лето верхнюю одежду далеко не убирали. На нежной зелени небосвода сияло огромное щедрое солнце, благоухали яркие цветы, громко щебетали невидимые в густой листве птицы.

Мона полной грудью вдохнула теплый сладкий воздух и сбросила с плеч меховую накидку.

– Боги, как же здесь хорошо!

Эльф спешился, собрал их подбитые мехом плащи и закрепил в поклаже на вьючной лошади.

– В паре лиг отсюда, недалеко от эльфийской идир (границы) находится городок Эвермор. Там живет человек, с которым я хотел бы повидаться, если ты позволишь.

– О, я с удовольствием встречусь с этим человеком! А эльфы там живут?

– Увидишь.

Таэль вложил в руку своей жены ароматный красный цветок, поцеловал край ее платья и вскочил в седло. Он уверенно направил своего коня по едва заметной тропинке между деревьями, и очень скоро взглядам путников открылась широкая долина, расчерченная ровными квадратами полей, похожих на разноцветные заплатки. В самом сердце долины утопал в цветущих садах городок Эвермор, а в отдалении, за широкой полосой отчуждения высился во всем своем великолепии темный эльфийский лес.

Мона жадно вглядывалась в незнакомый пейзаж. У них на Севере солнце никогда не стояло так высоко в небе, а фруктовые деревья не цвели так пышно. На тихой окраинной улочке у невысокой резной ограды Таэль помог девушкам сойти на землю, привязал лошадей и толкнул створку незапертых ворот. В глубине двора стоял аккуратный домик из золотистого камня, его окружали цветущий фруктовый сад и пестрые клумбы диковинных цветов. Повсюду на ветвях деревьев были развешаны маленькие колокольчики, которые при появлении гостей тут же начали свой мелодичный перезвон.

– Тайлер, какая приятная неожиданность! – в дверях показался высокий светловолосый мужчина и с улыбкой поспешил им навстречу. – Я и не знал, что ты собирался заехать.

Он стиснул руку эльфа в крепком пожатии, а потом повернулся к Моне и склонился в глубоком поклоне.

– Добро пожаловать в наш скромный дом, Светлая госпожа. Меня зовут Томас Картер. Мы с женой будем рады сделать для вас все, что только в наших силах.

Он проводил гостей в глубину тенистого сада, где стояла белая ажурная беседка, густо увитая цветущими растениями. Мона уже знала, кого там увидит, потому что во всем, на что падал ее взгляд, чувствовалось присутствие эльфов.

Из прохладной сени вышла женщина в легком струящемся одеянии, больше похожая на призрачную грезу. В ее длинных светлых волосах сверкали и переливались тончайшие металлические нити, голубые глаза были прозрачнее льда. Рядом с высоким загорелым мужем, эльфийка выглядела особенно хрупкой и эфемерной.

– Это моя жена Илнэри.

Таэль почтительно взял Мону за руку.

– Дорогая, Том Картер – самый известный в этих краях торговец и мое доверенное лицо. Он также является посредником в сделках между людьми и эльфами. Том, Нэри, это Мона Корвел, Великая волшебница из Пророчества, – он помолчал и тихо добавил, – моя жена.

Супруги быстро переглянулись, а потом эльфийка почтительно склонилась перед Моной.

– Брэни, я счастлива принимать у себя высокую гостью. Боги да благословят ваш союз.

– Нэри, будь добра, покажи Светлой госпоже свои искусные работы. Пока она будет любоваться украшениями, я поговорю о делах с твоим мужем, – Таэль склонил голову и поцеловал руку Моны. – Я оставлю тебя совсем ненадолго.

Мужчины вернулись к воротам, где эльф снял с верховых лошадей седельные сумки и оружие, а потом прошли в пристройку к дому, в которой хозяин оборудовал себе контору. Томас прикрыл дверь, сдвинул в сторону листы пергамента и присел на край стола.

– Что происходит, Тайлер? Как ты оказался женат на волшебнице из дома Корвел, тем более на Светлой госпоже? И почему мы раньше ничего о ней не слышали?

Эльф положил на стол увесистый кошель и посмотрел в лицо человеку, который не раз и не два выручал его в трудные времена.

– Я бы сказал, что наша встреча с Моной была предопределена, но кто я такой, чтобы рассуждать о промысле высших сил. Я об этом не просил, так случилось. Том, я не знаю, что ждет меня в ближайшем будущем, поэтому вынужден снова обратиться к тебе. Деньги достались мне от отца Моны. Я их не заслужил, но моя необходимость сейчас важнее, чем муки совести. Прошу тебя, Том, купи все, что нужно, я не хочу, чтобы они нуждались.

– Ты, как всегда, несправедлив к себе, мой друг. Тебе выпал редкий шанс только потому, что ты заслуживаешь его как никто в целом мире!

– Я заслуживаю лишь презрения, Том, просто ты добр и великодушен. Но, как бы там ни было, я хочу сделать жене подарок. Та пара лошадей еще у тебя? Я обменяю их на северных и доплачу, сколько нужно.

Томас небрежно отмахнулся от предложенной сделки.

– Денег за эльфийскую пару я не возьму, а северных лошадей переправлю Лаэру, они прекрасно подойдут для полевых работ. Я сейчас пойду на конюшню, а ты берись за стило и порадуй наставника доброй вестью.

Когда мужчины вернулись в беседку, голову Моны уже венчало изящное украшение из бледно-золотых металлических нитей, концы которых Мэдж вплетала в эльфийские косы под бдительным присмотром Илнэри. Женщины прекрасно поладили друг с другом, поэтому провели остаток дня на залитой ласковым солнцем террасе за чашкой чая и приятной беседой.

Когда Том и Илнэри вышли проводить гостей, оказалось, что у ворот по-прежнему привязаны четыре лошади, но две из них теперь выглядели совершенно иначе. Золотистая кобыла Бео и белый жеребец Гио горделиво красовались в седлах и сбруе эльфийской работы. Лошади эльфов были выше человеческих и от природы отличались весьма дурным нравом, однако Мона при виде подарка пришла в совершенный восторг.

Глава 12

На самом краю обширной плодородной равнины в излучине полноводной реки Уай высился величественный белый замок. Лучи заходящего солнца бросали розовый отсвет на его стрельчатые окна, стройные башенки с зубчатыми краями и сверкающий, как драгоценный камень, хрустальный купол. Родовое гнездо Корвелов поражало чистотой строгих линий и великолепием архитектурных изысков.

Несмотря на свои немалые размеры, замок выглядел воздушным и невесомым, словно греза или мираж. Через реку прямо к входной арке вел красиво изогнутый каменный мост, который никто не охранял, створы кованых ворот были распахнуты настежь.

– Магическая защита замка устояла, колдунам не удалось ее взломать, но кто теперь в нем обитает, мне неизвестно, – эльф тронул коня и первым начал спускаться с холма.

Чем ближе путники подъезжали, тем заметнее становились следы незначительных разрушений и пятна копоти на белых камнях. Мост тоже пострадал, но кто-то старательно, хоть и неумело его восстановил. Граница защитного поля пролегала недалеко от берега реки, но эльф вспомнил об этом, когда они уже въезжали в ворота. Замок Розы пропустил их беспрепятственно.

Во внутреннем дворе было чисто и пустынно, копыта лошадей громко цокали по истертым до блеска каменным плитам.

– Боги, Ветер, неужели здесь совсем никого нет?

Не дожидаясь помощи, Мона спешилась и подошла к лестнице, которая словно стекала вниз от высокого парадного входа. На створах бронзовой двери были выполнены изображения мужчины и женщины. Их вытянутые руки указывали на фронтон, где горела в последнем закатном луче золотая Роза Корвелов. На мгновение волшебнице показалось, что люди на барельефах повернули к ней головы, но в этот момент дверь дрогнула и медленно распахнулась.

Путники вошли в огромный круглый зал, пол и потолок которого были полностью прозрачными. Прямо над головой виднелось темнеющее небо, а под ногами текла река. Увлекаемый течением поток находился в непрерывном движении, отчего поверхность стеклянного пола представлялась зыбкой и ненадежной. Мона потрогала его носком сапожка, потом сделала несколько неуверенных шагов и рассмеялась.

– Кто только додумался до такого?

Эльф подошел и встал рядом.

– Этот замок построили в те времена, когда темные колдуны еще даже не мечтали о власти.

Мона подняла голову и непроизвольно ахнула, когда на потолке внезапно началась безумная и беззвучная феерия. По стеклянному куполу стремительно растекалось хаотичное буйство красок, словно дом всеми силами пытался свести с ума своих обитателей.

В нишах между изящными розовыми колоннами стояли статуи многих поколений Корвелов, и волшебнице показалось, что они постоянно меняют позы, чтобы сбить с толку тех, кто пытался их рассмотреть. Все происходящее напоминало своеобразный домашний бунт, и виной этому была бесхозная никому не подконтрольная магия.