Отрывок из книги
Вот дом как дом…не хуже и не лучше остальных… Да мало ли их было в те года – построенных кой-как и наспех, понаехавшими в город батраками, подуставшими батрачить в никуда… В городах была работа, в городах давали землю, чтоб отстроить то, что было уничтожено, разрушено войной… И мои прадеды, прабабки, знавшие не понаслышке, что такое голод, холод, страх – приехали в числе таких же, прочих – многочисленных в те годы, из деревни в город – за работой и за лучшей долей. Сварганили они довольно маленький домишко из дешёвого, простого материала – шлакоблока, потом к нему неоднократно что-то добавлялось, перестраивалось, снова прилеплялось…пока не вышло так, как было уж при мне: две разных половины под одною общей крышей. В моём далёком детстве половину занимали «молодые» – мама с папой, и в довесок я; а во второй жила бабуля Фая, бабушка моя по матери, а также её собственная мать – изношенная, старенькая Пра. Устройство старенького дома было хаотичное. Зато и вдоволь места – незнакомый с помещениями, пришлый человек ни в коем разе не нашёл бы игроков в гляделки или прятки! Чем мы с друзьями часто и охотно забавлялись, легко вручая роль «водящего» пришедшим в гости к нам «квартирным», «необстрелянным» ребятам.
– Эй, Ника! Эля! – чуть не плачет от досады одноклассница, спустя двадцать минут усердной безуспешной беготни, – Ну хватит! Вот куда вы подевались, а?! Давайте, вылезайте!
.....
Каникулы свалились на нас с неба вместе с небывалым снегопадом. Освободившись от уроков и бессмысленных подсчетов А и В, черченья карт и надоевшей музыкальной школы, я с головой ушла в любимый книжный мир. Второй класс – это вам не первый! Кого угодно можно замотать до полусмерти! И пару дней, не вылезая из кровати, глотала содержимое домашних книжных полок, как сладкие пилюли от усталости. А, наглотавшись вволю, ощутила снова интерес к происходящему вокруг, и вспомнила о верной славной Эльке, чью бабушку мы с девочками чуть не до инфаркта довели своими воплями в тот давний вечерок, когда пытались защититься от кошмара, показавшегося нам при свете угасающей свечи… Итак, вернувшись в мир, я обнаружила у нас на кухне бабу-Яхию, в компании моей бабули мирно попивающую чай. Изрядно оказав им помощь в поедании пирога, я поинтересовалась скромно – а когда же будет Элечка моя? И, в сотый раз прослушав от обеих строгие нотации по поводу безумной и не нужной никому фантазии моей, я всё же получила следующие сведенья – что Элю мама привезёт на днях; ну, и попутно множество других – что поиграть её со мной отпустят, только если я дам обещанье не морочить голову девчонке ерундой, живущей в моей глупой голове; и не пугать до смерти заодно соседей (не виновных, кажется, ни в чём передо мной) и собственную бабушку в придачу; и вообще – мне надо заниматься, на каникулы по музыке ведь задали полно! (как будто я не знаю), а не валяться носом в книги сутки напролёт! Вычитав недавно где-то, что нет способа защиты лучше, чем ответная атака, я собственную бабушку бездушно обвинила в слабой пунктуальности (а нечего было возвращаться раньше времени с работы, никого не предупредив, и ходить по дому в темноте!), а также и в частичной амнезии (сама же и рассказывала эту незабвенную историю про домового тёть-Маруси, а теперь в кусты?!) Моя вина лишь в том, что я её слегка подредактировала, это называется «художественный пересказ» (а что все такие впечатлительные – это ваши личные проблемы!) Правда, я сама в тот раз орала – будь здоров, но это к делу не относится нисколько… Отбившись, таким образом, от ложных обвинений и попыток накормить меня борщом и заливной сёледкой, я вышмыгнула прочь, и через пять минут была уж возле домика Оксаны. Двор…калитка…крайняя заснеженная улица…овраг. Несколько минут мы развлекались, всаживая в санки мою рыжую собачку; а потом уж развлекалась Ладка, ловко угонявшая у нас буквально из-под носа транспортное средство, едва только мы немного отвлекались. Но мелкая угонщица не рассчитала собственных возможностей: улочка петляла вдоль оврага, всё снижаясь и снижаясь, и вот уже собачка с громким визгом вынуждена жизнь свою спасать от страшных санок, угрожавших со всех сил наехать на неё, ну а спастись-то некуда – с обеих сторон сузился проход, в который занесло в пылу игры, и возвышаются немыслимые скользкие сугробы. Когда же мы, со смехом, и слезами на глазах от бешеной крутящейся погони, изловили, наконец, свой буйный транспорт, и спасли мою любимицу; то стало очевидно: мы приблизились вплотную к запрещенному и страшному Маришкину Оврагу… Тяжело дыша, стояли мы у спуска и смотрели долго вниз…где синие, таинственные тени собирались по краям…сползаясь, лиловея, набирая глубину… Оттуда, из темнеющей низины, доносились до нас шорохи и вздохи, заставлявшие насторожиться… Даже Лада, выставив торчком свои хорошенькие ушки, потихонечку рычала, лапы подобрав, и закрутив колечком хвост. И, уж совсем собравшись повернуть обратно, мы обе ощутили приступ жгучего, дурного любопытства, и желание спуститься в запрещённую ночную глубину (но Лада не выказывала своего намеренья к нам присоединиться в этом сумасшедшем предприятии, нет-нет!) Переглянувшись, мы с Оксаной рты открыли в унисон:
– Послушай, раз уж мы сюда попали…
.....
