Читать книгу Шрамы прошлого - Ирина Грачиковна Горбачева - Страница 1

Глава 1

Марту Снежину несколько дней мучило какое-то непонятное чувство. Что это было беспокойство или тревога? Она никак не могла понять. Толи на неё так стала влиять пасмурная погода этого дождливого лета, толи волнения из-за предстоящей перемены в жизни. А перемены в её жизни ожидаются глобальными. Наконец, к всеобщей радости близких людей и почти трёх лет встреч с Марком, она решилась выйти за него замуж.

Это её решение родные оценили как поступок. Постоянно советуя заканчивать длительный процесс коротких встреч и ночных свиданий. Зная её характер, никто серьёзно не предполагал, что Марта всё же решится на этот шаг.

После встречи с Марком а встретились они неожиданно, но, как показало время надолго, Марта почти всегда находилась в непонятной ещё для неё эйфории. Наверное, постоянно быть счастливой невозможно. Такое состояние, как говорит Ася будущий психолог, называется по-другому.

– Мамочка, человек не может быть постоянно счастливым, – улыбаясь и радуясь за мать, говорила ей дочь, – иначе это психическое отклонение.

– А! Значит, я псих. Дурочка? – смеялась Марта, кидая в неё подушку думочку.

– А что ещё думать, – подшучивала над ней дочь, – на твоём лице постоянная улыбочка.

– Ну и пусть! Мне нравится это состояние, и я хочу быть дурочкой! – обнимая Асю, говорила она.

Но, думая о последних изменениях в себе, да и в своей жизни, другого определения новым ощущениям она найти не могла.

– Настя, какая я счастливая! Ты представить себе не можешь, – говорила она своей старшей подруге.

– Не сглазь! Не думай так постоянно, я тоже птичкой летала. На каждом углу щебетала о своём счастье. Сглазила, – говорила Настя, скрывая слёзы, – говори, что тебе сейчас жить комфортно.

Но Марте не хотелось это слово применять к её отношениям с Марком. Находиться с ним, конечно, комфортно. Но испытать счастья от нахождения с любимым это совсем другое. Марта постоянно анализировала своё отношение к нему. И чем подробней она изучала черты его характера, тем уверенней считала, что они с Марком как одно целое. И объединяло их не только обладание чем-то схожих по беспокойности профессий и сходство характеров, но что-то необъяснимо большее.

Ася, наблюдая за их отношениями, определила, что это единственный человек, кому Марта будет бесконечно доверять.

– Мама, пойми, вы с Марком одинаковые. Не всегда противоположности сходятся. Скорее всего, тяга к противоположному возникает в молодости. И чтобы таким разным людям сблизиться, сродниться, притереться друг к другу, требуется время на взросление и приобретение опыта и мудрости. А у вас с Марком опыта и мудрости «выше крыши». Поэтому этот период притирки вы с ним перешагнули. Вам это было сделать не сложно, потому что, в сущности, вы оба эмпаты. Не считая остального, что вас сближает.

– Господи, выучила дочь на свою голову. С чего ты это взяла?

– А чего тут брать? Ты же всех людей стараешься понять, принять их боль. И неважно, кто перед тобой. Ты, независимо от собеседника, сразу можешь уловить, как к тебе относится совсем незнакомый человек. Угадаешь его эмоции, потому что чувствуешь его энергетику. Даже если попадается человек, который будет выражать к тебе скрытую ненависть или зависть, то эти эмоции ты ощутишь как свои собственные.

– Аська, ты такая умная или наблюдательная?

– Мамочка, и то, и другое. Поэтому вижу, что ты любого человека прочтёшь сразу, как открытую книгу. Ты заметишь не только его положительные качества, но и плохие, как бы он глубоко их не прятал. И если бы Марк обладал плохими качествами, ты бы его раскусила сразу. Но и в этом Марк твоё зеркальное отражение.

– Милая, я столько лет общаюсь с разного рода, мягко сказать, странными индивидуумами, что поневоле станешь психологом.

– Эмпат это не психолог. Психологию надо изучать. А эмпатом родиться. Никто не научит чувствовать как себя других людей, даже если это преступники. Понимать их состояние души, даже если они это скрывают и, понимая все качества человека, спроецировать его состояние на себе и сострадать. Возможно, чувствовать больше, чем все остальные, хотя от этого тебе будет больно. Но по-другому ты не можешь жить. Это твоя сущность. И Марк в этом как твоё отражение в зеркале. Вам и разговаривать не надо, вы свободно общаетесь мысленно друг с другом.

– Неужели?

– А ты не замечала, что иногда вы одновременно произносите одинаковую фразу. У вас это происходит на подсознательном уровне.

– Как это?

– Обыкновенно. Настраиваете частоту своего сознания на частоту сознания другого человека до состояния резонанса.

– Ты хочешь сказать, что мы читаем мысли друг друга? Что-то я не замечала у себя такого дара.

– Я же тебе объясняю! Потому, что ты даже не осознаешь этого, как твой мозг настраивается на волну другого человека. Мамуль поэтому ты успешна в своей профессии, а Марк успешен в своей. Журналист тот же следователь. Поэтому даже не морочь ни себе, ни ему голову. Он тебе сделал предложение? Всё! Выходи за него.

Марк сделал предложение. Они решили в ближайшее время слетать в Москву с тем, чтобы познакомить Марту с его родными.

– Может, это обстоятельство на подсознательном уровне, как скажет Ася, так теребит мою нервную систему?

Но сегодня это состояние тревожности переросло в непонятный устойчивый невроз. Всё и все стали раздражать, но Марта с усилием старалась это скрыть. Дома, глубокой ночью, она проснулась от того, что явственно услышала голос Марка. Он несколько раз позвал её. Она даже привстала с кровати в готовности подбежать к входной двери. Но, сообразив что это сон, опять опустила голову на подушку, стараясь уснуть. Но сон не приходил. Марта стала мысленно перебирать в памяти последние события, которые могли посеять смутное предчувствие чего-то плохого, страшного. Но события все были хорошими. Из близких никто не болел. Внук, трёхлетний Сашенька, встретив её после службы, прямо в холле их большой квартиры продекламировал свой первый заученный стишок:

– Сидит ошечка, на оошечке и пьёт ошечка, моочко.

Марта улыбнулась тёплому воспоминанию.

– Сашка странный мальчишка, умеет выговаривать букву «к» но в словах её теряет, – тогда сказала Настя.

После смерти мужа финна Мартина, она стала редко выезжать в свой дом в Финляндии, который теперь стал служить для всей семьи летней дачей.

– А как Аська наша! Забыла? Она вообще эту букву не выговаривала, – успокоила её Марта.

– Всё будет хорошо, всё будет хорошо, – уговаривала себя Марта, ворочаясь в постели, – Ася продолжила учёбу после академического отпуска. Это хорошо. Плохо, что перевелась в московский институт. В Питере её угнетали встречи с бывшей подругой Дашей, и Артём, отец Аси, поселил её в своей московской квартире и помог перевестись в московский институт. Теперь Артём с Ингой и маленькой дочерью, которая на год старше Сашеньки, живут в Питере. Не захотели оставаться в Штатах и поселились в Питере.

Наступившее утро не принесло успокоения.

– Мне кажется, или у тебя точно что-то произошло? – спросила Настя Марту, которая стояла у окна и пила горячий кофе.

– Пока ещё ничего не произошло, – тихо ответила она.

– Тьфу на тебя! Что должно произойти? Все живы, все здоровы. Нелли Михайловна вчера звонила, мы полдня обсуждали с ней празднование юбилея Александра Григорьевича.

– Совсем забыла. Сколько Коршунову исполнится? – задумчиво спросила Марта.

– Шестьдесят пять ему и столько же самой Нелли Михайловне. Поэтому решили совместить юбилеи. У них разница в месяц. Да и Коршунов одинокий, его друзья только все мы. Аська обещала приехать.

– А у Мезенцева случайно юбилей не намечается? – опять поинтересовалась Марта.

– У Петра Кузьмича только в две тысячи двенадцатом будет юбилей. Ему шестьдесят пять стукнет. Стыдно не знать юбилейные даты своего начальства.

– Признаю. Стыдно. Тем более, что они с Нелли Михайловной давно нам самые близкие родственники.

– Роднее не бывает. Ты как-то вся напряжена. Плохо спала?

– Да. Долго не могла заснуть. А тут ещё Марк куда-то делся.

Марта поцеловала сладко спавшего внука, чмокнула Настю в щёку и спустилась к новенькому автомобилю, который купил Артём для них с Асей, несмотря на то, что дочь три года назад смогла потратить валюту, которую он оставил ей на приобретение машины.

Спрятавшись от дождя в салоне автомобиля, Марта вывела его на шоссе и через некоторое время встала в пробке и задумалась.

– Интересно, почему я люблю дождь? И не важно, когда он идёт осенью или весной. Люблю, когда капли размеренно стучат по стеклу, словно просят, чтобы я обратила на них внимание. Так интересно, когда одна капелька догоняет другую. Они соединяются и уже бегут вместе по пространству стекла. Вот они теперь вместе несутся навстречу к другой капле.

Получился тоненький ручеёк, к которому присоединяется ещё одна капля, потом ещё одна, и они вместе, всей дружной командой, слившись воедино, стремятся вниз, уже большим семейством превратившись в одно целое. Но, ударившись с высоты о землю, разлетаются и, соединившись там, в незнакомом тёмном пространстве, уже с другими, такими же бывшими каплями, превращаются в совсем другие ручейки, которые уже текут совсем другим путём. И это действо мне напоминает жизнь людей.

Мы так же несёмся по пространству жизни, встречаемся, соединяемся, рождаем потомство, которое до определённого времени неразлучно с нами, течёт в одном направлении. Но приходит время, и дети, избавившись от нашей опеки, находят свои дороги, встречаясь, соединяясь, думая, что их выбор и исход будет другим. Но в этом мире всё взаимосвязано. Тучи разойдутся, землю согреет солнце, и бывшие капли, превратившись в пар, поднимутся в небо. Наверное, как когда-то поднимутся в бескрайность вселенной и наши души.

У Марты защемило сердце. Автомобили продолжили своё движение. А дождь всё шёл и шёл. Он стучал по крыше, словно отсчитывая секунды, минуты, стремясь опередить стрелки на часах. Словно соревнуясь с ними, кто вернее отчитает срок уходящего времени.

Каплям не перехитрить часы. Они-то знают точное время. Они не соблазнятся их скорости приземления. Это капли могут, лишний раз, нарушив такт, ударить по стеклу и крыше машины. Для часов такая какофония чужда. Только точность, только всё по порядку. Секунда, минута, час, сутки, неделя, месяц, год.  Вся жизнь.

Оперативку открыл полковник Мезенцев, который вместе с Коршуновым всё собирается уйти в отставку, но то его не отпускает вышестоящее начальство, то он сам не решается начать вместе с другом пенсионную жизнь.

В кабинете Мезенцева, когда вошла Марта, уже находилась Таня Глобина, которую оставили при Следственном Комитете, и заменивший Ивана, поступившего в Академию МВД в Москве, помощник следователя молоденький лейтенант Тимофей Фёдоров. Тим, как сокращённо просил он всех называть себя.

– Прошу извинения. Транспорт весь стоит, еле доехала, – сказала Марта, присаживаясь рядом со своими сослуживцами.

– Марта Леонидовна, вашей группе поручается ответственное дело, – после небольшого вступления сказал полковник, – сегодня утром был найден мёртвым тесть

одного из кандидатов в депутаты Законодательного собрания Санкт-Петербурга Логинова Владимира Петровича. Пострадавший Угаров Василий Николаевич, сорок девятого года рождения.

– Это сколько ему лет? – спросил Тим.

– Шестьдесят один, – Татьяна укоризненно посмотрела на него.

– Мы-то с какого бока? – удивилась Марта.

– А с такого, что мне уже дали «вводную». Надеюсь, имя Логинов, который Петр Ильич, тебе о чём то говорит?

– Это магнат наш местный? Владелец заводов и пароходов? – улыбаясь, спросил Коршунов.

– А потерпевший, его сват получается. Ладно, всё! Разобрались, кто кому и кем приходится. Марта Леонидовна, попрошу вашего пристального внимания к этому делу, – Мезенцев вышел из-за стола, – да и отчётов по делам никто ещё не отменял.

– Да, да, я сейчас подобью отчётность. А Таня и Тим на место убийства, – распределила обязанности Марта.

– Нет, нет, ты уж тоже давай поприсутствуй. А то сразу убийство! – возмутился Мезенцев, – знаешь, первое впечатление, может, он споткнулся? Всё может быть. Да и возраст никто не отменял. Ты уж, Марта, не увиливай.

– Ладно, Марта Леонидовна, езжайте, а я, как всегда, прослежу правильную отчётность, – Марта не успела ответить Коршунову, зазвонил её мобильный телефон.

– Марк! Кто так делает? Я переживаю, – под улыбки товарищей она поспешила покинуть кабинет Мезенцева, – ты отдохни, я сейчас выезжаю на происшествие. Нет, приехать не смогу, тут у одного магната в семье происшествие. У какого? У Логинова младшего, кажется, с тестем что-то произошло. А почему тебя это заинтересовало? Хорошо, всё при встрече.

В приподнятом настроении, что её предчувствия оказались ложными, Марта спустилась к оперативной машине.

– Этот Логинов ещё не кандидат, а такой переполох из-за него, – недовольно проворчал Тим.

– Он ещё никто, зато его папаша! Знаешь, ли, – ответила ему Таня, сев в автомобиль.

– Может, он сам того? – спросил Тим.

– Всё может быть. Поехали, – Тамара и Тим переглянулись, заметив отстранённую улыбку начальницы.

Подъехав к роскошному особняку, Марта с Татьяной оценили благосостояние будущего кандидата.

– Конечно, сын такого магната в хрущёвке жить не будет, – сказал Тим.

– Не завидуй, – остановила его Татьяна.

– Как будто вы, товарищ капитан, не хотели бы жить в таких хоромах, – не успокаивался Тим.

– Не хотела. Одной уборки сколько, а мне некогда такой объём от пыли избавлять. А потом, зачем столько комнат? Могу поспорить, что во многих комнатах они и сами бывают раз в году. Нет, я за комфорт в разумных пределах. Это вам, мужикам, всё равно, в каком доме после работы на диване валяться.

– Всё, прекращайте разговорчики, – остановила рассуждения товарищей Марта, – Таня, иди в дом, а мы с Тимом к дяде Лёше.

Тесть кандидата лежал, уткнувшись лицом в клумбу с какими-то симпатичными цветами. Его ноги находились на дорожке из белого мелкого камня. Видимых увечий на его теле не наблюдалось.

– Марточка, и тебя подвязали? – спросил её старший криминалист Алексей Иванович.

– Дядь Лёш, что скажите? Может, шёл, поскользнулся, упал неудачно?

– Гипс не понадобится. Видишь положение тела? Ему заехали чем-то по левому виску, а если бы он сам, то был бы повреждён правый висок. А он целёхонький. Здесь и падать ему не на что, чтобы до смерти разбить себе висок. Нет, его кто-то хорошенько приложил, да так, что проломили височную кость.

– А чем? Орудия убийства не найдено?

– Пока нет, Марточка. Ни палки, ни камушка подходящего.

– Неужели с собой забрал?

– Всё может быть. Пока предварительно могу сказать так: смерть наступила от внешнего вмешательства. Мы, конечно, ещё пройдёмся вокруг, да около, а подробней по трупу. Сама знаешь, кого спрашивать.

– А время?

– Время, говоришь? Смотри, окоченение бывает заметно через два – четыре часа после смерти.

– Дядь Лёш, я в курсе. Окоченение развивается сверху вниз.

– Совершенно верно. А что быстрее начинает окоченевать? Правильно, мышцы лица. У него, видишь, затруднено открывание и закрывание рта. Да и уже ограничены боковые смещения нижней челюсти.

– И кисти рук уже закоченели, – Марта потрогала холодные кисти рук убитого и сняла медицинские перчатки.

– А нам известно, что полностью труп окоченевает примерно от четырнадцати часов до суток.

– Получается, он зачем-то вышел в сад глубокой ночью, – решила Марта.

– Или ранним утром. Я склоняюсь к трём часам ночи. От двух до четырёх утра, – криминалист продолжил осматривать труп.

– Странное время для прогулки на свежем воздухе, – задумчиво произнесла Марта.

– Чего странного. Спиртного накачался и на воздух понесло товарища. Ох, чую, намучаешься ты с этим делом, Марточка.

– Работа наша такая, – улыбнувшись, с иронией ответила Марта.

– Смотри, замучаешься сразу ко мне в коморку, отпою тебя лечебным чайком. Слушай, мне такой волшебный презент сделали из самой Англии! – он бы ещё долго рассказывал о свойствах волшебного чая, но Марта прервала его.

– Обязательно, дядя Лёша. Если что, я сразу к вам. Тим, а ты походи, пощёлкай своим аппаратом, сделай картинку обзорней. Особенно вокруг трупа. Хорошо? Вдруг пригодится. А я пойду к Татьяне. Познакомимся с хозяевами.

Дав указания Тиму, Марта по красиво выложенной дорожке из почти белого цвета какого-то мелкодробленого камня прошла к особняку.

– И правда, прямо дворец! Как здесь люди живут? Не музей и семейным домом не назвать, – подумала Марта, обозрев высоту и широту апартаментов.

Таня сидела в кресле у камина, разложив на изящном журнальном столике бумаги.

К Марте подошла женщина на вид старше пятидесяти лет.

– Проходите, присаживайтесь, – показала она на второе кресло у столика.

– Разрешите представиться: Марта Леонидовна Снежина, майор юстиции.

– Угарова-Штольц Берта Альбертовна, тёща Логинова Владимира Петровича. А это моя дочь, – она кивнула в сторону сидевшей на роскошном диване молодой женщины.

– Ирма Васильевна, – сказала она, вытирая слёзы носовым платком.

– Владимир Петрович в командировке, но он звонил и просил передать вам по возможности не афишировать всё, что произошло в нашем доме. Вы должны понять, скоро выборы, и возможно, то, что произошло, это чьи-то происки. Знаете, я даже представить не могу, кто и за что мог убить моего мужа, – Берта Альбертовна говорила ровно, казалось, без интонации и сожаления. Казалось, она говорила не о своём муже, а каком-то знакомом. Говорила, потому что должна была что-то говорить.

– Берта Альбертовна, я понимаю ваше состояние, но всё-таки я должна опросить вас. Вы подумайте, что могло произойти сегодня ночью? – спросила Марта, списав официальный тон жены убитого на шок.

– У-би-ли, – Ирма, почти ровесница Марты, закрыла лицо руками и разрыдалась.

– Вы успокойтесь. Не плачьте. Скажите, а почему вы думаете, что его кто-то убил? Вы так предполагаете, у кого-то был повод убить его? Может он сам упал. Знаете, бывает, что падая с высоты своего роста, человек может неловко приземлится, да так неловко, что это падение приводит его к смерти.

– Да? Вы думаете, он просто упал? И сам себя убил, – оживилась Ирма.

– Это был бы прекрасный исход нашего дела, – так же безучастно произнесла Берта, поймав удивлённый взгляд Марты.

– А кто ещё живёт с вами в особняке? – поинтересовалась Таня, делая записи в протоколе.

– Кроме нас с дочерью и Владом, здесь проживает отец моего мужа. Он инвалид, а Зина его сиделка, у которой обязанность ухаживать за ним. Остальная прислуга живёт в отдельном доме на территории усадьбы. Это водитель Влада, наш водитель и помощник по хозяйству, садовник, две горничные, повар и кухарка и два охранника, – отчеканила Берта.

– А ваша свекровь, – спросила её Таня.

– Она давно умерла, – ответила за мать Ирма, – и не умерла, а погибла. Кстати, тоже при загадочных обстоятельствах, – выпалила она, но осеклась при укоряющем взгляде матери.

– Это к делу не относится. Давно это было, – подозрительно строго посмотрев на дочь, сказала Берта.

– Так она погибла? – удивлённо спросила Таня.

– Мы так толком ничего не знаем. Это были девяностые, сами понимаете. Нашли тело без видимых следов насилия, – спешно ответила Берта.

– Так с вами живёт ваш свёкор, я так понимаю? Отец вашего супруга.

– Да, вы так понимаете. Он инвалид, герой, участник Великой Отечественной войны. Самостоятельно он передвигаться не может. Поэтому ноги и руки для него это наша Зиночка. Он ещё не знает, что произошло. Даже не знаю, как ему сообщить об этом.

– И сколько ему лет? – спросила Марта.

– Вот готовились отметить его юбилей восемьдесят пять лет.

– А вашему мужу было шестьдесят семь? – удивилась Таня.

– Он его отчим. Но он усыновил моего мужа. А свекровь была немного старше Николая Васильевича, – ответила Берта.

– Да дед у нас только ходить не может, а так бодрый старичок, выступает на различных мероприятиях, посвящённых войне. Встречается с ветеранами и молодёжью. Имеет множество государственных наград.

– Будьте добры его точные данные, – попросила Таня, внося всё в протокол.

– Да, да. Угаров Николай Васильевич, тысяча девятьсот двадцать шестого года рождения.

– А Зина? Она свою семью не имеет? Почему у вас живёт? – спросила Марта.

– С мужем она давно развелась, детей у неё не было. А у нас как-то прижилась. Да и Николай Васильевич к ней привык за столько лет. Но квартира у неё имеется.

– А что ваш муж мог так рано делать в вашем саду? – задала вопрос Марта.

– Рано? Это я виновата. Он зашёл в мою спальню в совершенно невменяемом состоянии. Я его выгнала. Знаете, когда он пьяный, он становится просто невыносимым, – Берта посмотрела на Марту, – а я не выношу запах перегара .

– Я вас понимаю. Муж часто пил?

– Ну, не знаю, что назвать часто. Не каждый день, но в последнее время чаще, чем обычно. Может, он хотел покурить, вот и вышел? Мы с ним занимаем разные комнаты.

– Мама, отец не курит, не курил, – Ирма прикрыла глаза платочком и заплакала.

Марта отметила злой взгляд Берты, брошенный на дочь.

– Простите, это нервы, не могу ничего точно сказать по этому поводу.

– А переговорить с Зиной можно?

Марте показалось, что Зина чем-то напоминает свою хозяйку. Немного моложе её, с таким же, как у Берты, ненавязчивым макияжем. Даже платье на ней было в стиле её одеяния. И вела она себя сдержанно, выверяя каждое слово, как и хозяйка дома.

Зина ничего нового не добавила. Сказала, что её комната находится рядом с комнатой старика. Её окна выходят в сад, но никакого шума она не слышала. Марте показалось, что отношение между ними натянутое.

Переписав данные о служащих усадьбы, и опросив всех, Марта с Таней и Тимом, сопровождаемые Зинаидой, пошли к своей машине.

Наблюдая в большое панорамное окно, как чужаки покидают усадьбу, Берта нервно вставила сигарету в длинный янтарный мундштук, который взяла из красивого специального футляра. Обратив внимание, что в футляре нет зажигалки, тоже сделанной из янтаря, у неё заметно затряслись руки.

– Ирма, ты не видела мою зажигалку?

– Нет? Может, она в твоей комнате? Тебе плохо? Ты так переживаешь за отца или за свою зажигалку?

– Не юродствуй, – гневно ответила дочери Берта, – ты прекрасно знаешь, что я никогда и ничего не теряю. И вообще, я почти неделю не брала её.

Она подошла к камину и нажала на большую, больше похожую на статуэтку, чем на зажигалку, статую сфинкса, из пасти которого вырвался огонь. Нервно затянувшись несколько раз, вдруг вспомнила, что на днях от сильного нервного перенапряжения она машинально положила зажигалку в сумочку, когда срочно уезжала по неотложному делу.

Берта прошла в свою комнату. Ни в сумочке, ни на туалетном столике, ни в многочисленных ящичках с её украшениями и безделушками зажигалки не было. С раздражением она захлопнула свою дверь и спустилась в гостиную, в которой уже находился её тесть.

Николай Васильевич Угаров, несмотря на свои достойные годы, выглядел моложаво. Седая копна волос с хорошей модельной стрижкой, ногти, подвергающиеся маникюру, его прямая спина, которая, казалось, не поддаётся старости, требовательный командирский баритон и взгляд, которым он обжигал женщин, не оставляли им шанса не влюбиться в него.

– Где Зина? Я кричу, но мен никто не слышит! Вы что, все вымерли сегодня? – раздражённо спросил он, нажав на кнопку движения инвалидного кресла, на котором вырулил к панорамному окну.

– Кто всё утро в саду крутился? Кто эти чужие люди? Где Зина, я вас спрашиваю! Или я так и буду по дому разъезжать в пижаме?

– Господи, что вы всё время орёте? Сидите у себя в комнате и ждите, когда к вам придут, – так же раздражённо сказала Берта и, потушив сигарету, обратилась к вошедшей Зинаиде, – Зина, вы не видели мою зажигалку из набора?

– Нет, не видела, – от Берты не ускользнула еле заметная улыбка прислуги и быстро опущенные глаза, – я займусь Николаем Васильевичем.

– Как ты смеешь со мной так разговаривать? – чуть не шёпотом произнёс Угаров, обращаясь к невестке, – значит, так ты теперь заговорила? Что, силу свою почувствовала? Значит, так с героем фронтовиком теперь можно обращаться? Фашистка! – вдруг в сердцах выпалил старик, – Васька где, я тебя спрашиваю? Где Васька? Почему позволяет так с отцом разговаривать?

– Увези его отсюда! – приказала Берта Зинаиде, не обращая внимания на недовольства свёкра, – и чтобы я его сегодня не видела! Ты поняла? – спокойно сказала она, отвернувшись от недоумённо смотревшего на неё старика.

Зина спокойно пошла вслед за уезжающей коляской, увозя что-то всё ещё гневно говорившего свёкра Берты.

– Почему ты ему не сказала, что отца больше нет?

– Скажу. Зато ты язык свой развязала перед посторонними. Господи, когда же ты думать научишься? Не мозги, а одно желе, думающее только о цацках, курортах и тряпках.

– А чего мне думать, если всю жизнь за меня думаешь и всё делаешь ты?

– Сколько тебе говорить? Лучше промолчать, тем более, когда тебя не спрашивают!

– Мам, я скажу Владику, он купит тебе такую же зажигалку. Ты же из-за неё так разволновалась, а не из-за смерти папы? – с издёвкой в голосе сказала Ирма.

– Господи, Ирма! Даже твой отец не был таким тупым, как ты.

– А что я опять не так сказала? Мы ведь не знаем, как и кто убил бабушку? Что здесь такого? Или ты о папе. Так он, правда, не курил. Будто ты не знаешь.

Берта махнула рукой и вставила в мундштук новую сигарету. Из глубины комнат послышался истерический крик и громкие рыдания старика.

– О! Зина и без тебя посвятила деда в последние события. Теперь криков не оберёшься. Не понимаю! Зина, что, живёт с ним? – промокая последние слёзы, спросила Ирма у матери.

– Ты же догадываешься, что с ним всё может быть. За ним не заржавеет, – задумчиво ответила дочери Берта, затягиваясь сигаретным дымом.

– Так он же старый. Господи, одной ногой в могиле, а всё туда же.

– Старый. Он и тогда был старым. Или забыла, почему мы сюда переехали? А он ещё нас переживёт! Этот герой – любовник.

– Так разве бывает?

– Ещё не то бывает, – о чём-то думая, сказала Берта и нервно затушила сигарету.

Глава 2

Пробившись через толпу назойливых журналистов, вооружённых фото и видеокамерами, Алексей Иванович решил обратную дорогу разделить с группой Марты.

– Марточка, ты мне сегодня нравишься. Даже не смотря на погоду. Лето, смотри, какое дождливое, сырое. Как здоровье?

– Дядя Лёша, со здоровьем всё в порядке, просто настроение хорошее. Так как вы думаете, чем могло являться орудие убийства?

– Марта, нет, чтобы в дороге отвлечь старика от насущных проблем, порадовать его рассказом о твоём внуке. Марта, я ведь ещё никак не могу представить тебя в роли бабушки. Ты же на моих глазах, можно сказать, выросла. Совсем девочкой к нам пришла. Это сколько лет прошло? – Пожилой криминалист с сожалением покачал головой.

– Дядь Лёш, ну что вы, право, – Марта обняла его за плечи, – какая из меня бабушка. Это Настя у нас настоящая бабушка, нянчится с Сашкой, как когда-то нянчилась с Аськой.

Марта достала мобильный телефон и показала фото Насти и малыша.

– Как она после смерти мужа?

– Сдала. Грустная стала. Раньше порхала, как бабочка. А сейчас иногда замечаю, что прячется от меня и плачет. Никак не может смириться с тем, что Мартина уже нет. Быстро он. Неожиданно ушёл.

– Да. Печально, но жить надо дальше.

– Алексей Иванович, а по поводу орудия убийства, что можете сказать?

– Что сказать? Ты и сама понимаешь. Это может быть любой тупой предмет. Но пока ничего подходящего не попалось.

– Не утюгом же его приложили?

– Марточка, приложить можно чем угодно. Знаешь, у нас на заре девяностых один чудик промышлял. Так знаешь, чем он людей убивал? Из старых колготок жены смастерил такую летающую булаву. Насыпал в колготки камни, раскручивал и по голове.

Вот тебе и закрытая черепно-мозговая травма. Камушки высыпал, колготки сжёг. И поди докажи, чем он людей убивал.

– Так доказали?

– Доказали. С поличным взяли. Так и доказали.

– Вы хотите сказать, что и здесь возможен такой вариант? В смысле орудия убийства.

– Марта, ничего я не хочу сказать. Может, жена с ним что не поделила и скалкой огрела. Вариант?

– Вариант, дядя Лёша. Только там такая жена! Ей, думаю, не до скалок. Кому он помешал?

– Вот сама всё понимаешь. Найдешь, кому помешал, найдёшь и орудие убийства.

– Вот и приехали, как раз к обеду. В столовую идёшь?

– Не знаю. Что-то есть, совсем не хочется.

– Это ты зря. Наша мозговая деятельность напрямую связана с энергией, полученной посредством переваренных полезных продуктов нашим желудком.

– Дядь Лёш, ну вы как скажете, прямо по учебнику, – Марта улыбнулась и вышла из микроавтобуса.

– Ну что, Александр Григорьевич? Что нарыли на это святое семейство? – с ходу спросила Марта, зайдя в кабинет, – Танюш, сооруди кофейка, – попросила она и села напротив Коршунова.

– Семейство как семейство. Бо-га-то-е. О папаше Логинова ты в курсе. Пётр Ильич тридцать девятого года рождения, это сейчас ему никак семьдесят два года. Солидный возраст, как и сам дядечка. Владелец нескольких больших компаний, влиятельный бизнесмен. Вот сына своего толкает на депутатское место. Выборы депутатов Законодательного собрания Санкт-Петербурга пятого созыва пройдут в две тысячи одиннадцатом году, то есть совсем скоро, кстати, в один день с выборами в Государственную думу, – нарочито серьёзно продекламировал Коршунов, – и шумиха вокруг его семьи, конечно, не желательна.

– А тёща младшего Логинова странная такая женщина, – глотнув ароматного напитка, задумчиво произнесла Марта.

– Так тё-ща… Родилась в Казахстане. По национальности немка. Дама пятьдесят пятого года рождения. В прошлом преподаватель немецкого языка в Институте иностранных языков, который находится на Ваське. Васильевский остров, двенадцатая линия. После института была направлена на работу в Саратов, где и вышла замуж за Угарова Василия Николаевича, тысяча девятьсот сорок девятого года рождения. В девяностых переехали в Санкт-Петербург. Работал на Кировском заводе и с две тысячи девятого года на пенсии. Был… А вот его мать погибла в Саратове при схожих обстоятельствах в восемьдесят девятом году. Толи убили, толи сама убилась, – закончил Александр Григорьевич.

– Схожих? Это как? – Спросила Марта.

– Можно сказать, идентичных. Сад, тропинка, черепно-мозговая от удара тупым предметом.

– И вскоре перемена места жительства? Надо сказать, загадочная семейка. На их фоне выделяется свёкор Берты Альбертовны. Угаров Николай Васильевич. Как она говорит, герой, фронтовик, отмечен разными государственными наградами, – отметила Таня.

– Да, да. Кстати, в этом году в связи с шестидесяти пятилетием Победы в Великой отечественной войне принимал участие в шествии по Красной площади в Москве, – добавил Коршунов.

– Постойте, как так? Он колясочник? – Удивилась Марта.

– И что? Значит, на коляске и шествовал. Помощник у него, наверное, был?

– Вероятно Зина.

– Так по поводу этой сиделки, – продолжил Коршунов, – Зинаида Алексеевна Прошкина, пятидесяти двух лет от роду. Прибыла к нам из солнечного города Ташкента, где и родилась. Вдова. Детей не имеет. Но имеет жилплощадь двухкомнатную квартиру на улице Костюшко. Ни в чём и нигде не была замечена.

– Так, Александр Григорьевич, скиньте мне все данные на компьютер и всё, что у вас есть, на самого Логинова младшего, что он за птица и его жену, как её имя, всё забываю?

– Ирма.

– Вот, вот. Танечка, займись бумагами, раз дело на контроле, чтобы всё у нас было в ажуре. Тим, с тебя фото с места преступления, скинешь на комп?

– Конечно.

– Александр Григорьевич, а вы подробней о младшем Логинове. У него должно же что-то быть, компрометирующее такую чистую биографию? Любовницы, внебрачные дети, связи по бизнесу. Возможно, убитый что-то узнал. Как вариант. Нельзя пренебрегать мелочами. Надо найти связующее звено между ними, разгадать, что там происходило или происходит в этом богатом семействе. Да и по поводу загадочного убийства матери сегодняшнего потерпевшего, надо вытащить из архива это дело и ещё раз проштудировать его. Две странных смерти что-то много на одну семью.

Рабочий день закончился для Марты приятной неожиданностью. Позвонил Марк и неожиданно предложил встретиться.

– Марточка, что-то сильно потянуло к тебе, – шутя, сказал он, крепко обняв её, когда она села в его автомобиль.

– Что случилось? До субботы ещё далеко.

– Мне надо отъехать из города. Получилась внеочередная командировка.

– И куда ты собрался? Это не тайна?

– Послезавтра полечу в Москву.

– Приедешь, расскажешь? – Помня об их договорённости, не вникать в дела друг друга, – всё же спросила Марта.

– Да. И даже кое-что добавлю к твоему нынешнему расследованию.

– Так, так, а вот это уже интересно. Наши дела каким-то образом связаны? Ты занимаешься Логиновым? Старшим или младшим? Откуда ты знаешь, какое дело я веду? И зачем тебе Москва?

– Ой, столько много вопросов! Марта, успокойся и давай не будем нарушать наши договорённости. А откуда узнал? Так сейчас только ленивый журналист не толпится у ворот особняка Логинова. Все телеканалы только об этом и говорят. Заметь, я бы мог промолчать о своей заинтересованности этим семейством. Потерпи. Мне самому ещё предстоит во всём разобраться. Всё! Всё! Никаких вопросов.

– Марк, будь осторожней. Последнее время мне что-то тревожно. Знаешь, такое предчувствие, что обязательно что-то должно случиться. Береги себя.

– Тревожно от предчувствий предстоящего изменения твоего статуса. Стать моей женой это почётно и перспективно, – смеясь, шутил Марк.

– Почётно. Я согласна. А какая перспектива меня ждёт?

– Как какая? Сына мне родишь.

Очередной вопрос Марты Марк закрыл крепким поцелуем. Заказав ужин по адресу квартиры Марка, они провели чудесный романтический вечер и такую же романтическую ночь.

Утром, прежде чем купить авиабилеты на рейс до Москвы, Марк отвёз счастливую Марту на службу.

На оперативке выяснилось, что начальнику управления генералу Мишину звонил сам «магнат». Старший Логинов, он вернулся со своим сыном из поездки и, узнав о случившемся, интересовался о ходе расследования по делу убийства своего родственника. Отца невестки.

– Марта, надо переговорить с его сыном. Может, он в курсе дел своего тестя.

– Да, сейчас съезжу, – улыбаясь, ответила она Мезенцеву.

– Вот такой ты мне нравишься, – тоже улыбаясь, сказал ей полковник.

– Какой? – смутилась Марта.

– Марта, когда на свадьбе гулять будем?

– Скоро Марк вернётся из Москвы. Но мы сначала слетаем с ним в Москву.

– Зачем?

– Познакомит меня с его отцом, сестрой.

– Так он родился в Москве?

– Нет, в Питере. И жил здесь до семи лет. В Москве жила сестра его матери. Она умерла при родах. Мать и Марк приехали на похороны, да так и остались в Москве. Сначала его мама просто помогала вдовцу с новорождённой. Потом Константин Георгиевич стал приёмным отцом Марку. А потом и его мама умерла, а Константин Георгиевич так больше и не женился.

– История. А Марк вырос и вернулся в Питер? Да, Марточка, хотя бы с этой роднёй тебе повезло.

– Ещё не знаю, – улыбнулась Марта, – а вот с Марком точно повезло. Вернётся из Москвы, слетаем к его отцу и подадим заявление. Так что скоро, если ничего не случится, погуляете на свадьбе, как мечтали.

– Господи. Что ещё может случиться? Ты эти мысли брось! Да, а в Москве что он забыл?

– Не доложил. Сказал, приедет, всё объяснит. Всё! Плохие мысли бросила. Поехала к Логиновым.

Особняк семейства Логиновых находился в элитном посёлке под Питером.

– Марта, – обратился к ней штатный водитель управления Михалыч, – ты посмотри особнячки один круче другого. А этот переплюнул всех, едрыть его королева.

– Михалыч, было бы странно увидеть семью сына магната Логинова в обыкновенной «свечке» советского периода, – успокоила она водителя.

В уже знакомом ей большом зале с красивым камином и массивными креслами, рядом с ним её встретила Берта. Темноволосая, с зачёсанным назад уложенным пучком волос, в тёмно-синем строгом костюме она походила, как минимум, на директора престижной школы или лицея. Если бы Марта не знала точный её возраст, могла бы ей дать лет сорок с хвостиком. Даже траурный наряд подчёркивал её элегантность и вкус. Рядом с матерью сидела её дочь Ирма, полная её противоположность. В отличие от своей матери блондинка с ярким макияжем и не с очень изысканными манерами.

Окинув Марту пронзительным взглядом, хозяйка предложила кофе, которое через некоторое время принесла прислуга.

– Не откажусь. Ирма Васильевна, мы договаривались о встрече с вашим мужем.

– Да, да. Он вскоре освободится и спустится к нам. Решает свои производственные вопросы. Знаете, приехал простуженный, а бизнес не делает скидок даже на болезни.

– Ирмочка права.

По красивой лестнице со второго этажа спускался муж Ирмы Логинов Владимир Петрович.

– Влад, ты как себя чувствуешь? – Заботливо спросила зятя Берта.

– С такой тёщей, как вы, не пропадёшь, – иронично, как показалось Марте, ответил Логинов и, поздоровавшись с Мартой, сел в глубокое кресло.

– Я так понимаю, отношения с тёщей у вас замечательные. А какие отношения были у вас с тестем?

– Прекрасные. Он был тоже замечательный человек. И я сейчас нахожусь просто в шоковом состоянии. Просто поверить не могу, что он кому-то помешал! Да не могли его убить!

– Почему вы так решили?

– Чего тут решать? Трудяга старой закалки. Его все уважали. Даже мой отец. А это надо ещё умудриться, чтобы ему понравиться.

– Даже так? Так может, через него кто-то что-то хотел узнать о вашем, например, бизнесе? Кто-то хотел навредить вам в продвижении политической карьеры?

– Понимаете, он был из тех людей, которые не предадут ни при каких обстоятельствах, – быстро произнёс Влад и сразу запнулся, испугано глядя на Марту.

– Так и я о том же, – сказала Марта.

– Да не нужен он был никому, – в разговор вступила Берта, – париться в бане по выходным и ездить на рыбалку с влиятельным человеком ещё не говорит о том, что ему будут доверять какие-то коммерческие тайны.

– Да, да, – закивал, соглашаясь со словами тёщи, Логинов.

– Ну не скажите, – Марта отметила себе, что теперь придётся встретиться и со старшим Логиновым.

– Василий Николаевич был далёк от наших с отцом дел. Он был не строитель, но когда мы купили этот особняк, он кое-что перестраивал, достраивал. В смысле руководил строителями. А не может такое быть, что он во дворе споткнулся и упал. Его же не застрелили, не отравили?

– Экспертиза покажет точную причину смерти, – Марта собралась уходить, – можно я пройду на место, где обнаружили труп?

– Да. Труп. Кошмар! Хороший был мужик, – Логинов тоже поднялся с кресла и, попрощавшись с Мартой, в сопровождении жены поднялся на второй этаж.

– Пройдёмте, я вас провожу, – предложила Берта.

Они вышли в сад и остановились у места, где нашли труп её мужа.

– Странно, такое впечатление Берта Альбертовна, а среди членов вашей семьи или обслуживающего персонала есть левша? – спросила Марта, думая о положении трупа.

– Вроде нет, – Марта заметила её смущение, – точно нет, – сказала она и приложила носовой платок к глазам, которые, как показалось Марте, совсем не собирались пускать слезу, – бедный мой Васенька, кто же тебя так? Как мне дальше жить, – тихо запричитала она.

***

Прошло несколько дней после отъезда Марка. Звонков не поступало, его мобильный молчал, – Марта забеспокоилась не на шутку.

Предчувствие. Почему это чувство обостряется задолго до того, когда должно произойти что-то плохое, страшное? Почему приятные события случаются без этих томительных и тревожных минут, часов, дней, тоже неожиданно наступивших, но радостно встреченных. А беда часто поселяется в нашем сердце задолго до того, как что-то произойдёт страшное и непоправимое и рвёт сердце своей неизвестностью. Наверное, для того, что бы своим известием не убить человека сразу, а дать ему привыкнуть к тому, что должно произойти?

– Может, это происходит только со мной? Лишь бы ничего с нами не случилось, – думала Марта, стараясь не разрыдаться.

Вспомнился афоризм, который как-то совсем недавно она прочла в старой тетради дочери, в которой Ася записывала интересные высказывания умных людей.

«Предчувствие – это язык ангела, который не следует игнорировать. Прислушивайтесь к своим догадкам, обращайте внимание на свою интуицию. Не прогоняйте случайные мысли, озарения или идеи. Уважайте эти подсказки. Они могут дать лучший совет, который когда-либо у вас был». Нил Доналд Уолш.

– Интересно, почему именно сейчас мне на глаза попалась эта тетрадь? Почему мне запомнился именно этот афоризм? И почему предчувствие чего-то плохого терзает мою душу, но как бы я к нему не прислушивалась, озарения не происходит? Марк, где ты, что с тобой?

Перед глазами всплыл облик Марка. Марта любила смотреть на его мужественное лицо, когда он спал. Рядом с ним ей всегда было спокойно. Он был единственным мужчиной, рядом с которым она чувствовала себя свободно, раскованно. Счастливо. Ей всё нравилось в его характере. Он мог посмотреть на неё так, что ей сразу хотелось скинуть с себя китель и облачиться в домашний уютный халат. Они могли болтать с ним до утра на различные темы. Им было интересно вместе. При воспоминании о счастливых днях у Марты ещё сильнее сжалось сердце.

– Как всё-таки редко мы встречаемся. И всё из-за его и моей работы. Но, вспомнив, с каким романтизмом и фантазией Влад обустраивал их совместный отдых, у Марты опять поднялось настроение. Она поспешно сделала глоток воды, припудрила лицо и выехала на шоссе.

Дома она поделилась своими переживаниями с Настей.

– Уехал в командировку. Сказал, что вернётся через два дня. Прошла неделя. Телефон молчит. В квартире его не было. Может, всё?

– Что всё? Чего ты напускаешь на себя? Соседям звонила?

– Ольга Степановна живёт у сына на даче, ничего не знает. Волнуется, что телефон соседа Ивана Захаровича тоже молчит.

– А где же он?

– Настя, Иван Захарович всегда в это время отдыхает в Белоруссии. Возможно, поэтому его телефон молчит. Слушай, может, надоела я ему вместе со своей идиотской работой?

– Кому? Ивану Захаровичу? – пошутила Настя.

– Вот, вот. Поиздевайся ещё надо мной.

– Марточка, родная моя! Можно подумать, у него работа не идиотская. Журналюга. В его возрасте вообще бы уже командовал каким-то отделом в своём журнале. А он всё бегает по стране.

– Ладно, расклеилась я. Всё будет хорошо. Просто я очень скучаю по Марку.

Утро следующего дня, как ни странно для Марты, не предвещало ничего неожиданного. Уговорив себя не думать о плохом, она даже смогла хорошо выспаться.

На службе её уже ждал Мезенцев.

– Марта, у тебя всё чин чинарём с этими Логиновыми?

– Пётр Кузьмич, всё в полном порядке. Что случилось?

– Ну что сам в догадках. Меня к генералу на ковёр вызывают.

Через минут сорок Мезенцев собрал всю группу Марты в своём кабинете. Полковник сидел за столом, не решаясь поднять глаза на Марту. Она испугалась его вида, потому что цвет лица Мезенцева приобрёл землисто серый цвет.

– Пётр Кузьмич, вам плохо? – обеспокоенно спросила она его, – сердце? Может, скорую вызвать?

– Садитесь, – нервно покашливая, предложил он, всё ещё стараясь не смотреть на Марту, – не надо скорую.

Марта смотрела на полковника и чувствовала, что сейчас ожидание плохого, о котором она всё это время думала, сбудется. Ей стало страшно. Она до боли в ладонях сжала пальцы, предполагая, что сейчас он скажет что-то такое, что заставит её поверить в то, что предчувствие не обмануло. Но услышала то, о чём даже предположить не могла.

– Вашей группе поручено расследование убийства видного журналиста, – тихо говорил Мезенцев, всё также не поднимая глаз от стола.

Марту бросило сначала в жар, у неё заалели щёки. Но жар моментально прошел, и её зазнобило. Она подняла глаза на полковника.

– Только не он, только не он, – пронеслось в неё в голове.

– Сотрудника популярного журнала «Выбор», – ещё тише продолжил полковник, – Марка Константиновича Гаврилова, найденного недалеко от трассы Псков – Санкт-Петербург.

Больше Марта ничего не слышала. Она сидела, окаменев, не замечая растерянных взглядов Татьяны и Коршунова. Ничего непонимающий Тим удивлённо смотрел на своих товарищей.

– Майор Снежина, Марта, – тихо произнёс полковник и посмотрел на неё.

Таня положила свою горячую руку на ледяные кулачки Марты.

– Я в порядке. Разрешите приступать, – ответила она машинально, ещё не понимая, что произошло.

Мозг Марты принял страшное сообщение, но сердце не хотело его принимать. Казалось, что оно окаменело и оттолкнуло это страшное известие от себя.

– Это не он. Произошла ошибка. Этого не может быть, – пронеслось в голове.

– Марта, я всё понимаю, но я вынужден отдать это расследование…– тихо говорил Мезенцев.

– Пётр Кузьмич, генерал Мишин в курсе… – она не успела спросить, как полковник ответил ей.

– Нет. Я думаю, нет.

– Пётр Кузьмич, вы же понимаете, что я всё равно буду заниматься этим делом.

– Понимаю. Понимаю, Марта.

– Я справлюсь. Я обязательно справлюсь.

– Дело Логиновых, Таня, ты поняла…

– Да, конечно. То есть, есть, товарищ полковник.

– Да чего уж там! – горестно махнув рукой Мезенцев, передав папку с делом Гаврилова Марте.

– Разрешите идти, – Марта вышла из кабинета начальника.

Таня, Тим и Коршунов молча проследовали за ней. Марта села за стол и не решалась открыть папку с вложенными в неё оперативными данными и фото с места нахождения трупа.

– Марта Леонидовна, может вам всё же передать дело… – Таня не успела договорить, как её прервал взгляд Марты.

– А что случилось? – спросил Тим у Татьяны, ничего не понимая.

– Таня, сделай, пожалуйста, кофе. Только горячий, – тихо попросила Марта и полными глазами слёз посмотрела на фото в папке и тут же захлопнула её и отодвинула от себя, словно не веря в то, что увидела.

Таня молча поставила на стол чашку с заваренным напитком и накрыла её блюдцем, дав молотым частичкам зёрен хорошо распариться и опуститься на дно чашки, оставив после себя густую нежную пенку.

– Тим убит мой близкий человек, – наконец тихо и медленно ответила стажёру Марта, – но об этом больше никто не должен знать. Ты понимаешь, почему? – она подняла на него строгий взгляд.

– Конечно, товарищ майор, я могила.

– Почему дело передали нам? И почему не сразу, а только сегодня? Мезенцев что-то говорил об этом? Честно, я ничего не слышала, о чём он говорил дальше.

– Да, Марта Леонидовна. Он сказал, что думали, это рядовое убийство, ограбление, а когда выяснили, что… он наш, из Питера, да узнали, что Марк Константинович готовил статью о кандидате на выборы депутатов Законодательного собрания Логинова, решили отдать его нам. Да и журналист не из рядовых, а из престижного журнала.

– Перед отъездом Марк сказал, что потом, когда вернётся из Москвы, что-то мне расскажет о семействе Логиновых. Скорее всего, это «что-то» и стало причиной его смерти. Но почему он оказался в Псковской области?

Глава 3

Попросив Таню открыть дело и посмотреть, когда был убит Марк, Марта, придвинув чашку с кофе, обняла её ледяными пальцами.

– Два дня назад.

– Два дня назад? Где? Ничего не помню из того, что говорил полковник. Всё как в тумане.

– Его труп нашли на трассе Псков – Санкт-Петербург. Выстрел в голову.

– Он что, ехал из Пскова? Что-то мне не понятно, он вылетел в Москву… Почему назад возвращался не самолётом? Как он вообще там оказался?

– Да, автомобиль Марка стоит в гараже, скорее всего, на такси или попутке, – так же удивлённо предполагала Таня.

В кабинет вошёл Мезенцев.

– Хочу удостовериться, что с тобой всё в порядке.

– Всё хорошо. Со мной всё хорошо, – твёрдо ответила Марта, – работаем.

Надо отправить группу на место преступления для повторного осмотра. Тим предупреди наших криминалистов и выезжай с ними на место.

– Тебя не устроили переданные нам документы. Надеюсь, ты не поедешь?

– Нет, я не поеду. Думаю, Тим снимет всё подробно, а в остальном доверюсь Алексею Ивановичу. Труп уже в нашем морге?

– В дороге. Ты уж сегодня побереги себя. Давай сейчас я отвезу тебя домой, постарайся прийти в себя.

– Я сама доеду, не переживайте. Я в порядке, – тихо, твёрдо ответила Марта.

– Ладно, тебе виднее, – так же тихо ответил Мезенцев, отечески похлопав её по плечу, – надо как-то сообщить родственникам и вызвать их для опознания. Ладно, о результатах не затягивайте, мне уже звонили, сами понимаете, убита не рядовая личность, – обратился он ко всем присутствующим.

– Да, не рядовая. А может, это не он? – Марта быстро поднесла чашку с напитком ко рту и, отхлебнув кофе, закашлялась.

– Всё, не буду вам мешать, – Мезенцев опустил голову, чтобы Марта не заметила блеска в его глазах, – всё, Марта, домой. Приказываю, – уже при выходе из кабинета полковник повернулся и произнёс: – Марта может, всё же передашь дело?

Но она так посмотрела на полковника, что он, не решившись продолжить с ней диалог, тихо вышел из кабинета.

Марта придвинула папку к себе и, сделав ещё один глоток кофе, решительно открыла её. На фото Марк лежал ничком. Он был в ветровке, которую они совсем недавно вместе с ним покупали в «Радуге» на Космонавтов.

– Предчувствие. Вот и не верь им, – еле слышно проговорила Марта, – странно, выстрел был произведён в голову. Между глаз. Он знал убийцу, не ожидал выстрела. Я в редакцию и морг, – Марта закрыла папку, не желая посмотреть на другую фотографию, чтобы не видеть лица Марка, обезображенного после выстрела ножом.

– Марта Леонидовна, давайте я с вами в морг поеду, – предложила Татьяна.

– Не переживай, капитан, я не упаду в обморок. Мне нельзя падать. Надо ещё найти убийцу, чего бы это мне ни стоило.

– Как не переживать? На тебе лица нет, – Коршунов протянул Марте пластинку с таблетками валидола, – значит так Марта, вот, что я скажу. Надо выяснить, как он оказался на этой трассе. Куда он выехал из Минска и на чём? Думаю, на попутке. Мы пробьём по Москве…

– Сначала я узнаю в редакции, что это была за командировка.

– Да, сразу сообщи, а мы уже в дороге. Тим, тебе всё понятно?

Отдав последние распоряжения Тиму и Татьяне, Марта чуть ли не выбежала из здания, почувствовав необходимость побыть одной. Убежать от тихих разговоров, от сочувствующих взглядов товарищей. От того, чтобы не разрыдаться у всех на виду. Она села в автомобиль и, отъехав на приличное расстояние от Следственного Комитета, остановила машину и заглушила мотор.

Закрыв глаза, она мысленно старалась прогнать прочь постоянно всплывающее в памяти последнее фото с места убийства Марка.

– Выстрел в упор. Криминалисты его труп, естественно, перевернули и сфотографировали. Я не могу видеть его таким, я не могу поверить, что это он.

Марта вспомнила похороны близких. Когда она смотрела на их безжизненные тела, ей казалось, что в гробу лежат совершенно другие, посторонние люди. Или смерть так преобразила их лица, или её сознание не хотело принять то, что было очевидным.

– Всё. Так нельзя. Надо взять себя в руки. Никто не должен догадаться о наших отношениях. Дойдёт до верха, сразу передадут дело другому. Тогда я просто умру. Я не смогу ни работать, ни жить. Хорошо, что мы не афишировали наши отношения. О нас знал только ближайший круг. На службе только Таня и Коршунов с Мезенцевым, теперь Тим.

Марта вошла в издательство и, сразу заметив большой фотопортрет Марка с траурной лентой, быстро проскочила мимо него, боясь разреветься. В приёмной главного редактора молодая девушка секретарь, хлюпая носом и промокая слёзы платком, просто кивнула головой на дверь начальника, показывая, что он в своём кабинете и ждёт её. Главный редактор, седой, небольшого роста, лет шестидесяти, встал из-за массивного т-образного стола и подошёл к Марте.

– Родион Петрович, – представился он ей и пригласил сесть за стол, – я понимаю, что разговор у нас будет длинным.

– Посмотрим, – Марта вытащила небольшой блокнот, ручку и маленький профессиональный диктофон. Американский подарок Артёма.

Родион Петрович нажал на кнопку аппарата и попросил секретаря принести чай.

– Вы предпочитаете чёрный или зелёный?

– Можно просто воды?

– Ира и минералки захвати.

– Родион Петрович, какое журналистское расследование вёл ваш сотрудник?

– Марта Леонидовна, да бог с вами! Какое расследование? Наш журнал… мы даже не занимаемся политикой, – редактор покраснел, нервно отхлебнул чай и, всё ещё смущаясь, поднял глаза на Марту, которая пристально смотрела на него.

– Родион Петрович, – тихо, но строго обратилась к нему Марта, – давайте договоримся, – она не успела высказать ему суть своей претензии, как главред перебил её.

– Ладно, ладно. Но вы поймите меня, журнал чисто рекламный, мы редко поднимаем острые темы. Это в Москве Марк в своё время работал в «Московском комсомольце» и я понимал, что наш журнал просто трамплин для него. Вернее, денежная подушка. Вы сами понимаете, гонорары у нас не рядовые. Но я не хотел терять такого профи, удерживал его всеми силами, хотя и понимал, что ему, как настоящему журналисту, скучно у нас. Поэтому я не был удивлён, когда он позвонил и сказал, что улетает в Москву, я не против, я знаю, что с любой работой он справится… Но он мне ничего не сказал. Зачем? Почему. Но дальше, ещё не понятней! Следующий звонок от него был из Минска! Для меня вопрос: – что он забыл в Белоруссии?

– Вы не думаете, что его поездка могла быть связана с семейством Логиновых?

– Я сам мало что понимаю. Понимаете, Марк был таким человеком, таким журналистом, что я ему всецело доверял. Понимаете меня? Всецело! Это был ас в своём деле. Если он сказал: Я сделаю тебе сенсацию, значит, он её сделает. Хотя у нас какие сенсации, – редактор нервно стал промокать пот со лба, – понимаете, ему не надо было задавать лишних вопросов, он всё равно ничего не скажет, пока на сто процентов, понимаете?

– Понимаю. Но всё же вы мне внятно объясните его редакционное задание.

– Вы же знаете, у нас в одиннадцатом году, в декабре пройдут выборы депутатов Законодательного собрания. Но уже сейчас мы знакомим читателей с кандидатами. С матёрыми политиками и с совсем молодыми, перспективными. Вот ему и было поручено ознакомить читателей и жителей нашего города с одним из таких молодых, подающих большие надежды кандидатом. Как вы уже догадываетесь, это Логинов Владимир Петрович.

– Да, – задумчиво произнесла Марта, – у которого папа «владелец заводов и пароходов».

– Да, его отец очень влиятельный человек, – опять замявшись, ответил редактор, – но! Вы не подумайте о нём ничего такого. Он сам по себе очень перспективный молодой человек. Очень.

– Могу я предположить, что статья заказная?

– Ну, понимаете. Не совсем так.

– И кто заказал статью?

– Марта Леонидовна, вы уж так прямо.

– Послушайте, у меня очень мало времени. Вы сами сказали, что у вас журнал больше рекламный, чем политический. Мне надо знать, а вы просто ответьте. Заказ был от сторонников Логинова или противников или…

– От старшего Логинова. Но он нам никаких спецзаданий, так скажем, не давал. Обыкновенный. Чисто рекламный очерк нового политика.

– Значит, для чего Гаврилов летал в Москву, а потом в Минск, вы не знаете? Вы его туда не посылали.

– Точно так. Я сам ничего не понял. Я ему позвонил, мне нужно было сверить с ним сроки выхода материала, а он мне говорит, что приеду, всё обговорим. Я его спрашиваю, откуда приедешь. Он мне ответил, что сейчас он в Минске. Говорит, привезу тебе бомбу. И пропал. Я ему несколько раз перезванивал, тишина. А потом мне сообщили, что Марка нашли убитым. Послушайте, может, ограбление?

– Что ценного он мог взять с собой, – спросила Марта и тут же вспомнила, что в описи вещей не значился дорогой фотоаппарат Марка.

– У него всегда с собой был его дорожный кофр. Знаете, такая специальная сумка для аппаратуры. Там он держал всё своё богатство: диктофоны, фотоаппарат.

Попрощавшись, Марта вышла из издательства. Из машины она позвонила Тане и сообщила о кофре Марка.

– Таня, передай Тиму, чтобы он в Пскове и местности вокруг нахождения трупа проверил ломбарды, скупки. Может, действительно ограбление и найдётся аппаратура Марка,– сказала она, включив зажигание, – пусть свяжется с местными оперативниками.

– В наших с Марком отношениях мы исключили разговоры о своих делах. Пообещали, что не будем уговаривать друг друга бросить или поменять свою работу. Относиться терпимо к отлучкам, командировкам. И нам это условие помогло. Нам было интересно друг с другом и без лишних служебных подробностей. Но теперь я жалею об этом. Почему его потянуло в Минск. Всё же надо подробно узнать об этом кандидате, – размышляла Марта, подъезжая к зданию морга.

Войдя в сквер перед нужным зданием, Марта остановилась. Её охватило странное чувство. Это было даже не чувство, а скорее страх. Она боялась увидеть Марка на морговском столе, накрытым тканью. Боялась увидеть его лицо, исковерканное выстрелом. Уже совсем чужое, другое, изменённое смертью тело. Боялась того, что теперь он будет всплывать в её памяти не жизнерадостным, вечно улыбающимся, с глазами то с вдумчивой грустинкой, а то хитринкой, как у школьника проказника, придумывающего новую забаву. Сейчас она пожалела, что не послала сюда Таню.

Марта присела на скамейку, облокотилась, закинув голову назад, и закрыла глаза. Перед её мысленным взором появился Марк. Он, как обычно, стоял у приоткрытого кухонного окна. В одной руке он держал небольшую стеклянную пепельницу, в другой сигарету, которую подносил ко рту и затягивал вредный дым в себя. Затягиваясь, он смотрел на Марту, чуть прищурив глаза, и весь этот вредный для здоровья процесс он проделывал так, что у Марты не хватало сил делать ему замечания и читать нотации на тему о вреде курения.

Почему-то эта вредная привычка делало его лицо ещё мужественнее, хотя она понимала, что это просто парадокс. Но отвести взгляд от любимого у неё не хватало сил. Если бы можно было заменить вредные составляющие сигарет на что-то полезное, то она смотрела бы на то, как он это делает постоянно. Она сама никогда не курила и поэтому не понимала, почему ей так нравится смотреть на то, как он держит сигарету в своей руке, как затягивается, выпускает дым и забавно щурит глаза. Это было так изящно и при этом так по-мужски.

Марту овеяло ветерком, как ей показалось, со слабым запахом сигарет, почему-то тех, которые курил Марк. Она наклонилась к коленям и прикрыла ладонями лицо.

Вдруг сигаретный дым дошёл до неё явственней. Она убрала ладони от лица и облокотилась на спинку скамейки. Перед ней стояла огромная махина в медицинском халате, держа в одной руке маленькую карманную пепельницу, в другой сигарету.

– Виктор Иванович, это вы? – спросила Марта, узнав судмедэксперта.

– Я вот вышел на солнышке погреться, а тут смотрю, ты сидишь. Ты что, просто всплакнуть решила или загоняли тебя до слёз?

– Решила тоже погреться на солнышке.

– Ну да. А лучше места, чем у любимого морга, не нашлось. По чью душу сидишь?

– У вас должен быть Марк Гаврилов.

– Журналист, что ли? – Жихарь присел рядом с Мартой.

– Да.

– Имеется такой. Я даже заключение уже нацарапал. Хочешь, расскажу?

– Виктор Иванович, я вас так люблю.

– Взаимно, детка. Значит, слушай. Стреляли в него. Зачем то два раза. И все в затылок. Поэтому ты понимаешь, что на выходе, скажем так, зрелище из малоприятных. Но что характерно. Вероятнее всего, он был знаком с убийцей, поэтому подпустил его так близко.

– А ещё что-то есть?

– А ещё есть всё. Печень на месте, почку тоже не вырезали.

– Виктор Иванович, – у Марты неожиданно появились слёзы, она потянулась за носовым платком, – ну, вы умеете добить бедную женщину. Так скоро и я к вам попаду, – тихо сказала она.

– Ты это брось. Слушай, а чего это слёзы льёшь? Что случилось или по убиенному?

Марта лицом уткнулась в плечо Жихаря и разрыдалась, как не рыдала уже давно. Виктор Иванович обнял её и прижал к своей мощной груди.

– Значит, по журналисту ревёшь?

– Мы пожениться собирались.

– Тогда поплачь. Тебе надо. А то, если хочешь, пошли ко мне, я тебе успокоительных налью. У меня настоящий армянский презент стоит. Раскупорим.

– Я за рулём, – сквозь слёзы ответила Марта.

– А такси на что? Чего, хороший мужик был? Ну, понятно, ты бы о плохом не ревела. Так что, пойдём?

– Не могу, не хочу я его видеть таким… У него отец совсем старенький. Сестра. Как им сообщить? Они не переживут…– Марта опять заплакала.

– Марта, Марта… Я думал ты железная леди, а ты ещё и эмпат.

– Что?

– Ни что, а кто, – тихо, успокаивающе говорил Жихарь, – нормальное латинское слово, это человек с развитой способностью к сопереживанию эмоционального состояния другого человека.

– Вы с моей Аськой сговорились? Она меня давно затюкала этим эмпатизмом.

– Ладно, понял, посиди здесь.

– Да я лучше посижу.

– Посиди, а я сейчас вынесу тебе и заключение, и пульку, и журнал. Распишешься. Наслаждайся последним солнышком. И кончай реветь. Вот домой доберёшься и дай волю слезам, а потом успокоительного грамм так пятьдесят, можно и сто, и спать. Береги себя, Марточка. Это жизнь. А в жизни милая, смерть рядом с нами ходит. Только дай слабину почувствуешь её объятия.

Марта старалась успокоить себя, но воспоминания постоянно напоминали о Марке.

– А мы с Марком мечтали в конце октября на пару дней вырваться на природу к его друзьям на Валдай. А на следующие выходные слетать в Москву к его отцу, сестре. Голова совсем не варит.

Еле сдерживая слёзы, не заезжая на службу, она с большим трудом доехала до дома. Настя с Сашенькой были на вечерней прогулке. Не переодеваясь, она упала на диван и разрыдалась так громко, что не заметила, как они вернулись.

– Что случилось? – Настя повернула Марту к себе, – с Асей? Мезенцевы? – встревожено спрашивала она её.

Марта привстала. Её лицо было красным и опухшим от слёз.

– Марка убили, – обняв Настю за шею, прошептала она и опять разрыдалась.

Настя прижала подругу к себе. Теперь они плакали вместе. Сашенька, глядя на своих бабушек, которых никогда не видел в таком состоянии, испугался и тоже громко заплакал.

– Сашенька, мальчик мой! – кинулась к нему Настя.

– Господи, как ребёнка напугали. Всё, малыш, не плачь. Бабушки больше не будут плакать, – Марта взяла внука на руки и прижала к себе.

Успокоив малыша, она пошла в ванну. Пока Настя кормила ребёнка и укладывала его спать, она привела себя в порядок. Посмотрев на своё отражение в зеркале, она дала себе приказ:

– Больше никаких слёз. Надо успокоиться. Надо собраться. Надо заняться делом.

Увидев вошедшую в кухню Марту, Настя поняла, что она, хотя и напряжена, но взяла себя в руки и что сейчас не стоит её расспрашивать о том, как произошло убийство. Настя накрыла стол на ужин и разлила по рюмкам из початой бутылки коньяк. Зная, что они никогда дома не держат алкоголь, Марта с удивлением посмотрела на неё.

– Это заначка Петра Кузьмича. Он у меня от Михайловны прячет. Приходит Саньку навестить и балует себя понемногу.

– Заговорщики, значит…

– Тебе сейчас надо, давай молча, ничего не рассказывая. Потом расскажешь.

– Спасибо, Настя. Да и сил нет рассказывать. Мне надо завтра быть в рабочем состоянии. Настя, возможно, мне на днях придётся слетать в Москву.

– Понимаю.

– А я не понимаю. Я не понимаю, как и почему всё это произошло. Почему с нами?

Он хотел познакомить меня со своей семьёй. Мы на выходные собирались полететь в Москву. А теперь я должна встретиться с ними сама. Первая встреча, знакомство. И я должна, понимаешь, я сама должна сообщить им о смерти, об убийстве сына, брата. Об опознании.

– Марта, ты думаешь, СМИ не разнесут эту весть? Думаю, что семья уже знает о случившемся.

– А я об этом даже не подумала. Какой ужас…

– Не убивайся ты так. Встретишься, всё объяснишь. И с Аськой встретишься. С Ванькой.

– Как всё это будет выглядеть? Его отец с семьёй дочери живёт. Насть, я теряю самообладание. А мне нельзя. Генерал узнает и Мезенцеву и мне достанется. Заметит, сразу снимет меня с расследования.

Настя задумалась и вдруг, закрыв лицо ладонями, разрыдалась в голос. Марта обняла её.

– Ну почему нам с тобой так не везёт? Встретили таких мужиков нормальных, жить и жить бы с ними до конца. Мартин мой ушёл. Откуда эта болезнь проклятая появилась. Теперь Марк. Почему Марта? Мне так тяжело приезжать в дом Мартина. Раньше рвалась в его кабинет, всё хотела что-то переставить, убрать, как мне нравится. А теперь зайду, ничего не трогаю, всё оставила, как при нём было, даже его бумаги не убрала со стола. Зайду и реву коровой. Марк, вот. Такой парень, такой молодец. И тебе с ним было хорошо, ты светилась вся. И с работы вовремя иногда стала приходить.

Теперь рыдали обе, пока совсем не лишились сил. Не включая свет, удобно устроившись на диване, они молча думали каждый о своём, пока за окном не забрезжил рассвет.

***

Рабочее утро, как всегда, началось с оперативки. Марта, выслушав отчёты Татьяны, ничего существенного для себя не выявила.

– Как следует из полученного нами материала, кофра с аппаратурой, как и мобильного телефона, не обнаружено. Из этого может следовать, что убийцу интересовал рабочий материал Марка. А работал он над статьёй о Логинове.

Полковник взял на себя доклад генералу. Марта с Татьяной поехали в квартиру к Марку.

Подъехав к его дому, Марта занервничала. Она медлила выходить из автомобиля.

– Тяжело воспринимать наступившее время, когда потихоньку уходят друзья. Одни «навсегда из жизни, другие из твоей жизни навсегда», так сказал кто-то из классиков, – процитировала умную фразу Таня, желая подбодрить Марту.

– Я ещё не могу думать о Марке, как об ушедшем навсегда. Скорее не хочу так думать. Мне кажется, сейчас открою его дверь, а он, как всегда, сидит за компьютером, работает. Мне кажется, всё это происходит не со мной. Почему всё так случилось?

– Марта Леонидовна, вам сейчас не надо ни о чём думать, чтобы чувства не мешали вам в раскрытии этого дела. Пожалуйста, возьмите себя в руки. Понимаю, какого вам сейчас, но другого пути нет.

– Ты права, Танюша. Пошли.

Но переступив порог квартиры Марка, у неё непроизвольно глаза наполнились слезами. Она прошла в спальную комнату. На кровати лежал её пеньюар. На тумбочке её расчёска и зеркало. Марта открыла шкаф и сняла с вешалки свой тёплый халат и ещё несколько своих вещей. Сложив их в сумку, она прошла в большую комнату, где стоял рабочий стол Марка.

– Таня, ноутбука и флешки нет, скорее всего, он их взял с собой, надо предупредить Коршунова, а все бумаги изъяли при первом осмотре квартиры. Так что особенно искать нечего. Что там такое лежит? Блеснуло что-то.

Марта опустилась около дивана и приподняла чехол, покрывающий его. Таня последовала её примеру и, надев перчатку, провела рукой между ним и полом, вытащила янтарную зажигалку.

– Интересненько, – удивилась Марта, – как это при осмотре они не нашли её? Эта вещица не принадлежала Марку.

– Я даже догадываюсь, чья она, – сказала Таня.

– Ты думаешь, Берта?

– Вы тоже заметили янтарный набор в доме Логиновых. Правда, я не могу утверждать, была ли в нём зажигалка. Но вещица редкая.

– Да, я помню, как Берта нервно вставляла сигарету в янтарный мундштук. Но о зажигалке я тоже ничего не могу сказать.

– Только зачем ей убивать?

– Если только оградить своего зятя от Марка, который нашёл на него серьёзный компромат. Но, возможно, она просто приходила поговорить с ним и по неосторожности оставила её у него.

– Конечно, оставила под диваном. Приходила до убийства. Зажигалка упала, а она её не подняла?

– А возможно, ноутбук и флешки оставались дома, а Берта похитила их и потеряла зажигалку?

– Янтарную зажигалку из набора? У неё что, не нашлось огнива проще?

– Так, Танюша, думать потом будем, а пока клади её на место и за понятыми.

Через несколько минут в квартиру Марка зашла соседка из квартиры напротив Ольга Степановна Зеленская. Добрая старушка, которая относилась к Марку, как к собственному сыну. В таких же тёплых отношениях был с ним и ещё один жилец из квартиры рядом, совершенно одинокий, но крепкий, несмотря на свой возраст, Дробич Иван Захарович. Ему было за семьдесят лет, но Марк очень любил вечера, когда старики приглашали его в квартиру Ольги Степановны на партию преферанса. Марк любил слушать их рассказы о своей жизни, о войне. Зная тёплое отношение Марка к своим соседям, Марта подвела еле вошедшую убитую горем Ольгу Степановну к креслу.

– Марточка, а меня недавно сын привёз. Мне позвонила соседка Наталья Юрьевна, она живёт этажом ниже, под моей квартирой и всё рассказала.

– Ольга Степановна, а где Иван Захарович? Может, со своей собачкой гуляет?