Читать книгу На сети - Ирина Ингрин - Страница 1

– Из тебя никогда не выйдет ничего путного!

Женщина с лохматыми, грязными волосами, в ободранном халате, держа в руках старый, местами дырявый тапок, со всей злостью ударяла по маленькому, хныкающему комочку, который уткнулся в угол и закрылся от ударов руками.

– Маленькая шмарь, – после каждого слова раздавались все новые и новые удары, – больше никогда не смей вылезать из этой комнаты, когда у меня гости! Чтобы я не видела твоего поганого личика с этим тупым выражением, поняла? Неблагодарная сволочь!

Рука уже ныла от такой непрошеной нагрузки. Женщина плюнула в сторону стены, облокотилась об нее, и, шатаясь, с третей попытки все же надела свой тапок обратно. Тяжело дыша, она кое-как поправила волосы, выпрямилась. Некогда ясные голубые ее глаза, были теперь блеклыми, с легкой желтизной, и, казалось, не выражали ничего. Под ними повисли участки кожи, а один глаз был обрамлен красной рваной раной, и под ним уже намечалась грядущая синева. Это Толик, ее старый знакомый, в самый разгар их веселья увидавший маленькую воришку, которая стащила со стола кусочек колбасы, разозлился бессмысленной трате хорошей закуски и со всего маху ударил по лицу свою подругу по распитию крепких напитков, когда в ответ та начала на него кричать, пинать и толкать руками.

– Бешенная же ты баба, Натка, – в сердцах сказал Толик, отскочив на пару метров. В тот же момент он схватил со стола наполовину уже пустую бутылку с такой чистой и невинной на вид жидкостью, и все так же бормоча что-то, ругая женщин, политику, и весь мир, он, уже и пожалевший, что затеял всю эту кутерьму посреди дня, поспешно покинул квартиру.

Наташа просто так вытерпеть этого не могла. Ее нутро уже с раннего утра словно полыхало огнем, она искала облегчения везде, сходила уже и к соседке снизу, в сотый раз пытаясь занять хоть немного денег, и даже решила выйти в круглосуточное кафе неподалеку, где частенько собирались некоторые ее друзья, когда было что отметить – а это случалось чуть ли не каждый день. Рано утром в кафе еще было пусто, и лишь продавщица хмуро выглядывала из-за прилавка:

– Чего тебе?

– Чего-чего, – негромко пробурчала Наташа и посильнее закуталась в свое затертое, с аккуратной заплаткой на одном локте, пальто.

Пальто это было куплено еще в студенческие годы, тогда же девушка случайно упала в нем в гололед и порвала один из рукавов. Мать ее, как и положено порядочной швее, зашила дыру почти незаметно, чем Наташа тогда очень гордилась. Она мечтала стать швеей, как и ее мама, и бабушка. Все в их семье отличались всегда умелыми руками и логическим умом.

На улице было ветрено. Женщина печально уселась на скамейку перед подъездом. Вспоминать мать не хотелось. Слишком свежи были на сердце раны, слишком мало еще прошло времени – так ей казалось.

Тем временем сад, за которым ее мама ухаживала, уже давно покрылся сорняками, так что цветов было почти не видно среди высокой травы и пожухших листьев.

– Да кому сдались они, эти цветы, – в сердцах воскликнула Наташа.

– Правду говоришь, Натка.

Она подняла голову и увидела Толика, из второго подъезда.

– Ого, какие люди, – прохрипела она. – Какими судьбами?

– У сына сегодня юбилей, – с гордостью ответил радостный Толик, – тридцать лет. Вот, сходил в магазин, прикупил кой-чего, отмечу.

Внутри Наташи словно что-то щелкнуло. Она ощутила приятную, бодрящую горечь во рту, руки от волнения задрожали, на щеках появился яркий румянец, неровного багрового цвета.

– Айда ко мне, стол, кресло, все удобства!

– Да ну, у тебя же там малая, небось как раз выспалась, опять будет с глупыми вопросами приставать.

– Не, она еще спит, вчера легла поздно, ты ее даже не услышишь.

На том и порешили.

Но Кира не могла проспать такой момент. Когда к ее матери приходили гости, в доме появлялась хоть какая-то пища. В желудке у девочки постоянно бурчало, природа требовала еды. Голодные ночи не прошли даром – Кира была худым и бледным ребенком. Ее одежда не отличалась чистотой, на щеках были видны разводы грязи, пыли и соли от слез. Ей было восемь лет, почти пять из них он прожила со своей любимой бабушкой, в старой маленькой квартирке на окраине города. Бабушка была стара, плохо видела и хромала на одну ногу, но все же заботилась о внучке как могла, баловала свежими булочками, посыпанными сахаром, горячими бутербродами и лимонадом. Это было спокойное и сытное время.

Но после ее смерти жизнь девочки изменилась. И вместо хлеба и сладостей, отныне она питалась лишь изредка, плохо очищенным ее неумелыми детскими руками, недоваренным картофелем и макаронами. Продукты привозила раз в месяц тетя, она же научила Киру готовить из них хоть что-то.

«Ничего сложного. Насыпать в кипящую воду горсть макарон и помешивать пять минут на слабом огне» – это была молитва Киры в последние месяцы, только она помогала ей выживать в этом страшном месте. Но макароны очень быстро заканчивались.

Когда тетя навещала племянницу в последний раз, ее живот был еще еле заметен, но теперь, наверно, он раздулся, как тыква.

– Скоро оттуда выйдет ребенок, – объясняла она Кире.

А может это уже произошло, поэтому она уже так давно не приходит к ним в гости.

Вкусный запах сыра и колбасы прогнал последние остатки сна девочки. Она еле выбралась из старого покрывала, в котором обычно спала.

От воспоминаний о еде, о ее прошлой беззаботной жизни по щекам Киры вновь потекли слезы. Она, не всхлипывая, чтобы не выдать себя, зная, что ей нельзя появляться даже в коридоре, когда к маме приходят ее друзья, проползла за одним из кресел в зале и, неспешно, протянула руку к столу. Тут ее и поймал Толик.

Дальнейшее Кира помнила плохо. Отрывками – что ее куда-то тащат, она пытается закрыть голову руками. Голод, боль и страх смешались в один горячий комок.

Она проснулась лишь под вечер от строгих ясных голосов. Может, тетя все-таки вспомнила про Киру и прислала кого-то из знакомых передать макароны для нее? Девочка тут же представила, какие они на вкус – желтые, горячие, каждый завиток ароматнее предыдущего.

Кира снова поднялась, тесная комната была покрыта темнотой, единственным ориентиром был свет, который просачивался из-под двери в прихожую. Голова почему-то болела, но девочка все же собралась с силами и открыла дверь.

В прихожей почти сразу наступила тишина. Две женщины с аккуратно убранными волосами, в строгих пиджаках замерли посреди оживленного разговора, одна испуганно прикрыла рот ладонью.

Кира искала глазами маму. Та сидела все в том же в халате на табурете, с тапочками на голые ноги. Выглядела она как обычно, но все же что-то было не так. В глубине глаз читался… страх? Кира испуганно попятилась назад.

– Нет-нет, не бойся! – вдруг поспешно произнесла одна из женщин, та, что быстро успела скрыть свой удивленный возглас при виде девочки ладонью.

Ее голос оказался на удивление мягким, а строгое лицо теперь испуганно улыбалось. Она протянула руки:

– Ты у нас Кира, верно?

Та кивнула и вновь посмотрела на маму. Наташа смотрела в пол, руки ее были сжаты в кулаки.

– Мы пришли за тобой. Сегодня ты пойдешь с нами, – сказала вторая женщина. – Твоя мать должна немного… – она осмотрелась вокруг с еле скрытым осуждением, – здесь прибраться. А мы тебе дадим чистую одежду, накормим.

Кира, все еще прижимающаяся до этого к стене, поддалась тут же вперед.

– Макаронами? – у нее был тихий голос, но женщины все же услышали.

– Ну, если ты так хочешь, – улыбнулась та, у который был мягкий голос.

Кира поспешно потянулась за курткой, но резко вздрогнула от крика.

– Да какого хрена! – мать девочки ударила кулаком в дверь и вскочила. – Поманили тебя едой, а ты и повелась. Ты никуда не пойдешь! Не для этого тебя мама оставила мне.

Она хотела уже схватить дочь, но дорогу ей преградили.

– Не вынуждайте нас вызывать подмогу, Наталья.

И мать обреченно села обратно – голова у нее немного кружилась от алкоголя, который она все же смогла раздобыть, пока дочь спала.

В конце концов, девочку обмотали теплым шарфом, сложили все документы в папку и направились к двери. Та, что показалась Кире более доброй, взяла ее за руку. Девочка испуганно посмотрела на маму.

– Мы придем послезавтра, в понедельник, подготовьтесь. И поберегите силы. Нас с вами ждет долгий путь, если захотите ее вернуть.

Наташа, казалось, была в ярости, с бледными губами и нездоровым румянцем. Но глаза ее поволоклись дымкой. Она все глубже погружалась в свои мысли и уже не узнавала лица дочери – со ссадиной на лбу, грязными щеками, потерянным взглядом. В памяти женщины уже стирался этот неудачный день, эти нежданные гости.

Такой ее Кира и запомнила.

Едва выйдя из квартиры, девочка заплакала. Женщины наспех пытались хоть немного почистить ее лицо носовым платком, успокаивали, уверяя, что она еще вернется домой, если мать облагоразумится.

Кира хотела им верить. Но больше с того дня они с мамой так и не увиделись.

Если даже смерть бабушки не смогла вытащить ее из зависимости, нелюбимая дочь была не в силах этого сделать и подавно.