Оглавление
Ирина Жеребкина. Киборг-национализм, или Украинский национализм в эпоху постнационализма
Предисловие. Почему киборг-национализм?
Введение. Трещина нации: политическая субъективность майданных революций в Украине[4]
Майдан: что случилось?
Что такое теория популизма?
Теория политической субъективности в постмарксизме
Политическая субъективность украинских майданов
Глава 1. Революция 1917 года в России как фактор развития украинского национализма: от национального мифа к национальному политическому воображаемому
Глава 2. Микстура дискурсов национализма и феминизма в УССР\ или к вопросу о киборг-национализме
Глава 3. Микстура дискурсов национализма и «коммунизма», или о специфике и формах наслаждения «национальных коммунистов»
Гегемонная борьба в ходе реализации проекта «демократия как национализм» в Украине в 90-ые
Приоритет политического над социальным, или почему дискурсу украинских «национальных коммунистов» удалось сформировать наиболее эффективную политическую «цепочку эквивалентностей»
Новые политические границы и исключения в гегемонном дискурсе микстуры национализма и коммунизма
Глава 4. Микстура дискурсов национализма и либерализма, или еще раз к вопросу о киборг-национализме
Кризис микстуры дискурсов национализма и коммунизма и новое политическое воображаемое микстуры дискурсов национализма и либерализма в Украине
Гегемонная борьба микстуры дискурса национализма и либерализма с дискурсом национальных коммунистов
Партикулярные требования микстуры дискурса национализма и либерализма (акция «Украина без Кучмы!»)
Требование революции (акция «Восстань, Украина!» и «Оранжевая революция»)
Юля как пуля, или еще раз о киборг-феминизме
Глава 5 «Могут ли угнетенные … ?», или украинский постколониализм между Ж.-П. Сартром и Ф. Фаноном *
Глава 6. Наслаждение быть украинкой: вдохновение постколониальности в украинских гендерных исследованиях[346]
«Феминизм и национализм как две стороны одной монеты»,[347]или «они сражались за Родину»
«Что делать?» в контексте националистического феминизма
Могут ли нас удовлетворить предложенные ответы?
Глава 7. Наслаждение быть украинцем: украинская маскулинность в майданных революциях *
Постмодернизм как логика новой посттравматической украинской национальной идентичности
Новые национальные субъекты в Украине, или украинская маскулинность в логике нового национального фантазма
Логика влечения в Украине, или радикальная политическая маскулинность
Глава 8 «Трахать женщин и строить нацию»: политики сексуальности в эпоху козачества[476]
Украинский козацкий номадизм и политики сексуальности
Женщины и политики женской идентификации в «кочевой машине войны»
Украина как образ «иного» типа сексуальности и российские политики колонизации
Заключение. Хотят ли женщины войны? Современный феминизм в Украине[513]
Отрывок из книги
Поскольку сегодня национализм, как констатировала Юлия Кристева, способен болезненно и даже смертельно поразить нас своей логикой даже без того, что называется этнонационализмом и порождаемыми им глокальными войнами, эта книжка посвящается критическому анализу украинского, кажущегося немодифицируемым национализма, к которому мы применили благодаря Донне Харауэй определение киборг-национализма – в отличие от установки тех, кто использует у Харауэй только её ставку на техногуманизм. Итак, киборг в используемом нами контексте – онтология национализма, на базе которой производится соответствующая политика (националистическая). Понятие онтологии, обратим внимание, вновь модная сегодня Харауэй не отвергает. «Киборг -наша онтология; от неё идёт наша политика», – заявляет Харауэй в «Манифесте киборгов».[1] Но для дискурса национализма, как нам кажется, это-то и важно. Потому что киборг-национализм – это национализм неклассический, трансформативный, в котором производится 1) создание националистической социальной реальности и одновременно 2) вымысла, изменяющего мир. Отсюда следует понимание угнетения, возможности и освобождения, а также риторической стратегии нашей книжки и её политического метода.
«Воплощение киборга – за рамками истории спасения»,[2] пишет Харауэй, предлагая феминисткам политические стратегии, позволяющие настолько акселерировать национализм, что он становится не в состоянии поддерживать свою собственную философско-теологическую надежду на посюстороннее спасение. В «Могут ли угнетенные говорить?» Гаятри Спивак сформулировала, что такой надежды нет, так как угнетённые не говорят, но совершают телесные жесты. Фредрик Джеймисон также уже давно констатирует, говоря о современном политическом (не мыслимом сегодня без политик, инфицированных национализмом), что переосмысление и реполитизация левой политики возможны только изнутри капиталистической логики, поскольку снаружи более не найти мыслительной точки, обеспечивающей успокаивающую иллюзию критической дистанции.
.....
Как замечает Артемий Магун в книге Отрицательная революция. К деконструкции политического субъекта, со времен Хайдеггера в западной философии проблематика субъекта дискредитируется как ложная из-за своей «метафизичности». Если Бог умер, то «умирает» и субъект. Однако, как считает А. Магун, тезис о смерти субъекта оказывается близким идеологии либерализма, «лишающей современную субъективность легитимности в мире абстрактного либерального универсализма».[35] Поэтому, по мнению Магуна, перспектива философии как возможности неметафизического мышления состоит не в отказе от классических философских понятий (в том числе от понятия субъекта), а в том, чтобы выявить, обнажить в понятии субъекта то содержание, которое скрыто традиционными метафизическими интерпретациями.[36]
Как подчеркивает ученица Лаклау Алетта Норваль, сменившая его на посту директора созданной им программы «Ideology and Discourse Analysis» в Эссекском университете, именно «ставка на субъективность не дает состояться основанию» в любых современных дискурсивных формациях.[37] Иначе говоря, если выделить основной критерий, благодаря которому современная онтология является антиэссенциалисткой, то таким критерием является понятие субъекта. Почему?
.....
