Читать книгу Ублюдок - Ирина Леонидовна Воробей, Ирина Воробей - Страница 1

Марк смотрел на Веру с ледяным пламенем в глазах, которое всегда зажигалось в нем, когда он хотел секса, а не саму девушку. Жидко-коричневые зрачки, словно разбавленный черный чай, слегка поблескивали в приглушенном свете от экрана телефона. Он не моргал.

Пламя, от которого веяло холодом, нежели теплом, заставляло Веру волноваться. В отличие от Марка, она вся кипела. Ей было плевать, что он смотрит не на нее, а куда-то сквозь и, скорее всего, мечтает сейчас о другой. Его длинное тело, слишком худощавое, словно на мышцы натянули кожу, забыв прослойку жира, возвышалось над ней на вытянутых руках, упершихся в края спального мешка. Расстегнутая рубашка краешком нежно касалась ее живота, заставляя его вздрагивать и сжиматься от щекотки и возбуждения. Даже вечерняя прохлада не могла остудить тот пыл, который разбушевался в ее душе.

Марк холодно ухмыльнулся, заметив, как она вся дрожит. Это его заводило. Но заводил сам факт, а не она. Он любил девственниц. Они трепетали под ним, как нежные птенцы, и восхищались им, словно богом. А Вера трепетала больше всех, потому что для нее это было долгожданное событие. Она ведь любила его с детства. И не могла поверить своему счастью, хоть его глаза и отдавали наледью равнодушия.

Какая-то отдаленная и приглушенная часть мозга говорила Марку, что нельзя этого делать, но кричащее либидо заглушало все здравые мысли. И он просто поддался своим желаниям и алкогольному опьянению, хотя где-то в затылке било ключом: «Ублюдок». Но он был пьян. Сильно пьян. Настолько пьян, что плохо соображал, где он находится, с кем и для чего. Кажется, сейчас нормально функционировали только центры мозга, отвечающие за визуальные и тактильные ощущения.

И трудно было устоять перед таким соблазном, ведь Вера буквально сама влетела в его когтистые лапы. Она обладала приятной внешностью: высоким ростом, длинными стройными ногами, грудью самого того размера, чтобы и пощупать, и посмотреть, и не вульгарно, и  густыми каштановыми волосами, от которых разило костром, невинностью и страстью. Гладкая кожа издавала легкий будоражащий аромат чего-то сладкого с молочным.

Вера долго добивалась его внимания. И лучшего подарка на выпускной было не придумать. Друзья брата праздновали окончание университета, она – школы. Она сама напросилась в поход вместе с Игорем и его однокурсниками, только ради этой возможности – отдаться своей детской любви, лучшему другу брата. Игорь со своей девушкой Мариной и другими ребятами купались в озере. Марк, никогда не любивший такие сборища, поставил свою палатку на самой окраине поляны и читал книгу, когда она вошла.

За тонкой стеной из брезента шумела пьяная компания. Им под стать, словно прислушиваясь к музыке, завывал ветер. Нежные июньские лучи запозднившегося солнца еще согревали малую поверхность поляны, но большая часть ушла в тень. Вокруг шелестели кронами могучие ели и березы, а пушистые кустарники и высокая трава раскачивались в такт ветру. В палатке было душно. Вера громко и часто дышала и быстро нагревала крохотное помещение своей горячностью. Марк был спокоен и нежно касался носом ее шеи, волос и лица, вдыхая естественный аромат, еще не пропитанный духами, жизненной псевдомудростью и алкоголем.

Его губы коснулись шелкового лба девушки. Дрожь пробежала по ее позвоночнику и забилась в угол где-то внизу живота. Марк снова улыбнулся. Затем спустился на переносицу, затем на кончик носа и, наконец, достиг губ. Сила ее поцелуя передалась ему. Он тоже весь встрепенулся. Пухлые губы излучали юность, страсть и счастье. Это чувствовалось в каждом ее глубоком вдохе и дрожащем выдохе. Ему нравилось убивать невинность. Нечто цельное и нетронутое вдруг разрывалось и уже никогда не подлежало восстановлению – в этом было что-то потрясающее, что-то вдохновляющее, что-то волнительное и, безусловно, приятное. Такое он испытывал каждый раз, когда ему попадалась девственница.

Но Вера была особым случаем. Она ведь являлась младшей сестрой его лучшего друга, ненавистного ему с тех пор, как тот начал встречаться с единственной девушкой, которую он любил. И в этом было его торжество. Пусть он не выиграл в войне, но нанес на грани поражения отчаянный удар, приносящий удовлетворение от причиненного урона противнику.

– Я мечтала о тебе, – наивно посмотрев на парня, прошептала Вера, но в ответ получила только холодный поцелуй.

За бушевавшими вперемешку любовью и радостью, она пропустила это мимо мозгового аналитического центра. А Марк торжествовал, услышав эти слова. В нем бурлили ненависть и злость. Обида буквально съедала его изнутри. Уже несколько лет, как он потерял аппетит и замкнулся в себе. Он и раньше не был экстравертом, но у него хотя бы был друг и любимая девушка. Они втроем весело проводили время. А потом оказалось, Марине и Игорю веселее вдвоем, а он остался третьим лишним. Марина ему даже шанса не дала, хотя он и не просил. Он просто не ожидал, что Игорь может стать его главным соперником и, в итоге, превратиться из лучшего друга во врага номер один. Однако Марк не подал вида, продолжая тихо всем сердцем любить Марину и всей душой ненавидеть Игоря. Он делал вид, будто они такие же закадычные друзья, и ему все равно, что они встречаются. А сам весь кипел внутри от чувства несправедливости и ревности, когда они целовались при нем. Для таких случаев он всегда носил с собой эспандер, которым якобы тренировал руки. На самом деле, сильное сжимание кулака помогало ему справиться со стрессом и оставаться внешне спокойным. Он стал реже появляться на общих вечеринках и предпочитал видеться с ними по очереди, потому что не мог вынести их вместе. Ему хотелось, чтобы Игорю было так же больно. И вдруг судьба ему подбросила Веру со слепой и нелепой любовью, которую он тут же решил использовать.

Марк любил встречать рассвет. Будучи совой по определению, он обычно ложился на заре, нежели вставал. Но сегодняшнее утро, несмотря на то, что пришлось потратить полночи на Веру, разбудило его спозаранку, влившись согревающими частичками солнца сквозь сетчатое оконце палатки. Девушка, словно уставший, налетавшийся в первом полете птенчик, сладко спала на его плече, когда глаза его открылись. Руки она сложила на груди. Растрепанные волосы частично прикрывали круглые плечи. Марк аккуратно убрал руку из-под ее головы и почувствовал точечные колики от затекания. Массируя правую руку левой и сжимая-разжимая кулак, он вышел из палатки на затихшую пустошь поляны, в центре которой остался черный след от вчерашнего яркого костра. Рядом валялся испачканный сажей мангал, а чуть поодаль – котелок, в котором один из друзей варил глинтвейн. Спокойное, сонное солнце, позевывая из-за облаков, медленно поднималось над глухим лесом, освещая верхушки деревьев. Птицы тоже проснулись и вовсю горланили. Если бы Марк увлекался орнитологией, он легко бы распознал среди голосов жаворонка, дрозда и горлицу, но для него все песни слились в единую оркестровую трель, напоминающую больше перезвон колокольчиков, нежели продуманную, плавно текущую, мелодию.

Небольшая часть его тяжелой души успокоилась. Ему стало легче. Хотя ни Марина, ни Игорь не знали о произошедшем этой ночью, несмотря на то, что ночевали в одной из соседних палаток. Что творилось в их палатке, Марк не хотел представлять. Утешением ему служила голая Вера, которая сейчас тихо сопела под просвечивающим брезентом, точнее то, что именно он лишил невинности единственную младшую сестренку Игоря. Она отдалась ему сама, с такой легкостью и безответственностью, словно в кино. Наверно, для нее это и было кино: все ведь было почти фантастично. «Она, небось, уже вообразила себя в образе нежной невесты, пошила мне смокинг и вложила розочку в передний верхний карман, откуда у приличного джентльмена должен торчать платок» – подумав об этом, парень усмехнулся. Чем больнее будет Вере, тем слаще станет его месть. Пожалуй, сегодняшнее утро было одним из лучших за последние годы. Давно он не испытывал такую приятность на душе. Тяжесть, но приятность. Он всегда сам себя ненавидел и до того привык к этому состоянию, что ощущение гордости за себя с непривычки щекотало грудную клетку. Да и потом он просто получил физическое удовольствие от секса.

Верино юное тело нежно извивалось под ним, глухо стеная. Коричневые соски на круглой груди под напором его языка мягко продавливались, а затем упруго выскакивали изо рта. Хотелось хватать их, непослушных и стойких, еще и еще и наказывать более сильными нажимами губ. Приятно было пройтись кончиками пальцев по рельефному бархату ее живота. А затем долго и медленно вводить в нее твердый член, не обращая внимания на писклявые охи. У него давно так не стоял. И давно после секса не настигало полное истощение, как теперь. Ему хотелось подпевать лесным крылатым ораторам, но нельзя было никого будить.

Подойдя к абсолютно гладкому, как зеркало, озеру, он посмотрел на мутного себя на поверхности, улыбнулся и всунул руки в холодную, бодрящую воду. Раздраженные круги разбили отражение и растеклись волнами. Умывшись, он сел на рядом валявшийся булыжник и стал глядеть на то, как гармонична природа. Он любил думать. И любил одиночество. Потому любил думать в одиночестве. Его многое поражало в устройстве этого мира, словно он, как юный натуралист, изо дня в день открывал для себя новую микровселенную. И всякий раз его восхищала логичность, идеальность и простота каждого такого открытия.

Сегодня он открыл для себя живую тишину. В его огромной полупустой квартире обычно царило мертвое молчание, пропитанное бетоном и пластмассой. В одинокие зимние вечера, когда он в очередной раз сидел посреди просторной гостиной и читал какую-нибудь замысловатую книгу, ему казалось, что, если в черной дыре есть звук, то он именно такой. Как вакуум, только более пустое, абсолютное ничего. А здесь, в лесу, над умиротворенной гладью озера, под кронами деревьев и в мраморной защите проглядывающих сквозь зелень скал звенела натуральная живая тишина. В сравнении  с абсолютной тишиной, то есть полным отсутствием звука, здесь было шумно, но настолько гармонично и естественно, что вселяло спокойствие и придавало всему смысл.

Его покой нарушило легкое касание мягких рук. Они потрепали его по голове и ласково спустились на костлявые плечи. Марку хотелось лопнуть от внезапно нахлынувшего гнева. Эти спонтанные прикосновения заставляли его испытывать мурашки по всему телу. Он невольно дернулся. И Вера сразу почувствовала его раздражение. Она нахмурилась и села рядом с ним с вопросительным выражением лица.

– Доброе утро, – сказала девушка, помолчав в недоумении полминуты.

– Доброе, – нехотя ответил Марк, не глядя на нее.

Ночью ему нравилось смотреть на ее голое тело, целовать ее полные губы, вдыхать аромат кожи и волос, но сейчас она казалась ему противной. Даже низкий голос резал уши. «Зачем она проснулась?» – с досадой думал он, с силой отрывая пучок травы от корней и растирая его в кулаке. Это помогало сохранять хладнокровие.

– Что с тобой? Я думала… – начала она, но тут же осеклась, поймав его леденящий взгляд.

Непроизвольные жесты и взгляды говорили красноречивее любых самых тщательно подобранных слов. Особенно самых тщательно подобранных слов.

– Понятно. Ты был пьян, да? И все это ошибка? – ответила она за него, поджав губы, которые он ночью с такой жадностью целовал.

– Считай это моим скромным подарком на твой выпускной, – безразличным тоном с усмешкой сказал парень, уколов девушку в самое сердце.

Оно тут же разбилось. И осколки убили бабочек, разлетавшихся в ее животе. Кажется, ни одной живой теперь не осталось. Внутреннее излияние крови причиняло адскую боль.

– Если ты в меня втрескалась, то это твои проблемы. Я тебе ничего не обещал, – почти равнодушно, но с легкой ноткой самодовольства проговорил Марк, тем самым добив девушку окончательно.

Сердце перестало качать кровь. И теперь вены заполнялись болью. Ей одновременно стало стыдно и обидно. Вера закрыла лицо руками, чтобы сдержать слезы. Марк еще полминуты смотрел на нее, будто наслаждаясь чужим горем, а девушка, немощная, ослабшая и разочарованная, оставалась сидеть в стыдливой неловкой позе на согнутых ногах с закрытым ладонями лицом. Волосы спускались вниз, скрывая ее от теплых лучей солнца  и его брезгливого взгляда. Осознание, что ее использовали и выбросили как одноразовую салфетку, было невыносимо. Оказалось, даже счастье может обернуться кошмаром. А она ведь верила до этого момента в сказки. Не в те , которые про нереальных Золушек и прекрасных принцев, а в свою сказку. В ней сидела убежденность, что волшебное счастье должно снизойти до нее. И оно снизошло вместе с его мокрыми поцелуями и сильным членом, с болью раздвинувшим упругую плоть и разорвавшим тонкую плеву. Однако сказке быстро пришел конец.

– Ненавижу тебя, – не в силах сдерживать слез, прошипела девушка.

Марк только этого и ждал. Он с торжественным видом поднялся с булыжника, чмокнул ее в макушку головы и, потрепав слегка волосы, ушел, ничего не ответив. А Вера осталась сидеть на берегу, утопая в собственных слезах. Это был жестокий удар. Позорное поражение. Грудь была сдавлена, как будто плотный газ, мешавший дышать, окружал ее, не давая ни вздохнуть, ни выдохнуть. Она замерла, как статуя, с поломанной душой. Слезы текли по щекам, но это не помогало облегчить боль. Вера проследила за тем, как Марк уходит в чащу леса, одновременно любя и ненавидя его всем своим разбитым сердцем. Она просидела на берегу около двух часов, пытаясь себя успокоить и натянуть улыбку на лицо. Но глаза по-прежнему оставались красными, а губы дрожали, удерживая крик отчаяния.

Постепенно начали шелестеть палатки. Друзья просыпались по очереди и стали вылезать из брезентовых домиков. Марк гулял где-то по лесу, довольный собой. Вот-вот должны были проснуться и Игорь с Мариной. Вера знала, что брат не должен ни о чем узнать, потому тщательно умывалась холодной водой, чтобы смыть все следы своего расстройства. Через полчаса напряженных усилий это, наконец, удалось сделать. Губы скривились в уголках, оставив на щеках еле заметные ямочки. Глаза стали такими же холодными и пустыми, как озерная гладь. И все как будто встало на свои места.