Читать книгу Сумеречье. Девчонка из Слезных трущоб - Ирина Матлак - Страница 1

Глубинные бы побрали этих дроу! Сидят в своих катакомбах, потворствуют контрабанде и изготавливают бракованные вещи. А честные граждане, ввиду своей честности не имеющие большого дохода, вынуждены их покупать и мучиться. Вот где это видано, чтобы будильники обладали зачатками интеллекта?

К счастью, сегодня синий шарик на коротких ножках долго меня не гонял и сдался неожиданно легко. Даже не стал привычно перебегать в другую часть комнатки и прятаться под табуретку, чем сильно облегчил мне задачу.

Подняв с пола, я с силой его встряхнула, и, как только будильник смолк, с первого этажа донеслись недовольные вопли папочки:

– Фрида, несносная ты девчонка! Сколько раз говорить, чтобы не шумела по утрам?!

На последних словах его язык начал заплетаться, и буквально через несколько секунд хлипенькие стены нашего дома затряслись от громоподобного храпа.

Все как обычно.

Вздохнув, я включила свет и принялась собираться. Лампы непрестанно мигали, издавали противное гудение и вызывали сильное желание хорошенько по ним треснуть. Эти шедевры тоже вышли из-под рук темного народца и потому высоким качеством не отличались.

Скрипнув, дверца шкафа открылась и явила взгляду несколько скромных платьев, чем поставила меня перед сложнейшим выбором: теплое, но проеденное молью или относительно приличное на вид, но слишком легкое. Рассудив, что под плащом моего шикарного наряда все равно видно не будет, я остановилась на первом.

Все-таки правильно говорит Далия – мне давно пора пополнить гардероб. Да хоть бы и вещами, сшитыми дроу! Пусть разойдутся по швам уже через пару дней после покупки, зато эту пару дней буду похожа на нормального человека, а не на бродяжку из Слезных трущоб.

Смешно, если учесть, что как раз в Слезных трущобах я и живу.

Расчесав волосы и обув тяжелые ботинки, я вышла из своей комнатушки и, плотно закрыв дверь, стала спускаться вниз. Старалась ступать как можно тише, но предательские ступени, плачущие по ремонту не один десяток лет, прогибались и привычно жаловались на свою судьбу. Едва оказавшись на первом этаже, я споткнулась о пустую бутылку и негромко выругалась.

– Не шуметь по утрам, не шуметь по утрам, – передразнила папу, отправляя бывшую обитель эля в мусор. – Пить меньше надо, вот что!

Последнюю фразу намеренно крикнула громко, но слова потонули все в том же храпе, который будто назло стал еще громче.

Я зашла в ванную и открутила кран, молясь, чтобы пошла вода. При тех морозах, что обрушились вчера, ее вполне могли отключить. Такое случалось часто, и нам приходилось испытывать на себе все прелести мытья ледяной водой, в то время как столбик темпермера опускался до отметки «минус тридцать». Точнее, страдала только я – папочке на это было глубоко плевать, если рядом имелась бутылка-другая эля. А она имелась всегда.

Раньше отец работал на каменоломне Троуэн, но из-за постоянного пьянства около полугода назад лишился места. Откуда он брал деньги, будучи безработным, оставалось для меня загадкой до тех пор, пока я не обнаружила исчезновения собственной зарплаты. Да, папочка не гнушался время от времени обворовывать собственную дочь и не испытывал по этому поводу ни малейших угрызений совести. С того времени как я об этом узнала, стала носить деньги при себе, но эль в нашем доме по-прежнему являлся постоянным гостем. Все потому, что с того же времени отец стал несколько раз в неделю ходить в порт и подрабатывать, разгружая торговые судна. Вырученной суммы как раз хватало на пару бутылок горячительного, и последующие дни он проводил в полубессознательном состоянии. Или же абсолютно бессознательном.

Вопреки опасениям вода из крана все-таки полилась – правда, бурая и с примесью песка.

Кое-как умывшись, я отправилась на кухню, но, попутно бросив взгляд на часы, подскочила на месте как ошпаренная.

Опять опаздываю! А ведь господин Митто грозился уволить, если еще раз позволю себе задержаться даже на несколько минут!

Повторять участь родителя, оставшись без работы, мне абсолютно не улыбалось, поэтому, наспех накинув меховой плащ и до носа обмотавшись любимым красным шарфом, я выскочила на улицу.

Темноту раннего утра разбавляли лишь редкие фонари и робкий свет лун, едва пробивающийся из-за хмурых туч. Я миновала наросшие друг на друга накренившиеся домишки, стоявшие вперемежку с почерневшими хибарами, из длинных труб которых вылетал сизой дымок. Идя по узкой, петляющей между ними дороге, то и дело поскальзывалась на гладкой ледяной корке. Казалось, я двигалась по ровному зеркалу, стыдливо прикрывшемуся редкими крупинками снега. Щеки щипал холодный ветер, он же пробирался под одежду и бросал горсти снега за шиворот, вынуждая плотнее затягивать шарф.

Слезные трущобы недаром считались самым бедным и неблагоприятным районом всего Сумеречья. Сюда не захаживали не то что аристократы, но и средний класс, справедливо полагая, что такие места лучше обходить стороной. Добропорядочным горожанам нечего делать в низах – там, где тебя могут обидеть, обокрасть или вообще убить. Надо отметить, слухи не очень-то и преувеличивали.

– Фри-и-ида, – неожиданно раздался поблизости басовитый голос, заставивший на миг остановиться. – Куда спешишь, Фри-и-ида?

В одном из проходов между домами в полумраке вырисовалась грузная фигура Тимарда – ярчайшего примера тех личностей, каких приличные жители Сумеречья боялись встретить в этих местах. Высокий, широкоплечий, отрастивший знатное брюхо тролль отличался вспыльчивым нравом и обладал интеллектом меньшим, чем мой будильник.

Серая громадина стояла, сложив руки на груди и поблескивая кольцеобразной серьгой, продетой в левое ухо, размерами сильно превосходящее правое. Идущий от тролля запах мешался со смрадом расположившейся поблизости помойки, что отнюдь не порождало во мне желания с ним любезничать.

– На работу, – коротко ответила я, в то время как Тимард преградил мне дорогу. – Дай пройти, опаздываю!

Тролль осклабился, обнажив ряд неровных пожелтевших зубов, и сделал шаг мне навстречу. Подумав о том, что по милости этого верзилы в самом деле опоздаю и потеряю место, я разозлилась.

– Пройти, говорю, дай! – повысив голос, уперла руки в бока. – Еще пара секунд, и о синеводке можешь не мечтать!

Услышав о любимой рыбе, коей я по доброте душевной иногда угощала соседей, тролль смешался и тут же отступил назад.

– Фридочка, может, тебя проводить, а? А то пристанет кто-нибудь по дороге! – донеслось мне в спину, когда я уже спускалась вниз по утопающей в снегу тропке.

Ответом ему был завывающий ветер и нестройный хор уличных кошек, побирающихся на помойке.

Вообще-то в глубине души Тимард – парень, как ни странно, добрый. Но какой уважающий себя тролль признается, что любит вышивать крестиком и питает слабость к мелкой живности? Слабость не в смысле гастрономических пристрастий, а самую настоящую любовь и сострадание. Он и сегодня поднялся в такую рань, чтобы покормить месячных котят, прозябающих в им же принесенной картонной коробке. Собратья узнают – засмеют, вот Тимард и старается всячески поддерживать репутацию жестокого и кровожадного разбойника.

Про вышивание я узнала случайно, когда зашла к нему домой, чтобы отдать причитающуюся синеводку. Хотя, говоря по правде, не целую рыбину, а обрезки – голову, хвост и внутренности. Филе каждодневно выставлялось на продажу в торговой точке господина Митто, к которой с утра до позднего вечера тянулась длиннющая очередь. Цены мой наниматель ставил адекватные, самые низкие на всем западном рынке, а постоянным покупателям делал еще и ощутимые скидки. Я подозревала, что он имеет связи с контрабандистами, но меня это нисколько не волновало. Пусть хоть с самими глубинными, лишь бы исправно платил.

Выйдя из Слезных трущоб, я расправила плечи и двинулась вперед по широкому тротуару, вдоль которого горело множество желтых фонарей. Здесь на магическом освещении не экономили, хотя до роскоши центральных районов этим кварталам все равно было далеко.

Несмотря на ранний час, на рынке было шумно. Многочисленные продавцы спешили занять свои места, принимали свежий товар и тут же его раскладывали. То тут, то там слышались их перебранки, крики и призывы к грузчикам быть аккуратнее.

Миновав ту часть, где торговали мясом и овощами, я вышла к рыбным рядам. Лавка господина Митто располагалась в самом центре, и уже сейчас возле нее толпился народ, спешащий занять очередь до открытия.

– Фрида! – завидев меня, воскликнул один из наших постоянных покупателей – неказистый карлик, промышляющий продажей ворованного золота. – А крылышки черного ската сегодня будут?

– Ага, – машинально отозвалась я, на всех парах влетая в лавку.

– Ты мне лучшие отложи, самые большие!

– Ага, – повторила я, оказавшись в маленьком помещении, где было едва ли теплее, чем снаружи.

Стрелки замызганных настенных часов показывали двадцать восемь минут седьмого. Я не только успела, но еще и пришла двумя минутами раньше! Правда, долго довольствоваться этим фактом мне не дали, как не дали и отдышаться. Господин Митто, появившийся словно ши из табакерки, всучил мне короб свежей трески и велел расфасовывать.

– Еще хоть раз явишься впритык к назначенному времени – уволю! – пригрозил он, сотрясая воздух указательным пальцем и сурово глядя на меня снизу вверх.

Ну вот где справедливость? Я ведь и так стараюсь, работу выполняю исправно, сегодня пришла вовремя. Впрочем, грех жаловаться: быть торговкой рыбой – не самая страшная участь. Мне с моим происхождением и образованием следует каждый день возносить благодарность поднебесным за то, что и такая работа имеется.

«Девчонка из трущоб» – клеймо, полученное при рождении и преследующее на протяжении всей жизни. От него нелегко избавиться.

«Выше головы не прыгнешь», – как часто говорит мой любимый папочка, запивая собственные неудачи дешевым элем производства дроу.

– Фридка, новость слышала? – с ходу огорошила меня ворвавшаяся в лавку Далия.

На миг оторвавшись от расфасовки рыбы, я откинула упавшую на лоб прядь и хмуро посмотрела на вошедшую:

– Нет.

Только новостей мне сейчас не хватало! Щипцы для костей да ножи для рыбьих голов – вот и все мои новости этого утра. А Далия вообще любительница раздувать незначительные мелочи до размеров Сумеречного моря.

– Говорят, в Жемчужном порту сегодня видели человека, похожего на Кайера Флинта, – сделав страшные глаза, поделилась подруга. – А моряки клянутся, что на горизонте показался его корабль!

Окончательно потеряв интерес к последним сплетням, я фыркнула:

– Морякам спьяну и не то покажется. Кайера Флинта отправили на виселицу месяц назад, а «Черный призрак» был конфискован и уничтожен.

– Так на то он и призрак, – понизив голос до полушепота, продолжала нагнетать Далия, – чтобы после гибели капитана являться.

– Опять языками чешете! – раздался поблизости вопль крайне возмущенного господина Митто, и я гневно сверкнула глазами в сторону Далии.

Хотя какое там гневно… так, немного недовольно и чуточку жалобно. Знает ведь, что времени на разговоры нет, а все равно каждое утро одно и то же. А господин Митто ее вообще на дух не переносит, если видит в лавке даже во время законного обеда, тут же находит повод, чтобы выставить. Наниматель Далии с ним в состоянии холодной войны, и, надо отметить, господин Митто выигрывает по всем фронтам. Очереди у нас всегда длиннее, а клиенты блещут довольными минами.

– Э-э, ну скоро откроетесь али нет? – прохрипел стоящий в начале очереди дед. – На свиданку опоздаю!

Да, начет довольных мин я погорячилась.

– А вы избраннице букет синеводки дарить собрались? – осведомилась я, с шумом отодвигая в угол тяжелый ящик.

Вообще-то с покупателями я привыкла общаться вежливо, но иногда так и подмывает выплеснуть кипящие внутри эмоции. Знают ведь, что открываемся ровно в половине восьмого, то есть через целый час, а все туда же, торопят…

Не желая подливать масла в огонь, что отражался в глазах моего недовольного нанимателя, Далия подмигнула на прощанье и упорхнула в соседнюю лавку, у которой тоже толпился народ.

К тому времени как табличка на окошке была перевернута, сообщая, что мы открылись, небо тронули первые проблески рассвета. Самые долгие дни в наших краях можно было наблюдать всего один зимний месяц, которого многие ждали с большим нетерпением.

Остров, входящий в состав Объединенного Двулунного королевства, не зря звался Сумеречьем. Он получил свое название не только из-за окружающего его Сумеречного моря, но и потому, что ночи здесь тянулись гораздо дольше дней. В сущности, светлое время суток длилось всего шесть часов, а в остальное время этот немаленький клочок земли прятался в синих сумерках.

Тем не менее именно у нас можно было наблюдать знаменитые алые рассветы, посмотреть на которые съезжался народ со всех уголков королевства. Зрелище было действительно потрясающим и не переставало вызывать восхищение даже у коренных жителей. Алые рассветы длились всего три дня, на которые Сумеречье превращалось в средоточие праздника.

Сейчас до этого знаменательного события осталось чуть больше недели, из-за чего все стояли на ушах, снова и снова обсуждая скорый приезд сильных мира сего.

Да, любование алым небом стало традицией для членов королевской семьи. Ежегодно организацию праздника брала под свой бдительный контроль Калиста – дочь правящего короля, младшая и горячо любимая народом принцесса. Несколько раз мне доводилось видеть ее издали, стоя среди шумной восторженной толпы, и надо отметить, восторгаться действительно было чем.

Почти всех членов королевской семьи отличал извечный огонь, являющийся невероятно сильной магией чистокровных черных саламандр. Его унаследовала и кронпринцесса Оксара, которая, в отличие от младшей сестры, была мрачной, замкнутой и наводила на подданных благоговейный страх; и принц Дэрен, родившийся всего на год позже. Единственной, не унаследовавшей огонь, была Линария – третья принцесса, славящаяся своими странностями. Именно по отношению к ней чаще всего применяли определения «чудаковатая» и «не от мира сего». Она родилась с даром воздушного духа, который, впрочем, по силе ничем не уступал извечному огню.

До объединения два королевства стояли на пороге войны, которая привела бы к уничтожению обоих. Кроме того, существовала угроза со стороны одного из крупнейших соседних государств. Монархи понимали опасность положения, поэтому переступили через гордость и не просто заключили союз, а породнились, поженив своих наследников. Таким образом кровь черных саламандр смешалась с кровью сильфов. Теперь в королевских семьях рождались и те, и другие, но обоими видами магии за всю историю не владел еще никто.

Кажется, из нынешних королевских отпрысков Линария была единственной, кого не волновал престол. Зато Дэрен спал и видел, как потеснить старшую сестру, которая, по его мнению, совсем не заслуживала чести в будущем стать королевой.

По крайней мере именно такие слухи ходили среди народа, и даже мне, не особо интересующейся политикой, не раз приходилось их слышать.

– Какой-то несвежий вид у этой форели, – выдернула меня из размышлений щупленькая старушка, придирчиво рассматривающая рыбу. – Вставную челюсть даю, она сдохла неделю назад!

Любезно улыбнувшись, я моментально возразила:

– Что вы, могу поклясться, она плавала еще вчера! Посмотрите, какая яркая фиолетовая чешуя, видите, как отливает перламутром? Если рыба лежит дольше суток, чешуйки делаются мутными, и это заметно невооруженным глазом.

У привередливой покупательницы глаза были очень даже вооружены – большими круглыми очками, благодаря которым она умудрилась рассмотреть то, чего на рыбе и в помине не было.

– А это что? – Старушка ткнула пальцем прямо в рыбий глаз. – Пленка какая-то!

– Ну где же пленка? – Моя улыбка стала еще лучезарнее. – Глаза ясные и голубые, все как положено. Любезная, помимо этой свежайшей форели могу порекомендовать лиловобородые мидии, на которые сегодня действует особая скидка.

Покупательница задумчиво огладила подбородок сухенькими пальцами, при этом покосившись в сторону акционного товара:

– Знаю я ваши скидки… что протухло, то и сбыть пытаетесь!

Поворчав еще некоторое время, старушка все же сдалась и приобрела не только форель, но и предложенные ей мидии, сметя почти половину. Уходя, она не переставала пересчитывать сдачу и бубнить что-то о недобросовестных торговцах, сдирающих за неподобающий товар три шкуры.

К подобным инцидентам я давно привыкла и сейчас воспринимала их как развлечение. В самом деле, где еще тренировать выдержку и умение ладить с представителями нашей сумеречной общественности, как не на работе?

– Да-а, – довольно потирая руки, протянул тот самый дед, который торопил меня с открытием. – Свежести этих мидий и невинная дева позавидует! Взвесь-ка мне все, что остались!

Сегодня торговля шла на диво удачно даже для такой популярной лавки, как наша. В последнюю неделю перед алыми рассветами местные жители всегда пытаются купить как можно больше вещей и продуктов, считая, что, тратя деньги, привлекают удачу и счастье. Уже никто и не помнит, откуда пошла такая традиция, но очень многие безоговорочно ей следуют.

Я в это не верила, но, как и господин Митто, была крайне рада притоку покупателей. Видя, что товар уходит как никогда хорошо, наниматель неожиданно расщедрился и даже пообещал в этом месяце добавить мне премиальных.

Чудный день! Если не считать сокращенного обеда и полуторачасовой переработки.

Из лавки я вышла в девятом часу, прихватив причитающиеся по праву остатки синеводки. Если бы не привычка, наверное, тут же упала бы от усталости. Но три года работы давали о себе знать, к графику я привыкла и теперь валилась с ног только по возвращении домой. Наверное, выработался своеобразный рефлекс, позволяющий телу расслабляться только в стенах моей родной комнатки.

Далия сегодня тоже задержалась, и через рынок мы шли вместе. Подруга всегда отличалась повышенным оптимизмом и излишней впечатлительностью, поэтому ее теперешняя восторженная болтовня меня нисколько не удивляла.

– Фридка, ты только посмотри! – Она указала на торговца украшениями, изготовленными из осколков морских раковин. – Красота какая!

Многочисленные бусы, серьги и браслеты, которыми был завален весь прилавок, в самом деле выглядели привлекательно. Украшения были и белыми, как первый снег, и отливающими перламутром, и черными, и даже темно-синими – сделанными из самых дорогих раковин. Даже странно, что такую роскошь продавали на рынке.

– Куда руки тянешь? – сурово нахмурился продавец, когда я взяла посмотреть один из браслетов. Окинув меня взглядом с ног до головы, он задержался на старых, заношенных ботинках и едва заметно поморщился.

Торговец был явно приезжим – всех, кто торговал здесь постоянно, я знала лично и поддерживала с ними приятельские отношения. Его реакция меня ничуть не удивила, но все равно стало неприятно. Как будто схватили за шиворот и в помойку бросили.

– И не нужны нам ваши цацки, – фыркнула Далия, беря меня под руку. – Полная безвкусица!

Возмущения торговца я не расслышала из-за того, что сосредоточилась на браслете, который продолжала держать в руке. В отличие от прочих, он был сделан из жемчуга. Темно-синего мраморного жемчуга – самого редкого вида из существующих. Такие продавали только в лучших магазинах, и встретить подобную драгоценность на рынке было чем-то запредельным.

Вспомнилось, как около полугода назад я стояла у витрины магазина уважаемого господина Тинна, смотря на комплект украшений из этого самого жемчуга. Тогда у меня выдался отвратительный день, настроение было паршивое, и я решила прогуляться по центру, чтобы немного развеяться. В отражении витрины казалось, что синее колье лежит прямо на моей шее, и тогда увиденное так меня поразило, что я едва не разрыдалась. Просто словно увидела себя со стороны – в жалком заношенном тряпье, похожую на маленькую бродяжку. И это на контрасте роскоши, от которой меня отделяло всего лишь стекло – кажется, сделай шаг, и тут же окажешься по другую его сторону…

Тогда на меня накатила какая-то шальная волна, и я поклялась себе, что когда-нибудь непременно добьюсь успеха. Буду упорно трудиться, найду достойное место в жизни и однажды проснусь самой счастливой во всем мире.

Пока с исполнением второй части клятвы получалось не очень.

– Идем! – потянула меня за собой Далия, вынудив опомниться.

Не дожидаясь, пока торговец, не приведи поднебесные, позовет стражей, я вернула браслет на место. Под нелицеприятные эпитеты оскорбленного до глубины души продавца мы с Далией удалялись от прилавка, и в какой-то момент я неожиданно поймала чей-то взгляд.

Неподалеку стоял человек, чье лицо скрывалось в тени глубокого капюшона. Я столкнулась с его глазами всего на секунду, а после он затерялся среди снующей по рынку толпы.

Позади слышались крики вставших на нашу защиту местных торговцев, и теперь приезжему зазнайке приходилось отбиваться от их словесных нападок.

– Ты чего удумал, девочек наших обижать?!

– Ши ряженый!

– Ишь, побрякушки разложил, водоросль глубинная!

Я даже немножко позлорадствовала. У нас тут своя сплоченная команда, банда, можно сказать, и, несмотря на здоровую конкуренцию, своих мы в обиду не даем. Владельцы торговых точек – это одно, а вот простой люд и нелюд, вкалывающий с утра до вечера, напыщенных чужаков на дух не переносит. Знатным лицам недовольства, конечно, никогда не выскажет, а вот равным себе – всегда пожалуйста.

Выйдя с рынка, мы остановились, и Далия попыталась меня приободрить:

– Ты не переживай, ерунда все это. Плюнуть и растереть!

– Я и не переживаю. – Надо отметить, это было сказано вполне искренне. – Меня давно перестало волновать чужое мнение… ну, почти.

Далия была моей единственной подругой. Она жила в благополучном районе, имела полную семью и даже двух младших братьев-близнецов. Родители ее были далеко не богатыми, поэтому Далии с раннего возраста приходилось работать, чтобы им помогать и обеспечивать свое существование. Этим мы были похожи.

Попрощавшись, мы разошлись в разные стороны, и я направилась к морю. Как и всегда, после работы намеревалась заглянуть к своим любимцам, обожающим синеводку не меньше тролля, живущего со мной по соседству.