Читать книгу Как стать лучшей подругой? Большая книга романтических историй для девочек (сборник) - Ирина Мазаева - Страница 1

Марля валялась на сене у первого номера – маточной конюшни № 1. Времени было около семи вечера, солнце светило, но уже не так нещадно, как днем, легкий ветерок разгонял мошку́. У конюшен, как всегда в это время, было тихо. Но уже скоро должны были собраться работники: конюхи, дневальные, бригадир – табун возвращался с пастбища.

Табун приходил ровно в восемь. Это было такое грандиозное, непередаваемо красивое зрелище, такое красивое, что Марля – городская девчонка, никогда до этого не бывавшая в сельской местности и видевшая лошадей разве что в кино, – могла смотреть на него бесконечно.

Сначала за скирдами – всегда неожиданно! – поднималась стена пыли. Она приближалась, приближалась, а потом останавливалась – табун пил. У забора, ограничивающего территорию конного завода, стояли огромные железные корыта с чистой водой. Но от первого номера их не было видно – далеко. Только пыль оседала за абрикосами, а небо у горизонта понемногу окрашивалось в розовый.

Через мгновение пыли снова становилось все больше, доносился топот, ругань табунщика, после из-за старых абрикосовых деревьев вылетали галопом, крутя головами, холостые кобылы. За ними рысили подсосные с ошалевшими жеребятами. Уже ничего нельзя было различить: бурлящая огненная река, прорвавшись между абрикосами и конюшней молодняка, заполняла все пространство. А потом…

Марля вгляделась вдаль, но для табуна еще было рано. Она медленно перевернула страницу книжки, которую читала, лежа в сене в ожидании. Это был роман из ее любимой серии «Только для девчонок». Эту книгу Марля уже читала, но она так ей нравилась, что Марля могла перечитывать ее бесконечно. Ей нравилась главная героиня, Лиза, хоть она поступала и глупо, и необдуманно, но Марле казалось, что эта девчонка была чем-то похожа на нее. А еще книжная Лиза писала стихи. Их было много в романе. И все они очень нравились Марле. И еще ей нравился финал, когда Лиза осознала все свои ошибки и встретила настоящую любовь.

Марля только дошла до места, где главный герой романа Вася Рябов пригласил Лизу на свой день рождения, как это случилось… За скирдами поднялась стена пыли и стала приближаться, приближаться… Марля тут же забыла про Лизу с Рябовым и замерла. Послышался топот, показались первые лошади.

Солнце садилось. В его лучах заводские кобылы превращались в сказочно-золотых скакунов. Гладкая шерсть переливалась всеми оттенками рыжего, и весь табун выглядел как пламя, ворвавшееся на двор перед конюшнями и тут же рассыпавшееся на отдельные огоньки.

И снова от этого зрелища Марле стало как-то по-особому радостно и тепло на душе. Лошади были такими красивыми, а все вместе – небо, закат, абрикосовые деревья, беленные известью конюшни – чем-то нереальным, волшебным.

У конюшни люди встречали лошадей. Конюхи бегали с «разводками» – короткими веревками, которые накидывались на шеи лошадей, чтобы сподручно было их развести по денникам. Бригадир Каскин стоял с длинной палкой, не давая жеребятам проскакивать мимо конюшни. Дневальная тетя Валя в халате и шлепанцах помогала конюхам. Табунщик, покрикивая на лошадей, собирал в кучу зазевавшихся и не давал им уйти к другим конюшням. Пыль потихоньку оседала.

Лошади обступили Марлю. Глупый рыжий жеребенок тупо смотрел на нее и боялся пошевелиться. Самые умные кобылы не дергались, смирно ждали, пока их заведут домой, не торопясь, жевали сено. Высились над Марлей толстыми рыжими животами. Переступали копытами совсем рядом. А ей совсем не было страшно. Ведь лошади добрые, теплые и мягкие…

Вдруг гнедая река всколыхнулась. Какая-то из молодых кобыл, забывшись, сунулась под морду старой, та кинулась на нее и пребольно ухватила за холку – и пошло. Молодая ударила первую попавшуюся кобылу, та отпрыгнула и налетела на следующую. Все кобылы бросились вдоль забора. Подхватили табунщика. Чей-то жеребенок с перепугу умчался к недостроенной конюшне и жалобно ржал там. С диким воплем: «Держи Риориту!!!» – промчался Каскин. За ним, как индеец, крутя разводкой, проскочила дневальная тетя Валя. Солнце стало совсем красным.

Марлю, конечно же, на самом деле звали не Марля. В смысле по паспорту. По паспорту она была Марлен – в честь актрисы и певицы Марлен Дитрих – Нечаева. Но уже классе в третьем кто-то из одноклассников переименовал ее в Марлю. Марля не возражала. Имя Марлен ей казалось слишком… напыщенным, что ли, не подходящим ей, чужим. Она совсем не воспринимала это как обидное прозвище. Ведь у всех длинных имен есть сокращенные: Екатерина превращается в Катю, Елизавета – в Лизу, так почему Марлен не превратить в Марлю? И только когда полгода назад ее одноклассница Светка Баскова бросила мимолетом: «Марля – она и есть марля, тряпка тряпкой», Марлен обиделась.

А потом долго думала над этими словами. Ведь и родители иногда называли ее, нет, не тряпкой, но чем-то вроде того: бесхарактерной, бесхребетной, мямлей и т. п. Как бы Марля ни обижалась, в глубине души она чувствовала, что все они в чем-то правы.

Марля не любила учиться. Долго, нудно, постоянно проверяя и переписывая, делала домашние задания. И всегда оказывалось, что что-то она поняла не так, сделала не то или просто забыла. На контрольных Марля всегда сильно нервничала, не могла собраться в кучу, вспомнить, ей всегда не хватало времени, она нервничала еще сильнее и тут же забывала все окончательно. В итоге, как ни крути, получить оценку выше тройки ей удавалось очень редко. Родители ругались, учителя давно махнули на нее рукой.

Правда, все это мало смущало саму Марлю. Она понятия не имела, куда будет поступать после школы, какую профессию хочет получить и где хочет работать. А потому и стимула учиться не было. И даже наполеоновские планы ее одноклассниц, мечтающих стать топ-менеджерами, бизнесвумен, известными писательницами и художницами, нисколько не трогали Марлю. Они знали, что хотят в жизни, она – нет, и что с того? Вечерами Марля сидела в Интернете, просматривала чужие страницы «ВКонтакте», разглядывала фотографии, читала новости, и ей было хорошо и спокойно на душе. Чужая жизнь ей казалась интереснее собственной, но ничего страшного Марля в этом не видела.

– Хоть бы увлечение себе какое-нибудь нашла! – периодически в сердцах восклицал папа.

Но ничего Марлю не увлекало.

– Хоть мальчиками бы заинтересовалась! – высказывалась мама.

Но мальчики не смотрели на Марлю, а Марля не смотрела на мальчиков. В этом плане у них был «полный консенсус».

По воскресеньям к Марле забегала подруга Нина. Которая на самом деле конечно, дружила вовсе не с ней, а с первыми модницами класса Корвяковой и Июдиной, а к Марле наведывалась только за тем, чтобы быстренько, часа за четыре, рассказать ей про очередное приключение на дискотеке, в клубе или про очередного мальчика, который «прямо без ума от меня, без ума!».

Марля слушала с интересом. В том числе и про отношения Нины с парнями. Но сама не выражала ни малейшего желания составить ей компанию на дискотеке или на вечеринке, чтобы тоже с кем-нибудь познакомиться. Да Нина и не звала особо, скорее для вида, из вежливости.

Так, ни шатко ни валко, прошел очередной учебный год жизни Марлен Нечаевой; она окончила девятый класс и, как бы ни сопротивлялись учителя, по настоянию родителей перешла в десятый. «Если не знаешь, кем ты хочешь быть, сиди в школе!» – сказала мама. Марле школа казалась самым пустым времяпрепровождением в мире, но спорить не стала. Она вообще никогда не спорила с родителями.

Так же вышло и с этой поездкой. Ничего не предвещало резких перемен в жизни Марли, как вдруг… Как вдруг родители объявили ей, что они затеяли обмен квартиры, ремонт и прочая, и прочая, а ее, Марлен Нечаеву, отправляют в спешном порядке на лето к двоюродной бабушке Аглае в какой-то поселок где-то недалеко от города Армавира в Краснодарском крае, где течет полноводная река Кубань.

«На Кубань так на Кубань», – послушно вздохнула Марля. К тому же она смутно помнила, как когда-то в детстве уже была у двоюродной бабушки Аглаи вместе с родителями, помнила абрикосы и вишню, жару, гусей…

В поселке, где жила двоюродная бабушка Аглая, с той поры ничего не изменилось. Разве что выяснилось, что это не просто населенный пункт – это территория известного на всю страну – и даже на весь мир! – конного завода «Восход». И вот теперь Марля валялась в сене у первого номера и смотрела снизу вверх на толстые животы кобыл на фоне розово-оранжевых облаков.

– Вот ты где! Понятно, понятно… – неожиданно раздалось у Марли над ухом.

Кобылы испуганно расступились, и она увидела свою троюродную сестру Надю Карнаухову, внучку бабушки Аглаи.

Надя Карнаухова смотрела на Марлю с выражением полнейшего разочарования в жизни.

– Что? – испугалась Марля.

– Ты опять тут лежишь!

– И что?

– Оссьпидя! – трагически заломала руки Надя и плюхнулась в сено рядом. – В жизни происходят такие события, такие события, а ты лежишь в сене!

– Какие события? – немного заинтересовалась Марля, вытаскивая книжку «Огонек в сердце» из-под троюродной сестры.

– Как это какие? Федька с Петькой приехали!

Марля не знала ни Федьки, ни Петьки, но даже уточняющий вопрос задать не успела, как Надя сама выдала всю информацию.

Оказалось, что на практику в конный завод «Восход» приехали студенты: Федька, который учится в Тимирязевской сельскохозяйственной академии в Москве, и Петька из Краснодара, он студент местного вуза сельскохозяйственного факультета. Федьке всего семнадцать, а он уже первый курс окончил, а Петьке – восемнадцать, и он перешел на второй курс.

– Я их сегодня видела, – трещала Надя, – симпотные… Федька такой среднего роста, загорелый дочерна, с мышцами, как у культуриста, волосы у него короткостриженые, как у боксера, а глаза карие, почти черные. Как посмотрел на меня, так я прямо и умерла на месте. А Петька высокий, косая сажень в плечах, настоящий наш кубанский парень. Только какой-то неловкий, угловатый. И еще пухлый. Смешной такой. Похожий на медвежонка. Лицо круглое, ямочки на щеках такие добрые-добрые. Как улыбнулся… «Девушка, – говорит, – как пройти в общежитие?» А я ему говорю: «Я вас провожу». У нас все студенты живут в бывшей усадьбе братьев Никольских, там общага. Так вот, веду я их, а сама расспрашиваю. Федька молчит, только глазами зыркает, а Петька болтает. Они собираются табунщиками на месяц устроиться. Круто. Будем в табуне отжигать!..

– В смысле отжигать? – от обилия информации растерялась Марля.

– Пойдем завтра в табун кадрить студентов! Что тут непонятного?

Еще неделю назад, едва сойдя с поезда в Армавире, Марля совсем растерялась. Бабушка Аглая ее, конечно, встретила, они вместе сели на автобус до поселка конного завода «Восход» с одноименным названием, но… Но перспектива жить все лето в незнакомом месте с незнакомыми людьми, без Интернета и подруги Нины Марлю пугала. Она терялась в непривычной обстановке, трудно сходилась с новыми людьми, совсем не умела себя занять…

Но, к ее счастью и радости, выяснилось, что у бабы Аглаи гостит ее внучка из Армавира, ученица десятого, точнее, уже одиннадцатого класса, так же отпущенная из альма-матер на каникулы, Надя Карнаухова шестнадцати лет от роду.

Надя Карнаухова оказалась веселой, рыже-конопатой, энергичной и заводной девчонкой, которая сама сразу познакомилась с Марлей, назначила ее своей лучшей подругой и быстренько убедила, что это – счастье и чудо оказаться в «Восходе» и что это лето у нее будет незабываемым.

Она ей показала бывшую усадьбу братьев Никольских, которые веке в XIX основали конный завод. С центрального входа в ней располагалась контора кончасти, с левого торца – магазин, а с правого – общежитие. «Пока тут, конечно, делать нечего, но скоро, – Надя сделала эффектную паузу, – скоро сюда какие-нибудь симпатичные студенты приедут…» Показала ей памятник напротив входа в контору – огромного, в полтора лошадиных роста, коня. И пояснила: «Это Анилин – самая известная чистокровная лошадь Советского Союза. Скакал в Европе. С самыми лучшими лошадями планеты скакал. Он-то завод и прославил. И жокей его прославился на весь мир, Насибов».

Надя показала ей территорию кончасти. Конюшни, расположенные ровным квадратом, внутри – все симметрично: левады, аллеи пирамидальных тополей и туй. Вдоль всех дорожек кустики посажены и пострижены в форме сердечек. А сами дорожки чисто выметены. В любую конюшню можно зайти, полюбопытствовать. «Мне, вообще-то, эти коняги параллельны, но посмотреть на них красиво, успокаивает», – пояснила Надя.

Показала абрикосовые посадки – ряды деревьев, разграничивающих поля: «Скоро абрикосы пойдут – вот наедимся!» И пруды: «А купаемся мы в прудах. Здесь когда-то карпов разводили, но они все сдохли».

Познакомила с дневальной тетей Валей, которая всегда была готова накормить и напоить всех, кто подвернется под руку, с бригадиром Каскиным, постоянно рассказывающим разные смешные истории, с местными девчонками и парнями. Так что не прошло и пары дней, как выяснилось, что все и всех в небольшом поселке Марля уже знает и бояться ей больше нечего.

Но больше всего Марлю поразили лошади.

До приезда в конный завод к двоюродной бабушке Аглае она даже не задумывалась, любит она их или нет. Кошек она любила, собак любила, а лошадей… Вблизи она с ними никогда не общалась. В кино, правда, ей нравилось смотреть, как браво скакали верхом гусары, мушкетеры или ковбои, но самой сесть в седло ей на ум не приходило. И только здесь она вдруг обнаружила, какой это огромный, неведомый ей, но очень красивый и увлекательный мир – мир лошадей, мир коневодства и конного спорта.

Ей сразу понравилось бывать на спортивной конюшне. Здесь стояли породистые лошади для конного спорта: тоненькая вороная с белыми носочками арабская кобыла Айгюль, большой светло-серый тракененский конь Король с розовыми мягкими губами, гнедой подвижный и очень наглый конь Обелиск. Марля уже знала, что окрас лошадей называется «масть». Знала, что основных мастей четыре: вороная – черная, серая, причем серыми также называют и белых лошадей, рыжая и гнедая – коричневая с черной гривой и хвостом. Знала, что пород лошадей так же много, как и пород собак. Что-то ей объяснила Надя, что-то – девчонки и парни, которые с обеда появлялись на спортивной конюшне. Они чистили лошадей, седлали и выезжали верхом на плац – большую ровную площадку, где у них проходили занятия верховой ездой. Иногда Марля шла следом, садилась на препятствие для прыжков и смотрела, как они ездят.

Еще Марля полюбила приходить на конюшню к жеребцам-производителям. На конюшне у них было очень просторно, чисто и красиво. Даже картины – портреты известных жеребцов конного завода – висели по стенам. У каждого постояльца была своя большая «комната» – денник. В деннике – всегда душистое сено.

Жеребцы были особенно красивыми. Большие, казалось, сплошь состоящие из мышц, покрытых короткой гладкой шерстью. Но в отличие от спортивных лошадей, к ним не разрешали подходить, ими можно было только любоваться через решетки денников.

– Знаешь, сколько стоит каждый из них? – как-то спросила ее Надя.

– Нет.

– Миллион долларов! Считай: один миллион долларов, второй миллион долларов, третий миллион долларов… – Надя шла по конюшне и осторожно гладила высунувшиеся между прутьями решеток денников теплые лошадиные носы.

– Правда? – удивилась Марля. – Они такие дорогие?

– Правда. А в девяностых годах одного из них продали в Америку за полтора миллиона, – похвасталась Надя, как будто лошади были ее собственностью, и добавила: – Чтобы вывести чистокровную лошадь за границу, нужно получить разрешение правительства. Лошади такого класса – достояние страны. Это как, знаешь, картины и старинные иконы нельзя вывозить, так и лошадей. Только если разрешат. Если смогут доказать, что это целесообразно.

– В смысле? – не поняла Марля.

– В том смысле, что… Ну… – Но тут Надины познания в коневодстве закончились, и внятно она больше ничего объяснить не смогла. – Нельзя их вывозить и точка.

Марля же еще раз внимательно посмотрела на жеребцов – кто-то из них дремал стоя, кто-то жевал сено, кто-то увлеченно чесался о стенку: разве подумаешь, что они такие дорогие?

– Знаешь, у меня как-то Нина, моя подруга в Питере, спросила, что бы я сделала с миллионом долларов? Я тогда растерялась и ничего не ответила. А сейчас я точно знаю, что я бы его обняла.