Читать книгу Бойтесь своих желаний - Ирина Васильевна Швед - Страница 1

Глава первая

В гостях у сказки

– Да неужели? Наша английская королева собственной персоной! – раздалось за спиной.

Мне захотелось провалиться под землю. Скроив вежливую улыбку, я повернулась и застыла, разглядывая свою заклятую подружку Дашку Матвееву. Мы не виделись пару лет, но Дашка изменилась так, что, не окликни она меня, я бы прошла мимо.

Матвеева же, скользнув острым взглядом по моей правой руке, презрительно бросила:

– Всё принцев ждёшь?

– Нет, я на такую мелочь не размениваюсь. Жду короля.

Дашке мой ответ не понравился, она всадила новую шпильку:

– Поторопись. Время безжалостно, не успеешь оглянуться – пенсия.

– Если ты забыла, мы – ровесницы.

Дашка ухмыльнулась, повертела перед моим носом правой рукой, давая возможность рассмотреть обручальное кольцо, и доложила злорадным тоном, что вышла замуж. Ой, мама, сейчас умру от зависти.

– И кому же так повезло?

Дашка показала на мужика с обширной лысиной и пивным брюшком, стоявшего за его спиной, а мужик, улыбнувшись, заметил до боли знакомым голосом:

– Ты всегда была не в моём вкусе.

– Даня?..

Если бы эта пивная бочка промолчала, я бы никогда не узнала в ней стройного красавца Даню, в которого втрескалась в шестнадцать лет. Каштановые кудри вылезли, стройная фигура расползлась, классический овал лица превратился в широкий блин.

Я невежливо молчала, судорожно подыскивая слова. Даня понял моё молчание по-своему:

– Ты не единственная принцесса в этом мире.

Даня был полон презрительности; она булькала и переливалась через край, но давно прошли те времена, когда я ловила каждый его вздох:

– Нет, я подумала о том, что ваша фея всё перепутала. В тыкву должна превращаться карета, а не принц, – я улыбнулась, увидев, как вытянулись их лица, и быстро попрощалась: – Простите, но мне пора. Самолёт ждать не будет.

Пока я шла к стойке регистрации, чувствовала, что эта сладкая парочка смотрит мне вслед, и досадовала на судьбу, пожелавшую снова свести меня с людьми, видеть которых у меня не было ни малейшего желания.

Пройдя все контроли, я устроилась в кафе в чистой зоне, пила кофе и смотрела какое-то кино по телевизору, плохо понимая, что происходит на экране. Только минут через десять после начала фильма я начала смотреть более заинтересованно, поскольку на экране появился роскошный персонаж: парень лет тридцати, высокий, коротко стриженый, светловолосый, морда – застрелиться, а ещё мужик классно махал ногами, кося террористов, как косой. Правда, мужик косил врагов не один, а в компании ещё одного не менее лихого парня, но второй меня не заинтересовал.

К сожалению, посмотреть на подвиги невероятно красивого мужика мне не дали деловитые дядьки, которые, по-хозяйски рассевшись за стойкой, заказали пиво и потребовали, чтобы бармен «переключил эту древность на футбол». Кино показывали по НТВ, Интернет в чистой зоне работал как часы, и я успела узнать, что начала смотреть фильм «Универсальный солдат», а понравился мне некий американский актёр Дольф Лундгрен, родившийся в Швеции. На этом мне пришлось свернуть шарманку: началась посадка в самолёт.

Уже в салоне самолёта протискиваясь мимо пузатого дядьки к своему месту у окна, я снова вспомнила о нечаянной встрече и подумала, что в последнее время мои дела шли настолько хорошо, что встреча с Дашкой должна была произойти просто для соблюдения равновесия в природе.

Своё имя я получила потому, что моя мама была большой поклонницей Мориса Дрюона, зачитывалась его романами и ещё до моего рождения выбрала имена для детей: мальчика было решено назвать Филиппом, девочку – Изабеллой. О том, что Изабелла Степановна звучит не так красиво, как Изабелла Английская, моя мама не подумала. Хотя, если бы королева Англии получала паспорт в России, там было бы написано: Изабелла Филипповна Капетинг. Тоже не шедевр, я вам скажу.

Впрочем, может быть вычурное имя и не доставило хлопот, если бы не моя собственная несдержанность, из-за которой я получила обидную кличку «королева английская». Обозвала меня Дашка, но я сама напросилась.

Мы жили на окраине небольшого рабочего посёлка, в доме у переезда. Мой дед был обходчиком, бабушка – фельдшером, а родители работали в городе: уезжали рано, возвращались поздно, и видела я их только на завтрак, да по выходным.

Нашим соседом был дядя Коля Матвеев, очень красивый мужчина, на которого заглядывались все поселковые дамы. Лет шестнадцать тому назад Матвеев уехал куда-то на заработки, вернулся через пару лет и сразу принялся за строительство. Первым делом отгрохал высоченный забор, отгородившись ото всех, и принялся за дом: старый снёс, поставил новый – в два этажа, баню и беседку для шашлыков. Соседей к себе дядя Коля пускал редко, потому о строительстве рассказывали много небылиц, но все слухи развеяла одна из поселковых сплетниц, побывавшая в гостях у Матвеева. Побывав в соседских хоромах, сплетница в деталях поведала о планировке и обстановке, посёлок поговорил об этом неделю-другую, а потом появилась новая тема для обсуждения.

Вторая волна слухов о жизни соседа поднялась года через два после окончания стройки, когда Матвееву привезли дочку, ту самую Дашку.

Дело было летом. Я к тому времени была уже большой девочкой – мне исполнилось шесть, – и я очень хорошо помню, как всё произошло: мимо нашего забора прошли красивая женщина и девочка, одетые в странные длинные платья с широкими юбками. Дама с девочкой подошли к калитке Матвеева, и тут царственная дама заколотила по дереву кулаком, как пьяный грузчик.

Я слышала, как дядя Коля вышел на крыльцо, как послал матом, а услышав ответ, снова выругался. Загремели замки, дядя Коля пустил женщину и девочку во двор, но о том, что было дальше, я узнала только утром.

За завтраком бабушка заявила, что «Колька-таки доигрался». Отец переспросил, в чём дело, и бабушка ответила:

– Давешняя красавица-то укатила, да дочку оставила.

– И что? – удивился отец, – двадцать первый век на дворе. Ворота дёгтем не измажут.

Мама засмеялась:

– Ты всё перепутал, за ребёнка в подоле забор дёгтем мажут женщинам, а не мужчинам.

– Я думаю, – бабушка поджала губы, – это не та тема, которую стоит обсуждать при ребёнке.

Бабушка зря волновалась, я поняла, о чём идёт речь спустя много лет, а в тот день меня больше волновала разодетая девочка, но увидеть её мне удалось только через пару дней. Дядя Коля поехал по делам и попросил моих родителей присмотреть за дочкой. Родители согласились, дядя Коля привёл Дашку, тут всё и случилось.

Дашка была в пышном длинном платье – меня одевали в такие только на праздники, – смотрела на всех свысока. Мне не понравилась заносчивость соседки и, когда нас познакомили, я сказала:

– Изабелла, – и добавила: – королева английская.

Моё заявление произвело неизгладимое впечатление на Дашку: она сразу начала пресмыкаться передо мной, пыталась угодить, смотрела в рот и начинала громко смеяться, если я говорила что-то смешное. Впрочем, продолжалось всё это недолго, ровно до тех пор, пока Дашке не сказали, что я наврала.

Проявив недетскую настойчивость, Дашка узнала, кем являются мои родители, где родились, где работают, сколько получают и, определив моё место в обществе, начала мстить за свою промашку. Ох, и пожалела я о своей несдержанности – издеваться Матвеева умела виртуозно. Весь посёлок вскоре узнал, что на окраине, рядом с мусорной свалкой живёт королева английская, их величество Изабелла Коробкина.

Во втором классе, когда мы начали изучать английский и от алфавита перешли к простым словам, Матвеева с невинным видом поинтересовалась у учительницы, как по-английски будет «коробка». Учительница ответила, и этот «зе бокс» мне снился в страшных снах.

Самое плохое было в том, что деваться было некуда – школа в посёлке была только одна, а родители не хотели возить меня в город, считая слишком маленькой для таких поездок. Может, они были правы, но легче мне от этого не было.

Первый и второй класс прошли как в кошмаре, а потом всё изменилось – отец сменил работу; его новый офис находился рядом со школой, и меня начали возить в город. Дашка возрадовалась – жертва ретировалась.

На время в моей жизни наступило затишье: в городе никто не знал об английской королеве; в посёлке не знали о моих успехах в спорте и учёбе, и я жила себе спокойно.

Первые неприятности замаячили на горизонте, когда я победила на областных соревнованиях и, кроме положенной медали, получила в подарок ещё и часы. Новость о моих победах разлетелась по посёлку, и Дашка была в числе первых, кто пришёл посмотреть на трофеи.

Заклятая подружка так посмотрела на мои новенькие часы, что мне стало плохо. А вечером, на посиделках, куда сбежались все мои бывшие одноклассники, я, сама не знаю – почему, поменяла свои призовые часы на Дашкину фенечку – кожаный шнурок с разноцветными бусинами.

Дома по этому поводу разразился небольшой скандал, конец которому положил дедушка. Он пришёл с работы позже всех и, узнав, из-за чего разгорелся сыр-бор, философски заметил, что теперь у меня есть стимул выиграть ещё что-нибудь.

Дедушка как в воду смотрел: в следующем году я выиграла всё, что можно, начиная с районных соревнований, заканчивая региональными. Возвращалась домой, обвешанная медалями и гремя кубками. Посёлок гудел, обсуждая мои подвиги. Дашка зеленела от злости, но сделать пакость не получалось: в посёлке я бывала не часто. Не знаю, чем бы дело кончилось, если бы я сама не дала Матвеевой шанс на месть, влюбившись в того самого Даню-пивную бочку – ныне, мужа моей заклятой подружки.

Даня приехал в наш посёлок из какого-то молдавского захолустья, но отнюдь не на работу. Деньги у парня водились, правда, неизвестно, откуда брались. Пообвыкнув, Даня начал тесно общаться с дядей Колей Матвеевым, ходил к нему часто, и всё мимо нашего дома. Красивый он был!.. Я про Даню, хотя и дядя Коля тоже мужик был не из последних, но для меня староват. Короче, втюрилась я в Даню, Дашка вскоре просекла, что я неровно дышу к красавцу, и подстроила пакость.

Это лето я никогда не забуду. Всё началось с того, что я отправилась на очередные соревнования, выиграла их и вернулась домой с очередной порцией трофеев. Расставила всё так красиво на полке. Дашке похвасталась, та моё хвастовство съела, не подавилась, но сообщила, что вечером будут танцы в клубе, и таким елейным голосом поинтересовалась, пойду я или нет, что любой другой насторожился бы, но это любой другой, я же, ослеплённая успехами, только кивнула.

Вечер был прекрасен. Даня несколько раз приглашал меня на танец, шептал мне на ухо, что я – самая красивая, что давно ему нравлюсь. Я растаяла, как мороженое на батарее, голова отключилась и, когда Даня пригласил меня на свидание, согласилась сразу же. О том, что меня ожидает какой-то подвох, я не подумала даже, когда Даня назвал место встречи, а задуматься стоило, ведь окраина кладбища – не самое лучшее место для романтических встреч, но я настолько очумела от счастья, что думать не могла в принципе.

Не чуя ног под собой, я помчалась к кладбищу. Вообще-то, причина для такой спешки у меня была – недалеко от того места стоял давно заброшенный сарай со старым сеном, и парочки, встречавшиеся там летними ночами, осенью обычно играли свадьбу. Если бы я знала, какой сюрприз меня ожидает.

Поставив рекорд по кроссу, я примчалась к кладбищу раньше условленного времени, бродила у ограды туда-сюда, ну и добродилась: неожиданно кто-то схватил меня сзади и утащил в темноту.

Ух, и перепугалась я! Чего только не подумала, но тащили недолго – лишь до первых деревьев, а там, в тени, отпустили, тихо сказав на ухо незнакомым голосом:

– Сударыня, только не кричите.

Будучи слишком напуганной, я и мяукнуть не смогла бы, а похититель сказал:

– Они хотят посмеяться над вами.

Кто «они»?

– Сейчас увидите.

Действительно, не прошло и пяти минут, как у дуба в яркой полосе лунного света показался Даня. Встал, покрутился из стороны в сторону, вглядываясь в темноту. Где-то рядом раздался тихий женский голос:

– Где она?

Дашка? Я не сдержалась, ахнула. Меня снова схватили, потащили в темноту. Блеснул ярко-голубой отблеск; меня ощутимо ударило током, и чей-то возмущённый голос произнёс:

– Зачем ты её сюда приволок?

– Другого выхода не было. Если бы эти увидели, до конца жизни издевались бы.

– Да? Так поздравь мадам, она тут навсегда.

Придя в себя после удара током, я огляделась по сторонам. Ничего не поняла. Меня тащили к кладбищу, а вокруг – лес. Странно.

Похититель или спаситель осторожно дотронулся до моей руки, спросил:

– Как вы, сударыня?

Нормально. Но ничего не понимаю. Я обернулась, посмотрела на тёмный силуэт. Похититель вздохнул, возразил:

– Вы всё понимаете, поверить не хотите или не можете, – и, разведя руками, сказал то, о чём я догадывалась, но не хотела верить, – они решили поиздеваться.

Понимая, что этому парню незачем врать, и всё так и есть, я кивнула головой:

– Ну, да, на большее не гожусь.

– Неправда, – снова возразил парень, и, проливая бальзам на мои раны, заявил, что я красивая и уж точно лучше Дашки.

– А это ещё почему?

– Вы – добрая и никому не желаете зла.

Ошибается. Сейчас очень сильно желаю.

– Не надо. У неё своя жизнь, у вас – своя.

– Не сказала бы. Всё время она в мою жизнь лезет.

– Надо меньше обращать внимание на болтовню людей, которые для вас – не авторитет.

Резонно. Жаль, что такой советчик в моей жизни раньше не появился. Кстати, а кто он – этот ангел-хранитель, спасший меня от позора, и почему так старательно прячет лицо? Страшный, как атомная война?

– Обыкновенный, – усмехнулся парень, сказал, что мне пора.

– Уж куда там! – сказал кто-то третий, прятавшийся в темноте, – теперь тут будет сидеть.

Холера! как говорит моя бабушка. Неожиданно в голове мелькнула дикая мысль, и я начала развязывать шнурок фенечки, которую получила в обмен на часы. Развязав, потребовала, чтобы спаситель протянул руку.

– Зачем? – удивился тот.

– Одарить хочу по-королевски. За спасение коронованной особы положено.

Парень покорно протянул широкую ладонь, а когда я завязала шнурок на запястье, сказал, что ему нечем одарить в ответ. Значит, будет должен.

– Я приду, когда вам исполнится восемнадцать, – пообещал парень.

Я даже не успела сказать, когда мне исполнится восемнадцать. Парень наклонился, поцеловал в щёку. Меня ожгло, как огнём. Испугавшись неведомо чего, я быстро отступила назад, снова получила удар током, зажмурилась от яркого солнца.

Привыкнув к яркому солнечному свету, я увидела, что стою на тропе, вьющейся вдоль ограды кладбища. Я оглянулась. На утоптанной земле чернел отпечаток моих подошв. М-да.

Я пошла домой, озадаченная донельзя, но едва вошла в калитку, ночное приключение вылетело из головы. Бабушка, выйдя на крыльцо, сказала мёртвым голосом, что мои родители погибли – разбились на машине.

С этого дня меня накрыла волна бед и горестей. К Новому году я осталась одна. Ушли все: родители, бабушка с дедушкой. Я осталась одна в пустом доме. Тётка звала жить к себе, но я отказалась. Жила одна, бродила по комнатам, как привидение. Как школу закончила и в архитектурный поступила, причём на бюджет, до сих пор не понимаю. Судьба, наверное. Но, может, лучше бы судьба закрыла глаза?

Стипендии и пособия едва хватало на жизнь, а ездить в город нужно было каждый день. Финансы начали регулярно петь романсы; пришлось подрабатывать, но студентам платили не очень много, потому я экономила на всём, жила впроголодь, а о такой роскоши, как смартфон могла только мечтать, если бы не случай.

Тот памятный день начался отвратительно – с дождя, противного осеннего дождя. Всё утро я мерила тротуар у торгового центра, раздавая листовки прохожим. Промокла, замёрзла, а работодатель, зараза такая, отдал лишь половину платы, заявив, что именно столько листовок мне и дал.

Мне было обидно до слёз, но всё, что я могла сделать, сказать, чтобы больше не звонил. Забрав деньги, поехала домой. К тому времени развиднелось, появилось солнышко, настроение слегка улучшилось, и тут ещё позвонили из суши-бара, предложили подработку. Люди там были приличные, платили хорошо, да ещё и подкармливали. Я окончательно воспрянула духом и, вернувшись домой в приподнятом настроении, затеяла уборку. Награда нашла героиню на старте работ: разбирая летние вещи, я нашла в кармане ветровки деньги и тут же помчалась в магазин – поступок, за который я себя ещё долго корила. В моё отсутствие приходил какой-то знакомый отца, чтобы вернуть старый долг. По слова соседки, мужчина очень торопился, потому ждать не стал, подсунул конверт с деньгами под дверь, и ушёл.

Конечно, я расстроилась, что мы разминулись, но сумма, обнаруженная в конверте, сильно подсластила горечь разочарования. Благодаря такой неожиданной честности незнакомого человека, я обзавелась обалденным смартфоном, о котором мечтала, но не могла себе позволить. О том, что на деньги, потраченные на изделие корейских мастеров, можно было безбедно жить пару месяцев, я не думала и о своём поступке ни разу не пожалела.

Перед весенней сессией мне удалось найти классную подработку, а летом я влезла в очередную авантюру: конкурс на лучший проект небольшого города. Авантюра закончилась неожиданно: я выиграла. Мне бы надо было радоваться, но, увы, победа обернулась своей неприглядной стороной. В конкурсе участвовали и студенты, и преподаватели, и когда был объявлен победитель, я посмотрела на лица преподавателей и поняла, что моей весёлой студенческой жизни пришёл конец. Мне никогда не простят выигрыша, на который я – второкурсница – не имела никаких прав. Я ещё не успела уехать в зарубежную командировку, которая являлась частью приза, а мне раз двадцать напомнили, что я – никто, ничего не знаю, не умею и победила исключительно по воле злого рока.

И надо же такому случиться, что в аэропорту я ещё и заклятых друзей встретила. Как всё складывается-то одно к одному.

В Софию я прилетела во второй половине дня. В Плевен, который был конечной целью моего путешествия, приехала уже в сумерках, а к месту встречи с заказчиком вышла в кромешной темноте. Стоя у края дороги, ведущей к горам, и ожидая появления заказчика, я надеялась только на то, что меня не примут за девицу лёгкого поведения.

Заказчик появился минут через пять после того, как я вышла к месту встречи. Причём, стоял он на другой стороне дороги, махал мне рукой, но сам не подходил. Перебраться через вечернее шоссе в дальнем захолустье было несложно; я направилась к мужику, похожему на бочку, которую поставили на ножки, выкрашенные в белый цвет. Это носки, что ли? До колена? Но выяснить, что было надето на ногах шефа, мне не довелось. Я сделала ещё пару шагов, и тут в землю прямо передо мной ударила ярко-голубая молния. Меня сильно ударило током, завертело, как в центрифуге, и куда-то понесло.

Королевство Нейлин. 1729 год

Солнце скрылось за вершинами деревьев. На лес опустились сумерки, и только королевский замок, стоящий на горе, ещё полыхал в отблесках заката.

С просёлочной дороги на широкий королевский тракт выехала карета, медленно прокатила мимо указателя, извещавшего путешественников, что в двух километрах восточнее находится королевский дворец Нейлина, проехала перекрёсток и, резко прибавив ход, помчала в темноту, оставляя за собой длинный шлейф из дорожной пыли и прошлогодних листьев.

Промчавшись по королевскому тракту мимо небольшого городка, карета свернула на лесную дорогу и заскакала по ухабам, пробираясь меж веток, нависающих над просёлком.

Проехав с километр, карета остановилась. Лакей спрыгнул с запяток, открыл дверь. Из экипажа вышла девушка, сделала странный знак рукой, видимо, призывающий ждать, и, подобрав кринолин, медленно пошла вперёд, вглядываясь в темноту. Вскоре метрах в ста впереди мелькнул яркий отсвет молнии. Девушка выдохнула с облегчением, и уверенно пошла вперёд.

Бам! Я шлёпнулась в кучу прошлогодних листьев и вскрикнула от боли. Слегка придя в себя, открыла глаза, огляделась по сторонам и не поняла, что происходит. Каким ветром меня занесло с дороги в лес?

Ну, хоть цела? Я провела ревизию и убедилась, что ничего не сломала, не вывихнула, не порвала и даже не потеряла – рекордный результат. Обычно в кризисных ситуациях я всегда получала ущерб, а тут всё так хорошо, что даже удивительно. Увы, дальнейшие изыскания показали, что всё совсем не хорошо, то есть, очень плохо.

Достав смартфон, я хотела позвонить заказчику и высказать ему всё, что думаю, но, увы, смартфон был вне зоны доступа, что было несколько странно: Интернет в этой местности был, а обычной связи не было. Я не стала особо привередничать, пошла в Сеть, но и тут меня ждал облом – Вайбер не работал.

Решив уточнить местоположение, зашла в Гугл, открыла карты, но кроме значка моего местонахождения вокруг ничего не было. Да ладно! Так не бывает.

Уменьшив масштаб несколько раз, я обнаружила, что меня занесло в окрестности Елхова, который находился в королевстве Нейлин. Вот тут я поняла, что дело пахнет нереальным керосином, в Европе такого королевства нет, и не было никогда.

Я собралась зарыдать, но не успела. Совсем рядом раздался стук копыт, скрип колёс, чуть правее что-то засветилось. Яркое пятно света, похожее на огромного светлячка, быстро приблизилось. Зашуршали кусты; к дереву, под которым я сидела, вышла девушка в длинном платье с кринолином. Приподняв над головой фонарь, девушка оглядела меня и скорее утвердила, чем спросила:

– Иза Коробкина.

Всё, на что я оказалась способна, это кивнуть головой. Девушка опустила фонарь и приказала:

– Вставай, поехали.

Мне не понравился безапелляционный тон незнакомки. Я упёрлась, сказала, что никуда не поеду, пока не узнаю, что происходит, и где заказчик? Девица ответила:

– Это я тебя заказала.

Здрасте! Вот вам пицца с доставкой на дом.

Незнакомка не стала разбираться в моих чувствах, повторила приказ, сказала, что ехать нам далеко, потому не стоит задерживаться.

И что вы думаете, я стала упорствовать, требовать объяснений, гарантий? Ничего подобного! Встала и пошла за этой девицей, как свинья на верёвочке.

Идти пришлось недалеко. За кустами, на обочине просёлочной дороги стояла карета, запряжённая четвёркой лошадей. На козлах – кучер, у открытой дверцы склонился в поклоне лакей в ливрее шитой золотом. Я посмотрела на одного, на второго. Странно, я этих людей никогда не видела, а лица знакомые.

Только сев в карету, я поняла, что кучера я нигде не видела, он просто очень похож на крысу. А лакей – это мышь? Надеюсь, карета в полночь не превратится в тыкву? Спросила девицу. Та усмехнулась:

– Нет, ты же не на бал едешь.

А если бы на бал?

– Ты хочешь на бал?

Жрать хочу, спать, и домой.

– Странные вы, люди. Сами не знаете, чего хотите. Буквально недавно ты хотела в сказку попасть, мечтала об этом, а теперь хочешь домой?

– А это сказка?..

– Конечно, а где ещё ты можешь встретить фею?

Что? Да нет, не может быть. Ущипните меня.

Вот зачем я это сказала? Приняв мои слова за руководство к действию, фея очень больно ущипнула меня за руку. Холера! Тут надо быть настороже, а то ляпну и прибьёт ненароком.

Устроившись в карете, я посмотрела на фею, а та, церемонно назвав своё имя – Эмилия, – начала устанавливать столик, напоминавший столик боковушки плацкартного вагона.

Соорудив стол, фея начала колдовать, создавая ужин, а я смотрела, как на небольшом столике появляется еда, глотала слюну, и первый раз в жизни завидовала, причём, лютой завистью. Сколько раз в прошлом мне приходилось ложиться спать на голодный желудок! А умей я так, сколько бы себе нервов сэкономила. Тут здравый смысл предположил, что если бы я так умела, в карету меня пришлось бы вносить, и зависть утихла сама собой.

Карета феи выехала из леса на королевский тракт и медленно покатила на запад. Проехав километров двадцать-двадцать пять, экипаж объехал вокруг небольшого мирно спящего городка и направился назад.

На рассвете карета снова проехала мимо Елхова. Впереди показался королевский дворец.

К рассвету я устала до чёртиков и мечтала добраться до постели и уснуть, а где будет находиться кровать, мне было совершенно всё равно. Развлекая себя, я выглянула в окно, увидела впереди на холме большое здание. Спросила Эмилию, та ответила, что это – королевский дворец.

М-м-м! мы едем в гости к королям?

– К королям? В таком виде тебя дальше ворот не пустят, – рассмеялась фея, – даже деревенские мальчишки одеты лучше тебя.

Я бы могла возразить, что таких штанов, как у меня в этом мире нет даже у короля, но не стала. Смысл пререкаться? Вместо этого я выглянула в окно, начала рассматривать окрестности.

На вершине высокого холме сиял в рассветных лучах белоснежный замок, а у подножия раскинулся город, похожий на иллюстрацию из сказки: из-за невысокой крепостной стены, сложенной из белого камня, выглядывали черепичные крыши и белые стены домов в обрамлении высоченных сосен.

Карета въехала в лес, и я отвернулась от окна – на деревья я уже насмотрелась. Экипаж катил по дороге ещё минут десять, а потом резко свернул и запрыгал по ухабам. Я выглянула в окно, ничего не увидела кроме деревьев, а карета, неожиданно заложив крутой вираж, остановилась. Эмилия сказала, что мы приехали. Я с облегчением выдохнула:

– Слава богу!

– Кому? – Эмилия строго глянула на меня, наставительно сказала: – Бога нет. Есть отец наш – Великое Небо и мать наша – Земля плодородная, если ты хочешь принести хвалу, приноси им. Остальное – ересь.

Да ради… да ради всех! Где тут кровать?

Я проснулась в районе обеда, и то только потому, что солнце, повернув к западу, заглянуло в окно мансарды небольшого дома, затаившегося в глубине густого леса. Если бы солнце не начало лезть в глаза, я бы ещё спала и спала, но, проснувшись, первым делом подумала, что ночью мне такая ахинея снилась!.. А, нет, не снилась!! Я в сказке! Быть такого не может! Но оно же есть?!

Я вскочила, подбежав к окну, выглянула на улицу. Зачем? Не знаю. Может, тут гномы по улицам шастают, или ковры-самолёты летают. Но на поляне перед домом никаких гномов не было. Никаких чудес не происходило, только фея гуляла по поляне, приминая широким кринолином густую траву. А нет, фея не гуляла. Она шла к дому. Где-то была? Одеваясь, я почему-то вспомнила о делах давно минувших дней: несостоявшемся свидании с Даней, о странном парне, спасшем меня от позора и о его таинственном друге, прятавшемся в темноте и пугавшем меня тем, что я не смогу вернуться. Откуда вернуться? Не из этой ли странной сказки?

Одевшись, я вышла из мансарды и, спустившись по лестнице, наткнулась на фею. Та поздоровалась, отметила, что я долго сплю, показала рукой на какую-то дверь:

– Туалетная комната. Умывайся, чай будем пить. Обед ты проспала.

Да, сказка – это интересно, но очень неудобно. О душе или ванной можно было только мечтать. Да и не особо тут мылись. Протирали лицо чем-то вроде одеколона, хорошо, хоть зубы чистили, используя для этого иголки какого-то местного хвойного дерева. Иголки следовало жевать, сок из иголок пенился, пена счищала зубной налёт, не хуже самой дорогой зубной пасты. Однако! Действительно, сказка.

Приведя себя в порядок, я вышла в гостиную, где за большим пустым столом, покрытым белоснежной скатертью, уже сидела Эмилия. Интересно, она меня чай пить позвала, а стол пустой. Ждёт, когда я приду?

Сзади послышалось натужное пыхтение, я обернулась… В дверном проёме, ведущем, вероятно, на кухню, показался пузатый самовар. Я думала, что самовар несёт кто-то вроде гнома, но не угадала – огромный ведерный чайник самостоятельно плыл по воздуху, оставляя за собой длинный шлейф из белого пара. Ну, вот тебе и сказка.

Пролетая мимо, самовар презрительно пыхнул паром. Ой, подумаешь, важный какой!

Дзинь! Распахнулись дверцы буфета. Блюдца рванули вперёд, как летающие тарелки, за ними, весело звеня, погнались чашки. Следом, громко звеня, пролетела коробочка с ложками; те толкали друг друга, отвоёвывая пространство, и шумно ругались, оглушая серебристым звоном. Их пыталась урезонить важная пузатая сахарница; придерживая крышку фарфоровыми ручками, она елейным сахарным тоном вещала, что ругаться стыдно и все должны дружить. Хлопнула, открываясь, кухонная дверь; из кухни примчались тарелки с едой.

Я стояла, как дура, смотрела на этот парад-алле, разинув рот. Фея не выдержала, окликнула:

– Ты чего застыла? Садись за стол.

Яркие цветы, которыми была расписана посуда, превратились в глаза, подозрительно уставились на меня, как будто ожидая подвоха. Самовар сверкнул начищенным боком, пыхнул паром и, прищурив резной узор крышки, важно спросил:

– Это та самая?

– Да,– Эмилия кивнула.

Бред какой! Я тряхнула головой, ущипнула себя за руку. Нет, не сплю. Хозяйка дома, следившая за моими манёврами, сказала:

– Я же говорила, что я – фея. Или ты до сих пор не веришь?

– Это ради меня такой цирк? Или вы каждый день представления даёте? – я осторожно села на стул. Если тут посуда летает, то стулья вполне могут бегать, а стол брыкаться.

Эмилия оглядела стол, крикнула в сторону кухни:

– Чайник, тебе особое приглашение требуется?

– Не заварено! – донеслось из кухни ворчливое.

Ожидая появления чайника, я украдкой разглядывала фею в свете дня. Эмилия была красивой, но за собой следила плохо: овал лица, несмотря на молодость, уже слегка поплыл, рукам не помешал бы маникюр, да и дурацкий парик с буклями в три ряда фею отнюдь не красил. Впрочем, внешность, подпорченная модой, была не самой важной частью облика феи.

Эмилия была странной, и это пугало. На вид я бы не дала ей больше двадцати пяти, но фея казалась древней как пирамиды. В глазах ни следа от молодого задора, только дикая тоска, которая нападает, когда приходится по сотому разу пересматривать очень скучное кино.

Минут через пять из кухни показался чайник, укутанный полотенцем, как тюрбаном. Подлетев к столу, ворчун притормозил, выбирая место для посадки; чашки и блюдца почтительно расступились, освобождая взлётно-посадочную полосу. Чайник грузно плюхнулся на стол, строго глянул на меня расписным своим узором.

Эмилия налила мне чай. Я протянула руку, чтобы взять ложку, но те в руки не дались, испуганно зазвенели, как будто могли растаять в кипятке.

Ишь, негостеприимные какие! Эмилия пригрозила своенравной посуде:

– Хватит!

Мне подумалось, что как-то в этой сказке слишком весело, или они так развлекаются от скуки? Телевизоров-то тут нет.

Эмилия, как будто мои мысли прочитала, сказала:

– Нет, скучать некогда. Особенно с тех пор, как тебя привели в этот мир.

– Так говоришь, как будто я в этом виновата.

Фея кивнула:

– Почти. Это же ты мечтала попасть в сказку.

Да уж. Попала, так попала. Тут, как я погляжу, мечты исполняются. Все? Или только отдельно взятые? Эмилия усмехнулась:

– Нет, здесь мечты не исполняются. Тогда было бы слишком сложно жить. Вы, люди, такое придумываете, что ни в какие ворота не лезет.

Можно подумать, что она – не людь. Хотя… Баба-Яга – это, ведь, нелюдь, но волшебная, и фея из того же волшебного клана, значит, они – родственницы?.. Додумать не получилось, фея спросила, что я буду делать дальше и, если она хотела загнать меня в тупик, ей это удалось на пять с плюсом. Ещё утром я знала, что хочу вернуться в домой и забыть о проклятом проекте, поездке и заказчике. Прошло полдня, и я уже не так уверена, что хочу вернуться домой немедленно.

Эмилия, посмотрев на меня, как вошь на буржуазию, проворчала:

– То есть, в сказку ты больше не хочешь? Зачем мечтала?

Вообще-то, это была не единственная мечта, а исполнилась именно она. К тому же, мечта – не электричка, не предупредила: «Осторожно, сказка приближается», нагрянула вероломно, как фрицы в сорок первом.

Фея смотрела требовательно, но я не торопилась отвечать. Когда я поняла, что попала в чужой мир, чуть не умерла от страха, представив своё невесёлое будущее, но долго не страдала – появилась Эмилия, и я забыла о том, что нахожусь в другом мире. А сейчас даже не знаю, что делать, разрываюсь на части: и домой хочется вернуться, и в сказке побыть немного. Эмилии моя неуверенность не понравилась:

– Зачем я трачу время на человека, который сам не знает, чего хочет? Я верну тебя домой, через два дня, в новолуние. Хотела пригласить на бал, но теперь не вижу смысла.

Бал? Что за тусняк?

Мои слова вызвали новую волну недовольства. По мнению Эмилии, молодая девушка не может так выражаться. Я извиняться не стала. Фея поджала губы, презрительно цедя слова, рассказала, что на днях состоится грандиозный бал в честь дня рождения наследного принца Нейлина – его высочеству стукнет девятнадцать. На этот бал приглашены все красавицы и красавцы королевства; люди готовы полжизни отдать за то, чтобы попасть на такое празднество, а я нос ворочу.

Справедливости ради, я о бале я узнала только что! Но Эмилию, кажется, обидел сам факт того, что я не прыгала до потолка, оказавшись в доме феи. Да ради… Неба! Жила без сказки девятнадцать лет, и ещё столько же проживу. Конечно, мы не поругались, но остались очень недовольны друг другом, и до вечера почти не разговаривали. Фея обиделась, и молчала. Я же сделала выбор в пользу возвращения домой.

После ужина я ушла в мансарду. Медленно разделась, легла в кровать, но в комнате было слишком душно. Я встала, приоткрыла окно. Хм, мне кажется или кто-то скачет к дому? Прислушалась. Да, скачет.

Всадник, одетый в чёрное, оставил коня на опушке, стремительно пересёк поляну, подошёл к дому. Стукнула дверь, донеслись лёгкие шаги – это Эмилия вышла на крыльцо. Мужчина тихо спросил:

– Она едет?

– Да.

Стукнула, закрываясь, входная дверь. Мужчина пошёл к оставленному на опушке коню.

Я посмотрела ему вслед, подумала: «Чёрта с два! Я еду домой!», и пошла спать. Устроившись в кровати, я ещё немного подумала о незнакомце, о том, кто он такой и зачем ему нужно, чтобы я поехала на бал, но думала я недолго – заснула.

Проснувшись на рассвете, я долго лежала в кровати, разглядывая потолок, и думала о предстоящем бале. Я очень хотела на бал. Так хотела, что, казалось, если не поеду, умру.

Сорвавшись с кровати, я начала одеваться, думая только о том, как сказать фее, что я хочу на бал, и старательно отгоняла мысли о том, что Эмилия может отказать.

Перебрав несколько вариантов, решила не умничать, а просто прийти и сказать. Спустившись в гостиную, я села за стол напротив феи и сказала, как в холодную воду прыгнула:

– Извини, Эмилия, но я была не права. И я очень хочу съездить на бал.

Фея оказалась великодушной, не стала злорадствовать, зато посуда удивлённо переглянулась. Чайник, расщедрившись, сам двинулся со своего места, растолкав тарелки, налил мне заварки, а чашка метнулась за кипятком.

Не поняла. Они-то чего обрадовались? Я начала размешивать сахар, небрежно стукнула по краю чашки. Та возмутилась:

– Поосторожнее! Я же фарфоровая, а не железная!

– Простите, не хотела,– я положила ложку на стол, как хрустальную. А то ещё и она начнёт возмущаться, что я небрежна.

Завтрак прошёл в полном молчании, но после трапезы Эмилия начала вводить меня в курс дела: рассказала о Нейлине, о принце Станиславе, который был красив, как картинка. Фея явно хотела вызвать во мне интерес к принцу, но ошиблась – я не впечатлилась, – но желание поехать на бал не пропало. Почему бы и не съездить? Глянуть, чем местный мир живёт. И, пусть дома никто не поверит, но побывать в сказке и не съездить на бал?..

Объяснив, что и почём в Нейлине, Эмилия начала показывать фигуры местных танцев, вся сложность которых состояла лишь в правильном порядке их исполнения. Первый танец был проще некуда: поворот направо, поклон, поворот налево, поклон, проход вокруг партнёра. Ерунда на постном масле. Второй танец был посложнее – фигур побольше, но и те фигуры были проще пареной репы: обычные шаги, поклоны, повороты. Короче, ерунда.

Урок танцев продлился час, потом мы пошли обедать, а после обеда фея куда-то укатила и вернулась лишь к ужину. В конце трапезы фея отдала мне приглашение на имя Изабел Сте Кор. Мне не понравилось, как сократили моё имя, но возмущаться смысла не было, потому я промолчала.

На следующий день приготовления к балу начались сразу после завтрака. Сначала фея наколдовала бальное платье по моему рисунку: нежно-голубое с длинной широкой юбкой, украшенной вышивкой. Это платье, созданное известным дизайнером, показывали по ТВ, как пример искусной ручной работы. Так вот в нашем мире мастера корпели над платьем полгода, а Эмилия создала его за пару минут, и качество вышивки было высочайшее. М-да, магия рулит.

Впрочем, фея всё же оказалась не всесильна и с обычными балетками возилась значительно дольше. Она просидела в своём кабинете не менее десяти минут, прежде чем создала обувь, подходящую мне по размеру, а пока я примеряла, ещё и жаловалась, что у меня слишком маленькая нога. Причём, фея говорила таким тоном, как будто это я выдумала себе тридцать третий размер.

Около четырёх приехала карета, в которой я должна была ехать на бал. Перед отъездом Эмилия выдала мне инструкции: надо пробыть на балу недолго, желательно, не больше двух-трёх часов; потом выйти в сад, пройти по главной аллее до конца, вылезти в дыру в заборе и идти по тропинке вниз, к подножию холма, где будет ждать карета. Так, может, и прийти туда тем же путём? Эмилия удивилась:

– Зачем?

– А зачем лишний раз светиться? – у меня действительно не было никакого желания проходить местные контроли с документом неизвестного происхождения.

Фея подумала немного и, оценив выгоды моего предложения, скупо похвалила: «Неплохо, так действительно будет лучше», и начала раздавать ценные указания. Мне было приказано войти через парк, пройти по аллеям, подняться по лестнице, зайти в бальный зал через двери на террасе. Приглашение никому не показывать. Потанцевать до девяти, и уйти тем же путём.

Узнав, что придётся покинуть бал в девять, я расстроилась. В сказке-то разрешали до двенадцати. Фею моё напоминание разозлило:

– Там бал начинался на три часа позже, – рявкнула Эмилия и пронзила меня недовольным взглядом. Я притихла, снова подумав, что надо осторожнее ляпать языком. Разозлю волшебницу, и вернусь домой в тыкве, верхом на мышах.

Если бы дом феи находился чуть дальше от королевского дворца, может быть, я бы на бал и не попала, поскольку, оставшись одна, начала пугать себя, придумывая варианты развития событий. Каждый следующий вариант был мрачнее предыдущего, но додуматься до сожжения на костре я не успела – карета резко затормозила. Меня сбросило с дивана, я шлёпнулась на пол, чудом не ударившись лбом в сиденье напротив, и тут же почувствовала себя как на улицах родного дома. С улицы донеслись недовольные крики: «Куда прёшь, остолоп? Гербов не видишь?». Мой кучер в ответ послал матом, поинтересовался, куда торопится водитель другой кареты.

Я поднялась с пола, села на диван, выглянула в окно и встретилась взглядом с юной темноволосой красавицей, тоже выглянувшей из окна кареты. Оглядев мой экипаж, красавица презрительно скривилась, спряталась за занавеской. Ой, смотрите, какие мы важные. Я оглядела карету красотки, увидела затейливый герб на дверце и поняла, что подрезала какую-то важную птицу – факт, не сильно меня расстроивший. Подумаешь! Переживёт.

Привычный дорожный конфликт вернул меня в реальность, я снова начала придумывать варианты развития событий, но до костра снова не дошла: карета прибыла к месту назначения.

Открылась дверца кареты, в экипаж заглянул кучер, сказал, показывая себе за спину, что тропинка там. Ну, там, так там. Я выбралась из экипажа, осмотрела лес и, подобрав подол платья, чтобы не запачкать, начала подниматься по склону холма.

Путь оказался недлинным. Минут через десять-пятнадцать я оказалась у дворцовой ограды, пролезла в дыру и, выбравшись на аллею, пошла в сторону, откуда шёл яркий свет.

Выйдя на широкий променад с клумбами и фонтанами, я посмотрела на громаду дворца и осознала, что иду на настоящий бал, в настоящем королевском дворце! Неожиданно стало так страшно, что аж коленки затряслись. Я остановилась, посмотрела на дворец, и подумала, не вернуться ли назад? Я поняла, что если пойду туда, моя жизнь изменится безвозвратно, и я никогда не смогу убедить себя, что мне всё приснилось.

Эта мысль так меня напугала, что я хотела бежать назад к карете, но за спиной послышались шаги. Мужской голос сказал, что нужно тщательно осмотреть аллею. Я испугалась, рванула к широкой лестнице, ведущей на дворцовую террасу, взлетела по ступенькам, как будто за мной черти гнались, и прижалась к стене. Фух. Вроде, никто не видел. Отдышавшись, я напустила на себя беспечный вид, вошла в первую попавшуюся дверь и оказалась в одном из коридоров дворца.

Я прошла по коридору, заглянула в большие отделанные зеркалами ниши, устроенные по обеим сторонам коридора, полюбовалась на себя в зеркала, прошла дальше и попала в центральный коридор дворца, ведущий в бальный зал. В коридоре маялась длинная очередь гостей. Мимо разряженных в пух и прах людей проносились лакеи с подносами, исчезали за высокими дверями, ведущими в бальный зал. Гости поглядывали на лакеев с лёгкой завистью, лакеи смотрели на гостей свысока. В очередной раз распахнулись двери, густой баритон громко произнёс имена новых гостей, раздался громкий стук. Очередь двинулась на пару шагов. Так, надо искать другие пути. И в очереди стоять не хочу, и своё имя засвечивать.

Я развернулась, пошла назад. Выйдя на террасу, пошла налево, по ходу движения очереди и вскоре добралась до огромных стеклянных дверей, ведущих в бальный зал. Я осторожно нажала на ручку, дверь начала открываться. Ну, вот, совсем другое дело. Приоткрыв дверь, я заглянула в зал и тут же полезла за смартфоном – такое надо было обязательно сфоткать. Конечно, я понимала, что никто не поверит, но побывать в настоящем дворце и не заселфиться? Я бы себе этого никогда не простила. А с того места, где я оказалась, открывался прекрасный вид на королевскую семью. И пусть никто не поверит, но я-то буду знать, что это правда.

Привычные действия меня успокоили, я расслабилась, настроение улучшилось, и в зал вошёл уже совсем другой человек: не запуганная мышка, боящаяся собственной тени, и вполне себе такая легитимная гостья из неведомых далей. Впрочем, даже и в этом состоянии я не была готова выходить на передний план, потому спряталась за спинами гостей и начала разглядывать королевскую семью.

Оглядев местных коронованных особ, поняла, что этих людей делали в «Фотошопе». Королева – красотка кисти Тициана, спелая и сочная, как груша «Дюшес». Король – «истинный ариец», характер нордический, стойкий. Наследный принц, маячащий за спинами родителей – сладкий мальчик из рекламы – светлые девчоночьи кудри, томный взгляд пресыщенного жизнью аристократа, губки бантиком. Принц что-то сказал. Его величество лениво повернул голову в мою сторону, я вздрогнула. Взгляд такой знакомый. Где-то я этого мужика видела, но где? У нас в посёлке или в городе?.. Тьфу! Я его нигде не могла видеть! Я в сказке!

Тряхнув головой, я прогнала морок, принялась изучать гостей и почти сразу же поняла, что план сойти за местную проваливается с громким треском: за здешнюю красавицу меня примет только слепой. Местная публика предпочитала весьма пышные наряды. Мужчины в камзолах, панталонах, чулках и башмаках, украшенных мощными пряжками или пышными бантами. Дамы в огромных кринолинах размером с обеденный стол, напудренные и напомаженные, как торты в кондитерской. На головах и женщин, и мужчин – огромные парики. Хм, странно, а почему королевская семья одета иначе? Или им так положено?

Ну, и ладно, пусть думают, что я – королевских кровей. Зря, что ли, Дашка меня полжизни третировала?

Моя ширма – семья, состоящая из весьма представительного мужчины и нескольких дам разного возраста и размеров, куда-то свалила, оставив меня без прикрытия. Оглядев зал, я решила спрятаться за колоннами, возвышавшимися справа от меня на другом конце зала. Правда, до них надо было ещё добраться.

Я медленно прошла вдоль стены, готовясь в любую минут сбежать на террасу, но план отхода не понадобился. Пройдя за колонны, я оказалась в большом эркере, уставленном столами с вином и закусью, а вокруг этой скатерти-самобранки стояли лагерем мужики за сорок. Они галдели, как сороки, обсуждая охотничьи дела, жадно пили, смачно ели, не обращая внимания на то, что бал ещё не начался. На меня охотники не обратили никакого внимания, за что им огромное спасибо. Взяв бокал с вином, я встала у колонны, служившей пограничным столбом меж двух миров: мужским – пофигистским и женским – всевидящим, смотрела в зал, слушала разговоры гостей. Мужики трещали о политике и охоте, но больше – об охоте, дамы обсуждали гостей. Я слушала поочерёдно то одних, то других, в зависимости от того, кто и что интересного говорил. К моему великому удивлению, тётки сплетничали, но не злопыхательствовали. Дамы были весьма доброжелательны, и я не услышала ни одного плохого слова о гостях, что поначалу меня сильно удивило, но позднее я поняла, что это местный стиль жизни. Местные дамы и кавалеры были предельно корректны.

Послушав местных сплетников и сплетниц, я загрустила, понимая, что отравлена на всю оставшуюся жизнь: до смерти буду вспоминать мир, в котором люди если и сплетничают, то всячески хвалят, а не поливают грязью. Нет, так только в сказках бывает. Хотя, а я где? Не в сказке? Где ещё могут быть феи, летающие сервизы и необыкновенно красивые и великодушные люди. Да, гости в зале были как на подбор, глаз не оторвать. Прям, не бал, а выставка достижений местного генофонда.

Невероятную, совершенно сказочную идиллию портило только одно, но весьма существенное обстоятельство – в зале не очень приятно пахло. Нет, не так, не пахло, воняло, как на конюшне у очень ленивого конюха. Очень-очень ленивого. Похоже, что в этом мире не знали о мыле и дезодорантах, а если и мылись когда-то, то делали это, как испанская королева – два раза в жизни.

Впрочем, источник вони я открыла очень скоро: один из охотников, поставив бокал на стол и извинившись перед собеседниками, прошёл к окну, исчез за шторой. Я думала, что там – дверь, и мужик отправился «в кустики», но почти из-за портьеры донеслось знакомое журчание. Я обомлела, замерла, ожидая криков, скандала, прихода стражи, но ничего подобного не произошло, никто ухом не повёл!

Ну, Шарль Перро! Ну, сказочник. Ах, колдовство! Ах, закончится в полночь! Да тут к полуночи такое колдовство начнётся, задохнёшься без противогаза.

От грустных мыслей отвлёк церемониймейстер, горланивший так, что было слышно и в эркере:

– Максимилиан Линц сотоварищи!

Я глянула в сторону входной двери. А что это?.. В зал вошёл парень, удивительно похожий на Даню! Однако! Да, именно таким был Даня три года тому назад с одним исключением: заклятый друг никогда не носил пижонские тёмные очки, а в остальном – копия. И фигура один в один: средний рост, стройный и изящный. Я ещё успела подумать, что бывают же в жизни совпадения, но тут в зал зашли «сотоварищи» плейбоя, а точнее, «сотоварищ»: высоченный викинг, на фоне местной мелкотравчатости – просто монументальный; и у меня все мысли из головы вылетели. Я уставилась на мужика во все глаза.

В отличие от меня гости почти никак не отреагировали на вошедших, несмотря на то, что они тоже не следовали местной моде и выглядели весьма по-бандитски. На мужиках красовались кожаные куртки без рукавов, подпоясанные ремнями с огромными бляхами, из-под курток виднелись белоснежные рубахи с пышными манжетами и кружевными воротниками, кожаные брюки были заправлены в ботфорты со шпорами.

Одна из тёток не нашла добрых и приветливых слов, выдавила, тщательно отбирая цензурные слова:

– И эта пьянь тут.

– Насколько я знаю, им благоволит сам великий магистр, потому и приехали, – ответила другая, и дамы притихли, брезгливо поджав губы, а гости, поклонившись королевской семье, прямой наводкой отправились в сторону эркера, видать, не первый раз тут, и знают, где можно хорошо провести время.

Линц с сотоварищем прошли в эркер, встали неподалёку. Викинг взял пару бокалов со стола, отдал один Линцу. Спрятавшись за колонной, я следила за этими двумя и жалела, что поехала на бал.

Викинг, имени которого церемониймейстер так и не назвал, возвышался над толпой, ледяным взглядом снежного короля оглядывая гостей. Буквально позавчера я такой взгляд в кино видела! Модель «Универсальный солдат Дольф Лундгрен», мейд ин Свиден. Даже возраст почти такой же – в районе тридцати. Хорош, собака. Зачем я сюда поехала? Жила бы себе безмятежно, не зная, что в мире существуют такие роскошные мужики.

Тоскливо вздохнув, я одним махом допила вино, поставила на стол пустой бокал, взяла полный. Отхлебнув, снова глянула на роскошного мужика, вздохнула. Холера. Да он меня даже не заметит! Увы, обыкновенная я, никаких чудес. Из всех достоинств, только густые волосы, но мышиного цвета. Фигура обыкновенная. Рост – 162, вес – 44, никаких 90-60-90, а золушкин размер ноги скорее проклятье, чем достоинство – нормальную обувь не найти, причём, как выяснилось, с этим возникают проблемы даже в сказке.

Пока я рыдала над своей горькой судьбой, в зал вошли ещё какие-то гости, но я не смотрела, кого там черти принесли. Главный гость уже был тут и своим существованием отравлял мне жизнь.

Слуги закрыли двери, и это простое действо заставило встрепенуться всех, кто был в зале, а один из мужиков, стоявших поблизости, недовольно пробурчал, что остаётся только радоваться, что великого магистра ещё не выбрали, и не придётся кланяться очередному хмырю. Другой мужик вздохнул:

– Сегодня не придётся, а завтра? Когда же их всех черти к себе заберут?

– Ну, старый пень накрылся в правильный день. В самую Чёртову пятницу.

– Хороший день, чтобы отправиться к чертям, – поддакнул третий, и мужики дружно захихикали, как крысы Шушеры, собравшиеся в подвале у головки сыра.

Церемониймейстер грохнул жезлом в пол, привлекая внимание гостей, громко объявил:

– Бал!

Начали отмирать застывшие в поклоне гости; зал зашелестел, зашебаршился. Я тоже двинулась, правда, я хотела только отойти в сторону, но тут на меня наехал грузовик, ну, по крайней мере, так мне показалось. На самом деле викинг, не заметив, что за колонной кто-то стоит, тоже сделал пару шагов и сбил меня. Я ахнула от неожиданности, шлёпнулась на пол. Над головой раздалось раздосадованное: «А, чёрт!», и следом:

– Простите, мадам.

Я подняла голову. Холера-а-а-а! Надо мной возвышался «Лундгрен», протягивал руку, старательно глядя куда-то в сторону. А что так, я ему настолько не понравилась? Глянула на себя, поняла, насколько всё плохо. Когда я упала, юбка задралась до колен. Неприятно, и, в общем-то, не смертельно, но только для меня, викинг же выглядел так, как будто скомпрометировал меня на всю оставшуюся жизнь. То-то он так старательно отворачивается.

Викинг помог мне встать и покаянно заявил невероятно красивым бархатным баритоном, что готов удовлетворить любые претензии. Холера! И голос-то у него такой, что не переслушаешь. Расстроившись ещё больше, я ляпнула, что после такого, вообще-то, женятся, а не захочет, я его на дуэль вызову. Зачем я это сказала? Викинг уточнил:

– Вы мне делаете предложение?

Я хотела просто кивнуть, но три бокала вина, уютно устроившиеся внутри, дали знать о себе, и я выдала:

– Заметьте, я вам сделала два предложения. У вас есть выбор.

Викинг не знал, кто в моей голове хозяин, потому смотрел, как на заморское чудо, и кто знает, до чего могло дойти дело, если бы не церемониймейстер. Важный дядька грохнул жезлом в пол, рявкнул:

– Музыка!

Оркестр, сидевший на балконе, нависавшем над входом, заиграл первые такты мелодии. Зал зашуршал, зашелестел, затопотал. Викинг, оттирая в сторону какого-то мужика, церемонно поклонился, приглашая на танец. Ой, да и пойду!

Мы вышли в центр зала, где уже начали выстраиваться танцоры, встали рядом с Линцем, который шёл в паре с местной красавицей. Плейбой глянул на меня истинно мужским взглядом, что-то тихо сказал на ухо викингу, тот усмехнулся, ответил. Вообще-то, где больше двух говорят вслух. «Лундгрен» удивлённо приподнял бровь и, глядя, как на неведомую зверюшку, пояснил:

– Мой друг сказал, что мне невероятно повезло, но он не представляет, насколько прав.

Совершая первый поклон, который открывал танец, викинг спросил:

– Почему вы так на меня смотрите?

Как «так»? Нормально я смотрю.

– Ничего подобного. Вы смотрите так, как будто это наша первая и последняя встреча.

Он ясновидящий? Викинг отрицательно покачал головой, сделал шаг навстречу, подавая руку, чтобы провести меня по кругу, глянул сверху вниз. Мама родная! Где он такие глаза взял? Синие-синие с длинными тёмными ресницами. Дура! Зачем я поехала на этот проклятый бал? Захотела узнать, какие тут принцы водятся. Узнала? Пойди – повесься.

Первый танец продлился минут двадцать, не больше. Когда музыка стихла, и партнёры начали кланяться друг другу, благодаря за танец, викинг сказал с сожалением, что он вынужден оставить меня, но попросил не занимать третий и четвёртый танцы. Отведя меня туда, где взял, викинг откланялся. Я тут же подошла к столу, схватила очередной бокал вина, как заядлый алкоголик, проснувшийся утром после грандиозной попойки, и увидевший, что есть, чем опохмелиться.

Допить вино мне не дали. Начался второй танец, кто-то произнёс над ухом:

– Разрешите?

Повернулась. Передо мной стоял невероятно красивый парень, из той же арийской серии, что и местные короли: прямой нос, высокие скулы, серые глаза, длинные слегка вьющиеся светлые волосы. «Ариец» был одет очень просто, но даже такой дремучей особе, как я, было понятно, что этот чёрный камзол с брюками и рубаха с кружевным воротником и манжетами стоят как чугунный мост. Хм, а что это на балу в сапогах? Вроде, должен быть в туфлях?

Пауза затягивалась; не зная, будет ли прилично отказать, я приняла приглашение, подав руку, и кавалер повёл меня в центр зала, где уже начала формироваться шеренга танцующих.

Стоя в ряду танцоров, я искоса разглядывала своего партнёра, и чувствовала, что кое-где уже начинает слипаться от мужской красоты. Чувство такое, как будто неделю кроме варенья ничего не ела.

Мужик, не соизволив представиться, отвесил комплимент моей красоте, потом похвалил мой наряд. Я кивнула головой, но слова заносчивого красавца не вызвали особого отклика в моей душе. Вот если бы это сказал викинг!.. А где он? Осторожно повернула голову влево – не увидела, повернулась направо, благо и танец требовал поворота. Ох! Викинг стоял через одну пару, а партнёрша у него была такая!.. Этой юной красавице я и в подмётки не годилась. На вид девушке было лет восемнадцать. Лицо, как будто скульптор ваял, кожа – бархатная, волнистые чёрные волосы собраны в затейливую причёску. Роскошное платье идеально сидит на точёной фигуре.

Почувствовав на себе чужой заинтересованный взгляд, девушка повернула голову, мы встретились глазами. Ой, мама. Что это? Как мне стало страшно! Я поняла, что не подойду к этой девице под страхом смертной казни, хотя ничего такого в её взгляде не было, но мне показалось, что партнёрша «Лундгрена» видит меня насквозь. Мне захотелось спрятаться куда-нибудь подальше, лучше всего, вернуться домой, чтобы эта девица точно не смогла меня найти. Я вздохнула, понимая, что удрать не получится и придётся терпеть до конца танца, а это ещё не менее получаса, но снова ошиблась.

Судьба смилостивилась, и лично для меня танец закончился минут через десять-пятнадцать. Неожиданно вокруг нас возникла какая-то суета: то ли моему партнёру наступили на ногу, то ли зацепили его полой камзола. Кавалер отпустил мою руку, я сделала шаг в сторону и, увидев перед собой свободное пространство, а впереди – открытую дверь, ведущую на балкон, не задумываясь выбежала их зала.

О, какая благодать! Свежий ночной воздух, наполненный ароматом цветов, показался живительным эликсиром после вони бального зала, составленной из дивной смеси пота и духов «Шахерезада».

Выйдя из полосы света, я оглянулась, посмотрела на танцующих, разрываемая противоречивыми чувствами: мне очень хотелось потанцевать с викингом, но я боялась. Да, боялась той самой красавицы с пронизывающим взглядом.

Дзинь-блям, дзинь-блям, зазвенели совсем рядом шпоры. О, нет! Я метнулась в сторону, спряталась за статую, стоявшую в нише. На балкон вышли «Лундгрен» и тот самый красавец, с которым я только что танцевала. Мужчины отошли к балюстраде, встали в полосе света, льющейся из зала. Викинг требовательно спросил:

– Где она?

– Я не видел, куда она сбежала.

– Найди.

Аристократ кивнул, скрылся в зале, оставив «Лундгрена» в одиночестве. И что делать? Выйти и спросить, зачем я ему так сильно понадобилась? Я замешкалась лишь на секунду, но этого оказалось достаточно, чтобы викинг вернулся в зал.

Выбравшись из-за статуи, я подошла к окну, увидела, как викинг приглашает на танец очередную местную красотку, и решила покинуть бал. Да, я оттанцевала всего полтора танца, меня никто не гнал, никто не требовал паспорт, но настроение испортилось. И причина была одна: роскошный мужик с невероятным голосом и такими же невероятными глазами. Зачем я вообще попёрлась на этот бал? Посидела бы спокойно в доме феи, и сейчас уже дома чаи гоняла, вспоминая о прикольном сервизе, королевской семье и… и всё. Так, всё, ухожу. Всё равно будет плохо, но лучше не увеличивать количество воспоминаний.

Я направилась к лестнице, ведущей в сад, но остановилась на полпути – на ступеньках кто-то стоял. Решив не искушать судьбу, свернула в первую попавшуюся дверь и снова оказалась в коридоре с зеркальными нишами. Тьфу! Следопыт. Повернула назад, но тут, как назло! к мужику, стоявшему на лестнице, присоединился ещё один. Гости завели светский разговор, а это с вероятностью 50 на 50 – и на пять минут и на пару часов, и я отправилась искать другой выход.

Из зеркального коридора я вышла в центральный пассаж, пошла в сторону, противоположную входу в зал, завернула за угол и тут же нос к носу столкнулась с викингом. Мама родная! Я испугалась, не знаю чего, и рванула назад. За спиной послышался звон посуды и недовольный вскрик. Кажется, викинг кого-то уронил? Оборачиваться и смотреть не стала, свернула в зеркальный коридор, заметая следы, стащила с ноги туфлю и бросила в сторону двери, а сама спряталась в нише, за вазоном с цветами. Викинг пробежал мимо, поднял туфлю, выскочил на террасу. Счастливой охоты!

Я хотела выбраться из ниши, но не тут-то было. В коридоре появились гости. Встали у зеркал, начали изучать собственные отражения, обсуждать бал. Ну, всё, это надолго.

– Ой, смотрите, что это? – воскликнула одна из красавиц, показала пальцем прямо перед собой.

Холера! Меня увидели. Я инстинктивно отпрянула назад и чуть не упала, пытаясь удержаться на ногах, схватилась рукой за торчащий из стены камень, тот дёрнулся, выскользнул из рук, я, окончательно потеряв равновесие, полетела назад – в бесшумно открывшийся потайной ход.

Где-то в России

Вечерело. На окраине старого кладбища было тихо и пустынно. Неожиданно за деревьями сверкнул яркий свет. На поляне у большой берёзы появилась женщина, одетая в обыкновенный костюм: пиджак, длинная юбка, почти прикрывающая щиколотки.

Оглядевшись по сторонам, женщина пошла по тропинке к посёлку, виднеющемуся за деревьями.

Пройдя по улице, женщина остановилась у высокого глухого забора, нажала кнопку звонка видеофона. Засветился экран, из динамика недонеслось недовольное:

– Опаздываешь.

Щёлкнул, открываясь, замок. Женщина снова огляделась, убедилась, что улица пуста, и скользнула в дверь.

В большой гостиной, украшенной в охотничьем стиле, царил полумрак. В кресле у горящего камина сидел Николай Матвеев, попивая коньяк из пузатого бокала, смотрел на игру огня в камине. Бесшумно отворилась дверь, в комнату зашла гостья, встала на пороге. Николай никак не отреагировал, и женщина поинтересовалась:

– Даже не встанешь?

– Нет. Не встану, не поздороваюсь, не буду рассыпаться мелким бесом. Сама, всё сама, здесь слуг нет.

– Но…

– Никаких «но»! – отрезал Матвеев. – Ты меня столько раз убеждала, что я – твой муж. Алиллуйя, убедила. Вот и давай, жена, ублажай мужа, – и он требовательно протянул руку.

– Я пришла в гости. Проведать тебя, Дарину, внука.

Николай рассмеялся, поднял вверх большой палец:

– Во шутка! – фыркнув, он сказал язвительно, обращаясь к шкуре медведя, лежащей под ногами, – слыхал, проведать она пришла. – Переведя взгляд на гостью, он напомнил: – Давай без долгих предисловий и любовных игр. Принесла?

Гостья кивнула, начала расстёгивать кофточку.

– Эй! Я стриптиз не заказывал!

Женщина не обратила никакого внимания на слова Николая, расстегнула ещё пару пуговичек, слегка отодвинула ворот блузки. Сверкнули ярким огнём рубины, украшавшие вычурное ожерелье. Николай прищурился, протянул руку:

– Показывай.

– Так смотри, – ответила гостья.

Матвеев неторопливо встал, подошёл к женщине, бесцеремонно отодвинул её руку, вытянул из-под блузки ожерелье, осмотрел украшение, кивнул головой:

– Неплохо. Снимай.

– Ты кое-что забыл, – сказала женщина и сделала шаг назад.

Николай рассмеялся, довольно произнёс:

– Ах, как тебе припекает! – и, выпустив из рук ожерелье, прошёл к бару. Открыв дверцу, Матвеев взял с полки стакан, достал из него кожаный ремешок с яркими разноцветными бусинами и, повернувшись к гостье, тряхнул фенечкой, – как обещал.

– Клади на стол, – приказала гостья. Николай небрежно бросил ремешок на столик у камина. Гостья подошла, взяв в руки ремешок, внимательно осмотрела, сняла с шеи ожерелье, положила на гладкую поверхность. – Надеюсь, чаю ты мне нальёшь?

– Запросто, – Николай забрал со стола ожерелье, вышел из комнаты.

Проводив мужчину долгим взглядом, гостья быстро метнулась к столику у камина, где стоял бокал Николая. Слегка сдвинув камень на огромном перстне, украшавшем безымянный палец левой руки, женщина высыпала в бокал белый порошок, слегка взболтала жидкость.

Отбежав в сторону и прислушавшись, гостья перевела дух, села в кресло напротив кресла Николая, покрутила в руках ремешок и презрительно усмехнувшись, убрала фенечку в карман.

Хозяин дома появился минут через пять. Поставил на столик чашку с чаем, прошёл и плюхнулся в своё кресло. Женщина удивлённо спросила:

– Даже не подашь?

– Нет. Сама, всё сама. Здесь слуг нет, – он взял в руки бокал с коньяком, приподнял слегка, салютуя гостье. Было видно, что ему доставляет удовольствие издеваться и унижать гостью, а та внимательно следила за действиями Матвеева, не обращая внимания на издёвки.

Николай сделал большой глоток коньяка. Гостья сжалась, напряглась, как кошка, увидевшая мышь.

Матвеев поперхнулся, закашлялся, попытался встать с кресла, ноги подвели и мужчина упал на пол, уткнувшись лицом в медвежий мех. Гостья метнулась к Николаю, наступив на мужскую ладонь, быстро сказала:

– Где настоящий браслет? Где? Признавайся и я дам тебе противоядие. Ну, быстро!

– Дарина поменялась, – прохрипел Матвеев, с мольбой глядя на гостью.

– С кем? Кому отдала?

– Соседке… Коробкиной… Дай…

Гостья отпрыгнула в сторону, произнесла, не скрывая злорадства:

– Нечего давать. От этого яда нет противоядия. Сейчас ты сдохнешь, и я хочу, чтобы ты знал – я тебя ненавижу. Ты разрушил всё, что я строила долгие годы. Жени был прав. Ах, как он был прав!

Николай хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на сушу, хотел что-то сказать, но не мог, а гостья произнесла с улыбкой:

– Счастливого пути, дорогой, – и небрежно сделала ручкой.

Николай в последний раз взглянул на женщину, помутнели глаза, упала голова на пол. Гостья посмотрела на тело и вышла из комнаты.

Выбравшись из усадьбы через чёрный ход, гостья прошла вдоль забора, подойдя к участку Коробкиных, оглядела притихший дом с тёмными окнами, тихо сказала:

– Значит, Коробкина? Да, не самый лучший вариант, но… других нет, – и пошла к кладбищу.

Вернувшись к большой берёзе, женщина громко сказала:

– Откройте.

В темноте ярко засветился проём, похожий на дверной. Женщина произнесла требовательно:

– Маргарита Кински. Запомнить. Пропустить в шесть часов вечера пятого апреля одна тысяча семьсот двадцать девятого года.

Мигнул свет. Женщина удовлетворённо кивнула, сказала:

– Третье апреля одна тысяча семьсот двадцать девятого года. Полночь, – и, сделав шаг, исчезла в проёме.

Влетев в подземелье, я всё-таки шлёпнулась на пол, прямо над головой раздалось:

– Там кто-то был!

Я вскочила, оглянулась и увидела прямо за своей спиной всю женскую компанию, но закричать и убежать не успела – сообразила, что стою с другой стороны зеркала, которое, как выяснилось, было прозрачным. Фух.

Вернувшись к неожиданно открывшемуся проёму, я осмотрела камень, за который пыталась схватиться. Увидела ещё один такой же. Хм. Интересненько. Нажала. Йес, проход закрылся так же бесшумно, как и открылся.

Я вернулась к зеркалу, посмотрела на тёток, крутившихся у зеркала. Прикольно, и придумал же кто-то. Теперь нужно только дождаться удобного момента, и можно выходить. Я посмотрела в сторону коридора, уходившего в темноту, подумала, что можно и прогуляться, пока тётки прихорашиваются. Время у меня ещё есть, так почему бы и не прогуляться?

Достав смартфон, пошла по коридору, подсвечивая себе путь, но далеко не ушла: коридор неожиданно вильнул, свернув под прямым углом вправо. Я испугалась, только заблудиться не хватало в этих королевских подземельях. Но любопытство победило, я всё-таки заглянула в темноту и обнаружила ещё один коридор и ещё одну нишу, которая оказалась ещё одним потайным ходом.

Найти вход в очередное подземелье труда не составило, оно открывалось так же, как и первое – с помощью затёртого частыми нажатиями камня.

Каменная стена медленно поехала в сторону, открывая проход в странную длинную комнату, заставленную длинными стеллажами; на полках – какая-то домашняя утварь. Так, похоже, я попала в местный Центробанк. Интересненько, надо глянуть.

Для верности, чтобы дверь уж точно не закрылась, пока я буду изучать комнату, я положила в проход камень, валявшийся под ногами, и пошла вдоль полок.

Так, судя по всему, сокровищница, но явно после визита сорока разбойников. Ценностей на полках было негусто. Несколько ваз, пара серебряных сервизов, ещё какая-то посуда если и дорогая, то исключительно, как память. Хотя, может тут фарфор ценнее золота?

Я прошла до конца комнаты, оглядела большой напольный подсвечник из красного дерева. Подсвечник был хорош. Неизвестный мастер взял бревно и превратил его в стройную девушку с высоко поднятыми вверх руками; на обращённых к небу ладонях – плошки для свечей. Красиво.

Какой-то чёрт меня дёрнул, я взяла в руки одну из плошек, и это привело к необратимым последствиям: подсвечник накренился, упал на пол и развалился на части. Покатилась по полу фурнитура – большое жёлтое кольцо, украшавшее голову девушки. Кольцо катилось по полу, подпрыгивало на камнях, звеня, как лихая русская тройка. Я вжалась в стену, вздрогнув от страха, опомнившись, побежала к выходу. Выскочив в коридор, прислушалась. В подземелье было тихо-тихо.

Вернувшись в сокровищницу, я принялась собирать подсвечник. Составила всё, как было, только проклятое кольцо на своё место вставать не хотело ни в какую! Я ободрала палец и сломала ноготь, но кольцо на голову девушке не налезало. И тут, в дополнение ко всем бедам, где-то совсем рядом послышались голоса.

Как я удержалась на месте и не рванула, куда глаза глядят, не знаю. Я попыталась выключить смартфон, не получилось, руки заняты. Да что ж такое! Чуть не уронив смартфон на камни, я всё-таки добралась до заветной кнопки и выключила девайс. Когда свет потух, побежала к выходу, убрала камень и выскользнула в темноту. А! Закрыть! Где у него кнопка? Где? О, нашла. Стена медленно встала на место, и очень вовремя!

Справа за углом мелькнул луч света. Властный баритон сказал жёстко:

– Меня не интересует, как ты это сделаешь!

– В лесу чужие! Я видел карету, – заныли в ответ дребезжащим козлетоном, но довод не был принят во внимание:

– Пошевеливайся! Или превращу в крысу!

Ой, мама! Лентяй с козлетоном тоже испугался, быстро ответил униженной скороговоркой:

– Иду-иду, ваш…ство.

Хлоп. Бум. Рядом раздалось шарканье ног. Мимо меня медленно прошёл мужчина лет сорока, выглядевший, как старая шуба, побитая молью: серые волосы с проплешинами, лицо в оспинках, рыхлый нос. Зайдя за угол, мужик, несший в руках свечу, как на крестном ходе, начал бурчать себе под нос:

– Какие все умные!.. Все только командуют!.. А Сташек делай!.. Ищи приключений на свою задницу… – мужчина сплюнул, огрызнулся, – плутай тут по подземельям. А в лесу карета стоит!.. чья-то. И кто там подъехал, никому дела нет. А коли чужие? А ну, как увидят, так Сташек будет крайний.

С логикой у мужика всё в порядке. В незнакомой карете может сидеть кто угодно. Ой, это же моя карета! И я припустила вслед за мужиком, который, бредя вниз по бесконечной лестнице, бухтел себе под нос, выговаривая обиды. Сташек разглагольствовал в полный голос, будучи уверен, что никто не услышит и я, куда уж тут деваться? слушала чужие стенания и жалобы.

Как я поняла, какой-то не очень дальновидный колдун взял болтуна на должность порученца по особо хитрым делам. Кому именно пришла такая дурь в голову, я не выяснила, но какая мне разница? Уже хватило того, что подслушивала чужие тайны. А тайны были – ого-го! Кто-то в этом дворце занимался неблаговидными делами, борясь за престол, причём не стеснялся в средствах, выбирая любые, лишь бы добиться своей цели. Да, увы, мерзавцы есть везде, даже в самой красивой сказке.

Подземный коридор оказался очень длинным, но это было объяснимо: выход из подземного хода находился совсем рядом с лесной тропинкой, по которой я поднималась в королевский парк. Я выбралась из подземного хода, продралась сквозь плети плюща, оплетавшего скалу, начала отряхивать труху с головы, зацепилась рукой за что-то жёсткое. А это что ещё такое? Кольцо!

Я сняла с головы кольцо, повертела в руках. Молодец, Коробкина, ты обокрала королей. Садись, пять!

Ну, и что же я спёрла? Оценила добычу. Нет, не золото, хотя очень похоже, но точно не золото, больно лёгкое. Решив не возвращаться во дворец из-за позолоченной ерундовины, огляделась и повесила кольцо на выступ скалы, прикрыв листьями плюща. А что? Там лежало, пусть теперь тут повисит. Делов-то! И пошла к карете.

Я вернулась в дом Эмилии после заката. Фея куда-то умотала, видимо, не рассчитывала, что я вернусь так рано. Я поднялась в мансарду, обнаружила там свои вещи, сложенные на кровати. Оглядев идеальную стопку, подумала, что моя одежда была так красиво сложена пару раз в своей жизни – в магазине и сейчас. У кровати стояли мокасины. Я быстро переоделась, первым делом переложив смартфон из кармана платья в карман куртки, и спустилась вниз. Оглядев сервиз, спросила:

– Чаю дадите?

Посуда молчала, настороженно разглядывая. За всех ответил самовар:

– Воды принесёшь, дадим.

И где тут вода?

– На кухне, в ведре.

И схожу, мне не тяжело. Я пошла на кухню, следом скользнул заварочный чайник, потребовал высыпать спитой чай в поганую кадушку, помыть посуду и засыпать новую заварку. Ща, воды только налью. Налив воды в самовар, вернулась на кухню, занялась заварочным чайником, и тот, пока его крутили-вертели в руках, заявил тихим заговорщицким тоном:

– Не верь Эмилии, она тебя привораживает.

Что?

– То! Ты думала, что сама по себе на бал захотела поехать? Это она тебя убедила, – уверенно сообщила волшебная посуда.

Ну, и что? Поздняк метаться, я на балу уже была, а скоро уйду домой, и мне будет без разницы, что она там делала!

– Может быть, – согласился чайник, – а, может, и нет.

С улицы послышался шум.

– Эмилия! – крикнул чайник.

Чего я испугалась, не знаю, но рванула в гостиную. Села за стол, делая вид, что рассматриваю узор на скатерти. Хотя это было совершенно бессмысленно! Фея бы всё равно узнала, что я похозяйничала в её доме, но тогда я об этом не подумала.

Эмилия появилась на пороге. Быстро оглядев комнату, и пронзив недовольным взглядом разошедшийся самовар, нахмурилась, а дальше случилось то, что и должно было случиться: меня пригласили на выход, даже не дав попить чаю. Ах, как мне не хотелось возвращаться домой!.. Ведь тут можно столько сделать! Можно и центральное отопление установить, и водяной насос приспособить. Но я и словом не заикнулась о том, чтобы остаться. Выходя на крыльцо, чуть не взвыла от тоски, раздираемая надвое противоположными чувствами: мне хотелось уйти домой и остаться в сказке. Но Эмилия не предложила задержаться даже на полчасика; оглядев, набросила мне на голову капюшон куртки, а на моё возмущение пояснила:

– На улице дождик, при переходе может быть очень больно.

И я промолчала.

Мы вышли из дома, спустились к ручью. Фея осмотрела меня с ног до головы, сказала:

– Я знаю, тебе не хочется возвращаться домой. И не ври, что это не так. Когда признаешься себе, что хочешь вернуться, приди на место выхода и попроси, тебе откроют.

Я хотела возразить, но фея не стала слушать. Что-то прошептала, у меня за спиной появился проём, похожий на дверной. Фея повела рукой:

– Иди.

И я шагнула в дверь. Тут же провалилась куда-то. Меня закрутило, завертело. Я не удержалась на ногах, шлёпнулась в траву, попутно получив рюкзаком по голове.

– А! На кого же ты меня покинул! – истошно взвыл кто-то совсем рядом.

Я перепугалась до чёртиков, и еле сдержалась, чтобы не заорать в ответ. Вскочила на ноги, огляделась. Ну, Эмилия! Ах, я – фея! Да какая ты фея? Ведьма самая настоящая, спровадила прямо на кладбище.

На окраине кладбища у свежевырытой могилы кружила толпа. Какая-то тётка завывала, бросалась на гроб. В толпе мелькнуло знакомое лицо. Дашка? Да не может быть. Она не могла так измениться за два дня.

За спиной раздались тяжёлые шаги.

– Дай дорогу, пацан.

Я шагнула в сторону, пропуская могильщика. Тот прошёл к дереву, у которого были сложены инструменты, снял с плеча и прислонил к дереву большой деревянный крест. Я глянула на табличку. Земля ушла из-под ног, голова закружилась. Хоронили нашего соседа дядю Колю, который, если верить табличке, умер 5 июля 2014 года.

Отойдя чуть в сторону, я снова посмотрела на толпу, нашла Дашку. Ну, да. Это она! Ну, теперь понятно, почему она так изменилась и поправилась. Два года прошло!

В полной прострации я пошла по тропинке, на автомате дошла до места, где были похоронены родители и бабушка с дедушкой. Увидела пятую могилу, но предположить, кто из родственников умер, не успела – на памятнике красовалось моё имя! Моё! И умерла я 8 марта 2012 года! Я плюхнулась на скамейку, сидела, тупо смотрела на собственную могилу, а в голове ни одной путной мысли.

За спиной раздались шаги. Я оглянулась, увидела тётку, в смысле, родную мою тётку – Надежду Ивановну Коробкину – сестру отца. Та подошла, окинула меня подозрительным взглядом, спросила:

– Изочку проведать пришли?

Меня хватило только на то, чтобы кивнуть. Тётка достала из сумки бумажные цветы, подошла к памятникам, начала втыкать цветы в землю.

– Что ж без цветочков-то?

– Я не знала, – ответила я хриплым голосом и подумала, что по дороге успела простыть.

– А! Понятно. А вы откуда Изочку знаете?

– Спортом вместе занимались. А что с ней случилось?

– С моста кинулась.

– Чего? Зачем?

Тётка пожала плечами:

– От несчастной любви.

Что? Что за бред? Тётка Надя доложила, что её племянница, встретив в аэропорту своего бывшего любовника, женившегося на подруге, сбросилась с моста. Эта версия событий меня настолько выбила из колеи, что всё, на что я оказалась способна, это спросить, что стало с домом Изабеллы. Тётка Надя окинула меня подозрительным взглядом. Спросила:

– Тебе зачем?

– Я Изе ноутбук одалживала для работы.

– Ни про какой бук не знаю, – отрезала тётка. – Дом продали, памятник поставили, чтобы как у людей.

Ну, всё понятно, говорить больше не о чем. Подхватив рюкзак, встала, пошла по тропинке к воротам.

Идя от кладбища к посёлку, я успела всё обдумать, вспомнить, что сдавала отпечатки пальцев для документов на визу, и смогу доказать, что я – живее всех живых. Посчитав наличность, решила сразу ехать в город, не откладывая.

Купив билет на ближайший автобус, и узнав, что у меня есть ещё полчаса, я зашла в туалет при станции. Прошла к зеркалу, откинула капюшон и замерла. Из зеркала на меня смотрела та самая красавица, с которой танцевал викинг, и которая так напугала меня своим пронизывающим взглядом. Я оглянулась, но за спиной не было. Я ещё раз посмотрела в зеркало, и поняла, что черноволосая красавица – это я.

Глава вторая

Вниз по течению

Древний автобус, надрывно чихая как старая больная кошка, медленно выкатил к станции, остановился, дёрнувшись в предсмертной агонии. Я выбралась из салона и пошла к кладбищу окольной тропой, не желая проходить мимо дома, неожиданно ставшего чужим.

Да, я возвращалась в сказочный мир, но делала я это исключительно под давлением обстоятельств, иначе я бы вряд ли решилась снова отправиться в сказку.

Ночь я провела в недорогой гостинице, где, несмотря на простоту обстановки, смогла принять душ и помыть голову. Лёжа в чистой кровати и смотря телевизор, я поняла, как за два дня соскучилась по цивилизации. Снова испытывать лишения мне не очень хотелось, но другого выбора не было. Правда, я плохо понимала, как смогу заставить фею вернуть назад своё лицо, но что-то же надо было делать. Как я с чужим лицом буду доказывать, что я – это я?

Это в дешёвой гостинице не стали привередничать, и решили подзаработать, но всё равно администратор косился, когда сличал фото в паспорте и оригинал. Пришлось небрежно заявить, что пластическая хирургия творит чудеса. Мужик пробурчал: «Делать нечего, на ерунду деньги тратить», и начал заполнять карту гостя, а я молчала и расстраивалась. Да, этот дядька не стал придираться, но в суде, куда придётся обращаться за восстановлением документов, обязательно поинтересуются, где я делала пластику, и почему так сильно изменилась. И что я скажу? Да и если бы дело было только в этом!

Всю жизнь я казалась себе самой обыкновенной, ничем не примечательной, и мечтала стать красавицей. Судьба просьбу услышала, красавицей сделала, но исполнение желание счастья не принесло, и непонятно, что делать с этой неземной красотой, и ещё безумно хочется снова стать собой. Теперь я понимала, почему фея была так уверена, что я захочу вернуться. Она сделала для этого всё. Даже оказавшись в привычной обстановке, я только и думала о том, как бы снова оказаться в сказке, правда, сейчас меня манили не чудеса, а желание встретиться с феей и высказать ей всё, что я о ней думаю.

Проведя ночь в гостинице, я начала готовиться к возвращению. За ночь я успела просчитать варианты, прикинуть, на что буду жить, если сразу не найду Эмилию, и составить план, а утром принялась выполнять задуманное.

Первым делом я отправилась в хозяйственный магазин, купила там пару наборов для ювелирных работ, оставшиеся же деньги я планировала истратить на продукты, но пересмотрела своё решение на ходу, когда на крыльце хозяйственного магазина налетела на какую-то тётку, обогатившую меня ещё одной идеей.

Тётка, которую я задела, сходу начала орать, что из-за таких дур, как я, ей придётся покупать новые колготки. Я посмотрела на ноги женщины, увидела огромную дыру на колготках, пожала плечами. Я-то тут причём? Тётка начала грозить кулаком, я сбежала, но отойдя от магазина, подумала, что идея-то первоклассная и очень пожалела, что мне это сразу не пришло в голову. Если мужик не купит инструмент, то любая тамошняя красотка за чулки с силиконом и лайкрой душу дьяволу продаст. Потратив почти все оставшиеся у меня деньги на всякие женские штучки, я еле наскребла мелочь на кое-какой сухой паёк и билет на автобус.

И вот, я на кладбище. Стою на том самом месте, где вчера ввалилась в свой мир и гадаю, как пройти в сказку. Что сделать? Попросить, но как? Пустите, мне очень надо в другой мир, мне там должны?

Хлоп! Прямо передо мной возникла арка, светящаяся нежно-голубым светом. Я так обрадовалась, что не вошла, а прыгнула в проход, испугавшись, что тот закроется раньше, чем я войду.

Треск, удар током. Бух. Я упала в снег, тут же вскочила, оглянулась. Дрожа то ли от страха, то ли от нахлынувшего адреналина, достала из кармана куртки смартфон, определила своё местонахождение. Ну, да, всё правильно, я попала куда надо. Но почему здесь столько снега?

Понимая, что что-то пошло не так, я направилась к дому феи, но там меня ждал сюрприз: на поляне не было никаких следов дома вообще, как будто его там никогда не было. Тут уже я поняла, что вляпалась по крупному и нужно искать место для ночлега или околею.

Или всё-таки Бог независимо от уверенности в его существовании, дураков любит или в сказке меня пожалели, поскольку жильё нашлось очень быстро. Лесная избушка находилась примерно в полукилометре от поляны – смешное расстояние для человека, ищущего крышу над головой.

Ещё один приятный сюрприз ждал меня у домика: вход был основательно заметён снегом, да и внутри всё было не хуже: шаткий стол, лежанка и очаг были покрыты плотным слоем пыли, а углы домика украшали невероятной красоты паучьи сети. Воспользовавшись чьей-то запасливостью, я разожгла огонь в очаге, провела обыск в избушке, нашла старый котелок и несколько глиняных кружек, вполне пригодных для использования.

Уже через полчаса я сидела на лежанке, завернувшись в старое одеяло, пила кофе и разглядывала карту окрестностей, прикидывая, где можно продать ценности и получить за них деньги. Смартфон предложил на выбор два варианта: столица королевства и небольшой городок под названием Елхов. В столице меняльных лавок было больше, но и стражи там тоже было больше – всё же столица, режимный город, да и нравы в главном городе королевства были строже. Столица Нейлина блюла репутацию, и заведения со всякими непотребствами были выселены в Елхов.

Не думаю, что местный король не знал о существовании девиц облегчённого поведения или его можно было смутить упоминанием об игорных домах, но в столице делали вид, что карт и доступных девиц в природе не существует.

Поразмыслив немного, я решила отправиться в Елхов, который, во-первых, был ближе, а во-вторых: в таких развесёлых городах можно встретить разных людей из разных мест, а это значит, в тамошних меняльных лавках принимают на продажу всё, не спрашивая страну, и, надеюсь, мир происхождения товара.

Попив кофе, я начала укладываться спать. Устраиваясь на ночь, я уговаривала себя, что всё не так плохо и лиха беда начало. Испорченная меркантильными временами, я считала главной проблемой отсутствие денег и наивно полагала, что как только я добуду деньги, проблемы испарятся.

Проснувшись ранним утром, я быстро сбегала на улицу по делам и, возвращаясь в домик, уже не так сильно осуждала тех охотников с бала. На самом деле, зачем морозить зад по кустам, если можно никуда не бегать?

Вернувшись в домик, я пошла, было, к очагу, но передумала. Конечно, торопиться мне было некуда, но, если бы я разожгла очаг, пришлось бы очень долго ждать, пока прогорят и подёрнутся пеплом угли. Потому я решила сначала сделать все дела, а уж потом, вернувшись в избушку, позавтракать, пообедать и поужинать.

В качестве товара на продажу я выбрала набор для ювелирных работ и упаковку чулок. Я была уверена, что найду покупателя или на первое, или на второе. Рюкзак с остальными вещами я завернула в старый мешок, валявшийся под лежанкой, и зарыла получившийся свёрток в слежавшемся сене в дальнем углу избушки. Ещё раз проверив маршрут, я убрала смартфон во внутренний карман куртки и, выйдя из дома, взяла ветку и начала заметать следы у входа в домик. Закончив, отправилась в путь.

Путь меня ожидал недальний, но идти по дороге, напоминающей кисель из грязи и навоза, было не очень легко, впрочем, вскоре у меня появилась возможность сократить путь. Правда, сначала я сильно испугалась, когда услышала громкий разговор, но прислушавшись, поняла, что ругаются муж с женой, а вскоре я их увидела. Мужик и толстая бабища стояли посреди дороги и орали друг на друга, как резаные.

Спрятавшись за деревом, я слушала этот дикий ор, пытаясь понять, в чём дело. Оказалось, что баба хотела идти по дороге, а мужик не хотел давать крюк в пару километров. Ждать решения вопроса мне пришлось ещё минут пять. Мужик сдался, когда оценил состояние тропинки и размеры жены. Плюнув на дорогу, муж сказал с досадой: «Вот же раскормил корову! Ладно, по дороге пойдём, а то придётся на себе тащить». Они пошли по дороге, а я, дождавшись, пока они скроются за поворотом, юркнула на тропинку, вившуюся по крутому склону холма, и вскоре сильно пожалела о своём решении. Баба-то не зря упиралась, идти по раскисшей тропинке, петляющей меж камней, было очень тяжело. Не пройдя и половины пути, я прокляла всё на свете, и, может быть, вернулась бы, но спускаться было ещё тяжелее, чем подниматься, потому я продолжила путь.

Мои мучения закончились минут через пятнадцать. Узкая скользкая полоска превратилась в широкую, хорошо утоптанную тропу, что значительно подняло мне настроение. Гладкая утрамбованная колея, по которой с лесопилки в город таскали тяжёлые плоскодонки с дровами, вскоре вывернула из леса на простор – луг или поле и остановилась, заворожённая красивым пейзажем. Впереди в рамке зелёных еловых ветвей сверкал в ярких лучах солнца Елхов.

Я остановилась. Разглядывала пейзаж, похожий на рождественскую открытку, и думала, что, конечно, в этом городке я вряд ли останусь, уж больно у него репутация не айс, но где-то в другом месте, почему бы и нет?.. можно же устроить себе небольшие каникулы? Если удастся договориться с Эмилией. Вспомнив о фее, я вздохнула и пошла вперёд – сначала надо закончить с делами.

Тропинка привела меня в узкий проулок, который, попетляв по задам участков, выскочил на одну из улиц городка. Холера!..

Стоя на обочине, я не решалась сделать шаг и ступить в жидкую зловонную кашу, созданную из отходов человеческой жизнедеятельности и навоза разных марок. Фу! А воняет как! Я повернула назад, пытаясь убедить себя, что мне не повезло, и я попала туда, где живут свиньи, а вот сейчас выйду на другую улочку, и там всё будет нормально.

Увы. Знакомство с городом оставило в душе горькое разочарование. Такой красивый снаружи, Елхов был отвратителен внутри. В эти времена ещё не додумались не только до канализации, но даже до вывоза мусора, потому местные жители, особо не мудрствуя, выбрасывали мусор и выливали помои прямо на улицу. Причём, было бы объяснимо, если бы под крыльцо соседа, но нет, жители Елхова так далеко не бегали, вываливали всё прямо у собственного порога.

Впрочем, зловонное месиво, разлитое по улицам, смущало только меня. Городок жил своей жизнью; жители шлёпали по канализации, как по лепесткам роз. На улицах было не протолкнуться: люди, телеги, кареты, всадники. Все снуют туда-сюда. Так, городок торговый, понятно, но кому предложить товар и за сколько? Прогулялась по улице, послушала, что говорят люди, посмотрела на витрины и цены, и отправилась в меняльную лавку, что находилась недалеко от центра.

Приказчик, услышав звон колокольчика, поднял голову, уставился на меня тяжёлым пронизывающим взглядом. Так, если я буду мямлить, ничего не получу и я, подойдя к прилавку, наклонилась к приказчику, тихо сказала, что есть на продажу дивная вещь.

– Откуда? – насторожился приказчик.

– Оттуда, – я вложила в голос всю многозначительность, на которую только была способна.

– Ах, даже так? – настороженность сменилась удивлением, и даже некоторым уважением. Это с чего вдруг? А приказчик, понизив голос, спросил, – и как там у дяди?

– Нормально. Жив, здоров, чего и тебе желает, – я ответила влёт, сама удивляясь тому, откуда и что берётся, а приказчик, удовлетворённый таким ответом, спросил:

– Так что за вещь?

Я достала из внутреннего кармана куртки плоскую коробочку, открыла, показывая приказчику содержимое. Приказчик, сверкнув глазами, уставился на мои руки. Смотрел пару секунд острым хищным взглядом, потом спросил:

– Сколько хочешь?

Вместо ответа я лихо покрутила пальцем в воздухе, рисуя череду нулей. Приказчик прищурился:

– Охолони. Ишь, размахнулась.

– Я ещё не размахнулась, я только руку отводить начала.

Мужик, по достоинству оценив в первую очередь ответ, одобрительно покачал головой, и назвал цену. Да? За эти копейки пусть купит себе дырку от бублика, и я начала торговаться, попутно удивляясь открывшимся способностям, ведь раньше я никогда не умела выбивать лучшие условия, и брала, что дают. А тут, поди ж ты! Вот, что значит, некуда бежать.

Приказчик оказался не из уступчивых, стоял насмерть, понимал, шельма, что покупает контрабандную вещь. Ах, так? Ну, ладно. Если он не хочет платить, заплатит кто-то другой. Вон, тут рядом ювелирка. А вот этот ход помог. Не желая выпускать из рук гарантированный барыш, приказчик резко поднял цену. Я понятия не имела, много прошу или мало, но нагнетать не стала, вспомнив о чулках и решив не жадничать.

Приказчик насыпал в мешок грамм триста серебра, бухнул на прилавок. Вот и замечательно. Я схватила мешок, пихнула в карман и, собираясь уходить, отдала честь, как это делают американцы: приложив ладонь ко лбу и резко отведя её в сторону, чем вогнала приказчика в полный ступор. Мужик застыл с открытым ртом, а я, понимая, что на этот раз сделала что-то уж совсем не то, вылетела из лавки, ввинтилась в толпу, скрываясь за чужими спинами. Надо срочно переодеться! Срочно.

Я пошла к центру город. Ну, как пошла, поскакала по улице, старательно перепрыгивая зловонные лужи и не менее зловонные лепёшки, думая, как они тут живут? От одного запаха можно дизентерией заболеть. Но, я зря жаловалась, ведь, чем ближе к центру, тем чище становились улицы, что меня порадовало. Может, удастся спасти от неминуемой гибели мокасины?

Выбрав магазин побогаче, зашла, огляделась. Да, неплохо. Выбор есть. На звон колокольчика вышла тётка, одетая по последней местной моде, окинула меня презрительным взглядом; но, прежде чем мадам раскрыла рот, чтобы выставить меня из магазина, я сунула руку в карман, многозначительно позвенела серебром. Тётка просветлела лицом, позвала работниц, хлопая в ладоши, начала подгонять девиц:

– Работаем, мамзели.

Мамзели. Прикольно.

Через час я вышла из магазина разодетой в пух и прах, но мой триумф был недолгим. Одна из дам, шедших навстречу, окинула меня таким презрительным взглядом, что я почувствовала себя земляным червяком. А что не так? Я остановилась у витрины, оглядела собственное отражение. А! шляпы не хватает. Надо прикупить. Я огляделась по сторонам, поняла, что шляпный салон я только прошла. Вернулась. Поднялась по ступенькам, потянула на себя тяжёлую дверь, зашла внутрь и не поняла, куда попала. В предыдущем магазине на витрине стояли манекены с платьями, и внутри салона были расставлены манекены, на столах лежали отрезы ткани, ленты, кружева и прочее. В этом магазине на витрине красовались шляпки всех мастей, а внутри – пустые диваны и столы. Наверху послышался какой-то шум, по лестнице, ведущей со второго этажа, сбежали полуголые девицы. А это что за кабаре?

Девицы сообразили, что я зашла в салон по ошибке, дружно засмеялись, и я не выдержала:

– Да, я ошиблась. Но я-то уйду, а вы останетесь.

Ох, как они на меня глянули!

Я развернулась, вышла на крыльцо, еле сдержалась, чтобы не выругаться. Я провела в салоне не больше минуты, но за это время какой-то мажор успел припарковаться у крыльца так, что мне придётся протискиваться между каретой и стеной здания. Паразит, паркуюсь, как хочу. Синих ведёрок на вас нет. Настроение испортилось ещё больше. Я спустилась с крыльца, свернула налево, чтобы обойти экипаж сзади.

Бум! Хлопнула дверца за спиной. На лицо легла какая-то тряпка, пахнущая очень терпкими духами, я попыталась дёрнуться, но некто оказался сильнее – втянул меня карету. Захлопнулась дверца. Экипаж тронулся с места. Класс! Сходила за покупками.

От тряпки, служившей мне кляпом, несло сладким дурманом, нагонявшим ленивую дрёму, ту самую, когда всё слышишь и понимаешь, но шевелиться лень. Балдея в этой сладкой неге, я слушала разговор двух мужчин, которые разговаривали где-то у меня над головой, и понимала, что вляпалась. Похитители подъехали к салону, когда я была внутри, и, поскольку у них было задание – выкупить девицу помоложе, они меня и хапнули, решив не выкупать, а украсть, что обошлось им значительно дешевле, то есть даром. А вот почему они приняли меня за легкодоступную девицу, я узнала лишь много позже, но расскажу сейчас, а то потом забуду. Всё дело – в шляпе, вернее, в её отсутствии.

В сказочном мире тоже существовали девушки лёгкого поведения, работавшие сами по себе или в салонах. В давние времена один вельможа перепутал приличную даму и неприличную, и стал всеобщим посмешищем. Тогда вельможа пожаловался королю, и тот запретил неприличным дамам носить шляпки и обманывать честных жителей. На следующий же день после издания указа в королевстве не осталось ни салонов, ни доступных девиц, зато появилось множество шляпниц и шляпных лавок. Осознав свою промашку, король ничего переделывать не стал, а жаль. Это местные все шляпные места знают, а я – нет, вот и вляпалась по незнанию.

Но пока я об этом не знала, могла лишь догадываться, почему меня приняли за развесёлую девицу, впрочем, я, одурманенная какой-то пакостью, не особо и думала – мозг работать не хотел.

Карета катила по дороге, мерно покачиваясь на рессорах, как корабль на волнах. Убаюканная этим размеренным покачиванием, я уснула, как убитая.

Простой чёрный возок свернул с главного королевского тракта на лесной просёлок, ведущий к подножию холма, на котором стоял королевский дворец Нейлина. Сташек, сидевший рядом с кучером – неприметным мужчиной лет сорока, показал рукой в сторону огромного дуба. Карета остановилась в тени огромного дерева. Сташек и кучер спрыгнули с козел, прошли к дверям экипажа. Кучер открыл дверцу, Сташек, вытащив из экипажа спящую девушку, кучер прошипел:

– Погоди! Дай завяжу, потеряешь.

Он снял с лица девушки чёрную тряпку, свернул вдвое, обмотал вокруг лица девушки, завязал узлом, похвалил свою работу:

– Так-то лучше будет.

Сташек кивнул, взвалил девушку на плечо, как мешок с мукой и начал пробираться сквозь кусты к высокой скале. Кучер ободрал разросшийся плющ, надавил рукой на один из камней, медленно поехала в сторону стена, открывая проход в подземелье. Сташек тяжело вздохнул, подбросил на плече ношу и шагнул в тёмный проход.

Сташек шёл долго. Сначала тащился по тёмному коридору, шлёпая ногами по мокрой земле, потом поднимался по бесконечной лестнице, тяжело вздыхая на каждом шагу. Выйдя на ровную площадку, Сташек приободрился, прибавил шаг.

Коридор вильнул влево. Сташек вышел в другой коридор, в конце которого ярко светил свет, льющийся из окна, при ближайшем рассмотрении оказавшегося прозрачным зеркалом, у которого крутился какой-то вельможа и придирчиво себя разглядывал. Понимая, что вельможа не увидит, Сташек показал придворному язык, остановился у стены, снова на что-то нажал. Раздался тихий скрип; стена отъехала в сторону, открывая проход в длинную узкую комнату без окон, одну стену которой занимал огромный платяной шкаф, соединённый с буфетом, а у противоположной стены стоял диван, на котором сидел король Нейлина – Роберт.

Когда открылся потайной вход и в комнату, надсадно пыхтя, ввалился Сташек с девицей на плече, Роберт повернул голову, серые глаза глянули недобро, пронзительно.

– Вот, – пропыхтел Сташек, подбрасывая на плече ношу, – добыл.

– Клади на диван, – приказал Роберт, вставая и освобождая место для девицы. Подойдя к буфету, он открыл ящик, достал оттуда пол-литровую бутылку, протянул Сташеку со словами, – выйди и подожди там. Уйдёшь – шею сверну.

– Как можно? – испугался Сташек, попятился, задом выполз из комнаты. Выйдя в коридор, он сел у зеркала и сделал большой глоток из щедро выданной бутылки, а когда у зеркала появился очередной вельможа, показал ему язык и, сложив из пальцев «козу», злобно ткнул прямо в глаза придворному. Зеркало глухо звякнуло, вельможа отпрянул, начал оглядываться, а Сташек сказал недобро: – Вот и бойся.

Пока Сташек развлекался, строя рожи придворным, Роберт занялся делом. Снял с ноги девушки кожаную туфлю, отошёл к шкафу, открыл дверцы и, поднеся туфлю к большому стеклянному шару, спросил:

– Кто?

Шар засветился ярко-голубым светом, тихий голос произнёс:

—Маргарита Кински.

– Кто? – воскликнул Роберт, выдохнул: – Маргарита Кински? Не может быть! И откуда она взялась?

– Пазолини, – коротко доложил шар.

– Ах, Пазолини! Ну, братец, значит, ты всё-таки врал. Ахты, скотина! Брат, называется. Подженился по-тихому, – повернувшись, Роберт посмотрел на спящую девушку злобным взглядом, усмехнулся, – как тебя приговорили-то. Ну, ничего, я исправлю.

Довольно потерев ладони, он подошёл к дивану, сел на край и, выставив руки над головой девушки, начал произносить размеренным убаюкивающим голосом:

– Слушай меня, Маргарита Кински – дочь Хельмута. Тебе шестнадцать лет. Шестнадцать лет. Открой глаза и повтори.

Девушка открыла глаза, посмотрела прямо перед собой бездумным мутным взглядом.

– Повтори! – приказал Роберт.

– Мне шестнадцать лет, – механическим голосом повторила девушка.

– Молодец. Ты хочешь замуж, – не спросил, а утвердил Роберт. Посмотрел на девушку, приказал: – Повтори!

– Я хочу замуж, – послушно произнесла та.

– Очень!

– Я очень хочу замуж.

– За управляющего Ройтте.

– Я очень хочу замуж за управляющего Ройтте.

– Согласна даже на день.

Девушка повторила, вздрогнула и закрыла глаза.

Роберт выругался сквозь зубы, пробормотал себе под нос, что шляпницы в этом сезоне уж слишком нежные пошли, и начал создавать для девицы гардероб. Минут за десять Роберт набил одеждой и обувью огромный сундук, громко крикнул:

– Сташек!

В комнату вошёл Сташек. Покорно выслушав указание отвезти девицу в Кастелро и передать на руки королевскому распорядителю и получив конверт с письмом, Сташек забрал сундук, потащил в проход. Вернувшись через полчаса, забрал девушку, снова скрылся в подземном ходе.

Закрыв дверь за Сташеком, мужчина прошёл к шкафу, открыл большую дверь и, пройдя через небольшой тамбур, вышел в пышно обставленный кабинет, успев на ходу переодеться в наряд, более соответствующий его высокому сану.

Сев за стол, его величество взял в руки колокольчик и, тряхнув им над собственным ухом, удовлетворённо произнёс:

– Вот так! – а когда на пороге появился лакей, его величество коротко бросил: – Обед!

Кто-то тряхнул меня за плечо. Открыв глаза, я уставилась на какого-то непонятного мужика, который сказал противным скрипучим голосом:

– Выходите.

Приехали? Куда? Я вышла из экипажа, огляделась, но на улице было темно и всё, что я смогла рассмотреть – каменные стены с дверями, но без окон. У экипажа стояли двое, разговаривали. Я присмотрелась, поняла, что знаю этого мужика – это был Сташек!

Сташек отдал конверт второму мужику, тот, забирая письмо, посмотрел в мою сторону, переспросил:

– Маргарита Кински?

– Да, ваша милость, – Сташек кивнул, полез на козлы, а его собеседник пробурчал:

– Ну-ну, только её тут и не хватало, – и, повернувшись к мужику с противно-скрипучим голосом, сказал:

– Отведи в гостиницу для приезжих.

«Скрипучий» кивнул, обернулся ко мне:

– Идите за мной, сударыня.

Мы долго шли запутанными переходами, напоминавшими лабиринт, пока не добрались до какой-то комнаты, больше похожей на монастырскую келью, чем на гостиничный номер. Мебели в номере было кот наплакал: кровать, стол и стул, в углу, за ширмой – нужник и умывальник. Мой провожатый сказал, что завтра днём меня представят её величеству, и вышел, оставив в одиночестве. Скрежетнул, закрываясь, замок. Какая прелесть! Это не гостиница, и не монастырь, а тюрьма. Интересно, тут кормят или я на ужин опоздала?

Ужин принесли минут через десять. Скрипнул ключ в замке, на пороге комнаты показалась горничная: весёлая такая девица с круглыми кошачьими глазами цвета меди. Оглядев меня с ног до головы, девица сообщила, что её величество примет меня завтра после обеда. Я напомнила, что я – племянница Ядвиги. Девица неожиданно развязно ответила:

– О, давай, скажи ей об этом!

Что именно? Что я – племянница?

– Что её величество – тётка, – фыркнула девица, поставила поднос с едой на стол, вышла. Заскрежетал ключ в замке.

М-да. Меня даже местная горничная за человека не держит, что же дальше-то будет? Я перевела взгляд на поднос, сняла салфетку и испытала новое разочарование: на ужин мне принесли стакан молока и овсяную кашу с большим куском хлеба. Не разгуляешься. Кашу я есть не стала; я никогда не любила эту размазню. Поужинав хлебом с молоком, посмотрела на кровать. Да нет, спать не хочу. Выспалась. И что делать?

Я всё-таки легла на кровать. Заложив руки за голову, изучала трещины на потолке и думала о завтрашнем приёме у родственницы, но ровно до тех пор, пока в своих мыслях не добралась до собственной тётки – Ядвиги Кински. Тут мою безмятежность как рукой сняло, я поняла, что тут что-то не так. Мою тётку зовут Надежда, а не Ядвига, и я – не Маргарита, я – Изабелла Степановна Коробкина. И раньше я жила совсем в другом месте, в совсем другом мире. А так бывает?

Через полчаса я уже точно знала, что пришла из другого мира, и это мне не приснилось, и не почудилось. Неопровержимым доказательством служили мокасины фирмы «Пазолини», купленные в Москве на распродаже всего за 999 рублей. А ещё я прекрасно помнила, где родилась, где жила, как попала в этот мир первый раз, и получила чужое лицо. Тут я вскочила, посмотрела на себя в зеркало. Да, это не я. А кто? А! Маргарита Кински. Холера! Фея, чтоб ей провалиться. Зачем она наградила меня чужим лицом и именем? Решила выставить напоказ, чтобы отвести угрозу от настоящей Маргариты?.. Но что может грозить шестнадцатилетней девице? Ой, стоп! Шестнадцатилетней? А мне сколько лет? Мне девятнадцать?..

Определиться с собственным возрастом оказалось значительно труднее, чем с именем и фамилией. Я была точно уверена, что мне шестнадцать, но, сложив время, потраченное на обучение в школе и институте, получила совсем другую цифру – девятнадцать. И как это так получается, я так и не смогла выяснить. Махнула рукой, а потом отвлеклась, услышав, что где-то рядом громко говорят. А где? В толще метровой стены?

Встав, я начала обследовать комнату, и тут меня ждал сюрприз: глухая узкая ниша оказалась небольшим коридорчиком, ведущим к огромному окну, занавешенному шторами из тюля. М-да! Это кто так планировал? Подойдя к окну, я открыла створки, выглянула на улицу и вдохнула полной грудью свежий ночной воздух. Ну, и кто тут скандалит?

В этом мире, не знавшем телевизоров, машин и прочих радостей цивилизации, царила необычайная тишина, как в глухой деревне. Благодаря этому звуки разносились далеко, и мне не пришлось сильно напрягать слух, чтобы подслушать грандиозный скандал, бушевавший где-то поблизости. Как я поняла, скандалила какая-то девица. Визгливым голосом, похожим на сирену «Скорой помощи», местная красотка требовала отдыха и развлечений, а мужчина желал, чтобы девица занялась образованием. Девица вызверилась: