Читать книгу Ольга Горохова. Три истории о любви - Ирина Зайчик - Страница 1

Друзья так его и звали – Андрюшка. Очень светлый человек и одаренный певец. Давидяна все обожали – он был чемпионом по обаянию. В1987-м принял участие в записи песни «Замыкая круг» вместе с Андреем Макаревичем, Валерием Сюткиным, Евгением Маргулисом, Крисом Кельми, но долгое время был известен лишь в музыкальных кругах. В 2013 году после участия в «Голосе» на его концерты начали приходить тысячи поклонников, впервые в жизни появился приличный заработок. Давидян разглядывал из-за кулис полный зал и удивлялся: «Неужели все эти люди пришли меня послушать?» Жаль только, заметили его поздно – в шестьдесят лет…

Ночью тревожно звякнул мобильный. Читаю сообщение от Наташи Ветлицкой: «Оль, что с Андрюшкой случилось? Мне сказали, он в коме! Буду за него молиться…» Я не могла поверить: совсем недавно, буквально в начале октября, написала Давидяну из Гента «Привет, как дела?» Он бодро ответил: «Как всегда! Даю концерт в Питере!» За месяц до своей смерти Андрей был здоров и полон сил. А тринадцатого ноября 2016 года отца моего единственного ребенка не стало.

Наташа Ветлицкая обо всем узнала от общих друзей. Пишу ей в Испанию: «Приедешь на похороны?» – «Не могу. Сижу с ребенком. Но помогу, если надо, вышлю денег. Как это произошло?»

За десять дней до смерти Андрея неудачно прооперировали. Когда случился приступ аппендицита, он был совсем один на съемной квартире. С Викой, его последней любовью, они разошлись. Давидяна на скорой увезли в клинику. После хирургического вмешательства началось осложнение, Андрей вновь оказался в операционной – в результате получил двойной наркоз. Из больницы позвонил Вике, она тут же примчалась. Они снова решили быть вместе, строили планы на будущее, которым, увы, не суждено было осуществиться. Едва оправившись после операции, Давидян уехал в Ригу давать концерт. И не выдержал напряжения. Вернулся и скоропостижно скончался в Боткинской больнице от инсульта…

Я не ожидала, что меня столь поразит его уход. Такое впечатление, что мы прожили вместе не три года, а всю жизнь…

Нас раскидало не просто в разные стороны – в разные страны. Виделись редко: мы с дочерью Машей жили в Бельгии, Андрей – в Москве. На похоронах собрались все его близкие. Многие приехали из заграницы. Это были лица из юности, музыканты, общие друзья, его коллеги из «Голоса» – всех сплотило общее горе. Александр Градский, с которым Андрей был знаком лет тридцать, приехал на отпевание одним из первых. Стоял у гроба и плакал. После похорон все отправились в клуб «Форте», где Давидян так талантливо пел свои песни.

За столом собрались три его вдовы, вернее две бывшие жены и Вика. Она, молодец, как только появилась в его жизни, всех нас объединила, создала эдакий «клуб бывших жен». Именно благодаря ей мы с дочкой снова начали общаться с Андрюшкой.

В клубе долго сидели за столом и вспоминали Андрюшу, молодость, время, когда бегали слушать музыку в джаз-клуб, свои романы и увлечения. Удивительно, Давидян всех своих жен возил к Черному морю. Он обожал Крым.

Странное совпадение: все главные мужчины моей жизни оказывались рядом со мной в Крыму. Там я встретилась с первым мужем Лешей Менглетом, туда однажды прилетал влюбленный Петя Мамонов и возил меня на своих «жигулях» Давидян…

В Гурзуфе я отдыхала каждое лето. Жила с родителями в Доме творчества художников имени Коровина. Папа, карикатурист Егор Горохов, мечтал, чтобы дочь тоже стала художницей, но я пошла по стопам матери, переводчицы, и выбрала иняз.

И вот после вступительных экзаменов снова отдыхаю в Гурзуфе. Раннее утро. «Горохова-а-а-а, просыпайся!» – слышу под балконом незнакомый мужской голос. Выхожу. Рядом с подружкой, которая приехала навестить меня из Судака, стоит парень. Я даже ахнула от восхищения: синеглазый блондин в обаятельных веснушках, совершенно прелестный. Он был босой, кеды держал в руках, они ему натерли. Леша Менглет тоже был первокурсником, только что поступил в ГИТИС в мастерскую Андрея Гончарова.

Мы тут же влюбились друг в друга. В Москву вернулись уже Ромео и Джульеттой. Со слезами разъехались по домам – расставание даже на час казалось трагедией. Ночи напролет болтали по телефону, а в семь утра я как сомнамбула шла на лекции. Первые три пары спала, уронив голову на парту.

Леша – сын известной актерской пары, Майи Менглет и Леонида Сатановского. Он очень похож на мать: те же глаза испуганной лани, тот же овал лица, та же потрясающая харизма. Ходили слухи, что Сатановский женился на уже беременной Майе. Лешин биологический отец Станислав Коренев был однофамильцем известного актера Владимира Коренева, сыгравшего в легендарном фильме «Человек-амфибия» Ихтиандра. Вот отсюда и родились всяческие предположения. А Леша с удовольствием сплетни поддерживал, любил пошутить, что его папа – человек-амфибия. При этом гордился тем, что продолжает славную династию Менглетов. Их фамилия имеет французские корни: по семейному преданию, француз Менглет во время войны с Наполеоном попал в плен, а затем женился и осел в России.

Мой избранник был одним из самых эксцентричных персонажей Москвы того времени. Он то отпускал длинные волосы, то брился наголо. Как-то Майя Георгиевна с трудом достала сыну дефицитную канадскую дубленку. Но тот отверг эту роскошь и всю зиму проходил в раздобытой у друзей-хиппи солдатской шинели. Когда Леша влюбился в меня, мать не испытала восторга от его увлечения. Но она ничего не могла с нами поделать и надеялась, что все это несерьезно и со временем пройдет.

Наступили зимние каникулы. Меня с подругой отправили в Красную Пахру. Буквально на следующий день появился Леша: «Оля, не могу без тебя жить. Поехали куда-нибудь, все равно куда, главное – вместе…» И мы сбежали в Судак. Сняли квартирку, бросили в угол вещи и не вставали с кровати неделю. Тем временем родители подняли страшный переполох и бросились на поиски. Нас выдала подружка.

– Что теперь будет? – потерянно спросила по телефону у Майи моя мама.

– Что, что? Дети будут, вот что! – сердито ответила та.

Когда вернулись из Судака, Леша повел меня знакомить с семьей. Он жил на Рочдельской улице в огромной квартире с родителями, бабушкой и младшим братом Димой. Маму Леша называл Майечкой, а бабушку – Валюлей. На ней весь дом держался: она и готовила, и внуком занималась. С известным артистом Театра сатиры Георгием Менглетом Валюля прожила больше четверти века. Леша был еще мал, когда дед ушел от жены к актрисе Нине Архиповой. Больше всех переживала разрушение семьи Майя. Не смогла простить предательства отцу, долго с ним не разговаривала. Обижалась, что тот в своих интервью никогда не упоминает родных внуков, тогда как о детях Нины Николаевны говорит с восторгом.

Майя запрещала сыну видеться с дедом, тем не менее они общались. Нечасто, но Леша бывал в новой семье Георгия Павловича, которого всегда называл Жориком. Он рассказывал мне, что дед смачно матерился: первые уроки «настоящего» русского языка внук получил именно от него. В Театре сатиры Жорик делил гримерку с Анатолием Папановым, и когда Леша туда заходил, они своими взрослыми шуточками вгоняли мальчика в краску. Иногда на пороге появлялась Татьяна Пельтцер с неизменной сигаретой в уголке рта и спрашивала Лешу: «Ну что, дурище, сколько двоек сегодня получил?»

Перед первым визитом на Рочдельскую я очень волновалась. Леша позвонил в дверь и подтолкнул меня вперед. Открыла Майя Георгиевна, сухо поздоровалась: «Заходите…» Ослепительно была хороша, недаром ее после выхода фильма «Дело было в Пенькове» называли Софи Лорен! В тот день у Менглетов собралась компания друзей-актеров. Я страшно стеснялась, не знала, куда сесть, где встать. Мы с Лешей скрылись в его маленькой комнатке. Через какое-то время туда с любопытством заглянул Александр Ширвиндт: «Леш, что девушку прячешь?»

А Майя Георгиевна за весь вечер не удосужилась мне даже слова сказать. Зато после моего ухода устроила сыну настоящий допрос:

– Из какой семьи Оля? Где живет? Где учится?

Переживала, вдруг ее Лешенька какую-то недостойную себе нашел. Он успокаивал:

– Оля живет у метро «Киевская». У нее папа художник, мама – переводчик.

Но все было напрасно – со мной свекровь всегда была очень высокомерной, другой ее не знала. Майю я побаивалась. Она была властной и в семье верховодила. А вот Леонид Моисеевич очень понравился: тихий, спокойный, доброжелательный. Он растил Лешу как родного сына. Всякий раз урезонивал жену, когда та к нам с Лешей цеплялась: «Ну перестань! Успокойся!»

Между тем Майя Георгиевна всячески пыталась помешать нашей скоропалительной женитьбе, даже взяла в союзники мою маму. Как-то позвонила ей и строго сказала: «Вы осознаете, что Леше надо учиться?!» Менглет можно понять. Она мечтала, что ее мальчик станет журналистом-международником, будет писать репортажи из Нью-Йорка и в шикарной дубленке рассекать на «мерседесе». Отговаривала сына поступать в ГИТИС, хотя он с детства мечтал об актерстве. Не помогло. А тут новая напасть – жениться сын собрался!