Читать книгу Если я король, ты будешь королевой - Ирма Гринёва - Страница 1

ПРЕДИСЛОВИЕ

…Карие глаза встречаются примерно у 50% населения Земли.

Люди с карими глазами, отличаются импульсивностью, безудержной страстью, повышенной активностью. Они – лидеры. Они не терпят поражений и случаев, когда кто-то с ними не согласен: их мнение – единственно правильное, и никак иначе. Сексуальность, чувственность, обаяние – отличные дополнения к их личностным качествам.

Такие люди обладают природной красотой, отличаются умом, неугомонностью. Они не злопамятны, быстро прощают и забывают мелкие обиды. Карие глаза могут означать и некоторую ветреность: такие люди легко влюбляются, но столь же легко могут забыть объект своей любви.

Кареглазые леди необыкновенно быстро сходятся с людьми. Они общительны, не закомплексованы, уверены в себе «на тысячу процентов». Самооценка у них, в большинстве случаев, завышенная. Они этого, как правило, не замечают.

Кареглазые женщины неравнодушны к золоту, богатству, деньгам. Они хитры, умны, изворотливы, находчивы.

От грёз любви не отличим

Сочинение на тему «Как я провел лето»

Ради счастья, ради нашего, если мы хотим его…

Ох, и странные, эти русские! (продолжение рассказа «Кошка, которая гуляла сама по себе» из сборника «Зеленые глаза»)

И этим всё сказано

Сразу и навсегда!

Мой ангел смотрит на меня…

Уйти по-английски

От сердца к сердцу мост

Пришвартоваться в тихой гавани

Благодаря и вопреки

Перевоз Дуня держала…

От ненависти до любви и обратно

Свадебный хоровод Созвездий

Одним росчерком пера

Что обещает её лицо или Женя, Женечка и Катюша

Это он – мой Мужчина!

Если я король, ты будешь королевой!

1

– Сэр Гамильтон! Поступила информация о доме в Гемпшире…

Кемп¹ замер на мгновение, отложил ручку в сторону и прикрыл глаза. Экчери², секретарь и помощник Кемпа Гамильтона, владельца сети железных дорог штата Нью-Джерси, знал об этой особенности своего хозяина – выдерживать паузу в разговоре, если речь шла об очень важных для него делах. А потому Экчери молчал, пока босс не посмотрел на него своим фирменным цепким взглядом, разрешающим продолжать.

… Его выставили на торги.

– Когда?

Вопрос «когда» мог относиться к чему угодно: когда выставили? Когда узнали об этом? Но Экчери не продержался бы на своём месте так долго – больше пяти лет, если бы не понимал своего хозяина с полуслова, а ещё лучше, предугадывая с полунамека. И потому ответил правильно на то, что тот подразумевал: «Когда состоятся торги?»

– Через три месяца.

– Цена?

– Завышена не менее чем в два раза. Более точно буду знать через неделю.

– Конкуренты?

– Пока отсутствуют.

– Владелец?

– Не известен. Его интересы представляет адвокатская контора «Астор и сыновья».

– Выяснить!

– Уже работаем, – не очень уверенно прозвучал ответ Экчери.

Легко сказать, но вот сделать… Одно дело в родном Нью-Джерси, да пусть даже и в любом штате Америки, здесь Экчери был уверен, что найдёт пути-выходы на любую адвокатскую контору, которая обязана блюсти права и инкогнито клиента, как зеницу ока. В конце концов, люди есть люди. У всех есть слабости, за которые можно поймать. У всех есть тайны, на которые можно надавить. Но тут – чужая страна через целый океан, другой менталитет, уравнение со множеством неизвестных. Если бы ещё Экчери был там, на месте, в Англии, он был бы уверен в результате, а будучи в Америке, управляя агентами на расстоянии из коммутаторской по телеграфу…

Кемп Гамильтон остался недоволен тоном ответа и самим ответом, это выдавала барабанная дробь, которую отбивали его пальцы по столу.

– Документы не подаем. Выжидаем. О любых изменениях докладывать мне незамедлительно, – выдал заключение сэр Гамильтон.

Мог бы и не говорить, Экчери и так на зубок знал манеру работы шефа перед совершением крупной сделки или покупки. Шеф не любил неожиданности. Тщательно собирал информацию. Анализировал. На каждое возможное развитие ситуации продумывал подробный план. В самый неожиданный для конкурентов момент наносил свой молниеносный, как у кобры, надолго зависшей неподвижно над жертвой, удар. Потому и срывов и неудач в его бизнесе не было. По крайней мере, Экчери о таких не знал. А вот то, что босс соизволил выдать отдельное распоряжение, говорило об исключительной важности предстоящего дела. Хотя, что может быть важного в покупке дома в Богом забытом уголке старой Англии, Экчери не представлял. Да и не его это ума – представлять, какое дело очередной раз затевает его хозяин. Не по чину и не по оплате, как говорится. И Экчери, поклонившись, вышел из кабинета, чтобы начать действовать.

А Кемп снова закрыл глаза, чтобы сосредоточиться и унять внутреннюю дрожь, охватившую его после долгожданного события. Слишком долгожданного – целых 25 лет!

¹ – в переводе – «атлет, борец, чемпион, воин»

² – в переводе – «секретарь»

2

Через месяц, в связи с отсутствием участников торгов, стоимость дома упала на 30%. Ещё через месяц снова упала по той же причине на 50%. И Кемп распорядился подать документы на участие в торгах. Можно было, конечно, выждать ещё месяц, тогда торги признали бы не состоявшимися, появилась бы возможность предложить более низкую цену владельцу и сторговаться с ним напрямую. Но! Имя владельца Экчери так и не удалось узнать.

В адвокатской конторе «Астор и сыновья» никаких сыновей не было и в помине. Состояла она всего из одного человека, собственно говоря, самого Олистера³ Астора. Было ему 100 лет в обед. Так что перед лицом вечности никакими деньгами его было не соблазнить, никакими тайнами не запугать. А из слабостей наличествовали недержание, газы и дурной запах изо рта. И ещё ослиное упрямство, что сводило все усилия Экчери расколоть старика на имя владельца, к нулю. Попытки зайти к старику с какой-то другой стороны – родственников или друзей, тоже потерпели крах. Он был такой старый, что друзей у него уже не было, а всех своих родственников он пережил. Те же, кто его ещё помнил, отзывались о нём очень тепло, как о честном и порядочном человеке, который берётся за своё дело только в исключительных случаях. И эти случаи должны относиться тоже только к честным и порядочным клиентам. Защищать интересы, пусть и дорого оплачиваемых, проходимцев он бы не стал.

Экчери попытался выяснить имя владельца дома и другим путём – осторожно выспрашивая соседей. Не сам, конечно, выспрашивал, его агенты, которых он направлял. Трудность была в том, что Гемпшир это малонаселенная местность, где одна усадьба от другой могла находиться в десятках миль друг от друга. Это не расстояние, конечно, для тех, кто хочет общаться. Но в данном случае хозяева явно жаждали одиночества. Вне дома их никто не видел. Почта им не доставлялась. Раз в неделю заезжал фургончик, чтобы оставить у забора продукты и лекарства, купленные согласно списка, оставляемого в почтовом ящике. Так что пришлось Экчери довольствоваться слухами. О! Вот этим агенты накормили его досыта. Из того, на чём сходились все – в доме жили две женщины, мать и дочь. В остальном вариаций была масса. Их возраст в рассказах соседей разнился настолько, что в докладе боссу Экчери предпочёл об этом умолчать. По крайней мере, одна из них была больна, а вторая за ней ухаживала. Были варианты, что они обе больны, уродливы, калеки и так далее. Были версии, что на самом деле, они обе уже умерли, и в доме обитают их неприкаянные души в виде привидений. Чушь, конечно, полная. Но, как ни странно, босс отнесся к информации вполне серьезно. Даже о привидениях. Он вообще, с точки зрения Экчери, вёл себя в этом деле странно. Экчери внутренне готовился к взбучке и, может быть, даже к увольнению, после того, как вынужден был доложить о своём фиаско с адвокатом, но босс воспринял информацию спокойно, даже головой качнул, как показалось Экчери, с удовлетворением. Будто ожидал, что так и будет.

Итак, имя владельца осталось неизвестным, и, это во-первых, почему Кемп Гамильтон решил выйти на торги за месяц до обозначенной даты, а вторым соображением было то, что, возможно, кто-то ещё, как и Кемп, следит за ситуацией, чтобы выскочить в последний момент и забрать дом себе. Этого Кемп допустить не мог. И потому обозначил себя заранее. Было и ещё одно соображение, почему он поступил именно так – судя по всему, хозяйки дома были бедными, порядочными и больными женщинами. Возможно, продажа дома была их единственным шансом дожить относительно благополучно свою жизнь, и Кемп не собирался отнимать у них этот шанс, выцарапывая лишние деньги. Для него это была мелочь, а для них любой пенни не будет лишним. Но эти мысли Кемп придержал при себе, для своих подчинённых он хотел оставаться крутым бизнесменом, который за каждый цент удавится. Люди любят и уважают сильных. Добрых и мягкосердечных безжалостно давят, как клопов или тараканов. Это Кемп испытал на собственной шкуре.

³ – в переводе – «защитник человечества»

3

Буквально на следующий день после того, как «Trainment» объявила об участии в торгах, появился ещё один участник, и Экчери очередной раз восхитился умом и прозорливостью шефа. Агентурная машина Экчери заработала с новой силой, бросившись как голодный пёс, по следу конкурента. Информацию о нём получили из Торгового дома от мелкого клерка, хорошо, очень хорошо, даже очень-очень хорошо материально замотивированного выдавать секретную информацию за, попросту говоря, взятку.

След поначалу показался пустышкой, поскольку привёл не к деловому зданию, а к довольно бедному жилищу, хозяином которого оказался местный забулдыга. Позвольте, а где же размещаются сотрудники фирмы, которая участвует в торгах, где надо внести немалый денежный залог? Почему её владелец, ворочающий такими средствами, живёт в лачуге? И, кроме того, слывет пьянчужкой?? Что-то тут было не так.

Хозяин «Horns&hooves»⁴, некто Салливан Хоуп, обнаружился в местном пабе, где, как донесла разведка, был завсегдатаем. Разговор с ним вёлся при обильном возлиянии с его стороны и щедром угощении со стороны агента Экчери. Осторожный вопрос о покупке дома в Гемпшире явно вызвал страх у Салливана (назвать его «сэром» язык не поворачивался). Пришлось отступить. Но вскоре язык у него развязался, и агент наслушался такого, что только успевай запоминать.

Две недели Экчери с агентами проверяли дела, о которых проговорился Салливан Хоуп, и выяснили довольно неприглядную картину. «Horns&hooves» занимались подложным участием в торгах и аукционах. В зависимости от заказа, играя на повышение или снижение цены. В принципе, такими делами грешили все, ну, или большинство, крупных фирм, создавая дочерние предприятия, внешне ничем не связанные с основной фирмой. Только вот если такая связь всплывала наружу, это грозило судебным преследованием, аннулированием итогов последних торгов, проверкой предыдущих сделок. Мало какая компания могла пережить такое расследование, чтобы не разориться. Организатор таких махинаций мог надолго загреметь в тюрьму или выплатить огромный штраф, если это ему было, конечно, под силу (во всяком случае, согласно американскому законодательству. «Английское надо будет изучить»,– сделал себе зарубку на память Экчери). Спасало только то, что, как правило, таких «дочек» было несколько, они выстраивались в длинную разветвляющуюся цепочку. И пока длилось расследование, головная фирма успевала замести следы. До босса правосудие не добиралось, довольствуясь двумя-тремя бедолагами типа Салливана Хоупа⁵.

Экчери уже не успевал до начала торгов найти центральную фигуру, но и фактического адреса «Horns&hooves», который выдал Хоуп, надеялся, будет достаточно, чтобы убрать конкурента Кемпа Гамильтона.

Босс одобрил план Экчери действовать намёками, создающими ощущение, что твой противник знает о тебе всё, вплоть до того, сколько трусов лежит у тебя в гардеробе. Сказал, что и этого будет достаточно, чтобы выбить с торгов конкурента, подтвердив, что законодательство Англии в отношении подобных махинаций даже более строгое, чем американское («Откуда босс всё знает?!», – восхитился очередной раз Экчери)

Ах, как хотелось Экчери самому пойти в «Horns&hooves»! В широком плаще и в высоком цилиндре на голове. Зайти, элегантно опираясь на трость (стандартное представление англичанина американцем). «Чем мы Вам можем помочь, сэр?», – кинулся бы к нему ближайший клерк. Экчери оглядел бы спокойным, уверенным взглядом контору и небрежно произнес: «Мне нужен ваш управляющий». «Простите, сэр, – с извиняющейся улыбкой ответил бы работник, – Он в отъезде. (Да, конечно, «в отъезде»! В вечном отъезде в соседнем графстве, в пабе проматывает деньги, полученные от агента Экчери). Может быть, кто-нибудь из нас тоже сможет Вам помочь?» «Может быть, может быть», – ответил бы Экчери, растягивая слова и обводя прищуренным взглядом комнату. А затем уселся бы на предложенный стул, отложил в сторону трость, снял цилиндр и перчатки, закинул ногу за ногу. «Расскажите, пожалуйста, в чем суть Вашей проблемы?» «Видите ли, мистер… э-э-э…» «Мистер Смит (допустим) к Вашим услугам!» «Видите ли, мистер Смит, мой босс собрался прикупить небольшой домик с приусадебным участком в Гемпшире. Тишина, уединение, просторы и всё такое. Ему кто-то посоветовал обратиться в вашу фирму. Ей-богу, не знаю кто. Но, якобы, кто-то из знакомых этого знакомого приобрёл благодаря вашим усилиям неплохую недвижимость за смехотворные деньги. Кажется, это было в Мидлсексе в мае прошлого года, не так ли, мистер Смит?» «Простите, сэр, что-то не припоминаю такой сделки», – говорит мистер Смит, и его лицо покрывается испариной. (Еще бы! «Horns&hooves» сыграли на повышение цены за усадьбу в Мидлсексе в мае прошлого года и снялись с торгов, из-за чего следующему участнику пришлось выложить кругленькую и явно завышенную сумму). «Странно! А вот ещё пример. Разве не вы помогли выгодно продать двух элитных жеребцов породы Suffolk-horse в начале этого года в Оксфордшире? Продавец был весьма доволен и до сих пор жаждет отблагодарить вас за оказанную бесценную услугу». (В феврале на ярмарке в Оксфордшире контора «Horns&hooves» сыграла на понижение цены, в результате чего элитные жеребцы ушли за бесценок). Факты, только факты с конкретными датами и противоположными результатами, ничего больше, но у того, чье рыльце в пушку, начинается мандраж. Ах, как было бы приятно Экчери увидеть, как у одних работников конторы затрясутся руки, у других забегают глаза, а кое-кто побледнеет, как белый снег на Аляске, словом, продемонстрирует все признаки испуга. Может быть, Экчери ещё озвучил бы парочку примеров «бурной деятельности» сей славной конторы в Уилтшире и, скажем, в Суррее, или остановился бы на этом, но напоследок он бы обязательно произнёс: «Жаль, очень жаль, так и передайте своему боссу, что не удалось с ним встретиться (слова «своему боссу» Экчери выделил бы ударением). Возможно, он смог бы посодействовать моему боссу в приобретении небольшого домика в Гэпмшире. Знаете, покой, уединение и всё такое. Видимо, придётся просить о содействии третьи лица». Сожаление прозвучало бы как предостережение, но придраться было бы не к чему…

Но всё это осталось лишь в фантазиях Экчери, в действительности пришлось довольствоваться отчётом агента – сухого, делового, краткого.

За 3 дня до торгов фирма «Horns&hooves» покинула игровое поле. Новых конкурентов не появилось, и «Trainment», а, следовательно, Кемп Гамильтон подошёл вплотную к приобретению дома в Гемпшире со скидкой 80% от его первоначальной стоимости. Осталось подписать договор купли-продажи, из которого, наконец, будет понятно, кто является его хозяином – единственное, что не удалось узнать Экчери заранее.

⁴ – в переводе – «Рога и Копыта». Отсылка к роману Ильфа и Петрова «Золотой телёнок», где Остап Бендер создал фиктивную «Контору по заготовке рогов и копыт».

⁵ – в «Золотом телёнке» роль номинального руководителя фирмы-однодневки, созданной ради финансовых махинаций, играл зицпредседатель Фунт. В его обязанности входило попасть под суд и в тюрьму вместо подлинного махинатора. (из Википедии)

4

Из Договора о передачи в собственность дома в Гемпшире Кемп прочитал только преамбулу, где были прописаны представители сторон, и остановился. Перечитал вновь, не веря своим глазам. Нет, тому, что его родным домом владеют Беркерри, этому он удивлён не был. 25 лет назад старший Беркерри выгнал его семью из их родного гнезда и забрал дом себе, это он знал. Он уже был взрослым, четырнадцатилетним парнем, когда это случилось. Всё происходило на его глазах. Он всё запомнил – слова, жесты, выражения лиц, тон голоса. И ничего не забыл. И никогда не забудет. И не простит.

Но вот то, что договор заключается непосредственно с леди Мисти⁶ Беркерри, это было удивительно, ведь как сказал Астор, договор будет подписан с хозяевами дома, проживающими в нём. Почему с леди Мисти, а не с сэром Беркерри? Куда он делся? Умер? Почему они с дочерью, вдруг, оказались в маленьком доме в Гемпшире, обладая огромным поместьем в Беркшире? Да и ещё на условиях анонимности? Ведь договор будет заключён только в том случае, если сторона Покупателя обязуется соблюдать неразглашение их имён.

Выходит, что эти, как он думал, бедные, порядочные и больные женщины, которых он пожалел и не выжал досуха⁷, и есть жена и дочь его заклятого врага сэра Уолисса⁸, графа Беркширского, леди Мисти Беркерри и мисс Шейла⁹ Беркерри. А, значит, тоже его враги. «Больные»? Да, возможно! «Порядочные»? Ну, уж, нет! В это он никогда не поверит! «Бедные»? Быть того не может! Самое богатое семейство в Беркшире. Граф Уолисс Беркерри – предводитель дворянства. Скряга. Злодей. Сноб. Нет, такие не могут разориться по определению. Таких не настигает кара на этом свете, только там, на Божьем Суде они держат ответ за тех, кого унизили, растоптали, оболгали, разорили. Хотя… Если слухи верны, и кто-то из женщин, действительно, болен, то по всему выходит, что больна Шейла, дочь мистера Беркерри. «Сколько ей было?», – задумался Кемп, вспоминая события двадцатипятилетней давности, когда он в первый и последний раз видел Шейлу. «Кажется, не больше четырёх-пяти лет», – понял он. Не в этом ли состоит кара для любого родителя, что твой ребёнок болен? Болен так, что его приходится скрывать от всего света. Да, наверное, в этом. Только вот в том, что граф так переживал из-за дочери, что умер, в это Кемп никак не мог поверить. Что-то во всей этой истории было не то. Какой-то подвох, утверждала его интуиция. А она его ещё ни разу не подводила.

Кемп встряхнул головой, чтобы сбросить воспоминания, и позвал Экчери.

– Сколько у нас есть времени на подписание договора?

– Три месяца.

– Что будет, если мы не подпишем?

Экчери удивился. Босс так наседал, чтобы получить этот дом, а теперь, когда он у него в руках, вдруг, даёт задний ход. Такого в течение пяти лет работы у него ещё не было.

– Мы потеряем залог.

– Я в курсе, – сморщился, недовольный ответом Кемп Гамильтон, – Я спрашиваю о доме.

– Торги возобновятся с той стартовой цены, на которой закончились в первый раз. Мы в них участвовать не сможем. Во всяком случае, как «Trainment».

Босс побарабанил пальцами по столу, как делал всегда в минуты сильного волнения или когда был чем-то недоволен. Встряхнул головой и решительно произнёс:

– Делай, что хочешь и как хочешь, найми ещё агентов, но до крайнего срока подписания договора мне нужно знать всё о семье Беркерри.

– С какого времени, сэр? – задал уточняющий вопрос Экчери, что делал чрезвычайно в редких случаях, таких, как этот, когда задание было слишком объёмным, а сроки слишком короткие.

– За последние двадцать…, – Кемп запнулся, вовремя остановив себя и не сказав «двадцать пять» лет. Пожалуй, секретарю не стоит заглядывать так глубоко, чтобы не раскопать историю семьи Гамильтонов, – Да, пожалуй, двадцати лет хватит. Начни с графства Беркшир. Там родовое поместье семьи Беркерри.

– Слушаюсь, сэр.

– И ещё, – остановил Кемп собравшегося, было, уходить секретаря, – Информацию суммировать не надо. Как только что-то будет появляться, пускай разрозненные факты, сразу докладывай мне.

Экчери молча поклонился и вышел. А Кемп, чтобы не погружаться вновь в воспоминания, углубился в изучение договора, постаравшись отвлечься от того, с кем его придётся заключать, поскольку свой родной дом он поклялся вернуть любым путём ещё тогда, 25 лет назад, и упускать этот шанс не собирался.

⁶ – в переводе – «тусклая, облачная, неопределенная»

⁷ – устойчивое выражение в английском языке, соответствующее «ободрать, как липку» в русском

⁸ – в переводе – «сердитый, ненавидящий»

⁹ – в переводе – «слепая»

5

У Экчери, не покладая рук, работали две группы агентов. Работали независимо друг от друга.

Одна копала информацию о семье графа Беркерри от усадьбы в графстве Беркшир до дома в

графстве Гемпшир, начиная с 80-х годов XIX-го века и заканчивая началом века XX-го.

Вторая продолжала кружить вокруг фирмы «Horns&hooves», добывая всё новые и новые факты её мошенничеств, идя по звеньям цепи, которая должна будет привести их, в конце концов, к центральной фигуре – главному звену. Мистер Кемп Гамильтон не давал напрямую такого поручения Экчери, но опытный помощник знал, что рано или поздно босс его об этом спросит, поскольку хозяин терпеть не мог незавершённых дел, во всём доходил до самого конца, до самой сути. И Экчери совершенно не хотелось иметь в тот момент бледный вид.

И оказался прав. Кемп спросил, как бы между прочим, о «Horns&hooves», и Экчери было, что доложить. О спекуляциях акциями в Глостершире, о покупке, считай, задарма, фермы в графстве Суррей, о сбыте соли в Уилтшире за баснословные деньги. И, увы, об отсутствии результатов в установлении личности, создавшей столь разветвлённую и успешную сеть, её, так сказать, мозгового центра. Но это пока.

Босс внимательно выслушал доклад о двухмесячной работе агентов Экчери, как всегда, побарабанил пальцами по столу. Потом пододвинул поближе к Экчери карту Англии и спросил:

– Ничего не замечаешь?

Экчери смотрел, как баран на новые ворота, на карту и не знал ни что ответить, ни какой задать вопрос. Босс усмехнулся, взял какую-то бумагу со стола и порвал её на кусочки. У Экчери дрогнуло сердце – уж, не его ли контракт о работе порвал хозяин? А Кемп, перечисляя графства, в которых орудовала «Horns&hooves», только что названные Экчери, начал закрывать их клочками бумаги:

– Глостершир, Суррей, Уилтшир. До этого Оксфордшир и Мидлсекс. И, наконец, Гемпшир, где мы впервые её засекли. А теперь посмотри, что получилось.

Экчери ахнул. На карте Англии образовалось почти замкнутое бумажное кольцо, в центре которого находилось графство… Беркшир.

– Теперь понял, где надо искать главаря?

Экчери молча кивнул головой.

– Твои агенты, надеюсь, не разворошили осиное гнездо? Действовали осторожно?

– Да, сэр Гамильтон! Кроме двух графств, которые агент обозначил в разговоре, чтобы «Horns&hooves» снялась с торгов, в остальных соблюдалась строжайшая секретность.

– Смотри, стоит задеть ниточку паутины, и паук тут же покинет гнездо. Сосредоточьтесь на Беркшире. Графство Бакинг добьёте потом, когда личность главаря будет установлена.

И с этими словами Кемп положил на карту ещё один клочок бумаги, который замкнул кольцо вокруг графства Беркшир.

– Слушаюсь.

– И да, Экчери, выведи из игры тех агентов, которые засветились в разговоре с этим Хоупом и в конторе «Horns&hooves», – велел напоследок сэр Гамильтон.

Экчери поклонился и вышел, как всегда переполненный восхищением от аналитического ума босса. Интересно, будет ли он, Экчери, когда-нибудь также ясно видеть суть картины? Это даётся с опытом или даруется при рождении? Так или этак, но только такие выдающиеся личности, как сэр Гамильтон, становятся баснословно богатыми, обладающими безграничной властью над миром людьми.

6

Прежде, чем докладывать боссу результаты работы обеих групп агентов, Экчери попытался сам их осмыслить.

Если излагать историю семьи Беркерри кратко, то выглядело это так: 20 лет назад – процветающее семейство, самое богатое в графстве Беркшир, пользующееся всеобщим уважением и почитанием. Отец – мистер Уолисс Беркерри, граф Беркширский, предводитель местного дворянства. Его жена – леди Мисти Беркерри, графиня, законодательница мод графства Беркшир, любительница посещения балов, собраний и кружков. Их дочь – мисс Шейла Беркерри. Просто хорошенькая девочка 9-и лет от роду.

Переломный этап в жизни семейства начался 13 лет назад, когда одно за другим произошли два несчастья. Первое – при невыясненных обстоятельствах погибает глава семейства граф Уолисс Беркерри. Через некоторое время новое несчастье – разрыв помолвки шестнадцатилетней Шейлы Беркерри с виконтом Теренсом¹⁰ Оттенборо. Причём, по инициативе со стороны жениха. И это не находит осуждения в среде светского общества, наоборот, только сочувствие и поддержку, что само по себе удивительно, поскольку обычно общественное мнение встаёт на сторону брошенной невесты.

В голове Экчери сложилась такая картина произошедшего: в семье Беркерри случается горе – тяжело заболевает любимая дочь. Сердце любящего отца не выдерживает, он пускается во все тяжкие и, в итоге, погибает. Через некоторое время весть о болезни Шейлы становится достоянием высшего света графства, достигает ушей семьи Оттенборо, и они разрывают помолвку. Вот почему расторжение помолвки не находит осуждения со стороны знати. Эту версию событий Экчери изложил сэру Гамильтону, но, как понял по его реакции, она его не убедила.

Далее следует несколько лет затворничества. Вдова с дочерью никуда не выезжают и никого не принимают у себя. Мать мужественно борется с болезнью дочери. (В этом отношении женщины куда сильнее мужчин. Это даже Экчери знал, не смотря на свою молодость). Постепенно сокращается штат прислуги. Усадьба приходит в запустение. Наконец, мать и дочь уезжают из родного гнезда и графства Беркшир. Куда? В графстве об этом ничего не знают. Да никому и не интересно знать. На хозяйстве в усадьбе остаётся только один человек – управляющий, некто Трикстер¹¹ Смит.

Но управляет он не только опустевшей усадьбой, а и чугунно-железной мануфактурой, маслобойней, акциями нескольких компаний и другими ценными бумагами. Управляет не слишком успешно, постепенно дела семьи Беркерри приходят в упадок, но, тем не менее, доверительного управления активами семьи его не лишают. Это странность №1.

Хотя, у Экчери и на этот счёт была своя теория. Что может знать женщина об управлении делами, будучи за надёжными плечами мужа? Конечно, ничего. Таким образом, ей не остаётся ничего другого, как полагаться на управляющего. Да и нет у неё времени и сил, на то чтобы вникать в коммерческие дела, они все направлены на дочь.

Странность №2. Даже с учетом бездарного управления Трикстером Смитом, нельзя сказать, что на момент отъезда из усадьбы, вдова с дочерью находились в нищенском состоянии. Так зачем же тогда переезжать в небольшой дом в Богом забытом уголке Англии? Мало того, их состояния и в данный момент достаточно для скромной жизни в провинции. Так зачем лишать себя последней крыши над головой, выставляя дом на торги?

Странность №3. Все операции с акциями и другими ценными бумагами осуществлялись Трикстером Смитом на протяжении последних десяти лет через контору «Legs&horns»¹². И всегда с, мягко скажем, не очень хорошим итогом для семьи Беркерри. Так зачем продолжать пользоваться с маниакальным упорством недоброкачественными услугами?

Здесь Экчери сделал однозначный вывод: Трикстер Смит целенаправленно и злонамеренно обкрадывал леди и мисс Беркерри. Вводил их в заблуждение по поводу их материального положения. Они – жертвы коварного мошенника. И их надо спасать! Последнее Экчери в докладе боссу не высказал, конечно. Вряд ли сэр Гамильтон будет когда-либо действовать, исходя из морально-этических соображений.

Странность №4. Почерк работы конторы «Legs&horns» в точности повторяет почерк работы «Horns&hooves», с той лишь разницей, что одна работает во всех графствах вокруг Беркшира, но не лезет в его торги, а другая располагается в Бакинге и активно занимается делами внутри Беркшира.

У Экчери перед глазами лежала карта Англии с уже отмеченными вокруг Беркшира графствами. Добавив к «Horns&hooves» контору «Legs&horns» (схожие названия, не так ли?), вокруг Беркшира образовывался замкнутый круг. Единственное имя, которое связывало эти две конторы и семью Беркерри, было Трикстер Смит. И не потому ли агенты никак не могут выйти на главаря мошеннических цепочек, что они уже на него вышли? Оно у них под носом, а они всё копают и копают вглубь и вширь? Но пусть выводы делает босс. И Экчери отправился на доклад к мистеру Гамильтону.

Реакция хозяина Экчери удивила. Это уже была пятая странность за сегодня. Кемп Гамильтон сначала расхохотался, чего его секретарь никогда не видел и не слышал, а потом грохнул кулаком по столу. Процедил сквозь зубы:

– Свободен!

Через 2 часа позвал к себе в кабинет и распорядился купить ему билет на ближайший пароход до Англии. Один билет, значит, собирался отправиться в Англию без него, Экчери, своего секретаря и помощника. Экчери расстроился, потому что это означало только одно – им не довольны, его увольняют. Он, конечно, не идеальный работник, и совершает иногда промахи… Ну, ладно, будем к себе строже – ошибки. Но ведь не настолько страшные, чтобы его увольнять?!?

Экчери ещё несколько раз за рабочий день заходил в кабинет босса по разным делам, топтался, пыхтел, горя желанием спросить о своей судьбе и не зная, как начать, и, наконец, решился:

– Сэр Гамильтон, разрешите Вас спросить?

Хозяин вскинулся и посмотрел на своего помощника своим фирменным цепким взглядом.

– Вы не довольны моей работой?

Брови босса приподнялись в недоумении. Никто никогда не задавал ему подобного вопроса. Если сотрудник работал хорошо, то его попросту не возникало. А если нерадивого работника увольняли, то задавать его было некому. Экчери, как и в большинстве случаев, понял своего хозяина без слов, и поспешил пояснить:

– Вы заказали билет в Англию только для себя. Меня с собой не берёте. Следовательно, я остаюсь не у дел. Я в чём-то провинился?

Кемп отвернулся к окну, побарабанил пальцами по столу. Ему нравился этот мальчик. Он был не глуп, скромен, сообразителен, хорошо воспитан, трудолюбив, кажется, честен. А ещё он был, также как и Кемп, из низов общества. В Америке это не играло такую существенную роль, как в Англии, где до сих пор на первом месте стоял твой титул, а потом уже всё остальное – богатство, ум, образование. Конечно, лучше бы это было всё в одном флаконе, но и одного – титула, было достаточно, чтобы крутиться в высшем свете. В Америке же правили только деньги, не важно, каким путём добытые – трудом, шальной удачей, мошенничеством или преступлением. Деньги у Кемпа были. Заработанные каторжным трудом, потом и кровью. А, следовательно, было и положение в обществе. И всё это он был готов поставить на кон ради маленького домика в Гемпшире, в глухом и безлюдном краю старой Англии. Его родного гнезда, вероломно отнятого 25 лет назад. Все эти годы он упрямо шёл к своей цели, не обращая внимания на трудности и лишения. Один, без поддержки семьи, верных друзей или любимой. Да ещё и тащил на своих плечах младшего брата. Только о нём он привык заботиться. Больше ни о ком.

– Я дам тебе хорошую рекомендацию.

– Значит, Вы всё-таки меня увольняете, – обречённо произнёс Экчери.

Кемпу нравился этот мальчик, но брать на себя ответственность ещё и за него? Нет! Он ещё молод и не понимает, что такое оторваться от своих корней, что такое лишиться родины, что такое остаться без семьи, без друзей. Без всех тех тонких и незаметных, пока они есть, нитей, которые опутывают тебя и защищают, и без которых так страшно и одиноко, когда они рвутся… Об этом думал Кемп, глядя на понуро стоящего перед ним секретаря. Но вслух сказал то, в чём ещё сам не был уверен до конца:

– Я больше не вернусь в Америку.

Экчери замер на мгновение, не ожидая услышать такой ответ, но произнёс твёрдо:

– Я уверен, что буду полезен Вам в Англии, сэр Гамильтон.

Кемп побарабанил по столу, взглянул исподлобья на своего помощника и поправил:

– В Англии говорят «мистер».

Экчери просветлел лицом – ведь это означало, что он добился своего! Его не увольняют! Ему позволяют быть рядом с боссом! Ему разрешают отбыть вместе с ним в Англию!

– Я запомню, мистер Гамильтон! – с поклоном ответил Экчери и вышел из кабинета хозяина.

¹⁰ – в переводе – «поворачивающийся, крутящийся»

¹¹ – в переводе – «обманщик, ловкач»

¹² – в переводе – «Рожки да ножки». Отсылка к русской народной детской песенке «Жил был у бабушки серенький козлик» (из Википедии)

7

Все 3 недели плаванья Экчери провёл в мучениях. Его не отпускала морская болезнь. Кемпу пришлось нанять своему секретарю сиделку из тех пассажиров нижней палубы, которых посоветовал судовой врач. Так-то он был «полезен» боссу, – мучила Экчери совесть, но поделать ничего не мог.

Кемп же и во время плаванья продолжал заниматься делами. Он договорился с капитаном парохода о возможности использовать судовые средства связи, и получал телефонограммы, как из Америки, так и из Англии от агентов Экчери.

Из Америки ничего из ряда вон выходящего не приходило. Обычные деловые новости, не требующие вмешательства мистера Гамильтона, а только лишь его контроля. А вот из Англии…

То, что агенты обнаружили ещё одну контору в сети, разбросанной Трикстером Смитом, ничего нового в общую картину не добавляло. Кемп это предполагал и не удивился. Контора называлась «Down& feathers»¹³, вполне себе в общей канве названий фирм пройдохи управляющего. Располагалась в графстве Беркшир. Деятельность свою вела осторожно и, последние несколько лет, не очень активно. Видимо, Трикстер Смит осторожничал.

А вот вторая новость была бомбой. Но, зато, расставила всё по своим местам, стала последним кирпичиком, что сделало картину абсолютно чёткой и ясной. Одна из женщин семьи Беркерри, действительно, была больна. Вернее, сошла с ума. Но это была не Шейла, как они считали, а леди Мисти, её мать. И потеряла она рассудок не только в результате гибели мужа, но, в большей степени, благодаря тем слухам, которые витали над его смертью. В обществе упорно шептались о каких-то темных делишках мистера Уолисса и подозрительных личностях, которые, то ли крутились вокруг него, то ли он сам ими управлял. Общество отвернулось от графини, и её рассудок бывшей законодательницы мод, бывшего непререкаемого авторитета, не выдержал. Информацию можно было считать на 100% достоверной, поскольку она была получена из нескольких источников разными агентами. Источниками в данном случае служили слуги, когда-то работавшие в усадьбе графов Беркерри. Разговорить их оказалось труднее, чем подтолкнуть дам и кавалеров из высшего общества к сплетням.

«Бедный Экчери, – подумал Кемп, – как он расстроится, когда узнает, что романтическая история, которая возникла в его мозгу, лопнула, как мыльный пузырь: нежный цветочек – Шейла, борется с тяжёлой болезнью, но вскоре получает подлый удар из-за спины – предательство любимого человека, и её состояние окончательно подрывается и физически, и морально. Романтические бредни. Разочарования. Сколько ещё их будет, пока не пройдёт его молодость. Пока не придёт цинизм, свойственный зрелости».

Но Кемп недолго предавался размышлениям о своём секретаре. Были куда более важные дела, над которыми стоило подумать. План действий в Англии. С чего и с кого стоило начать, чтобы вывести эту шайку мошенников на чистую воду и получить свой дом обратно, не заплатив ни пенни, как это сделал в своё время Уоллис Беркерри, отобрав их дом, так что это будет вполне справедливо. А то, что в эту шайку входит не только Трикстер Смит со своими конторами, но и адвокат Олистер Астор («честный и порядочный человек» – ха-ха!!), и мисс с леди Беркерри («бедные, порядочные и больные женщины» – ха-ха-ха!!!) сомневаться уже не приходилось. Не прояви он бдительность, подпиши бумаги о покупке дома с недееспособной леди Мисти и заплати деньги, и уже через год… Да какой год! Полгода! Три месяца! Сделку признают не действительной. Деньги ему никто не вернёт. Дом заберут в пользу государства. А мошенников уже и след простынет. И, кстати, пожалуй, Трикстер из этой шайки самый невинный персонаж, скорее всего, лишь исполнитель, а не главарь, как они считали, такое же подставное лицо, как Салливан Хоуп в «Horns&hooves». Так кто же тогда главный – Олистер Астор или Шейла Беркерри? Адвокат, которому «сто лет в обед», как выразился Экчери, или тридцатилетняя старая дева? Кто из них мозговой центр шайки? Вот над чем стоило крепко подумать. Просчитать варианты. Предугадать шаги противника. Подготовить противодействие. В любом случае, к Шейле Беркерри на данный момент сложней подобраться, чем к адвокату. Вот с него мы и начнём.

¹³ – в переводе «Пух и перья»

8

Как только Кемп сошёл с трапа парохода в Дувре, тут же отправился прямым ходом в Беркшир к

Олистеру Астору, предоставив Экчери самому устраиваться в гостиницу. Молодого человека ещё «штормило», но уже, слава Богу, не выворачивало наизнанку по 3 раза на дню.

Олистер Астор встретил гостя любезно. Даже сквозь непроницаемую маску знаменитой английской сдержанности, было видно, что обрадовался. Это было ожидаемо – ещё бы, прибыл долгожданный договор! Чего Кемп не ожидал, так это увидеть не просто пожилого джентльмена, а инвалида, прикованного к креслу. Но сути дела это обстоятельство не меняло, и Кемп не собирался идти в разговоре на поводу у шевельнувшегося сострадания. После ритуальных вопросов и столь же стандартных ответов о дороге, погоде, самочувствии и чае, сразу приступил к делу.

– Мистер Олистер, прежде чем мы приступим к подписанию договора, я хочу встретиться с леди Беркерри.

(Кемп специально сказал о леди Мисти, а не о мисс Шейле, не желая сразу выкладывать карты на стол, раскрывая, что знает о сумасшествии графини, чтобы посмотреть реакцию). «Ох, уж, эти американцы, – внутренне сморщился Олистер, – такие деловые, напористые, бесцеремонные». Но ни один мускул не дрогнул на его лице, с вежливой, ничего не значащей улыбкой, он произнёс:

– Сэр Гамильтон, Вы же знаете, что это не возможно. Мы уже подписали с Вами Договор о конфиденциальности.

– Мистер Олистер, при всём уважении к Вашему возрасту и состоянию здоровья, я не подпишу договор о покупке дома, пока не встречусь с леди Беркерри лично.

– Сэр Гамильтон.., – начал говорить адвокат, но Кемп остановил его жестом.

– Мистер Олистер, я не хочу тратить своё и Ваше время на обсуждение данного Договора. Если нарушение Договора о конфиденциальности и может навредить деловой репутации англичанина, то я, как Вы знаете, американец. В Америке он никому не интересен. А лично меня не волнуют никакие соображения морали, чести и честности. Только голая выгода. Лучше я расскажу Вам, что будет, если Вы не обеспечите мою встречу с графинями Беркерри. И как будут развиваться события, когда я встречусь с ними. Итак, если Вы будете упорствовать в соблюдении Договора о конфиденциальности, я подам на контору «Астор и сыновья» в суд, где докажу, что Вы вступили в преступный сговор с мисс Шейлой Беркерри, сокрыв правду о недееспособности леди Мисти Беркерри, тем самым заранее обеспечив ничтожность Договора о купле-продаже дома в Гемпшире. Кроме того, на суде всплывёт связь мисс Шейлы Беркерри с сетью мошеннических контор, таких как «Horns&hooves», «Legs&horns», «Down&feathers», через управляющего делами семьи Беркерри Трикстера Смита, который, о, какое совпадение, является также и главарём сей преступной сети. А, возможно, и наоборот. Главарём является мисс Шейла, а он только исполнителем. Через её имя и Ваша «честность» и «честь» будет замазана двойным слоем грязи. Не знаю, насколько Вам это будет важно, но все бесчестные дела вашей шайки выплывут наружу, сделка о покупке дома будет сорвана. Я не потрачу напрасно деньги и получу дом в Гемпшире за бесценок у государства.

В течение длинной речи Кемпа лицо Олистера Астора несколько раз меняло цвет – от возмущённого красного до встревоженного белого. К концу стало испуганно-серое. Вся его английская чопорность улетучилась без следа. Он уже набрал воздуха, чтобы сказать что-то своему визави, когда тот сделал паузу, но Кемп опять остановил его:

– Вы ещё не выслушали, что будет после того, как я встречусь с графинями. Дом я получу и в этом случае. Не истратив ни пенни, ни цента. Но! Их имена, состояние здоровья леди Мисти Беркерри – всё останется в тайне. Не выплывет наружу и ваш бизнес. Я с уважением отношусь к любому бизнесу, пока это не затрагивает мои интересы. Ваша честь и честь семьи Беркерри не будут затронуты. Вот такой выбор стоит перед Вами, мистер Олистер. Я даю Вам сутки на размышление. Приду завтра за ответом в это же время. И ещё – не пытайтесь предупредить мисс Беркерри или Трикстера Смита. Ваши дома находятся под пристальным наблюдением моих агентов. А теперь разрешите откланяться.

Кемп уже привстал с кресла, чтобы уйти, но его остановил Олистер Астор:

– Сэр Гамильтон, останьтесь. Мне не нужно время на размышление. Вы предельно ясно изложили свои намерения. И их последствия. Вы во многом ошибаетесь и отсюда сделали неверные выводы. Но я ясно вижу, что моим словам Вы не поверите. Кроме того, многое я не могу рассказать. Это может сделать только мисс Шейла. Я напишу записку, благодаря которой девочка примет Вас.

Адвокат взял бумагу, перо. Написал несколько строк. Подписался. Рядом вылил сургуч. Поставил печать. Поднял на Гамильтона свои бесцветные от старости глаза и, протягивая ему бумагу, сказал:

– Прошу Вас, будьте милосердны к девочке. Жизнь и так обошлась с ней слишком сурово. Какими бы делами не ворочал её управляющий, она не имеет к ним никакого отношения. Это я попросил его вмешаться в торги, когда цена на дом слишком упала. Она ничего об этом не знает. И я прошу Вас не раскрывать ей мой секрет.

– А Вы, выходит, в курсе его тёмных делишек?

– Несколько лет назад я защищал интересы одного моего клиента, который пострадал от действий Трикстера Смита. Тогда нам удалось решить дело без суда. По договорённости, так пожелал мой клиент. Больше в своей практике я с ним не сталкивался. Вы вправе не верить мне, но честь моего имени меня уже не волнует. Прошу только о мисс Шейле.

Уже в дверях Кемп обернулся. За столом сидел не тот вежливо-холодный пожилой джентльмен, каким Олистер Астор был в начале, а сгорбившийся старик, раздавленный и жалкий. И это не было игрой, уж, в этом Кемп хорошо разбирался, иначе не был бы успешным бизнесменом. Также выглядел отец Кемпа после разговора с графом Беркерри.

В душе Кемпа не появилось даже намёка на жалость по отношению к адвокату. Он уже давно приучил себя не прислушиваться к голосу сердца, действовать исключительно с холодной головой. А в его голове возникли некоторые вопросы, которые он не стал озвучивать вслух. Например, может ли адвокат семьи не знать финансовое положение семьи Беркерри настолько, что даже попытался незаконно вмешаться в торги? Или он продолжает играть роль защитника «нищих» и «обездоленных», потому что Кемп не раскрыл свои карты до конца, не упомянул, что знает о ценных бумагах, которые всё ещё находятся в распоряжении семьи Беркерри? И ещё – какие отношения связывают Олистера Астора и графинь Беркерри, если в минуту душевного волнения адвокат позволяет себе фамильярно называть мисс Шейлу «девочкой»?