Читать книгу Создатели нового мира - Иван Андреевич Банников - Страница 1

Звезда Эмекрон-16 удивительным образом походила на наше родное Солнце. Такой же размер, тот же спектр излучения. Это была третья звезда подобного рода, обнаруженная человечеством.

Эмекрон-16 оказалась скудна на планеты. Два газовых гиганта еле ползли по дальней орбите в кромешной темноте. И лишь один каменный шар кружился вокруг звезды в так называемой зоне жидкой воды.

Планету поспешно назвали Новой Зарёй, символически связав с ней новый этап в развитии человечества. Уж не знаю, кому именно пришло в голову это милое поэтическое название, но оно совершенно не подходило для описания найденного ада.

Планету окутывали сплошные плотные серо-оранжевые облака, насыщенные парами воды, вулканической сажей, серной кислотой и прочими соединениями, несовместимыми с жизнью человека и любого другого земного организма. Атмосфера планеты походила на кипящий суп, поскольку невероятно сильные бури следовали одна за другой, поднимая в и без того грязный воздух огромное количество песка, пыли и сажи.

Дополнительным бонусом стала повышенная радиация, очаги которой располагались на поверхности локально, но благодаря бурной атмосфере распространялась она в результате повсеместно.

Ну и в заключении следует упомянуть, что Новая Заря была раскалена как настоящая преисподняя, коей она на самом деле и являлась. Температура воздуха на экваторе приближалась к ста двадцати градусам по Цельсию. На полюсах можно было наслаждаться прохладой в девяносто пять градусов. Само собой, никакой жидкой воды на планете не было и в помине.

Углекислый газ, метан, фреон, озон и оксиды азота были результатом бурной вулканической деятельности, и все вместе создали такой парниковый эффект, что океаны испарились, а всё живое погибло. В том, что на Новой Заре когда-то была жизнь, сомневаться не приходилось, потому что разведывательные роботы обнаружили скелеты животных и растительные остатки во время пробных бурений в попытках найти подземную воду. А выкипевшие океаны создали плотную тяжёлую атмосферу, до предела насыщенную водяными парами.

Оплавленная раскалённая каменистая поверхность Новой Зари в течение многих миллионов лет полировалась кислотными дождями и пылевыми бурями, которые уничтожили почти все свидетельства её былого биологического величия.

Глядя на серо-оранжевый бурлящий шар, мы все пребывали в ужасе и, естественно, совершенно не верили в то, что это место можно приспособить под постоянное проживание колонистов, направленных сюда Корпорацией «Заслон».

Но после тщательного изучения всех параметров планеты специалисты передовой компании провели множество расчётов и пришли к обнадёживающему выводу, что тридцать терраформирующих станций, снабжённых огромными воздушными фильтрами, за шестьсот земных лет смогут очистить атмосферу от большей части парниковых газов. Учёные Корпорации утверждали, что в результате этого температура воздуха снизится до пятидесяти градусов на экваторе и двадцати на полюсах, а попутно атмосфера будет очищена от большинства ядовитых и радиоактивных элементов. Ну и, само собой, они обещали, что охлаждённая атмосфера станет гораздо более спокойной, сведя интенсивность бурь к значению земных субтропиков. А это означало, что через шестьсот лет мы все могли бы выйти наружу, чтобы начать создавать новый мир.

Представитель всесильной Корпорации торжественно нарёк нас создателями нового мира и настойчиво рекомендовал не возвращаться обратно на перенаселённую и обессиленную Землю. Назад дороги не было.

Естественно, никто из нас и не рассчитывал прожить по шестьсот лет. Дотянуть до этой светлой поры мы предполагали с помощью совершенных анабиозных камер производства «Заслона», в которых предстояло проводить бо́льшую часть времени, не старея и сохраняя потенциал для дальнейшего деторождения.

На общем совете колонии было решено, что каждый из двадцати членов экипажа станции будет дежурить в одиночестве в течение полугода, остальные девять с половиной лет проводя во сне. Мы посчитали, что после завершения всей шестивековой миссии каждый из нас постареет на тридцать лет. Мне будет пятьдесят два. Не так уж и много, учитывая, что все люди без исключения сейчас доживают до ста. Ещё будет полно времени, чтобы завести детей и вырастить свой собственный яблоневый сад, о котором я всегда несбыточно мечтал на умирающей Земле.

Были определены тридцать точек в северном полушарии планеты, в которых предстояло разместить терраформирующие станции. Не забыли и о том, что по мере охлаждения атмосферы вся выкипевшая вода начнёт конденсироваться и выпадать на поверхность, заново формируя реки и океаны. Специалисты тщательно изучили сейсмическую карту. Проанализировали расположение очагов радиации. Приняли во внимание, что для новых полей и садов нужны более-менее ровные участки. И при этом постарались, чтобы все станции располагались цепочкой, позволяющей в экстренных случаях перемещаться от одной станции к другой.

И тогда тридцать станций, ярко полыхая и гремя, опустились в густой суп враждебной атмосферы и благополучно приземлились в положенных местах. Глубокие мощные опоры вошли в скальные породы, намертво и навечно сковывая станции с планетой. Широкие кислотоупорные фильтры-листья раскинулись огромными двухмерными деревьями, ловя жаркий ветер и изымая из него всё лишнее. Белоснежные станции прикрылись защитными полями, которые должны были предохранить самое ценное – нас, от высоких температур, кислот и механических повреждений частицами, переносимыми бурями.

И тогда самые первые из нас приступили к дежурству, а остальные легли в свои капсулы, уверенные в том, что прекрасное будущее не за горами.

Я прекрасно помню своё самое первое дежурство. Меня определили на станцию восемнадцать, в графике дежурства я шёл седьмым. С момента начала миссии прошло всего лишь три года, что было ничтожно малым отрезком в сравнении с общей продолжительностью программы терраформирования. На трясущихся от страха ногах я подошёл к единственному окну на станции, расположенному в пункте управления. За толстым десятисантиметровым кварцевым стеклом бушевал неистовый буро-оранжевый ад. Тяжёлые мрачные рыжие облака жутко и неприятно клубились, ежесекундно меняя свою форму, плотной завесой закрывая небо и солнце, которое безуспешно силилось пробиться к поверхности. Впрочем, того рассеянного света, который всё же достигал земли, вполне хватало для поддержания парникового эффекта и высокой температуры.

Бешено бурлило раскалённое ядовитое варево враждебной атмосферы, готовой отравить и поджарить меня за считанные секунды, если бы мне вдруг вздумалось выйти наружу без защитного огнеупорного скафандра. Пыль и песок сокращали видимость до нескольких метров, не давая даже разглядеть небольшие скалы, находящиеся в нескольких десятках метров от станции. Сполохи молний то и дело пронзали до предела наэлектризованную атмосферу, ударяя в скалы и громоотводы, защищающие фильтры. Это был истинный ад.

В момент первого знакомства с новой родиной я испытал настоящий ужас от созерцания жуткого опасного мира, который мы дерзнули подстроить под себя. В тот момент наша грандиозная цель, подкреплённая научной и технологической мощью Корпорации, казалась совершенно нереальной и невыполнимой. А уж когда с неба полил обильный дождь из серной кислоты – то и вовсе безнадёжной…

С самого начала терраформирования неверие в успех миссии было основным, но не единственным врагом, который грозил сорвать её. Второй проблемой стало невыносимое одиночество, на которое мы сами себя обрекли, согласившись дежурить по одному, чтобы экономить наши жизни. Оказалось, что в окружении враждебного мира многие из нас стали испытывать навязчивые страхи, в психике появились пугающие явления.

Во время третьего цикла дежурств Илья-шестнадцать распахнул внешний шлюз и вышел наружу без скафандра. Он бормотал что-то о зелёных полях и прекрасной девушке, которая звала его к себе, сообщая, что миссия закончена. К счастью, его спавшие напарники находились в отдельном герметичном помещении и остались живы, хотя теперь из-за участившегося дежурства они должны были финишировать в более солидном возрасте, чем все остальные.

Тогда компьютеры станций приняли во внимание новую угрозу и перестроили всю работу, в бо́льшем объёме загружая дежурных всяческими заданиями.

Мне же преодолевать страх и бессонницу помогали физические упражнения на тренажёрах, которые были предусмотрительно установлены в общей комнате отдыха. Но, к сожалению, и у меня случались срывы. Со стыдом я вспоминал те разы, когда не выдерживал и обдирал ногти о запертую дверь Спальни, взывая к спящим коллегам и умоляя их выйти ко мне. Этот позорный вой навсегда остался в записях журнала событий станции, и мне было противно от мысли, что когда-нибудь кто-нибудь начнёт их просматривать и увидит преступную слабость создателя нового мира, которым я гордо именовался.

В целом же мои дежурства можно было назвать удачными и сносными. К тому же, хотя поначалу деятельность станций казалась совершенно незаметной, после десятого-одиннадцатого цикла дежурств все мы заметили, что терраформирование наконец-то сдвинулось с мёртвой точки, и атмосфера начала, хоть и неохотно, но понемногу меняться. Неверие в успех миссии оказалось повержено, и даже у самых большие скептиков, к числу которых относился и я, появилась надежда на благополучное завершение.

***

Я проснулся в шестнадцатый раз.

Открыл глаза и посмотрел мутным взглядом на крышку анабиозной камеры. В Спальне было темно и, естественно, очень тихо.

Сердце пока билось неохотно, понемногу разгоняя холодный заменитель крови и препараты, которые капсула вколола в плечо для пробуждения.

Послышалось чуть слышное жужжание, и я почувствовал ещё один укол, который должен был привести все функции организма к нормальной физиологической норме. Затем капельница впилась в вену на внутренней стороне локтя, и началась замена антифриза моей собственной кровью, изъятой при засыпании.

Двигаться пока было нельзя, и я просто лежал, смотрел на крышку и прислушивался к дыханию и сердцебиению. Чтобы убедиться в нормальном функционировании мозга, я принялся считать.

У меня шестнадцатая смена… Один полный цикл дежурств всей команды составляет двадцать смен по полгода, то есть десять лет. Я седьмой в списке из двадцати человек… Значит, с момента высадки на планете прошло… Пятнадцать раз по десять лет – сто пятьдесят… Плюс три года. Сто пятьдесят три года!

Я с радостью воспринял способность нормально размышлять, что свидетельствовало о моём стабильном состоянии.

Капельница отсоединилась, загорелась зелёная лампочка, и крышка капсулы начала подниматься с лёгким свистом, подавая сигнал, что теперь можно начинать двигаться.

Я потянулся с неприятным хрустом в суставах, стараясь почувствовать каждую конечность. Потом со стоном сел.

Освещение в комнате начало разгораться очень медленно, чтобы не травмировать зрение. Я посмотрел на большой циферблат электронных часов, одиноко висящий на белой стене, и нахмурился. Каждый раз моё дежурство начиналось в девять утра. Сейчас же табло показывало первый час дня.

Это мне жутко не понравилось. Так сильно не понравилось, что сердце забилось учащённо. А ещё мне очень не нравилось, что впервые после пробуждения у меня очень сильно болела голова. По идее это могло сигнализировать о том, что процесс пробуждения был осуществлён экстренно, по ускоренному алгоритму.

Что происходит, чёрт побери?!

Я аккуратно повертел головой из стороны в сторону, потом закрыл глаза и начертил кончиком носа цифры от нуля до девяти. Затем с закрытыми глазами поочерёдно коснулся носа указательными пальцами. С координацией было всё в порядке.

Я пошевелил ногами и попытался сложить их в коленях. Мышцы казались деревянными и какими-то чужими.

– Добрый день, гражданин Павел-восемнадцать, – внезапно раздался нежный женский голос, и я вздрогнул от неожиданности. Только спустя несколько секунд из мутной памяти всплыло воспоминание о станционном компьютере.

– Добрый, – я машинально поздоровался в ответ, хотя ничего доброго в своём странном неправильном пробуждении пока не видел.

– Ваша смена началась, – радостно объявил компьютер, постепенно делая освещение в Спальне ещё ярче. Я поморщился от боли в глазах и даже закрыл их ладонью. – Вам необходимо быстро привести себя в порядок и проследовать в комнату управления, где вас ожидает внеочередная задача.

Я напрягся и с кряхтением принялся выбираться из капсулы.

– Какая сегодня погода? – задал я свой традиционный, даже ритуальный вопрос.

– Сегодня в нашем секторе относительно нежарко – плюс семьдесят пять градусов в тени, – сообщил компьютер, открывая дверь Спальни и включая освещение в коридоре.

Я встал на ноги и немного постоял, испытывая неприятные покалывающие ощущение в икрах, щиколотках и пятках. Потом окинул взглядом остальные девятнадцать капсул, в которых спали коллеги.

– Полный доклад о состоянии атмосферы вы можете изучить в комнате управления. Прошу вас поторопиться, – договорил компьютер, медленно гася освещение в Спальне, как будто побуждая меня пошевелиться и выйти из комнаты.

Неуверенно переставляя ноги, я вышел в коридор. Меня всё ещё тревожила непривычная головная боль, которая впервые сопровождала пробуждение. Неужели выход из спячки прошёл не совсем правильно? Меня даже немного мутило.

Дверь Спальни с лёгким шелестом закрылась, чтобы открыться теперь только через полгода. И как бы я ни стонал и царапал её ногтями в маниакальном желании лечь в капсулу пораньше, эта дверь не откроется, пока не наступит нужный день.

Ощущая стыд и смущение из-за позорного поведения, оставшегося в анналах, я миновал коридор и вошёл в одну из жилых кают. Включая горячий душ, я мрачно размышлял о том, что наших потомков наверняка развеселят записи, демонстрирующие, как я вою, бьюсь всем телом о дверь Спальни и зову коллег, которых никогда не видел лично.

Чтобы перестать думать о неприятном одиночестве в самом начале дежурства, я встал под горячую струю и громко застонал от удовольствия. Практически сразу кровь веселее побежала по венам, а сознание прояснилось.

Согревшись и смыв с себя остатки замораживающего геля, я выключил воду, а поток тёплого воздуха быстро обсушил бледное худощавое безволосое тело.

На выходе из душа меня уже ждал свежий комплект одежды, который компьютер выдал из окошка над столом. Я быстро напялил на себя рабочий комбинезон и мягкие ботинки, с удовольствием ощущая, как уходит постепенно внутренний дискомфорт. Теперь возникли голод и жажда. Но поесть мне было не суждено, потому что внезапно компьютер нарушил тишину и объявил:

– Павел-восемнадцать, вам необходимо срочно явиться в комнату управления для выполнения внеочередного задания.

Я удивился, но последовал указанию, запоздало сообразив, что уже слышал о задании после пробуждения, но из-за запутанности сознания не придал этому значения. Какое такое задание?

Я прошёл по коридору дальше и открыл дверь в комнату управления. И остолбенел от неожиданности, увидев живого человека. Светловолосая худощавая девушка сидела в кресле и яростно печатала. Она обернулась, и я заметил на красивом лице выражение огромного облегчения.

– Привет, – бледно улыбнулась она. – Меня зовут Екатерина-восемнадцать.

Сердце участилось, а мысли заметались в голове словно сумасшедшие. Кто она? Человек? Но откуда? Или это внеземная форма жизни, попавшая внутрь станции? Где хранится дежурный пистолет?

Девушка невесело рассмеялась, глядя на бурю эмоций, отразившихся на моём лице.

– Все капсулы были закрыты. Я видел, – пробормотал я растерянно.

– До твоей смены ещё почти год. Но случилось кое-что страшное.

– Полномочия и личность Екатерины подтверждаю, – сообщил компьютер, а потом добавил загадочно. – Осталось девять часов и сорок три минуты.

– Зачем понадобилось будить меня раньше времени? – резко спросил я, всё ещё разглядывая её с недоверием.

– Потому что станция семнадцать гибнет, – ответила она, и её губы задрожали.

Я резко подобрался и тут же взял инициативу на себя.

– Быстро, докладывай! – приказал я.

– Примерно три часа назад в районе семнадцатой станции случилось сильное землетрясение, – быстро заговорила она и вздрогнула от вспышки молнии. – Силой в семь баллов, эпицентр в тридцати семи километрах от станции. Реактор станции оказался повреждён, из пяти его блоков только один пока продолжает функционировать. Но охлаждение реактора повреждено, так что через несколько часов он взорвётся.

– Сколько осталось членов экипажа? – спросил я, прикидывая расстояние до станции и скорость передвижения бронированной машины, предназначенной для вылазок на близкое расстояние.

– До того, как система вывода из сна перестала работать, удалось разбудить десять человек. Плюс дежурный.

– Но в машине поместятся только пятеро! – воскликнул я, ударяя кулаком по спинке кресла. – И это включая меня!

– С шестнадцатой станции машина выехала тринадцать минут назад, – сообщил компьютер.