Читать книгу Огни большого города - Иван Бестужев - Страница 1

Лямка все же не выдержала.

Рюкзак, набитый до отказа замененными неработающими плафонами, немилосердно тянул вниз, больно врезаясь в плечо старенькими, много раз латаными лямками, и ничего удивительного, что это произошло.

За последние два часа котомка потяжелела вдвое, и теперь лямка, которую Зина не удосужилась подшить накануне перед сменой, предательским треском сообщила, что вот-вот разорвется и тогда рюкзак со старыми, отработавшими свое железяками загремит вниз с двухсотметровой высоты кому-нибудь на голову. Гранд-стрит, на которой стоит Империум Голд Билдинг, одна из центральных улиц города. Пешеходов внизу много в любое время суток, с кем-нибудь старый баул да повстречается.

Признаться, по чести, Зине не было жалко ни рюкзака, ни меди, которой он был набит до отказа, ни неудачливого пешехода, которому всё это счастье может приземлиться на голову. Единственное, о чем можно было бы сожалеть, – это о труде, который может пропасть в одно мгновение. Шеф никогда не верил на слово своим работникам и всегда платил за проделанную работу только по факту. Не предоставил на вечерней летучке старые плафоны взамен установленных новых, значит, ты их не поменял, а просто так, для отвода глаз, проболтался целый день на высоте, не желая надрываться. А раз нет плафонов – нет и денег.

Для Зины, этот, битком набитый металлоломом рюкзак, означал реальный заработок, и, если он сейчас ухнет вниз – придется опять неделю сидеть на голодном пайке. Опять не удастся вовремя заплатить квартирной хозяйке за съемное жилье, если эту нору можно так назвать, и мадам Стерва её точно сожрет, без хлеба и соли, как и обещала в прошлый раз.

Как только лямка треснула в первый раз, девушка прекратила работу и неподвижно повисла на головокружительной высоте. Держалась лишь силой собственных рук и страховочным, кожаным ремнем, обхватившим её худенькую фигурку за осиную талию и цепью пристегнутым к пожарной лестнице. На самом деле по этой пожарной лестнице ни один нормальный пожарный никогда в жизни не полезет.

На такую высоту ни один гидрант, ни одна раскладная лестница не достанет. Если загораются верхние этажи небоскребов, их, как правило, тушат с цепеллинов. Если вообще тушат. Как правило, ждут, пока догорит до нижних, где уже можно достать. Но все же Зина была благодарна неизвестному ей архитектору, додумавшемуся снабдить все небоскребы города пожарными лестницами, а на самых больших высотах – железными скобами, за которые можно цеплять страховочную цепь. Для таких высотников, как она, подобные приспособления были жизненно необходимы.

Осторожно, почти повиснув над пропастью, стараясь не совершать резких движений, Зина перенесла вес рюкзака полностью на левое плечо, подтянула, укоротив, страховочную цепь и уперлась каблуками потрепанных, но еще крепких кожаных ботинок, в стену дома. Ветер, словно сочувствуя девушке, усмирил свой ураганный темперамент и теперь всего лишь слегка трепал ее неровно остриженные волосы, торчащие из-под кожаной кепки. Зина сдвинула на лоб очки-гогглы, похожие на те, какими пользуются пилоты цепеллинов, и стянула с лица на шею плотный коричневый платок.

Все это призвано было защищать лицо от смога, пыли и песка, постоянно кружащихся в воздухе, но сейчас и очки, и платок мешали. Повернув голову направо, насколько это было возможно, она отогнула воротник коричневой кожаной с клепками куртки и достала из-под него длинную, нарочно искривленную иголку с суровой ниткой. Несколькими ловкими, быстрыми, но в то же время, осторожными, чтобы не дергать, стежками девушка-верхолаз приметала лямку к рюкзаку и перекусила нитку зубами.

Все! Теперь нужно добраться до верхней площадки небоскреба, шестигранным карандашом, подпирающим небо, и уже там зашить рюкзак как следует. До площадки лямка должна выдержать. Обязана!..

Зина поглядела наверх. До вершины было в два раза ближе, чем до земли. Империум Голд Билдинг – второе по величине здание в городе, и работать на нем позволяют только профессионалам – лучшим верхолазам.

Шестигранный, со слегка срезанными углами и немного сужающийся кверху, небоскреб доминантом возвышался над остальными высотками в этой части огромного города, с презрением поглядывая блеклыми глазницами окон на остальные дома, в лучшем случае доходящие ему до середины. В этом доме сидели самые богатые и самые влиятельные отцы города, решающие в своих роскошных и безразмерных кабинетах, как именно завтра будет жить огромный мегаполис, растянувшийся от Залива и до еще неосвоенных Равнин. Каждый год город прирастал новыми кварталами, по большей части трущобами и промышленными зонами и люди, сидящие в Голд Билдинг, решали, как именно это будет происходить.

Но справедливости ради, стоит отметить, что башня Империума была далеко не самым красивым зданием в городе. Те же Дворец Искусств или Главный Институт Наук больше радовали глаз своими формами, но Империум Голд Билдинг и не должен был нравиться людям. Он должен был внушать страх и трепет всем жителям города, да и остальным людям за пределами его. Белый город никогда не был столицей, но всегда спорил с ней по значимости и могуществу. И такие башни, как Империум, Гранд-Тауэр или Стим-Панк Билдинг были призваны способствовать этому.

С сожалением отметив про себя, что, пожалуй, поработать сегодня уже более не удастся, Зина начала карабкаться вверх. Невысокая, худощавая, со скуластым обветренным лицом, она была похожа на маленького жучка, упрямо карабкающегося по стволу огромного дерева. Очень проворного жучка. Если бы сейчас кто-нибудь посмотрел на девушку-верхолаза, то подивился бы её ловкости и сноровке. Но на таких работников, как Зина, никто и никогда не обращает внимания. Более респектабельные граждане не любят замечать тех, кто делает трудную и черную работу.

В районе последних десяти этажей лестница кончилась, и дальше ползти пришлось, цепляясь за железные скобы, вбитые прямо в стену здания. Некоторые из этих скоб вбила сама Зина, а потому прекрасно знала их расположение и могла карабкаться по ним чуть ли не с закрытыми глазами. Но все же лучше смотреть, за что цепляешься и куда ставишь ногу.

Зина сидела на вершине небоскреба, возле радиоантенны, мерно гудящей то ли от работы, то ли от непрекращающегося ветра, который снова усилился, и спокойно жевала сухарь. Осточертевший рюкзак она давно подшила, и теперь он валялся в стороне. Наглые голуби топтались возле него и поглядывали на Зину, выпрашивая крошки от сухаря, но девушка не обращала на них внимания. На вид ей было двадцать пять, и, если бы не обветренная кожа на лице и, неровно остриженные рыжие волосы её можно было бы назвать красивой.

Хотя то, что это девушка, можно было понять, только внимательно приглядевшись. Мужская одежда, обгрызенные ногти с заусеницами, мозоли на ладонях, от которых не спасали даже перчатки-беспальцовки, – все это делало Зину мало похожей на обычную девушку. Плюс ко всему, еще и несносный характер, за который она не раз получала от этой жизни, причем далеко не пряники.

Дожевав сухарь и стянув перчатку с правой руки, Зина высморкалась, по-мужски, зажав пальцем ноздрю. Глупые голуби сорвались с места, догоняя соплю. Вытерев ладонь о штаны, девушка взглянула на небо. Солнце, клонясь к закату, то и дело выпрыгивало из-за тяжелых облаков и клубов дыма, непрерывным шлейфом тянувшихся из многочисленных труб промышленной Южной зоны города. На востоке в заливе виднелись остроносые мачты кранов промышленного порта, трубы гигантских трансокеанских лайнеров и вились целые стаи горластых чаек. Еще там воняло тухлой рыбой и соляркой, но с вершины небоскреба этого, по счастью, почуять было нельзя.

Дома на севере города были самыми низкими, зато эти районы были самыми обширными. Северные трущобные кварталы тянулись на десятки километров – целые районы однотипных домов и улиц, вычерченные будто по линейке и отстроенные словно по шаблону. Зато в центре города и доброй половине его западной части возвышались исключительно небоскребы и высотные дома, большинство из которых были увенчаны шпилями радиоантенн. В той же западной стороне, но уже за городской чертой начинались виллы и загородные дома состоятельных жителей мегаполиса.

Неожиданно послышался рев зуммера и Зина, повернув голову, увидела, как через квартал отсюда, от причудливой швартовочной башни Аэр-Тауэр – вокзала воздушного сообщения, медленно отделился и стал подниматься в небо колоссальный цепеллин дальнего следования. Меленькие дирижабли назойливых рекламных компаний с электрическими баннерами на крутых бортах, мигающие множеством лампочек, ринулись в разные стороны, освобождая лайнеру пространство для маневра. Включив сигнальные и габаритные огни, дирижабль медленно, словно нехотя, развернулся и взял курс на юго-запад вглубь континента, проплывая мимо самого большого здания города – Стим-Панк Билдинг – штаб-квартиры самой могущественной корпорации не только в городе, но и на всем восточном побережье страны.

Эту трехгранную башню из железобетона венчали три шпиля, на вершинах которых, спиной друг к другу, стояли три титана, сгорбившиеся под тяжестью медного вращающегося глобуса. Сколько корпорация Стим-Панк потратила на эту модель планеты, остается только догадываться, но в лучах заходящего солнца она выглядела впечатляюще. Чего, собственно, и добивалась всесильная компания.

Зина повернулась и прищурилась на солнце. Пора спускаться, на сегодня рабочий день закончен. Работать все равно больше не получится. Скоро зажгутся фонари, а в таком состоянии их менять нельзя. Убьет электрическим током.

Закинув на плечи рюкзак и перемахнув через перила, девушка-верхолаз начала свой спуск по стене небоскреба.

Гораздо быстрее, безопаснее и легче было бы спуститься через сам небоскреб на лифте и выйти через вестибюль, да вот только простого рабочего не пропустят ни в одно фешенебельное здание. Зина, и остальные, такие же верхолазы, за семь лет работы, облазили практически все небоскребы города, но за все это время внутри самих зданий не побывали ни разу. Лишь через окна видели роскошные внутренние интерьеры.

Богатые и преуспевающие люди не хотят видеть в своих апартаментах, или хотя бы даже в вестибюле, сброд из трущоб. Как говорит Люк – город один, а народов два. Зэйн предлагал Зине набор отмычек, при помощи которых можно открывать чердачные двери и через них спускаться к лифтам, но она отказалась. Если верхолазы начнут проявлять излишнюю наглость и станут шляться через парадные подъезды, от богачей, обитающих в небоскребах, посыплются жалобы, а Гриндер и так спит и видит, как вычесть лишний грош из зарплаты своих работников. Подобные штучки с отмычками сходят с рук только самому Зэйну, непонятно только почему. Этому халявщику вообще все всегда сходит с рук, а Зина в счастливицах никогда не ходила, поэтому предпочитала спускаться на землю привычным для себя способом.

Улицы Белого города полны народу и транспорта в любое время суток. А центральные улицы в особенности. Если смотреть сверху, то нескончаемые вереницы людей и машин, спешащих по проспектам, очень напоминают артерии со струящейся по ней кровью. Серафим Суррогат один раз показывал Зине кровеносные сосуды в микроскоп, так что она имела приблизительное представление о подобных вещах.

Повиснув на руках на карнизе второго этажа, Зина спрыгнула вниз, грузно приземлившись на брусчатку мостовой, крякнув от тяжести своего рюкзака. Ближайший прохожий, напуганный внезапным появлением девушки, одарил её неласковым взглядом, пробурчал какое-то неласковое ругательство и поднял воротник коричневого кожаного пальто, надвинул на глаза такую же шляпу. Сунув руки в карманы, он поспешил дальше по своим делам.

Горожане редко останавливаются посреди тротуаров, они всегда куда-нибудь бегут. Исключение составляют уличные музыканты, которые, развлекая прохожих своей не замысловатой музыкой, пытаются заработать пару-тройку медяков. В этом городе каждый старается выжить, как может, но город все равно пожирает своих жителей. У многих из тех, кто сейчас шагал по улице мимо Зины, были самые разнообразные имплантаты. Как метко выразился Люк – запчасти человеческие. У кого-то была искусственная рука, у кого-то нога, у кого-то глаз, или оба глаза, или обе ноги. Были и те, у кого имплантата не видно, потому, что врачам-имплантологам пришлось заменить пациенту печень или селезенку, которые сожрал рак Броуда – безжалостный бич Белого города.

Все началось лет сто назад. Город в ту пору был в два раза меньше и чище, а народ, как говорили, чуточку добрей и отзывчивей. Да и сам город в те времена еще не назывался Белым. Именно тогда и появились первые заболевшие раком Броуда, названным так в честь профессора-первооткрывателя болезни, который стал и первой официальной жертвой новой заразы. Раковые клетки, появившись в любом месте, в считанные недели поражают облюбованный ими орган, который в итоге приходится удалять, а на его место устанавливать искусственный.

У профессора Стефана Броуда сначала обнаружился рак кожи. Ученому удалось изготовить первую искусственную в мире кожу и лично пересадить её себе. Академия наук посчитала, что болезнь удалось победить, и даже наградила профессора самой почетной премией, какая только нашлась. Но через некоторое время у ученого открылся рак мозга. Искусственные мозги и в наше время еще не смогли изобрести, а в ту пору и подавно, так что заменить их было совершенно нечем. Говорят, профессор скончался в страшных мучениях.

Парадоксально, но благодаря раку медицина шагнула очень далеко. За последнее время доктора настолько наловчились изготавливать имплантаты, что, как утверждают сами пациенты, их почти невозможно отличить от настоящих органов. А многочисленные медицинские фирмы оперативно скупили патенты на новые изобретения в этой области и теперь интенсивно, навязчиво, а порой даже и чересчур агрессивно предоставляют свои услуги в расчете на любой кошелек. Ведь заболеть может абсолютно любой человек, вне зависимости от благосостояния и положения в обществе. Во всей этой ситуации удивляет лишь одно. Раком Броуда болеют исключительно жители Белого города. Ни в одном другом месте ничего подобного не зафиксировано. От чего институт рака существует только в этом городе.

Как ни странно, несмотря на все это, в город из провинций продолжают прибывать все новые и новые переселенцы. Ведь после Великой Экономической Депрессии именно здесь оказалась сосредоточена львиная доля всех финансов страны. Видимо, те, кто приезжает из деревень и захудалых городков, искренне считают, что как раз их-то рак и не коснется. Что ж, быть может, кому-то и вправду повезет. Хотя Зина такого случая припомнить не могла.

Подкинув на плечах рюкзак и поправив лямки, она подтянула страховочную цепь на поясе, чтобы не мешала при ходьбе, и направилась вперед по улице вместе с остальным потоком прохожих.

Солнце еще не успело скрыться за горизонтом, но его лучи уже погасли за многочисленными тучами, а больше того, за непроглядным смогом, который всегда висит над городом. В огромном мегаполисе солнце всегда встает поздно и заходит рано, и, если бы не многочисленные плафоны, которыми были практически усеяны стены всех домов и небоскребов, на улицах города большую часть времени царил бы полумрак.

Когда-то в Белом городе, как и во всех других нормальных городах, на улицах, на столбах висели обыкновенные, сначала керосиновые, а потом и электрические фонари. Но с ростом города их света стало не хватать и оттого много лет назад осветительные плафоны стали размещать прямо на стенах самих домов. Их вешали и вешают в таком количестве, что ночью город светится ярким белым светом как днем. Именно из-за этой особенности город получил свое название. Однако плафоны, как и любой другой предмет, имеют свойство время от времени выходить из строя. Тогда такие верхолазы, как Зина, должны лезть на стены и менять старые на новые. Все бы ничего, но строители в последнее время повадились возводить небоскребы один выше другого. Травматизм и смертельные случаи в работе верхолаза вещь обыденная. Зато город, как утверждает мэр Брэйнджборр, дарит своим гражданам тепло и свет, согревая душу каждого жителя. Вот только этот свет давно никого не радует.

Как заявляют оппозиционные газеты, за которыми, поговаривают, стоит Пророк, Белый город вырождается. Смертность здесь давно превысила рождаемость, а населением он прирастает исключительно за счет потока мигрантов, которые нескончаемой рекой стекаются со всех направлений, не только из провинций страны, но и из-за рубежа, из-за океана. Работа найдется всем. Зачастую это тяжелый и плохо оплачиваемый труд. Зато её много. Вот и Зина десять лет назад пятнадцатилетней девчонкой приехала в этот город из родной деревни в поисках своего счастья. Как ей казалось, весь мир был у её ног. Или, по крайней мере, этот город точно. Но глупой девочке быстро объяснили, кто где хозяин и что надо расставаться с детскими иллюзиями.

Свернув с оживленного проспекта, Зина спустилась по мраморной заплеванной лестнице в подземный переход и зашагала по серому безликому коридору, вдоль стен которого выстроились торговцы газетами, пирожками с мясом подозрительного происхождения, билетами «беспроигрышной» лотереи и прочей ерундой. За целый день работы Зина сжевала только два сухаря и выпила воды из фляги, поэтому жрать, как всегда, хотелось очень сильно, и она бы не отказалась сейчас от пирога, пусть даже и с крысятиной. Ничего страшного. Крыса или кошка – тоже мясо, и тоже по земле… ну хорошо, по канализации, бегает, но в кармане не было ни гроша, поэтому девушка прошла мимо торговцев до конца коридора, не поднимая головы, чтобы не разжигать аппетит.

Однако среди прочих тружеников подземного сервиса она заметила необычный коллектив. Тройка кломпов сидела возле одной из колонн и играла свою незамысловатую музыку.

В этот город приезжают многие. Кому-то везет, кому-то не очень, а кому-то очень не везет. Как и в любом мегаполисе, в Белом городе имелись свои бомжи или на местном жаргоне – кломпы. Это те представители общества, которых само это общество не желает замечать ни под каким предлогом. Эти бродяги, как и остальные, так же не застрахованы от рака, но, в отличие от тех же киберов, для них не предусмотрены социальные гарантии. Без денег ни одного кломпа не станут лечить даже в подпольной клинике. Поэтому заболевшим попрошайкам приходится выкручиваться самим при помощи подручных материалов. Как правило, на результаты таких стараний страшно смотреть. Вот как сейчас.

Этих трех кломпов Зина знала по именам. Малыш, Труба и Мешок. На вид было совершенно непонятно, сколько им лет и какого они пола. Самый старший у них Малыш. Сухонький, маленький, с пергаментной, почти прозрачной кожей и остреньким личиком. Издалека, если не приглядываться, он смахивал на миленького ребенка. Но вблизи было хорошо различимо его уродство.

На коленях у Малыша, раздутым животом вверх лежал Мешок. Малыш хлопал Мешка по животу, как по барабану, и у того из раскрытого рта вылетал довольно звонкий и красивый звук, а Труба издавал звуки из некоего подобия духовой трубы, торчащей изо рта. Точнее вместо рта. Самого рта не было, его сожрал рак. В итоге из всего этого получалась музыка. Страшная музыка, если вспомнить, какими инструментами она достигалась.

Проходя мимо, Зина заметила, что в жестянке, стоящей перед кломпами, было совсем мало мелочи. Два жалких медяка. Поравнявшись с ними, девушка приветственно кивнула, но останавливаться не стала. Ступив на эскалатор, ведущий в бездонное чрево метро, Зина обернулась, но бродяжек уже загородили люди, нескончаемым потоком спускающиеся в метро. Она пожалела, что не отдала побирушкам свой последний сухарь.

Подземка встретила, как всегда, шумом турникетов, гвалтом постоянно ссорящихся между собой нищих, которые годами не выбираются на поверхность, и визгом тормозов подъезжающих составов. Торговцев газетами, пирогами и рекламных крикунов здесь было еще больше чем, на поверхности. Они тоже вносили посильную лепту в царящий шум. Пассажиры метро давно уже привыкли не обращать на них внимания, спеша по делам, как, впрочем, и констебли, заложившие руки за спину, неспешно прогуливающиеся вдоль перронов. Вообще-то, по правилам, служители закона обязаны гонять из подземки весь этот галдящий сброд, но Зина за десять лет ни разу не видела ничего подобного.

Визжа колесами по рельсам, подлетела очередная электричка, и Зина вместе с остальными пассажирами вошла в вагон. Противный, словно ржавый голос непонятного пола объявил следующую станцию, двери закрылись и состав нырнул в темноту тоннеля.

Свободных мест, как и положено, в час пик не оказалось, а уступать уже занятое уставшей девушке никто не собирался, поэтому Зина, как всегда, скинула рюкзак на пол и уселась прямо на него. Стоявшая рядом пожилая тетка в полинявшем пальто и шляпе непонятной формы с завистью посмотрела на девушку. У тетки с собой не было ничего такого, на что можно было бы присесть.

На следующей станции никто не вышел, зато зашло еще больше людей. Стало тесно настолько, что Зине с ее рюкзаком пришлось отодвинуться к самой стене. Все тот же скрипучий голос объявил следующую остановку, и двери закрылись.

Однако тронуться с места электричка не успела.

Неожиданно раздался натужный хлопок, и состав сотрясла ужасная сила. Вылетели стекла, в вагонах погас свет, закричали люди. Началась паника. Зина сразу поняла, что в электричке взорвалась бомба. Люди, ломая заклинившие двери или просто выпрыгивая через высаженные окна, принялись выбираться из вагонов и бежать к эскалаторам и лестницам, ведущим наверх.

Кто-то грубо отшвырнул Зину в сторону, она больно ударилась виском о поручень и упала на пол. Чей-то подкованный железом сапог, а может, это был и протез, наступил девушке на руку, и она вскрикнула. Но её голос потонул в общем хаосе. Отодвинувшись в угол, Зина решила переждать, пока закончится это общее сумасшествие. Оппозиция взрывает вагоны поездов или вестибюли магазинов с завидной регулярностью, так что ничего удивительного, что Зине уже «посчастливилось» пару лет назад побывать в одном подобном теракте. Тогда взорвали остановку городской надземной монорельсовой дороги, на которой Зина вместе с другими пассажирами ждала состав. В тот раз погибло около пятнадцати человек, еще двадцать получили ранения различной тяжести. Зине осколками поранило ноги. Двое её друзей-верхолазов погибли на месте, еще один чуть позже скончался в больнице.

В этот же раз «обошлось». Бомба взорвалась в соседнем вагоне, и девушка отделалась всего лишь ссадиной на голове и оттоптанной рукой.

Зине подумалось, что какие все-таки люди глупые. Чего кричать и сходить с ума. Самое страшное уже произошло – бомба взорвалась, хуже уже не будет. Самым лучшим было бы для тех, кто выжил, спокойно подняться наверх и обратиться к медикам, вместо этого люди готовы затоптать друг друга непонятно из-за чего.

Дождавшись, пока вагон покинул последний выживший пассажир, Зина поднялась на ноги, хватаясь здоровой рукой за поручень, и огляделась по сторонам в поисках своего рюкзака. Несмотря ни на какие теракты, она не собиралась лишаться своего законного заработка. Освещение в вагонах не работало, поэтому рюкзак никак не находился. Прижав отдавленную руку к телу и морщась от боли, Зина здоровой рукой залезла в карман и достала маленький портативный фонарик. Попыталась больной рукой завести ручку динамки, но пальцы не слушались. Пришлось крутить динамо зубами. Фонарь моргнул раз, другой и осветил разгромленный вагон неуверенным тусклым светом. Давно пора поменять лампочку в фонарике, да где ж её взять. Луч света выхватил из темноты брошенные сумки, чьи-то потерянные ботинки и шляпы. На первый взгляд мертвых тел в этом вагоне не обнаружилось. Зина осторожно двинулась к выходу.

Откуда-то сбоку послышался слабый стон. Посветив в том направлении, Зина увидела молодого парня в спецовке западных заводов, лежащего между сидений. Похоже, его затоптали в общей свалке. Подойдя к нему и присев на корточки, девушка, потормошила пострадавшего за плечо.

– Эй, ты живой?.. – спросила она, светя парню в лицо.

Юноша открыл глаза и поглядел на неё мутным взором.

– Ты кто? – спросил он, испуганно оглядываясь по сторонам.

– Зина. Ты встать сможешь?

– Не знаю, – ответил парень и попытался приподняться на локте, но тут же скривился от боли и снова растянулся на полу.

– Тебя сильно помяли. Лежи, не вставай. Скоро должны явиться спасатели. Они помогут.

Зина поднялась на ноги, и хотела было направиться к выходу, но пострадавший схватил ее за ногу.

– Не уходи, – Прошептал он, испуганно глядя по сторонам.

Ему было страшно одному оставаться в темном, пустом и разгромленном вагоне. Зина посмотрела на него и улыбнулась, как когда-то улыбалась ей мама.

– Я пойду за помощью, скажу, что ты здесь. Так они быстрей тебя найдут.

– Оставь фонарик, – прошептал парень. – Пожалуйста.

Зина заколебалась. Фонарик у неё был один, другого достать было негде, а купить – не было денег. Но, посмотрев на испуганное и искаженное гримасой боли лицо парня, она все же, скрепя сердце, протянула ему фонарь.

– Он старенький, но надежный, – проговорила она, расхваливая свою рухлядишку, словно собиралась продать за три цены.

– Спасибо.

Свой рюкзак Зина нашла на перроне уже за пределами вагона. Пассажиры, выбегая, пинками, вытолкнули его наружу. Несколько плафонов высыпалась из него, но у Зины не было сил снова собирать их. Подхватив рюкзак и закинув его на плечо, она заковыляла к эскалатору. Проходя мимо развороченного взрывом вагона, она непроизвольно взглянула на него и тут же отвернулась. Даже при таком скудном освещении были видны мертвые тела, а из окна свесилась детская ручка.

Эскалатор не работал, и наверх пришлось подниматься своими ногами. Почти у самого верха навстречу Зине показались первые спасатели, спешившие вниз – пожарные и констебли. Докторов среди них видно не было. Один из пожарных направился к ней, остальные поспешили дальше вглубь подземки.

–Ты ранен? – спросил пожарник, подходя к Зине и из-за одежды принимая её за мальчишку.

– Не сильно, – ответила она, подкидывая на плече рюкзак. – Дойду своими ногами.

Пожарный уже пожилой дядька с пышными седыми усами и имплантированной рукой, внимательно оглядел Зину, кивнул и поспешил вниз.

– Там, в соседнем от взорванного вагона, парень, – крикнула Зина вдогонку пожарному. Тот остановился и обернулся на неё. – Его помяли, но вроде жить будет. У него фонарик… мой, – почему-то добавила она.

Пожарный кивнул и вновь устремился вниз по эскалатору.

Зина потрясла поврежденной рукой, сморщилась от боли и зашагала вон из метро. Теперь хотелось не только есть, но и пить, и в ванную, и спать, и… и еще много чего.

* * *

Доктор Фредерик Лорме закончил свою работу и разогнулся от широкого стола, заваленного отчетами, графиками, длинными лентами считывающих приборов и прочими бумагами. Близоруко прищурившись на большие напольные часы, стоящие в дальнем углу комнаты, он так и не разглядел сколько времени. Пошарив на столе среди бумаг, он нашел свои массивные, бифокальные очки в медной оправе, водрузил их на нос и снова взглянул на часы, заодно повернув в их сторону раструб настольной лампы.

Часы показывали семь часов вечера. Доктор крякнул, приподнял очки на лоб и потер уставшие глаза.

– Клаус! – позвал он. – Клаус, ты еще не ушел?!

Из соседней с кабинетом лаборатории выглянул молодой научный сотрудник с вихрастой головой и первым пушком на подбородке, в белом халате и стереоскопических очках, поднятых на лоб.

– Звали, учитель? – спросил он, заходя в кабинет.

– Клаус, мальчик мой, ты все еще здесь? – доктор удивленно уставился на своего помощника.

– Так вы еще здесь, вот я и не ухожу, – Клаус снял со лба очки и вертел их в руках.

Фредерик Лорме усмехнулся одним уголком рта и снисходительно покачал головой.

– Если такой одержимый своей работой лабораторный червь, как я, готов сутками просиживать в кабинете, еще не значит, что вы, мой мальчик, должны губить свою молодость в этих душных стенах, – проговорил доктор, поднимаясь со стула и бросая надоевшие очки на стол. Еще раз потер глаза, подошел к ученику и положил ему руку на плечо. – Вам давно уже пора быть дома или в пабе и пить пиво со своими друзьями или… – доктор сделал многозначительную паузу, – или подругой. Клаус, у вас есть девушка?..

Клаус, смутившись, уставился в пол, теребя в руках свои окуляры, но ничего не ответил.

Доктор Лорме усмехнулся.

– Понятно. Можете не отвечать. В таком случае, раз вы все равно все еще здесь, принесите мне последние данные со счетчика Григга.

– Сейчас, учитель.

Клаус развернулся и поспешно скрылся в лаборатории. Через минуту он вернулся, неся в руках длинную ленту с фиксирующего прибора, испещренную черточками и точками. Все еще смущенный вопросом о девушке, неловко подал бумагу своему руководителю.

Приняв ленту, доктор вернулся к столу, нацепил на нос очки и принялся внимательнейшим образом изучать предоставленные данные. Чем глубже он углублялся в разглядывание всех этих закорючек, тем более вытянутым и удивленным становилось его лицо.

Выронив из рук бумагу и рассеянно стянув с носа очки, доктор Лорме удивленно уставился на ученика.

– Клаус, мальчик мой, – пробормотал он, – вы, что, не настроили прибор?

– Никак нет, учитель, – даже обиделся молодой аспирант. – Приборы работают как всегда, исправно. Я сегодня утром все проверял.

– А вы сами смотрели данные, которые он выдал? – Лорме нагнулся, подобрал с пола бумажную ленту и протянул её Клаусу.

– Еще не успел, учитель.

– Потрудитесь полюбопытствовать.

Приняв бумажку, Клаус пробежался по ней глазами и вопросительно взглянул на учителя, не понимая, причины его волнения.

– По вашим глазам я вижу, что вы все равно не разделяете моего волнения, – грустно произнес доктор Лорме, глядя на ученика.

Клаус кивнул.

– Мальчик мой, вы, видимо, просто не в курсе всей ситуации, – доктор Лорме повернулся к своему столу и стал рыться в куче бумаг. Через несколько мгновений он отыскал небольшой блестящий предмет филигранной работы. Вставил носитель памяти в специальное гнездо на столе и указал на зеленоватый, круглый, сильно выпуклый экран, закрепленный над столом. Пододвинул к себе блок клавиатуры, какими пользуются секретари-машинистки и набрал несколько команд. Монитор осветился зеленым ядовитым мерцающим светом.

– Вот, посмотрите, – доктор Лорме кивнул в сторону экрана.

Клаус подошел к столу, чтобы лучше видеть.

– Я занимался этой проблемой на протяжении десяти лет.

– Какой проблемой, учитель? – Клаус все еще не понимал, к чему клонит его научный руководитель.

– Самой главной проблемой нашего города.

– Вы о нецелевом использовании магистратом города выделяемых в их распоряжение средств?..

Фредерик Лорме усмехнулся и покачал головой.

– Рад, что вы, в наше жестокое время, еще не утратили чувство юмора, – произнес он, присаживаясь в кресло и откидываясь на спинку. – Но я о другом. О раке Броуда.

– Ни много ни мало? – удивленно вскинул брови Клаус.

– Вы еще молоды, и не сталкивались с этой заразой века, и, надеюсь, никогда не столкнетесь. Но, когда ваши родители умрут от этой холеры, а вам самому имплантируют искусственную почку, сердце или руку, взамен утраченных настоящих, вы меня поймете, – спокойно произнес доктор Лорме, сдергивая с руки перчатку и демонстрируя протез.

– Извините, – смутился Клаус.

– На протяжении долгих лет я занимался сбором статистики по раку Броуда, – продолжал ученый. – Я пытался понять причину, ведь, кроме как у нас, эта болячка нигде больше не встречается. Сегодняшние показания счетчика Григга, кажется, дали мне ключ к разгадке. Смотрите сами, – он кивнул в сторону экрана, давая возможность своему ученику самому во всем убедиться.

Клаус придвинулся к экрану и углубился в изучение данных. Постепенно глаза его становились шире, а лицо все удивленней.

–Невероятно, – пробормотал он пораженно. – Этого не может быть.

– Но, похоже, это именно так, – задумчиво произнес доктор, поглаживая подбородок. – Я остерегусь пока делать какие-то выводы, еще не до конца все проверено…

Помолчав какое-то время, он добавил:

– Уже поздно, мальчик мой. Вам лучше отправиться домой, а я пока посижу еще, сопоставлю до конца все данные.

– Нет, учитель! – категорично заявил Клаус, решительно взглянув на Лорме. – Теперь я уж точно сегодня домой не поеду. Я останусь с вами и помогу вам.

– Вы устали, Клаус, и с утра ничего не ели, – попытался образумить своего ученика Лорме. – Вам нужно отдохнуть.

– Отдохнуть мы всегда успеем, а еду можно заказать из ресторана на первом этаже.

– Вы в курсе, что питаться подобным образом вредно для вашего юного организма? – усмехнулся доктор.

– В этом городе вообще жить вредно…

– Ну, раз вы так настаиваете, то сходите к коммутатору, закажите ужин на двоих, после чего принесите последние данные со счетчика Григга…

* * *

Уставшая и грязная Зина выбралась из подземки на поверхность и прислонилась к железному ограждению немного передохнуть. Болела спина – бич всех высотников, а проклятый рюкзак неимоверно оттягивал плечо.

Улица возле самого входа в подземку была запружена пожарными и полицейскими машинами, а чуть подальше стояли кареты скорой помощи. Медики в оранжевых робах выскакивали из своих машин и скрывались в бездонном чреве метро. Визжали и крякали сирены, звенели трамваи, грохоча по рельсам, рядом суетились спасатели, оказывая первую помощь тем, кто на своих ногах выбрался на поверхность. Рядом с ними уже сновали вездесущие журналисты, сверкая вспышками фотографических аппаратов. Один или двое, сфотографировали и Зину и даже попробовали пристать с какими-то идиотскими вопросами, но девушка только отмахнулась. Настаивать журналисты не стали. Вокруг хватало очевидцев, согласных поделиться впечатлениями.

Двое полицейских с электрошоковыми дубинками пытались отодвинуть толпу, желающую поглазеть на очередной теракт. Еще один констебль, совсем молодой, в сползающем на глаза шлеме, подошел к Зине и, нагнувшись к ней, потормошил её за плечо.

– Эй, парень, ты в порядке? – спросил он, заглядывая Зине под кепку. – Ты с места подрыва? Идем, я провожу тебя к медикам.

– Не надо, – ответила девушка хриплым голосом, кашлянула, выпрямилась и поправила на плече рюкзак. – Я в порядке. Взрыв был в соседнем вагоне.

– Ты уверен? – не отставал констебль. – У тебя кровь на лице. Если не хочешь в больницу, так пусть они тебя хоть перевяжут.

– Ерунда, царапина, – Зина направилась вперед по улице. – Мне надо идти. Надо отметиться на работе, а то не заплатят.

– Понимаю, – кивнул полицейский. – Возьми, приложи к ране.

Он протянул верхолазу на удивление чистый платок, и Зина благодарно кивнула констеблю.

– Вы из числа пострадавших в теракте? – к Зине подскочил верткий журналист и ослепил фотовспышкой. – Что вы чувствуете?

Продолжить ему не дал все тот же полицейский, при помощи своей дубинки он оттеснил наглого журналиста в сторону, освобождая путь для Зины. Она благодарно взглянула в его сторону. Хороший парень. Еще без видимых следов рака.

Проклятый город, думала Зина, шагая по улице и вытирая с лица кровь. Здесь некогда даже остановиться и зализать раны. Нужно успеть явиться в контору до закрытия, иначе придется ждать до завтра, а тащить домой этот проклятый рюкзак у Зины просто не было сил. Да и квартирная хозяйка без денег не пустит. Этот полицейский хоть и молод, но уже знает – в этом городе нужно выживать, как можешь, и буквально зубами вырывать свой грош, потому и не стал задерживать уставшего верхолаза.

Проклятые террористы. До конторы оставалось еще две остановки. Не могли взорвать бомбу чуть-чуть попозже. Или в другом поезде. Или вообще не взрывать, а если и взрывать, то лучше всего самих себя. Простым людям такие подарки не нужны.

Мимо с воем пронеслась еще одна пожарная машина. У Зины не было ни сил, ни желания проводить её взглядом. Лишь подумала – зря так суетятся. Пожара на этот раз не было.

Свернув за угол, она оказалась в соседнем квартале. Здесь уже не были слышны сирены машин и крики полицейских. Прохожие все так же спешили по своим делам, не обращая внимания на мелочи, творящиеся по сторонам, и не глядя друг на друга. Если бы Зина не знала сама, то и не подумала о том, как совсем рядом в нескольких десятках метров разыгралась очередная трагедия, которую город все так же незаметно переживет и на завтра забудет. Останутся лишь сухие протоколы полицейских чиновников и громкие репортажи журналистов. Ни те, ни другие никому не нужны и не интересны.

– Поберегись, – вдруг послышалось сзади, и Зина вовремя отпрыгнула в сторону.

Кибер–мусорщик катил огромный мусорный бак прямо на неё.

– Смотри куда прешь, – слабо огрызнулась Зина. На что-то более серьезное не хватило настроения. Да и связываться с кибером… Их никто не любит и все презирают, хотя открыто об этом говорить не принято.

Киберы – это те несчастные, которые когда-то были людьми и которых рак Броуда поразил больше остальных. Кибером становится тот, у кого больше половины тела составляют имплантаты. Современные наука и медицина шагнули очень далеко. Главное, чтобы сохранился мозг, а все остальное привинтят. У этого кибера были искусственные руки и все остальное тело ниже пояса. Правда вместо ног у него были два больших колеса спереди и одно маленькое, для устойчивости, сзади. А на тыльной стороне искусственных рук имелся специальный крюк для открывания крышек мусорных контейнеров.

Глянув на Зину неласковым взглядом, кибер больше ничего не сказал, и покатил свою, почти полную мусорку дальше. Несчастный парень, подумала Зина, которому не повезло чуть больше всех остальных.

Такие, как он, полностью состоят на социальном обеспечении. За счет города им устанавливают все необходимые имплантаты, дают жилье, обеспечивают медицинскую страховку и вместе со всем этим дают самую низкооплачиваемую и грязную работу, на которую уже совсем никто не соглашается. На социальной лестнице ниже киберов стоят только кломпы.

Подкинув рюкзак на плечах, Зина поспешила на трамвайную остановку, от которой уже собрался отходить переполненный пассажирами трамвай. Денег на билет у неё не было, поэтому догнав, уже поехавший вагон, Зина уцепилась сзади за номерной знак и подтянулась на руках. Один из нескольких мальчишек, по своему обыкновению, зайцем путешествующих на крыше общественного транспорта, протянул Зине руку.

– Давай, держись за меня, – крикнул он, стараясь перекрыть шум колес.

Зина только усмехнулась. Что ей, профессиональному верхолазу, ежедневно штурмующему самые высокие небоскребы города, забраться на какой-то трамвай. Однако, оказавшись на его крыше, она не забыла благодарно улыбнуться мальчишке за предложенную помощь. Он же, в ответ, пододвинулся в сторону, давая место Зине. Кроме него, здесь уже ехало трое таких же подростков, экономящих на общественном транспорте.

– Верхолаз? – спросил мальчишка.

– Ага, – кивнула Зина.

– А в крови где испачкался? – не унимался попутчик.

– В подземке, в вагоне взорвали.

– Ух ты! – непонятно чему обрадовался мальчишка. – А я на железнодорожном вокзале работаю. Уголь в тендеры загружаю.

Этого он мог и не говорить. Черная роба со значком Пожнаньского вокзала и лицо под слоем угольной пыли говорили сами за себя.

– Бублик хочешь? – предложил неугомонный мальчишка и улыбнулся. На его выпачканной углем физиономии крепкие, еще свои зубы смотрелись уж очень ослепительно.

Парень оказался на редкость доброжелательным и общительным. Видимо, еще совсем недавно в этом городе.

Так, незаметно, за бубликом и разговорами, пролетели две остановки. Зина спрыгнула и помахала мальчишке на прощанье. Ей подумалось, как годика через два и это чистое и открытое создание превратится в обычный серый планктон Белого города.

Пройдя еще два квартала, Зина наконец-то оказалась перед дверьми родной конторы, которая располагалась на первом этаже двадцатиэтажной с четырьмя башенками по углам, высотке и имела собственный вход. Таких входов вдоль всего фасада было около двух десятков. Первые три этажа этого дома были отданы под офисы и частные организации. Все остальные этажи были жилые. Сдавались домоуправлением под квартиры.

Поднявшись по трем ступенькам небольшого крылечка, Зина постучалась в железную дверь офиса. Открылось круглое окошко, и в нем показалась рожа охранника Велджиса. Поглядев на уставшую Зину единственным имплантированным искусственным глазом (второго не было совсем), Велджис утвердительно кивнул и дверь открылась.

– Опаздываешь, – проскрипел он искусственными связками, закрывая за Зиной дверь.

– Добиралась долго, с пересадками, – ответила девушка, шагая по коридору, не оборачиваясь. Поднялась по железной, ажурной винтовой лестнице на второй этаж и с нескрываемым облегчением сбросила на пол опостылевший рюкзак.

Девушка оказалась в плохо освещенном коридоре с линялыми стенами и стершимся паркетом. В коридоре образовалась небольшая очередь из таких же, как Зина, верхолазов, человек пять-шесть, пришедших в конце рабочего дня отчитаться перед начальством и получить честно заработанные гроши. Все, как и Зина, в кожаной непродуваемой одежде, и такими же безразмерными рюкзаками, стоящими у их ног. Все молодые, не старше тридцати лет. Старикам на такой работе делать нечего, да и нет в этом городе настоящих стариков. Не доживают. Даже деду Тадеушу только-только за пятьдесят перевалило, а на него уже смотреть страшно.

На появление своей коллеги верхолазы никак не отреагировали. Уставшим, как и ей, им было тяжело делать лишнее движение. Скорей бы пройти вечернюю летучку да добраться до дома, до кровати.

Пододвинув рюкзак к концу очереди, Зина присела на него и с шумом выдохнула. Можно немножко передохнуть. Парень, стоявший последним, обернулся. Это был Шани. Самый молодой и самый маленький по росту из всех высотников. Меньше его была только Зина.

– Привет! – радостно улыбнулся он при виде девушки. – Ты сегодня позже обычного. Решила на рекорд пойти?

– Что-то вроде того, – проговорила Зина, подперев подбородок кулаками и глядя на коллегу снизу-вверх.

– Что у тебя с лицом? – обеспокоился Шани, увидев рану на её лице. – Ты ранена, у тебя кровь!

На его возглас обернулся стоявший рядом с Шани верхолаз по имени Симон и обеспокоенно посмотрел на Зину.

– Все в порядке, – поспешила заверить она обоих. – Так, мелкая профессиональная травма.

– Тебе надо быть осторожней, – произнес Симон.

– Нам всем надо быть осторожней, – невесело улыбнулась Зина. – Работа у нас опасная.

– Весь этот город одно большое опасное место, – качнул головой Симон и пододвинулся дальше по очереди.

– Хочешь, я пропущу тебя перед собой? – спросил Шани, отодвигаясь чуть в сторону.

– А ты?..

– Я не тороплюсь.

В этот момент, грохоча по лестнице подкованными сапогами, в коридор ввалился Зэйн. Задевая рюкзаком за стены, этот блондинистый весельчак и пройдоха поздоровался с коллегами.

– Привет честной компании! Привет, Зина, привет, Шани, привет, Симон! – здоровался он с каждым за руку, незаметно, таким образом, продвигаясь к двери начальника. – Привет, привет, привет. Как жизнь?.. У меня тоже лучше всех… У нас по-другому не бывает. Молодцы, так держать…

– Эй, стой! Куда?! – схватили нахала за руку, когда он уже взялся за ручку двери. – Очередь!

– Я к шефу, ненадолго, – одарил всех собравшихся лучезарной улыбкой Зэйн, уже пропихивая в дверь свой рюкзак и пропихиваясь вслед за ним.

Однако сколь не торопился он на свидание с начальником, метко брошенный Симоном плафон все же догнал Зэйна в спину. Но с этого шустрого как с гуся вода. Только дверь захлопнулась.

– Вот паразит, – без злобы выругался Симон, отодвигаясь и пропуская Зину вперед себя. – Проходи, – обратился он уже к ней, – столкнешься в дверях с этим негодником, пихни посильней невзначай, куда попадешь.

Зина улыбнулась, кивнула и продвинулась еще немного вперед.

Через некоторое время, когда очередь наконец-то дошла и до неё, девушка вскинула рюкзак на плечо и вошла в дверь. За нею находилась небольшая, прокуренная приемная, вдоль одной из стен которой громоздился безразмерный железный шкаф со всею документацией конторы. Напротив, него, у другой стены, стоял не менее громоздкий, местами даже монументальный письменный стол, за которым, как за башнями средневекового замка, восседала секретарша, мадам Церцина – некрасивая тетка непонятного возраста, с высокой старомодной прической, безучастным взглядом за полукруглыми очками и имплантатом груди, в который, по просьбе хозяйки, была вмонтирована портативная зажигалка. Когда Зина вошла в приемную, мадам Церцина как раз прикуривала от неё очередную папиросу, вставленную в длинный мундштук. Поговаривали, что кроме зажигалки у неё еще много чего там спрятано, вплоть до мелкокалиберного портативного дамского «единорога».

При появлении Зины секретарша выпустила тугую струю дыма, скривив губы в сторону, и, послюнив безымянный палец, перелистнула им страницу в пухлой амбарной книге, лежащей перед ней. Мизинчиком поправив очки, она автоматической ручкой поставила «птичку» в нужной графе и отработанным движением, молча развернула книгу к Зине, подав и ручку. Чтобы расписаться в учетной книге, невысокой девушке пришлось приподняться на цыпочки. Мадам Церцина все тем же ловким движением вернула книгу в исходное положение и кивнула в сторону двери шефа, выпустив новую струю дыма. Зина подкинула рюкзак на плече и вошла в кабинет шефа.

Гриндер как-то посетовал, что хотел бы иметь более престижный офис на более солидной улице, более просторный и комфортабельный. Однако ему приходилось довольствоваться имеющимися двадцатью квадратными метрами, в которые он попытался впихнуть дорогой антикварный стол с зеленым суконным покрытием, совершенно безвкусный кожаный красный диван, резные шкафы, темного дерева и небольшой аквариум с механической заводной рыбкой и искусственными водорослями.

Когда Зина опустила свой рюкзак на, без сомнения, дорогой, антикварный, но видавший и лучшие времена ковер, Гриндер поморщился, снял ноги со стола и сел в крутящемся кожаном зеленом кресле ровно. Низенький, толстенький. Его ноги не доставали до пола, и поэтому он всегда подставлял специальную приступочку.

Моргнув непропорционально большим глазом за моноклем в медной оправе, Гриндер взял своей искусственной правой рукой из пепельницы дымящуюся сигару и, сунув в зубы, не понять с чего радостно улыбнулся. Улыбка у него была отменная. Сорок восемь зубов и все золотые.

– Зи-ина… – протянул коротышка. – Ты сегодня чего-то задержалась, труженица ты моя. Ой, да у тебя кровь. Ты ранена?

В его голосе не послышалась ни беспокойства, ни сочувствия. Исключительно констатация факта.

– Хватит болтать, – устало поморщилась девушка. – Я весь день вкалывала, потом попала в теракт в метро, и теперь у меня одна мечта. Точнее две. Получить свои кровно заработанные, и поскорее в постель.

– Ой, насчет постели можно хоть прямо сейчас исполнить твою мечту, – противно осклабился Гриндер своими золотыми зубами, протезированной правой рукой указывая на красный диван. – Ты же знаешь, ради тебя я на что угодно готов.

– Гриндер, – нехорошо прищурилась Зина, – хоть я и устала, но все еще в состоянии запустить в тебя чем-нибудь тяжелым.

– За что, моя дорогая?! – в притворном удивлении ужаснулся недомерок. – Я по доброте душевной предложил тебе мягкий диванчик для отдыха, а ты сразу о старике плохое думать. Ай-ай-ай, – покачал он головой, спрыгивая с кресла, огибая стол и подходя к своей работнице. – Так-так, посмотрим, чего ты сегодня наработала… Ого!..

Схватившись за рюкзак, коротышка попытался приподнять его, но оторвать от пола не смог и поэтому просто подтащил его к встроенному в стене люку, наподобие мусоропроводного, какие бывают в богатых фешенебельных апартаментах.

Как и многие в этом городе, Гриндер был параноиком. Ему казалось, будто его рабочие только о том и думают, как бы надуть его, обмануть, обхитрить, обвести вокруг пальца. Работать поменьше, а получать побольше, паразитируя на его «доброте». Поэтому он всегда лично принимал отработанные плафоны, пересчитывал и отправлял в утиль, не доверяя это больше никому, подозревая, как хитрые верхолазы могут дважды или трижды подсунуть ему одни и те же плафоны.

Видимо, сам в молодости когда-то поступал точно так же. Зина слышала, будто Гриндер, как и многие, начинал с низов и в юности, как и она, лазил по стенам, а впоследствии, разбогатев, как поговаривали, не самым честным путем, открыл свою маленькую, но вполне преуспевающую конторку.

Еще бы, отцы города ежегодно тратят на престиж мегаполиса баснословные суммы и такие фирмочки, как гриндеровская, не сидят без дела, зарабатывая немалые барыши, при этом экономя на чем только можно и в первую очередь на своих рабочих. Хотя на работниках в этом городе экономят все, кому не лень. Такие слова, как безопасность труда, считаются чуть ли не ругательные. Удивительно, но этому пройдохе Гриндеру доверяют самые элитные дома. Как ему каждый раз удается выцарапать самые лучшие контракты, никто не знает. Опять же по непроверенным слухам, у него в городской магистратуре свой человек.

Наблюдая, как начальник, пыхтя и отдуваясь, старается высыпать содержимое рюкзака в трубопровод, девушка не удержалась от колкости.

– Не тяжеловато? – ехидно, спросила она. – Может помочь?

– Ты, дорогая моя, – пропыхтел от натуги начальник, – как всегда, на рекорд идешь. Больше всех приносишь.

Гриндер все же поднатужился и высыпал в трубопровод отработавший свое металлолом. Шумно выдохнул, смахнул пот и швырнул рюкзак Зине, поймавшей его на лету. Потер поясницу и зашагал обратно к своему столу.

– Так-таки и больше? – притворно удивилась Зина.

– Ну, разве что Симон тебя еще может обставить, а так больше некому, – подтвердил начальник, забираясь на свое кресло.

– Вот только не говори, что ты мне, как передовице, хочешь выписать отдельную премию.

– Таких глупостей я никогда не совершал и впредь совершать не собираюсь, – ухмыльнулся Гриндер, отмечая что-то в своей амбарной книге. В этот момент монокль на его глазу раздвинулся на манер подзорной трубы и уставился почти вплотную в записи.

– В таком случае выдай мне мои трудовые, честно заработанные, – произнесла Зина, приблизившись к столу шефа.

Гриндер поднял от стола голову и внимательно посмотрел на свою работницу, отчего телескопический глаз вылез еще больше и дважды моргнул. Ни слова не говоря, он выдвинул один из ящиков стола и выложил несколько купюр. Глаз втянулся обратно. Взяв деньги не глядя, Зина сунула их во внутренний карман куртки и развернулась было уже к выходу, но начальник её остановил.

– Погоди, моя дорогая – деловито произнес Гриндер, снова закидывая коротенькие ножки на край стола. – У меня для тебя на завтра есть новый ордер на очередной дом.

– Я еще со старым не закончила, – удивленно обернулась Зина от двери.

– Империум-Билдинг подождет, – отмахнулся начальник. – Там всего полтора процента перегоревших плафонов. – Вот твой новый объект.

С этими словами шеф пальчиком пододвинул на столе свежеотпечатанный ордер. Зина подошла, взяла бумагу и внимательно прочитала адрес новой работы. «Миллиардная улица, Стим-Панк Билдинг»

– Но это же район Шани, – девушка вскинула голову и удивленно поглядела на начальника. – Он там работает.

Гриндер лишь пожал плечами и неопределенно махнул рукой с зажатой между пальцами сигарой.

– Я не стану отбирать у Шани его работу, – жестко заявила Зина, бросив на стол ордер. – Это его район – его объект.

– А тебе не кажется, моя дорогая, что вы себе позволяете больше, чем можно? – Гриндер сбросил ноги со стола, выпрямился, сел ровно и в упор уставился на Зину. Его стеклянный глаз стал наливаться кровью, голос перешел на свистящий гневный шепот.

Яростно затушив сигару в медной пепельнице, в виде распахнувшей пасть лягушки, он произнес:

– Вы, как я погляжу, уже весь город на зоны ответственности поделили. Прямо как бароны мафии. Они, если бы узнали – очень сильно посмеялись. Вы обыкновенные работяги, каких в городе миллионы, поэтому делайте то, что вам говорят, а если что-то не нравится, то можете поискать работку получше. Насильно я никого не держу. Возьми, – недорослик подтолкнул к Зине ордер, – завтра же приступаешь к новому объекту, а насчет своего дорогого приятеля не беспокойся. Ему, как и всем вам, работы в этом проклятом городе хватит до гроба. А чтобы вы меня совсем уж сатрапом не считали, то спешу сообщить, что у Шани завтра отгул по графику. Профсоюзы, знаешь ли, требуют.

– А если б не профсоюз, не дал бы выходного? – с усмешкой спросила Зина, забирая со стола бумагу и пряча в том же кармане, что и деньги.

– Плафоны сдала? Деньги получила? Новую разнарядку получила? – Гриндер достал из коробочки новую сигару и, покручивая её в пальцах, откинулся на спинку кресла. – Все, свободна. Не задерживай остальных. Другим тоже хочется домой, в ванную, жрать и спать. Позови следующего.

Чувствуя на плечах приятно полегчавший рюкзак, Зина покинула кабинет начальника и отправилась в оружейку, где сдала под роспись весь свой высотный инвентарь. Тощий кастелян Збарек (Зина по сию пору так и не знала имя это, фамилия или кличка) по своему обыкновению меланхолично и даже как-то безучастно принял снаряжение, выдал девушке бирку с номером и привычно сел за свою стойку, подперев рукой подбородок в ожидании очередного верхолаза.

После оружейки Зина направилась в раздевалку, к своему шкафчику, где полностью разделась и, завернувшись в куцее полотенце, направилась в душевую. Везде и всегда работа верхолаза являлась исключительно мужской профессией, соответственно и душевая в конторе была только одна – мужская. Экономии ради в ней же были устроены и писсуары. Зина была единственной девушкой-верхолазом не только в конторе Гриндера, но и во всем Белом городе. Но, несмотря на такую особенность, начальник даже и не помышлял устроить для своей работницы отдельный санузел.

Конечно, Зина могла помыться и дома, но, во-первых, тащиться через весь город грязной и потной не хотелось совершенно. Во-вторых, в коммуналке, как всегда, очередь часа на два, а если опоздать, то горячей воды может и не достаться. Поэтому за все эти годы Зина уже привыкла делить душевую с дюжиной парней, нисколько при этом не стесняясь. В отличие от них. Именно парни выделили Зине персональный душ, отгородив его неким подобием занавески, если эту линялую клеенку можно было таковой назвать, чтобы самим не стесняться её присутствия.

Зина стояла под неровными струями воды, прорывающимися сквозь отслуживший еще лет двадцать назад раструб душа и наслаждалась покоем… ровно до того момента, пока в душевую не ввалился Зэйн. Здесь, кроме Зины, уже мылись Люк и Дэвид, и неугомонный Зэйн не упустил момент позадирать их и отпустить целую серию соленых шуток, нисколько не смущаясь присутствием дамы.

К нескрываемому удовольствию Зины ребята с самого начала относились к ней как к равной себе, как к такому же работнику, как и они, а не как к девчонке, которая требует особого обращения. А в скором времени, она и сама доказала, что в работе не уступает парням, заслужив тем самым их уважение. Даже Симон, самый старший из всех, единственный кому было около тридцати пяти, и непререкаемый авторитет среди верхолазов, относился к Зине как к равной.

Выйдя из своего закутка, Зина нос к носу столкнулась с Зэйном, который несказанно обрадовался, неожиданно обнаружив новый объект для своих шуточек.

– Зи-ина!.. – протянул он, попытавшись обнять её за талию. – Ты оказывается здесь. Мне сказали, что тебя в метро взорвали.

– Да, взорвали, персонально меня, – девушка ударила наглеца по руке. – Хотела было уже помереть, но вспомнила, что ты без меня пропадешь, и отложила до следующего раза.

– Я так тронут, – растащился в улыбке Зэйн, даже и не думая прикрыться полотенцем.

– Зэйн, отстань от малой, – произнес Дэвид, бросив в него куском мыла. – Ей и так сегодня досталось.

– Подумаешь, – блондин пожал плечами. – Я тоже уже в двух терактах побывал.

– А вот мне как-то не посчастливилось, – задумчиво пробормотал Люк, намыливая голову.

– Нашел из-за чего расстраиваться, – пожал плечами Зэйн, направляясь к душу.

Зэйн был самым высоким, красивым и сильным среди верхолазов. Гриндер доверял ему самые сложные объекты и всегда ставил в пример остальным по уровню выработки за день. Единственное, что портило почти безупречную красоту рослого блондина, – это большой безобразный шрам на груди. Сам Зэйн хвастался, что заработал его, свалившись с пятидесятиметровой высоты, и только Зина знала истинное происхождение этой отметины. Ведь у неё самой под левой грудью был такой же очень похожий, правда, гораздо меньший по размерам шрам.

В душевую вошел Шани, опоясанный полотенцем.

– Зэйн, – произнес он, указывая большим пальцем куда-то себе через плечо, – Велджис просил передать: там, у дверей конторы тебя какая-то девушка уже минут двадцать дожидается.

– От черт!.. – спохватился красавчик, подхватывая полотенце и торопливо выскакивая из душевой.

В этот момент Шани увидел Зину и, как всегда, смутился.

– Ты уже все? – спросил он, подхватывая не вовремя свалившееся полотенце.

Зина кивнула.

– Не подождешь меня? Вместе пойдем.

Зина еще раз кивнула.

– Я быстренько, – засуетился Шани, включая воду.

– Не торопись, – усмехнулась девушка, выходя из душевой.

* * *

Клаус все-таки послушал доброго совета своего учителя и отправился домой наслаждаться ужином и отдыхом, однако сам Фредерик Лорме не торопился покинуть свое рабочее место. Он мерил кабинет из угла в угол, взволнованно потирая то руки, то виски, бросал взгляд на большие настенные часы и бормотал себе под нос что-то неразборчивое.

Наконец-то послышался шум лифта, находящегося за дверями кабинета, в холле. Лязгнули двери, выпуская своего пассажира, и лифт снова загудел куда-то вверх. Повернувшись к двери, доктор Лорме услышал звук шагов, и дверь кабинета распахнулась. Нервно сглотнув, он подался навстречу.

– Доктор, какого черта вы меня вызвали? Я уже садился в автомобиль и собирался ехать домой. Надеюсь, ваши новости стоят того. Иначе вы мне сильно испортите настроение.

Вошедший говорил властно, уверенно, не терпящим пререкательств тоном. Одет он был в очень дорогой полосатый костюм-тройку коричневого цвета, в руках держал кожаный портфель и зонтик-трость. Подойдя к доктору, он навис над ним, нетерпеливо стукнув зонтиком в пол.

– Что вы, господин директор, – затрепетал доктор Лорме, всеми силами стараясь скрыть волнение. – Думаю, вы сочтете мои действия правильными, когда узнаете, по поводу чего я попросил вас прийти.

– Покороче, доктор, – бросил директор, взглянув на наручные часы. – Я слишком занятой человек. У меня мало времени.

– Да-да, конечно. Я все понимаю, – Фредерик Лорме подбежал к своему рабочему столу и, подхватив с него стопку исписанной бумаги, вернулся к директору, нетерпеливо поглядывавшему то на свои наручные часы, то на те, что возвышались в углу. – Вот, извольте убедиться.

–В чем, доктор?..

– Ах, да. Я же не сказал. Извините, мои мысли опережают действия. Как вы знаете, я вместе со своими помощниками работаю в аналитическом отделе…

– Знаю, – прогудел директор. – Именно я открыл этот отдел. И теперь мне кажется, что напрасно.

– Ой, вовсе не напрасно, – от возбуждения доктор даже не заметил, как позволил себе немного вольный тон. – Вы же прекрасно знаете о безжалостном биче нашего города – этом неукротимом раке Броуда. Я, признаться, многие годы думал о нем, о природе его происхождения, проанализировал неимоверное количество материалов и данных, – Лорме возбужденно взмахнул руками, и несколько листов вылетели из кипы его бумаг. – Я думал, не может такого быть, чтобы от этой заразы не было лекарства. Нужно просто постараться его найти.

– Короче, доктор, – директор начал терять терпение и снова посмотрел на свои часы. – Вы нашли лекарство от рака?

– К сожалению, нет, господин директор, – махнул рукой Лорме. – Но мое открытие не хуже, а, возможно, даже и лучше. Я нашел причину возникновения рака.

– Вот как? – директор нахмурился и в задумчивости провел рукой по подбородку.

– Извольте ознакомиться, – доктор протянул директору свои записи. – Здесь все подробно изложено.

Директор взял бумаги и с большим вниманием принялся их изучать, а доктор продолжал говорить чуть ли не взахлеб.

– Представляете, насколько это важно. Может быть, мы не сможем найти лекарство от рака, но, по крайней мере, мы сможем ликвидировать причину, и люди перестанут заболевать этой кошмарной болезнью.

– Что ж, вы правы, – директор оторвался от документов и вернул их доктору. – Все это действительно очень важно и крайне любопытно. Но вы должны понимать, что время позднее. Все уже давно по домам. Вам бы тоже следовало отправиться домой и отдохнуть…

– Но ведь это рак Броуда… – не сдавался доктор Лорме.

– Днем больше, днем меньше, рак от этого не измениться. А завтра я созову совет директоров нашей корпорации, на котором вы и зачитаете свой доклад уже официально. А мы уже примем решение.

– Доклад на совете директоров? – почти в религиозном трепете переспросил Лорме.

– Именно, – кивнул директор, разворачиваясь и направляясь к двери. – Советую вам подготовиться более обстоятельно, чем сейчас.

Директор вышел из кабинета, плотно закрыв за собой дверь, а Фредерик Лорме так и остался стоять на месте в некоторой растерянности.

– Доклад на совете директоров… – с придыханием повторил он.

* * *

Шани догнал Зину уже у самого выхода из конторы. Велджис многозначительно хмыкнул, выпуская их на улицу. Зина на его неприличную ухмылку дружески ткнула бугая вбок. Спустившись по ступенькам, парень и девушка неторопливо направились вдоль по улице. Ребята по-прежнему были в своей рабочей одежде. Так было экономней и безопасней. Не разденут в подворотне. Во всяком случае, никто не припомнит, чтобы бандиты украли у кого-то рабочую одежду.

Солнце уже давно скрылась за горизонтом, но от этого в городе стало только светлей, потому что он, уже не стесняясь, вовсю озарился светом своих фонарей. От этого столбы, мусорные баки, люди и машины отбрасывали по три, четыре, а то и пять тусклых теней, а на особо ярко освещенных улицах эти тени пропадали вовсе.

– Шани, не стоит тебе провожать меня, – как можно мягче, чтобы не обидеть друга, проговорила Зина.

– Тебе не нравится, когда я нахожусь рядом?

– Нет, просто тебе потом от моего дома до своего в два раза дольше добираться.

– Ничего, мне не трудно. А молодой девушке по городу одной ходить опасно.

– С чего бы это? – рассмеялась молодая девушка. – Боишься, что меня изнасилуют? Зря. Меня все и каждый в таком виде принимают за мальчишку.

– Все равно опасно, – не сдавался Шани. – Сегодня очередной теракт был.

– Я знаю, – Зина машинально сжала и разжала отдавленную руку. – Не думаю, что меня угораздит попасть в теракт дважды за день.

– Но…

– Но если ты настаиваешь, то ладно, провожай, – Зина дружески ткнула Шани кулаком в плечо.

Они шли по городу под светом его фонарей, которые работают благодаря их стараниям и еще многих таких же, как они, и не обращали внимания на торопливых прохожих, нервно спешащих куда-то по своим делам. Такие спокойные и неторопливые, они казались настолько инородным телом на теле города, отчего некоторые прохожие даже оборачивались на них. Ребята же наслаждались возможностью спокойно идти по улице и не чувствовать за спинами непомерную тяжесть рюкзаков. У уличной торговки они купили по шаурме и теперь с аппетитом уплетали пережаренное, пахнущее прогорклым маслом мясо в пресной лепешке. Но голодным ребятам это казалось невероятной вкуснятиной.

Озаряясь сотнями электрических огоньков и оглушая улицу торчащими во все стороны громкоговорителями, между домов показался небольшой автоматический цепеллин с рекламными баннерами на боках. Очередная медицинская протезирующая компания на все лады расхваливала свои новые имплантаты. Чарующий женский голос, до ужаса искаженный раструбами мегафонов, читал текст, на который мало кто из прохожих обращал внимания.

– Надоели, – мрачно пробормотал Шани, чуть отстраняясь, чтобы пропустить кибера, тащившего за собой огромный бак с мусором. – Днем от них покою нет, летают прямо возле тебя, сегодня утром буквально в метре от меня проплыл, так теперь еще и ночью стали по улицам таскаться.

– Пусть таскаются, – пожала плечами Зина, откусывая большой кусок шаурмы. – Я на них уже давно не обращаю внимания.

– Так ведь они спать не будут давать.

– Не волнуйся, в наших кварталах они не летают даже днем. Не мы их потенциальные клиенты.

Ни Шани с Зиной, ни вообще кто-либо из прохожих на этой улице не заметил, как с крыши соседнего дома проворно, как кошка, прыгнула фигура в черном обтягивающем комбинезоне с накинутым капюшоном. Лицо его, по самые глаза, было затянуто черным платком. Человек в комбинезоне ловко приземлился на цепеллин и быстро-быстро стал пробираться к его хвостовой части, где был расположен блок автоматического управления дирижаблем.

– Хорошо, что мы вообще ничьи клиенты, – улыбнулся Шани, довольный тем, что все это время рак обходил их стороной.

– Не думаю, что так будет всегда, – грустно произнесла Зина, глянув на свое отражение в витрине магазина, мимо которого они проходили. – Рано или поздно мы все станем клиентами таких вот компаний.

– Да, чтоб их… – погрозил Шани кулаком в сторону китообразной туши цепеллина и, словно бы по мановению его кулака, дирижабль как-то странно дернулся, будто наткнувшись на невидимое препятствие. Лампочки разом погасли, а динамики заглохли.

– Ой!.. – удивленно произнес Шани и виновато глянул на Зину, как будто это была его вина.

– Чего это с ним? – не менее удивленно спросила девушка.

– Не знаю…

– Смотри, – вскинув руку, Зина указала на темную, юркую фигуру неизвестного в комбинезоне, перепрыгнувшую на крышу ближайшего здания по ту сторону улицы.

Оглянувшись назад, он бросил прощальный взгляд на рекламный цепеллин и скрылся из виду.

В этот момент дирижабль снова ожил, осветился всеми своими огнями, а динамики снова оглушили улицу. Только на сей раз не рекламой, а совсем другой музыкой. Молодой, крепкий и властный голос разнесся над домами.

– Братья мои, настало время! Городские корпорации губят нас и наш город. Они забрали больше власти, чем могут прожевать. Необходимо положить конец их могуществу, если мы хотим и дальше спокойно жить, и работать…

– Ух ты! – в восхищении воскликнул Шани. – Пророк добрался уже и до рекламных пупырей. Как у него это получается.

– Не знаю и знать не хочу, – хмуро произнесла Зина. – Меня твой Пророк совсем не интересует. По его милости я сегодня чуть было не погибла.

– Неправда! – с жаром начал защищать своего кумира Шани. – Это не он стоит за терактами, это все ложь! Его хотят подставить. Пророк говорит…

– Плевать, что говорит твой Пророк, – Зина схватила друга за локоть и потащила прочь с улицы. – Идем скорее, на нас уже прохожие оборачиваются. Скоро здесь будет полно полиции. Хочешь, чтобы нас арестовали как сочувствующих.

В противоположном конце улицы уже послышались сирены полицейских автомобилей, а из-за ближайшей высотки выплыл небольшой маневренный полицейский дирижабль и пошел на сближение со своим рекламным коллегой. Зина и Шани поспешили нырнуть в ближайший переулок, как будто они были в чем-то виноваты.

Здесь было тише, спокойней и темней. По правде сказать, плафоны в большинстве своем развешены на домах только вдоль главных проспектов. На остальных улицах плафонов гораздо меньше, а трущобные или рабочие кварталы так и вообще освещаются старыми уличными фонарями на столбах, если вообще освещаются. Магистрат заботится исключительно о престижной части города, зачастую забывая об обширных кварталах бедноты. Но, некоторые улицы все же благоустраиваются, хотя бы частично. Дом Зины располагался как раз в таком относительно благоустроенном квартале со старым фонарным освещением. Здесь даже тротуары ремонтировались… иногда.

– Все-таки я не понимаю, чем тебе так нравится этот Пророк? – спросила Зина, когда они уже подходили к невзрачному четырехэтажному зданию, с большим внутренним двором и, по всему видать, давно требующему ремонта. Именно здесь она и снимала квартиру. – Он преступник.

– Он говорит правильные вещи, – после недолгого раздумья ответил Шани. – Этот город через рак пожирает своих жителей, а все эти корпорации наживаются на этом. Я еще понимаю тех, кто ставит себе имплантаты из необходимости, но есть те, кто пришивает себе искусственные руки и ноги, только лишь для того, чтобы стать более сильным или выносливым, как, скажем, те, кто участвует в боях без правил. По мне, уж лучше плохая рука или нога, но своя. Лучше б они себе мозги имплантировали.

– Искусственный разум пока не изобрели, – сказала Зина, перепрыгивая через лужу помоев, сочащихся из канализации.

Возле входа во внутренний двор дома Шани остановился. Вовнутрь он никогда не заходил из-за опасений перед мадам Стервой – хозяйкой этого дома, о характере которой ходили легенды. Попрощавшись с Зиной, он развернулся и поспешил на ближайшую трамвайную остановку. Она посмотрела ему вслед и вошла под арку. Навстречу ей из полутьмы с диким визгом выскочили два драных помойных кота, перепугав до полусмерти. Плюнув и послав вдогонку тварям пару крепких слов, девушка вошла во двор.

Сразу же от арки с левой стороны начиналась свалка – несколько мусорных баков, которые переполнились мусором еще в незапамятные времена. Мусор в них уже не вмещался и оттого аккуратно складировался рядом. Между баками было расчищено небольшое пространство, в котором из коробок и других подручных средств было сооружено, что-то вроде подобия будки. При неуверенном свете единственного фонаря Зина увидела, как Малыш, Труба и Мешок укладывались в своей квартирке на ночлег. Было очень трогательно смотреть, как Малыш заботливо укладывал спать Трубу и Мешка, накрывая их драп-дерюгой непонятного происхождения. Стоит заметить, что пребывание даже в этих апартаментах не было бесплатным. Мадам Стерва наживалась на всем, на чем только могла, а потому даже с несчастных кломпов за пользование её свалкой брала хоть и маленькую, но все же плату.

Заметив Зину, Малыш вышел из хижины и поздоровался с ней жестом. Разговоры давались ему с большим трудом, рак медленно, но верно пожирал его легкие.

– Привет, Малыш, – Зина остановилась и присела на корточки перед кломпом. – Вот, держи.

С этими словами она достала одну из купюр, заработанных сегодня у Гриндера и протянула ее кломпу. При виде денег тот отшатнулся от них, как от заразы.

– Зачем? – проскрипел он ржавым голосом. – Это очень много…

– Бери, – сказала девушка, засунув деньги в карман на пузе его комбинезончика. – Я сегодня богатая. Заплатишь Стерве за эту помойку на месяц вперед.

– Хозяйка сегодня… злее… чем обычно, – проговорил Малыш, доставая купюру, бережно сворачивая её и пряча где-то во внутренних складках своей хламиды. – Всех сегодня ругала. Про тебя сказала, что если сегодня… – он перевел дух, – сегодня не заплатишь, то выгонит тебя. С обеда сидит… у дверей – ждет тебя.

Зина нехорошо выругалась сквозь зубы. Деньги-то у неё есть, и она готова заплатить даже вперед, но мадам Хозяйка любит потрепать нервы и читать тирады ругательного содержания. Зина же за сегодня устала настолько, что сил на подобную ерунду у неё не оставалось. Однако возможность избежать всего этого имеется.

– Постой… – окликнул малыш Зину, когда она уже было направилась к водосточной трубе. – Еще мы сегодня случайно повстречали… на улице Серафима Суррогата… Он просил передать, чтобы ты зашла к нему… Обязательно… Тебе уже надо… Он так сказал.

– Серафим решил выбраться из своего логова и прогуляться по улице? – удивилась Зина.

– У нас сложилось такое впечатление, что… он специально нас искал, – чуть подумав, добавил Малыш и скрылся в своей хижине.

Видимо ей и в самом деле необходимо зайти к Серафиму, раз он ради неё решил покинуть свою берлогу, подумала Зина, карабкаясь по водосточной трубе на четвертый этаж.

– Видимо, не налазилась я сегодня, раз еще и дома вынуждена этим заниматься, – ворчала девушка, открывая окно и спрыгивая с подоконника на пол.

Она оказалась в длинном захламленном коридоре, по обе стороны которого тянулись одинаковые двери с облупившейся краской. В другом конце коридора виднелась лестница, ведущая вниз.

Несмотря на поздний час, здесь кипела жизнь. По коридору носились голоштанные дети, катаясь на самодельных самокатах, бродили тетки с кастрюльками в руках, иногда проходили молчаливые молодые парни или мужчины, возвращаясь с работы или же, наоборот, уходя на смену. На появление Зины, да еще таким необычным способом никто не обратил внимания. Это было вполне в порядке вещей.

Пройдя к своей комнате, она отомкнула дверь ключом и вошла. Не глядя, захлопнула дверь ногой. Привычным жестом швырнув рюкзак на спинку колченогого стула, Зина стянула с себя кепку, куртку и штаны с ботинками, побросав все это где придется и устало плюхнулась на продавленную кровать, лицом в подушку.

Быть может, она тут же и заснула, если бы не известие о Серафиме Суррогате. Превозмогая усталость, Зина села на кровати, достала из тумбочки небольшой прибор и через небольшой электрод на проводе подсоединила его к запястью. Действительно, Серафим прав. Сердцебиение неважное. Нужно будет выбрать время и зайти к нему.

Убрав прибор не место, девушка-верхолаз наконец-то смогла лечь на кровать и забыться долгожданным сном.

* * *

Эти несколько часов пролетели как одно мгновение и, поутру проснувшись, Зине показалось, будто прошло всего несколько минут. С большой неохотой поднявшись с кровати, она потянулась, хрустнула суставами и соскочила на пол. В окно лился утренний свет, а из-за двери доносился уже до чертиков привычный гомон. Интересно, эти детишки хоть когда-нибудь спят, подумалось Зине, или же они по сменам галдят в этом коридоре. Подхватив полотенце, девушка вышла из комнаты, не забыв запереть за собой дверь.

Жилье в этом доходном доме снимал совершенно разношерстный народец от честных трудяг, приехавших на заработки из провинции, до последних пройдох и жуликов, и доверять им открытые двери догадался бы лишь последний олух. Хотя, по чести сказать, брать у Зины особо-то и нечего.

Спустившись по захламленной лестнице на первый этаж и пройдя по еще одному точно такому же коридору, Зина оказалась в небольшом вестибюле, гордо именуемом мадам Стервой Парадный Вход. Сама хозяйка сидела возле входной двери на стульчике и дремала, свесив голову на грудь. Её маловразумительная высокая прическа мерно колыхалась в такт дыханию. Как и многие в этом городе, мадам Стерва перенесла рак. Теперь у неё вместо правой ноги был имплантирован протез.

– Она всю ночь здесь просидела, дожидаясь, когда ты вернешься с работы, – послышалось сзади и, обернувшись, Зина увидела Зэйна, который, как и она, снимал жилье в этом доме, только этажом ниже.

Как всегда, он был полуголый, в одних только штанах и с гордо выпяченной грудью. Единственное разве еще накинул на шею полотенце, за концы которого и держался.

– Ты как домой пробралась? – продолжал Зэйн, улыбаясь одним уголком рта.

– А как ты к своим девкам лазишь, когда их мужья на работе? – вопросом на вопрос ответила Зина. – Для нас с тобой какой-то четвертый этаж – это не высота.

Зэйн усмехнулся и, наклонившись к уху Зины, заговорщицким шепотом предложил:

– Тебе помочь её разбудить или сама справишься?

– Сама справлюсь, – Зина пихнула друга локтем в живот и направилась к дремлющей хозяйке.

– Я с твоего позволения из-за угла понаблюдаю, – крикнул ей вдогонку парень.

– Да как хочешь…

Подойдя к мадам Стерве, Зина задумалась над тем, как бы тактичнее её разбудить. С одной стороны, она вообще ее будить не хотела, но с другой, заплатить за жилье все равно придется. Она не придумала ничего лучше, как щелкнуть по длинному крючковатому носу квартирной хозяйки. Смешно хрюкнув, домовладычица подскочила на месте и ошалело заозиралась по сторонам.

– Что?.. Куда?.. Какого?.. – забормотала она спросонья, но, увидев стоящую перед собой должницу, сразу же сменила тон и, уперев руки в бока, нависла над ней, сверкая глазами. – Что, милочка, явилась наконец-то?!.. Ну, что, как мы твой вопрос решать будем? У меня здесь не благотворительный пансион, бесплатно никто не живет, так что, скорей всего, мы с тобой расставаться будем…

Однако Зэйн, в данный момент выглядывающий из-за угла, напрасно рассчитывал на бесплатный концерт. У Зины на такие вещи сегодня совершенно не было настроения, поэтому она без лишних слов достала из кармана деньги и сунула их чуть ли не в нос мадам Стерве.

– Здесь задолженность за прошлую неделю и за месяц вперед, – спокойно сказала девушка.

От неожиданности хозяйка дома заглохла на полуслове, как сломавшийся патефон, и только смешно разевала рот.

– Ты что, банк ограбила? – спросила она, схватив и пересчитав деньги.

– Ага, Империум Голд Билдинг.

Поняв, что поругаться больше не получится, мадам Стерва стала думать, на ком бы еще сорваться. В этот момент она заметила торчащего из-за угла Зэйна.

– А ты, красавец, чего там прячешься?! – напустилась она на него. – Ты, когда платить собираешься?!

В ответ Зэйн не придумал ничего лучше, как смыться от греха подальше.

Еще раз бросив на Зину острый взгляд и не найдя причин для претензий, мадам Стерва устремилась вслед за блондином, слегка припадая на протезную ногу и оглашая дом криками:

– Куда побежал, зараза белобрысая?! А ну иди сюда, не то оторву тебе ту ерунду, которая так нравится твоим прошмандовкам!..

По какому-то невероятному стечению обстоятельств душевая в доме мадам Стервы, так же, как и у Гриндера, не разделялась на мужскую и женскую половины. Мало того, здесь же располагалась еще и прачечная, и рядом с моющимися людьми тетки стирали свои тряпки, сливая грязную воду под ноги, отчего в душевой непрестанно стоял густой кислый запах. А может, это и закономерно, думала Зина, одеваясь после душа, такие кровососы, как Гриндер и Стерва, экономят на всем, до чего только дотянутся, зачастую за счет здоровья таких, как мы. Мало в этом городе рака, антисанитарии, смога и прочего, так еще такие вот как эти отбирают последнее здоровье.

– Подруга, если ты расплатилась со своими долгами, то зачем было на меня Стерву натравливать?

Зэйн, как всегда, выскочил откуда-то сзади, как чертик из табакерки. Он тоже закончил водные процедуры и был лишь в одном полотенце, которое держалось на честном слове. Будь у него это честное слово немного поменьше и полотенце непременно бы свалилось. Опять же и девки за ним меньше бегали бы.

– Зэйн, мне тебя голого и на работе хватает, так ты еще и дома покоя не даешь, – устало произнесла Зина, шнуруя ботинок.

– Ты это домом называешь? – презрительно бросил парень, нарочно еще больше расправляя широкие плечи и дефилируя возле девушки туда и обратно для наглядности обзора всех его качеств и достоинств.

– Не придирайся к словам. Лучше убери свое красивое тело с моих глаз.

– С тобой спорить трудно. Тело у меня отменное. Еще ни одна не жаловалась, – осклабился Зэйн своей самой отвязной улыбкой. – Единственное – шрам портит весь фасад, ну, да, когда ты свалишься с пятидесятиметровой высоты, и не такое будет.

– Зэнни, – Зина придвинулась к коллеге вплотную и заговорила шепотом, чтобы не услышали остальные присутствовавшие в душевой. – Мне-то можешь не заливать, откуда у тебя этот шрам. У меня под левой грудью такой же, только маленький.

Она подмигнула ему и взялась за второй ботинок.

– Ты… откуда ты знаешь?.. – опешил парень, с которого тут же слетела вся спесь, и он воровато заозирался по сторонам, как прошкодившийся котенок. Весьма милый котенок, к слову заметить. С белесыми ресницами.

– Успокойся. Я никому не скажу.

– Как ты догадалась? – Зэйн придвинулся ближе и перешел на доверительный тон.

– Думаешь, ты единственный клиент у Серафима Суррогата.

– Послушай, Зина, – наклонившись к девушке и приобняв её за талию, парень перешел на воркующий тембр. – Что-то я не припомню у тебя ни под какой грудью никакого шрама.

– А ты много видел мою грудь? – Зина резко развернулась на месте, «случайно» ткнув коллегу локтем в живот.

– Ну, как же, – Зэйн даже не обратил внимания на тычки подруги. – Мы же зачастую сталкиваемся в душе, здесь и на работе.

– Это еще ничего не значит. В отличие от тебя, я не бравирую своими шрамами.

Тетка Климентина, стиравшая в этот момент неподалеку обоссанные детьми пеленки, видела всю эту сцену и поняла её по-своему.

– Ах ты, кобель неуемный! – воскликнула она, огрев Зэйна между лопаток мокрой, скрученной в жгут простыней. – Мало тебе блядучих девок, так ты еще к нашей бедной девочке пристаешь!

– Тетка Климентина, что за манеры?! – делано возмутился парень, отскакивая от очередного замаха простыней. – Я разговариваю со своим другом, а вы тут обоссанной тряпкой по спине… Это же негигиенично.

– А со мной поговорить не хочешь? – тетка Климентина, одетая лишь в длинную юбку и бюстгальтер, высвободила свои груди из лифчика и, наставив их на Зэйна как пистолеты, двинулась на него с неотвратимостью паровоза.

Подпрыгнув на месте и в ужасе отскочив в сторону, Зэйн, с криком «насилуют», пулей вылетел из душевой под хохот остальных прачек, забыв при этом даже свои штаны, висящие на стене на гвоздике. Спрятав своё богатство обратно в бюстгальтер, тетка Климентина обратилась уже к Зине:

– Идем-ка, девонька, я тебя покормлю, а то тебе скоро на работу, а у тебя и не готовлено ничего.

Зина не сопротивлялась, позволяя увлечь себя на кухню. Тетку Климентину она уважала. Она была доброй женщиной. Не так давно, как и многие, со всей семьей приехала в этот город на заработки и еще не успела, как остальные, превратиться в бездушное существо. Она и кломпов подкармливает, искренне их жалея.

На одной-единственной на весь дом общей, как и все здесь, захламленной и закопченной кухне народу было еще больше, чем в душевой-прачечной. Как и неугомонные дети в коридоре, здесь также никогда не переводились люди. Готовили здесь всегда, даже ночью, просто потому, что плит не хватало, и оттого была придумана целая система очереди – кто и когда готовит. От никогда практически не тухнущих конфорок на кухне всегда было душно, жарко и дымно. В такие районы, как этот, газ всегда подавали весьма сомнительного качества, и оттого на кухнях подобного рода, помимо прогорклого масла, кислого теста и тухлой рыбы, всегда воняло газом, который не до конца сгорал.

Вдоль всей левой от двери стены тянулась целая вереница медных кухонных плит, заставленных кастрюлями, сковородками и пароварками. Возле них неотлучно дежурили хозяйки и хозяева посуды, потому как оставить свою похлебку без присмотра порой означало лишиться ужина или обеда. Народ у мадам Стервы квартировался разный, и такие, как тот же Зэйн, могли запросто стянуть пережаренные котлеты или суп из кошки. Зина собственными глазами один раз видела, как Зэйн умудрился выхлебать полкастрюли закипающего супа, пока тетка Климентина отвернулась покрошить луковицу. Сам Зэйн никогда не готовил, столуясь у своих девок или перехватывая шаурму на улице.

Вдоль противоположной от плит стены тянулась такая же вереница столов с грубо сколоченными лавками по обеим от них сторонам. За этими столами жители доходного дома ели и пили, курили или просто разговаривали между собой. В отличие от конфорок столы не всегда были заняты. Многие предпочитали есть у себя в квартирах. Так было спокойнее и безопаснее. Но в это утро, как назло, свободного местечка не оказалось.

Не особо церемонясь, тетка Климентина согнала с лавки двоих взрослых парней, орудуя все той же простыней, которую уже опробовала на загривке Зейна.

– Давайте-давайте, выметывайтесь отсюда! Вы уже поели, пора и на работу, – мотивировала она свое поведение. – Другим тоже надо перекусить перед долгим трудовым днем.

Спорить с габаритистой теткой парни не стали. Они уже закончили свой непритязательный завтрак и поспешили убраться из кухни. Им и в самом деле пора было на работу от греха подальше.

– Садись, девонька. Я сейчас, скоренько, – тетка Климентина усадила нисколько не сопротивляющуюся Зину за стол и утопала к одной из плит, за которой кашеварила её сестра.

Пока добрая женщина беспокоилась за Зинин завтрак, девушка подумала, как бы отблагодарить её за это. Лучшим вариантом такой благодарности будет посидеть в свой ближайший выходной с детьми тетки Климентины. У нее их шестеро и порой женщина не успевает уследить за ними за всеми. Несчастный глава этого большого семейства дядька Рудольф вкалывает на трех работах и очень нечасто бывает дома. В основном, чтобы принести заработанные деньги. Видя, как сгорает на работах дядька Рудольф, Зина как-то спросила тетку Климентину, зачем они приехали в этот город. Труд здесь тяжкий и низко оплачиваемый. На это всегда веселая и улыбчивая женщина грустно опустила глаза и рассказала, как там, откуда они приехали, и этого невозможно было найти.

От невеселых мыслей Зину оторвал густой с надрывом кашель. Подняв голову, она увидела сидящего напротив нее за тем же столом деда Тадеуша. На глаз было трудно определить, сколько ему лет. Рак сожрал у него оба уха, горло, нос, легкие и обе ноги. У него было столько имплантатов, что еще чуть-чуть и дед догнал бы киберов. Из-за бедности, имплантаты деда Тадеуша были весьма низкого качества, отчего выглядел старик ужасно.

В доходном доме ходила шутка, будто дед Тадеуш самый старый человек во всем Белом городе, но Зина прекрасно знала: на самом деле ему только-только перевалило за пятьдесят. Зэйн в своих разглагольствованиях приписывал деду лишний десяток лет, но Зина жила в этом доме дольше него и еще застала те времена, когда Тадеуш имел меньше имплантатов, чем сейчас, и мог работать. Последние года три медленно угасающий старик не был способен даже на самую простую и легкую работу. Соответственно, не мог зарабатывать. Он единственный во всем доходном доме мог жить бесплатно и только потому, что был отцом мадам Стервы. Остатки совести хозяйки дома не позволяли ей выгнать старика на улицу.

Справившись с накатившимся приступом кашля, дед кивком поздоровался с Зиной. Говорил он редко. Его имплантированные голосовые связки были очень плохого качества, и оттого каждое слово давалось деду Тадеушу с большим трудом. Также молча, он пододвинул девушке почти не черствый ломоть хлеба из отрубей и опилок.

– Спасибо, не стоит! – поспешила отказаться, смутившаяся и даже покрасневшая Зина. – Тетка Климентина…

Не слушая возражений, дед Тадеуш настойчиво пододвинул к Зине свой подарок.

– Спасибо, – смущенно поблагодарила она, разламывая хлеб пополам.

– А вот и я! – воскликнула тетка Климентина, появляясь с жестяной тарелкой похлебки и ставя её на стол. Вынув откуда-то из кармана медную ложку, женщина тщательно протерла её подолом и подала Зине. – Кушай, деточка, а я побежала. Мне еще шесть простыней стирать. Посуду Марии отдашь.

– Спасибо, – второй раз за сегодня поблагодарила Зина, но обращалась уже к пустоте.

Тетка Климентина, не слушая благодарностей, уже торопилась из кухни в душевую-прачечную заканчивать свою работу.

Посмотрев ей вслед, Зина повернулась к своей тарелке и с возмущением обнаружила возле себя, а больше того, возле тарелки вездесущего Зэйна. Он уже умудрился приватизировать половину пожертвованного дедом Тадеушем хлеба и нацелился на похлебку.

– Зэйн! – воскликнула Зина, ударив друга ложкой по руке, алчно тянущейся к еде. – Руки убери!

– Чего ты такая злая с утра пораньше, радость моя? – нисколько не смутившись, спросил блондинистый нахал.

– Не дождешься, – отрезала Зина, пододвигая к себе поближе свой завтрак. – У тебя в каждом квартале по «радости», и я не собираюсь быть одной из них.

– Подруга, если твой день начался с мадам Стервы, то это не повод рычать на друзей, – разглагольствуя, Зэйн уплетал стибренный хлеб и при этом умудрился пододвинуться поближе к Зине и приобнять её за плечи.

– Я сказала, руки убери, – Зина ткнула приятеля локтем в бок, торопливо доедая похлебку. – И оденься уже, наконец.

На Зэйне по-прежнему имелось только одно его полотенце.

– Не могу, – печально покачал головой парень. – Мои штаны остались в мойке, а там тетка Климентина.

– Сам виноват. Значит, пойдешь на работу без штанов.

– Слушай, Зинуль, мы же с тобой друзья и коллеги, – Зэйн сделал самый несчастный вид, на какой был только способен и посмотрел на подругу. – Зайди, пожалуйста, в мойку, забери мою шмотку. А я тебе за это новую цепь для страховки подарю. Пожа-а-алуйста…

Блондинистое идолище состроило самую несчастную и жалобную мордочку, какие только у него имелись, и сердце девушки дрогнуло. Так вот как он охмуряет своих девок.

– Хорошо. Так и быть, спасу твою голую задницу, – прикончив похлебку, она пододвинула к Зэйну пустую миску и ложку, – а ты за это отнеси посуду тетке Марии. И скажи от меня спасибо. Два раза. Да, и еще… – добавила она, немного подумав, – цепи будет мало. Мне нужен новый фонарик.

– Грабишь, подруга! – возмутился красавчик, но, встретившись взглядом с Зиной, торопливо добавил. – Но ради тебя хоть глобус со Стим-Панк Билдинг.

Хоть Зина и Зэйн жили в одном доме, вместе на работу они ходили очень редко. У Зэйна своя компания друзей, и он, как правило, убегал всегда раньше, по пути обязательно заглядывая к какой-нибудь из своих многочисленных подружек. В это утро просто так получилось, что из-за тетки Климентины ему пришлось задержаться. В благодарность за спасение своих штанов парень галантно вызвался составить Зине компанию. Она не возражала. Под веселую болтовню этого блондинистого верзилы было веселее ехать в переполненном, как всегда, метро.

У Зины не было совершенно никакого страха перед подземкой после вчерашнего теракта. Не осталось его следов и на той станции, где он вчера произошел. Такие вещи быстро забываются в Белом городе. Опасность здесь может подстеречь в любом месте, и лучше всего не думать о ней, покуда она не появилась. Все равно предугадать её появление не удастся.

Зина стояла возле окна, прислонившись спиной к его никогда не мытому стеклу и, прикрыв глаза, дремала. Зэйн стоял так, чтобы отгородить её своим телом от остальных пассажиров и принимал на свою широкую спину все их толчки и тычки, оберегая друга. Да, этот город-людоед имел много недостатков, жить в нем мог только действительно сильный человек, но вот на что Зина никогда не могла пожаловаться, так это на своих друзей. Конечно, Зэйн болтун, бабник и пройдоха, каких поискать, но он настоящий друг. Так же, как и Шани, Люк, Симон, Серафим Суррогат и даже Малыш.

Вспомнив о том, как Малыш передал просьбу Серафима заглянуть к нему, Зина решила – сегодня после работы вполне стоит это сделать.

Из подземного чрева метро они вышли вместе, но Зэйн вдруг увидел какую-то свою знакомую, терпеливо дожидавшуюся его в стороне от входа в контору Гриндера, и отбежал, забыв попрощаться с Зиной. Это было в порядке вещей. Непонятно, чем так притягивал девчонок этот красавчик, но они за ним табунами бегали, постоянно дежуря возле конторы. Гриндер бесился, требовал от Зэйна, чтобы его девки не околачивались возле его офиса. Будто бы к нему уже не раз констебли приставали, считая, что Гриндер подрабатывает сутенерством. Зэйн на это гоготал в полную глотку, и все продолжалось по-старому.

Как всегда, Велджис, прежде чем впустить кого-то внутрь, внимательно убедился в окошко, свои это или только прикидываются. Поздоровавшись с громилой кивком, Зина прямиком прошла в оружейку. Ордер она получила еще вчера, теперь оставалось только получить у безучастного, как всегда, Збарека новые плафоны и снаряжение. Гриндер всегда раздавал ордера на вечерней летучке, так как никогда не проводил утренней. В такое раннее время суток хозяин конторы предпочитал нежиться в постели. На работу он явится не раньше полудня.

К удивлению Зины, кроме нее в оружейке оказался только Симон, который уже расписывался за полученный инвентарь в пухлой книге кастеляна.

– Ты сегодня немного припозднилась, все уже разбежались по объектам, – словно бы ответил на её удивление самый старший из верхолазов. – Я думал ты вообще не придешь после вчерашнего теракта.

Он подошел к девушке и внимательно оглядел со всех сторон с заботливостью старшего брата.

– Тебе бы отлежаться не мешало.

– Гриндеру это скажи, – отмахнулась Зина, подходя к стойке Збарека, тот флегматично пододвинул ей свой журнал.

– Он нас совсем не бережет, – согласно кивнул Симон, взваливая на плечи рюкзак, полный новеньких плафонов. – Здесь никто и никогда ни о ком не беспокоится.

– Ты только что обо мне побеспокоился, – заметила Зина, взглянув на старшего через плечо.

Симон поднял брови домиком, потом прищурился, размышляя о чем-то своем, но, так ничего и не ответив, вышел, толкнув рассохшуюся дверь плечом. Зина лишь фыркнула ему вслед. Симон такой. Он заботится обо всех, но не любит, когда это замечают. Стесняется.

Збареку надоело ждать, пока верхолазы друг с другом перемигивались, и он нетерпеливо ткнул кривым пальцем в графу книги, в которой Зине следовало расписаться. Зина чиркнула свою закорючку, и кастелян все так же флегматично раскрыл небольшую калиточку в своей стойке и ногой выпихнул баул, опечатанный заводскими пломбами с Зининой порцией плафонов на сегодня.

– Талоны на метро надо? – нудным голосом поинтересовался Збарек.

– Конечно, надо, – заявила Зина, хотя у нее еще оставалась с полдюжины неиспользованных.

Все равно на большее Гриндер не расщедрится, так хоть бесплатный проезд с него вытрясти.

Прихватив пачку талонов, Зина отправилась на работу, слившись с общим безликим потоком таких же сотен тысяч трудяг, как и она.

* * *

Миллиардной эта улица стала называться еще до того, как на ней стали строить свои офисы главные банки Белого города, да и всей страны. Миллиардной улицу прозвали после того, как городские власти потратили без малого миллиард на её постройку. Как заявляла пресса, инженеры что-то напутали в своих расчетах и грунт стал проседать, отчего многие здания и ветку метрополитена, идущую через тот район, пришлось перестраивать практически полностью. Однако в народе ходил слух, что виной всему были не инженеры, а нечистое на руку руководство, которое украло больше, чем обычно, и строителям просто не хватило средств на нормальные материалы.

Так ли это или нет, никто проверять не стал. Незадачливых инженеров посадили в тюрьму, а улицу в итоге официально нарекли Миллиардной. Банкиры же подумали и решили – более престижного места для своих центральных офисов им просто не найти. В кратчайшие сроки на Миллиардной улице, как грибы после дождя, начали появляться небоскребы один другого больше. Но все же они не могли сравниться на высоте и вычурности с башней корпорации «Стим-Панк». Башня этой могущественной мега-компании всем своим видом показывала, кто самый богатый в городе и у кого самые продвинутые технологии. Ведь ни один небоскреб в городе, ни одна корпорация не могли похвастаться такими впечатляющими статуями на своей крыше и действующей моделью глобуса. Земной шар на вершине Стим-Панк-Билдинг должен был показывать, что корпорация добилась своего присутствия во всем мире, и в этом ей нет равных.

На тех, кто впервые приезжал в Белый город, небоскреб «Стим-Панк», видимый практически с любой точки города, производил неизгладимое впечатление. То же самое было и с Зиной, когда она много лет назад высадилась в порту. Тогда она еще не знала, что ей придется сверху донизу облазить практически все эти башни. Сейчас же, выбравшись из метро, девушка даже не взглянула на колосса, своей огромной тушей загораживающего солнце. Для нее это была всего лишь очередная работа.

Вообще-то это была территория Шани, но Зина пару раз работала и на этом объекте. Частично Гриндер прав. Среди верхолазов действует негласный регламент, и каждый старается работать в своем регионе, но никто не будет возражать, если кто-то залезет на чужую территорию. Ребята прекрасно понимают, их мнения никто и никогда не будет спрашивать. Хотя Зина не упустила вчера шанс лишний раз потрепать нервы Гриндеру.

Перебравшись по надземному переходу через улицу, Зина остановилась возле служебной калитки в высоком ажурном чугунном заборе, огораживающем всю громадину небоскреба Стим-Панк-Билдинг. Нажав на кнопку электрического зуммера, она подождала, пока появится швейцар в дорогом, идеально выстиранном и выглаженном красном фраке с золотыми пуговицами и пышным аксельбантом. Сурово посмотрев на щуплого рабочего-верхолаза медным глазом, швейцар выжидательно дернул подбородком. Ни слова не говоря, Зина достала из внутреннего кармана своей штормовки выданный Гриндером ордер и просунула его между прутьев решетки. Осторожно, словно это была дохлая крыса, швейцар взял за уголок захватанную пальцами бумагу и, встряхнув, развернул ее. Внимательно изучив документ, швейцар повернулся к Зине и властно потребовал:

– Жетон.

Пожав плечами, девушка вынула все из того же кармана медную пластинку, на которой были выбиты её имя, номер и место работы. Своего рода удостоверение верхолаза и одновременно разрешение на работу в Белом городе. Без подобного жетона ни одна приличная фирма даже киберу не предоставит сколь-нибудь нормальной работы. Конечно, в трущобных кварталах полно разных дельцов, которые принимают на работу любого. Но, как правило, работа такая весьма дурно пахнет с точки зрения закона, да и гарантировать в конце такой работы оплату никто бы не взялся. Но, тем не менее, черный трудовой рынок живет и процветает, больше напоминая рынок рабов.

Сверив номер жетона Зины с номером, обозначенным в ордере, швейцар вернул верхолазу оба документа и открыл калитку.

– Пожарная лестница за углом, – сообщил он.

– Знаю, – не оборачиваясь, ответила девушка. Она не первый год работала верхолазом и уже успела стать профессионалом в этом деле. Чего-чего, а пожарную лестницу она всегда найдет.

Швейцар фыркнул и удалился в свою будку дожидаться следующего посетителя.

Хозяева подобных небоскребов и других, более низких, но не менее презентабельных зданий не любят пересекаться с теми, кто обслуживает их недвижимость. Для рабочих предусмотрены отдельные входы, отдельные лестницы, отдельные лифты, отдельные санузлы и прочие отдельные помещения. Но для верхолазов не было предусмотрено даже этого. С точки зрения хозяев подобных зданий тем, кто работает снаружи, вовсе ни к чему бывать внутри, следовательно, и пускать в дома верхолазов не имеет смысла.

Собственно, сами верхолазы и не возражали против такого разделения на касты, прекрасно понимая: не теперь это началось, не теперь и закончится. Единственное, чего им хотелось бы, так это, пусть бы хоть изредка ремонтировались лестницы, которые были размещены снаружи домов.

Но такого еще ни разу не бывало. С того момента, как небоскреб сдавался в эксплуатацию, собственник не считал необходимым следить за состоянием его пожарных лестниц и скоб, которыми пользовались верхолазы во время своей работы. Хозяева небоскребов и за состоянием плафонов бы не следили, если бы на этом не настаивало городское управление, выделяя на это немалые средства. Вообще-то деньги выделялись и на обновление внешних лестниц, и профсоюзы требовали неукоснительно соблюдать пожарную безопасность, но, как правило, на этом забота о верхолазах и заканчивалась.

Обо всем этом Зина не думала, карабкаясь вверх с полным рюкзаком за плечами. Её сейчас больше заботило, насколько сильно обветшали страховочные скобы в районе сотого этажа Западной стены небоскреба. Именно на этот сектор Стим-Панк-Билдинга был выписан её ордер. Однако, чем выше она лезла, тем больше понимала, что совсем недавно в некоторых местах лестницы, хоть и кустарно, но были отремонтированы, а совсем обветшавшие скобы заменены на новые. По характеру ремонта это сделал явно кто-то из своих.

Шани – довольно быстро догадалась Зина. Он чаще других работает на этой высотке и, как никто, знает все её слабые места. Уж он наверняка постарался обеспечить себе максимально комфортные условия труда.

Вскоре её предположения подтвердились целиком и полностью. Сначала она услышала стук молотка, а потом из-за фигурного выступа, изображавшего нагую прелестницу, обвитую морской волной, показался сперва капюшон куртки, а потом и весь Шани целиком. Парень был увлечен заменой старой скобы на новую, отчего не сразу заметил появление коллеги и друга.

Повиснув на новенькой, подаренной Зэйном страховочной цепи, Зина какое-то время молча любовалась, как Шани работает в свой заслуженный выходной.

Заколотив скобу в стену, Шани скинул капюшон с головы и полюбовался на свою работу. Потянулся, покрутил головой, разминая затекшую шею, и только сейчас заметил любующуюся на него Зину.

– Ой, привет, – вдруг отчего-то смутился он.

– Ты чего здесь делаешь? – улыбнулась девушка, перекидывая цепь на следующую скобу и передвигаясь поближе к Шани.

– Да вот тут… Я слышал вчера, как на тебя орал этот урюк мелкий и решил тебе помочь. – Смутившись, Шани склонил голову и теребил свою страховочную цепь.

– Тебе больше заняться нечем? У нас выходные не так часто бывают, чтобы тратить их вот так, вися между небом и землей.

– Нет, ну, просто, – замялся парень, – просто ты редко на Стим-Панке работаешь. Не знаешь все его подводные камни. Вот я и подумал – нужно поменять старые скобы, подлатать кое-где лестницы. Ну, и так, по мелочи. – Он развел руками, полагая, будто этим жестом все объяснил.

– Ты как здесь вообще оказался? – не унималась Зина. – Как швейцар тебя без ордера пропустил?

– А зачем мне швейцар, – беспечно махнул рукой Шани и улыбнулся своей замечательной доброй улыбкой. – Я не какой-нибудь олигарх, чтобы мне дверку открывали и ножкой шаркали. Я и сам могу.

– Ты самовольно через ограждение перебрался?! – поразилась Зина. – Но как?! Там же напряжение…

– Места знать надо. Я здесь уже давно работаю. Все ходы и выходы давно изучил.

– Мне так кажется, ты вчера, после того как меня проводил, сразу сюда отправился, – усмехнулась девушка, пихнув друга плечом в плечо.

– Ну, ты уж меня совсем-то за ненормального не держи. Просто встал пораньше, приехал и вот, – Шани виновато развел руками, указывая на новенькие скобы, словно если бы он сделал что-то нехорошее.

– Все равно это было глупо с твоей стороны, – смягчившись, качнула головой Зина.

– С моей стороны было бы еще большей глупостью оставаться весь день дома с пьяным отчимом, – потупившись, парень теребил пряжку своего страховочного пояса, к которому крепилась цепь.

– Все равно, спасибо тебе.

Приблизившись, Зина чмокнула друга в нос и, не дожидаясь ответной реакции, быстро-быстро принялась карабкаться выше по зданию.

Шани с минуту удивленно смотрел ей вслед и вдруг неожиданно сам для себя залился румянцем.

Это был их первый поцелуй.

– Можно я с тобой останусь?! – крикнул он вдогонку Зине. – Я помогать буду.

– А у меня есть выбор? – крикнула в ответ девушка, уже скручивая свой первый на сегодня перегоревший плафон. – Если я откажусь, ты разве уйдешь?

– Вдвоем будет веселее.

– Я как-то работала на пару с Зэйном на здании Академии Наук, – вспомнила Зина и улыбнулась. – Этот пустозвон только и делал, что травил байки и рассказывал анекдоты. Его не смущало, что единственными его слушателями были я и голуби. В основном голуби. Большую часть времени я была далеко и половины его россказней не слышала.

– Интересно, когда он один работает, тоже не замолкает ни на минуту? – задумался Шани, доставая из своего рюкзака новый плафон и принимаясь скручивать старый.

– Не знаю, – Зина настолько задумалась над этим вопросом, что даже оторвалась от своей работы. – Но не удивлюсь, если это и так.

– Зи-ин… – вдруг позвал Шани.

– Чего?

– Ты ж ведь сегодня раньше работу закончишь, так?

– Ну, благодаря тебе, выходит так.

– Может, тогда вечером сходим куда-нибудь?..

– Ты меня приглашаешь? – от удивления Зина чуть было гаечный ключ из рук не выронила.

– Так, значит, ты согласна?! – раньше времени обрадовался Шани.

– Пока не знаю. Ты ж меня еще никуда не пригласил.

– Ой, извини, – поправив капюшон, Шани подумал некоторое время, тщательно выбирая слова. – На Скверной улице сегодня вечером соревнования мастеров в герметических костюмах. У меня есть два билета.