Читать книгу Шаман Байкала. История волонтёра - Иван Геннадьевич Белогуров, Иван Белогуров - Страница 1
ОглавлениеМоим родителям посвящается…
Каждому свое
Москва. За пару месяцев до событий…
Ты когда-нибудь задумывался, почему мы совершаем те или иные поступки, как выбираем нужное решение и что нами движет?
Пару месяцев назад я вместе с остальными студентами моего колледжа, проходил производственную практику на оборонном заводе. Насыщение сырости, пропитавшей бетонные переходы между цехами. Запах стали и сварки, резко вдыхаемые носом. Шум, превышающий всякие нормы. Рабочие с тяжелым взглядом работают на станках со времен полета Гагарина, а где-то еще трудится станок 30-х годов, вывезенный из Третьего Рейха как трофей. И самое удивительное, что вся продукция еще функционирует и работает как часы. Но боюсь, что не швейцарские.
Здесь мне предстояло отработать четыре месяца за 100 рублей в час. Кажется, работяги послевоенного времени получали гораздо больше, чем нынешние практиканты из колледжа современной России. К счастью, практика разбивалась на две части, и был шанс свалить оттуда в свободное плавание. Представь, каждый будний день ты встаешь рано утром, чтобы к 7:15 быть уже на пороге завода, где полусонные охранники тоскливо смотрят на проходящих мимо людей. Скорее всего, охрана здесь стоит не из-за контроля пребывающих, а ради предотвращения краж из завода. Прошло почти 30 лет с развала Советского Союза, а ментальность людей не изменилась – почти каждый считает, что может схватить с работы все что угодно, потому что ему, как он считает, недоплачивают. Бедность и дефицит вещей эхом проносится сквозь время до наших дней. Преодолев проходную, ты попадаешь в Союз 1960-х. С боку от тебя проносится еженедельно обновляемый некролог и «доска почёта» с лучшими из лучших, а где-то впереди на перекрестке стоит памятник в виде серпа с молотом. Пробираясь внутрь цехов, ты попадаешь в некий «город в городе» со своими порядками, магазинами, сапожниками и другими умельцами. Создается впечатление, что предприятие находится на грани ядерной войны и ежеминутно готово спуститься под землю и ждать Армагеддона.
Переодевшись в свой рабочий халат (потому что на заводе изначально выдали рваную и грязную униформу), успеваешь услышать пару историй от слесаря Шиши (на деле его зовут Александр, ему 55 лет) о его впечатлениях от «Игры Престолов» и про то, как он знакомился в отпуске со странными «женщинами» в Таиланде. Закрыв свой шкафчик, обильно обклеенный фотографиями обнаженных девушек из журналов. Шиша здоровался с каждым, пока мы шли до своих рабочих мест. Местные работяги проработали здесь большую часть своей жизни, а кто-то и всю сознательную.
Мое рабочее место напоминало большой стол, размером с дверь на металлических ножках, поддерживающую дубовую столешницу. Рядом с ним находился второй стол, полностью сделанный из металла и уже имеющий выбоины разнообразного диаметра. Он предназначался для мелкой слесарной работы, а в обеденное время для «вечных» партий в домино и карты. По периметру размещались гибридные столы, в которых лежал инструмент. Эти ящики запирались на замок, и за каждый рабочим «закреплена» своя ячейка. Также были: тиски и заточные станки. Особенным местом, даже по-своему священным стал обеденный стол. Здесь каждое утро как по зову сердца, собиралась бригада за распитием крепкого кофе с бутербродами. А на верхней части стенки за всеми зорко «приглядывал» дедушка Ленин.
– Здорова Иван, как настроение? – спросил, нахмурив густые черные брови, мой бригадир Виктор Николаевич. Ростом под два метра, в застиранном синем халате и постоянно с сигаретой в зубах. Он напоминал старого рабочего, который отдал лучшие годы своей жизни работе. Где-то уже появляется седина, морщины на лице старят его еще на десяток лет, а цвет серых глаз уже потускнел под гнетом слабого освящения и крепкого алкоголя по выходным. Приближаясь к своему участку, обратил внимание и на других тружеников из моей бригады: Серега, Альберт, Макс, Валера и Татьяна. Главенствовал над этой братией мастер Александр Владимирович.
– Так ребята, нам нужно сегодня изрядно поработать, чтобы все успеть, – начал заводить свою речь наш мастер. Мужик он неплохой, только не пользуется популярностью среди коллектива. Всегда ходит в выглаженной рубашке, причесан и выглядит как типичный клерк средней руки. Посреди грязных комбинезонов и обработанной стали слишком выделяется, впрочем, как и остальные мастера и технологи.
Раздав задания, Александр Владимирович пошел проверять другую подвластную ему бригаду, где работает мой приятель. Между нами мы называем его коллег «бандой уголовников» из-за слишком темных личностей, которых не захочется видеть в обычной жизни. Отношение к нам тоже было разное. В своей бригаде я чувствовал себя равным, мы вместе садились пить чай и делились новостями из жизни. В «банде уголовников» моего приятеля заставляли делать массу бесполезных дел. Как-то его посадили за сверлильный станок, чтобы сделать множество отверстий на небольшом металлическом листе. На вопрос, зачем все это, его наставник ответил кратко: чтобы чем-нибудь тебя занять. В то же время, выполнив свою работу, я сидел с мужиками и ел пирожки с джемом.
С утра у нас была доработка вчерашних материалов, где-то проклеить, где-то просверлить и так далее. В 9 утра начиналась «планерка» и все мастера уходили к начальнику цеха на утренний доклад. Рабочие в это время наливали себе чай. Я старался уже в ту минуту выйти из цеха и встать в очередь за пирожками, которые продают между цехами. Пожилая татарка приезжала сюда, чтобы реализовать свою продукцию по самым демократичным ценам. Например, булочка с маком/корицей стоила всего 10 рублей, а слойка с разными ягодными начинками 20 рублей, маленькая пицца 60 рублей. Впрочем, качество выпечки было на высшем уровне, что позволяло ей до обеда все распродать. Рядом стояли еще два магазина, различие между ними было всего лишь в способе оплаты. В одном можно было расплатиться банковской картой, а в другом принимали только наличные. Почему так произошло – это одна из загадок цивилизации, наряду со Стоунхенджем и поселениями Майя. Хотя у меня есть гипотеза насчет этого: у магазинов разные хозяева и кто-то «играет в открытую», а кто-то нет. В любом случае, уход от налогов старая русская забава.
Купив заветные булочки с корицей, иду в цех, где царит тишина и спокойствие. Кто-то просто «сидит» в телефоне, кто-то беседует за чашкой кофе, а кто-то досматривает ночные сны. Вытащив из рюкзака 1,5 литровый термос, присоединяюсь к беседе о прошедших выходных. Валера Спартак (так его назвали за фанатскую верность московскому Спартаку) наперебой рассказывает, как гонял в футбол во дворе с соседями своей серой бетонной девятиэтажки. Этот рослый голубоглазый блондин напоминает повзрослевшего хулигана, которого вынудили зарабатывать деньги, а не прожигать жизнь в обшарпанных районах. О своей бурной молодости он может говорить часами. Бывший скинхед, а теперь обыкновенный футбольный хулиган и дамский угодник, несмотря на наличие жены и падчерицы. В нем есть что-то примечательное, харизма, которая заставляет слушать рассказы из его жизненного опыта. Он всегда одевает короткую джинсовую куртку, на которой увешено около семи различных значков. Бойскаут, «орденоносец» и это далеко не все его клички. Пару из них он начищает до блеска. Это логотип любимого футбольного клуба и значок «Гвардия», полученный еще в армии, за службу в гвардейской бригаде внутренних войск. А самый забавный, наверное «Орден лучшему мужу», иронично.
Своим басом Валера заглушает собеседников, за что бригадир постоянно повышает голос, дабы перекричать болтуна. Сбоку от него сидит, ссутулившись, Серега. Как его только не называют в цеху, такого Казанову в 50 с небольшим лет еще никто не видел. Какие истории он только не рассказывал, в Средние Века его бы сожгли на костре, как главного совратителя. Одна из последних историй – о том, как он занимался сексом со знакомой в кустах около ж/д путей, мимо проходящих электричек. Мужик он без комплексов. В свое время был частым гостем игорных клубов и смог заработать разными способами довольно крупную сумму, на которую можно было купить пару квартир на окраине Москвы. Но как это обычно бывает, Серёга спустил деньги на всевозможные пьянки, женщин и прочее. Это было уже достаточно давно, а сейчас он – сгорбившийся старик в старых очках, с морщинистым лицом и дряхлым тельцем, которое держится лишь на регулярных таблетках и виагре.
Через полчаса загремели станки, рабочие разошлись по своим местам. Это был верный знак того, что планерка уже закончилась и рабочий день в самом разгаре. Выполнив свою работу, я ждал, ожидая новых указаний, засунув глаза в телефон. Через пару минут подскакивает Серёга, теребя за рукав и твердя, чтобы я занялся хоть чем-нибудь. Причиной того стал осмотр рабочих мест начальником цеха, а, как известно, рабочий должен трудиться не переставая. Старая поговорка, кто не курит, тот еб**ит выведена здесь золотым правилом. Всем абсолютно все равно, насколько быстро ты сделал свою работу, важно чтобы ты был постоянно чем-то занят. Этот «показательный труд» просто необходим здесь. Поэтому, не теряя времени подошел к столу перебирать перчатки с места на место, имитируя бурную деятельность.
Человек привыкает ко всему. К громадному шуму, превышающий всякие нормы. К невыносимому запаху краски из малярного цеха, где женщины старятся в два раза быстрее. К производственным травмам на местах. Говорят, если у токаря/фрезеровщика все пальцы на месте, значит, он еще не работал на заводе как следует. Даже у профессионалов своего дела не хватает пары пальцев на руках. Сварщик Макс, молодой парень лет 25 уже имеет проблемы со здоровьем из-за «вредности работы», за которую когда-то платили неплохую надбавку к зарплате и пол-литра молока в день. А сейчас правительство Москвы издало указ о защите экологии и выведении предприятий тяжелой промышленности за пределы города. Это значит одно: всё остаётся на своих местах, а рабочим урежут их премии, потому что по закону здесь нет «вредного производства» угрожающего экологии.
Наверняка спросишь: а где профсоюз и борьба за права трудящихся? Об этом отлично рассказал мне слесарь Альберт. На заводе есть профсоюз, куда добровольно-принудительно записывают каждого рабочего, чтобы из его кармана ежемесячно забирать 1% от зарплаты. И знаешь, на что идут эти деньги? Боюсь, об этом никто не знает, единственное, как ты можешь реализовать эти деньги, так это взять новогодний подарок своим детям (смесь различных конфет, упакованных в праздничную картонную упаковку) или взять путевку в санаторий от завода по хорошей скидке. При средней зарплате, рабочий отдает ежемесячно почти три сотни рублей, подарок ребенку на Новый год стоит примерно столько же. Недельная путевка в санаторий на Черном море от завода будет обходиться в десять тысяч рублей только на одного тебя, на остальных членов семьи она не распространяется. И как вишенка на торте, профсоюз не защищает права рабочих, как это было задумано, а встает на сторону директоров предприятия. Иначе, зачем кусать руку кормильца?
Получается, кастрировали некогда могучий орган, когда-то защищавший права рабочих.
В обед время как будто замирает. Свет потушен, слышен лишь однотонный свист остывающего станка. Доделав работу, выключив и убрав станок, я с друзьями бреду в сторону столовой, попутно собирая других практикантов из нашего колледжа. Проходя через цеха, подмечаю все новые детали, как будто сейчас не 2018, а 70-е года прошлого века. Плакаты с Лениным, лозунги с призывами работать не покладая рук, оборудование 70-80-х годов, доска почета с фотографиями цеховых мастеров и технологов, даже посуда в столовой – все из далекого советского прошлого. Как будто время здесь остановилось, по-прежнему слышатся разговоры старых токарей о «проклятой Америке, которая только и хочет нас уничтожить», о заговоре олигархов (плохие бояре, царь хороший), о геноциде русского народа и о том, как поднимается с колен наша страна по сравнению с «девяностыми».
Здесь явно не хватает иллюстрации фабрики Викторианской эпохи с детьми, работающими по двенадцать часов. С покалеченными рабочими, брошенными на произвол судьбы и тоннами дыма и гари, летящие в небо из жерла фабрики. Прошло около 150 лет, а люди мыслят так же. Если и есть машина времени, то она явно здесь. Рабочий до сих пор считается только шестерёнкой в огромном механизме, построенном для нужд государства. А, как известно, незаменимых шестерёнок не бывает. Сказки про карьерный рост можно слушать сколько угодно, но ты вряд ли можно подняться высоко, и дело тут не в начальстве. Скорее, в этом виновата окружающая действительность, которая топит человека, несмотря на его амбиции и стремления. Не успеешь и глазом моргнуть, как окажешься за столом с бокалом дешевого пива в компании своих коллег, которым уже ничего не нужно от этой жизни. Лишь бы получать зарплату, выпрашивать премию и дождаться нищенской пенсии в 65 лет.
Осмыслив это, я понял, что надо что-то менять в этой жизни. Нужно избежать участи этих бедолаг, нужно стремиться к новому, пробовать себя в разных профессиях, чтобы найти свое место в жизни. Жить, как захочешь, а не как велят сильные мира сего. И первым делом надо свалить с предприятия до завершения практики. Оказалось, мои друзья поддерживают эту мысль. Вместе мы сможем сбежать из этого места и подыскать работу получше. Главный вопрос стоял в зарплате, поэтому мне «выпала честь» возглавить процессию наших студентов к начальнику цеха с просьбой повышения оплаты труда, как в прошлом году. «Ох уж это раболепство перед начальством», подумал я.
Собравшись с духом, я постучал в дверь шефа, оттуда раздалось протяжное одобрение войти.
– Здравствуйте Андрей Викторович, я практикант из колледжа, работаю у вас. Хотел бы обсудить вопрос о нашей зарплате. В том году, нашим студентам платили на 15 000 рублей больше, чем в этом. Можно ли вернуть прежнюю ставку? – торопливо проговорил я, переминаясь с ноги на ногу и неловко заикаясь в конце своей просьбы.
– А ты в курсе, что ваша официальная зарплата 8200 рублей в месяц? А все остальное это премии, которые выписываю вам по своему усмотрению. На мой взгляд, вы не заслуживаете этих денег, поэтому я немного подкорректировал вашу зарплату, – с ухмылкой произнес босс, рассевшись своей полной тушей на удобном кожаном кресле.
Он скорее напоминал карикатурного капиталиста из плакатов минувшего века. Рубашка большого размера, которая только обтягивала его пузо, была заправлена в штаны под ремень. Верхние пуговицы были расстёгнуты, а галстук должен был по идее придавать всему этому образу значимость и деловитость. На столе были расставлены какие-то фотографии в рамочке, 101 ручка для подписи документов и пара макетов танков и самолетов времен второй мировой. Календарь предприятия на стене с подчеркнутыми датами, неизменно располагался рядом с портретом «царя». Стол, за которым он сидел, был что ни есть стандартным и не показывал ни достатка, ни положения «хозяина». Выслушав ответ на свои вопросы, я торопливо покинул кабинет.
Переговоры завершились не в нашу пользу. Небольшая толпа из студентов сразу разбрелась по рабочим местам после моего объявления. Остается только одно, уволиться отсюда и искать другое место или попробовать другой путь. Эта мысль не покидала меня все это время, до всех этих событий я грезил отправиться в горный поход на южный Урал или северный Кавказ. Прошлогодняя зарплата с лихвой бы покрыла мою мечту. Горы мысленно звали меня, а желание испытать себя превозмогало зону комфорта, в которой я жил все это время. Учитывая, что я никогда не был в горах. Всё это звучало как приключение для городского парня, росшего на маленьком семейном «ранчо», где только степь правила событиями. Гор и близко там не было. Главное, что сейчас волновало, так это как найти способ отправиться путешествовать максимально бюджетно.
Интернет вывел меня на разнообразные волонтерские проекты: от восстановления разрушенных часовен в деревнях до крупных экологических проектов в самых красивых уголках страны. Тем более, 2018 год в России стал Годом Добровольца. Все силы были брошены на поддержку волонтерских проектов от мала до велика. На одной из страниц я заметил самый крупный проект в стране, для помощи Байкалу. Решено, я еду на Байкал!
Идея увольняться все больше назревала в наших умах, но среди других студентов поддержки не нашла. Даже те, кто получал вдвое меньше нашего и то не согласились с нашими идеями и продолжили терпеть дальше. Вот он, настоящий менталитет нынешнего россиянина: терпеть и еще раз терпеть. Урезали зарплату? Бывает. Затронули твои права? Ничего страшного. С малых лет прививают эту догму, потом передают по наследству с «молоком матери». Наш квартет решил пойти по другому пути. Все мы подали заявления на увольнение. В отделе кадров нас уверили, что впредь нас не примут обратно на работу сюда. А один из мастеров, внешне похожий на Эйнштейна сказал, что видел таких амбициозных как мы… либо спились, либо их расстреляли. Позитивный настрой, однако. Остальные по-разному реагировали на эту картину: недобросовестные ворчливые старики огорчены, что не смогут скинуть всю «черную работенку» на студентов, а кто-то порадовался за нас. Сами рады бы уволиться, только не могут из-за растущих кредитов и ипотеки. Перед уходом Шиша пожал каждому руку и пожелал удачи.
Жребий брошен, Рубикон перейден. Теперь надо уладить пару дел и рвануть навстречу мечте, на Байкал.
Восточный экспресс
Москва, Казанский вокзал.
Переступив порог вокзала, я ощутил всё сразу: где-то на окраине готовят шаурму, где-то бегают десятки пассажиров в поиске своего поезда, где-то около пиронов сбившись в кучи собирались бездомные и мигранты. Полицейские и сотрудники охраны вокзала с уставшим взглядом слоняются возле металлоискателей, а я стою с тяжелым походным рюкзаком посреди зала в ожидании своего «восточного экспресса». Мой путь лежит почти через всю Россию по Транссибирской железной дороге. От Москвы до Иркутска. 5000 км. 3,5 дня в пути. Это как дорога от Санкт-Петербурга до Гибралтара (на самом юге Испании).
Пробираясь через вагон плацкарта, неловко разглядываю других пассажиров. Слева за общим столиком собралась компания мужчин средних лет, распивающих дешевое пиво. Скорее всего это работяги, возвращающиеся с вахты домой. Из-за низких зарплат в своих регионах, они вынуждены ездить в крупные города и работать вахтой по несколько месяцев охранниками, рабочими и строителями. Через проход от них разместилась семейная пара с маленьким ребенком. Думаю, их соседи будут молиться, чтобы их не разбудил плач младенца в час ночи. Справа, на боковой койке, разместилась симпатичная девушка со спортивной фигурой, лет 20 в облегающей красной кофточке… и ее мама. Где-то к середине вагона мне удалось отыскать своё место. Так и кто теперь мои соседи?
Вот они – пожилая женщина с внучкой-первоклассницей. Бабушка напоминает типичный образ городской пенсионерки с сельскохозяйственным прошлым. Для полноты образа не хватает лишь головного платка в узорах и старой юбки в цветочек. В остальном имидж соблюден, его ты можешь встретить на любой остановке общественного транспорта за МКАДом. Внучка как подобает, одета в более яркие цвета, а ее безумное желание достать планшет, похоже, нервирует старшее поколение. Они едут до Урала это примерно сутки в пути. Еды в их потертых клетчатых сумках так много, будто они едут в Африку с гуманитарной миссией. Слева от нас разместились парень с девушкой и ее мама. Их путь лежит в Семипалатинск, Казахстан (в советское время там когда-то находился ядерный полигон). За пять минут до отправки по проходу пронеслась женщина в возрасте 50 лет, прося дать денег для маленькой внучки, с которой она едет в этом же поезде. И ей не хватает около «тыщи» на билет. В этот момент все словно по щелчку отвели от нее взгляд или принялись перебирать свои сумки. Я наивно проникся этой историей и пожертвовал 100 рублей. Через пару минут до меня дошло, что никакой внучки нет и не было. Ибо как она успеет купить билет, когда уже через пару минут поезд отправляется?
Романтика путешествий на железной дороге привлекала меня еще с раннего детства, когда я с родителями и старшим братом поехал впервые на юг, к Черному морю. Тогда это были отличные дни, полные теплыми детскими воспоминаниями о море, песке, медузах и аквапарках. Время идет, но одним из самых доступных средств передвижения по стране с конца 19 века так и остался поезд. Теперь над страной летают лоукостеры и путешествия для народных масс стали намного доступнее, но атмосфера самого перемещения из точки А в точку Б никогда не будет такой, как прежде. Каждый находит в таком путешествии что-то свое. Для кого-то это возможность познакомится с новыми и интересными людьми, обменяться опытом, мыслями и никогда больше с ними не увидеться. Для кого-то – просто выпить с незнакомцами или переспать с проводницей вагона, недавно окончившей колледж. Мне не хочется рассказывать подробно про «дембельские вагоны», когда десятки парней, отслуживших в армии, возвращаются домой. На перроне их встречают толпы родных и близких. Как будто они возвращаются с войны, а в самом поезде царит веселье и пьянство. В общем, есть своя атмосфера путешествий на поезде.
– Здоро́во, как зовут, куда путь держишь? – спросил мой новый, рыжий сосед в синем поло и белых кроссовках известной компании.
– Здоро́во, Иван. В Иркутск еду, на Байкал, – произнес я, пожимая его крепкую руку.
– Миша… из Смоленска. А это Вера Николавна и моя девушка, Лиза. А ты откуда будешь?
И тут я замялся, зная, что москвичей зачастую недолюбливают в других уголках нашей страны. Резонно было бы соврать наполовину и сказать, что я из Тульской области, родины моих родителей. И видимо мой ответ всех удовлетворил, особенно после того, как все услышали стандартную шутку столетней давности про пряники и самовар.
Вагон наполнялся шуршанием пластмассовых пакетов и дорожных сумок, зазвенели ржд-шные латунные подстаканники и ложки внутри них. Напротив меня по-прежнему сидели бабушка с внучкой, которая постоянно пыталась показать, как она играет в какую-то игру на крупно дюймовом гаджете. Уставшая женщина только кивает ей и смотрит, погрузившись в мысли, в одну точку. В вагоне, где нам предстояло ехать, по каким-то причинам не работал кондиционер, и температура держалась на отметке 30 градусов по Цельсию. Духота сопровождала нас весь путь, и единственным спасением оказался опыт моего деда, служившего в Туркменистане в 60-х. Им часто приходилось спасаться от палящего солнца. Местные советовали пить горячий чай и укрываться в халате. Так вся Средняя Азия делает.
Ближе к Уралу, я начал осознавать, насколько же большая по протяженности наша страна. Однажды, проснувшись от солнечного света, бьющего прямо в глаза из вагонных окон. Я не понял, как быстро взошло солнце. Да еще в 3 часа ночи! Разгадка оказалась проста: время на часах в вагоне показывало московское время (собственно, все по нему жили). А в действительности мы были в том же часовом поясе, что и Багдад. К тому моменту, как я приеду в Иркутск, разница во времени с домом будет составлять уже 5 часов.
За 3,5 дня сменилось шесть соседей. Из них лучше всего запомнились два студента Новосибирского Государственного Университета.
Даша, 19 лет. Ростом с Наполеона, с серыми глазами и русыми волосами, с небольшой горбинкой на носу. Ее сопровождает мама, и сходство с ней просто поражает. Как будто это она и есть, только лет на 20 моложе. Никогда прежде не встречал подобного сходства между родителями и детьми. Учится Дарья на лингвиста, по китайскому профилю. Из-за близости к Поднебесной, ездит каждые полгода на разнообразные стажировки и волонтерские программы, чтобы углубленно изучить язык и стать профессиональным переводчиком.
Бато, 22 года. Бурят ростом с Петра Великого из Читы. Учится на инженера биотехнологий. Как только мы познакомились, он с барского плеча подарил несколько «речных чёртовых орехов». Это часть отмершего водного растения, занесенного в Красную книгу еще при Союзе. По легендам народов южной части Сибири, они служат защитными талисманами от злых духов, которые могут проникнуть в дом. То есть, эти «черти» сами являются злыми духами, но принося их в дом, человек их «приручает» и теперь они работают на него, отпугивают других духов. Условия рыночной экономики знаете ли.
Красноярск. Центр Сибири. Когда-то здесь была бескрайняя тайга, с полноводными реками (впрочем, Енисей так и остался) и множеством животных. Но по мере развития цивилизации, человек забирает все больше ресурсов для дальнейшего прогресса. Здесь стоило бы включить музыку маэстро Эннио Морриконе из фильма «Хороший, плохой, злой». Ту самую, с которой у всех ассоциируется Дикий Запад. В нашем случае, Дикий Восток. Стоянка поезда в таких крупных городах обычно составляет от полчаса до нескольких часов. За это время в теории возможно добраться до центра и быстрым шагом осмотреть все основные достопримечательности. Разумеется в зависимости от обстановки. Есть еще легальный вариант сойти с поезда дальнего следования и продолжить свой пути на следующем в течение 10 дней. При этом должны соблюдаться куча формальностей в виде отметки об остановке в билетной кассе, потом поиск поезда этого же перевозчика и так далее. Приказ Минтранса №473 подробно разъясняет данный феномен, но сейчас мне нужно добрать до Байкала. А посмотреть нашу необъятную еще успеется.
А теперь, внимание пассажиры! Двери закрываются, следующая станция – Иркутск!
Когда проехали Красноярск, заметил, что связь на моем телефоне так и не появилась. Тогда я подумал, что мы находимся в «глухой зоне» и скоро сигнал появится… но он так и не появился. На момент путешествия мне было 19 лет, и так далеко от дома еще никогда не уезжал. Всю жизнь я провел около дома, редко выезжал из родного региона, как любой среднестатистический парень моего возраста. И это путешествие было большим шагом к самостоятельному познанию жизни, где был только я и целый неизведанный мир. Все решения на всевозможные задачи и проблемы ложились исключительно на мои плечи. Это должно стать испытанием для меня и близких. Каждый день я отзванивался маме, докладывал о том, что все в порядке, но в какой-то момент связь со мной была потеряна на полтора суток. Да, это может показаться смешным и незначительным, но для наших матерей мы всегда останемся детьми. К тому моменту даже не сообразил, что надо попросить кого-то и позвонить ей с другого телефона, сказать, что все хорошо. Единственное, что догадался сделать, так это выписать на листке бумаги необходимые контакты на всякий случай… и этот случай произошел.
В Иркутске нужно отыскать куратора, который должен встретить меня и других волонтеров на вокзале, но его нигде не было. Связаться с ним не было возможности из-за сгоревшего чипа на SIM-карте. Побродив, я наткнулся на будку дежурного по вокзалу. Здраво рассудив, что мне помогут, остался ждать появления этого человека. Прошло около десяти минут, и на горизонте появилась женщина лет 40 в офисной форме РЖД. Она даже шла к этой стойке, но заметив меня с рюкзаком. Повернулась и ушла в другую сторону. Досадная ситуация. Теперь осталась надежда на полицейских, проходящих мимо меня. Впереди шел коренастый, под два метра ростом лейтенант привокзальной полиции. Рядом его сопровождал сержант примерно такого же телосложения, с надвинутой на глаза кепкой. Приблизившись к ним, я попросил позвонить с их телефона и дозвониться до куратора Анны.
– Серёга, у тебя какой оператор связи? Дай с твоего позвоню,– обратился офицер к своему коллеге.
– Добрый день, это Анна? Вас беспокоит полиция Иркутска, почему своего сотрудника-волонтера не встречаете? Да… на ж/д вокзале. Через сколько будете? Хорошо, – договорив, лейтенант обратился ко мне, – ну все парень, через 10-15 минут она будет у входа, ожидай.
Поблагодарив полицейских и пожав их мозолистые руки, я направился к входу. Теперь есть время найти салон связи и купить новую «симку». Не прошло и 10 минут, как звоню домой. «Идут» долгие гудки. Может быть, она не слышит телефон или что-то случилось? Услышав мой голос, мама заплакала навзрыд. Я пытался ее успокоить, рассказывая о причинах и событиях минувших дней. В тот момент мне стало стыдно, как никогда раньше. Хотелось провалиться сквозь землю.
Не подводите своих матерей, они самое дорогое, что у нас есть в этом мире. А лучше, позвоните своей маме прямо сейчас и спросите, как у нее дела?
А мне пора идти, волонтеры собираются в кучку и идут к выходу. Начинается новая страница моей жизни.
Пионерский лагерь
Иркутская область, п. Большое Голоустное.
– Первый, второй, третий, четвертый… шестой, – задумчиво бухтя под нос, пересчитал нас водитель. Осталось добраться до контрольной точки, где нас посадят в автобус и отправят на нашу первую стоянку. Я еще не знал, сколько волонтеров приехало на первую смену, но по многочисленным рюкзакам около офиса Прибайкальского национального парка можно представить четыре десятка человек. В итоге нас оказалось 63. Для того чтобы перевести такое количество, директор парка арендовал огромный экскурсионный автобус. По грунтовым (местами асфальтным) дорогам нам надлежало ехать около 120 км. Покидая пригород Иркутска, попадаешь на лесное плато смешанного и хвойного леса. Бескрайние леса сменяются долинами, перетекающими в бурные реки, над которыми стоит ясное, летное небо.
Медленно, но верно мы приближаемся к заветной цели. Проговорив с местными половину дороги, больше узнаешь о специфике места. Эти земли постепенно осваиваются год за годом. Проезжая дальше по области, видишь целые пастбища, на которых пасутся стада коров и табуны лошадей. А небольшие посёлки оживают за счет немногочисленных переселенцев и дачников. Коренное население здесь составляли буряты, они веками проживали по обе стороны от озера Байкал. Когда-то было негласное разделение на «западных» и «восточных». «Западные», те что сейчас живут в Иркутской области преимущественно становились православными. «Восточные» сохраняли верность северному буддизму и шаманизму.
Через пару часов наша большая компания прибыла в скаутский лагерь на холме. Отсюда открывается вид на небольшие горы с севера, на речные пороги с запада, на хвойные леса с юга и на безграничное озеро с востока. Каждый расцвет и закат в этом месте вдохновляет своими красками на новые свершения и открытия. Но это будет потом. А теперь, осматриваясь по сторонам, начинаешь вглядываться в лица людей, с кем предстоит работать и жить на протяжении двух недель. Компания получилась весьма разнообразная, по ходу истории ты узнаешь о некоторых из них. Большинство участников были молодые девушки, средний возраст которых был около 23 лет. Парней в общей сложности оказалось около 20 человек из 63. Среди нас были волонтеры «серебряного возраста», самый старший из нас дядя Ваня (56 лет), а самая старшая Анна (62 года). Преимущественно сюда приехали из Европейской части России, другая часть прибыла из Сибирских областей. Для многих ребят (как и для меня) это была первая волонтерская экспедиция. Обладая разным жизненным опытом, работая в различных сферах деятельности, мы вместе строили быт. Целью нашей миссии было: очищение прибрежной зоны Байкала, а также масса случайных квестов. Жить нам предстояло в трехместных палатках, расставленных напротив друг друга и поставленных на деревянное основание в виде поддонов. Таким образом, у нас появлялся общий «тамбур», где мы могли расположить наши вещи, не занимая место в самой палатке. Так как мы мало знакомы друг с другом, это абсолютный рандом в выборе своих соседей.
Внешне это напоминало некий пионерский лагерь. Только без Ленина, агитационных плакатов и красных галстуков. В остальном все атрибуты на месте или схожи. Зарядка по утрам, утренняя песня из «дореволюционных» колонок, кухня на открытом воздухе и вожатые. Главное здание лагеря был двухэтажный деревянный сруб, где располагалась администрация, медперсонал и технические специалисты. Внутри висели портреты основателя скаутского движения – Роберта Баден-Пауэлла. Скаутские нашивки, значки, символы штатов, горн и другая атрибутика счастливого американского детства 50-х. Весьма впечатляет для российской глубинки. Недалеко от здания находилась кухня и столовая на сотню человек, выполненная из дерева. Внизу под склоном располагалась наскоро сколоченная сцена для выступлений и дискотеки.
По сути, мы живем на территории детского лагеря, где самым старшим участникам не более 17 лет. Поэтому на нас действуют некоторые правила, с которыми сразу ознакомила местная администрация. В перечень основных правил легли банальные заповеди: курить в строго отведенном месте, детям сигареты не давать, полное табу на алкоголь и наркотики, за периметр лагеря без вожатого не ходить, слушаться взрослых и кушать кашу по утрам… Да-да у нас есть четыре вожатых: Женя, Леша, Саша и Виталик. Они будут курировать наше пребывание в лагере, следить за посещением лекционных занятий по экологии, первой медицинской помощи и прочее. Поэтому наша первая неделя должна пройти здесь, а вторая на шаманском острове Ольхон, где развернется наша основная трудовая деятельность. А пока что, наша большая семья шагает по щебню, гоняя пыль в сторону нового дома.
Осмотрев по сторонам, я пошел к ближайшей палатке от кострища. К тому моменту там оказались две девушки. Никаких противоречий это не вызывало. Одну из девушек зовут Саша, она живет в соседней Тверской области. Окончила театральное и сейчас играет в пьесах и выступает на малых сценах. Вторая, Катя. Из местных, занимается танцами на любительско-профессиональном уровне. Какие же творческие люди меня окружают.
Разложив свои вещи, я занял место с краю палатки, а рюкзак убрал под ноги. Туристический коврик, выданный здесь, уже лежал на прохладном поддоне. А спальный мешок аккуратно разложен по периметру. В районе головы лежит моя импровизированная подушка, сложенная из спортивной кофты. В боковину палатки яростно пыталась попасть оса, но брезентовая «граница» по-прежнему останавливала ее. Как берлинская стена в 1960-х.
Через полчаса нам объявили о торжественном открытии смены, куда должны приехать гости из областной администрации и какой-то знаменитый актер. Перед очередным собранием наши вожатые выборочно попросили подойти несколько ребят к сцене. Пригласив порядка десяти человек, наша главная вожатая Женя. Рассказала, что нас выбрали для личной встречи с этим актером на берегу бурной речушки, впадающей в озеро на фоне небольших Прибайкальских гор. Конечно, люди были не случайны. Они занимались либо публичной, либо научной деятельностью. Главное, знали как вести себя с такими «птицами высокого полета».
Как такой работяга-бунтарь как я попал в этот круг лиц? Да очень просто, когда-то мне была близка муниципальная политика. Поэтому место в Молодежном совете в моем городе я занимал почти год. До назначенных выборов в Молодежный парламент, которые я с треском проиграл (не хватило 20 голосов), но оно и к лучшему. Этот показательный совещательный орган в идеале должен был «вырасти» новых управленцев и как по заветам Леонида Ильича Брежнева заменить «старших товарищей». В действительности, мы могли предложить какие-то локальные инициативы, которые будут приняты. Либо чаще всего отвергнуты городским бюджетом. Это больше касалось благоустройства, чем каких-то коренных изменений, ради которых я и баллотировался в «парламент». Процесс голосования проходил по избирательным участкам, где граждане с 14 до 30 лет могли проголосовать по прописке. Выходило так, что фамилия кандидата была только в одном избирательном пункте, откуда и баллотируешься. И даже если «электорат» в виде друзей и знакомых прописан в другой части города. Они не могут прийти и отдать «голос» за меня. Потому что территориально находитесь как будто в разных регионах. Поэтому пришлось «проповедовать» в абсолютно незнакомых школах. Этих же учащихся в день выборов просто «сгонят» на участки во время уроков. Где они изъявят свою гражданскую позицию. Такая вот муниципальная демократия.
Открывал нашу смену какой-то раздобревший чиновник. Сказал пару банальных фраз и передал микрофон. Затем выступил жилистый министр туризма и молодежной политики, глава какого-то фонда и прочие важные товарищи. Наконец на сцену ступил тот самый знаменитый актер. Скорее это был единственный человек, которого действительно слушали. По крайней мере был интересен всей публике, включая местную номенклатуру. Он говорил что-то про экологическую обстановку, про наше отношение к окружающей среде и какие мы молодцы, что приехали сюда спасать Байкал. На минуту я представил, что находимся на заседании Гринписа.
Подошло время для выступления бурятского танцевального коллектива. Парни в волчьих шкурах отбивали сумасшедшие движения на сцене, подражая хищникам, порой переходя на вой. Девушки в разноцветных национальных костюмах с множеством узоров и синими широкими лентами дополняли всю эту необычную картину. Несколько танцев подарили они за это короткое время на сцене. В этом было что-то очень древнее, что есть в каждом человеке. Когда они собирались всем племенем около громадного костра и восхваляли богов, принося им жертву. Благо здесь обошлось без жертвоприношений, как минимум без насилия. В любом случае, это вписывается в картину для этих мест, где волк или медведь были когда-то духовными «защитниками» племени.
Когда все начали расходиться, нашу команду активистов позвали на личную встречу с актером. Мы встретились в условленном месте, где были заготовлены определенные вопросы по скрипту. Аудиенция снималась на несколько камер, с разных ракурсов. После «официальной» части мы просто болтали о роли поп-культуры в области экологии. С нами также присутствовал ассистент актера, который руководил съемками и словно по щелчку пальца мы должны были разойтись, даже не попросив автографа или совместной фотографии. Конечно, мы не могли просто так это оставить и обошли примерный маршрут движения к машине и где-то посередине смогли «поймать» его. На удивление яростный помощник даже не успел ничего возразить и каждый успел сделать пару снимков на память. После чего актер в ускоренном темпе начал удаляться от нас.
После шоу, нас распределяли по командам для упрощения управления. Всего вышло три группы. Правда, никакой разницы не было, в какой команде ты состоишь. Во время общего распределения начинаешь знакомиться с другими волонтерами. Среди них были девушки и парни из Москвы, они составляли почти четверть от общего числа. Приехала целая группа студентов из московского университета, под руководством куратора по охране труда. Высокий, с небольшим «пивным животом», яркими голубыми глазами и как будто выгоревшими от солнца, светлыми бровями и коротко стриженными русыми волосами. Он бывший офицер ВВС, а теперь преподаватель в Москве. Его Instagram просто переполнен фотографиями новой Mazda. Возможно, даже не купленной в кредит. Зовут его тоже Иваном. В этом повествовании его буду именовать Лейтенантом (участников настолько много, что проще давать им прозвища, чем запоминать всех пятерых Иванов или Анастасий в этой истории).
Из соседней палатки вышла девушка невысокого роста, в флисовой желтой кофте, штанах цвета хаки и невысоких треккинговых ботинках известного французского бренда. Ее длинные немного красноватые волосы убраны назад и заплетены в косичку, а глаза василькового цвета сияли вместе с улыбкой на лице. Ее зовут Настя, она живет всего в 11 километрах от моего дома и в 2 метрах от моей палатки. Познакомившись, мы обнялись как старые знакомые. Какое тепло исходило от нее в это мгновение. С этих пор мы начали общаться каждый день. Она была студенткой медицинского университета на факультете фармации.
В это время прозвучал горн о начале приема пищи. Мы ринулись к столовой, где уже было не протолкнуться. Десятки детей уже сидели за продолговатыми деревянными столами, шумно поглощая пищу, болтая друг с другом. Через каждый стол проходили деревянные колонны с закрепленными розетками. Пожалуй, в лагере было два места, где можно зарядить телефон: столовая и пост охраны. Да и в целом предполагалось, что здесь дети должны отдохнуть от смартфона и учится коммуникации в реальной жизни. Поднимаясь по скрипучим ступенькам по очереди, мы шли навстречу горячей гречки с курицей. Да, наш рацион не был вегетарианским. Мясо присутствовало каждый день. Среди нас же были вегетарианцы и сыроеды, но это нисколько не оскорбляло их. Правила просты: не хочешь, не ешь. Заставлять никто не будет. А чувство голода иной раз переубеждало моих товарищей «переходить из одного лагеря в другой». Проходя ближе к еде, нам накладывали совсем маленькие порции, как цыплятам. Возможно, такой порцией наесться воробей. Он как известно зёрнышком насытиться и каплей воды напьется. Позже этот вопрос был поднят на обсуждении и порции немного увеличились. Но негодованию парней сначала не было предела. Здесь в столовой я услышал заразительный смех за соседним столом. Когда наконец нашел место рядом с Настей, как бы случайно. Девушка в коричневой жилетке с пушистым воротником и джинсах рассказывала какую-то забавную историю своим соседям за тарелкой теплой гречи. Загорелая, с серыми глазами и русыми волосами она старалась быть в центре событий. В сердце всякого «движа». Это Лена из Калининграда. Из самой западной части страны преодолев шесть часовых поясов, добралась до этих мест. Именно она предложила и настояла на «перехвате» актера после интервью. Но запомнилась она другим. У нее просто огромный чемодан, в котором она перевозила свою еду. Она как раз была сыроедом. Меня это удивило, так как прежде не встречал людей с подобной позицией в пище. Особенно здесь, когда на какое-то разнообразие рассчитывать не приходилось, а о вкусовых потребностях тем более.
Ближе к вечеру нас ожидают посиделки у костра около наших палаток. Так как людей оказалось много, то было решено разжечь костры в разных местах. Наступили сумерки, а вместе с ними первые признаки холода. Люди потянулись к своим рюкзакам в поиске теплых вещей, бронируя место у костра. На соседнем участке уже заиграла гитара, исполняя «Группу крови» Виктора Цоя. У нас в свою очередь зазвучал варган, исполняя незамысловатые, импровизированные мелодии. Исполнителем архаичной музыки был Влад из Томска. Он стал живым воплощением настоящего бродяги-авантюриста. Человек настолько влюблен в Сибирь, что казалось, объехал ее вдоль и поперек. Всегда путешествует автостопом со своей сверхлегкой палаткой, которою он поставил на окраине нашего лагеря. Брюнет с длинными волосами, заплетенными в «хвостик» и заправленный в бандану. Небольшие, прищуренные глаза темно коричного цвета при свете огня виднеются черными. А небольшая «козлиная» бородка создает впечатление, а не бес ли он, поднявшийся в наш мир?
В этот момент, я разглядывал лица людей при свете костра. Все молча разглядывали лепестки огня, завивавшиеся и искря ввысь. Даже треск дерева в костре придавал этому ритуалу какой-то магический эффект умиротворения и познания мира. Как будто огонь ментально соединял нас с далеким прошлым, как zoom или discord связывает сейчас с нашими близкими/коллегами. Но связь эта ощущается гораздо тоньше. Поднимая голову, осознаешь, как нагрелось лицо от костра и как быстро приходит прохлада вместе с вечерним сибирским ветром. Сбоку от меня незаметно присела Настя, укутавшись в кофту. От искры огня ее волосы насыщаются красным, а лицо приобретает более эластичную форму. Рядом с ней села Маша из Иркутска. Она наполовину бурятка, в чем выдаются восточные черты лица и легкая смуглость кожи. На деле из Иркутска здесь оказалось около десяти человек. Напротив меня как раз сидели две неразлучные подруги. Если бы я не знал, что участие в проекте от 18 лет, то на вид бы дал обоим по 16 и не более того. В начале дня с одной из них у меня завязался диалог, где она недвусмысленно намекнула на продолжение более близкого знакомства с ней и ее подругой где-нибудь в конце лагеря. В тот момент это предложение показалось каким-то странным и внезапным, что мой отказ даже удивил ее (думаю сейчас, читающая мужская аудитория просто закрыло и выкинуло эту самую книгу в окно за такие ответы).
