Оглавление
Иван Ильин. О сущности правосознания
Глава первая. ПРОБЛЕМА
Глава вторая. ЗНАНИЕ ПРАВА
Глава третья. ЗНАЧЕНИЕ ПОЛОЖИТЕЛЬНОГО ПРАВА
Глава четвертая. ПРИЗНАНИЕ ПРАВА
Глава пятая. ОБОСНОВАНИЕ ЕСТЕСТВЕННОГО ПРАВА
Глава шестая. ОБОСНОВАНИЕ ПОЛОЖИТЕЛЬНОГО ПРАВА
Глава седьмая. БОРЬБА ЗА ПРАВО
Глава восьмая. ПРАВОСОЗНАНИЕ И УГОЛОВНАЯ ВИНА
Глава девятая. ОСНОВА ЗДОРОВОГО ПРАВОСОЗНАНИЯ
Глава десятая. О ПАТРИОТИЗМЕ
Глава одиннадцатая. О ГОСУДАРСТВЕННОМ ПРАВОСОЗНАНИИ
Глава двенадцатая. СУЩНОСТЬ ГОСУДАРСТВА
Глава тринадцатая. ФОРМА ГОСУДАРСТВА
Глава четырнадцатая. АКСИОМЫ ВЛАСТИ
Глава пятнадцатая. ПЕРВАЯ АКСИОМА ПРАВОСОЗНАНИЯ
Глава шестнадцатая. НЕДУГИ САМОУТВЕРЖДЕНИЯ
Глава семнадцатая. ВТОРАЯ АКСИОМА ПРАВОСОЗНАНИЯ
Глава восемнадцатая. НЕДУГИ АВТОНОМИИ
Глава девятнадцатая. ТРЕТЬЯ АКСИОМА ПРАВОСОЗНАНИЯ
Глава двадцатая. НЕДУГИ ВЗАИМНОГО ПРИЗНАНИЯ
Глава двадцать первая. ПРАВОСОЗНАНИЕ И РЕЛИГИОЗНОСТЬ
Глава двадцать вторая. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Отрывок из книги
Нормальное правосознание отнюдь не сводится к верному знанию положительного права. Оно вообще не сводится к одному «знанию», но включает в себя все основные функции душевной жизни: и прежде всего – волю и притом именно – духовно воспитанную волю, а затем – и чувство, и воображение, и все культурные и хозяйственные отправления человеческой души. Оно не сводится и к переживанию одного «положительного права», но всегда подходит к нему с некоторым высшим, предметным мерилом; наконец, оно не есть пассивное состояние, но жизненно активное и творческое. Поэтому одно знание положительного права, верное сознавание его не гарантирует еще наличности нормального правосознания.
И тем не менее это знание необходимо. Народ, не знающий «законов» своей страны, ведет вне-правовую жизнь или довольствуется самодельными и неустойчивыми зачатками права. Люди, не ведающие своих обязанностей, не в состоянии и блюсти их, не знают их пределов и бессильны против вымогательства «воеводы», ростовщика и грабителя; люди, не знающие своих полномочий, произвольно превышают их или же трусливо уступают силе; люди, не знающие своих запретностей, легко забывают всякий удерж и дисциплину или оказываются обреченными на правовую невменяемость. Незнание положительного права ведет неизбежно к произволу сильного и запуганности слабого. Мало того, оно делает невозможною жизнь в праве и по праву. Люди пребывают в состоянии животных или вещей, до которых не доходит голос, взыскующий о том, что «можно», что «должно» и чего «нельзя», однако им запрещено «отзываться неведением закона», и, невменяемые, они не могут даже претендовать на унизительную для человека невменяемость.
.....
Исследовать правовую норму как правило поведения значит, далее, установить исчерпывающе ее содержание. Содержание каждой такой нормы скрывает в себе два критерия для рассмотрения человеческой жизни: первый критерий устанавливает, какие именно действия и состояния людей имеют вообще правовое значение, т. е. подлежат правовой квалификации или правовому рассмотрению и могут быть «правомерными» и «неправомерными» (в отличие от юридически «индифферентных», «иррелевантных»,[7] второй критерий устанавливает, в чем именно состоит правовое значение этих действий и состояний). Это правовое значение может быть сведено к тому, что для определенных субъектов устанавливаются определенные полномочия, обязанности и запретности, указанные в содержании нормы. Итак, каждая норма указывает, какие именно действия и состояния людей устанавливают для каких именно субъектов, какие именно полномочия, обязанности и запретности. Этим определяется содержание и объем правила поведения: строго определенным людям в строго определенных обстоятельствах позволяется, предписывается и воспрещается известное, строго определенное поведение. Такое правило нередко сопровождается санкцией, т. е. указанием на те обязательные, предстоящие последствия, которые должны постигнуть нарушителя нормы. Исследовать правило поведения значит найти предметно исчерпывающий ответ на эти четыре вопроса (или соответственно двенадцать вопросов): что, кому, при каких обстоятельствах и с какой санкцией предписывается, воспрещается и позволяется.
Столь тщательный анализ, очевидно, требует научной лаборатории, систематического мышления, методической работы; истинное знание и понимание положительного права, как и всякое движение к истине, есть дело в высшей степени трудное и ответственное. Ответственность же ученого юриста требует к себе особенного внимания потому, что в его объективную и беспристрастную работу часто врывается крикливый голос повседневной борьбы за существование и вплетается тайный шепот личного, группового и классового интереса. Посторонние делу мотивы часто силятся увлечь юриста-теоретика на путь угодливого приспособления: рост правосознания заставляет сильного и властвующего искать правовых оснований для своей силы и власти даже там, где заведомо может быть установлена только одна видимость права. В противовес этому юрист-теоретик обязан помнить, что дело познания, осуществляемое им, должно осуществляться предметно: он не выдумывает, не фантазирует и не «препарирует», производя «нажимы на закон»; он объективно вскрывает смысл, значение и содержание положительного права, обнажая его во всех его достоинствах и недостатках; он раскрывает не только уже живущие в практике стороны его, но и те, которые оставались доселе под спудом, тая в себе возможность новых конфликтов, недоумений, кривотолков и бед. Он не ждет практических поводов, хотя и умеет использовать их научно; объективное содержание права дано ему как предмет и тогда, когда кодекс еще не введен в действие. Люди, не верящие в самозаконность и силу чистого теоретического знания, в его духовную ценность и практическую важность, могут, конечно, пренебрегать таким анализом права, считая его проявлением мертвой схоластики; но горе человеку – и медику и пациенту, – изучающему анатомию лишь в меру «казуальных», т. е. случайных, запросов жизни…
.....
