Читать книгу Свет в тишине - Иван Русский - Страница 1

Пройдет ли зима, и весна промелькнет,

А следом и лето, а следом и год.

И ты возвратишься, мне сердце твердит.

Я жду, и средь ночи огонь мой горит.

Идешь ли ты, друг мой, дорогой земной

Иль в Царстве Предвечном вкушаешь покой?

Огонь мой не гаснет средь стужи и тьмы,

Не здесь, так на небе, но встретимся мы.

Генрик Ибсен, «Песнь Солвейг»

   Как страшно бывает что- то начинать. Потом страха почти нет, он уступает место суете, раздумьям, действиям. Лишь иногда возвращается, легким уколом напоминая о себе, но потом всегда уходит. Потому, что назад дороги нет. Ты уже в пути, ты должен достичь чего-то. Идти только вперед. А потом конец. И в конце страха нет совсем. Есть либо радость, либо разочарование. Либо принятие. Но если путь, что ты выбрал, был не верен- в конце будет только пустота.

   Иногда я прихожу сюда. В свой старый двор. К дому, в котором я вырос. Совсем не часто, несмотря на то, что живу сейчас неподалеку. Когда занят делами, когда хорошо, весело или просто спокойно, я проезжаю мимо, не поднимая взгляда на старую панельную девятиэтажку. Потому что, как и многие, я привык существовать здесь- и не здесь. Мое тело на пассажирском кресле машины проносится мимо окон нашей старой квартиры, а сознание- либо в мыслях о чем-то ином, либо сосредоточено на вечном разговоре по телефону. И, хотя мне кажется, что я живу правильно, иногда, в минуты наедине с собой, я случайно оглядываюсь назад. Вспоминаю все, что я совершил. И тогда, мне хочется оказаться здесь. В своем дворе. Ведь я прихожу сюда только когда мне нужна сила. Та, что позволяет верить, что все мои поступки были оправданы или неизбежны. Ведь если это не так- останется только кровь.

   Двор неширокий, но длинный, с одной стороны закрытый бетонным забором, с другой- серой панельной девятиэтажкой. Я спокойно подошел к своему бывшему подъезду, не замечая, как стал дышать чуть глубже. Сухой городской воздух был наполнен ароматом летнего вечера. Сразу стало немного спокойнее. Небо было темно синим, но словно наполненным каким- то скрытым сиянием. Сегодня оно не станет черным- июнь не любит темноту. Удивительно, много раз обращал внимание, что во дворе почти всегда пусто. Казалось бы, такой большой дом, постоянно кто- то должен приезжать, входить, выходить. Но сегодня, как и всегда, было тихо. Я повернулся спиной к подъезду, охватывая взглядом свой двор. Да, машин стало намного больше. Одни машины. Раньше так не было.

   Домофон за моей спиной издал трель, заставив обернуться. Из подъезда вышел мужчина в старой футболке и брюках и, скользнув по мне невидящим взглядом, направился вдоль дома. Подождав пару секунд, я мягко, но быстро скользнул в сторону и успел кончиками пальцев прихватить почти закрывшуюся дверь. Из подъезда повеяло знакомым сырым и прохладным запахом. Кроме как «запах подъезда в девятиэтажке» даже не знаю, как его назвать. Что-то вроде запаха бетона, готовящейся еды и краски.

Я зашел внутрь и усмехнулся. Некоторые вещи не меняются десятилетиями- освещения не работало и в подъезде было абсолютно темно. Дверь за мной тихо щелкнув закрылась. Я остался один, стоя в непроглядной тьме. Но мне было все равно на отсутствие света вокруг. Стоя в этом месте я видел маму, совсем еще молодую, и себя маленького, в такой же яркий летний день, как был сегодня. В каждом метре этого, не уютного для посторонних места, записана история моего детства. Я поднялся по лестнице на третий этаж. Тут уже не было темноты, она немного отступила под тусклым желтым светом лампочки накаливания. Тьма осталась лишь по углам и на лестнице- похоже, свет горел только на этом этаже. Я посмотрел на дверь нашей старой квартиры. Дверь совсем другая. И стеклышка в левом верхнем углу тоже нет. А мы его с бабушкой в детстве замазывали зубной пастой, чтобы было не прозрачное. Мыслями я был в прошлом. Все тревоги, беспокойства, одолевающие меня после того, что я совершил несколько дней назад, отступили и растворились в потоке светлой силы, идущей из детства.

   Спустя немного времени, я вернулся на первый этаж. Пора выходить. На секунду задержался в уютной темноте, прежде, чем нажать на кнопку открытия двери. Улыбнулся. Мир вокруг взорвался болью. Первый удар был не удачный, нож скользнул по ребрам и только потом вошел в глубже в тело. Я успел развернуться, одновременно пытаясь отскочить куда- то, но ударился спиной о железную дверь подъезда. В то же мгновение почувствовал сильный толчок в грудь, потом еще и еще. Попытался шагнуть, стараясь дотянуться до нападавшего, но тело свело судорогой. Убийца продолжал наносить удары, повсюду, множество ударов ножом. Я оказался на полу. Все было мокрое, во рту было так много крови, что я не мог вдохнуть. Я широко открыл глаза. Вокруг была только тьма. Или я уже не видел ничего? Мне показалось, что остановилось время. Теперь так будет всегда. Вечность на бетонном полу с широко открытыми глазами, смотрящими в темноту. В темноту и пустоту.

   Потом вечность кончилась.

…

Перед своими детьми он испытывал сильное чувство вины. Он все свое время тратил на работу, а когда приходил домой, то состояние, в котором он прибывал в офисе, по инерции преследовало его и у домашнего очага. И состояние это было недобрым. Конкуренция, лживые партнеры, лицемерие, хитрость, жестокость- вот, что составляло его жизнь за пределами дома. И все это он приносил за своими плечами, возвращаясь поздними вечерами к жене и детям.

   Но виноватым он себя чувствовал совсем за другое. Измываясь над женой, проявляя жестокость на глазах у прекрасных, тонких, добрых детей- они явно пошли в мать, мужчина искренне считал, что делает все во благо. Ругает глупую жену, за ее «нерасторопность и расслабленность»– так это ради нее самой. Орет на детей, когда они, соскучившись за день, лезут к нему на руки во время ужина- так это тоже ради них. Ребенок же должен знать свое место, должен дать главе семейства спокойно поесть после работы. Тут он считал себя абсолютно правым. Так откуда вина? Он сам не понимал.

   Жена, некогда цветущая, умная и светлая девушка, стала апатичной и не эмоциональной. Дети, хоть и не понимая, когда и за что на них снова будут орать, все равно тянулись к отцу, но где- то в глубине их открытого, ясного взгляда уже поселился страх. Он был не глупым человеком, видел, что происходит с ними- и это доставляло ему боль. Но эта боль еще сильнее распаляла его жестокость. И, проведя успешный финансовый квартал, он задаривал детей ненужными подарками, дарил жене дорогие вещи, о которых она некогда мечтала. Но сейчас, ей уже было все равно. Он чувствовал, что она не радуется, получив очередной подарок, и сразу делал «логичный» вывод- зажралась. Не ценит его труд. Всего ей мало. Другая бы, при виде такой новой машины, кинулась бы ему на шею. А она, еле улыбнувшись, спокойно поблагодарила. Не понимает, какое счастье иметь такого мужа, как он. Сука.

   Сука. Как часто она слышала это в свой адрес. И сейчас, сидя в такси с ребенком на руках, она смотрела через стекло на медленно удаляющийся от нее большой дом, окруженный высоким, красивым забором. Со стороны казалось, что жильцы этого дома просто не могут быть несчастны. А если они и таковы- так это потому, что забыли, как живут обычные люди. Ирония в том, что только нуждающиеся в средствах люди по- настоящему ценят деньги. Складывают, их, копят, берегут. Считают, что вот именно только денег не хватает для счастья.

   Сука. Дура. Нет, ее имя Агния. Ани, как звала ее мама.

   Девушка отвернулась от дома, чтобы не видеть больше это темное царство. «Стоя в прекрасном саду, в окружении ядовитых змей»– такие строки как- то пришли ей в голову, когда она гуляла с детьми по красивому двору, дожидаясь мужа с работы. А он все не приезжал.

   Он был известным человеком. Точнее, стал таковым несколько лет назад. Нищий официант, с которым она познакомилась в кафе, увлекающийся живописью, живой молодой человек с горящим взглядом- теперь стал важным продюсером в сфере искусства. Тогда, он писал картины сам. Он написал ее, юную, стройную девушку и в каждом миллиметре полотна смог выразить страсть и любовь, что испытывал к ней. Это была настоящая любовь. И деньги, которых всегда не хватало, он пытался заработать для нее- своей любимой, достойной не сиденья в грязной маршрутке, а лучших ресторанов, бутиков, отелей и кругов общения. И Агния действительно была этого достойна. Она словно была принцессой из сказки. Невероятно красивая, утонченная, изящная девушка, с добрым нравом и чувственным характером. Она могла и радоваться, словно ребенок, и быть тонкой и понимающей женщиной. С такой девушкой рядом, Сергей не мог остаться не успешным.

Она отдала ему себя. Свою красоту, свою нежную женскую энергию и любовь. Сука. Дура.

   Теперь она решила покинуть их дом. Это не было эмоциональным решением. У нее вообще уже почти не осталось эмоций. Только усталость. И апатия. Он не бил ее, нет. Он делал намного хуже. После очередного скандала и унижения своей жены, он начинал приводить все в норму. Делал подарки, вдруг, становился, как и раньше, влюбленным парнем. Уделял внимание, дарил цветы. И, как только, лед, тонким инием сковывавший ее сердце, таял, как только она начинала верить, снова радоваться жизни- он наносил страшный удар. Сука. Дура. Тварь. Да как ты можешь быть такой? Как мог я жениться на таком ничтожестве. Я остаюсь ночевать в офисе. Ты во всем виновата. Сука. И так продолжалось раз за разом, пока не остался лишь лед.

   Она уезжала. Понимая, что вернется. Что уже нет душевных сил бороться, что нет энергии на то, чтобы наладить что- то новое. Но и находиться в доме, в замке дракона, выпившего из нее столько энергии, она не могла. Агния очень сильная девушка. Но дракон подавил ее, растоптал, вымучивая из ее нежной души капли света.

   У нее было немного денег, поэтому, хотя и выбрав хорошую гостиницу, Агния взяла самый небольшой, дешевый номер. Уложила детей на кровати, а сама устроила себе постель на маленьком диванчике у окна. Включила телевизор и неожиданно, громко вскрикнула. С экрана, своими горящими, черными глазами на нее смотрел Сергей.

   Агния знала эту фотографию, она ей очень нравилась- на ней мужчина был в строгом, черном костюме, а взгляд его был полон сил и жизни. Изображение сменилось. Девушка диктор сообщала, что известный деятель искусства покончил жизнь самоубийством в своем офисе.

   Агния не почувствовала ничего. Выключила телевизор. И через несколько минут уснула.

   Она не знала, что Сергей умер вместо нее. Его воля лишила девушку свободы, подавила ее. Этим, он нарушил баланс, склонил чашу весов в сторону тьмы и бессердечия. Агния была слишком добра и светла, чтобы приговорить себя к смерти- но это стало бы неизбежно, если бы Сергей остался жив. Через день, или через месяц, она бы нашла способ, как убить себя. В таком же апатичном, бесчувственном состоянии. Но умер другой. И теперь этого не случится. Она придет в себя, станет жить и улыбаться, будет прекрасной матерью для своих детей. Теперь она получит то, что истинно заслуживает. Она получит счастье.

   В это время, в холле той же гостиницы, где остановилась с детьми Агния, в большом красном кресле, сидела молодая девушка. Она была удивительно красива, высока, прекрасно сложена. На ней было очень дорогое даже на неискушенный взгляд, изящное вечернее платье. Девушка выглядела ярко и притягательно. Но к ней никто не подходил- услужливый персонал, даже мужчины, ищущие подругу на ночь – никто не обращал на нее внимание. Все проходили мимо. Наверное, потому, что ей это было не нужно.

На сегодня ей хватит новой компании.

   Девушка встала, легким движением поправила волосы. На ее предплечье промелькнула татуировка. Она резко контрастировала с остальным ее образом. Улыбающийся палач, с большим, кривым топором в руках.

   Прежде, чем покинуть гостиницу, девушка строго взглянула на предплечье. Наблюдающему со стороны могло показаться, что, под серьезным взглядом девушки, палач попытался подавить улыбку- но у него ничего не вышло.

   Был поздний вечер пятницы. Никто не обратил внимание на высокую, яркую женщину, с гордой осанкой вышедшую из шумного холла гостиницы.

…

   Почему он не берет трубку?

   Этот вопрос, начавший меня тревожить несколько часов назад, с каждой минутой беспокоил все сильнее. Если бы на звонок не отвечал любой другой человек, я бы даже не обратил внимание. Всякое бывает- телефоны забываются или оставляются в соседней комнате без звука. Но с Русланом такого не бывало никогда. Спокойный и организованный бывший борец всегда был для меня примером пунктуальности.

   Я сидел в гостиной за массивным столом, положив ладони на прохладную каменную поверхность. Сквозь широкое окно на меня смотрел холодный дождливый вечер. С тех пор, как я остался в квартире один, ощущение, что за мной наблюдают не проходило ни на минуту. В такой момент, уверенный и серьезный голос друга был бы для меня чем- то сродни спасательному кругу. Я нуждался в обычном, пресном разговоре "ни о чем". Почему- то, я был уверен, что, возьми он трубку, все прекратиться. Стены перестанут давить, а чувство незащищенности сменится ощущением спокойствия. Но друг не отвечал.

   Прокручивая в голове события вчерашнего дня, я пытался восстановить в памяти любые мелочи. Стал вспоминать.

   Мы увиделись сегодня довольно поздно, после работы. Руслан подъехал к офису в тот момент, когда мы с Артуром уже попрощались и направились к своим машинам. Артик уехал на встречу с очередной подругой, а я, чтобы не стоять под дождем и не возвращаться в офис, сел в джип к Руслану. Мне не хотелось терять время, обсуждая дела в стоящей машине, поэтому мы тронулись и поехали в сторону моего дома.

   В сознании всплывали подробности нашей поездки. В голове почему- то крутилась какая- то фраза из очередной аудиокниги Руслана, которые он постоянно слушал у себя в машине. Я сосредоточился и начал вспоминать все детали.

   Внедорожник плавно, но с шумом советского пылесоса, двинулся в путь.

– Если ваше стремление заработать деньги настолько велико, что затмевает собой все остальные желания, вы неизбежно станете не успешны, даже если заработаете очень много. Ведь настоящий успех- это Ваше счастье. Уделяя внимание только одной стороне жизни, вы неизбежно нарушаете баланс. Приходят в действие равновесные силы, и поток событий приводит к тому, что ценность того, что вы заработали, сводится для Вас к нулю, а на первый план выходят потребности совсем иного порядка. Поэтому….

– Руслан, хорош, выключи уже, а! – монотонные и навязчивые слова невидимого рассказчика, вызывали у меня особенное раздражение. И без этого, выводили из себя вечные пробки, в одной из которых мы сейчас стояли. Погода тоже не добавляла хорошего настроения. Дождь заливал лобовое стекло машины так, что дворники не успевали справляться с потоком воды. – Будь другом, слушай свои книжки без меня, пожалуйста.

   Руслан послушно нажал на паузу. Но, как обычно, не воздержался от комментария:

– Брат, послушал бы, хуже то точно не будет

– Будет. Я не хочу слушать эту рафинированную чушь, она меня сбивает с настроя. Мне чего теперь, всем бабки простить и уйти… я не знаю… йогой заниматься? Рассказывать всем потом, какой я молодец, бросил курить и встаю в 4 утра смотреть рассвет?

– Точно, кстати. Вот скажи, ты сегодня во сколько опять проснулся? – Руслан был как всегда серьезен.

   Я усмехнулся:

– Не начинай, а? Каждому хорошо по- своему.

   На самом деле, мне были приятны попытки друга приобщить меня к чему- то такому «правильному», по его мнению. Руслана, конечно, можно было понять- не всякий проходит тот путь, что прошел он. После вещей, что он делал, хочется найти светлую гавань. Я хорошо понимаю. Но мне это не нужно.

   Когда Руслан подвез меня к дому, я привычно ощутил легкое чувство удовлетворения. Какое же красивое здание. Как приятно, что я живу сейчас здесь, в одном из лучших домов города, современном и расположенном в прекрасном месте. И как приятно каждый раз чувствовать, что ворота во двор открываются именно для меня, при том, что для большинства людей эта красивая, благоустроенная территория, видневшаяся сквозь кованый забор- закрытая и абсолютно чужая.

   Может быть, большинство моих соседей и не обращают внимание на такие мелочи, но мне радостно. Возможно, потому, что уж очень большая была разница с тем местом, где я вырос. Обычная девятиэтажка, грязноватые лестничные площадки …

   Сердце на секунду защемило. Перед глазами всплыла картина темного подъезда. Во рту почудился вкус крови. Неприятный мираж, своим, как всегда спокойным голосом, развеял Руслан:

– Ну чего, Лёнь, завтра какие планы?

   Я тряхнул головой, возвращаясь в реальность:

– Посмотрим, созвонимся утром, хорошо?

– Да, давай.

   Я приоткрыл дверь машины. Уже собирался выйти… но, опять это чувство. Тревога? Страх? Повернулся к другу:

– Слушай, может поднимешься? Кофе попьем?

– Не, брат, спасибо- без улыбки ответил друг- я домой поеду- пацанов два дня не видел. Ленка у матери с ними была, сегодня приехали.

   У Руслана была хорошая семья- двое парней, пять и девять лет, и сейчас жена ждала еще одного – парня или девочку. Я посмотрел на друга. Он спокойно и прямо смотрел на меня. Но мне почему- то казалось, что, где- то внутри него растекается грусть. Тревога не отступала.

– Ладно, конечно. Только… береги себя, окей? Осторожнее.

   В его глазах промелькнуло удивление.

– Конечно, брат. Как и всегда.

   Я повернулся и неторопливо пошел к подъезду. На улице было холодно и сыро.

   Пройдя через красивый мраморный холл и мимоходом кивнув консьержу, я подошел к лифту. Хотелось как можно быстрее оказаться дома. Находится в одиночестве даже короткое время было невыносимо. Наедине с собой я стал чувствовать себя каким- то беззащитным. Это началось со вчерашнего дня, когда я выключился в подъезде своего старого дома. И настроение вроде нормальное, и чувствую себя отлично- но стоит оказаться одному, как сразу подступает такое чувство, как будто кто- то с дикой ненавистью смотрит мне прямо в лицо.

   Поднявшись на последний этаж, я прошел к двери своей квартиры. Повернул ручку. Дверь была не заперта. Настя, как обычно, не обращала внимание на такие мелочи, как безопасность. В ее мире все было спокойно, сыто и богато. Я вошел в квартиру.

   Раздевшись и пройдя в гостиную- просторный холл, объединенный с кухней, я застал девушку сразу за обоими любимыми занятиями: лежа в обтягивающем спортивном костюме на коврике для фитнеса, она говорила с кем- то по видеосвязи. Увидев меня, она быстро попрощалась с невидимым собеседником, и вскочив с пола, подбежала ко мне. Я вежливо улыбнулся. Одарив меня легким объятием, Настя сразу же начала активно делится всеми событиями своего прекрасного дня, параллельно усаживая меня за стол.

   Я внимательно слушал, своевременно выдавая эмоциональную реакцию на ключевые повороты рассказа, и вставляя в ее монолог комментарии именно в тот момент, когда она этого ждала. Наконец, поделившись информацией смысл которой был в том, что она активная, хозяйственная и спортивная девушка, но окружают ее только одни неблагодарные люди (кроме меня, конечно), и убедившись в том, что я все понял и согласен, она спросила:

– А где ты был?

   Да, самое важное, где я был. Вдруг я был там, где можно встретить кого то, более активную, хозяйственную и спортивную. Мои дела же ее абсолютно не интересовали. И меня это полностью устраивало.

Пока еще она играет роль идеальной девушки, достойной стать женой. И эта роль была в основе наших отношений. Через какое- то время она начнет понемногу предъявлять мне условия, требовать от меня намного больше, чем может дать сама. Тогда все будет иначе.

– Да нигде, в офисе был целый день с парнями. Потом сразу к тебе.

   Правильный ответ. Мне не надо было отвлекаться от ужина, чтобы увидеть искру удовлетворения в глубине ее светлых глаз. В офисе только мы втроем с друзьями, и от других женщин я там "в безопасности".

   Настя в общем то не плохая девушка. Она со мной не из-за денег- у ее отца их достаточно на несколько жизней вперед. Но если бы я был беден, и ее не было бы рядом. Для таких девушек деньги- это показатель свой- чужой. Она ведь не собирается «дарить свою красоту какому- то неудачнику». И вообще не планирует даже общаться с этими людьми, от которых можно, как она однажды сказала, «заразиться бедностью». Я знаю, для нее это страшно. Видела бы она меня лет десять назад. Но, все же, хорошо, что я не один. Особенно сегодня. Проведем вместе вечер, посмотрим кино. Закажем доставку еды. Главное, что я не останусь в одиночестве.

– А я сейчас поеду к родителям в дом, Алинка вчера из Англии приехала! У нее девичник! Помнишь, я тебе говорила? Я пойду собираться! Мне еще надо подарок купить! А завтра приезжай к нам! Там будет дядя Слава, про которого ты спрашивал, который генерал! А, представляешь, муж Алинки, ну ее будущий муж- это его сын! Ну все! Ты ешь, я в душ.

   И все же есть я перестал. Не хотелось. Я ощутил легкий укол неуверенности. Останусь сегодня один. Однако, неуверенность быстро сменилась раздражением. В голову яростно лезли мысли типа: «Ну неужели она вообще не чувствует меня? Один раз за все время хотелось побыть с ней дома, я даже испытал благодарность, за то, что она рядом именно тогда, когда нужно! Наверное, единственный раз за все полгода, что она живет со мной! Хотя, если вчера она даже не заметила, что я пришел домой в состоянии, самое мягкое название которого было бы «странное», то, чего вообще с нее взять…».

   На самом деле, вчера был странный день.

   Прошлый вечер я запомнил плохо. После того, как я упал в подъезде старого дома, все время из головы не выходили какие- то смутные образы. Тревоги, как сегодня, почти не было, но состояние внезапно менялось от полной ясности мыслей и подъема до такой тоски, что хотелось просто лечь на пол и не двигаться. И еще из головы не выходили мысли, как будто воспоминания о крови и боли. И этот запах. Когда я только пришел в себя, еще не открыв глаз, первое, что почувствовал- запах гари. Смрад горелого дерева, черного дыма и чего- то еще. Он ощущался везде, его вкус был во рту, на губах. Но самое главное, что не давало мне покоя- среди всех образов, что всплывали перед глазами иногда проявлялось женское лицо. Красивое лицо, длинные волосы. Но в итоге вспоминался лишь смутный силуэт, нарисованные как будто черным углем на белой бумаге черты.

   Я не понимал, что несет в себе этот образ. Радость или грусть. Опасность или смирение. Но чувствовал, что было бы очень важно рассмотреть его. И понять.

   Спустя полчаса он уехала. Я остался один.

   Конечно, я ничего не сказал Насте. Не стал просить остаться. Знаю, попроси я, она бы не уехала. В основном потому, что очень хочет заработать «баллы» верной девушки. И еще- для того, чтобы потом вспоминать, как ради меня она не поехала на девичник к сестре. А девичник ведь один, на всю жизнь! Хотя и не первый.

   Лента воспоминаний о вчерашнем дне оборвалась, приведя меня обратно в точку, откуда начиналось мое путешествие по тропинкам памяти. Теперь понятно, почему я чувствую тревогу за друга. Не нужно было отпускать его, надо было настоять на приглашении, поднялись бы ко мне, попили кофе. И может быть, вечер закончился бы по- другому. Странное чувство.

   За окном был поздний вечер. Моросил мелкий, холодный дождь. Я зажег свет в спальне, включил телевизор. Сидеть в гостиной было почему- то не уютно. Слишком много места вокруг, и я один, среди безжизненных вещей, под внимательным взглядом тьмы, наблюдающей сквозь ледяные стекла оконных проемов. Дождь усилился.

   Я сходил на кухню, достал из бара бутылку виски, стаканы. Вынул из холодильника банку Колы. В детстве видел в фильмах, что у героев в холодильнике всегда есть Кола. Мечтал, чтобы, когда вырасту, и у меня было так же. Принес все в спальню, разместил бутылки и стакан на столике. Принес лед. Устрою себе вечер социальных наркотиков.

   Вечер прошел хорошо. Фильмы выбрал из тех, что уже смотрел. Они составили мне компанию, как старые друзья. Прежде чем лечь спать, оставил свет в гостиной и открытую дверь в спальню. С удовольствием дотянул бы до рассвета, но уж слишком долгий был день. Глаза налились свинцом, я выключил телевизор и совсем скоро уснул.

   «Самым сильным станет тот, кто осквернит божью искру в себе. Не так важен слуга, продавший лишь тлен, как тот, кто обратит свой дар против того, кто его преподнес»

   В гостиной что- то упало. Спустя короткое мгновение, я открываю глаза. В квартире тихо. Ни единого звука. В каждой тишине есть звуки. Но не в той, что окружает меня. Я не могу понять, сколько проспал. Может минуту, а может быть ночь. Тишина. И абсолютная тьма. Свет, что я оставлял в гостиной, не горит. Уличный фонарь, обычно светивший в окно, выключен. Я лежу не шелохнувшись. Не хочу, чтобы темнота вокруг поняла, что я не сплю. Чернота вокруг. Сумрак комнаты стал абсолютной тьмой. Кажется, будто немного пахнет гарью и чем- то отторгающим. В сознание пробралась мысль- так же пахнет воздух, что был много лет заперт в одной комнате с забытым всеми покойником. Я лежу, балансируя на грани сна и яви. То проваливаясь в сон, то открывая глаза и смотря в темноту. И каждый раз, за мгновение, до того, как сон снова накроет своей пеленой, я вижу фигуру. Она стоит в углу комнаты, у двери. Фигура абсолютно черная и этим выделяется на фоне остальной тьмы, царившей в комнате. Я вижу ее и засыпаю. Открываю глаза, смотрю в темноту, находясь в полусне, снова вижу ее и снова засыпаю. Засыпаю.

   Серая мгла. Я иду по грунтовой дороге, справа и слева огромные пустые поля. Они усыпаны чем- то темным. Я вижу себя со стороны. Немного выше среднего, почти спортивный. В джинсах и черной футболке. Иду спокойно. Мне явно комфортно. Не хорошо. Не радостно. Но спокойно. Мне ничего не угрожает. Дорога ведет в гору. Скоро я поднимусь на холм и увижу, что ждет меня дальше.

   Черное на полях- пепел. Мое лицо непроницаемо. На нем нет никаких эмоций. Почему же так тихо? Везде пепел, дым, но я знаю- мир вокруг не может быть мертв.

   Я взошел на холм и остановился, так и не сделав последний шаг к самой вершине. Стоит только шагнуть- и с холма я увижу, что будет впереди.

   На меня в упор смотрит знакомое лицо, лицо которое я каждый день вижу в зеркале. Только сейчас на нем страшная гримаса ненависти и злобы.

   Другой Я сделал шаг вперед. Мы слились воедино. И я увидел. Под черными усыпанными пеплом полями бушевало пламя. Это не мир пепла. Это мир пламени. Пламени, пожиравшего все внутри, полыхающего под безликой серой корой пепла и гари. Выжженная земля под моими ногами треснула. Лопнула, будто гнилая ветка. Я понял, что сейчас упаду вниз, в царство жестокого беспощадного пламени, сжигающего все, к чему прикоснется. У меня один путь. И сам я уже не выберу другой. Но прежде, чем провалиться в бушующий огонь, за секунды, до того, как все кончилось, ветер донес до меня свежий, чистый запах жасмина. Я даже успел подумать, что хорошо, если этот аромат ждет впереди. Ждет там, куда мне не еще довелось взглянуть.