Читать книгу Сказка о смертном - Иванна Малицкая - Страница 1

Лес кричал, и деревья тревожно перебирали ветками, пока ветер гнал в спину одинокую хранительницу.

Тонкие нечеловеческие ноги мягко опускались на влажный мох, не оставляя следов, но преследовали все же следовали по пятам.

Крики, собачий лай, хруст веток под ногами… все оскверняло священную тишину леса.

Что-то мелькнуло впереди, между деревьев. Что-то большое, не похожее ни на человека, ни на духа.

А затем одного из преследователей поразила стрела. Попала в самое сердце, навсегда его остановив.

Мужчина тяжело рухнул, и его спутники сбавили бег, оглядываясь по сторонам. Они зашли слишком глубоко в лес, чтобы надеяться на чью-либо помощь. Но ведь в духов они не верили…

Хранительница тревожно обернулась, зрением куда более острым различив совершенно незнакомую стрелу. Отвлекшись, она сбила шаг, оступилась…

Не успела уклонится от выросшего из ниоткуда сухого дерева. За какое-то мгновение, острая ветка полоснула по боку, и один из преследователей, воспользовавшись этим, бросил копье.

Боль пронзила пораженное колено.

Упав, она со всей силы сжала блестящий камень на груди, скрыв его бледными руками, и впервые за много лет позвала духов.

Чащу прорезал ужасный крик. Что-то черное, бесформенное и быстрое спустилось с неба, кинувшись на преследователей.

Но это был вовсе не дух.

Хранительница только и могла, что смотреть, как неизвестный спаситель одна за одной выпускал стрелы в охотников, и ловко орудовал кинжалом, безжалостно добивая, пока не осталось никого.

Земля пропиталась кровью, и не-дух присел у тел, что-то тихо нашёптывая. А затем случилось то, чего хранительница не видела очень и очень давно. Земля расступилась, принимая в себя мертвые тела, оставляя на их месте лишь невысокие горбики, которые и за могилы никто никогда не принял бы.

Неизвестный встал, выпрямившись в один рост и пошел прямо к спасенной девушке. Она со всей силы зажимала раненый бок и старалась не смотреть на то, что стало с ногой. И, когда ее спаситель откинул капюшон, смогла лишь с сомнением и явным презрением вскрикнуть:

– Смертный?!

Молодой мужчина беззлобно улыбнулся, обнажая совершенно человеческие ровные зубы.

– Меня зовут Давид. Рад видеть тебя, хранительница.

– Ты знаешь кто я?

– И считаю честью встретить тебя. Поверь, я не враг тебе и твоему Братству.

Давид легко склонил голову, и девушка, смирившись с тем, что ее спас смертный, ответила тем же. И тут же вспомнила о своих ранах, сморщившись от боли.

– Ты позволишь мне помочь тебе?

Мужчина присел у ее ног, но не прикасался, ожидая позволения.

– Как будто ты можешь чем-то помочь.

Новая улыбка вышла столь же беззлобной, как и предыдущая. Казалось, его вообще не может задеть ее пренебрежение.

– Я могу облегчить твою боль, чтобы ты смогла пойти со мной, к моему дому.

– Ну уж нет! Ни за что я не вернусь в вашу поганую деревню!

– Я не живу в деревне, хранительница.

Она сомнительно прищурилась, рассматривая мужчину. Он не был похож на жителей деревни. Его одежда не выглядела сотканной человеческими руками, волосы никогда не знали ножа, а руки – тяжелой селянской работы.

Жилистый и долговязый, он действительно был куда больше похож на одного из Братства, чем на простого смертного. Только когда хранительница согласно кивнула, и его теплая ладонь опустилась чуть ниже ее ужасного колена, стало видно насколько его кожа, загорелая и плотная, отличалась от ее, бледной и почти прозрачной.

До слуха девушки долетели слова на давно забытом языке, который знали лишь двое или трое из старейшин ее Братства, и который, она была уверенна, не подвластен ни одному смертному.

Но, когда он замолчал, боль ушла, и кровь остановилась, хоть раны все еще выглядели ужасно.

Давид, пользуясь молчанием спасенной им хранительницы, быстро достал из-за пазухи парочку странных на вид бинтов, и туго стянул и разорванный бок, и перебитое колено.

– Тебе лучше?

– Откуда ты знаешь старый язык?

Мужчина не ответил, легко подхватив хранительницу, помогая ей опереться на здоровую ногу.

– Здесь не лучшее место для разговоров.

И, вопреки ожиданию, они направились вглубь леса. Чаща странным образом будто расступалась перед ними, сама собой облегчая путь.

Хоть вопросов у хранительницы с каждым шагом только прибавлялось, она смиренно молчала, позволяя спасителю вести ее.

Но почувствовала себя странно беспечной, когда они наконец вышли к тому, что Давид называл своим домом.

Деревья причудливым образом сплелись между собой, сложив из веток витую лестницу, поднимающуюся к самым кронам, среди которых виднелось что-то вроде хижины.

Но об этом можно было и вовсе забыть, ведь место вовсе не походило на лесную чащу.

Деревья услужливо и скромно сложили ветки, пуская солнце к самой земле, чтобы согреть ее для цветов, которые хранительница считала исключительно редкими, и для зверей, которых было столько, что не сосчитать.

Завидев мужчину, многие встрепенулись, подходя к нему, и ластясь о свободную руку или просто вились у ног.

Снова прозвучал старый язык, и звери расступились, послушно, как перед отцом.

– Кто ты такой?

Давид сдвинул плечами.

– Смертный.

Хранительница не поверила.

– Я с места не сдвинусь, пока не скажешь мне правду.

– Без моей помощи ты так и так не сдвинешься с места, хранительница.

Девушка нахмурилась.

– Мог бы этим и не кичится.

– Прости.

Ступая еще мягче, чем раньше, Давид провел ее к небольшому кусту, совершенно обычному. Но всего пару слов мужчины, и куст послушно встряхнул ветки, сложив их, словно руки, в подобии ложа.

– Вот, приляг. Тебе пока слишком опасно подниматься наверх.

Хранительница все еще хмурилась, но все же облегченно откинулась на мягкую листву, блаженно прикрыв глаза.

Давид оставил ее, и сон уже было подступил совсем близко… но девушка все же не уснула.

Она привыкла к пению птиц вокруг, к шуму зверей, шелесту леса… это все было родным и знакомым, но только не голос смертного, шепчущий на старом языке ее Братства.

Открыв глаза, хранительница стала наблюдать. Усевшись прямо на землю, среди поляны, Давид подзывал к себе своих зверей, и только теперь девушка поняла, что на каждом из них, так или иначе, были такие же бинты, как и на ней.

И он просто говорил с ними, мягко перебирая руками шерстку, или перья, или даже иголки. Он не делал ничего. Но бинты странным образом светлели, будто сливаясь с кожей.

– Как ты это делаешь?

Давид даже не повернул к хранительнице голову, продолжая гладить молодую лань.

– Я ничего не делаю. Только прошу за них.

– Кого просишь?

– Уж ты то должна знать, кого просить об исцелении здесь.

– Ты говоришь с духами?

Он кивнул.

– Но ты же смертный! Духи не говорят со смертными!

Хранительница, впрочем, в уме напомнила себе, что духи не слишком много разговаривают и с ее народом в последнее время.

– Они и не говорят со мной. Только слушают.

Лань ласково потерлась носом о его щеку, и отошла, улегшись неподалёку.

Давид встал, и подошел к своей гостье. Его руки снова опустились чуть ниже раненого колена.

– Откроешь мне свое имя?

– Зачем оно тебе?

– Я хотел бы знать, как зовут мою гостью.

– Имена моего народа принадлежат только нам, ведь знающий наше имя, может повелевать.

– Я обещаю тебе, хранительница, никогда не прибегать к этому праву.