Читать книгу Не про футбол - ИванОн ЖеМиронов - Страница 1

«Наш мир заботится о нас».

Антон Одесса.

Тибат

Пот на коже и эйфория внутри. Мир прекрасен и даже лучше по окончании этого матча. 2:0 – наша команда выиграла Чемпионат страны! Мы – Росский «Пасгол» одолели столичных «Львов», которые до этого два года подряд были чемпионами.

Первый тайм закончился ничьей – 0:0. В начале второго тайма с какого-то глупого случайного отскока во время суеты у ворот «Львов» случился первый гол. Кто-то из них пытался выбить мяч, но получилось это так, что ничего хорошего для них из этого не получилось – мяч ударился о моё бедро и закатился в ворота. ГОЛ!!! Но это для судей, протокола, возможно, для болельщиков, но не для меня. Львы проигрывают, но только потому, что проигрывают они, а не мы выигрываем.

Ставка матча – чемпионство. Редко выпадает так, что первое место разыгрывается в матче лидеров чемпионата, для всего футбольного сообщества это большое событие, мотивация соперников на пределе. И мне хотелось бы победы без всяких вопросов, а этот гол, вряд ли чемпионский гол.

Принять решение мне помогло то, что уже второй тайм, а я чувствую себя вполне ещё способным побегать. Спасибо папахе и тренеру Иэну: «Превосходство в общей физической подготовке удвоит твой талант», – вот она ОФП в деле. Я стал носиться, как укушенный, пытаясь играть в отборе. И сразу же бросался в атаку, если она начиналась без меня.

Долгое время ничего не получалось, ведь «Львам» терять было нечего, и класс этой команды неоспорим. Я уже основательно вымотался, но всё-таки не позволял себе стоять, перемещался, выбирая позицию, с которой можно было бы организовать быструю и чёткую атаку. Как-то через-чур внезапно все девятнадцать игроков задрали головы вверх, кто-то вынес мяч – свеча зажглась над полем. Траектория вела его в свободную зону, я ломанулся туда и завопил во всё орало: «Вперёд!». Этим я хотел сказать, что достану шарик, и ни разу меня никто не срубит – я выстою. На место предполагаемого приземления мяча бежал игрок другой команды, я понял, что он будет меня выносить. Резко я передумал идти в столкновение, мяч летел для меня походу. Я сконцентрировался на том, чтобы уйти от удара и сохранить движение, в расчёте на то, что если противник и коснётся мяча, то не сильно изменит вектор его полёта, ведь основная задача защитника, я видел, это меня затоптать!

Тело во вражеской футболке из сокрушительного прицельного прыжка переходило в неконтролируемое падение кубарем. Я же увернулся, падая, оттолкнулся от газона правой рукой и продолжил бежать. Мяч после отскока летел вперёд. Я выходил на удар, но с угла. Передо мной был вратарь и наперерез бежал очередной защитник. По другой стороне поля к воротам бежал мой напарник. Это частая причина ошибки, когда намереваешься бить сам, но в момент удара решаешь сделать передачу или наоборот, от чего мяч летит в третью сторону. Когда я бежал к мячу и орал: «вперёд», – я был уверен, что, забрав его, сразу перекину кому-нибудь из наших, кто отреагирует на мой вопль правильно и побежит прямиком к воротом. Но когда, обманув преследователя, остался один с мячом, решил бить сам. А в момент удара увидел, как хорошо бежит мой товарищ по команде, и делал передачу на него, и это случилось…, мяч полетел в третью сторону. Бить я собирался в ближний угол, а пас хотел делать на другую сторону, на голову. Мяч полетел между двумя этими траекториями – в дальний угол ворот, и ГОООООООЛ!!!!

Юна

Я выворачивала на своём драндулете с шоссе на дорогу, ведущую к этой «мегавспаханной» вилле. Туда должны приехать куча мужиков футболистов, хотя, эту кучу можно сразу же покромсать, если представить, сколько там будет разных сучек.

Тибат

Тут может возникнуть вопрос, чем второй гол отличается от первого, залетел-то он тоже случайно. Но нет, разница огромная. В первом случае, я действительно случайно оказался на пути мяча, особо ничего не сделал, лишь развернулся боком, чтоб мячом в болевую точку не выхватить. Но и такой гол большинство спортсменов считают настоящим голом, главное, что не возникло вопросов по поводу игры рукой или из офсайда, короче, всё в пределах правил. Второй же гол я выточил из ситуации. Я бегал, когда хотелось пройтись, я разгадал защитника и, увернувшись, дал ему упасть, не свалив меня. А дальше, я забил гол. Пятьдесят процентов, красивейших ударов издалека залетают не туда, куда целится игрок, если вообще куда-то целится помимо всего створа ворот. Это наша небольшая тайна.

Короче, просто пересмотрите запись…

ГООООООООЛ!!! Да, мама-папа, вот это гол!!

2: 0

Ещё около десяти минут после окончания матча мы носились по полю, разбрызгивая пот и радость, а наши болельщики устроили победную вакханалию.

Через пару часов наша команда любовалась прелестным вечерним заливом, уходящее солнце мягко золотило воду, а в голове бушевал многотысячный крик трибун: «ПАС-ГОЛ ЧЕМ-ПИ-ОН! КЛУБ ИЗ РОССЫ ПАС-ГОЛ!».

Как же это круто стоять на корме судна, больше похожего на звездолёт и, облокотившись на перила, смотреть на воду, чувствуя полный покой. И кажется, что всё-всё удалось. Тут тебя утягивают руки в кучу радостных игроков команды «Пасгол» из Россы, и ты вместе с ними орёшь на весь залив и смеешься от счастья.

Юна

Эти сучки не скупились, кто на деньги, кто на отсосы, чтобы попасть в компанию настоящих мужиков и попытать счастье, хоть изредка сделать это с удовольствием. Мне повезло; мой папаша не только вызывающе богат, но и реально уважаем, поэтому для меня закрыты немногие двери, только те, за которые уже не пройти ни за бабло, ни за трах, но мне туда и не надо. Мне надо на виллу Бари Лайта. И я качу на своей блестящей сиреневой сучке, у которой крылья не касаются кузова. И вообще эти крылья сделаны из бирюзовых кристаллов, открытых только пару лет назад, в начале тридцатых, не знаю, насколько они дорогие, но выглядят – зашибись. В моей машине есть ещё одно место, на котором сидит моя подруга. Чего-то, видимо, уже обожралась, маньячка, сидит как-то тихо.

«Блескучие» копы, что они здесь-то делают на подъезде к жилищу Бари? Ты посмотри, суки, ещё и тормозят меня. Ну, их в жопу, не будет такая сучка, как я тормозить перед копами драными.

– Бля, охуели что ли! – кричу я, и подруга зашевелилась.

– Чего такое? – бестолково спрашивает она.

– Что, что. Ничтожества нас атакуют.

Подруга заливается хохотом, мне тоже смешно, но, тем не менее, эти козлы сейчас тачку поцарапают, они прижимают нас к обочине. Я торможу, опускаю стекло, жду. Их луноход стоит, подрезав мою тачку и, мигая люстрой. Из него никто не выходит. Я жду, подруга оживилась и что-то даже бурчит, матеря «пристёгнутых» копов.

Мне это надоело, я сдаю назад и объезжаю засранцев. Они лишь делают сиреной, и в зеркало вижу, как они разворачиваются.

– Что за хрень?! – и вхожу в поворот.

Неизменный контроль на въезде в ослепительную роскошь. Чего-чего, а в этом-то старина Бари понимает. Кругом фонтаны, огни, декоративные заборы, башни, мосты, всё это зашибись гармонирует друг с другом. И, наконец, я подъезжаю к главной достопримечательности, к дому Бари Лайта – не какая-то «серень» с колонами для старпёров, а шедевр чистой энергии хай-тека.

Отдаю ключи парню в форме, немного раздумываю, не сказать ли ему, чтобы был «поаккуратнее с моей крошкой», но, принимая во внимание то, что я в гостях у Лайта, молча вытаскиваю из тачки подругу, и говорю ей нужные слова, чтобы выглядела нормально. Не знаю я, как ей это всё время удаётся, но она принимает такой вид, будто съела лёгонькое колесо, хотя, я точно знаю, что у неё в башне сейчас такие фейерверки!

Мы грациозно, как подобает «сучкам» в нашем положении, входим в холл. Гостей уже довольно много, мы здороваемся со знакомыми или делаем вид, что здороваемся и проходим глубже. Стряхивая с себя костюмы вновь прибывших. Этому способствует встреча с довольно близкими приятелями, с которыми мы вчера тусовались. Бэт и Виктор – сладкая парочка, трахаются на стороне с кем угодно, но разлучить их, кажется, невозможно. О чём-то болтаем, все ждут появления героев, их приезд специально запланирован позже общего сбора, но, похоже, они ещё и задерживаются, эти победоносные бычки.

Подруга моя держится молодцом. Лишь изредка лукаво хихикает. Кстати, пока не прибыли чемпионы, есть смысл рассказать о моей подруге. Первое: что можно сказать, глядя на неё, так это то, что она невъебенно и охуительно красива. Из уважения к её красоте я могу воспользоваться и другими словами. Например, если бы когда-нибудь и существовали богини, типа: Афродита, то не уверена, что они могли бы уравняться с подругой. Её волосы при всей своей обычности цвета – тёмно-русые, обычными совсем не кажутся. Они растут, чуть волнуясь, и выглядят очень пышными. Эта блестящая грива обрамляет очень чёткое лицо, на нём чётко всё, особенно глаза: брови и ресницы растут именно так, как надо. А вот контуры губ немного смягчены, что придаёт этому прекрасному лицу с некоторой мальчишеской решительностью взрослую женственность. Голова переходит в аппетитные плечи через нежную шею. Всё остальное как будто филигранно выточено водой, кроме сосков и пальцев. Резонный вопрос, как я, находясь в её обществе, не переживаю за парней, которых планирую обвить собой? Ответ прост, я невъебенно красива вдвойне!

Второе: это то, что она немного обдолбана. А последнее, что можно о ней было сказать, что зовут её Джони́, иногда и Джон. Мне она это разрешала. Она была мне немного обязана, но она ни в чём это не выражала, и я понимала, что она может быть кому-то благодарна, но не обязана. В связи с этим я и сама стала склоняться к тому, что она мне ничем не обязана, просто в своё время я ей кое-что подогнала. Но об этом позже, кажется, наконец-то прибыли герои.

Тибат

Да! Я на борту этой яхты, яхты Успеха и Славы. Но эти две вещи лишь приятное дополнение моих истинных приоритетов и целей. Многие игроки, достигнув определённого уровня, начинают питаться опасными для души и тела деликатесами: финансовым сверх благополучием и любовью, которые приносят лига и популярность. Это, в конечном итоге, приводит к душевному ожирению, и хотя они уже многого добились и многое заслужили, я представляю свой путь немного другим.

Моя история началась в 2025 году во время проведения Чемпионата Мира по Футболу в Австралии. Мне было шестнадцать лет, футболом я увлекался лишь на столько, чтобы с удовольствием гонять мяч во дворе, и иногда, при случае, смотреть его по телевизору. Но, как и большая часть населения нашей планеты, я следил за ходом чемпионата мира. Это был первый футбольный супертурнир, за которым я наблюдал на всю катушку. В двенадцать лет у меня, по-видимому, были другие интересы. К финалу чемпионата я уже очень хорошо разбирался в футболе. Мне очень понравился накал игры, нарастание важности каждого следующего тура, тогда я ещё не понимал, что половина этих эмоций – результат многолетнего развития теледраматургии. И поэтому с детской наивностью взлетал на волнах ажиотажа при каждом следующем круге. Но какое же чувство обиды за футбол возникало у меня, когда нарушались правила. Причём грубо. Или наоборот, когда здоровый мужик, играющий в футбол на чемпионате мира, падает, как лошадь в кино, ни с того ни с сего в штрафной площадке, чтобы хитростью заработать пенальти. Или даже не хитростью, ведь хитрость может заключаться и в какой-нибудь комбинации, которая совершается в рамках правил. А пенальти-симулянты зарабатывают штрафной постыдным кривлянием не достойным мужской породы, да и в общем-то почему мужской, женщинам-бы такое тоже не пошло. Как же в эти минуты я хотел быть футболистом и показать, как надо играть – честно и благородно.

В финале бились сборная Австралии и сборная Англии. Я болел за Австралию, и она выиграла, на последних минутах счёт стал 2: 1 в пользу Австралийцев, после этого я больше не болел за них никогда. Гол был забит, потому что кто-то держал английского вратаря, а судья этого не заметил.

Мне хотелось разбить телевизор. Я думал: «Кем же это надо быть, чтобы так поступить и не сознаться в этом?». По этим-то причинам я и был сильно расстроен – несколько дней я ходил, только и думая о несправедливости, как на футбольном поле, так и вообще. Папины наставления в частности были тому причиной.

Я стал размышлять над действиями футболистов, за которыми я наблюдаю по телевизору и на стадионе. Стал восхищаться классными футболистами – благородными. Всегда отмечать про себя, если игрок как-то случайно свалил противника, но сразу извиняется, улаживает конфликт. И, наоборот, до сих пор испытываю неприязнь к таким, которые перешибут по ногам и дальше бегут – морда кирпичом. Даже если это наш игрок. Да, нет, еще более тошно становится, если это из нашей команды. Ведь ты болеешь, часть тебя в этой команде, а часть команды в тебе. Ты по-любому ассоциируешь себя с ними, и получается, ты как будто тоже отвечаешь за действия игроков своей команды. И вот он мало того, что бьёт человека по ногам, так ещё и идет с таким видом, будто гол забил, засранец.

Вот меня и осенило – что ж я сижу да переживаю вместо того, чтобы самому показать, как играть. Сначала это, вроде, как шуткой даже было, но потом я не нашёл ни одной причины – почему нет.

И я начал искать секцию по футболу, но говорили, что я слишком взрослый. Тогда я стал искать юношеские клубы. С этим тоже было много проблем, никто не воспринимал меня всерьёз.

Наконец, я наткнулся на команду одного из детских домов, называлась она весьма красноречиво «Бродяги». Пацаны сначала не хотели принимать «пупса» в свою команду, так они называли детей, у которых есть хоть один родитель. Но тренер у них был одним из лучших людей, которые встречались мне в жизни. Позже он рассказал мне, как он их уговорил: «Братцы, это совершенно нормально, что вы не хотите брать к себе в команду «пупса», как вы выражаетесь, но в жизни не должно быть разделений на детдомовских и пупсов, на узкоглазых, негров и бледных (в детском доме, и в том числе, в команде были представители всех рас). И если вы считаете его недостойным, то это вы должны показать своей игрой, против его игры. Дайте ему время, и он сам уйдёт». Они естественно согласились с ним, его авторитет среди них мог сравниться только с их тайным желанием иметь родителей, среди них было не принято говорить об этом желании или даже показывать вид. Мне же он шепнул, чтобы я держался.

На первой же тренировке мне чуть не переломали ноги, но после третьего серьёзного удара вмешался тренер. Он всех построил, в том числе и меня, и сказал, что мы играем в футбол, а не в бои без правил. И если они не хотят увидеть меня в честной игре, то не проще ли меня зарезать и дело с концом. Все улыбнулись, но когда игра продолжилась, меня уже пинали намного меньше.

У меня не было большого опыта, и тогда я не мог сказать, что хорошо играю. Но желание заставляло меня, по крайней мере, носиться всю игру. И тут стоит сказать спасибо моему отцу. И хотя в большей степени он был скорее батя, но в этом аспекте его можно назвать отцом.

С раннего детства он мне втемяшивал в голову, что самое главное в жизни это уметь защитить себя, своё пространство, своих близких. И основу этому умению, помимо хороших мозгов, даже в двадцать первом веке даёт физическая подготовка. Он научил меня сначала висеть на турнике, затем подтягиваться на нём. И когда я мог легко без его помощи забраться по штанге на перекладину, он уже не поддерживал меня руками. А только давал задания, что я должен освоить к такому-то сроку. Иногда он наблюдал мои занятия. Но чаще его рядом не было. Ему каким-то странным образом удаётся сочетать в себе и хорошего отца и раздолбая. Вообще он художник… И вот когда я стал старше, оказалось, что иметь хорошую физическую подготовку и тренированный ум, и знания для того, чтобы быть всегда готовым, это лишь то, что вытекает из действительно самого главного. С определённого возраста, классе в третьем я учился, он начал мне твердить, что самое главное в жизни, это делать то, что ты хочешь. Но никогда в жизни за счёт других. И тут со временем нарисовался целый свод правил. Поначалу он просто твердил мне то одну мысль, то другую. Но со временем его наставления переросли вот в такой круговорот:

В жизни нужно делать всё, что ты хочешь!

Если это не грозит здоровью, благополучию и свободе других людей. И не грозит твоим совести и чести. Эти понятия я освоил со временем.

В жизни нужно быть готовым отстоять право делать всё, что ты хочешь!

То есть отстоять своё здоровье, благополучие, свободу, совесть и честь!

Этот пункт указывает на то, что в жизни необходимо делать не только то, что ты хочешь. Но и, например: учиться, тренироваться, драться с более сильным противником!

В жизни нужно уважать желание других делать то, что они хотят!

Если это не грозит твоему здоровью, благополучию, свободе, совести и чести. Здоровью, благополучию, свободе, совести и чести твоих близких, и других людей, не посягающих на здоровье, благополучие, свободу, совесть и честь других людей!

Также он говорил, что часто бывает трудно разглядеть, кто прав, кто виноват. Но если не упускать из вида эти правила, то намного легче это определить. И со временем это всё подтвердилось. А эти правила, турник и отжимания помогли мне выстоять в том первом матче в команде «Бродяги».

«Бродяги» не была хорошей командой, в ней было несколько человек, которые очень быстро бегали, пара человек, которые довольно технично обращались с мячом. Но что-то не давало им стать командой. Каждый старался выразить только себя.

Я действительно очень старался, чтобы меня не выгнали, и у меня стало получаться. Когда мы разбивались на две команды, чтобы поиграть на двое ворот, меня поначалу пытались сплавить друг другу. Когда же жребий решал, в какой я команде, мне было очень важно, чтобы наша команда выиграла, а не я. И часто выигрывала та команда, которой «не повезло» со жребием. Я старался делать, как можно больше хороших пасов, в то время как они в основном играли каждый за себя. Со временем они стали замечать, что забивают голы с моих подач, а соперники наоборот слишком часто теряют мяч, когда я оказывался у них на пути. И постепенно ситуация со жребием изменилась, жребий был уже не нужен, а через какое-то время он нужен был, чтобы получить меня в команду. Это моё рвение к наибольшей пользе для всей команды определило мою позицию на поле – центральный полузащитник.

Иэн, наш тренер стал на моём примере рассказывать о важности командной игры, причём, делал он это так виртуозно, что ни я не чувствовал смущения, ни парни не считали меня выскочкой. В конечном итоге мы все очень сдружились и стали командой, настоящей. Пару раз меня звали в другие, более оснащенные и перспективные команды, но я не раздумывая, отказывался. Я очень хотел быть хорошим игроком. Я мечтал играть за сборную страны и показать, наконец, честный и благородный футбол. И, глядя на меня, парни тоже становились хорошими игроками. Это была моя родная команда. Ушёл я из неё только в восемнадцать лет, так как в восемнадцать лет ребята покидают детдом, и сохранить команду не удалось. Всех поглотила жизнь. Хотя, продолжили заниматься футболом три человека: цыган Макс, рыжий Лёха и Я. Тренер считает, что это уже много. А лично мне он сказал, что, учитывая возраст, в котором я начал серьёзно заниматься, было бы чудом, если бы я оказался в профессиональном футболе, но, учитывая моё стремление, и то, чему я научился за два года, это совершенно логичное развитие моей жизни. В течение этих двух лет я не раз имел беседы с Иэном. И он знал о правилах моего отца. Скажу даже больше, когда он в первый раз о них услышал, то стал настаивать, чтобы я привёл его познакомиться и посмотреть мою игру. Мол, раньше он думал, что у меня не всё в порядке с отцом, поэтому и не предлагал тому прийти. Но после того, как узнал об этом кодексе, решил, что они обязательно должны познакомиться. Но я не очень удивился, когда мой батя, не слишком заинтересовавшись, сообщил, что не прочь как-нибудь зайти посмотреть, может, действительно, я там в футбол играю. И этот его заход длился до тех пор, пока Иэн не пришёл к нему сам. Тренер попросил меня погулять на улице во время разговора с отцом. Когда он вышел, то сказал мне, что взял обещание с отца, прийти в ближайшее время. В течение нескольких игр я периодически высматривал среди зрителей и папу. Но его не было, и вскоре я, опять же без особого удивления, об этом забыл.

Мы играли на чужом поле, поэтому про приход папаши я и не задумывался. Поле было превосходным, так же, как и команда-соперник. Они были в среднем на год помладше нас, но это была реальная футбольная школа, в которой занимались с раннего детства. С такими командами, всегда труднее играть втройне – они быстро понимают, что технически мы оснащены куда скуднее, и от этого ещё более дерзко начинают демонстрировать свои выкаблучивания, которые реально проходят на кураже. Нас же это только нервирует и ещё больше расшатывает слаженность нашей игры. Если за ними бегать, то через полчаса голы просто польются в наши ворота. Здесь только твёрдая игра на позициях и чёткий пас. Игра прошла напряжённо, но ровно. Мы проиграли 1:3. К этому моменту я уже понимал, что это вполне себе результат, и после финального свистка искал глазами тренера, чтобы в этом убедиться. И вдруг увидел, как к нему подходит мой батя и жмёт ему руку. Оказалось, что Иэн действительно настоял, чтобы отец пришёл на игру, причём на чужом поле, чтоб у меня и мыслей об этом не было. А отец сказал после игры, что и не думал, что у меня всё так серьёзно. И у него челюсть отвисла, когда он увидел, как мы расправляемся с этими «говнистыми павлинами». И что никогда раньше ему не приходило в голову, что проигрыш 1:3 может быть победой. Я был очень поражён и вдохновлён такими словами отца, который обычно подмечал только ошибки, а похвала выражалась словами: «вот, нормально».

Короче, отец даже стал ходить на некоторые матчи. И соответственно общаться с Иэном. И вот когда мы расставались, тренер сказал, что если я скажу, что играл не с шестнадцати лет в его команде, а с четырнадцати. А до этого ещё кое-где, и он сможет договориться, чтобы там подтвердили. То это, ни в коем случае, не будет нарушением кодекса. Отец на это сказал следующее:

– Чертовски прав твой тренер. Бошка и душа у него на месте. И если тебе нужны разъяснения сынище, то смотри. Есть ленивые люди, занимающие положения. Есть инструкции, которые облегчают любую работу и в любой нестандартной ситуации, если следовать инструкциям не окажешься виноватым. И этим пользуются ленивые люди. Если ты пойдёшь в команду, то понять принимает там решения ленивый или нет, у тебя будет только один шанс. И если ленивый человек, сославшись на инструкции и общее мнение, что, начав играть в шестнадцать лет, ни о каком профессиональном спорте речи быть не может, тебя не возьмёт, то это будет неправильно. А если под прикрытием такого человека, как твой тренер, ты станешь лучшим игроком сборной, то это будет правильно, – подумав, он усмехнулся и добавил. – Правда, тогда у тебя нет варианта, не быть лучшим.

Помню, я тогда удивился тому, что мне всегда казалось – мой отец один из самых ленивых, кого я знаю. Но в этой речи он точно имел в виду что-то другое. И мне хватило ума понять что.

Следующая команда, ставшая мне родной, это «Пасгол» – команда высшего дивизиона нашего города. До неё были ещё две другие, но я знал, что они проходящие. Они, в общем, и существовали, как ступени по пути к большому футболу.

После «Бродяг», когда мне было 18 лет я начал увлекаться «футбольной акробатикой». Я считал, что в схватке нужно побеждать. Но куда красивее побеждать, улыбаясь и пританцовывая. Не скажу, что я в совершенстве владел футбольными приёмами, но наряду с обычным ведением мяча, передачами и ударами, я стал тренировать и выкрутасы. Не спорю, в этом есть некоторое пижонство, но если на тот момент весь смысл жизни я видел в футболе, то почему бы мне не делать это красиво и легко. Акробаты, например, тоже выделываются, но, поди, скажи, что это понты.

И, конечно же, всё это время я старался играть без нарушений, а если меня валили, но я мог сразу встать, то я тут же вскакивал и продолжал игру. Да, бывали случаи, когда мною нарушались правила, по мнению судьи, но это всегда были неумышленные действия, случайно совершённые в пылу борьбы. А судья сам пусть разбирается, ведь всё равно последнее слово за ним. Иногда бывало очень обидно, но я помнил, что благодарен выбору футбола своему неудовольствию нечестной игрой. И в какой-то момент я понял, чтобы не фолить, нужно играть быстрее, умнее – лучше других. Но скрывать не буду, бывали случаи, когда я был не прав. Один раз, из тех, что помню – я подставил бедро от раздражения и обиды, мы проигрывали 0:7, это было в новой команде после «Бродяг». Но сразу же я бросился извиняться и делал это до тех пор, пока парень не принял меня всерьез и не поверил, что я сожалею о секундной слабости. Поверить в то, что это было случайно, вряд ли можно, да я этого и не говорил. Второй раз была похожая история, только счёт был 0:3, а мог бы быть 33:3 – нам совершенно не везло. Одних только штанг и перекладин было штук десять. И я завалил парня за руку, как в Айкидо. Тоже извинялся, но на этот раз мне пришлось выйти с поля по красной карте. После матча подошёл объясниться. Как всегда, в таких случаях человек всё понял и лишь отшутился. Любому человеку приятно внимание, особенно внимание неожиданное. В подобной ситуации, если человек ведет себя неприветливо, агрессивно, то либо у него что-то произошло плохое, либо он сам плох бесповоротно.

А вот третий случай был совсем иного характера. Хорошо, что это не в премьер лиге, а накануне перевода в неё. Так бы сразу оттуда и вылетел.

Мы явно были сильнее, но счёт был равным 1:1. И какой-то нечистоплотный гад под номером «15» постоянно валил меня, и главное нагло так валил. Судья тоже какой-то «страный» попался, только два раза штрафной назначил и всё. Терпение моё уже совсем заканчивалось, и вот я бегу по краю поля, хочу передать мяч и опять лечу на газон благодаря гаду-пятнашке. Всё не могу больше!!! Вскакиваю и с разворота рублю его по ногам, парень падает, но номер у него, хм – «7», не тот, не тому я прописал! Меня естественно удалили. А я даже говорить не мог от возмущения. Со стадиона я не ушёл, пошёл в раздевалку, переоделся и занял зрительное место в первом ряду. Ведь играли мы не в премьер-лиге, поэтому и стадионы попроще, первый ряд почти на поле. Этот гад мимо пробегает – лыбится, и по плечу себя хлопает, типа жест показывает. Я вскочил, никто даже дёрнуться не успел, как я к этому «пятнашкину» подлетел, да давай его кулаками молоть. Он в нокдаун, а я со спокойным сердцем с поля. Когда бил его, чувствовал себя паровозом, у которого пар спускают, не буду скрывать очень приятное ощущение. Разборки, конечно, потом были, но, слава богу, у меня свидетели есть – и как он меня косил, и как спровоцировал меня жестом своим. А перед тем парнем, которого я по ошибке рубанул, я естественно извинился.

После этой истории я старался прикладывать все усилия, чтоб не терять контроля над собой, и так больше не срывался. Ну, и меня так нагло никто не убирал. А на всякий подобный случай, если кто-то станет слишком усердствовать по моим ногам, после долгих осуждений своего поведения и раздумий о том, что делать в таких случаях, заготовил я хитрость одну – неспортивно, но всё в приделах правил. Бывали, конечно, случаи, когда я «зарабатывал» штрафной против нас. Но это было совершенно случайно, игровой эпизод – без злого умысла. А раз один, очень по-хорошему получилось и игрок молодец, и судья решение правильно принял. Была повторная встреча, уже в премьер лиге играл – в «Пасголе», в середине второго тайма я назад отошёл в штрафную, чтобы угловой ловить. Мы выигрывали, и пропустить было бы обидно. С одним из игроков противника обе игры я постоянно противоборствовал, он меня несколько раз клал на газон, но так, не нагло. Я же ни разу ног его не коснулся, хотя шучу, конечно, ну, в общем, чисто играл с ним. Он мне даже что-то хорошее сказал в начале второго тайма. И вот с углового он получает мяч, собирается ударить, я рядом, слегка откатываю мяч, он промахивается и падает. Судья свистит, Пенальти, что за глупости! Парень сидит на траве смотрит на меня, я перевожу взгляд на судью, дёргаю головой типа: ну даёт, и выхожу из штрафной. Эти уже готовятся бить, но судья велит им подождать, ко мне подходит вместе с парнем, который упал. Судья спросил меня, как тот упал, я рассказал правду. Судья смотрит на парня, кивает и бежит отменять пенальти. Парень признался, что я его даже не тронул, жмём руки, но что ему тренер и игроки сказали даже представить трудно. Но мне было приятно, что мои принципы игры избавили нас от несправедливого пенальти. Я очень благодарен этому парню, мы потом с ним подружились даже – Генка Язин из девонской Звезды. А матч тот мы проиграли – первый мяч в сетку «автоголом» залетел. А второй гол Геннадий гениальным ударом почти с центра поля забил, вот такой вот финт судьбы. Но в матче этом я одержал-таки личную победу – своим поступком игрок противоположной команды дал понять мне, что уважает мою позицию, и в этом плане он на моей стороне.

Иногда случалось так, что после матча я валялся на поле совершенно без сил. Это было в основном после ничьих. Мы проигрывали, а проигрывать не хотелось или нельзя было. Я понимаю, что проигрывать никогда не хочется, но я имею в виду какое-то особенное нежелание, какое-то принципиальное стремление к победе над определенным противником. В эти матчи я выжимал из себя всё, на что был способен, и получалось даже так, что тренер до последнего был не в курсе о том, как я устал.

В «Пасголе» меня не сразу приняли из-за моих взглядов на футбол. Моё стремление к тренировкам истолковали, как действия выскочки. А когда я начинал ругаться с партнерами по команде, которые атаковали меня как будто я из другой команды, не правильно и грубо, то они говорили мне, что это футбол, а не балет. Но к этому моменту я уже хорошо знал и из книжек, и из фильмов, и по своему опыту, что споры в большинстве своём совершенно непродуктивны. Особенно с человеком, для которого истина не важна, а важна лишь уверенность в своей правоте, которая зачастую основывается только на определённых гранях эгоизма. Я знал, что важнее любого спора дела и поступки. И идея с балетом мне даже понравилась:

В балетных Па забить бы гол великолепный

Кружась красиво, ловко и легко.

А после гола крикнуть клич победный

Иль промолчать, как будто все, так и должно.

Конечно же, в команде к моему приходу были свои лидеры, это был капитан команды, как и я, опорный полузащитник в возрасте 30 лет, что говорит о его опыте. Фамилия его Димонт. И двое нападающих можно сказать звёзды, но я это определение не люблю, какое-то оно нефункциональное, а в футболе надо действовать. Один из них Жданов Жека отличный игрок и хороший парень. А второй, хотя нельзя было сказать кто из них первый, а кто второй, Тарас Шафран был звездой. То есть он был хорошим футболистом и функционировал исправно, этого у него не забрать, но в то же время он считал, что окружающие должны воспринимать его, как что-то «сверхценное». С игроками основного состава он держал себя на равных, потому что в другом случае ему пришлось бы играть одному, а вот с запасными… в первое время, и я был запасным. На тренировках, когда мы разбивались на две команды, и я оказывался в одной с ним, он частенько кричал на меня: «Ты что, бля, не видишь, что я здесь стою, куда ты прёшь-то один» или наоборот: «Сука, да куда ты даёшь-то, не видишь я закрыт, самому идти надо!». И причём было совершенно не важно, как действительно надо было играть. Раз на третий – когда что-то у него не получалось, бывает такое у кого угодно, что не идёт игра, а он всё равно продолжал орать на меня, я подошёл к нему и не громко, но очень уверенно сказал:

– Ты чего всё орёшь-то, а, кривоногий? – его лицо превратилось в эссенцию изумления, потом он опомнился и с яростью в глазах ответил:

– Ты, щенок, бля, ты кем себя здесь возомнил, уёбокнах.

– Неважно кем я себя возомнил, но предлагаю тебе разобраться без свидетелей, потому что мне очень надоело, что ты бегаешь за мной и гавкаешь под руку. За собой следи, а то дедовщину тут придумал.

Если первое моё заявление слышал только он, то окончание нашей беседы слышали уже несколько человек. Они были готовы вмешаться в драку, но её не случилось. Не скажу, конечно, что после этого мы возлюбили друг друга, но, по крайней мере, он делал вид, что меня нет, а соответственно перестал орать на меня.

Позже, когда я стал играть в основном составе, я рассчитался с ним. Хочу сказать сразу, что это была не месть, а урок, также, как если бы он решил тогда разобраться один на один. Как говорится, это не мой метод, но подраться я готов. Одно дело навязывать драку заведомо более слабому человеку, а другое дело ответить на докучательства зазнавшегося наглеца, и даже если он слабее, можно преподать ему урок. Итак, наша звезда по фамилии Шафран. Как я уже сказал, он игнорировал меня. А я, как это повелось с Бродяг, играл полузащитника, и он в течение нескольких матчей ни разу не получил от меня пас, передачу или, хотя бы подачку. Я же забил четыре гола, один, из которых мог забить он, но я первый подбежал к мячу, не смотря на то, что пас был ему. Мне очень повезло, если бы я не забил, оказался бы в таком свете, что противно даже думать.

После этого тренер понял, в чём дело и провёл над нами некоторую работу, вследствие которой я и Шафран договорились на поле вести совершенно беспристрастную игру, то есть не гнушаться игрой друг друга во имя победы. Тренер обладал весомым авторитетом. Когда дело касалось тренировок и игры, он был очень суров – в этой ситуации дело напрямую касалось игры. Тем более он был человеком лысым, а лысина подобным людям придаёт ещё больше веса, если не сказать агрессивности.

Обычно такие люди как мой одноклубник Тарас Шафран легко переходят с вражды на более дружеские отношения, если видят, что второе выгоднее первого. Он не был исключением, и когда я начал потихоньку приятно поблёскивать в основном составе, то наш драгоценный форвард стал общаться со мной более дружественно. А такие люди как я, обычно не конденсируют в себе злобу и вражду, и поэтому можно сказать я отвечал ему взаимностью, хотя конечно я осознавал, что это за человек. Подобный тип людей я не очень чествую. Но по жизни нельзя же говорить всем придуркам, кто они на самом деле и полностью отворачиваться от них – это не гуманно. Хотя, конечно, это риторический вопрос и спорить об этом можно бесконечно, кто является придурком, кто им не является, и что с ним делать. Ведь некоторые и меня придурком считают за игру без нарушений.

Я уже пятый год играю за свою команду. Росса для меня родной город, а значит росский «Пасгол» – это моя родная команда. Пару раз мне предлагали работу другие команды, на несколько более выгодных в финансовом плане условиях, но, во-первых, мне намного приятнее биться за родную команду, чем за чужую – например, мне предложили бы за значительную доплату бегать в футболке с чужим номером и фамилией…. Так же я отношусь и к смене клуба. А во-вторых, у меня итак высокая зарплата, и поднимать её смысла я не вижу. Возможно, я отстал от жизни и ничего не понимаю в этом, но чего-чего, а денег мне хватает. Мне конечно приятно, что меня звали столичные клубы, заграничные звали, но намного приятнее побеждать в своей команде, чем в чужой.

За четыре года моей истории в команде мы дважды становились чемпионами страны и один раз выигрывали кубок Европы, это большое достижение, если учитывать уровень футбола, как отечественного, так и Мирового.

Сегодня мы чемпионы страны 2036 года. Это второй раз за то время, как я выступаю за наш клуб, первый был в 2033 году. Европу мы взяли в 35-ом.

Яхта подвозит нас к пристани с некоторым опозданием. Ребята на середине пути решили на радостях искупаться, и в чём были все мы попрыгали за борт. Команда яхты довольно долго вылавливала команду футболистов из вечернего залива. Вот что значит настоящая команда – сухим не остался никто. На подходе к вилле я и мои друзья-коллеги начали осознавать влажность ситуации: гвозди программы – чемпионы Силдии 2036 года предстают перед гостями в мокрых костюмах и с обалделыми улыбочками. Но, как ни странно встречающие приняли нас от этого ещё теплее, одобрительный гул перешёл во взрывную вечеринку. Программа соблюдалась недолго. Очень крупный дом мужской одежды планировал на завтра фотосессию своей одежды на футболистах нашей команды. Но до завтрашнего дня одежда не залежалась.

Юна

Оживление сменилось диким воплем, когда около двадцати мужиков вошли в зал со стороны залива в мокрых костюмах. При таком начале, продолжение не могло оказаться скучным. Уже через некоторое время главный заместитель генерального директора «Фабрики Второго Я» – Феликс Лазарев с удовольствием развёлся на привезённую с собой коллекцию: «Вообще-то она предназначалась для завтрашней сессии, но раз уж такой случай».

Чемпионов пригласили на сцену, и там им пришлось раздеться. Почему-то никто не снял трусы. После чего на сцену пригласили женскую половину выступить в роли стилистов. Шмоток было предостаточно, Феликс не поскупился. Я тоже участвовала в веселухе, схватив какую-то тряпку, я застолбила себе «модель». Они все, ну, или почти все были хороши с виду, но один из них мне показался немного другим, ему-то я и повязала на шею какой-то платок и сказала, чтобы он ждал меня. После этого я могла спокойно выбрать подходящую оболочку.

«Фабрика Второго Я» это была концепция альтернативы первому я. «Первым Я» они считали «Я» – общественное, так как большее время современные люди вынуждены играть роли. Настоящее человеческое «Я» они называли вторым. И поэтому одежда у них была такая, чтобы человек мог выглядеть в соответствии со своим настоящим «я». То есть это одежда совершенно всех стилей. Но всегда хоть слегоча, отличающаяся от привычного вида одежды определённого стиля. Феликс Лазарев был главным заместителем генерального директора, что могло приравниваться к званию генерального директора. Дело в том, что должности генерального директора в этой компании не существовало.

Чего же я интересно набрала для облачения моего чемпиона. А чего я могла набрать, будучи молодой, живущей в своё удовольствие сучкой, да чего угодно. Но я хотела провести с ним этот вечер, а может и подольше, если вы меня понимаете, уж как-то он мне, прям, понравился. Раньше я его не видела, потому что мне этот футбол в сливу не сдался, так что моё впечатление о нём создавалось прямо здесь на сцене. В общем, я хотела, чтобы он выглядел зашибись с любой точки зрения, поэтому пиджаку я предпочла лёгкий джемпер, который, приняв его формы, стал ещё более крутым. С брюками, скажу честно, с первого раза я наломалась, всё от жадности. Я хотела, чтоб штаны как можно плотнее облегали его прелестный спортивный зад, но в итоге он в них еле влез. Смотрелось конечно круто, но он как-то очень уверенно попросил меня подыскать другие штанцы. В другом случае я наверняка уговорила бы мужика ходить в этих брюках, но не в этот раз, потому что то, как он попросил, сразу же убедило меня, что другие штаны пойдут лучше. Это покорило меня ещё больше. Большую радость мне доставила великолепная находка, которая, на мой взгляд, астрофигительно завершала внешний вид моего чемпиона. Это были лакированные коричневые туфли с ярко-синей подошвой. Они подходили к брюкам, фасон которых имел некоторую особенность – их владелец казался человеком спокойным и расслабленным. Дело в том, что при наличии стрелок на этих тёмно-коричневых брюках при беглом взгляде казалось, что их нет. Также этому впечатлению помогала фривольная синяя подошва, которая сочеталась со спиной и рукавами джемпера – тоже синими. Перед и горло у джемпера были грязно-оранжевого цвета. Что очень скрыто и деликатно посылает на кол кич вечернего костюма, вроде, и не скажешь, что оранжевый цвет, скорее какой-нибудь фисташковый или персиковый, а если подумать об этом, то реально человек на званом вечере в оранжевом свитере.

Хотела нацепить на него шляпу, но он очень ловко от неё отвертелся, сказав: «Снимаю перед вами шляпу, мадам», – и выкинул её в сторону. Ну, ладно, действительно, зачем ему шляпа, если у него со своей всё в порядке.

– И как же тебя зовут, чемпион?

– Тибат, – отвечает.

Я, ух ты, чуть не подавилась, и, ну, никак не смогла удержаться от того, чтобы переспросить:

– Как? Тибат?

– Да верно, Тибат. А тебя как, юная моделистка, зовут?

– Во-первых, я ни с птичий клюв не юная, а во-вторых, что ещё за моделистка?

– Ну, ты же меня сейчас, как конструктор собирала, и мне, я скажу, нравится, что получилось, хотя обычно я хожу намного проще, обычно не думаю, что надеть.

– А, вот, ты о чём. Короче, меня Юна зовут.

– Какое странное имя, никогда не слышал.

Как же мне хотелось сказать: «А у тебя, в рот мне бонусы, совсем не странное имя», – но при нём мне не хотелось выражаться. Всегда мне было похеру перед кем выражаться, а тут вдруг… И я лишь ответила:

– У тебя тоже, скажу я тебе.

После этого разыграли пару на лучший прикид. Мы, слава пяткам, даже в десятку не попали. Когда на сцене оставались пять пар, мы уже чувствовали себя просто посетителями. И даже Тибат поражался, каким колдовским образом его партнёры по игре превратились в клоунов, а победитель, так вообще, любую новогоднюю ёлку заткнёт за кушак. Я объяснила ему, что голосовать за по-настоящему лучший костюм нет смысла, ведь люди сюда веселиться пришли. Он кивнул и улыбнулся.

ДжонИ

К тому времени, когда Юна, подошла ко мне со своим футболистом, я уже чувствовала себя попроще. И знала, как его зовут: Тибат Джаволи, талисман футбольного клуба «Пасгол» из Россы. Я не особо увлекаюсь футболом, но битву за чемпионство, тем более своего города собиралась смотреть в любом случае. И когда Юна, сказала, что вечером поедем на чествование нашей команды, неважно победят они или нет, я решила, что надо болеть всей душой, потому что я думаю, немного глупо устраивать праздник в честь проигравших.

Да, я смотрела этот матч, и могу сказать, с удовольствием смотрела. Этот Тибат действительно крут. Поэтому я повела при первой встрече себя довольно холодно. Я никогда не забивала важных голов и не была чемпионом, а была просто симпотной девахой. Гордиться тем, что я не была шлюхой, мне кажется намного глупее, чем устраивать праздник в честь побеждённых.

Короче, при таких знакомствах я искусственно уравновешивала значимость себя и собеседника.

Но через какое-то время мне стало очень неудобно гнуть свою линию. Мне хотелось вместе с Юной и Тибатом мило общаться и веселиться и, в конце концов, уйти в совместный отрыв и, может даже, у них не осталось бы сил уединиться или у меня не осталось бы сил им завидовать. Но я не могла остановить свой выпендрёж, который заключался в том, что я делала вид как будто он меня не интересует и вообще футбол и футболисты – это фуфло. Я приняла решение, единственное правильное – я отошла в туалет и доела все, что у меня было. Некоторое время назад после странной трагедии я потеряла ориентиры и последовала примеру Юны, вскоре переплюнув её в этом, в поглощении различных препаратов.

Как я уже сказала, в момент знакомства я чувствовала себя попроще, потому что до этого меня перло очень даже не по-детски. Ну, и теперь должно накрыть с головой. Приехала сюда я, наевшись сушёных камбоджийских водорослей, тот ещё мозговой перфоманс, а сейчас я съела две таблетки, кокаин весь снюхать не удалось, он бы мне в нос не поместился. Вернувшись из туалета, чуть улыбаясь, я отдала Юне остальной порошок. Как же хорошо она меня знала, действительно подруга, она взяла у меня остатки, нагнувшись ко мне, и прошептала:

– Ты чего это, сучка, делаешь. Думаешь, я брошу этого парня и буду таскаться с тобой, чтобы ты не скончалась.

– Ага, накачалась – меня начинало потряхивать, но Юна зря волновалась за меня, пара таблеток и половина кокаина ерунда для меня, даже если учесть, что водоросли не совсем ещё прошли.

Юна

Я, конечно, её люблю, но что она на хрен творит, ведь, если её завернёт, то мне придётся волохоться с ней, и вряд ли Джаволи будет таскаться с нами. Никак не могу понять, как в ней уживаются такая очаровательная девочка и такая безтормозная наркоманка? Хотя справедливости ради стоит сказать, что это я её надоумила, всего около года назад уговорила её попробовать. Я конечно не ангел и тоже бываю в говно, но по сравнению с ДжонИ… в меня столько не помещается.

Бари Лайт

Да, моя вечеринка в самом разгаре. Я люблю эту английскую игру. В детстве играл в неё, но потом завертелся в делах, и времени оставалось лишь на то, чтоб следить, как играют другие. Одни из немногих людей, которых я уважаю, это спортсмены игры футбол, футболисты то есть, не всех, правда, ну, да ладно, хер с ним. Поэтому я с удовольствием предоставил свой дом для проведения праздника в честь их победы. Это одна из немногих радостей в моей жизни – победа нашего клуба, так что у меня сегодня хорошее настроение. Ещё одна радость – это дочь моего старого приятеля в прошлом компаньона, у неё интересное имя – Юна её зовут, в честь матери.

Юрий и Бари, Бари и Юрий – это те, кем мы были, когда начинали вместе, Юрий Андреевич и Бари Лайт – это те, кем мы стали. Дела наши разошлись, но память друг о друге нас единит.

Не могу сказать, кому из нас повезло больше по жизни, каждый выбрал свою дорогу. Юрий Андреевич – покой и процветание, а я – процветание в стиле старая добрая «Мазафака». Не смотря на то, что он потерял любимую женщину, я всё равно считаю, что ему в этом смысле повезло крупнее, чем Бари Лайту. По крайней мере, в течение нескольких лет у него была такая женщина, а у меня… да и тогда её у меня не было. А когда она умерла, то у Юрца осталась дочь, которую он назвал Юной, так же как мать, которая умерла при родах. Никто тогда не знал, куда подевались врачи, принимавшие на свет его дочь, кроме нас.

Убивали мы их собственноручно. После этого Юрий скис, он потом долго раскаивался, да и рождение дочери изменило его настрой по жизни. Так мы и пошли разными путями, пообещав, помнить друг друга.

Если бы Юна не была его дочерью, то я бы уж наверняка что-нибудь придумал. А в этой ситуации я мог лишь смотреть и заниматься дальше своими грязными делами. Ладно, если быть честным самому с собой, то не сдалась бы она мне, если бы не была дочкой Юрия Андреевича, а еще честнее – Юны.

Ну, пора, наверное, уже появиться Бари Лайту на празднике. Вертолёт уже ждёт, поехали.

Тибат

Я очень не жалел, что оказался здесь на этом празднике. Раньше я, конечно, присутствовал на подобных мероприятиях, но так весело и интересно там не было, а в обычной жизни я как-то совсем редко куда-либо выбираюсь. Можно с уверенностью сказать, что раньше я никогда не знакомился на вечеринках с такими прелестными девушками. В этот же раз я познакомился с Юной, которая была красива, общительна и немного грубовата. И её подругой ДжонИ, она была тоже красивая, но как-то холодна. В компании с ней возникало двоякое чувство, с одной стороны можно было наслаждаться её красотой, а с другой стороны было как-то не по себе от её холодности. Но зато всё иначе обстояло с Юной, мне даже казалось, что я ей очень нравлюсь, что меня немного смущало, немного, но всё же смущало. В жизни моей было мало женщин, ну или, по крайней мере, не много. Иногда, я мог бы и сам уклониться от истинной близости с женщиной в первый день знакомства, что у мужчин, как мне известно, не принято. Но сегодня, если бы дело пошло в эту сторону, я не стал бы противиться.

– Эй, алё, слышишь меня, о чём задумался? – Юна пихала меня в плечо. – Ты как сам-то, чемпион?

– А, я. Нормально всё, давайте выпьем за… вас, девушки!

Мы подняли бокалы и выпили. Я ненароком заметил, что пили мы уже не шампанское, а что-то покруче. Интуиция мне подсказывала, что добром это не кончится, но почему-то не хотел отказываться в этой приятной компании. Сам я вообще не пью… ну, ладно, можно разок-то за чемпионство. Хорошо, что тренера рядом нет.

– О, а вон хозяин помещения, – одновременно и с иронией, и с уважением сказала Юна, отставляя свой уже не бокал, а стакан.

Как я понял – Бари Лайт, наконец, появился. Видимо он себя очень уважал, если то ради чего весь сыр-бор, то есть наша команда, прибыли сюда с задержкой для акцентирования на нас внимания. А своё появление он организовал ещё позже, по-любому он не просто опоздал.

Он пробирался через уйму великолепно одетых людей, за исключением нескольких футболистов из «Пасгола». Эти люди расплывались перед ним в улыбке и забрасывали его приветствиями и положительными отзывами о мероприятии. Наверняка кто-нибудь додумался сделать ему комплимент по поводу того, как он выглядит. Но не, потому что он выглядел как-то супер великолепно, а потому что здесь было много персонажей, которые привыкли говорить подобную чепуху таким людям, как Лайт.

С кем-то он даже обнимался и перекидывался парой фраз и смешков, но цель его была… наш столик. Во мне возникло естественное, но дурацкое чувство, я поймал его в себе сразу же, но не мог отделаться от него: сам Бари Лайт спешит поздравить меня с двумя победными голами. Хоть, я и не знал толком кто он такой, но уже понял, что птица высокого полёта. Видимо, я ещё молод, чтобы уметь относиться к таким людям, как к равным. Но, по крайней мере, я понимал, что то, что я сейчас чувствовал это всё глупости.

Ещё более глупо я почувствовал себя, когда понял, что спешил этот пожилой амбал не ко мне, а к красавице Юне, и я его понимал.

– Рад приветствовать тебя прелестное создание, как отец поживает?

Юна поднялась, когда Бари отделяли от нас ещё пару шагов, а ДжонИ осталась сидеть, как ни в чём не бывало. Я немного запутался и не знал, что делать. Всё же я решил встать и поздороваться, и был приятно удивлён.

– Мистер Бари Лайт,– начал я, но он меня прервал.

– А! Наш герой, гордость росского «Пасгола», Тибат Джаволи. Рад приветствовать и тебя в своём доме, как тебе праздник?

И опять дурацкая радость заиграла во мне, ну, если не канкан, то, по крайней мере, собачий вальс. Но, в конце концов, я это заслужил, мать его – 2:0, оба мои гола в матче за чемпионство.

– С удовольствием скажу правду – мне редко бывает так хорошо на подобных мероприятиях.

– Ну, конечно, – сделал он заговорщицкую физию, но не так как добрый старичок, а, скорее, что-то другое было в этом холодном прищуре. – В такой компании, каждый хотел бы оказаться. А ты естественно, – обернулся он вновь к Юне, – как всегда забрала самый лакомый кусок.

– Всё лучшее и существует – только лишь за тем, чтобы принадлежать мне, уважаемый мистер Лайт. – Юна взяла самый отвязный тон, какой у неё, как мне казалось, мог быть.

– Твоя наглость, Юна, одна из многочисленных твоих особенностей, которыми я не устаю восхищаться, – продолжал щуриться Бари Лайт, но уже в сторону Юны и уже намного теплее.

Я же почувствовал некоторое возмущение от сравнения с куском, пусть и лучшим. А так же был не согласен с тем, что живу только для того, чтобы принадлежать этой наглой избалованной красавице. Улыбочка на лице ДжонИ, вещающая примерно следующее: «Ну, как тебе высшее общество и компания красавицы, которая в первую очередь удостоилась неподдельного внимания со стороны Бари Лайта?» – Заставила-таки меня высказаться. То, что ДжонИ меня развела, ради шутки, я понял, когда уже было поздно, и голос мой зазвучал в тембре великосветской остроты:

– Ну, раз уж я создан, чтобы принадлежать тебе. То, имея в виду абсолютную свободу, которой обладает каждый человек нашего времени, можно сказать, что и ты должна быть моей целиком и полностью до тех пор, пока смерть не разлучит нас.

Бари Лайт тут же, без особых эмоций поддержал меня, но с определённой долей иронии:

– Совсем ты забываешься в своём отношении к миру – совершенно не считаешься с самоощущением окружающих людей, даже любопытных тебе. Вот чемпиона довела до того, что он, не допив с тобой алкоголь, о свадьбе заговорил.

А Юна, будто и не слушая порицаний Лайта, с искренней заинтересованностью глянула на меня и после короткой паузы, делая вид, так чтобы это было понятно, что это шутка, начала отчитывать меня, как мальчишку, который подслушивал взрослых:

– Вообще-то, Тибат Джаволи, я разговаривала с Бари. А мы с ним давние знакомые, и у нас сформировался определённый свойский стиль общения. И твою честь я совершенно не планировала задеть.

После этого она хитро улыбнулась и добавила:

– Но ход твоих мыслей мне нравится.

ДжонИ не скрывала радости по поводу удачной провокации меня на выступление.

Бари Лайт гонимый делами хозяина, сообщил, что ему нужно отлучиться:

– Ладно, молодёжь, продолжайте знакомство, но в рамках приличия. А я вынужден оставить вас на некоторое время без своего общества. Я и так прервал обход доверенного мне празднества, хотя не спорю, ради вас я сделал это с удовольствием.

И уже уходя, перевёл взгляд с Юны на ДжонИ. Для меня это было как-то неожиданно, ведь он ни разу не посмотрел на неё. Даже не поздоровался с ней. Об этом я подумал, только сейчас.

– Милашка ДжОнни! Хочу ответить на тёплое приветствие, надеюсь, ещё более тёплым прощанием. Рад был видеть. И вот ещё что – ты, ДжОнни, можешь пропустить моё пожелание по поводу поведения в рамках приличия. Лично ты можешь делать, что хочешь – повеселишь гостей.

По его тону, да, и по словам было понятно, что не будь Юны, он был бы крайне удивлён видеть ДжонИ здесь – у себя дома.

ДжонИ безо всяких кривляний, а всерьёз учтивым тоном ответила на саркастический реверанс Бари.

– Я тоже очень рада вас видеть. Сожалею, правда, очень о том, что ваше внимание адресовано кому-то другому. Видимо вы, мистер Барик, обкушались полярных мухоморов, и галлюцинации синдром представил вам весьма реалистичное изображение кого-то из ваших любовников с оригинальным именем ДжОнни. Кстати, чудесное имя.

Я был в глубочайшем недоумении, что помогло мне избежать чувства косвенной причастности к этому выступлению и, следовательно, ощущения стыда.

– Буду весьма рад нашей следующей встрече. Надеюсь, долго ждать не придется, – закончил Лайт на развороте, сухо и жёстко.

Юна

«Да, ДжонИ, ты переплюнула сама себя. За такое можно и не проснуться, где-нибудь в канаве», – с этой мыслью я отвела взгляд со спины удаляющегося Бари Лайта, к которому испугались подмазаться завсегдатаи жополизы – на лице его была отражена реакция на нежности ДжонИ. Дальше, скользнув по Джаволи, я встретилась глазами со своей необузданной подругой. На лице её в идеальном исполнении красовалось выражение искреннего восхищения.

– Какой же всё-таки приятный мужчина. Каждый раз он покоряет меня своей волшебной аурой, – проворковала она.

ДжонИ делает это круче любого актёра. Но сейчас мне показалось не к месту. И я действительно настроилась вразумить мою «Мисс Похью» во избежание неадекватных действий старины Лайта. «Барик», да ещё и пидор – это серьёзно. Хотя определённо вызывает хохотушки, всё-таки крутая тёлка моя ДжонИ.

– Слушай, Тибат, извини, пару слов с подругой наедине. Ты даже не отходи, просто мы перешепчемся на пару сек, подождёшь, а? – как-то уж чересчур смазливо обратилась я к нашему притягательному спутнику.

– Да, конечно, я как раз чего-нибудь выпить принесу.

Я одобрительно кивнула и присела к ДжонИ. Эта стервозина уже снова летала по галактике обхерэйрос. Но я была настроена серьёзно, это ж, не шутки уже.

– Слушай, дорогая. Без всякого выпендрёжа хочу сказать тебе, нет, не так. Хочу попросить тебя – не перегибай палку. Соревноваться в остроумии и красноречии вы можете, хоть до усрачки, но, пожалуйста, следи за собой. Я боюсь за тебя! Он же по большому счёту стеганутый на всю голову. Боюсь, есть такие вещи, при которых никакие семафоры его не остановят, не смотря на то, что на путях буду стоять я с красным факелом в руке.

Она посмотрела на меня очень внимательно. Постепенно, еле заметно, её взгляд приобрёл выражение сэнсэя созерцающего идиота. И она начала объяснять прописные истины девочке дурочке. Я готовилась к спору.

– Теперь ты слушай меня дорогая… конечно ты права! Мне не следует испытывать свою судьбу и терпение Бари Лайта. Или на оборот. Ну, как-то так.

И вот же ни разу не понять, она это всерьёз или прикалывается. Да пусть сама разбирается. Но мне вдруг стало интересно, с чего это они так любезничают, о чём я и спросила.

– Ты хочешь, чтобы я открыла тебе эту тайну? – начала она очередной перфоманс.

ДжонИ сделала таинственное лицо, но в этот раз, не исправляя признаков облупошенности, и вообще не стараясь ввести в заблуждение. От чего мне было понятно, что это очередные стебодухи, а не тайна никакая. Но мне стало ещё интересней, странно, почему мы с ней об этом раньше не говорили. Кажется, я реально думала, что есть какая-то тайна и не лезла к ней с этим, раз она сама не рассказывает. Такую тактичность я проявляю только с ней. А, поди, попробуй иначе, спать спокойно перестанешь, только от её взгляда.

– В противном случае я выколю тебе вилкой глаз, сучка, – от чего-то мне захотелось пошутить.

ДжонИ хмыкнула, но сразу же доверительным шёпотом, прикидываясь будто кто-то может подслушивать, выдавила ответ:

– Ладно, если бы оба, то хрен бы ты чего узнала. Но одноглазой мне быть совсем не в кассу.

Тут она без всяких переходов приняла обычный свой вид – спокойный и немного обдолбаный, и перешла к сути:

– Он считает меня выскочкой и считает своим долгом придавить мою спесь и невообразимых размеров самомнение. А я не считаю нужным разубеждать его в этом. Тем более, мне довольно весело поддерживать эту игру.

– Ты выскочка? Он думает, что ты пустышка? С чего ты это взяла. Кто может подумать, что ты бестолковая выпендрёжница? Фригидная феминистка – ещё может прийти в голову, какому-нибудь недалёкому члену в ботах. И если на то пошло, то я намного ближе к выскочке, чем ты.

– Да нет, ты просто в дугу оборзевшая чувиха, к душе которой нужен подход.

Я тихонько матернулась, выражая этим своё восхищение и любовь.

– Кстати! Ещё мне показалось, что Бари Лайт, не имея возможности заполучить тебя в качестве домашнего питомца, намерен лишить этой возможности любого другого претендента.

Даю ей понять, чтобы пояснила. Мне совсем не улыбается – пояс старой девы в исполнении Бари Лайта.

– Часто ли ты общаешься с этим бандосом в присутствии своих кавалеров, если можно так выразиться?

– А с чего это ты решила, что моим мужикам не подходит определение кавалер?

– А что ты больше предпочитаешь, обсудить моё отношение к твоим «кавалерам» или заинтересованность Лайта в их отсутствии?

Чёрт побери, она поставила меня в тупик своим выбором. Но если рассуждать прагматически, то о моих ухажёрах мы ещё сможем поговорить и не раз. А такая тема, как отношение Бари Лайта к моей скромной персоне отлагательств не потерпит.

– Ну, ладно-ладно, давай, чего там у тебя про БээЛ.

– Ты не ответила на вопрос.

– Какой вопрос?

– Часто ли ты общаешься с этим бандосом в присутствии своих кавалеров, если можно так выразиться?

На первый взгляд, кажется, что она терпеливо повторила вопрос. Но какого хрена опять про этих кавалеров!

– Нет не часто. Он, конечно, встречал меня в городе пару раз в обществе кого-нибудь, но так чтоб прям общаться, особо не получалось.

– Ну, вот и сейчас, особо не получилось. Хотя, наверняка, порознь вам он уделил бы гораздо больше времени, чем вместе. Получается, он сэкономил, – опять не удержалась от остроты подруга. – А если проанализировать, те пару фраз, которыми вы тут обменялись, то вряд ли их можно назвать достойными главного героя сегодняшнего вечера, «тире» твоего кавалера. Суть улавливаете мадемуазель?

Тут Тибат поднёс нам выпивку, но, увидев нехилые мыслительные потуги на моём лице, спросил, всё ли в порядке, скорее у ДжонИ, и тактично удалился в сторону боковой террасы.

– То есть ты толкуешь о том, что до того, как Бари увидел меня с Джаволи, он собирался искромётно поздравить чемпиона, расцеловать его и обсудить его философские воззрения в многочасовой беседе. А когда увидел нас вместе, то решил обойтись наиболее коротким сетом светского разговора?

– А чего это ты так раздражаешься. Я уверена, что он точно предполагал воспользоваться вниманием Джаволи, подчеркнув в очередной раз, какой он космический чел. Так всегда делают те, кому самим нечем похвастаться – примазываются к настоящей славе. А изменил он планы, когда, не то чтобы увидел вас вместе, а увидел, как ты смотришь на парня: «Но ход твоих мыслей мне нравится», – передразнила она меня. И я вспомнила, что там было что-то про свадьбу.

– «Космический чел!» – где ты выкопала-то такое? – подивилась я её старинному жаргону, а заодно и перевела разговор. Основную мысль я поняла, а развивать эту тему меня ломало.

ДжонИ сразу врубилась, даже я ещё не сформулировала внутри, чего хочу, а она тут как тут. Может она дьявол какой? Да потому что, как можно быть всаженной настолько и всё-таки так рубить фишку? Может её просто не прёт? Да всё равно дьявольщина какая-то. Да и когда она трезвая, тоже выдаёт, откуда в бабе такое не понятно мне? Ну, в общем, заявляет она:

– С удовольствием прошлась бы одна, а то напрягла я мозг с вашими разговорами. Расслаблюсь пойду, только не забудьте про меня.

Она улыбнулась мне кивком наставницы и, держа стакан с тёмным алкоголем чуть в стороне от себя, чтобы не облиться, ушла в противоположном направлении. Улыбаясь открытым улыбкам и, игнорируя гримасы, типа: «как дела детка».

Второй стакан, который принес мой герой, направился на боковую террасу, расположившись у меня в руке.

Я в очередной раз подивилась той радости, с которой обнаружила одетого мною футболиста. Хоть он и был не один. Он беседовал со своим однокомандцем, на котором были тоже неплохие шмотки. И ещё один их товарищ стоял рядом, его костюм был уже ближе к первому месту. Несмотря на его нелепый вид, две сучки-хохотушки потащили его в сторону берега – к бассейну. Может, решили снова его выкупать, чтобы переодеть в нормальные вещи. Неплохая идея, если так, но вряд ли.

ДжонИ

Мне весело. Побродила немного одна, посмотрела на гостей. Как всегда, идиотов полно. Но радует, что и приятных людей достаточно. Остановилась около небольшой компании, в которой завлекающе что-то рассказывали друг другу и заразительно смеялись. Люблю посмеяться. Я стала слушать и тоже стало смешно. Выглядело это странно – взрослая тётя бочком стоит рядом с шумной компанией молодых парней и девчонок и ржёт над их шутками. Но меня это мало колышет, меня прёт, что надо. «Нужно держаться, держаться за контроль… Контроль держать надо под контролем. Чёрт возьми, прёт-то не детски».

Кто-то из них, ну, парень кокой-то стал фантазировать, что Дед Мороз мог бы летать на лопате для уборки снега вместо саней с лосями. С «лосей» я поняла, начиналась история про Деда Мороза. Они уже дошли до лопаты. Мне нравилось, что они забили на взрослых дядь и тёть и, не стесняясь, городили чепуху. Так вот они сошлись на том, что неплохо было бы, если бы Дед Мороз этой своей лопатой ещё и снег подметал во дворе. Я почувствовала сильную потребность поучаствовать в разговоре. И не видя ничего, что могло бы препятствовать этому, вмешалась в их весёлую ахинею:

– Извините. Могу ли я, как единомышленник, предложить некоторые соображения по модернизации главного зажигателя ёлок.

Они с интересом обернулись ко мне. Один из ребят находчиво и любезно втянул меня в игру, избавив от необходимости начинать говорить в тишине перед внимающими глазами. Которые ждут чего-то интересного и, которые разочаруются, если не прокатит. Парень же помог мне обойтись без акцента на то, что я не с ними.

– А лопату оставишь? – продемонстрировал готовность к общению разболтайло.

– Обижаете коллега, какой Дед Мороз без летающей лопаты. Просто, может быть, стоит написать на борту лопаты: «Стриж-1 ДM» и нарисовать пару звёздочек. А снегурочке выписать летающую тяпку, чтобы она, там где Дед Мороз снег уберёт, траву сажала и феном воздух грела.

Мне полегчало оттого, что я высказалась. Но ещё приятней мне стало, когда они подхватили мои глупости, радуясь тому, что не придется делать видимость искреннего смеха, чтобы не обидеть пьяную женщину.

В итоге Мороз и Снегурочка остались в плавках и купальнике на берегу моря с мешком всяких удобрений и мерной лопаткой для извлечения оптимального количества.

Под эту тему кто-то предложил купание в бассейне. Я пошла с ними, так, посидеть рядом – посмотреть, как они дурачатся. С ними меня слегка попустило. И я больше не переживала, что голова моя может потерять влияние на происходящее со мной.

Тибат

Я общался с Вовкой Паниным, делились радостью и впечатлениями. Глызича утащили какие-то визгливые девицы. Он, словно заразившись от них, так же визгливо утащился, поддавшись тяге четырёх женских ног. В это время я заметил Юну. Она шла к нам, выставляя стакан вперёд и чуть вверх.

– За чемпионов! – объявила она.

– А нечем, – улыбнулся Вовчик.

Только это и успело произойти, как к нам подошёл парень в форменной одежде с подносом в руках, на котором стройными рядами в полной боевой готовности стояли бокалы, в них шустрые пузырьки дружной оравой вырывались на поверхность игристого вина.

– Во как – всё для чемпионов! – подмигнула Юна.

– За победу! – толкнул Панин.

– За дам! – выпутался я.

Мы стукнулись краями наших сосудов и выпили.

– Это Юна, а это Владимир, – опомнился я.

– За знакомство!

– За знакомство! – сказала Юна, глядя мне в глаза, и цокнула стаканом мой бокал.

– Я так понимаю, ты нашёл себе подходящее общество на это грандиозное торжество, – а потом Юне. – Вы очень подходите Тибату, хотя бы, потому что он заслужил сегодня самое лучшее, а вы Юна, как мне кажется, и есть самое лучшее.

– Спасибо, конечно… Мы, кстати, недавно говорили о том, что мне тоже досталось самое лучшее. И мы решили, что будем вместе, пока смерть не разлучит нас. Правда, милый?

Говорила она это, глядя на меня, а, закончив, повернула голову к Вове, как доказательство того, что она говорит правду, и я, как хороший мальчик, подтвержу это.

– Ну, не всегда. Иногда мне нужно будет тренироваться, и играть в футбол.

– Во, даёт! – обратился Вовчик к Юне. – Даже находясь рядом с такой красавицей, думает о тренировках. Только что стал чемпионом страны и мог бы с чистой совестью расслабиться, так нет, один футбол в голове.

– Кстати, если вас интересует, то здесь где-то ходит ещё одно самое лучшее, – вмешалась Юна.

– Так, понял, не дурак. Пойду, пройдусь.

– Я серьёзно. Там где-то моя подруга и, возможно, скучает.

– Не думаю, что она так же прекрасна, как и вы, – пропел Панин, разворачиваясь, и отошёл.

– Может где-нибудь присядем, поболтаем в спокойной обстановке, – предложила Юна.

Я был не против.

По мере того, как мы удалялись от эпицентра мероприятия, плотность людей уменьшалась в особой прогрессии – куча народу, группы людей, кучки становились всё реже и малочисленней, пока не превращались в пары, которые в свою очередь, как одноименно заряженные частицы стремились прочь друг от друга, теряясь в укромных уголках огромного частного парка.

Я рассказал ей, как начал играть в футбол. Что отец мой в очередном путешествии. Уж теперь-то ему не надо париться по поводу финансов – деньги у меня есть, и для него мне их не жалко. На вопрос, что чувствуешь, когда забиваешь победный гол, я ответил, что словами это не передать. Я мог бы сказать радость, но это никак не поможет понять это чувство. Тогда она спросила меня, похоже ли это на наивысшую точку полового акта. Правда, она задала вопрос несколько другими словами:

– А это похоже на апогей траха? И что сильнее?

Я присел на скамейку на краю аллеи.

– Это, вообще-то, разные вещи.

Вопрос смутил меня, как школьника. А на вторую часть вопроса я вообще не мог придумать, как ответить. Короткий и прямой ответ ей бы не понравился, а врать я не хотел. И я решил пуститься в неблагодарные странствия по джунглям рассуждений:

– Ну, понимаешь, – начал я. – во-первых: эти вещи чувствуются разными местами, во-вторых: в разных состояниях прибывает человек в этих двух случаях. Ко всему в футболе нет никакой гарантии на обретение этого чувства. Всё зависит, как от твоих действий, так и удачи. И, в общем, получается, что гол долгожданней. Хотя, в моём случае возможно так и не скажешь. Да и вообще, не того ты спрашиваешь о подобных вещах.

Я совсем замялся. А она только развеселилась и продолжала.

– А с чего это вдруг. Ты девственник?

– А какая разница? И вообще, чего это ты такую тему придумала. Не обсуждаю я это с малознакомыми людьми, тем более с женщинами.

– Вот это да! – не унималась она. – У тебя девок, что ли нет? Ни одной? Ты хочешь мне втереть, что такое бывает у людей в твоём положении?

– А что с моим положением, сидячее оно у меня сейчас.

– Ладно, хватит придуриваться. С бабками, я думаю, у тебя напряга нет. Со здоровьем и внешностью тоже всё зашибись. Или может, со здоровьем что-то?

– Всё у меня нормально. Просто мне некогда и это не является моим приоритетом. И давай закроем эту тему. Давай о тебе поговорим.

– Обо мне? Давай. Я люблю трахаться. Не со всеми, конечно, но если есть подходящий кандидат, то почему нет.

Я вдруг перестал робеть и, как-то очень ясно понял, что хочу сказать по этому поводу.

– А как же достоинство, энергия?

– А что с ними? – было видно, что Юна не ожидала такого поворота.

Я, если честно, тоже.

Ну, вот, например, ты станешь первому встречному рассказывать о своём детстве, о мечтах, о страхах, о том, что тебе не нравится в себе?

– А что мне во мне может, не нравится.

– Ну, если так, то забудь об этом.

– Ну, не стала бы я рассказывать о детстве, о страхах.

– Вот видишь. А ведь твоя суть, ну, как бы это сказать, ну… суть определяющая пол – это намного интимнее штука. Это твоё личное причастие к великой тайне, – мне становилось всё тяжелее передавать свои ощущения по этому вопросу. Во-первых, потому что мне как-то не приходилось никогда выражать это в словах, а во-вторых, я очень редко пью к тому же так беспечно как с моей новой знакомой. И в то же время мне хотелось ей сказать, как-то совершенно монументально объяснить ей свою точку зрения и, мало того, убедить её в этом. Чего раньше со мной не случалось – никогда не пытался навязать своих тараканов, кроме, конечно чистого футбола – это было смыслом моей сознательной жизни.

– К какой ещё тайне?

– К тайне продолжения рода – жизни, – продолжал я наворачивать ослеплённый непонятным желанием, вот так в один присест, обернуть её в целомудренную семьянинку. – Это ведь общение между двумя людьми на каком-то другом уровне.

– Ну, почему двумя, бывает и больше.

Юна не подсмеивалась надо мной. Она говорила всерьёз, это повергло меня в уныние. Но я решил предпринять ещё одну попытку

– Вот у некоторых людей есть реликвии какие-нибудь. Допустим, это меч или шпага, которой основатель этого рода совершил что-то важное для всей фамилии. Возможно даже, сделал возможным продолжение этой семьи. Получается, что эта шпага, имея определённую функциональную направленность на ведение боя, приобретает и другой смысл, который становится основным. Для потомков эта шпага становится символом. И имеет для этой семьи большое значение и глубокий смысл. И вряд ли они бегают с ней по дому, да и вне дома тем более. И вряд ли они дадут её постороннему человеку. И вот ещё момент: большее большинство, я имею в виду многие, да ёп, короче, большинство людей едва ли будут хранить с таким трепетом оружие, если им было убито множество добрых, не в чём неповинных людей. Вот ты говоришь, что не требуется много раздумий, чтобы взять и трахнуться с кем-нибудь. А ведь он, может быть плохой человек! – я еле балансировал, идя по этой тонкой дорожке, но останавливаться, было поздно, оставалось одно – идти к какому-нибудь логическому финалу этой замысловатой метафоры. – И с каким ощущением ты займёшься этим с человеком, который действительно для этого подходит. Которому тебе захочется что-то дать – что-нибудь ценное, а ценности это «что-то» уже не имеет, потому что любой пользовался этим, ничего не давая взамен.

Юна немного сосредоточенно помолчала. И найдя продолжение своей точки зрения, заговорила:

– Но ведь с этим ничего не происходит. Ничего не изнашивается, а удовольствие на лице, – она противно улыбнулась. – И вообще без каких-либо затрат.

Меня распирало, я не знал, что сказать. И тут мне в голову пришла мысль, мне хотелось, чтобы она поняла, хотя я особо уже и не надеялся.

– Ну, ты пойми, это ж всё равно, что через телескоп в окна подглядывать!

– Ну, вот тебе же всё равно, в какие ворота гол забивать? Кроме своих, конечно…

– Не всё равно. Одно дело сегодняшний гол и другое дело – на тренировке, например.

– Но всё равно ты забиваешь, стараешься забить, в любые ворота и чем больше, тем лучше

.

– Ну, раз так, то, возможно, ты и права. Только гол является результатом при более умелом затрачивании более сложных усилий. Гол – это эквивалент твоей конкурентоспособности, а доходчиво и грубо говоря, крутизны.

– Так всё то же самое – усилия, результат, крутизна.

Я иссяк – решил оставить тщетные попытки и закончить разговор.

– Видимо, я долгие годы жестоко ошибался. И, не смотря на отсутствие особой нужды, должен был проявить особую прозорливость в этом вопросе, чтобы стать покруче, достигнуть высоких результатов, а главное, уравнять почёсывание носа с прилюдным обнажением и перепихоном.

Она долго молчала не торопливо глядя по сторонам. Я тоже молчал, опираясь локтями в колени. Лицо моё было направлено вперёд. Разговор настолько меня утомил, что пришлось стряхнуть мысль о том, что, может, действительно я чего-то недопонимаю. Я сделал несколько глотков, не глядя на стакан.

Вдруг она ошарашила меня всего несколькими словами. Хоть я и так уже находился в достаточном изумлении.

– Ладно, расслабься. Насильно трахаться тебя ведь никто не заставляет. Тем более со шлюхой.

У Юны заблестели глаза над нижними ресницами.

Сто процентов надо было что-то делать. Но я не знал что. Я подумал, что для начала надо воспротестовать по поводу «шлюхи», причём как-нибудь остроумно, чтобы заодно её рассмешить.

В другой ситуации я до этого не додумался бы, но учитывая специфику общения Юны и её шуток, я кое-что придумал. С частотой тысяча колебаний в секунду я пытался сообразить, приобнять её, говоря шутку, или не стоит. Я не стал и просто сказал.

– Ну, шлюху я, может быть, и трахнул бы, если бы она была где-нибудь поблизости.

Всхлип один, всхлип второй, третий и четвёртый. И сдерживаемый плач потёк меж искривлённых губ Юны, как лава из проснувшегося вулкана.

– Ты что идиот что ли? Или… или ты специально, – выдавила Юна и заплакала более откровенно.

Я понятия не имел, с чего это она так. И поэтому боялся что-либо говорить. Я обнял её, и заговорить по-любому пришлось.

– Юна, да ты чего? Не плачь, я совсем не хотел тебя обидеть. Мы же просто разговаривали.

Я с трудом понял, что она говорила сквозь плач. Хотя, возможно, я и ослышался, уж лучше бы ослышался.

– Ада дувать, чот говоиш! Тожи вне, дествейник хуиф ашёлся, ангил, бать, кылаты…

– Ну, не ругайся пожалуйста. Успокойся, может, выпить или искупаться.

На это она брыкнулась и издала звук, посредством которого, как я понял, она советовала мне пойти в известном направлении вместе с выпивкой и купанием. Я отставил бокал в сторону и обнял её крепче. Два раза чмокнул в щёку как можно бодрее. На что она подвинула щёку в мою сторону, продублировав жест звуком похожим на стон, но, слава богу, не болезненный. Я ещё раз прижался к её щеке, на этот раз крепче – её запах будто приклеил мои губы к ней.

Она сидела слева от меня. Правой рукой я держал её правую руку выше локтя, левой рукой я обнимал её чуть выше талии и поглаживал ладонью, как это делают обычно, успокаивая кого-то. Я задумался обо всём этом происшествии. А когда вернулся к реальному развитию событий, то оказалось, что происшествие всё впереди. Левая моя рука до сих пор поглаживала, но совершенно с другим смыслом и под одеждой. А её правая рука бережно, но уверенно, по-хозяйски наминала моё левое бедро, в основном внутреннюю его часть. В этот же миг щека её превратилась в губы, которые целеустремлённо и умело, отыскали подход к моему рту. Левой рукой я почувствовал её левую руку, которой, как я понял, она расстегнула застёжку бюстгальтера. Затем её левая рука выступила в роли проводника и наставника. До застёжек на штанах мы добрались одновременно. От этого процесс стал ещё более волнующим.

Скамейка, на которой мы сидели, находилась в небольшом уютном садике, находящемся внутри большого парка. Вездесущая зелень давала ощущение безопасности и покоя. После того как мы расстегнули друг другу штаны. Мы встали, разделись до гола и крепко обняли друг друга… а потом… Потом очень долго было лень одеваться.

ДжонИ

Мы вновь встретились с Юной на этом празднике только через два часа. Глядя на выражение её лица, я не стала спрашивать, почему она не отвечала на звонки.

– Я смотрю, вы загулялись, – спросила я, пытаясь не вгонять в краску чемпиона.

Юна вряд ли бы застыдилась, даже если я спросила бы напрямик. Но в этот раз она выглядела какой-то пришибленной.

– Звёзды сегодня очень яркие, – запрокидывая голову, сообщил герой дня.

Мне стало смешно, это чего это, он хочет убедить меня, что они два часа на звёзды любовались.

– Ещё бы, в такой день. Ты и сам сияешь, как звезда, – не удержалась я.

А как тут удержаться, если ореха такой кулёк!

– ДжонИ! – тормознула меня подруга. Хотя обычно сама бы с удовольствием поддержала эти шуточки.

Да действительно не просто футболист, если с Юной такое приключилось.

– А что? Два гола забил в таком матче,– то ли продолжала я свои шутки, то ли попыталась сказать о том, что я имею в виду его победу в матче.

– Один! – неожиданно изрёк Тибат.

Юна удивлённо уставилась на него. Признаюсь, я тоже не смогла скрыть своей озадаченности. Мне казалось, что диагноз «исчезающего вида» был поставлен без ошибки. Но в следующий момент он разрешил вопрос на наших лицах.

– Первый сам закатился – случайность. Реально, мой гол был только второй. И ему я рад вдвойне, потому что с таким голом, как первый мне трудно было бы чувствовать себя победителем.

Мы с Юной переглянулись и захохотали.

– Пусть один, зато какой! – смеясь, и адресуя эту реплику мне, сообщила Юна.

Вот теперь я её узнаю.

Дальше разговор протекал, как обычный трёп новых знакомых. Я отвела их к бассейну. Это было самое весёлое место этой ночью на всей окиллометренной территории этого государства под названием «Поместье Бари Лайта». И хоть компания молодых весельчаков, куда-то слилась, возможно, исследовать укромные уголки, которых, как я поняла по опыту моей подруги, здесь было предостаточно. Но всё равно чудили у бассейна свободно без всяких ограничений. Где ещё солидным людям расслабиться от навязчивого серьёза при вращении вокруг огромных финансовых кормушек.

Наш новый знакомый поражал меня тем, что я не могу держаться той холодности, которой я решила прикрыться, чтобы не чувствовать себя никчемной по отношению к подлинным достижениям. Я втянулась в разговор, и мы вместе шутили и смеялись, стуча друг друга по плечу, как старые друзья.

Расслабленный алкоголем и атмосферой тёплой компании Тибат сделал признание:

– Если честно признаться, то я сначала решил, что ты ДжонИ необщительный и скрытный человек. Но сейчас, как-то очень здорово мы вот так вот сидим, болтаем.

– Сказать по честности, – решила пооткровенничать и я. – Я люблю людей, но проявляю радушие не ко всем. У меня куча глупостей в голове, возможно, и неоправданных, но всё же они имеют место.

– Интересно, каких же? – зацепился Тибат.

– Извини, парниша. Но я и так много наболтала. При первой встрече сообщить такое, это на меня не похоже. Но белышь, по ходу, распирает. Юна-то многих глупостей моих не знает, а ты хочешь, чтобы я сейчас всё и рассказала. Они на то и глупости, что их вряд ли кто поймёт.

– Ну, извини. А белыш это?.. В смысле ты чего-то употребила?

– Белыш – это кокаин. Если ты слышал о таком.

– Ну, слышать-то, конечно, слышал. Но никогда не думал об этом.

– Сказав: «Ну, и правильно!» – я бы солгала. Хотя бывает чревато для некоторых.

– И ты тоже? – обратился он к Юне.

– Я нет. Ты изменил мои планы – отвиснуть сегодня.

Юна хоть и вела себя с ним более сдержано, чем с другими, но совсем прибедняться, видимо, не собиралась. И тут наш дружок снова нас удивил.

– А что если вернуться к этому плану, только вместе со мной.

Я прикурила сигарету и буркнула:

– Интересное кино.

И Юна, повторяя меня:

– Я бы, конечно, могла бы взяться тебя отговаривать. Но в этом случае почувствовала бы себя дурой от такого необоснованного поступка. Найдём укромное местечко? – одновременно спросила и констатировала Юна, вскакивая из сидячего положения.

Я ждала действий нашего друга.

– А здесь нельзя? – искренне поинтересовался Тибат.

– Здесь не принято, – вставая, сказала я. – И сдаётся мне стоит раздобыть бутылочку горячительного, дабы быть полностью автономными.

Он действительно удивил меня, да и Юну этим решением. Так как было понятно, что он с этим совершенно незнаком. Но тут есть логичное объяснение. Не понимаю каким образом мир дошёл до такого технологического прогресса, а алкоголь до сих пор легализован в отличие от других веществ. Но человек под воздействием алкоголя наиболее подвержен принятию не присущих для него решений. Таких решений, как например, употребить ещё чего-нибудь.

Тибат жестом показал, что «бутылочку» возьмёт на себя.

Мы вернулись в дом и нашли пустую комнату. Это было не проблемой, учитывая, что Юна знала этот дом много лучше, чем большинство присутствующих.

Комната была с большим камином. Не со всякими ампирными вензелями, а в аквариуме. Аквариум торчал из стены ровной половиной рассечённого стеной кристалла. В центре этого аквариума – бриллианта под поперечной гранью располагалось окно самого камина. Топка и дымоход находились в стене. Над аквариумом к потолку взвивалось серебряное пламя. Этим серебряным орнаментом была украшена стена, облицованная бирюзой.

Боковые стены комнаты были обтянуты бархатом под цвет стены с камином и увешаны картинами, изображающими подводный мир. Рамы были из серебра и плотно прижимали холсты к бархатной поверхности стен.

Противоположная от камина стена была сделана в виде коралла.

В центре стоял хрустальный стол голубого оттенка, треугольной формы. Углы закруглялись. Стол стоял на одной ножке, как бокал. Его поверхность кроме самой столешницы была выщерблена, в виде объёмных пикселей. В высоту это был скорее столик, вокруг него стояли шесть круглых стульев-кресел, тоже приземистых под стать столу. Сиденья и спинки были обиты бархатом, но темнее, чем на стенах.

Пол был усыпан мелкими ракушками. А потолок представлял собой одну большую лампу за белым экраном.

– Давно хотела тебе показать, – предупредила Юна, открывая дверь.

Да, откровенно говоря, это стоило увидеть. Мало чему может удивиться современный человек. Но эта комната удивила и меня, и Тибата, и, как я понимаю, в своё время саму Юну. Судя по этой комнате, да и по всему остальному, я сделала некоторое заключение и озвучила его:

– Да со вкусом у старины Лайта полный порядок.

– Одна из причин, по которой я люблю посещать эти собрания – никаких старопердунских штучек. Всё даёт почувствовать себя на пике свершившегося времени. Хотя справедливости ради стоит заметить, что у Бари полный порядок с баблом, а у его дизайнеров со свободой, которую они чувствуют, творя, не стесняясь в материалах.

Да, скорей всего это ближе к истине. И если в первые секунды чувствуешь некоторый дискомфорт, осознавая, насколько вызывающе дорого всё это выглядит. То через небольшое время всё-таки становится уютно от того, как классно всё сделано, а также оттого, что всё это можно трогать, не трясясь, как над экспонатами в музее.

– А ракушки, они же пыль собирают, – хрустя по ним ногами, предположил наш чемпион.

– Их меняют и моют, – пояснила Юна. – Меня больше интересует камин. Это такая теплоизоляция или мудрая система охлаждения. И как этот бриллиант обходиться без единого стыка, как будто его выдули такой формы.

– Видимо так и есть, – уже спокойнее сказал Тибат.

Его внимание переключилось на картины. Я начала осмотр с другой стороны, чтобы не быть к нему ближе, чем Юна. Это одна из моих глупостей.

– Да. Не так, чтобы в самый раз, – оповестила меня подруга об остатках порошка.

– Ой, я же совсем забыла, – легкомысленно пропела я в ответ. – И ещё один пакет плюхнулся на гладь стола.

– Ну, чемпион ты первый.

– Я думаю после вас, дамы. А то не так что-нибудь сделаю, вы смеяться будете. А я умру к тому же. Я пока бутылку вскрою и за вами посмотрю.

–Тоже верно, – согласилась Юна и протянула хобот мне, – ну, самая жирная твоя.

Я не стала отшучиваться, а приступила к делу. Голубовато-прозрачная поверхность стола отражала меня с трубкой у носа. Я подмигнула девчонке в хрустальном столе и втянула в себя белую горечь.

Юна не подмигивала отражению, она не видела себя в нём. Потому что для процедуры она склоняет голову боком и почти кладёт её на стол. Трубка под острым углом скрывает в себе очередную порцию. Она молча передаёт хобот следующему. Он ставит бутылку на стол, берёт трубку и шмыгает оставшееся в себя.

– А-а! «щипит», – морщится наш подельник.

Нам почему-то становится смешно. У него из правого глаза слеза – вестник прихода. Я глотаю из горлышка – парень раздобыл «бутылочку» рома, сильно, зато это позволит нам остаться здесь подольше (чем крепче, тем меньше расход, так-то). Тибат чувствует кокс у себя в горле и делает второе открытие – это тошнотворно горько. Он выхватывает у меня бутылку, чтобы запить, и я не успеваю сказать ему, что лучше чуть переждать, ведь это не лимонад. Он делает глоток, но глоток переключается на реверс, о чём говорят нам его широко раскрывшиеся глаза. Он успевает отвернуться и его желудок освобождается от содержимого в пользу разноцветных ракушек на полу. Ничего не можем с собой поделать ржём, как лошади. Я расстилаюсь по столу, Юна съезжает со стула на пол шелестя скелетами моллюсков. Беднягу до сих пор атакуют спазмы, он ковыляет к камину. Из аквариума зачерпывает воду, глотает её и умывается. Его мокрое лицо облегчённо выдыхает, будто только что вынырнул оттуда.

Юна пытается собраться и подбодрить парня.

– Ой, бля! Ой, бля! Из… Изви… ни, бля! – и снова давится со смеху.

– Да, абзац, блин! – тоже лыбится наш мужик.

Достойная реакция я вам скажу. Делаю глубокий вдох и встаю со стола. Беру и открываю сумочку Юны, чтобы раздобыть салфеток. Юна видит это и приходит в себя: «ДжонИ, аккуратней», – полушёпотом, полу жестами семафорит она мне. Но я успеваю в поисках салфеток, наткнуться на постоянного жителя этой сумки – розовый фаллоимитатор. Как я могла забыть, что это, в прямом смысле, «ёбаное чудище» здесь обитает.

– Нет никаких салфеток, твоя сумка бесполезна! – выражаю я, в который раз, своё мнение. И кидаю сумку в Юну.

Тибат, конечно, не понимает истинного смысла этой интермедии, улыбается ещё больше и тычет в меня свободной от бутылки рукой, с которой капает аквариумная вода.

– Ты чё! Блины пекла?! – и начинает ржать сам.

Юна взглянув на меня, громко зевнула и начала икать смешками, колотя себя по ляжке. Смотрю, в чём дело? – остатки кокоса со стола перекочевали мне на платье, на грудь, пока я валялась на нём.

– Бу… Бу… – пытается выговорить Юна. Мне тоже смешно. – Булочки в сахарной пудре, глянь! – рожает подруга и полностью валится на пол. Все втроём гогочем, как шизики.

Кое-как отдышались. Бутылка кружит с нами вальс. Прикуриваю сигарету. Юна сомневается в уместности этого действия.

– Да ладно, наблевали, а покурить – не покурим. Камин для чего?

Юна тоже прикуривает.

– В таком месте да не покурить! – тянется Тибат.

Скурил он, конечно не много. Сразу же побежал к камину запивать.

Юна допила последние градусы и предложила свалить от сюда. Аргументировав это тем, что нам и втроём хорошо. Причём так, как давно не было. Я согласилась.

– Ну, раз так, то почему нет! – поддержал нас Тибат.

Вы идите к выходу, а я попрощаюсь с Бари, – сообщила нам Юна.

– Как знаешь.

Я считала, что и так можно уйти. Но всё же мы с Тибатом спустились вниз, и вышли на улицу. Веселье было в разгаре. Но все в основном находились внутри или со стороны берега, у бассейна. У входа почти никого не было. Тибат заговорил.

– Чего-то я был пьяный, а сейчас какой-то трезвый слишком. Это от белыша вашего?

Так это он забавно спросил. Повезло Юне, хотя надолго ли, едва ли это можно было сказать сейчас.

– Да. От него самого.

– Ох, видел бы тренер. Даже не знаю, что и было бы.

– Разве вам не положен отдых, каникулы там какие-нибудь.

– Положен, сегодня как раз у нас и начались каникулы. Но, не смотря на то, что на отдыхе у нас нет таких тренировок, как в разгар сезона, соблюдение режима нам показано.

– И, что у вас в команде никто такими вещами не занимается?

– Я, честно говоря, и не знаю. Если и занимаются, то очень тихо. Можно и из команды вылететь.

– Даже так?

– А вы с Юной лучшие подруги?

– Ну, типа того.

– Давно вы знакомы?

– Три года дружим.

– А как познакомились?

– Я раньше у неё шофёром была.

– Шофёром?! Интересно. Как же это получилось.

–Да так. Её отцу понравилось, что я не мужчина и со мной не возникнет определённых сложностей. Сначала Юна не особо приветствовала идею с водителем женского пола. Но со временем мы подружились.

– И что потом?

– Да это долгая история, ты лучше скажи, чем ты помимо футбола занимаешься.

– Да чем-чем, иногда фильмы смотрю, гуляю иногда.

– И всё?

– Ну, так, как будто всё.

Я почувствовала себя дурой, спросив о его занятиях: «И всё?». Потому что, если бы он только играл в футбол, делая это так, как делает, то это было бы уже очень много.

– Слушай, я глупость сказала. Ведь твоя игра – это уже куча «многа». Да ещё и прогулки, и фильмы смотришь. Вот, есть расхожее мнение, что спортсмены туповаты, скажи, а что футболисты не спортсмены? – Автоматически потянулась улыбка, из разряда подсказок – типа, это комплимент. Что противоречило смыслу, высказанной мною мысли, видимо, до конца не верилось, что чемпион реально врубается.

– Да и вас я бы дурами не назвал, – он подчеркнул слово «дурами», и мы улыбнулись друг другу.

Реально врубается.

– Ну, всё можем валить! – сбегая к нам по ступеням парадного крыльца, сообщила Юна. – Бари, конечно, сделал вид, что огорчен нашим уходом… ну, и фак с ним, – нахально вкрутила Юна.

Когда она спускалась по ступеням, её светлые волосы, заплетенные в подобие косы со множеством всяких разноцветных декорприблуд, стучали по её спине, издавая звук лёгкого треска. Это стучали друг об друга камни, различной величины, цвета и огранки. Глаза её горели зелёным огоньком. Зелёный цвет был такой, каким бывает в исполнении моря. Но это в данный момент. А вообще, цвет её глаз менялся от зелёного, как сейчас, до серого через блекло-голубой. Причём, закономерности я не могла найти. Губы сменили надменную сдержанность на хулиганскую улыбочку. Мне, кстати, всегда казалось, что выражение её лица меняется только движением губ, тонких, но не настолько, чтоб отбивать желание познакомиться с ней поближе.

При каждой смене ступеньки на опорной ноге, икроножная мышца разделялась с фасадом длинной голени еле заметной продольной впадиной, опутанной сеткой чулок. Которые уходили под клетчатые жёлто-розовые бриджи, обтягивающие, такие же аппетитные ляжки.

Раз уж так вышло, скажу и про платье. Платье, это одно название, скорее это был топик с одним длинным рукавом. На втором плече, топ держался на лямке. По рукаву шли две жёлтые спортивные полоски, на перчатках были такие же. А в руках, довольно большая шёлковая сумка, грани которой были отделаны жёлтой кожей. В общем, наряд её выглядел смело. И вместе мы смотрелись немного странно, так как я была в чёрном вечернем платье, а против её всевозможных золото брильянтовых украшений, на мне было только небольшие бусы из чёрного жемчуга, и платиновый браслет, отделанный пластинами из чёрного оникса.

Короче, красивая девка моя подруга, хоть и оборзевшая совсем.

Ой, чего-то меня понесло. Надо мыслями к ребятам возвращаться.

Парковщик подогнал Юнину «ракету» и вылез, предлагая жестом занять законные места в кабине. Всё бы ничего, да вот только мест в кабине всего два.

– Классный автомобиль, – заценил Тибат.

– Да, но только не сейчас, чего-то мы с тобой ДжонИ лажанулись, – вспомнила Юна об отсутствии третьего места.

– А чего, он же футболист, рядом побежит, – позволила я себе такую шуточку.

– Только надо мяч к машине привязать, а то я же футболист, без мяча не могу, – поддержал наш красавец.

«Наш красавец», – чего-то я попутала, для меня он просто Тибат, ну, или там Джаволи.

– Ладно, сейчас разберёмся.

Юна обернулась к парковщику и сказала, чтобы он загнал тачку в гараж, параллельно вытаскивая телефон.

Парнишка пытался было объяснить, что в гараж не положено, но внимание леди уже было в трубке. А сама она, не спеша цокая каблуками, отошла в сторону и начала разговор. Очень скоро она вернулась и протянула телефон человеку в форме.

– Это вас, молодой человек, – и нам добавила. – Говно вопрос.

Видно было, что парень вряд ли до этого момента лично общался с главным работодателем. Он вернул телефон и, козырнув, доложил.

– «Щас», будет!

Спустя несколько минут, как габаритные огни двухместного «монстрика» исчезли за поворотом к гаражам, подкатил серебристый лимузин. Уверена, что прелестное создание Юна Юрьевна могла легко попросить Бари Лайта, прислать вертолёт.

Подкатил и остановился перед нами. Шофёр спешит открыть перед нашей компашкой дверь, но в изумлении обнаруживает, что этот процесс уже запущен, присутствующим среди нас кавалером. Парковщик тоже косится на нас, да и Юна не сразу врубилась, когда Тибат распахнул перед нами дверь автомобиля. Я первая скользнула в салон, веселясь его непосредственности. Юна опомнившись, не могла оставить этого без комментария и, кинув водителю: «Не суетись папаша, мы же не немощные какие», – тоже скрылась в салоне. Водила не знал, что ему делать и, когда решился уже хотя бы закрыть дверь, рука его схватила воздух, а дверь закрылась без его участия. Мы с Юной в какой раз захихикали, но то ли ещё будет – всё веселье ещё впереди.

– Что? – вопросил Тибат, не понимая о чём это мы.

– Что?! – ты ещё спрашиваешь: «Что», – постаралась сделать Юна серьёзный вид. – Да ты только что у водителя хлеб отобрал!

– Ах, вот в чём дело. Ну, знаете ли, вы меня извините, но мне кажется – это какие-то средневековые замашки. У меня же не заняты руки кучей коробок, например. Почему-то рисуется в голове поезд, запряжённый чёрным пыхтящим паровозом где-нибудь в Баден-Бадене конца девятнадцатого века, из первого класса которого выходит уважаемое семейство с кучей «корзинок-картинок-картонок-и-маленькихсобачонок», продвигаются через вокзал к ожидающему их ландо и им открывают дверцы, так как руки заняты скарбом.

– Неплохо обрисовано, – подключается Юна. – Вот только нестыковка с тем, что руки у них заняты. Максимум солнечные зонтики и упомянутые собачонки, у мужчин, лишь трость, остальное не их забота.

– Ага! – вступаю я. – Они подходят к своему тарантасу и, выстроившись в очередь, ждут, пока кучер с носильщиком погрузят вещи и потом только откроют им дверцы. С криками ликования всё семейство грузится в коляску.

Тут Тибат вспомнил о фантастически своевременно сделанном признании о том, что я была её шофёром:

– Слушай, ДжонИ, а ты когда работала у Юны, ты ей тоже открывала двери, получается?

Юна будучи не в курсе о темах нашего разговора чуть не подавилась добытым в баре лимузина шампанским.

– Ты успела рассказать ему о том, что ты работала моим водилой?

– Да. А чего здесь такого?

– Ничего, просто, я не слышала, чтоб ты кому-нибудь это рассказывала.

– А зачем мне кому-то это рассказывать, все и так знают, – я чувствовала, что каждая клонит не в ту степь и, как старшая должна бы первой остановиться, но вместо этого добавила. – Или тебе обидно, что я первая рассказала об этом, лишив тебя удовольствия?

– Ты что имеешь в виду, что я хожу и всем треплю твои тайны?

– А с чего это ты вообще взяла, что это тайна какая-то?

– Эй-эй-эй, девочки! На это, конечно можно долго любоваться, но, кажется, мы собирались повеселиться, а не бои в грязи устраивать.

У меня возникла идея, как замять эту нелепую перепалку. Я подмигнула Юне и повернулась к Тибату.

– А тебя кто вообще спрашивает, сиди да помалкивай.

Юна в такие штуки врубается сразу.

– Ты чего не видишь, взрослые разговаривают, куда лезешь, салага.

– А то расселся тут, каждой бочке затычка.

Мы могли бы ещё долго стебаться, и не поймёшь, всерьёз мы или как. Но как-то не хотелось, совсем парня выстёгивать. И мы поскорее набрали темп и стали друг друга перекрикивать, так что уже невозможно было принять это за чистую монету.

На лице его читалось возмущение, перерастающее в смятение – удивление и в конечном итоге облегчение.

– Ну, вы даёте, черти.

Было видно, что он с трудом нашёл слова, но это ему удалось, а мы дурочки заливались, как маленькие.

Речи уже не было о том, чтобы возвращаться к той теме, поэтому мне не пришлось отвечать на вопрос: «Открывала ли я дверь автомобиля перед Юной?» – конечно открывала, это профессиональный этикет и такие вещи приходится соблюдать, даже если они кажутся глупыми и ненужными. Но тогда это была минимальная плата за то, что я приобретала от этой сделки. Да, мне предстояло обхаживать избалованную зарвавшуюся сучку, но это ничто по сравнению с тем, какую ахинею мне приходилось выслушивать от мужиков разных возрастов, социального положения, воображения, тупости и заумности, короче, всех мастей, когда я работала в такси. Редко попадались те, кто мог действительно порадовать приятным комплиментом либо красиво промолчать. Молчали в основном те, кто садились уже с дамами. Хотя находились и среди них умники – при своей подруге пытаться подкатывать. Они выставляли себя не просто идиотами или козлами, а вдвойне идиотами и одновременно козлами. Идиотизм раз – это думать, что женщине приятен тот факт, что мужик, причём не важно каких он форм и запахов, готов выдать тебе за твои красивые глаза и всё остальное. Нет, бывают самки и довольно часто – имея внешность общепринятых сексуальных стандартов они кайфуют от любого упоминания, что каждый готов им приладить. Но в данный момент мы говорим о женщинах, женщинам это неприятно. Идиотизм два – это при всём вышесказанном его не смущает присутствие другой уже, вроде как, согласившейся. Ну, и козлизм – это идиотизм два, только в восприятии той, чей это козлоидиот. Надеюсь, вы меня поняли, нет, естественно этот риторический вопрос, только к женщинам, мужикам хоть … на голове теши. Думала, объяснять придётся дольше, но тут уже, вроде, всё сказано. Ну, если только про тех, у кого всё-таки получаются комплименты красивым девушкам. Это идёт от отношения. Такие люди уважают себя, от этого и уважение к окружающим, через желание уважения к себе и своим поступкам. Тут может возникнуть вопрос: «Разве у поднявшихся чувачков нет уважения к себе, они же такие уважаемые?» – не факт. Возможно, есть любовь, наверняка присутствует самолюбование, но уважение, да они, просто, об этом не думают. Далеко ходить не надо, возьмём самого «разуважаемого» горожанина – Бари Лайта, смешно? мне тоже. За что ему себя уважать? Да и его никто не уважает – бояться и жопу лизать это не уважение. Юна его уважает? нет, она отца должна уважать за то, что так легкомысленно может жизнь проживать, а отца она не уважает, потому что не уважает себя. И меня спрашивается она, что… Тпрр эй-эй куда разлетелась, что за дебри. Почти три года с ней тусуюсь всё нормально, она моя подруга. Никогда раньше не позволяла себе такого анализа. Или что же получается, сегодня что-то изменилось, в нём дело? Дерьмово, ой дерьмово… Да нет, нет. Нет, просто, наркота, алкашка, расслабон. Сижу уставившись в окно.

Юрий Андреевич

– Бари Лайт вас внимательно слушает, можете говорить.

– Говорит Юрий Андреевич …, вам знакомо это имя? – почему бы не подурачиться старикам.

– Юрий Андреевич, что-то знакомое, Юрец, ты что ль? Ну, здорово, здорово, чего сразу-то не сказал, а то Юрий Андреевич …

– А как ты себе это представляешь: «Бари Лайт вас внимательно слушает, можете говорить» – а я. – «Приветики это Юрец, на машине времени прилетел». Марку надо держать особенно с такими громилами, как ты.

– Придумал тоже громилами, а сам, поди, агнец невинный. Ну, ладно, вижу ты в форме. Чертовски рад тебя слышать, очень жаль, что ты сегодня не смог присутствовать или, может, ещё подъедешь, в старину Бари ещё влезет бутылочка другая.

– Нет, спасибо, как-нибудь позже вдвоём только ты да я посидим, погреемся на солнышке, побеседуем. Сейчас мне совсем не до этого.

– Какие-то проблемы, может, могу помочь?

– Вот тут ты угадал, с этим и звоню.

– Ну-ка, ну-ка, буду рад.

– Да вот всё пытаюсь убедить дочку за ум взяться. Уговорил её дельце тут одно в руки взять, на завтра назначена встреча со спецами. А я краем уха в курсе, что она как раз к тебе собиралась. Не подскажешь, она ещё там?

– Ну, ты развёл меня папаша – помощь говорит нужна. Я-то думал что-то серьёзное.

– А что может быть серьёзнее непутёвой дочери, тем более в моём возрасте.

– Тут ты конечно прав. По заду, может, отшлёпать.

– Да надо было драть в детстве, так нет, только и баловал, сам виноват, будь она неладна эта отцовская любовь к дочкам.

– Ну, если рука не поднимается, давай я отшлёпаю, мне не сложно.

– … Ты же знаешь, Бари… Только попробуй… Не люблю я эти шутки…

– Да, ладно, ладно, я же ничего такого не имел в виду, ты чего…

– Уж лучше тебе в честь нашей дружбы выкинуть это из головы, а не по другим причинам…

– Да ты чего, ты слышишь меня, пошутил, говорю, неудачно. Остынь, Юра!

– Ладно, извини, довела она меня. Короче, у тебя она?

– Слушай, старик, укатила она. Представляешь, похитила главного игрока сегодняшнего матча – Джаволи. А ему ещё речь надо было говорить, а они свалили. Кстати с этой придурошной ДжОнни.

– Она с ДжонИ, слава Богу!

– Слава Богу? Да она ж наркоманка чёртова, лесбиянка и ещё хрен знает кто. Не удивлюсь, если она сатанисткой окажется.

– Это с чего это ты о ней такого мнения?

– А что не видно? Ладно, проехали.

– Ну, ты позабавил меня – «сатанистка». Ладно, действительно не до смеха. Такая просьба – позвони пожалуйста ей, у тебя могут быть мотивы, раз она от тебя недавно уехала, может, трубку возьмёт. Передай, что я требую, чтоб она перезвонила, хотя нет, не надо требую, хуфф… скажи, что я очень просил её перезвонить.

– Ты сам-то уже звонил? И что не отвечает?

– Если бы я ей уже позвонил, твой звонок не имел бы смысла, она не дура и дважды два сложить сумеет.

– Ну, ты лис, сноровку, смотрю, не теряешь. Ладно, сделаю.

– Перезвони поскорее, буду ждать.

Конец связи. Вот такой разговор. Отшлёпал бы он её по попе, шуточки ему, понимаешь. А мне, как с этим жить, чёрт их дери всех троих. Пожалуй, можно пару капель за чемпионство. Открываю бар – коньяк не хочу, виски не хочу, вино, уж точно не вино и не ликёры. Да, пусть водка. Наливаю полстакана, спускаюсь вниз – в кухню, кидаю лёд, пару капель лимонного сока. За чемпионов!… Чёрт возьми, что там Бари говорил, Юна уехала с одним из них, та-та-ру-та, с ними ДжонИ ту-ти-ри-ти – телефон!!! Телефон звонит, а я его наверху оставил. Бегу наверх, проливая водку. Номер Лайта, чёрт, не Юна.

– Да. Ну, что?

– Не берёт трубку. Но ты знаешь что, я тут кое-что вспомнил, если это всё так важно ты можешь её найти.

– Как?

– Отчалили-то они на моём лимузине, а уж свою машину, если ты помнишь, я из-под земли достану, тем более в этот раз всё гораздо проще – нужно связаться с водилой и делов.

– Это отличная новость, спасибо Бари.

– Я проинструктирую водилу, он тебе перезвонит.

– Пока, спасибо!

– Не за что, мы ж семья!

– Шведская, бля! – вырывается у меня, пока нажимаю кнопку разъединения.

Мысли разбегаются, в голову лезут воспоминания. И не уже ли мне придётся ехать по каким-то злачным местам в поисках оголтелой дочери, чтобы наладить её финансовую независимость. Да, надо ехать, это будет для неё жестом с моей стороны предупреждающим границы моего терпения. Я не буду устраивать разборок, просто, дам понять этим, как это для меня важно. Та-та-ру-та.

– Да!… Да, это я… Да Григорий, это меня как раз и интересует. И вот ещё что, как вам кажется, они собираются пользоваться вашими услугами всю ночь?… Отлично. Так какой первый адрес?… Запомню… Спасибо. Перезвоните, если поменяются планы.

Пожалуй, налью себе ещё водки, пока подают машину. Приходит в голову переодеться в более неформальный костюм. Иду в гардеробную сбрасываю галстук, костюм, рубашку прямо на пол. Надеваю джинсы, другую рубашку, джемпер и чувствую какую-то забытую лёгкость и удовольствие от того, что не приходиться натягивать очередной официальный костюм, который принесли специально обученные люди в специально отведённое для этого место. Где-то тут у меня были пижонские светло-коричневые сапоги, подаренные испанскими партнёрами, хоть раз куда-нибудь надену. Выхожу на улицу, не дожидаясь вызова, подожду снаружи – ночь приятна, чувствуется ветерок, он как раз такой силы, какая требуется, чтобы почувствовать ночную свежесть. Секунд через десять подъезжает машина. Всё складывается, вроде, неплохо. Сажусь, называю адрес, и мягким ходом такси везёт меня по ночным улицам. Давненько я вот так вот, не разглядывал город – красиво. Мне, вдруг вспоминается история, которую упомянул Бари, про угнанную у него в молодости машину. Он ведь её действительно из-под земли достал.

Купил он её в начале зимы, это была русская «Жигули семёрка», они когда-то давно в прошлом веке ещё штамповали их по лицензии Фиата. Но Бари хотелось именно русскую «семёрку», он считал, что она на «Ролс Ройс» похожа, если кое-что подправить. Вот такая интересная мысль у него была. И всю зиму она простояла в гараже, у знакомых, как мы их тогда называли, самоделкиных, которые в то время имели с нами долю. Кстати сказать, ездить Бари хотел на честно купленном автомобиле, честно купленном на честно украденные деньги. Ладно, это всё лирика, в общем, нашёл он дедульку с семёркой конца девяностых в хорошем состоянии и заказал у наших механиков тюнинг по полной. Всю зиму они искали, меняли, ковали, клепали, рихтовали – шутка ли из «Жигулей» «Ролс Ройс» смастерить, я долго над ним смеялся. «Купи ты нормальную тачку, тот же «Ролс Ройс» в конце-концов, подержанный на первое время, но «Ролс Ройс», – наставлял я его. Но он упёрся, всегда упёртым был, в жопу меня послал, и наказал самоделкиным этим Рорика своего под чехол прятать каждый раз, когда я на горизонте появлялся. Причём, Рориком я в шутку эту колымагу обозвал, а он взял и стал её так называть, заменив иронию на гордость и любовь. К живым людям он вряд ли испытывал подобные чувства.

Раз как-то сунулся было я под чехол заглянуть, ну, так с шутками, подначками… оттолкнул меня, чехол задёрнул и орёт, что я над Рориком издеваюсь, вот и нечего нос мне свой совать пока он в неглиже. Ой, я смеялся, это так ему машина эта недоделанная в душу запала, что он на такой полёт мысли сподобился: «Рорик в неглиже». И мастерам пригрозил физической расправой, если они мне её покажут.

Весной к апрелю машина была готова, всё-таки помимо его Рорика были и другие дела у парней, так сказать текучка, от которой зависело и наше благосостояние. Оставил он меня у гаража, внутрь не пустил, типа презентацию затеял.

Открываются ворота за рулём сияющий Бари, не понятно кто больше сияет машина или хозяин. Но, справедливости ради, признаю оно того стоило. Конечно, это был не Ролс Ройс, но на младшего брата в гоночном варианте тянул вполне. У семёрки сам по себе капот по центру сверху и со стороны решётки выдаётся в общем-то действительно как у Ролс Ройса, но теперь это было заметно невооружённым воспалённым сознанием Бари Лайта глазом. Эта выпирающая часть капота была доведена до разумного предела, а вместо радиаторной решётки был огромный воздухозаборник в виде носового отверстия черепушки. Капот и нижняя часть кузова были оранжевые, а крыша и дверь багажника чёрные. Солнце разбивалось о лучи хромированных дисков, которые контрастировали с матовой чернотой низкопрофильной резины. Выставив кузов полностью из гаража, Бари продемонстрировал голос своего Рорика, видно было, что его голосовыми связками была не та погремушка, что занимала пространство под капотом до этого. Сзади над правой фарой красовалась рельефная надпись прописными буквами «Рорик».

Это была его первая машина, нам тогда было лет по двадцать, может, чуть больше, мы только начинали свою полную авантюрной романтики жизнь. Как легко сегодня это говориться «Авантюрная романтика», в те времена мне не пришло бы в голову так описать нашу бурную деятельность.

Всё лето он прогонял на своём творении, наводя шороху на улицах и в умах юных красавиц. В начале августа ему приспичило отправится на фестиваль переделанного транспорта, который проходил в соседнем городе Свежборге. Сто восемьдесят километров планировалось преодолеть, естественно на машине. Ну, ладно, почему нет, молодые – ветра хочется. К началу мероприятия подчистили хвосты, да и рванули. Ехать не далеко, всего-то около полутора часов с учётом одной дозаправки и штрафа, скорее даже взятки, за превышение скорости, спокойно могли права отобрать. Честно говоря, как вспомню, так вздрогну, могли бы разложиться по всему шоссе, но, видимо, у этого сукина сына ангел хранитель с алмазными яйцами, чему я убеждался впоследствии не раз.

Там в Свежборге было всё стандартно. Нет, тогда мы были в восторге, это было одно из первых подобных мероприятий с тех пор, как у нас появились мало-мальски значимые суммы. Но, как говориться, с высоты прожитых лет видно, что последующие разы становятся всё менее значимы, менее впечатляющими и необычными. По этой причине и по причине того, что история про угон, а не про пьяные выходки и любовные похождения, моя память обошла подробности времяпрепровождения, извлекая лишь основную суть. И суть эта заключается в том, что Рорик вызвал живой интерес многих, как просто посетителей, так и владельцев других экспонатов. И среди них был один такой пижонистый типок, проявлял чрезмерное любопытство, а в итоге настойчиво пытался сговориться о цене. Бари даже слышать не хотел подобных предложений. И когда в третий раз тот завёл разговор о том, что эта машина не стоит столько, сколько он предлагает, то, повиснув лацканами своего модного пиджака на пальцах Бари сжатых в кулак, услышал процеженные сквозь плотный строй зубов слова категорического отказа: «А какого хрена ты предлагаешь столько за неё, мудило, я что тебе девочка, меня такими понтами брать. Иди на хуй отсюда и больше не подходи». Бари Лайт, если и выбирал выражения, то лишь из соображений наибольшей доступности и безапелляционности. Пижон, конечно, повыделывался: «Да ты знаешь, с кем говоришь? Да тебе не жить! Я тебя достану!», – но мы уже всё внимание к девочкам, чего с дурака взять.

Слова Бари подействовали, и мы видели его только издалека около его белого кабриолета. «А какой ещё кузов может быть у такого придурка», – приговаривал мой друг – новоиспечённый автолюбитель.