Читать книгу Шоссе 40: Дурная история - Ия Ийя - Страница 1

«Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно»

1.

Женя увидела его в очереди к банкомату. Подумала, что обозналась. Влетела в “Шестерочку” и кинулась искать сахар. Успеть бы до закрытия магазина. Она не выдержит очередной унылый рабочий день, не подсластив свой утренний кофе. А еще даже не пятница.

В магазине жарко. Женя потянулась рукой к толстой вязанной шапке, но вовремя спохватилась. Волосы грязнючие, стыдно перед людьми. А на работе не стыдно, женский коллектив.

Она расплатилась на кассе и вышла, прижимая к себе пакет с сахаром.

Он всё ещё стоял у банкомата, доставал из слота доллары. Женя остановилась, в упор разглядывая его лицо. Так дети, не стесняясь, разглядывают чужих дядек. Женька то не ребенок, уже давно за двадцать пять. Но стояла, таращилась, разве что рот не раззявила. А как по другому? Не каждый день встретишь…

– Сальваторе? – робко спросила она.

– Пардон? – он взглянул на нее непонимающе, развернулся и ушел.

Женя последовала за ним. Нет, она обычно не преследовала мужчин, кого там преследовать. Пусть лучше они… Но это был запредельный, исключительный случай.

Нет никаких сомнений, Сальваторе Бамбуреску собственной персоной. Какая удача!

Женька поудобнее подхватила пакет с сахаром. Крепко к себе не прижмешь. Тонкая упаковка лопнет, и подсластит не утренний кофе, а грязный снег под ногами. А кому это надо?

Черная шляпа Сальваторе маячила впереди, за головами прохожих. Женя вцепилась в эту шляпу глазами, чтобы не дай бог не упустить. Шла и рассуждала:

“Что он здесь забыл? Может у него бабушка живет в Одессе и он приехал ее проведать? Или сам местный? Родился тут, а родители в раннем возрасте эмигрировали в США. Надо перечитать Википедию.”

Женя уже почти полезла в карман за телефоном, чтобы погуглить. И чуть не упустила шляпу Сальваторе. Зашагала быстрее, больно сжав под мышкой пакет. Шляпа завернула за угол.

“Надо обязательно заговорить с ним, – думала Женя, сворачивая следом, – Что ему сказать? Ага, я большая поклонница ваших книг. Божечки, я же не читала ни одной. Какой позор! Скажу как есть. Я без ума от вашего онлайн курса по стилю письма.”

Это правда. Было время, Женя увлекалась писательством. До этого она изучала программирование, а после этого – ведение блога в Инстаграм. Или наоборот, сначала Инстаграм… Впрочем, неважно. С писательством не вышло. Вечно не хватало времени, после работы устаешь, нужно в магазин сходить, ужин приготовить, соцсети все перечитать, ну а потом спать. Девять часов сна – святыня, которую Женька лелеяла, не соглашаясь отщипнуть от этого святого времени ни крошки, ни полчасика. Полноценный сон – фундамент здоровья, хорошего настроения, продуктивности и здорового цвета лица.

С писательством давно покончено, а вот Сальваторе Бамбуреску навечно в ее сердце. Эмоциональный, энергичный, харизматичный. Женя почти влюбилась. К тому же, он так похож на Честера Тайлера. Серьезно. Она даже хранит в галерее телефона два скриншота. Один с Сальваторе, другой с Честером. Не раз сравнивала их лица. Орлиный нос, круглые глаза, тонкие губы, оба лысоватые. Её типаж.

Все ведь знают Честера Тайлера? Если кто вдруг провел всю жизнь в джунглях, или в глуши какой-то, или свой шансон не согласен променять ни на что, то я вам расскажу кто он такой. Талантливый артист, на песнях которого выросло поколение. Два поколения. Если поклонникам дать волю, они бы всю жизнь его на руках друг другу передавали. Он выступал перед стадионами зрителей, и во всех столицах мира. Честер – идол, икона. Под его песни влюблялись подростки, рыдали те, кого бросили, скакала молодежь, гнали на машинах, врубив на полную громкость свои магнитолы, и что только не делали под его песни. Короче говоря, Честер был мега популярен. На пике, вершине, топ оф за топ.

А потом он застрелился.

Фух. Женя передернула плечами. Холодный воздух пробрался под свитер и там разгулял, целовал пупырышки кожи. Не то, чтобы прям холодно. Страшно. Она упустила Сальваторе.

Вот только видела, его чёрную шляпу, а ля Михаил Боярский, легкий не по погоде пиджак, темный в синюю клетку с заплатками на локтях. А сейчас пустота безлюдного дворика. Замерзшие качели. Зыбкие очертания сугробов, окаменевшие следы от шин, заледеневшие скамейки. И свет фонаря, четкий, как луч прожектора на сцене, выделяет черный круг канализационного люка. А над ним висит красный носок, укорачивается на глазах.

Женя не успела подумать, взыграло первобытное “бей и беги”. Словно мир вокруг – серая пустота, зрительный зал, и все зрители притихли, затаили дыхание. Земной шар замер. На сцене трагедия. На сцене красный носок, и во что бы то ни стало, нужно схватить его, пока он полностью не исчез.

Несколько прыжков, Женька кинулась грудью на люк, красная ниточка в руке. Нитка потянула ее, увлекла за собой в туннель. Кромешная темень. Женя зачем-то крепко зажмурилась.

“Ой, брякнусь сейчас в какую-то ледяную зловонную лужу” – успела подумать она, прежде чем раздался щелчок.

Она чувствовала, что стоит на ногах, и никакой лужи нет, а только непривычное солнечное тепло, и яркий свет, от которого слезы текут. Женя какое-то время привыкала, осваивалась, страшась открыть глаза.

Теплый летний воздух поглаживал щеки. Ныл ветер. Гудели, словно отскакивали от невидимых стен, детские голоса. Издалека доносился рокот, похожий то ли на звуки автомобильной магистрали, то ли на шипящий волнами океан. Пахло свежезаваренным травяным чаем: ромашкой, липой и мелиссой.

Мелкие мурашки струйкой щекотали руку.

«Черт! Сахар!»

Женя немедленно открыла глаза. Она так крепко прижимала к себе пакет, что тот порвался и сахар медленно высыпался на дорожку песочного цвета.

Поправив пакет, она огляделась. Слева поле, как ковер постеленный, мягчайший ковер нежного цвета молодой травы. За полем полоска песка, а за ней аквамариновая полоса океана. Впереди детская площадка. Там бегают и катаются на качелях дети. За площадкой все то же нежное поле, а за ним вдали, но так близко, что кажется над головой нависают снежные наконечники огромных гор.

Женя посмотрела направо. Белый двухэтажный дом с окнами в клетку. На веранде висят корзины лиловых цветов.

Над головой криво торчит указатель, треугольным концом в вершину горы.

“Лос-Анджелес”, прочитала она буквы на указателе.

“Какой, нахрен, Лос-Анджелес? Мне завтра рано на работу!” – первое, что подумала Женя.

Так жарко в зимней куртке, а внутри похолодело. Как она тут оказалась? Неважно впрочем, провалилась в какой-то туннель на другую сторону планеты. Всякое бывает. Не кроличья нора как у Алисы в стране чудес, и даже не зловонная лужа на дне канализации, а целый Лос-Анджелес! Не всякому так повезёт. Наверное, Сальваторе Бамбуреску живет в Калифорнии, переехал из своего Коннектикута на ПМЖ.

Женю другое беспокоило. Как она домой будет возвращаться? Завтра последний срок сдачи отчета по НДС.

Хлопнула дверь.

Женя направилась к дому. На крыльце, возле входной двери сидела белая мелкая собачка с большими стоячими ушами. Она улыбалась. Нет, не скалила зубы, открыв пасть, а именно улыбалась, да так, что десна видны.

Женя осторожно обошла странную собачку и вошла в дом. Вошла и ужаснулась собственной невежливости. Нужно было хоть постучаться сначала.

Темный пустой холл, слева бился свет и раздавались стуки посуды. Женька двинулась на звуки и оказалась в светлой кухне. Вся мебель, шкафчики, стол, стулья с плетеными спинками и даже вазоны на подоконнике – белого цвета. Стены, плитка на полу, холодильник, жалюзи на окнах – все белое.

В углу, спиной к Жене, стоял Сальваторе и ставил чашки в кофемашину. Он оглянулся, посмотрел на нее, но ничего не сказал.

– Я тут сахар просыпала. Ничего страшного? – брякнула Женька.

Сальваторе поставил на стол две белые чашки, наполненные черным кофе, и жестом пригласил ее сесть. Женя опустилась на стул и положила разорванный пакет сахара на круглый столик. Из под шапки катились крупные капли пота. Она нервничала. Что спросить?

Такое ощущение, что счёт идёт на секунды. Словно ты написал кумиру в соцсети: «Я ваш большой поклонник. Можно вас кое о чем спросить?» И кумир ответил: «Спрашивайте». И пульсирует его «в сети», все внимание, ждёт твоего вопроса. И у тебя есть шанс, один только шанс, чтобы не облажаться, чтобы зацепить внимание, чтобы не обрушилось разочарованием его статус «…был недавно».

Словно ты в суде на скамье подсудимых и тебе дали последнее слово. И ты можешь сказать сейчас что-нибудь настолько проникновенное, что судья тайком зачеркнет из черновика судебного решения, лежащего на коленях, слово «Виновен».

В общем, момент важный, критический. Только в голову ничего не приходит. Но не молчать же. Что она потом своему женскому коллективу расскажет? Пила вчера кофе с Сальваторе Бамбуреску у него дома в Лос-Анджелесе. Посидели, помолчали так душевно. Ой, нет!

Тогда Женька снова брякнула:

– Вы не знаете, почему Честер Тайлер застрелился?

Ничего более умного она не придумала.

Сальваторе ответил. Наверняка на английском языке, но Женя всё понимала, словно он транслировал ей мысли.

– Он находился в подавленном состоянии. Окончательно лишился жизненных сил. Он избавился от этой тяжести, думал, что вздохнет свободно.

Сальваторе и сам вздохнул, а затем резюмировал:

– Чтобы понять человека, нужно гулять в его обуви. Не советую. Некоторые вещи невозможно объяснить, сколько не пытайся.

“Сколько не пытайся”, – повторила про себя мысленно Женя. Чарующий сипловатый голос перебирал звуковые волны сердца. “Не умолкай”, – хотелось ей прошептать.

– Так вы тут живете? – спросила, оглядевшись. Она сегодня в ударе, один вопрос лучше другого.

– Это мой мир, он идеален – ты не находишь?

– Он – прекрасен! – Женя хотела добавить “как и ты”, но сдержалась, прислушиваясь к новому ощущению в груди. Она словно наполнялась жизненной силой.

Женю как-то давно посетила фантазия, что каждого человека еще до рождения, не человека даже, а зародыша, ангел заводит в личный чулан. Показывает артефакты, которые ему нужно найти в жизни, чтобы та удачно сложилась. Например, артефакт в виде скальпеля означает, что подопечному идеально подходит профессия хирурга. Женька вдруг вспомнила ускользающей интуитивной памятью, что артефактом ее идеального возлюбленного был слепок совиного лица. Вот такого, как у Сальваторе. Хищный нос, круглые глаза, тонкий рот. Лишь с таким мужчиной состоится ее женское счастье.

И вот сейчас, в эти секунды, где-то далеко, за тридевять вселенных, в заросшем паутиной чулане ангел вешает слепок совиного лица на голую доску ее находок.

Невозможно объяснить как зарождаются чувства. Невозможно объяснить как солнечный одуванчик пробивается сквозь бетон посреди зимы. Или в этом мире свои законы. В том, объяснимом мире, дома, любовь выражается в желании обладать, слиться в одно целое. Здесь же достаточно знать, что любовь есть, пришла и свернулась калачиком в сердце. Любовь в каждой молекуле чёрного кофе, в подоконнике, в собаке с острыми ушами, в капле океана. Не пугают измены, не страшна невзаимность, не важно супружество. Любовь невозможно потерять, пока сам того не захочешь. Жизнь приобретает смысл.

Сальваторе подошел к ней и дотронулся до ладони. От его прикосновения энергия взбунтовалась во всех чакрах. Била фонтаном, танцевала гопак.

– Тебе пора домой.

– Я хотела бы остаться в твоем мире.

– Рано тебе еще сюда.

Он довел ее до люка на песочной дорожке. По дороге Женя зачем-то быстро нагнулась, запустила пальцы в мягкую траву и сжала кулак. Словно пыталась уцепиться за этот мир. И лишь проваливаясь в туннель, с пустым пакетом из-под сахара в руках, Женька поняла, что это был не Сальваторе …

2.

Нет на свете мелодии противнее, чем рингтон будильника. Как хочется спать! Женька приоткрыла глаз, привычным жестом переставила будильник на двадцать минут позже и со сладким удовлетворением укуталась в одеяло.

Мозг тоже, видимо, приоткрыл глаз, и напомнил, что волосы еще вчера были неприлично грязные. Издав рык разочарования, Женя решительно отбросила одеяло.

Холод тут как тут, сразу защипал голые ляжки, засунул ледяную лапу под ночную рубашку. Женька надела желтый махровый халат. Завязывая пояс, она глядела в окно. На улице еще темно, лишь в самой дали, на последних рядах неба, светлела синяя полоска. Слышно, как дворник разгребает лопатой снег.

Женька захватила чистое полотенце и побрела мыть волосы. Перед тем как зайти в ванную комнату, резко дернула дверь. Тараканов уже давно вытравили, привычка осталась, Женька не желала сюрпризов себе на голову. Вроде ничего не попадало. Можно входить.

Воды в кране не оказалось. Лишь пару капель сиротски выплыли из проржавевшего крана. Женька раздосадавано села на край ванны. Так бывало в их старом доме. Аномальный для Одессы холод, трубы не утеплены достаточно, не подготовлены для небывалых минус двадцать. Вода замерзает.

Не удалось ни поспать подольше, ни волосы помыть. Женька потерла ладонями лицо, зачесала волосы в жидкий сальный хвостик и побрела на кухню варить кофе.

Сахара в доме не оказалось. Она же помнит, что вчера покупала в магазине сахар. Или ей всё приснилось. Лос-Анджелес? Честер?

В сердце заныло. “Я подумаю об этом потом”.

Женька оделась, обмахнула щеткой наращенные ресницы, не глядя, намазала на губы бальзам.

Пуховая куртка, бабушкина кофта под ней, колготки под брюками, три пары носков, вязаная шапка по самые брови. Как тепло не одевайся, через десять минут ожидания маршрутки на остановке, мороз одолевает все преграды и пытается с тобой сродниться. Он крепко прижимается к телу, обволакивает его, вызовет дрожь.

Женька всегда удивлялась, как продавщицы на базарах живой рыбой торгуют. Стоят целый день на морозе, красные обмороженные руки в рыбьей слизи, в волосах чешуя, к одежде прилипли рыбьи кишки. Бррр. Ей-то повезло, конечно, что тут говорить. Сидит целыми днями в теплом офисе, документы перекладывает из одной стопки в другую, клавиатуру терзает.

И коллектив хороший.

– Как хочется спать! – Оля кинула сумку в кресло и стоит, зевает.

– А кто не хочет? Все хотят, – главный бухгалтер Елена размешивает сахар в белой именной чашке, на которой красными буквами выведена оригинальная надпись «Елена».

Коллективная традиция – ежедневно жаловаться на недостаток сна. Сильнее утренних жалоб, только послеобеденные, когда от тяжести перекуса закрываются глаза и хочется прилечь. Работники насилуют себя, терзают сонные сознания, тормошат вялые тела, выжимают из себя силы, чтобы продолжать работать. Ежедневное неоднократное насилие над собой – вот что такое наемный труд.

– Девочки, у меня вчера зацвела орхидея. Помните, я рассказывала, что она почти высохла. Думала уже выкидывать. А вчера смотрю, цветочек вылез и ещё два на подходе. Смотрите, какая красота!

Катя показывает всем поочередно фотографию на телефоне. Все ахают и прижимают ладони к груди. Женя к цветам равнодушна.

– А я вчера со своим малым математику делала. Боже, девочки, он ничего не соображает. Смотрит на меня, а в глазах пусто-пусто. Я ему и так объясняю и на пальцах, и в картинках. Уже сорвалась и тупицей обозвала. А он сказал, что уйдёт от меня к бабушке.

– Это в каком он у тебя классе?

– В третьем.

Женя поставила перед собой чашку с кофе и надорвала стик сахара.

– Женя, а у тебя вчера как вечер прошёл?

Рука дёрнулась и сахар просыпался на стол. Черт, снова сахар.

– Ровным счетом ничего интересного, – безразличным тоном ответила она.

Ввела пароль на компьютере и открыла почту. Тут же выпрыгнуло окошко, предупреждающее о назначенном эйчаром совещании.

Женя скривилась. Полгода назад им разослали анкеты с вопросами по типу, какие вы должны развить в себе качества, чтобы приносить большую пользу компании. Пофигизм, блин. Чтобы не нервничать, когда задают дебильные вопросы. Она тогда открыла анкету и сразу закрыла. Сегодня настал черед ее допроса.

Под нудное жужжание коллег о детях, цветах, рецептах Женька полчаса искала в почте анкету. Заполнив кое-как за пару минут, она распечатала ее и побежала в совещательную комнату.

Эйчар Лена недовольно постукивала ручкой по столу. У неё, как и у Жены неряшливые грязные волосы затянуты в хвостик. Только у Лены он короткий и торчал во все стороны, как хвост попугая

– Ты опоздала. У меня мало времени. Запишу в список твоих отрицательных качеств – непунктуальность.

Позже, в процессе интервьюирования список недостатков Жени пополнился безответственностью. Жандарм Лена с удовольствием добавила бы и бестолковость, потому что работница затруднялась ответить на большинство вопросов. Например, постановка целей на следующий год.