Читать книгу Предназначение - IzMelery - Страница 1

Предназначение

Анастасия Романова (Казакова)

Глава 1

«Узы»

Болгария, 2019 год

     Ива молча поправила идеально отглаженный воротничок своего лучшего вечернего платья, прежде чем снова выглянуть в окно. Тоненькие пальцы, обтянутые изысканной кожаной перчаткой, легонько постучали по запотевшему окну комфортабельного автомобиля, как вдруг раздался громкий гудок, и девушка невольно вздрогнула, тотчас же повернувшись к симпатичному молодому человеку, вальяжно расположившемуся за рулём.

– Дамьян!

    Ива притворно нахмурила брови, вновь испытав непривычное покалывание чуть выше левого запястья. И чем ближе они приближались к Тъмену, – родному городу возлюбленного, – тем более неприятные ощущения просыпались в грудной клетке. Но вот что самое странное. Это было не впервые. Несколько раз за прошедший год они навещали родственников Дамьяна в «Медвежьем Лугу». И боль была довольно схожей. Ровно до того дня Ива не задумывалась об этом, ссылаясь на случайность или заметно возраставшую близость в их отношениях. Однако именно тем солнечным вечером, в первых числах сентября, девушка, впервые за долгое время, решилась приспустить перчатку с левой руки и осторожно погладить мерцавший полумесяц.

– Не надо, Ива, – попросил Дамьян, краем глаза разглядев едва уловимый блеск. – Прошу, натяни ткань как можно выше до самого локтя. Ты же знаешь, насколько консервативны мои родители. Они не терпят даже вида неприкрытых рук, тем более к чему демонстрировать нашу связь? Все уже давно в курсе. Завтра особенный день. Расслабься.

– Да, я знаю, – на мгновение Ива почувствовала себя неловко, – просто в последние несколько часов мой шрам, он… – Девушка громко выдохнула. – Он мерцает алым пламенем. Не всегда, но чем ближе мы к «Медвежьему Лугу», тем отчётливее проявляется краснота… У тебя так же, Дамьян?

   Ива прикоснулась подушечкой пальца к небольшой отметине, проявившейся на пятый день после рождения. Точно, как у всех на земле, у каждого ребёнка. Удивительная особенность – опознавать свою судьбу при помощи совсем обыденной, но, в то же время настолько поразительной детали.

– Это всё из-за волнения, – заверил белокурый мужчина, обнажив зубы в приветливой улыбке. – Успокойся. Мы почти добрались.

    Хотелось бы ей поверить, прислушаться к словам жениха. Вот только наблюдения, да и рассказы подруг, свидетельствовали о невероятном. Издавна легенда гласила: «У каждого человека на земле есть своя половина. Вы можете почувствовать её даже за десятки миль, уловить в воздухе, побывать в объятиях истинного чувства. И, если это предназначение, шрам в виде полумесяца на запястье засветиться лунным светом, до тех пор, пока вы не приблизитесь к предмету своего желания. Пока вы не окажитесь лицом к лицу с радостью или отчаянием. Оно подобно вихрю, без выбора порабощает обоих. Предназначение невозможно обуздать. Только принять…»

– Только принять… – беззвучно повторила Ива, попутно вернув перчатку на место.

    Она с улыбкой посмотрела на Дамьяна, в душе порадовавшись, что любовь возникла немногим раньше, чем золотистый свет коснулся их запястий. Это случилось внезапно, будто волшебство! Раньше Ива видела такое только на картинках и в кино. Родители жили далеко от Болгарии и не имели своего предназначения. Они не были рождены друг для друга, но отчаянно любили, несмотря ни на что, оставались вместе. И даже смерть не разлучила их…

      Девушка поправила каштановые волосы, лёгкими волнами ниспадавшие на плечи и, выпрямившись на сидении, закусила губу, завидев знакомую табличку вдалеке: «Тъмен». Родной город Дамьяна и его большой семьи. Клан Христовых пустил свои корни в далёком одна тысяча триста девяностом году, когда предок отвоевал кусок леса у турок. Среди скалистых гор и чарующих вершин, прямо посреди небольшого озера и местами осушенного ручья, на берегу хвойного леса расположился «Медвежий Луг» – родовое гнездо Христовых. Дом клана, вблизи которого разрослось небольшое поселение, со временем перекачивавшее в город, под названием «Тъмен».  Чарующее место. Ива с замиранием сердца вспомнила, как однажды попала туда на прошлое Рождество. А после, в марте, у неё впервые замерцала метка на запястье. У Дамьяна тоже. Они были несказанно счастливы тем весенним утром.

    И вот, спустя месяцы, они вновь вернулись в «Медвежий Луг». Но на этот раз для куда более потрясающего события – венчания. Ива жалела только об одном – кольца и метки не было видно под перчатками. В больших городах и столицах люди больше не заботились об этом, но там, в Тъмене, жизнь протекала по своим обычаям.

– Не снимай их, – вновь предупредил Дамьян, припарковав автомобиль у высокого старинного дома в самой глуши.

– Я помню, милый.

    Ива обхватила гладко выбритое лицо возлюбленного и запечатлела на его губах лёгкий поцелуй.

– Сильно жжёт? – заботливо спросил он, обхватив рукой девичье запястье.

– Сейчас сильнее, чем пять минут назад, – честно призналась девушка.

– Это потому что завтра мы станем супругами.

– Правда? – Ива с надеждой взглянула на Дамьяна.

– Да.

     И она тотчас же успокоилась. Наверное, так и действовало предназначение. Забота и ласка успокаивали, дарили приют. И никакого отчаянного желания слиться с его венами, протиснуться в тело и стать единым целым. Или это до поры – до времени?..

    «Если бы только мне опять не мерещилось всякое…» – подумалось Иве, пока они медленно вышагивали под высокими деревьями.

Солнце клонилось к закату, местами озаряло вершины рыжим светом. Завораживающая картина. Точно, как и тем весенним днём, во время их второго прибытия в «Медвежий Луг». Ива вышла к устью ручья, прямо к талым водам. Замерла у шаткого обрыва. Осмотрелась, затаив дыхание. Горный воздух, величественные вершины и дремучий лес. Там она впервые увидела дикого медведя, в ту же секунду испытав жгучую боль в запястье. Шрам стал огненно-алым всего лишь на мгновение, ведь спустя несколько секунд вновь замерцал и обратился в золотистый отблеск на свету. Боль ушла. Пропало и животное.

     Всего лишь смутное видение? Возможно. Вот только, на протяжении всего пребывания в Тъмене, Иве было неспокойно на душе.  Боль то и дело возвращалась, мучила её, нашёптывала где-то в глубинах подсознания: «Тебе чего-то не хватает. Иди и возьми. Успокой свою душу!»

    Знала бы она, что именно.

– Мои дорогие! – пробормотала высокая и весьма изящная женщина средних лет, распахнув тяжёлую резную дверь. – Когда Дамьян поехал встречать тебя, Ива, я не думала, что задержитесь.

– Пробки за аэропортом, Вавилия. – Девушка поспешила перешагнуть порог дома.

– Ничего, дитя, заходите скорее, – поторопила хозяйка, на ходу поправляя перчатки на тонких запястьях. Не такие длинные, как у Ивы, но иссини чёрные, будто вороново крыло.

«Точно, как волосы на её голове».

    И в кого только пошёл Дамьян? В отца, статного высокого мужчину, довольно худощавого для своего возраста, с выпирающим кадыком и рыжей бородой, украшавшей впалые щёки? Или в бабку Вассу, долгожителя клана Христовых. Приятная белокурая старушка, несмотря на свои девяносто два года, довольно живо передвигалась по дому и всегда была рада гостям. Взгляд у неё был особенный – понимающий и пронзительный. Васса будто в душу заглядывала и знала куда больше, чем делилась в полумраке приглушённого света и тёмно-синих расписных гобеленов на стенах дома, издали напоминавшего старинный замок.

    В просторных комнатах всегда было тепло, веяло ароматом трав и незримой таинственностью. Три этажа, не один десяток комнат, старинная мебель и герб клана – медведь на задних лапах в зелёных доспехах. Изображение животного мелькало всюду: от арок в многочисленных гостиных и столовой, до мебели и лестниц. Однажды в марте Ива решила посчитать, сколько же их на самом деле, но сбилась уже на втором этаже. Дом напоминал человеческий муравейник. Множество коридоров и тайных ходов, даже два старинных лифта.

   И ничто не уменьшало его красоты: ни пыль, ни скрип половиц по ночам. Если только небольшое ощущение беспокойства в грудной клетке, да ноющая метка на запястье.

    Ива прошла следом за Вавилией и Дамьяном прямо через просторный холл, очутившись в парадной гостиной, венцом которой всегда была двухуровневая люстра из ста пяти настоящих восковых свечей. В дом не было проведено электричество, только стационарный телефон середины двадцатого века. Приверженцы старинных обычаев – Христовы никогда не нуждались в современных технологиях. Ива научилась расставаться со своими «умными» часами, отлично прикрывавшими метку от любопытных глаз в большом городе. Подруги и двоюродная тётя, проживавшая в Северной Америке, знали об её местонахождении. Остальное и не волновало. Только Дамьян, его семья и грядущее венчание. Ива была счастлива. И радость искрилась в ясных серо-голубых глазах.

– Держи, дитя, – Васса опустила на голову девушки венок из свежих цветов, – это на счастье.

– Предназначение – такая редкость, – добавил глава семейства Станимир – отец будущего супруга.

– Наконец-то это произошло! – вторила Вавилия, широко улыбаясь. Алая помада равномерно растекалась по её губам при каждом слове, напоминая Иве едва запёкшуюся кровь на ранке.

    «Какое странное сравнение».

– Не понимаю, почему вы так долго скрывали это от нас? – продолжала Вавилия, то отпивая из бокала, то вновь поправляя тёмные волосы на затылке. Платье из малинового бархата придавало женщине особую статность и безмолвный шик. Ива глаз от неё не отводила, попутно потирая горящее запястье. – Две души соединились в одну. В нашей семье это не происходило уже несколько поколений!

– Люди стали меньше искать, выбирать, прислушиваться к себе, так ведь, Ива? – Васса взглянула на девушку своим глубоким взглядом. – Болит, да?

     Ива неуверенно пожала плечами, но глаза мигом выдали истину. В надежде скрыть крупицу она могла напороться на острые шипы. Благо Васса знала. Она чувствовала многое, и понимала ещё больше. От её зоркого глаза не ускользало абсолютно ничего из стен старинного дома. Иве на секунду показалось, словно старушка распознала и нечто куда более личное, скрежещущее в потаённых недрах души, недоступное даже самой обладательнице. В такие сокровенные минуты девушка ощущала, как кровь леденеет в жилах, а тепло медленно покидает хрупкое тело, отливает от конечностей, но не умоляет жжения в шраме.

– Предназначение – редкий дар, – Вавилия опустила наполовину пустой бокал на столик у камина и кивнула на портрет, украшавший стену до потолка. – Прадед Димитрий, младший сын Августы, женился по любви на своей суженой Терезе. Рассказывали, что их запястья горели алым пламенем, а когда они соприкасались, тепло наполняло комнаты дома мерцанием и светом даже в самое тёмное время суток.

– Послушать вас, так это магия, – раздалось совсем рядом, но девушка не обратила внимания.

    В ту самую минуту странное тепло обволокло и Иву. Неожиданно она почувствовала себя в облаке, лёгком и невесомом, но в то же время опасном и неизведанном. Неужели предназначение так действовало и на Дамьяна?.. Девушка взглянула на возлюбленного из-под опущенных ресниц, и только тогда, в полумраке свечей, впервые увидела, наверное, самого таинственного родственника возлюбленного. Братья погодки, примерного одного роста, но настолько разные! Один светловолосый, второй смуглее, и волосы чёрные, точно как у матери. Прежде Ива видела его только на фотографиях. Он ни разу не посетил родовой дом за все девять месяцев, но венчание брата пропустить не смог.

– Ян, познакомься, – Дамьян повернулся к невесте, аккуратно опустив руку на девичью талию, – это Ива.

     Но тот лишь кивнул в ответ, предпочёл остаться в полумраке у камина. Бо́льшая часть его лица оказалась скрыта в темноте, за аркой, куда не доходил свет от десятков свечей. Чёрные волосы обрамляли скулы, невидимые за густой бородой. Синий костюм, руки затянуты в плотные перчатки. Ничего необычного. Ива даже не заострила на нём особого внимания, по крайней мере, постаралась отвести взгляд и присмотреться к огромному портрету. Прекрасная женщина и не менее красивый мужчина, издали похожий сразу и на Дамьяна, и на его брата. Статный и величественный. Он обнимал свою жену, и от их единения и близости у Ивы пробежались мурашки по коже. Никогда она ещё не разглядывала портрет настолько тщательно. Надо же, много раз проходила мимо, сидела у камина в объятиях Дамьяна, но о деталях задумалась лишь в тот самый момент, когда гостиная, заполненная незнакомыми людьми, – дальними родственниками Христовых, – словно налилась лёгким сиянием. Какова же была сила их предназначения?..

    И снова запястье нестерпимо заломило. Ива невольно поморщилась, теснее сжав пальцы на перчатке, недоумевая, почему Дамьян не испытывает и малейшей доли нестерпимого чувства. Оно прожигало до костей и походило на самое настоящее желание обрести, наконец, долгожданное успокоение в объятиях истинной гармонии.

    «Поскорее бы нас обвенчали», – подумала Ива.

    И, к своему удивлению, услышала вполне себе внятный ответ:

– Сначала это болезненно, дитя, – поведала Васса, прикоснувшись ладонью к волнистым волосам, – но со временем становится приятным…

– И смиренным, – закончил Ян, вновь обратив на себя внимание. – Так говорила твоя мать и наша прабабка Тереза. – Он указал на портрет. – Я помню.

– Как старший брат, Ян постоянно напоминает об этом, – усмехнулся Дамьян, шутливо добавив: – Надеется на подобное чудо.

– Увы, нет, мне не положено, – с едва различимой твёрдостью отозвался он, улыбнувшись, видимо, решив отшутиться, но отчего-то Ива распознала нотки искренности и уверенности в мужских словах.

– Видишь ли, дочка, – заговорил Станимир, почесав свою рыжую бороду, – наш старший сын всю свою жизнь скептически относился к предназначению, пока однажды не увидел золотой полумесяц на запястье у родного брата.

– С каждым годом таких людей становится всё меньше, – посетовала Васса.

– Думаю, что полагаться на инстинкты не самая лучшая затея. – Ян пожал плечами, опершись плечом о выступ на каминной полке. – Родители поженились без всяких меток и вполне себе счастливо дожили до венчания собственного сына.

– Мы с Ивой руководствуемся не только предназначением, но и чувствами, – возразил Дамьян, мягко улыбнувшись девушке, – правда, милая?

– Полтора года не такой уж малый срок, Ян, – согласилась Ива, опустив горящую ладонь на грудь жениха и, вопреки собственной воле, всё равно посмотрела на собеседника. – Мы уверены в своём решении. Оно осознано. А метка лишь подтверждает выбор.

      Девушка сглотнула, ощутив неконтролируемую дрожь в коленях, и, к ужасу, осознала, что уже едва может самостоятельно стоять. Прежде подобного не случалось. Никогда. Что же за напасть…

     И запястье разрывалось, руку ломило. Но Дамьян стоял совершенно спокойно. Почему он не испытывал и доли её боли и желания? Или хорошо играл на публику? Не хотел выставлять напоказ свои чувства? Точно, как и возлюбленная, он улыбался родственникам, в то время как у Ивы зуб на зуб не попадал!.. Слабость не покидала девушку ни на минуту, стоило лишь переступить порог таинственного дома. И теперь она мечтала только об одном – скорее оказаться в кровати и пережить по традиции будущую одинокую ночь.

– Я счастлив за брата, – заверил Ян, пригубив вино из изящного бокала на высокой хрустальной ножке, – прибавление в семье – всегда радость.

    Ива приподняла уголки губ в довольно выдержанной вежливой улыбке. Она была не в состоянии думать ни о чём другом, кроме алой отметины на запястье и неудержимом желании прекратить, немедленно остановить это тревожное чувство. Волновался ли её мужчина? Испытывал ли похожие ощущения? И если это истинное предназначение, неожиданно Иве подумалось, что она бы не хотела испытывать ничего подобного. Никогда. Точно как и сказал Ян. Да, точно как он и сказал…

     Девушка тяжело втянула в лёгкие загустевший воздух. А потом, спустя минуту или две, вдруг почувствовала незначительное облегчение. Тянущая боль ослабла, и озноб немного стих. Колени перестали дрожать, а разум словно просветлел.

    Разительные перемены.

    Ива отдалилась от Дамьяна и, схватив бокал с подноса, отпила чуть больше половины залпом, прижав ладонь к щеке. Мечущийся взгляд пробежал по графину, скользнул вверх по камину, на мгновение зацепился на портрете, а затем вновь упал в сторону арки, но в этот раз напоролся лишь на темноту.

    Ян ушёл. С ним пропала и нестерпимая боль.

Глава 2

«Медвежий Луг»

Время неумолимо близилось к полуночи. Старинные часы на стене, обтянутой тёмно-зелёной тканью в мелкий узор, отсчитывали секунды и отдавались болью в ушах. Ива лежала без сна на просторной двуспальной кровати. Последняя ночь перед венчанием в одиночестве. Впервые она коротала минуты в тёмное время суток без Дамьяна. Согласно старой традиции, девушка была обязана провести ночь перед венчанием в молитвах и созерцании Святой Богородицы. Но Ива никогда не отличалась особой верой в Иисуса. Крещёная при рождении, девушка нейтрально относилась к религии и предпочитала полагаться на собственные силы. И, временами, на предназначение. В чувствах к Дамьяну она ничуть не сомневалась, однако на протяжении почти трёх часов так и не сомкнула глаз. Она лежала на спине, переворачивалась с боку на бок, то задувала свечу, то вновь разжигала пламя. Ничего не помогало: ни темнота, ни свет. Полумесяц на запястье ныл и мерцал алым пламенем, иногда вовсе разгораясь багровым заревом. Ива неустанно поглаживала большим пальцем отчётливую метку, из последних сил стараясь отвлечься, заснуть, но боль и жжение не позволяли расслабиться ни на минуту.

     К половине первого Ива и вовсе отчаялась. Вновь зажгла свечу и, подложив подушки за спину, уставилась в потолок, не в первый раз изучая глазами красочную роспись – изображение медвежьей охоты. Удивительно, насколько бережливо клан Христовых относился к своим корням и старой вере. Разглядывая старательно прорисованного медведя, нападавшего на молодого юношу-охотника, Ива припомнила, как однажды поинтересовалась у Дамьяна, почему семья выбрала именно изображение медведя главным символом рода, на что получила весьма невразумительный ответ о далёком предке, победившем лесное животное и заполучившего себе шкуру, а вместе с ней и «Медвежий Луг» в придачу.

     По обнажённой коже плеч и рук пробежался неприятный холодок. Ива задрожала, поспешно укутавшись по самый подбородок, но глаз от расписного потолка не отвела. Невольно, почти неуловимо, её завораживали искусные линии, подобранные краски и пламя свечи, отбрасывавшее неспокойную тень на грозное лицо юноши и звериный медвежий оскал. И чем больше Ива наблюдала, тем более реалистичным казался грамотно исполненный сюжет. На непродолжительное время девушка даже потеряла связь с реальностью, погрузившись в довольно странное состояние: между сном и явью. Дыхание стало поверхностным и неуловимым, тело расслабилось, а чувства лишь сильнее обострились. Ива ощущала дуновение ветра на коже, слышала отдалённые голоса, поднималась всё выше над кроватью, будто тело немело и приобретало очертания лёгкого облака. Непередаваемое чувство. Никогда прежде она не испытывала столько спокойствия и умиротворения, а полумесяц на левом запястье разгорался ярче. Мгновение, и ослепительная вспышка озарила комнату. Ива вздрогнула и присела на кровати. Каштановые волосы разметались по плечам, грудная клетка отчётливо вздымалась при дыхании, вселяя своей обладательнице тихий ужас и недоумение. Но Ива ничего не поняла. В следующую секунду списала всё на дурной сон.

– Второй час, – тихо сказала девушка, вновь опустившись на подушки, предварительно задув свечу.

     Приятный аромат воска забил ноздри, и Ива с удовольствием прикрыла глаза, мысленно пообещав себе расслабиться. На удивление боль в запястье уступила место лёгкому томлению и нестерпимому желанию прильнуть к груди любимого. В тишине и непроглядной темноте раздумывать о предназначении было куда проще, нежели при свете дня или в окружении будущих родственников. Но, несмотря на чувства и самую настоящую любовь к Дамьяну, девушка, вопреки собственной воле, ощущала, как в глубине души просыпалось незримое сомнение. Оно растекалось по венам вместе с кровью, проникало по самые жилы, глубоко в томящееся сердце и тяжёлую голову. Ива лежала в полудрёме, не отрекалась от любимого, но и не принимала своё будущее предназначение. Она осознавала: они созданы друг для друга и испытывают взаимное влечение, но отчего-то, так или иначе, душу обуревали скрытые волнения, страхи и предубеждения. Девушка не сомневалась в решении, ни на секунду, но одновременно чувствовала себя в приятной неге посреди большой постели, будто в объятиях невидимого облака – нежности и заботы.

Той ночью, в тёмной спальне, Ива была не одна.

***

– Выпрями спину, дорогая, – заботливо попросила Вавилия, аккуратно обхватив гибкими пальцами мягкие девичьи локоны, – вот так, хорошо.

      Ива присела на край высокого стула. Опустила руки на колени, смиренно выжидая. Она проснулась всего несколько минут назад. Не успела умыться толком, как в комнате появилась Васса. Облачённая в тяжёлое старинное платье, цвета вороного крыла, бабка мигом подняла девушку с постели и повела прямиком через холл второго этажа в спальню хозяйки дома. По пути Ива бежала чуть ли не бегом на носочках босая по шершавому ковру, ощущая озноб во всём теле. И только метка жгла кожу. Благо, Ива успела натянуть перчатки. По наставлению жениха она никогда не выпускала их из рук, тем более в недрах старого дома.

– Тебе идёт эта пижама, – подметила Вавилия, разложив цветы на туалетном столе из красного дерева. – Оттенок идеален.

– Зелёный? – уточнила Ива, прикоснувшись кончиками пальцев, затянутых перчаткой, к лёгкой шёлковой ткани, скрывавшей ноги по самые лодыжки.

      Она старалась держать осанку, произвести ещё более благоприятное впечатление на будущих родственников, внимательно прислушиваясь к наставлениям и советам.

– Верно, – Вавилия едва кивнула, обводя невестку изучающим взглядом, – но венчальное платье для тебя мы приготовили белоснежного цвета. Когда-то оно принадлежало мне, а прежде бабке Вассе, а ещё раньше Терезе Христов.

Ива взволнованно потёрла запястья и, взглянув на своё отражение в зеркале, тихо вздохнула. Непродолжительное время она молча наблюдала за неторопливыми движениями Вавилии и Вассы. Женщины расположились по обе стороны от девушки, и каждая занималась своим делом. Первая нежно расчёсывала волосы серебряным гребнем, а вторая вплетала в густые пряди свежие цветы. Движения их были ласковыми и заботливыми, прикосновения успокаивающими. Нежное кружево перчаток осторожно касалось кожи на затылке и совсем не доставляло должного неудобства. Ива умиротворённо рассматривала своё лицо, всматривалась в каждую мимическую морщинку, изучала взглядом тёмную комнату. Плотные шторы на изящных окнах препятствовали солнечному свету, настолько редко пробивавшемуся в дом. Лучи касались изголовья кровати, замирали на стене, украшенной огромным гобеленом с изображением рисунка, точно повторявшего расписной потолок в спальне. Подметив столь интригующую деталь, Ива оживилась, взгляд её загорелся, а полумесяц на запястье защипал нежную кожу. Девушка облизала губы в нерешительности, и промолчала. Здравый смысл победил любопытство, и Ива прикусила кончик языка, побоявшись озвучивать вслух вопросы, навязчиво вертевшиеся в голове.

     Наверное, она ни за что не решилась заговорить об этом, опасаясь истины, если бы не пронзительный взгляд Вассы. Старушка словно прочитала мысли, вторглась в разум и озвучила их вслух:

– Спрашивай, коль решила, не тяни, – заговорила она, заглянув в распахнутые глаза Ивы. – Что тебя тревожит.

– Ничего, – быстро отчеканила девушка, сцепив пальцы на коленях. – Просто я видела такой же сюжет на потолке в своей спальне прошлой ночью, и стало любопытно.

– Значит, интересуешься историей рода, – подметила Васса, мельком глянув на Вавилию. – Дело хорошее.

– Странно, что Дамьян не посвятил тебя в эту историю.

– Он говорил, но мельком.

     Чёрные глаза Вассы сверкнули в полумраке комнаты.

– Минувшей ночью ты ночевала в спальне «невест», – поведала Вавилия, размеренно продолжив, и её голос наполнился лёгким холодком, будто бы она не любила заводить разговор об этом. – История Клана берёт своё начало в далёком прошлом.

     У Ивы тотчас же засосало под ложечкой.

– Зародилась она на этом самом месте, – властно продолжила хозяйка дома, с громким звуком опустив гребень и принявшись, следом за Вассой, вплетать цветы в каштановые косы. – Когда-то давно здесь стоял старинный Византийский Храм. У поросшего леса, в окружении гор. Далёкий предок рода по имени Димитар вступил в схватку с медведем и отвоевал землю у владыки леса для своего бога – Велеса. Этот момент и запечатлён на потолке и многих предметах в доме. – Вавилия вздохнула, туго затянув ленту, и заставив Иву поморщиться. – Станимир разрушил храм, заложил на том месте будущий родовой дом, дав ему название.

– «Медвежий Луг», – вдруг вырвалось из девичьего горла.

     И взгляды собеседниц встретились в зеркале. Вавилия сдержанно улыбнулась, прежде чем заколоть острой шпилькой выбившийся локон, а затем, легонько перебросив через плечо свою длинную чёрную косу, негромко продолжила:

– Верно. – Она усмехнулась. – Вот только за это бог проклял Димитара. Заставил вспороть брюхо медведю и надеть его шкуру. Окровавленные внутренности пришлось съесть в сыром виде и на полгода скрыться в пещере.

      Ива теснее сжала пальцы на коленях, позабыв и о нестерпимом жжении в запястье, и о собственном венчании. Она могла лишь безмолвно наблюдать за движениями Вавилии и Вассы, перебегать тревожным взглядом от тёмно-синих кружевных перчаток к чёрным, и молча, из-под опущенных ресниц, словно провинившийся и напуганный ребёнок, подглядывать за серьёзным лицом матери Дамьяна. Безусловно, в ту самую минуту, девушка испытала потаённый страх. Нечто злое и неведомое исказило внешность Вавилии. И на миг Иве показалось, будто всего мгновение назад она напросилась; сама того не ожидая, приоткрылась завесу, распознала совсем иную сторону будущей родственницы.

– Его обнажённое тело было омыто вязкой звериной кровью, – будто бы не замечая волнения невестки, продолжала Вавилия. – И Димитар встал на защиту рода Христова. Шесть месяцев в пещере, шесть со своей семьёй. Ни больше, ни меньше. Без любви и имени. Без надежды. И так много-много лет, пока однажды не пришёл другой и не сразил его в схватке. Не перенял шкуру, и не омыл себя его кровью. – Женщина улыбнулась, слегка склонив голову и взглянув на Иву сквозь отражение в зеркале. При этом шрам над её губой побелел и бросился в глаза. – Занятная история рода перед венчанием. Надеюсь, что ты не передумаешь становиться частью нашей семьи, дорогая. Мы очень рады благословению Велеса и вашему предназначению, впрочем, как и пополнению.

     Ива не успела и глазом моргнуть, как очутилась на ногах. Боль в запястье неожиданно вернулась, с неистовой силой поманив за дверь, но она устояла. Выдержала невыносимую пытку. Дамьян прошёл мимо спальни, девушка не сомневалась. Она по-прежнему пребывала в тихом ужасе и лёгком смятении от рассказа, но восприняла его не более как старинное предание – легенду. Такие же истории писали об Иисусе и Фараонах Древности, о сотворении мира и едином Боге. Со временем легенды превратились в миф…

     «Всё это бессмысленно!» – пронеслись у неё в голове.

    А Васса подметила вслух:

– Возможно, дитя. Возможно.

     Ива резко повернулась, но уже спустя мгновение не обнаружила старушку в опустевшей комнате. Она слегка опёрлась рукой о туалетный столик, прижалась лбом к прохладному стеклу, как вдруг расслышала навязчивый бой капель о рамы. Солнце скрылось. Землю оросил праведный дождь.

– Благоприятный знак, – подметила Вавилия, словно из ниоткуда появившись позади невесты. – Ах, милая, ты в порядке? – Она встревоженно приблизилась к ней в своём огромном пеньюаре, придерживая подол. – Я принесла твоё подвенечное платье.

– Что в этих цветах? – медленно спросила Ива, обернувшись к женщине. – У меня голова кружится и жжёт запястье. Оно, наверное, такое алое…

– Это предназначение, дитя. Так  оно работает, – успокаивающе проворковала Вавилия, приобняв девушку за талию. – Как только  обвенчаетесь и разделите брачное ложе, всё будет решено. Это закончится. Вы станете единым целым, пока смерть не разлучит вас.

– Пока смерть не разлучит нас…

     Ива услышала свой голос издалека. Туман затянул испуганный разум, истома надавила на мозжечок и породила странные видения. Она чувствовала то, чего опасалась, видела Дамьяна со спины. Она отчётливо ощущала его присутствие, но не могла дотянуться руками. Фантасмагория неведомого чувства!.. Прежде между ними не было подобной связи. Никогда. Ива прикрыла глаза и вдруг ощутила влагу вокруг тела. Она будто погружалась в воду по самые плечи, сначала в пижаме, а потом и вовсе обнажённой.

– Что это… – прошептала она, ухватившись за руку Вавилии. – Я не понимаю!

– Тише, дорогая, расслабься, – посоветовал мирный женский голос, настолько нежный, словно убаюкивающий, материнский.

– Мне нужно отдохнуть.

– Идём.

      Ива открыла глаза и обнаружила себя на пороге просторной ванной комнаты, украшенной изысканной разноцветной плиткой и витражными стёклами на двух небольших полукруглых оконцах. Дождь барабанил по рамам и крыше, ветер метал ветки деревьев, а она медленно брела вперёд, нагая, без единой одежды, с великолепной причёской на голове, будто пёрышко. Ива ощущала себя пташкой, пойманной в клетку. Предназначение ей совсем не нравилось. Любовь с Дамьяном была чистой и искренней, а это чувство разрывало грудную клетку, выворачивало наизнанку и заставляло совершать поступки неосознанно, против воли! Ива была напугана, но более не сопротивлялась. Она лишь услышала, как дверь захлопнулась.

     Вавилия исполнила свой долг и оставила девушку наедине с необузданными мыслями.

***

– Это традиция – омовение перед венчанием, – донёсся голос Вассы, и девушка вздрогнула, будто от прикосновения к обнажённому плечу.

– Вы здесь? – шёпотом спросила она, но никто не откликнулся.

     Ива приоткрыла глаза и лениво выпрямила ногу. Капельки воды побежали по икре, под коленную чашечку, по обнажённому бедру, прямиком в свою стихию. Ванна была наполнена до краёв. Цветы и масла окружали нагое тело, наполняли воздух приятными благовониями. Ива с блаженством вдыхала неземной аромат, безоблачно нежилась в горячей воде, напоминая бархатную лилию посреди заросшего благоухающего сада. Она ясно видела своё отражение в зеркале напротив ванной, но никак не могла разглядеть лицо. Или попросту себя не узнавала?.. Мысли путались в голове, алая отметина пульсировала на запястье.

    Он был слишком близко. Почти рядом. Предназначение омывало плечи, обнимало за талию и манило навстречу непоколебимой судьбе.

– Подремли. Шалфей очистит усталое тело, подготовит к таинству венчания.

     Голос угас, но Ива не сомневалась, что это была Вавилия. Она заходила в ванную комнату. И девушка согласилась. Кивнула и прикрыла веки, растворилась в неистовой неге удовольствия, потревоженного странным видением.

     Ива лежала, затаив дыхание, улавливая чьи-то тяжёлые шаги.

    Это было приближение экстаза, предназначения. Оно будто обрело форму зверя и поспешило к ванной, опустилось в воду и заключило в объятия; заставило испуганно вскрикнуть, распознав густую шерсть на лапах. Ива понимала – это всего лишь видение, беспробудный кошмар, любовь во зле, тяга к неизведанному. Истинная половина, облачённая в первобытный ужас. Она не сопротивлялась, она не могла. Только наслаждалась, ощущая прикосновения к рукам и бёдрам, тихо выдыхала его имя. В одну секунду Ива осознала нечто потрясающее, но тотчас же позабыла. Мысль потихоньку угасла в её голове, обнажив душу отчаянной тяге.

     И мир перевернулся. Существо, видение, судьба – неважно. Только что оно проникло в вены, обескуражило дух, захватило в свои цепкие объятия, воздвигая на вершину блаженства. Впервые в жизни Ива распахнута губы в безмолвном крике, ухватилась за бортики ванной и приподнялась на локтях, беззвучно выговорив своё имя.

    «Ива! Я Ива!», – промелькнуло в голове.

    И вновь она услышала свой голос со стороны.

      В то самое мгновение страх растворился. Он отошёл на второй план, ведь на место звериных лап, вызванных проделками подсознания, пришли вполне себе ощутимые мужские руки. Девушка запрокинула голову, отдалась навстречу порыву, почувствовав обнажённые пальцы на своих бёдрах. Это было видение, обман сознания. Она понимала, но в то же время никак не могла успокоиться и надышаться им.

     «Таким и должно быть предназначение, Ива», – раздалось глубоко в голове. Мужской голос. Не женский. Это он поработил её и заставил отметину на запястье раздирать кожу от дикой боли!

     Ива прогнулась в спине, опустила голову на бортик ванной и пронзительно простонала, испытав невероятный, но вполне предсказуемый оргазм. Вспышка во тьме, яркая звезда, сорвавшаяся с небосвода. Вдалеке раздался грохот грома, до ушей донеслись звуки дождя. А она всё лежала, словно брошенная любовником после самой убийственной ласки на свете. Изнеможённая и порабощённая. Но посвежевшая, преисполненная неведомых сил!..

– Ива!

     Внезапный стук в дверь вернул к реальности, вытащил из полудрёмы. Девушка вскочила на ноги, чуть не поскользнувшись на гладкой поверхности ванны. Вода расплескалась по расписной плитке. И только в ту самую минуту Ива осознала, что она совсем остыла и больше не приносит былого удовольствия. Только холод и озноб.

– Прошло два часа. Выходи, дорогая.

     Это была Вавилия. Она вернулась, будто из тайного кошмара. А голова к тому моменту немного «протрезвела». Ива обхватила себя руками, быстро выбралась из воды, встревоженно осмотревшись по сторонам.

– Я иду, – вполголоса сообщила она, боязливо натягивая просторный халат на мокрые плечи.

      Причёска не тронута, никаких следов на теле. И шрам по-прежнему огненно-алый… Ива схватила кружевные перчатки с подоконника, а затем, осознав, наконец, что всё произошедшее привиделось, мигом покинула ванную, ни разу не обернувшись. Даже не взглянув на собственное отражение в зеркальной стене напротив ванной.

Глава 3

«Венчание»

  В небольшой церквушке витал неземной аромат ладана. Неуловимое мерцание десятков свечей озаряло расписные иконы, алтарь и золотистые ворота сразу за высоким бородатым священником в парадной рясе. Он возвышался прямо перед Ивой, и внушал необъяснимое волнение. В одной руке сжимал старинный православный крест, украшенный камнями и гравировками, а другой придерживал тяжёлую книгу, аккуратно уложенную на краю искусной подставки. Храм воздыхания, храм горести и печали. Распятый Иисус на кресте справа от витражного окна.

     Ива незаметно качнула головой, вобрав воздух как можно глубже в самые лёгкие. Сердце отчётливо билось в груди навязчивым звоном, пока тоненькие пальцы, сжимавшие высокую свечу, немного подрагивали. Она стояла рядом с Дамьяном, облачённая в тяжёлое пышное платье, исполненное в викторианском стиле. Белоснежный наряд, с ажурной вышивкой на огромных рукавах, достигавших чуть ли не подбородка. Лиф был обрамлён жемчужной сеткой по самую шею, нежно ласкал кожу, точно перчатки Вавилии минувшим утром. Волосы ничуть не растрепались. Украшенные свежими цветами, они благоухали, подобно изысканному букету. Ива могла поклясться перед божьим ликом, что буквально ощущала лёгкий благовонный аромат, исходивший от них. В сентябре вырастить летние полевые цветы на венчание. Кто бы мог подумать!..

    Священник запел молитву, преподнёс к девичьим губам бокал красного вина. И Ива, не отнимая фаты от лица, отпила немного, ощутив терпкий кисловатый привкус на кончике языка. Напиток обжёг горло, и девушка почувствовала, как он опустился в желудок. В то же мгновение церковь наполнилась песнопением умиротворяющей красоты. Дивный хор до глубины души тронул трепещущее сердце, и Ива украдкой глянула на своего избранника. Дамьян стоял совсем близко, наряженный в национальный костюм, вот только выполненный в зелёных тонах. И сила притяжения витала между ними, незримым ореолом окрыляла в предвкушении назревавшей жизни. Ива знала – теперь-то всё изменится. Она станет женой человеку, предначертанному самой судьбой. Предназначение остепенит обоих, сделает союз нерушимым, прочными и счастливым. Наверное, Ива ни за что бы не решилась выйти замуж по любви, не обрети они особое благословение в виде горящих меток на запястьях.

    «Ванда, смотри, Ванда, это она!» – послышалось где-то за спиной.

     И Ива ощутила лёгкий холодок на коже, молниеносно сменившийся жгучим пламенем. Она никак не могла обернуться, посмотреть – что же произошло. Но отчётливо чувствовала чей-то цепкий взгляд на своём затылке, прикрытом белоснежной тканью. На боль в запястье уже давно не обращала внимания. Дамьян всё объяснил – чем ближе венчание, тем сильнее горит и шрам. А Васса намекнула перед самой церемонией: «Как только ты примешь судьбу, боль и наваждение уступят место крепкой любви и нерушимым узам выбора». Ива, и без того взволнованная своим утренним состоянием, восприняла слова старушки за чистую монету, мысленно недоумевая – в чём подвох. Разве Дамьян не станет мужем? Разве она уже давно не приняла его?

    Священник подошёл к небольшому пьедесталу у алтаря и сплёл между собой две восковые свечи, минуту назад покоившиеся в руках Ивы и Дамьяна. Алый огонёк заискрился в слезинках воска, закапавших прямиком на деревянный пол под ногами. Ива плохо различала детали, спрятавшись за белоснежной фатой, но по неведомым причинам обратила пристальное внимание на восковые отметины. Пол был устлан маленькими крапинками, и наверняка в тишине хрустел под ногами, доставлял боль при молитве Богородице.

– Преклоняйтесь, дети Христовы, – воззвал священник, обхватив руки возлюбленных. – Молитесь о божьем благословении.

    Ива вздрогнула, испытав жгучую боль в запястье, но виду не подала. Она послушно опустилась на колени следом за Дамьяном. К счастью, пышные юбки сгладили боль. Девушка прикрыла веки, крепко обхватила жениха за руку и зашептала молитву. Она повторяла её второпях. Беззвучно. И мурашками покрывалась кожа под складками платья, ноги дрожали, запястье саднило. А перед глазами пролетали душераздирающие образы утренних и ночных видений. Ива вспомнила, как Вавилия привела её в церковь, следом за Вассой. Мужчины уже ожидали вблизи распятого Христа у алтаря. В полумраке теней, облачённые в чёрные костюмы с венками в руках, они олицетворяли собой древние обычаи клана. Близкие семьи во главе со Станимиром и Дамьяном. Позади жители Тъмена, а среди них тень, отголосок далёкого воспоминания. Ива не хотела поворачиваться, медленно вышагивала вперёд по скрипучим половицам в тишине, но в последний момент не смогла сдержать немыслимый порыв. Всего одно мгновение. И она бросила кроткий взгляд через плечо, обернулась и увидела лицо, обрамлённое тёмными волосами, прикрытое тенью от свечи в лампаде. Высокий и статный, с венком в руках; ладони обтянуты толстыми перчатками, в продолжение чёрного костюма. Ян стоял позади отца, но Ива отчётливо уловила каждую деталь, сама того не желая, воспроизвела в сознании каждый завиток на голове, окунувшись вглубь своих мыслей

     Она молилась, что было сил, сжимала прохладные пальцы возлюбленного, ощущая, как подрагивает маленький крестик на груди – дар тётушки перед отъездом в Болгарию. И чем больше она нашёптывала до боли заученные слова, тем сильнее ощущала себя в цепких лапах предназначения. Любовь меркла, а желание разрасталось. Чем ближе они были друг к другу, тем сильнее становилось притяжение. Оно не ослабевало. Вопреки здравому смыслу и рассказам Дамьяна, душа её металась в грудной клетке и не находила успокоения.

    «Ива, взгляни на меня» – раздулось у самого уха. И девушка тотчас же распахнула веки и уставилась прямо перед собой.

     Рядом промелькнула тень, обратившаяся в звериную шкуру. Девушка приоткрыла было рот на полуслове, а затем вновь продолжила молитву, взволнованно перебирая взглядом половицы. И время замедлило свой ход перед её глазами. Разум наводнили обезоруживающие мысли. Она была уверена, что это не игра воображения, а знак – судьба. И тело бросало то в жар, то в холод.

   «Посмотри на меня, Ива», – вновь послышалось совсем близко, будто бы внутри головы.

    И девушка отвела взгляд навстречу зову, оторвала глаза от половиц и посмотрела на Дамьяна, сразу распознав двоих мужчин неподалёку от распятия, прямо за его спиной. Ян и Станимир.

     «Ян?..» – мысленно прошептала Ива.

Она взглянула на него из-под опущенных ресниц, пряча лицо за кружевной тканью, и к своему недоумению, вновь ощутила жжение в полумесяце на запястье. Мужчина стоял неподвижно, сжимал венок в руках и неотрывно наблюдал за церемонией. И время тянулось мучительно медленно. Она была обвенчана с любимым, но всем своим нутром, к собственному ужасу, внезапно ощутила тягу к совершенно постороннему, чужому человеку!

– Благослови Господь Ваш союз.

     Ива вздрогнула, а потом второпях поднялась следом за собственным мужем. И будто сквозь вуаль наблюдала за тем, как Дамьян отбросил с её лица белоснежную фату, нежно обхватил руками лицо и запечатлел на губах благословенный поцелуй. Всё было решено. Теперь они связаны узами выбора до конца дней своих.

– Я буду всегда любить тебя, Ива, – прошептал Дамьян, ласково прикоснувшись к уголку её рта. – Я буду верным мужем и достойным защитником нашего рода.

– И я тебя люблю, милый, – будто бы на автомате выпалила девушка, ухватившись пальцами за мужские плечи и прильнув щекой к его груди.

     Она закрыла глаза, крепко зажмурилась, а потом вновь приоткрыла веки, разглядев величественную фигуру Вавилии совсем близко. Она подошла к алтарю, что-то шепнула на ухо супругу, а затем, поправив своё изысканное зелёное платье, медленно приблизилась к старшему сыну. Ива вновь занервничала. Голова странно закружилась, а ладони, обтянутые перчатками, покрылись лёгкой испариной. Не отрывая глаз, она молча разглядывала своё пышное платье, но вскоре невольно обнаружила, что снова мельком, то и дело, переводит взгляд на незнакомого члена новообретённой семьи. И полумесяц пылал, застилал разум болезненной тягой. Ива на секунду сама себя испугалась. Резко отвернулась и крепче обняла мужа за плечи.

     Небеса разверзлись ещё задолго до их знакомства, и даже до рождения.

– Ива, ты в порядке? – заботливо спросил Дамьян, медленно уводя жену из церкви.

– Да, просто голова кружится.

– Это из-за ладана, на улице пройдёт.

– Да, – прошептала Ива, прячась от мужского взгляда за плечом супруга, – давай покинем церковь. Я устала что-то…

     Девушка шумно вздохнула, прижала ладонь к груди и ускорила шаг, по пути несколько раз оступившись на ровном месте. Вопреки здравому смыслу, она не понимала, что с ней происходит. Тело ломило, мышцы болели, и чем дальше она отдалялась от церкви, ощущая свежий вечерний воздух, тем отчётливее осознавала: венчание и замужество совсем не станет концом её горестей. В глубине души Ива уже знала – её история только начинается.

***

     «Ты пойдёшь со мной, Ива. В иной мир. И родишь дитя, дарованное предназначением, а потом я верну тебя назад. Я обещаю…»

     Девушка мало помнила минувшую ночь. Покинула стены церкви, приехала в старинный дом, украшенный для молодожёнов, а потом всё будто пеленой поросло. Лёгкие вспышки озаряли сознание, возносили на вершину удовольствия и единения со своей половиной, и телом, и духом, и разумом. Крепкие руки мужа отчаянно стискивали податливое тело, а она прижималась лицом к широкой груди, обхватывала руками крепкие плечи, наслаждаясь властными прикосновениями. Потрясающее удовольствие. Оно пронизывало каждую клетку её тела, заставляло беззвучно распахивать губы, отвечать на влажные поцелуи и крепко прижиматься к рельефному телу. Ива терялась в собственном удовольствии, вскрикивала и кусала губы, мяла обнажёнными пальцами упругую мужскую кожу; оставляла алые отметины от поцелуев. И это было ни на что не похожее чувство. Ни с чем несравнимая вершина единения со своей половиной. Истинное предназначение завладело девичьим телом, её мыслями и чувствами. И от каждого поцелуя, каждого толчка и вздоха, Ива погружалась всё глубже и глубже. Она вязла в своей страсти, комкая простыни и беспрерывно нашёптывая его имя. В те сладостные секунды она знала его лучше, чем собственное прошлое, внезапно обратившееся в вихрь невиданного влечения.

    Ива, то сидела на кровати в слезах, обхватывая ладонями заплаканное лицо, то вновь прижимала мужской подбородок к своей груди, запрокидывала голову и выгибалась навстречу истинной любви. О, да, это чувство было подлинным и терпким. Оно имело свой неповторимый аромат, и зазывало огненной истомой. А разум подчинялся силе неподвластной осознанию. Иногда девушка открывала веки и видела туман перед глазами. Она ловила ртом воздух, в то время как цветы слетали с головы, падали на простыни и окружали обнажённые тела своим благословением.

    «Ива…» – доносился хрипловатый голос из глубин подсознания.

– Да, – томно отвечала она, обхватывая мужское лицо обнажёнными пальцами, распознавая алые отметины на их запястьях.

     Наконец, она увидела его полумесяц. И это открытие поразило до глубины души, утвердило их единение. Ива ласково гладила суженного по голове, умиротворённая и спокойная. Наконец, ощутив себя на нужном месте. Той ночью было так хорошо!.. Девушка не могла описать нахлынувшие чувства даже для себя, только упиваться его обнажённой близостью. Она чувствовала дыхание на своём плече, лёгкие поцелуи. Не открывая глаз, знала – они рядом. Но в следующее мгновение неожиданно просыпалась и вновь рыдала, сидя на кровати в спальне «невест».

    «Но как же я сюда попала?»

– Прости, Ива…

     Девушка едва не задохнулась от очередного глубокого толчка, выбившего из полудрёмы. Она всхлипнула и упала на подушки. Затем вновь очутилась в мужских объятиях и прильнула к его груди. Сильные руки нежно погладили по спине, а губы прижались к ямочке на нежной щечке. Ива томно прильнула к нему и блаженно прикрыла глаза.

– Всё будет хорошо, я обещаю.

– Что?..

    Девушка сонно приоткрыла глаза, уловив мельком колышущуюся тень свечи на стене.

– Я обещаю тебе.

     Она вцепилась в мужское тело, намеренно отказываясь оглядываться, поднимать голову и смотреть на своё предназначение. Той ночью Ива была в объятиях истинной любви, своего супруга. И больше ничего не волновало её трепещущее сердце.

    Но под утро, когда солнечный свет забился между плотно задёрнутых штор, она резко приоткрыла глаза и вскочила на кровати. Ошарашенная и взволнованная, Ива огляделась по сторонам, обнаружив себя в одиночестве посреди смятой постели. Тяжело дыша, она вскинула голову, распознала тот самый сюжет на потолке и тихо ахнула.

– Дамьян?.. – невольно вырвалось из горла.

     Но никто не ответил. Дверь была плотно закрыта, никаких признаков мужского присутствия. Только помятая кровать, сбитые подушки и аромат чужого тела. Ива до сих пор ощущала прикосновения на коже и своими глазами видела отметины на теле: алые следы от пальцев, обнажённых пальцев…

   Она прикрыла глаза и упала на постель, усыпанную цветами, выпавшими из причёски. Длинные каштановые волосы разметались по подушкам. Девушка схватила одеяло и накрылась с головой, спрятала лицо и повернулась набок, в безуспешных попытках вспомнить, почему Дамьян привёл её туда. Почему не показал их спальню. И почему оставил в одиночестве в первое утро замужества?..

     Мысли путались в голове. Минувшей ночью она была одурманена удовольствием, а наутро впала в недоумение. И не было конца несуразным размышлениям. Прошёл второй день пребывания в доме, а она уже едва ли не сходила с ума от навязчивых видений!

– Это просто сон, – прошептала Ива в пустоту, постепенно погружаясь в дрёму.

– Возможно, – раздалось поблизости

     И снова наступила ночь. Тёмная и чарующая. Настолько спокойная и успокаивающая! Ива лежала на боку в объятиях любимого, подложив ладонь под голову. Левая рука покоилась рядом, и шрам светился алым цветом. Не прошло и мгновения, как большая мужская ладонь обхватила запястье и крепко сжала. Ива бросила взгляд на них переплетённые пальцы и увидела яркий полумесяц на его руке. Он был таким же огненным и, казалось, чуть пульсировал у самой венки. Они не разговаривали, только мирно лежали и наблюдали. Оба. За своими руками и отметинами, за крепко сжатыми пальцами, испытывая то самое успокоение, о котором говорила Васса. Наконец, тяга уступила место умиротворению.

– Прости, меня, Ива! – громкий крик нарушил идиллию.

    Девушка вздрогнула, отшатнулась от двери и бегом ринулась через длинный коридор, обнаружив себя в том самом подвенечном платье. Нескончаемый лабиринт из бессмысленных картинок!.. Что же произошло? И как глубоко пряталась истина?

     Ива смутно припомнила, как забежала в спальню невест и разрыдалась прямо на постели. А потом пришёл он. Дамьян. Пришёл… Это точно был он!.. Но по пути она столкнулась с Яном. Или нет?..

Девушка приоткрыла сонные глаза. И солнце уже высоко светило над городом. А она по-прежнему лежала в постели без единой одежды. Обхватив себя руками, восстанавливала события минувшей ночи, но никак не могла вспомнить, только прочувствовать, но не осознать.

– Что случилось, Ива? – промелькнуло в голове.

     Но она ничего не ответила, только протянула руки и поцеловала, ведомая необузданной силой притяжения.

    «Я буду всегда любить тебя, Ива», – прошептал Дамьян в церкви.

– И я буду тебя любить, милый.

      И снова темнота.

– Проснись!

     Громкий голос сотряс стены, и Ива окончательно пришла в себя.

     Комната «невест» мерцала в уже привычном полумраке. Солнце стояло высоко над землёй. Девушка выскользнула из-под одеяла, набросила на тело сорочку, скомканную на полу поблизости от подвенечного платья, и взволнованно осмотрелась по сторонам. Шрам горел огнём, но больше не обжигал, как раньше. Чему было суждено, свершилось минувшей ночью. Ива и не сомневалась. Вот только никак не могла сложить во едино полноценную картину.

– Дамьян… – прошептала она, осторожно застилая постель. – Вавилия, – добавила следом, взбив подушки и уложив на аккуратно расстеленное одеяло. – Ян…

     Эти лица она отчётливо запомнила. Всех троих девушка видела той ночью. И говорила с каждым. Вне сомнений. Вот только что произошло? Откуда взялись слёзы?..

    Ива осторожно опустила старинное платье на кровать и приблизилась к двери в явном замешательстве. Сорочка едва прикрывала нагое тело, благо сумка с вещами оставалась в спальне «невест», и девушка довольно быстро переоделась.

– Надо пройтись, немедленно.

     Решила Ива, распахнув шторы и разглядев невероятный горный пейзаж за толстыми стеклянными рамами.

      «А потом найти Дамьяна», – вторил разум.

– Найти Дамьяна, – тихо согласилась девушка, вновь ощутив непривычный холодок в грудной клетке.

***

     Ива стояла на краю покатого склона, неподалёку от пересохшего ручная, на том самом месте, где примерно полгода назад увидела медведя. Теперь все эти совпадения не казались такими уж бессмысленными. Девушка мысленно догадывалась – герб рода Христовых, и видения наверняка связаны, причём самым замысловатым образом, по сей день недоступным для неё.

    Ветер метал волосы, а солнце пригревало тёплый вязаный кардиган, наброшенный на плечи. Она не причесалась, даже не умылась. Поспешно выскользнула на улицу и подставила лицо шквалистым дуновениям. Свежий воздух заполнил лёгкие, пробрал до костей, но, к сожалению, не принёс успокоения. Оно осталось где-то там, в глубинах ночи, в объятиях спутника жизни. Но почему-то Иве не хотелось разговаривать об этом. Ни с кем. Даже с Дамьяном. Наедине с собой было комфортно, а горные хребты завораживали.

     Ива простояла на месте примерно десять минут, или чуть больше. Она не взяла с собой часы, оставила в кармане джинсовки, да и без надобности они были в этом странном, но в то же время потрясающем месте. Видения по-прежнему тревожили разум, но больше она не металась в поисках умиротворения. Единожды побывав в объятиях судьбы, на подсознательном уровне Ива понимала – теперь их двое: мужчина и женщина. И судьбы навеки соединины.

– Пока смерть не разлучит нас.

     Девушка улыбнулась собственным мыслям, ещё немного потопталась на месте, а потом всё-таки направилась в сторону дома. Медленно она вымеряла шаги по высохшей и местами пожелтевшей лужайке, оглядывая окрестности, наслаждаясь солнцем и мысленно успокаивая себя, отвлекая от забот, неподвластных пониманию. Совсем скоро, уже к вечеру, они отправятся в свадебное путешествие, и всё это забудется, как один большой и странный сон. Они с Дамьяном будут счастливы.

     Ива улыбнулась собственным мыслям, как вдруг тихо вскрикнула, ощутив сильную боль в запястье. Не останавливаясь, она приспустила лёгкую ткань и увидела алый полумесяц. Он снова пульсировал прямо над жилистой веной, доставляя безумно неприятное ощущение. Девушка сглотнула, осмотрелась по сторонам в поисках Дамьяна – явный знак, что он рядом. Но вместо супруга, совершенно случайно, увидала, как задняя дверь огромного дома отворилась, и на крыльце появился Ян.

     Её будто молния сразила. На секунду Ива замерла, ощутила уже знакомее учащённое дыхание, и кончики пальцев занемели. Скорее всего, мужчина тоже заметил её присутствие, но, вопреки страхам, виду не подал, лишь накинул капюшон на свои тёмные волосы, прикрыв лицо, а затем спокойным шагом направился навстречу, по той самой лужайке, где стояла Ива.

    А она не могла и слова вымолвить. Сдвинулась с места интуитивно, почти незаметно, будто пёрышко, не ощущая собственных ног; обхватила себя руками, опустила глаза на выцветшую траву и, что было сил, вытянула губы в одну линию. И с каждым новым шагом невиданная дрожь сотрясала её тело, разум вновь наполнялся дымкой, а воздух будто густел в лёгких. Нет, никогда она не ощущала себя столь беззащитной и одновременно не испытывала такого явно выраженного необъяснимого влечения к совсем незнакомому мужчине. Будто вся планета уменьшилась до размера атома и насильно вела её навстречу неминуемой опасности…

     Прошла минута, не больше, и всё закончилось. Ива промелькнула мимо, пропахала ближе к дому и у самой двери, обхватив пальцами тяжёлую ручку, медленно обернулась. Шрам нестерпимо жгло, но в то особое мгновение девушка могла думать только о своих былых видениях и необъяснимых чувствах, вызванных внезапной и безмолвной встречай со старшим братом Дамьяна.

      Она не видела, как Ян остановился. Она и не догадывалась, что он испытал, когда ветер разметал её волосы, а солнце блеснуло в каштановых кудрях. Ива ни о чём не знала. И в душе вовсе не желала этого. Но замерев на крыльце и всматриваясь вслед удалявшейся тени, девушка вдруг поняла, вспомнила его лицо той ночью, и взгляд: взволнованный, понимающий… Почему она запомнила его таким? Что же там произошло? И почему она совсем позабыла об этом?..

    «Единое неделимо».

    Всего два слова, но в них и был сокрыт весь смысл.

Глава 4

«Предназначение

      Дамьян уселся в кресло у большого панорамного окна и, закатав рукав идеально отглаженной лиловой рубашки, продемонстрировал брату свою золотистую метку. Полумесяц мерцал лёгким светом в увядавших солнечных лучах, застилавших просторную библиотеку. В ожидании гостей тяжёлые занавески, наконец, были распахнуты, и парадные комнаты главного этажа, впервые за многие месяцы, заполнились живительным светом.

– Кажется, мы слишком редко видимся в последнее время, Ян, – заметил Дамьян, подняв глаза с отметины на брата. – Раз уж ты так удивлён столь знаменательному событию в нашей семье.

– Неожиданная новость, – протянул мужчина, задумчиво изучая метку на обнажённом запястье. – Прежде я довольно скептически относился к подобным проявлениям чувственности, но теперь… – Он усмехнулся, мельком уловив своё отражение в зеркале напротив стеллажей, и поправил волосы, набросив чёрные пряди по обе стороны лица. – Я рад за тебя, брат. Не бери в голову.

       Ян почувствовал лёгкое жжение на запястье, взволнованно натянул чёрные перчатки на ладони и, испытав неведомое чувство тревоги, приблизился к зеркалу, старательно изучая свой внешний вид. Давненько он так не присматривался, да, и, по правде говоря, не присутствовал на семейных торжествах. Примерно с две тысячи семнадцатого года. С девяностолетия бабки Вассы. Ни то, чтобы повода не было, просто на всего недоставало желания, да и времени. Дни и недели каждое лето ускользали сквозь пальцы, а уж с приходом осени и разноцветных листьев вовсе пролетали незаметно, неминуемо приближая к первым заморозкам. Одному богу было известно, насколько Ян терпеть не мог серые тучи и мокрый снег, за которым неминуемо следовали морозы.

– Твоя невеста будет шокирована, – он тихо рассмеялся, повернувшись к брату. – Ну, разве не причудливо я выгляжу в этом костюме?

– Не надо прятаться во тьме, только не сегодня, Ян. В полумраке Ива не заметит.

– И правда.

     Мужчина горько усмехнулся, намеренно прикрыв лицо волосами. Надо же, девять лет назад он бы и не поверил, что отпустит бороду и отрастит волосы едва ли не до самого подбородка. Большую часть жизни Ян готовился к своему родовому предназначению, без выбора, без воли, просто знал – это неминуемо случится, но до сих пор, как на духу, так и не привык.

     В преддверии зимы понемногу заламывало суставы, потягивало мышцы рук и ног, плечи будто становились шире, и тело покрывалось более густыми и тёмными волосами. Пальцы рук побаливали и часто немели, однако Ян давно привык к ежедневным разминкам и пробежкам по утрам. Вот уже как девять лет, ровно с двадцать первого дня рождения, он ни разу не покидал родовой дом, желал уехать, но не получилось. По многим причинам. Всего единожды решился, но всё закончилось провалом. И больше не пытался. Попросту не мог.

– Ты снова уезжаешь в ноябре? – поинтересовался Дамьян, поднявшись, и, следом за братом, остановившись у зеркала, внимательно всматриваясь в его лицо, прикрытое густыми чёрными волосами. – Куда на этот раз?

– В Китай, я думаю, – Ян пожал плечами, – пока не решили.

– Будущим летом, наверное, мы с Ивой переедем в Соединённые Штаты, и не увидимся с тобой год или два, может и больше.

     Ян мельком глянул на брата, испытав непомерное чувство вины за своё вынужденное отсутствие. Когда-то давно, в юности и молодости, они были очень близки. Братья – не разлей вода. С виду – совсем разные, будто свет и тьма, но схожие по темпераменту и характеру. Дамьян многое перенял у Яна, всегда восхищался его смекалкой и усидчивостью, а также верой в бога. Канули в Лету времена язычества и поклонения Велесу, но Христовы по-прежнему бережно хранили традиции, а старший сын с детства готовился к таинству посвящения, о котором, по обычаю положено было знать только старейшинам рода.

     И вот, с тех самых пор, с двадцать первого дня рождения, их связь заметно истощилась. Ян вынужденно пропадал, а младший брат перебрался в Плевен, коротая летние месяцы за учёбой, а зиму проводя в обществе родителей. Там он и познакомился с будущей женой.

     Ива – безумно красивое имя. Ян помнил, как впервые увидел её фото на экране телефона, примерно два или три часа назад. Дамьян, обрадовавшись долгожданной встрече, приехал в Тъмен чуть раньше суженой, и дожидался заветной минуты в обществе семьи. Первым делом, брат продемонстрировал Яну свою невесту, – прелестную девушку с пышными волнистыми волосами. До той минуты он и не подозревал, насколько сильно они с Дамьяном на самом деле были связаны семейными узами. Но когда брат показал отметину, всё встало на свои места. Ян незамедлительно понял, в чём дело, поспешил натянуть перчатки и скрыть истину от посторонних глаз.

     Удивительно, но метка на его запястье в виде размытого полумесяца, засияла ещё несколько недель назад, сразу как он вернулся в дом, примерно в начале апреля. Ян был дико раздражён и расстроен этим обстоятельством, но ничего не мог исправить. Шрам замерцал золотистыми нитями, точно как и у Дамьяна, вот только, в отличие от брата, никакой суженной у Яна и в помине не было, да и быть не могло. По традиции старшие братья оставались наедине с собой до конца своей жизни. Они не женились, но, по иронии вполне могли иметь детей – бесценный дар для семьи. Рождение ребёнка от старшего сына всегда считалось особенным таинством, и праздновалось в узком кругу приближённых клана. Но Ян не собирался, даже не задумывался об этом, лишь в потаённом страхе предугадывал события наперёд, уже осознавал, что произойдёт, если догадки подтвердятся.

Он мастерски скрывал своё раздражение и взволнованное настроение от окружающих, поэтому и улыбнулся брату, повернулся и похлопал по плечу.

– Тебе уже давно было пора остепениться, прекратить ходить по струнке у матери, да продолжать традиции клана… – Ян осекся, осознав, что взболтнул лишнее. Незачем было напоминать брату о былом кошмаре.

– Я в порядке, и у нас с Ивой всё будет иначе, – вполне уверенно заявил Дамьян, мастерски замаскировав свои истинные чувства. Дар, перенятый у старшего брата.

– Ты верно решил – уехать, надеюсь, что подальше отсюда, – подметил Ян, внезапно вновь испытав лёгкое жжение в области запястья. – Пора в дорогу. – Он глянул на старинные настенные часы, прислушавшись к их слабому звону. – Твоя суженая скоро будет здесь.

– И всё-то ты подмечаешь!

      Дамьян тихо рассмеялся, чем, бесспорно, согрел сердце Яна, но только на мгновение. Спустя несколько минут, замерев на пороге коридора и поглядывая вслед удалявшемуся брату, он отчётливо почувствовал въедливую боль, растёкшуюся по венам и неизменно собравшуюся в районе метки на запястье. Тогда Ян вернулся в библиотеку, плотно прикрыл тяжёлую дверь и, прислонившись спиной к выцветшему гобелену, рывком стащил перчатку с левой руки, уставившись на яркий полумесяц, замерцавший алыми пятнами.

– Что, чёрт возьми, это значит?..

     Он взволнованно разглядывал шрам, провёл указательным пальцем по переливавшейся метке, испытав при этом совсем непередаваемые и неведомые ранее чувства.

    «Ива», – неосознанно всплыло имя в голове.

    И спина его покрылась неприятными мурашками.

    Ян закрыл глаза, медленно поправил пиджак и вновь натянул перчатку на руку. Мышцы ног заломило, дыхание сбилось и стало поверхностным. Он оттолкнулся от стены и попытался взять себя в руки, собраться с мыслями. Ни в коем случае нельзя было подаваться. В своё время от Вассы Ян узнал достаточно о предназначении, не только родовом, но и судьбоносном. И отчётливо осознавал, как это работает, каков механизм неудержимого и властного, порабощавшего любого, без выбора и воли. Человек терял разум, метался в агонии, пока не прикасался к предмету воздыхания – к своему спутнику жизни. Для одних предназначение являлось благом, для других наказанием и наваждением, но для Яна это стало бы очередным непроходимым испытанием!..

     Видимо, судьба до этих самых пор не наигралась с ним в «смешные» шутки.

***

    «Ива…»

     Так, значит, это оказалось правдой. Истиной во плоти. Она переступила невысокий порог дома, прошла в просторный холл, и Ян всё понял. Сразу, без лишних слов и размышлений. В одну секунду метка вспыхнула алым заревом, расплылась по всему телу, будто огненное олово, обрамила кожу на запястье, и породила волны неконтролируемой дрожи в коленях. Ян замер на лестнице, сунув левую руку в карман и что было сил, стиснул пальцы. Никогда бы он не пожелал оказаться на вот этом самом месте, в преддверии первых заморозков, тем более сражённый неведомым чувством, познавать которое не было ни сил, ни желания. Слепой инстинкт, без выбора и воли. И он мог лишь наблюдать, смотреть на часть себя со стороны, отчётливо осознавая – она станет женой брата. У Дамьяна тоже заискрилась метка. Да это и к лучшему. Никто не должен знать. Никто!

      Ян не сразу спустился. Некоторое время он простоял на ступенях, опираясь правой рукой о крепкие деревянные перила, не в силах сдвинуться с места. Принял ли он свой приговор? Почти мгновенно. Вот только тяга оказалась непреодолимой. Ян подивился, насколько ему, человеку с неимоверной выдержкой и силой духа, было тяжело совладать с одним-единственным желанием – прикоснуться обнажённой рукой к её белоснежной коже.

     «Ива», – вновь промелькнуло в голове.

      И Ян увидел мать, разодетую в изысканное платье. Она обхватила девушку за плечи, повела за собой в гостиную, заполненную мягким светом сотен свечей, породив боязливую дрожь на мужском теле. Давненько Вавилия столь рьяно не обхаживала будущих родственниц клана.

      И они скрылись в полумраке, оставив за собой невзрачный отголосок тени.

      Ян прикрыл веки. Вздохнул, а потом медленно прошёл вниз. В парадной гостиной собралась примерно сотня человек. Все – дальние родственники семейства, разросшегося за многие века до невероятных размеров и распространившегося по европейским городам и странам. Но сердце Христовых и по сей день находилось здесь. «Медвежий Луг» неизменно оставался пристанищем главы рода. Там Ян и коротал свои дни в ожидании очередного цикла. И так год за годом, пока не появилась она. Ива. Удивительно, насколько незаметно, а, главное, неожиданно и резко может измениться жизнь, стоит лишь попробовать на вкус предназначение. Ещё несколько часов назад Ян и предположить не мог, к чему всё это приведёт уже на следующий вечер. А в то самое мгновение, наблюдая за Ивой издалека, на протяжении четверти часа никак не мог осмелиться и подойти. Взять себя в руки, наконец! Со стороны Ян ничем не выдавал своих эмоций, но в глубине души тяга казалась непреодолимой. Ива ворвалась в его жизнь, как смерч, как вихрь, переполошила каждый уголок души, разбросала все чувства где попало, и Ян никак не мог прийти в себя, вернуться к прежнему шаткому равновесию.

– Не отнесёшь нашей красавице венок? – тихо спросила Васса.

      Старушка остановилась рядом с внуком, едва доставая до его плеча. И посмотрела снизу вверх, сразу уловив изменения за зеленоватой радужкой.

– Нет, это не моя забота.

     Ян сунул руки в карманы, старательно заглушая жжение в запястье.

– Ты в этом уверен?

      Васса с усмешкой прошла мимо и направилась к высокому камину, у изголовья которого возвышался величественный портрет её родителей. Ян проводил бабушку взглядом, преисполненным искренним недоумением. Но ведь чему было удивляться? Васса всегда знала чуть больше, чем кто-либо другой о каждом члене семьи.

      Вскоре часы пробили ровно девять. Ива стояла спиной, с чудным венком на голове. Она то и дело потирала левое запястье, затянутое в высокую чёрную перчатку, чем лишь сильнее подтверждала уверенность Яна в своих ощущениях. Не в силах более совладать с эмоциями, вызванными непреодолимой тягой, он всё-таки сдвинулся с мёртвый точки, однако осмотрительно приблизился к камину через арку, намеренно застыв в полутени, спрятав большую часть лица от всеобщего обозрения.

     Сперва показалось, Ива вовсе не заметила его присутствия, стояла и улыбалась, была приветливой и взволнованной. В свете свечей, её глаза мерцали голубизной, а губы то и дело приоткрывались. Девушка ловила ртом воздух, точно как и он в своё время сначала в стенах библиотеки, потом на лестнице и посреди парадной гостиной, и даже пока украдкой наблюдал за тем, как бархатные ресницы трепетали, а тело крепко прижималось к груди Дамьяна.

     Как это было удивительно и странно, испытывать подобное чувство к совсем незнакомому человеку, и в то же время будто узнавать его насквозь.

     «Единое неделимо», – послышалось в голове.

И вдруг Ива посмотрела на него. Совсем украдкой, незаметно, но Ян успел поймать этот испуганный и взволнованный взгляд. Предназначение не так легко принять, особенно когда не понимаешь, что с тобой происходит. Все говорят об этом, но мало кто испытывает наяву. В новом тысячелетии спутники жизни настолько редко стали находить друг друга, что шрамы загорались лишь у единиц. И по иронии судьбы они втроём попали в этот несуразный список.

     Она почти не смотрела на него, даже когда Ян заговорил. Только несколько секунд, невпопад, потом ещё единожды, когда он обнял брата. И было нечто тревожное в её глазах, неуловимое, знакомое и в то же время отталкивающее. Ива боялась. Испытывала сильный страх. Иначе как Ян мог объяснить свои чувства? Они неминуемо ощущали друг друга, испытывали схожие эмоции. Так работало предназначение.

      Ян не желал доставлять девушке неудобства своим присутствием. Наверное, именно поэтому, собравшись с мыслями, мужчина в последний раз подивился её неземной привлекательности, а потом тихо скрылся в темноте за аркой; направился вверх по задней лестнице прямиком в угловую спальню второго этажа – своё убежище. Громко захлопнув дверь, Ян подошёл к окну, уставился на горные вершины, залитые лунным светом, а потом, стащив с плеч пиджак, развернулся, осматривая комнату беглым взглядом.

     Той ночью он почти не спал, до утра – точно! Бродил из угла в угол, ведомый надоедливым жжением в запястье, разглядывал алую метку, впервые за многие годы, уделяя внимание чему-то неизведанному, поражавшему сознание и заставлявшему сердце выбивать отчётливый ритм в грудине. Давненько Ян не разгуливал по тёмному дому без сна в преддверии зимы… он думал и думал, пытался найти всему логическое объяснение, но не мог. Никто и никогда не слышал о двойном предназначении. Разумнее всего было бы задушить в себе каждую эмоцию, отправиться в дом лесника у подножия гор и позабыть об этой нелепой случайности. Но Ян не мог себя заставить. Впервые в жизни он встал лицом к лицу с непреодолимой тягой куда сильнее и страшнее собственного цикла. И если к последнему ещё можно было хоть как-то приноровиться и привыкнуть, то судьбоносное предназначение стоило принять. Без остатка и сомнений. Иначе вечная тоска и ломка, единожды пронзив душу, больше никогда не оставит в покое ровно до тех пор, пока две половины не прикоснуться друг к другу и не примут судьбу за единое целое.

– Никому не нужное предназначение…

      И удалось уснуть лишь под утро, и то на непродолжительное время. Но следующим днём всё стало только хуже, глубже и безумнее. Ян оказался подготовлен лучше. Но и на его душу нашлось своё видение.

     Он неотрывно наблюдал за Ивой. И когда она появилась в церкви, облачённая в пышное старинное платье его матери, украшенная цветами и подвитыми локонами, румяная и свежая – восхитительная в своей лёгкости и видимой невинности. Ян потерял дар речи. Он буквально оторопел, в глубине души ощутив себя до ужаса нелепо в этом чёрном костюме с белоснежным венцом в руках посреди церкви на венчании собственного брата. И всё ничего, если бы не всколыхнувшиеся чувства. Он был готов поклясться, что во время молитвы вполне мог оказаться там же на коленях, на месте Дамьяна, ведь сложись жизнь иначе, появись он на свет вторым или третьим ребёнком, заискрись эта метка тогда, без видимых препятствий и циклов… Ян прикрыл глаза, повторил свою молитву и вдруг почувствовал на себе лёгкий взгляд.

      Ива посмотрела на него из-под опущенных ресниц, прикрытая фатой, настолько нежная, будто бы цветок среди благоухающего сада. И Ян отчётливо услышал тихий голос в голове. Только что она назвала его по имени. И прозвучало это столь отчётливо и ясно, что Ян сам себя испугался. Ни единый мускул на его лице не дрогнул, в то время как в глубине души всё извивалось, метка жгла запястье. И постепенно тяга выходила из-под жёсткого контроля.

     Ян очень любил брата, всем сердцем и душой радовался, когда впервые услышал о будущем венчании, понадеявшись, что на этот раз мать успокоится, и всё будет по-другому, но знакомство с Ивой и полумесяц на руке… Чёрт подери эти низшие инстинкты!..

– Всё успокоится, не вздумай бунтовать. – Внезапно тёплая ладонь Вассы обхватила мужское запястье как раз в том самом месте, где пульсировала метка.

      Ян вздрогнул, бросив взгляд на старушку.

– Твой день настал, милый. От предназначения не спрятаться, – шёпотом предостерегла она, похлопав ладонью по спине.

– Хватит.

      Ян выдернул руку и сунул в карман, нарочно передав свежий венок в руки бабки. Сначала захотелось немедленно покинуть церковь, но церемония была не завершена. Он попросту не мог проявить ещё большее неуважение к Дамьяну и традициям рода. Поэтому не сдвинулся с места.

– Когда будешь готов, я объясню.

– Достаточно с меня вашего родового бремя, бабушка, – резко пробормотал Ян, шёпотом добавив: – Зима близко. Я уйду, уедут они, а когда вернутся – узы брака будут нерушимы.

– Если бы ты знал, дорогой, что такое настоящее предназначение.

– Я знаю. Пришлось разобраться.

– Пока это лишь терзание, истина придёт к тебе потом.

     Ян не стал отвечать, продолжать бессмысленный разговор. Он не желал всех этих чувств, из последних сил отталкивал предназначение, ощущая, как воля понемногу меркнет под напором судьбоносного влечения.

***

      Весь праздник и долгий вечер Ян провёл в библиотеке за чтением литературы, повествовавшей об истории возникновения предназначения, в поисках похожих случаев, хотя бы крупицы, зацепки, но все попытки оказались тщетны. Ян без устали листал книгу, проверял оглавление, выискивал по сноскам. Ничего. Ни единого случая двойного предназначения. Автор повествовал об истоках, принятии и обуздании чувства, но ни разу не заикнулся даже и намёком о чём-то издали напоминавшем непростое положение, в котором Ян оказался совсем не по собственной воле. Разумеется, он не собирался рушить союз единственного брата, а надеялся избавиться от ненужной обузы. Шрам терпимо подёргивало, время от времени он загорался алым пламенем, предупреждая об опасной близости Ивы, но вскоре так же спокойно угасал и мирно мерцал красными нитями, изредка пробивая запястье колкой болью. Ян уже почти привык к этому и старался не обращать внимания. Листал книгу за книгой, пока вдруг не подскочил на ноги в совсем невыносимом чувстве, сразившем сначала сердце, а потом уже и разум.

      Невиданная паника пронзила тело насквозь, заставила сорваться с места и почти бегом броситься вперёд по коридору. Ян забыл перчатки на столе и, ведомый невыносимым ощущением, ринулся навстречу неизвестности. Он был напуган, но не чувствами, а эмоциями, вызванными отчаянием своей половины.

     «Ива», – только и звучало в мыслях.

     А Ян прекрасно понимал: произошло нечто нехорошее; настолько ужасное, что девушку с головы до пят пронзила неконтролируемая паника. Она была где-то рядом, совсем неподалёку и, скорее всего, плакала. Ян понял это, когда к глазам подступили неконтролируемые слёзы. И ноги по инерции несли его вперёд, всё дальше и дальше, в противоположное крыло. Туда, где он не бывал годами. Половицы бесшумно прогибались под ногами, а отметина на запястье пылала багровыми пятнами, пульсировала над веной.

     Наконец, миновав лестничный проём, Ян оказался у распахнутой двери и, услышав женский плач, на мгновение замер в нерешительности. Здравый смысл останавливал, предостерегал от необдуманных поступков, а душа в сговоре с сердцем наоборот тянула в неприятности. Постояв немного и удостоверившись в том, что поблизости нет ни души, Ян зашёл в ту самую комнату для «невест», знакомой не понаслышке замысловатым сюжетом на расписном потолке. Но даже не запрокинул головы, как прежде, не взглянул на историю рода. Он по инерции закрыл дверь и, сглотнув, посмотрел на Иву.

     Девушка сидела на кровати в белоснежном венчальном платье, волосы местами выбились из причёски, плечи дрожали, и сама она горько плакала: так отчаянно и жалостливо, будто бы обиженная на весь свет; беззащитная и неописуемо прекрасная. У Яна дыхание сбилось, ноги стали какими-то ватными, и будто бы ему совсем не принадлежали. Сердце готовилось вырваться из груди в предательском чувстве. Да и тянуть было больше некуда. Он шагнул вперёд и взволнованно заговорил:

– Что случилось, Ива? – Ян расслышал свой голос издалека, приблизившись к кровати. – В чём дело?..

     Девушка оторвала лицо от мокрого белоснежного подола, уставилась на него стеклянным взглядом, в мгновение ока загоревшимся яркими огоньками. Лёгкие кудри упали на высокий лоб, обрамили кукольное личико, и Ян внезапно понял, что пропал. В ту самую секунду опустился на край кровати, протянул руки и, дрожащими пальцами совершил то, о чём пожалел уже в следующую секунду, но было поздно. Он прикоснулся к побледневшей девичьей щеке, пробудив вихрь, разворошив рану; поставил своё согласие на невидимом договоре, обрекая собственную душу на пожизненные муки.

– Ян… – прошептала Ива, обнажённой ладонью обхватив его лицо, ни чуть не испугавшись, не испытав какого-либо должного отвращения.

     Да и сам Ян больше не заботился об этом. Весь мир обратился в прах. Осталась только комната.

– Ян… – тихо повторила девушка, прижавшись губами к его щеке, обвив руками крепкую шею.

      Она подалась навстречу зову сердца, и Ян не стал мешать. Сбитый собственными чувствами, прикасаясь к нежной коже на спине и лице обнажёнными руками, он осознал, что всё успокоилось. Война, рушившая душу изнутри на протяжении суток, совсем неожиданно завершилась. И наступило умиротворение, пропитанное искренним желанием.

– Ива… – попытался заговорить Ян, но замолчал.

      Тёплые губы вдруг коснулись его рта, заставили приоткрыться и принять неведомый дар, и Ян избавился от мыслей, сомнений и чувства вины. Ничего этого не было. Да и не могло существовать, ведь они были созданы друг для друга. Вот о чём говорила Васса, вот чем являлось предназначение на самом деле. Любовь рождалась, будто из воздуха, невесомая, но пламенная и жгучая. Боль в запястье испарилась. Ни он, ни она не обращали на отметины совершенно никакого внимания. И поцелуй был сладким, таким чарующим и долгим, а следом подчинилось тело. Руки переплелись, пальцы гладили кожу, обнажали тайные участки, стаскивали одежду, привлекали как можно ближе; губы ласкали друг друга, дарили глубокое удовольствие, несравнимое ни с одним чужим прикосновением.

      Ян себе не принадлежал, Ива тоже. Вместе они отражали единство самой искренней любви, но до сих пор не были готовы. Сражённые силой предназначения, они ласкали друг друга, сливались в поцелуях, совсем обнажённые на сбитых простынях, будто старались запомнить друг друга, принять и на прощание оставить одно большое обещание. И никогда прежде Ян не чувствовал себя более счастливым. Он ощущал живые эмоции, удовольствие и жгучее желание, прикасался голыми руками к обнажённой мечте, оставлял алые пятна на нежной коже, сжимал крепкими пальцами упругое тело и двигался в такт с движениями девушки.

      Он сам не заметил, как преступил грань, позволив чувствам одолеть разум и полностью обезоружить собственное тело и голову перед неумолимым будущим, в преддверии суровой зимней стужи.

Глава 5

«Единое неделимо»

Часть 1

Ива

    Ива встретила Дамьяна ровно год назад. Она студентка выпускного курса медицинского университета, посещала кружок травологии после занятий, а он учащийся магистратуры, в поисках информации для магистерской диссертации, впервые за многие годы наведался в библиотеку при университете на юге Плевена. Их встреча была случайной, и что уж точно, первые два месяца знакомства ничто не предвещало будущий союз. Они полюбили друг друга по-настоящему, без единого намёка на предназначение. Дамьян старательно прятал метку за чёрной повязкой на запястье, а Ива носила свои «умные часы». До поры, до времени, оба и не подозревали о странностях судьбы, столкнувшей их пути и подтолкнувшей друг к другу. Дамьян и не догадывался, что спустя четыре месяца, на дне рождении матери, навестив семью и представив возлюбленную родителям, впервые ощутит странное покалывание в запястье. Не думала и Ива. Но когда это случилось, удивление и страх мгновенно сменились признанием и будущей помолвкой. Не было ни тяги, ни желания соединиться, срастись в единое существо. Метки светились золотистыми нитями, но не сжигали, не пронизывали насквозь.

    И отношения были тёплыми, самыми нежными и взаимными. Ива обожала проводить время с Дамьяном, будь то прогулка или молчаливый просмотр фильма – неважно. Девушка испытывала лёгкое успокоение в надёжных объятиях, с каждым разом убеждаясь в правильном выборе. Ничто не предвещало беды. Ровно до тех пор, пока шрам не побагровел.

    Ива распахнула веки, скользнула усталым взглядом по крылу белоснежного самолёта, а затем, прикрыв иллюминатор, опустила голову на плечо супруга. Дыхание было ровным, спокойным, сердце больше не выскакивало из груди. Они летели через океан навестить тётю в Америке, а заодно и провести свой медовый месяц, вдали от осенней прохлады и древнего клана. Дамьян настоял. На следующий же вечер после венчания, он чуть ли не бегом вывез Иву из Тъмена, даже толком и не попрощавшись с братом и родителями. Да и девушка не сопротивлялась. Напуганная собственными чувствами, она с удовольствием и лёгкой тревогой покинула «Медвежий Луг», в душе отрицая истину. Ива не желала вспоминать и раздумывать о полудрёме и том самом странном сне. Сердце рвалось на части от неведомой безысходности, запястье жгло невыносимой болью. Но Ива не сдалась. С гложущим чувством в груди она переступила порог дома и села в машину, с твёрдой уверенностью раз и навсегда очистить разум.

    Всего за три дня в Тъмене, девушка пережила несусветное множество самых сбивчивых и противоречивых чувств. От ужаса и паники до вершины удовольствия, спокойствия и счастья. Но, опасаясь за собственный рассудок, так и не решилась капнуть глубже, выяснить истину. Всего единожды, в аэропорту, она прерывисто спросила у Дамьяна:

– Почему ты ушёл? Почему оставил одну в первую брачную ночь?

– Что? – удивился Дамьян, откинувшись на спинку кресла в просторном зале ожидания.

– Приснился странный сон. Я плакала, а ты просил прощения, – шёпотом призналась Ива. – И там был Ян…

– Ян?

     Дамьян поправил ткань на левом запястье.

– Да. Я… – Ива облизала губы, забросив кудри за уши. – Просто сон. Не бери в голову.

– Как скажешь.

    И на этом разговор был окончен. О Тъмене никто больше не заикался, впрочем, как и о родовом гнезде. Ива не желала думать о причинах, сподвигших Дамьяна на столь спешный отъезд, мысленно перебирая по крупицам свои воспоминания. Их шрамы светились золотом, даже во время секса, когда тела сплетались теснее и ближе, алые нити не проникали в вены, не расшатывали сознание, не вели неведомую игру с разумом. Ничего не происходило. Совсем ничего… Ива вспоминала свои руки, поглаживавшие алый полумесяц на его запястье. Той памятной ночью они оба испытали что-то потрясающее. Всепоглощающее счастье и умиротворение, покинувшее душу вместе с Тъменом.

    Ива искренне недоумевала, пыталась позабыть, не думать, не вспоминать. Но не могла. То и дело в сознании проскакивали довольно странные и пугающие картины. Воспоминания. И лицо Яна… Ива погружалась в сон с мыслями об этом, а когда просыпалась, первое, что слышала, это тихие слова: «Всё будет хорошо, я обещаю». И так день за днём, медовый месяц превращался в невыносимую пытку. Душа её металась в поисках успокоения, но не находила и толики благополучия. Казалось, будто часть сердца выкорчевали и закопали где-то там, в темноте комнаты «невест». Иначе как ещё девушка могла объяснить невыносимую тягу к родовому дому Христовых?..

– Любовь моя, иди сюда, – мягко позвал Дамьян, заключив жену в свои объятия, – что происходит? – Он всмотрелся в бледное лицо. – Ты сама не своя.

– В Калифорнии жарко, наверное, всё дело в том, что я привыкла к полумраку Плевена и дождливости Тъмена. В Штатах не комфортно. Хочется домой.

– В Плевен или Тъмен? – осторожно поинтересовался Дамьян, прижавшись губами к её золотистому запястью.

– В «Медвежий Луг», – честно поделилась Ива, крепко обхватив мужа руками за плечи, всматриваясь в тревожные волны океана.

– Почему?

– Если бы я знала, Дамьян.

Девушка тяжело вздохнула, запрокинула голову и подставила губы для поцелуя, но ощутив влажный язык, внезапно испытала довольно неприятное чувство. Оно не было похоже на обжигающие поцелуи той памятной ночи, хоть и принадлежало одному человеку. Ива ответила на ласку, провела пальчиками по волнистым светлым волосам, погладила затылок и подалась вперёд в безнадёжной попытке заглушить неистовый порыв желания и тяги. Но полумесяц больше не мерцал алым пламенем, не доставлял былой боли вперемешку с наслаждением. И минуло удовольствие от умиротворяющих объятий. Поцелуи походили  на увядающий цветок – такие же сухие и безжизненные. И сколько бы Ива ни пыталась, ни отдавалась мужу в порыве своей страстности, ничто не унимало обезумевшую жажду. Если только сон…

    Однажды ночью, вновь испытав прилив желания, Ива распахнула глаза и, перевернувшись набок, провела кончиками пальцев по своей груди, затем скользнула ниже и надавила на чувствительные точки, испытав сладостное томление. Она тотчас же вспомнила жаркие поцелуи и обнажённые ладони, аромат его волос, мягких и пышных, на ощупь напомнивших шёлк. И едва не задохнулась от нахлынувшего удовольствия. И слёзы потекли из глаз, тело сотрясла лёгкая дрожь. Оргазм пришёл внезапно и слишком быстро, обезоружил истерзанный рассудок. Ива тяжело задышала, что было сил, закусила зубами край подушки, и разрыдалась. Она не понимала, что происходит, и чего столь сильно не хватает. Будто бы нечто важное буквально вырвали из рук. И теперь душа мечется в груди, а сердце бьётся в неистовой конвульсии. Потеря казалась непереносимой. И ничто, даже удовольствие, не могло восполнить дыру, прожигавшую грудную клетку.

– Тише, милая, – ласково прошептал Дамьян, прижавшись губами к женскому плечу, – всё хорошо.

– Сон тревожный, – выпалила девушка первое, что пришло в голову, попутно вытирая слёзы руками. – Не понимаю, что такое со мной творится.

– Ты хочешь вернуться? – тихо спросил он, покрывая лёгкими поцелуями женские плечи, одновременно комкая шелковую ткань ночной рубашки в кулаке.

– Я хочу, чтобы ты любил меня, хочу, чтобы это чокнутое чувство, наконец, покинуло моё тело, – выпалила Ива, прижавшись спиной к мужской груди.

– Я и так люблю тебя, родная, – сбивчиво прошептал Дамьян, поглаживая руками стройные бёдра. – Я люблю тебя, Ива.

    «Всё будет хорошо, я обещаю».

    И снова этот голос в голове…

    Ива выгнулась навстречу мужским ласкам, уткнулась лицом в подушку, отчаянно сбегая от собственного разума. Она стиснула одеяло в кулаке, что было сил, до боли в пальцах; ощутила сначала первый толчок, затем второй и третий. И слёзы хлынули из глаз. Она не могла. Не понимала почему, но не получалось расслабиться. У неё ничего не получалось…

– Ива… – послышалось у самого уха. – Ива…

    И девушка ещё сильнее зажмурилась, почти не дыша, не двигаясь, словно игрушка в руках кукловода. Ничего схожего, ничего из того, что бы она хотела испытать в объятиях предназначения. Шли секунды, пролетали минуты, и всё повторялось. Каждый день всё оставалось по-прежнему. Только ночные видения, лишь его руки и объятия.

 «Что случилось, Ива?», – раздался голос в темноте, и она вздрогнула. – «Всё будет хорошо, я обещаю».

     Я тоже обещаю. Я тоже…

    Ива прижалась щекой к прохладной подушке, вдруг испытав приятное томление, сменившееся умиротворением. Они могли быть рядом или порознь, неважно, ведь единое неделимо.

    Прошла неделя, затем ещё одна. Тётушка была счастлива принимать гостей в своём небольшом, но уютном домике в пригороде Лос-Анджелеса. А уж когда проведала о предназначении и венчании, расплылась в такой искренней улыбке, что Ива вмиг различила знакомые черты родной матери. И сердце тотчас же защемило в тревожном воспоминании. Интересно, чтобы посоветовала мама, будь она жива. Чем бы стало для неё это предназначение? Высшим благом или слепым инстинктом?

   «Ян…» – внезапно промелькнуло в голове.

    И Ива чуть не облила подол лёгкого платья кипятком.

– Всё в порядке, дорогая? – заботливо спросил Дамьян заволновавшись.

– Конечно. – Ива отложила чашку на край стола. – Пробегусь немного по побережью.

– Мне пойти с тобой? – Он привстал с кушетки.

– Нет, не нужно, – тихо отозвалась Ива, почти бегом направившись вверх по лестнице. – Я переоденусь. Буду к ужину.

    В надежде разобраться в собственных чувствах, Ива покинула домик и ринулась к пляжу. Она бежала, что есть сил, сначала очень быстро, а потом, устав, присела прямо на песок, подогнула колени и уставилась на шумные волны. Грудная клетка неистово вздымалась, дыхания не хватало, но, тем не менее, казалось, будто часть груза, свисавшего в области желудка, сорвалась и улетела куда-то вглубь тела. Ненадолго стало легче, пока чувство тревоги и неосознанной тяги не вернулось с новой силой, накрывая Иву, словно неконтролируемые прибрежные воды океана.

    И чем больше дней пролетало, тем чаще она приходила на то самое место. В одиночестве коротала минуты, вспоминая всё больше деталей. По началу несуразных и противоречивых, но со временем приобретавших важный смысл. Ива припоминала сильные мужские руки на своём теле, терпкие поцелуи и неземное спокойствие в его объятиях. Она по-прежнему олицетворяла ту ночь с Дамьяном и безуспешно пыталась осознать, что происходит, и что они делают не так, пока однажды вечером, приблизительно за неделю до отъезда, вдруг не вспомнила значительную деталь: тёмные волосы. Ива на дрожащих ногах медленно подошла к песчаному пляжу, опустилась на колени и, обхватив себя правой рукой, уставилась на золотистую метку.

   Ян.

    Она вспомнила его глаза, переполненные искренним волнением и чистой заботой. Той ночью, где бы они ни встретились, ему было не всё равно.

   Ян.

    Ива прикрыла веки, сражённая тёплым чувством, охватившим душу. И с той самой минуты, она не выпускала мужской образ из мыслей. К своему удивлению, осознавая – становится легче. Стоило только подумать. Вспомнить, как он прошёл мимо перед самым отъездом, а затем показался на лестнице.

  Ян.

   Девушка закрыла глаза и почувствовала его губы на своём лице. Пьянящий вкус и аромат. Терпкость и дрожь во всём теле. Если они и оставались наедине, то лишь тем вечером, той ночью… Но Ива не могла вспомнить, поймав себя на разрушительной мысли: всё, к чему стремилась душа, это он.

   Ян.

    Как странно, на мгновение метка замерцала алым. И девушка в ужасе оттянула рукава свитера как можно ниже к запястью. Нет, это не могло быть правдой, нет. Ива дрожала всем телом, разумом осознавая, что всё это неправильно и дико, но сердцем и душой рвалась назад. В Тъмен. И тело разрывало от невыносимой жажды. Единое неделимо. Так всегда было, есть и будет.

   Ян.

    Она видела его лицо в полумраке. Тёмные завитки на висках, бородатые скулы и щетинистую шею. Белый венок в руках, прожигающий взгляд, чувство притяжения, чёрные перчатки. И эти глаза…

Ян.

Ян.

Ян.

    Он буквально поработил мысли. И всё, о чём Ива думала, пробуждаясь и засыпая – это Ян. Наваждение сжигало душу, требовало немедленного освобождения, а разум настаивал на ответах. Девушка буквально ощущала эту нить, невидимую тягу к совершенно незнакомому человеку. И каждый раз полумесяц на запястье мерцал малиновыми пятнами. Догадки были самыми пугающими. Ещё задолго до венчания снились довольно странные сны. Она видела зверя, ощущала запах шкуры, а тем мартовским днём и вовсе распознала медвежью морду среди голых деревьев. А вдруг всё это время, на протяжении долгих месяцев, она стремилась только к одному – познать свою судьбу. Вдруг любовь к Дамьяну, не что иное, как неведомая дорога к эпохальной встрече?.. И, судя по всему, в бегстве не было совершенно никакого смысла. Она должна разобраться. А для этого следовало переступить через себя, побороть собственные страхи и заглянуть в глаза истине.

    Несмотря ни на что, Ива вознамерилась встретиться лицом к лицу со своим наваждением и задать один-единственный вопрос: «Почему ты?»

    За день до отъезда она вовсе потерялась в воспоминаниях и мыслях. Это казалось немыслимым сумасшествием или самым истинным предназначением.

– Дамьян, – шёпотом позвала Ива в последнюю ночь, укрывшись одеялом и отвернувшись к окну.

– Да?

    Он обернулся и взволнованно посмотрел на каштановые волосы, сплетённые в толстую косу за спиной. В глубине души Дамьян уже догадывался, но не желал признавать. Он отрицал все эти мысли, пока, прикрыв глаза, не услышал тихие слова:

– Мы должны вернуться в Тъмен.

Часть 2

«Ян»

Он родился пятого июля одна тысяча девятьсот восемьдесят девятого года. И стал старшим сыном в семье, опередив Дамьяна всего на восемнадцать месяцев. Смекалистый и непокорный, своенравный и всегда себе на уме. Ян Христов олицетворял в глазах матери истинное предназначение рода, и должен был однажды, в двадцать первый день рождения, сменить Ульриха. Отдать свою жизнь и будущее, положить к ногам клана душу, добровольно отрёкшись от бога и церкви. Ян не был крещён. Он ничего не знал о православии и воспитывался в узком семейном кругу бабкой Вассой да дедом по линии матери по имени Захари. Единственным другом и товарищем с раннего детства для него был Дамьян – любимец матери и единственный ребёнок Христовых, посещавший школу и церковь. И ему позволили уехать, в день восемнадцатилетия, Ян помнил, как на духу – Дамьян покинул родовой дом и устремился навстречу свободе. И никто не смел винить его за это. В отличие от старшего брата, теперь, после многих лет, отданных долгу рода, его ждала счастливая судьба.

    И не было зависти и злости. Ян обожал своего брата и с теплотой в сердце хранил воспоминания о детстве. Он не знал иной судьбы. Никогда не видел Плевен, да и Тъмен толком-то не изучил. Только горный хребет и чащу у подножья, вблизи холмов и непролазных пещер, места, где вершились судьбы бывалых сторожил клана. Дамьян ничего не подозревал. Он и понятия не имел об истинных мотивах. И Ян не мог открыться, рассказать. На протяжении девяти долгих лет он бережно оберегал свою тайну, пока однажды в дом не вторгся ураган, породивший хаос, изменивший судьбы его обитателей. И имя ему было «Ива».

    Дождь не прекращая барабанил по окнам. Погода стояла хмурая, точно как и девять лет подряд, каждую осень, когда тяжёлые тучи окружали «Медвежий Луг», обрамляли своей невзрачной мрачностью, завлекали в объятия привычной безысходности. Ян вернулся с пробежки ровно в девять. Бросил промокшую толстовку на банкетку у двери, а сам, забрав мокрые волосы за уши, почти бегом поднялся на второй этаж, в своё убежище. Кости предательски ломило вот уже как два дня. С той самой минуты, как первые мокрые хлопья снега сорвались с небес и покрыли луг за домом, в том самом месте, где в последний раз стояла Ива. У обрыва обмельчавшего ручья. Ян приблизился к панорамному окну в своей спальне и прижался лбом к начисто отполированному стеклу, испытав при этом дежавю. Святой Велес, он помнил всё до мельчайших деталей, и воспоминания комом подбирались к горлу, заставляли каждый день забываться чтением в библиотеке. И Ян понятия не имел, как остановить это предательское чувство, как избавиться от непосильной ноши.

    Собственные ощущения душили трепещущее сердце. И он скучал, метался из угла в угол. И каждый день с отъезда не находил себе места. По правде говоря, Ян и не забывал. Ни на секунду. Всего лишь понемногу привыкал, осознавал, что никогда, даже в самом лучшем сне, Ива бы ему не принадлежала. Не в этой жизни. Предназначение оказалось пыткой, очередным препятствием, которое он беспрекословно обязан был вынести. Яну хранить эту землю как минимум шестьдесят лет, нести крест Христовых, пока однажды, быть может, её сын или внук не решится взрастить в себе зверя, точно как он, но без выбора и воли.

    Ян стащил мокрую одежду и, переодевшись в сухое бельё, присел на край кровати. Чёрные завитки волос упали на лоб, прикрыли страшное увечье, пересекавшее левый глаз от виска до подбородка, и далее простираясь вниз по шее, захватывая плечо и большую часть грудной клетки. И он ненавидел себя за это. Не мог принять без жалости и отвращения. О чём он только думал, обхватив это нежное лицо той ночью!.. Идиот. Ян лишь разворошил гнездо, позволил им обоим привязаться. Лучше бы он вновь попытался и уехал. Набрался смелости и, раз и навсегда, покинул Тъмен. Пускай без выбора и будущего, погибнув и лишившись сил, но он бы сделал это. Хоть что-нибудь!.. Но вместо решения, Ян, с разрывавшимся на части сердцем, наблюдал, стоя у окна в гостиной, как она уезжает с его братом.

    Интересно, а догадывалась ли Ива, хотя бы немного? Испытывала ли те же муки? Или двойное предназначение работало иначе?

   Ян ничего не знал об этом. Не мыслил о любви и женских ласках, только изредка, когда-то давно, пока не принял крест, углубившись в лес к подножью гор. Но единение с Ивой, всего однажды, пробудило, казалось бы, давно потухший очаг, позволивший на мгновение задуматься: а какого это будет, разделить бремя со своей половиной? И насколько счастлив Дамьян, осознавая, что женат на самой прекрасной  девушке, о которой Ян одновременно ничего не знал, но и чувствовал куда сильнее, нежели родной брат?..

   И чем быстрее близилась зима, тем больше страхов селилось в его душе. Очередной цикл был не за горами, а он, сам не свой, думает о темноволосой незнакомке. Совсем ещё девчонке, проводит дни напролёт, наблюдая за меткой на запястье в призрачной надежде однажды вновь встретиться и всё рассказать. Интересно, а решился бы он на это, окажись Ива прямо сейчас на пороге спальни? Вот только с чего бы ей возвращаться?

   «Ты даришь мне покой», – припомнил он слова во дреме, той самой ночью, когда они впервые стали близки.

    И шрам тотчас же замерцал алыми отблесками. Ян улёгся на софу в темноте, разглядывая полумесяц и припоминая, как тоненькие пальцы прикасались к его отметине. Ива целовала его так, будто бы это имело тайный смысл. Она была нежна и настолько искренна, что ничего не вспомнила на следующее утро. Предназначение затуманило её разум. Она искала мужа, ну а Ян не осмелился перечить. Он не желал Дамьяну зла, и уж тем более не хотел встревать между ними. Ян сильно любил брата, терзался чувством вины, но при этом, встретив Иву на улице, покинув дом, не смог сдержаться и обернулся. А она, опустив голову, пронеслась мимо, подобно вихрю, то ли в страхе, то ли в смятении. Она ушла, скрылась в доме, а через несколько часов вовсе покинула Тъмен. И всё закончилось. Осталась только неутолимая невиданная жажда, разрывавшая тело и душу.

   Иногда он лежал на той самой кровати в комнате «невест», куда, по неведомым причинам, слёзы занесли Иву в первую брачную ночь, которую она провела вместе с ним. Символично ли это было? Ян бы ничему не удивился. Лежал, то на боку, то на спине, смотрел на расписной потолок, проклиная своё родовое предназначение, убеждаясь в том, что всё случилось ровно так, как и должно  быть. Теперь Ива вне опасности, впрочем, как и он сам. И чем дальше они друг от друга, тем проще. Что бы это ни было: животный инстинкт или самое настоящее чувство, лучше ей оставаться рядом с Дамьяном.

   Минуло три недели, как они уехали. Вавилия, как и следовало ожидать, с потерей любимого младшего сына, всё больше времени проводила взаперти, а отец пропадал в городе. Никто из старших, не считая Вассы, не жили в родовом доме годами напролёт, и даже Ян недолюбливал это место, особенно западное крыло, то самое, где и располагалась комната «невест». Большую часть времени он проводил в библиотеке на первом этаже. В основном читал и грелся у камина, готовился к десятому циклу. Небольшой юбилей, о котором и заговаривала мать на венчании брата. Тогда Вавилия приблизилась к сыну и прошептала на ухо:

– В этот год будет тяжелее, чем раньше. Прояви стойкость.

    И Ян воспринял слова, как очередной вызов. Кому, как не ему было знать о силе родового бремени. Шрам на теле тому бесспорное подтверждение.

– Не зачитался ли ты, милок?

    Внезапно Ян выронил книгу. От неожиданности даже вздрогнул, распознав Вассу на пороге библиотеки. Старушка, как всегда, появилась бесшумно. Прошла в просторную комнату и замерла у камина. Свеча на столе почти догорела, и Ян, опасаясь предстоящего разговора, вскочил на ноги, поспешно схватив новую лампаду.

– Собираюсь спать.

– Но не идёшь, – подметила Васса, присев на софу у очага. – Что не даёт уснуть, Ян?

    Он затушил догоравшую свечу и почти сразу разжёг новую, следом за лампадой. Гостиная озарилось яркими лучами, осветив лицо старушки лёгким мерцанием.

– Возможно, ты и так знаешь.

– Скорее да, чем нет.

   Васса пожала плечами.

– Всегда видишь, но молчишь.

– Нет ничего, о чём бы ты не знал, Ян, – подметила старушка, пронзив его пристальным взглядом.

– Неужели?

    Он остановился у камина, вознамерившись уйти, как вдруг Васса продолжила, заставив помедлить и обернуться.

– Она твоя судьба, Ян, – будто бы невзначай обронила старушка, поймав растерянный взгляд внука. – Не брат, а ты. Так было предрешено с твоего рождения. Только ничего не говори, – вдруг попросила Васса, видимо, расслышав, как Ян негромко выдохнул, – дай закончить. Тебя же смущают эти метки, верно? – Она внимательно посмотрела на него. – У вас с Дамьяном  год разницы. Почти ровесники. Всю жизнь вместе, горой друг за друга. Так, чего же ты хотел?

    Васса помолчала секунду, а затем продолжила:

– Ива суждена судьбой. Она спутница жизни. И принадлежит тебе, не Дамьяну.

– Но…

– Я просила подождать, – резко перебила Васса, и глаза её сверкнули в полумраке. – Так было суждено, не спорь с судьбой, Ян! Твой брат стал лишь проводником, лампадой, светом, который привёл её сюда. Да ты и сам понимаешь, верно? В глубине души ты уже давно это знаешь. И сейчас чувствуешь, как полумесяц тянет запястье. Не лги себе.

   Ян приоткрыл рот, в недоумении уставившись на бабку, но не нашёл что возразить. Он знал – Васса права. Ян понял это с первого прикосновения, когда Ива протянула свои руки и нежно поцеловала в губы. Но мог ли он пойти наперекор судьбе? Точно нет. Только не через девять лет смиренных циклов. И не после венчания Дамьяна. Что бы ни было: предназначение или нет, мешать счастью брата Ян не собирался.

– Это неправильно, – вдруг вымолвил он, сунув руки в карманы штанин. – Дамьян мой брат. Всё это – чушь!

– Тебе ли не знать, что от предначертанного не сбежать, не скрыться, – спокойно подметила Васса, опустив руки на колени. – Сколько раз ты сам пытался уехать отсюда, Ян? И чем всё это неминуемо заканчивалось? – Она увидела, как он опустил голову, молчаливо подтверждая слова.  – Предназначение рода возвращало всё на круги своя. Точно так же и теперь. Ива будет мучиться до конца дней ровно до тех пор, пока вы оба не примите друг друга. И твоё благородство не спасёт от тоски и жажды. Так работает предназначение. Разве ты ещё не понял? Это великий дар, Ян. Благословение рода.

– Благословение? – выпалил он, в мгновение рассердившись. Близость цикла неминуемо напомнила о себе. – То, что происходит со мной вот уже как девять лет, по-твоему, это тоже благословение? Мы с Ивой как два животного на случке! Всё, чего хотим – отдаться друг другу! В этом нет искренности и любви!

– Тебе лишь кажется. Первым делом обуревают сильные эмоции. Вам лишь нужно принять предназначение. Обоим.

– А ты, – он взмахнул рукой, – раз уж поняла сразу, почему не сказала? Почему позволила им обвенчаться? Мы оба обрекли Дамьяна и Иву на несчастный брак, хотя я и надеюсь, что их чувства победят весь этот несуразный бред!.. – Ян прикрыл глаза. – Мне нельзя, Васса. Ты же знаешь, чем это грозит…

– Всему своё время, дорогой, – с лёгкой улыбкой на лице протянула старушка, зацепившись взглядом за алую метку на запястье внука.

    Он настолько увлёкся разговором, что даже не почувствовал жжение в полумесяце. Так и было. Ян посмотрел на огонь, потом на родную бабку, тихо пробормотав:

– Это всё пройдёт. Больше мы не увидимся, по крайней мере, до весны. А потом Дамьян сказал, они уедут в Америку.

– Ты всё решил и не спросил её.

– Не думаю, что с этим возникнут, – Ян поморщился, испытав знакомую боль в запястье и, бросив недоуменный взгляд на Вассу, тотчас же медленно договорил, уставившись на порог, – проблемы…

     Не минуло и минуты, как в холле раздались шаги, а затем дверь со скрипом приоткрылась, и на пороге появился Дамьян. Он возник из темноты и вышел на свет, а следом, прямо из-за спины, показалась  Ива. Прижимая ладонь к запястью, прикрытому атласной перчаткой, она отыскала глазами Яна, мгновенно потеряв дар речи. Впрочем, как и он сам.

– Доброй ночи, – поздоровался Дамьян, опустив чемодан на паркет, – мы вернулись немногим раньше. Надеюсь, что вы не откажите в гостеприимстве.

Глава 6

«Слепой инстинкт»

Ива плотно запахнула тёплый шерстяной кардиган, прежде чем опуститься на небольшой вязаный плед, мгновение назад брошенный Яном на пожелтевшую траву. Она взволнованно потёрла обнажённые ладони, следом подогнула ноги в коленях, опасливо и в то же время с томящимся интересом, взглянув на своего спутника.

    Они пришли на склон вдвоём. Впервые наедине, мысленно пообещав себе лишь разобраться и прийти к общему компромиссу. В глубине души съедаемые непостижимыми и неконтролируемыми чувствами, и Ян, и Ива, из последних сил старались обуздать слепые желания, понадеявшись на разговор. И каждый ожидал совсем иного, в тайных мыслях прикасаясь друг к другу.

– Откуда у тебя этот шрам? – шёпотом спросила девушка, расположившись напротив Яна, встревожено разглядывая его лицо, как обычно, прикрытое тёмными волосами.

     Бугристая кожа, светло-розового оттенка, пересекала височную долю с левой стороны, немного задевала уголок глаза и распространялась вниз по шее. Местами чёрные волосы прикрывали «существенный недостаток» – так всегда говорил Ян. Но стоило лишь приглядеться, чтобы уловить лёгкие неровности, доставлявшие мужчине сильное неудобство. Прежде он и не заботился об этом, но теперь, с мерцанием метки и появлением предназначения, вынужденная привязанность Ивы принесла  плоды. Ян испытывал чувство вины за свой вид, будто бы беззвучно оправдываясь взглядом, за то, что шутливая судьба привязала это неземное создание к настолько неподходящему партнёру.

– Разве тебе не противно смотреть на меня? – поинтересовался Ян, расположившись в опасной близости от предмета своего непосильного желания.

– Нет, – честно ответила Ива, столкнувшись с отчётливым влечением прикоснуться кончиками пальцев к чёрным завиткам на висках и отбросить в сторону, – если только сначала испытала лёгкий страх, но потом пришло странное чувство…

– И какое же?

    Они посмотрели друг на друга, одновременно испытав неконтролируемую дрожь.

– Тревога.

– Это не к чему, – неуверенно продолжил Ян, бегло осматривая горный пейзаж за спиной собеседницы, – ведь столько лет прошло.

– И давно ты получил эту отметину?.. – Ива прерывисто вздохнула, ощутив дуновение прохладного ветра на лице, разглядев, как его чёрные волосы взметнулись с головы, точно как и её собственные.

    Эта картина очаровала и намертво приковала женский взгляд к его прекрасному лицу. Да, несмотря на видимый недостаток, Ива и помыслить не могла иначе. Она тёрла ладони, опасаясь собственных мыслей, боязливо ютившись в тёплом кардигане, но никак не могла справиться с довольно ощутимой дрожью, вызванной их близостью.

– Девять лет назад столкнулся с диким зверем, – Ян скрестил руки на груди, выпрямив спину, и тотчас же поймав женский взгляд, заметно растерялся, подавив жгучее желание вновь прильнуть к её губам. – Последствия непоправимы.

– Это неважно, – вдруг вымолвила девушка, отчётливо шмыгнув носом, – и ничего не меняет.

– Думаешь? – Ян опустил руку, опершись о твёрдую землю, накрытую пледом.

– Уверена.

    И они замерли, присматриваясь друг к другу, как обычные люди во время разговора. Вот только чувства раздирали изнутри. Предназначение тянуло их навстречу неизведанному «счастью» и противнице – судьбе. Каково же это было, испытывать привязанность и чувства к совершенно постороннему человеку. Умом осознавать, что вы чужие, но сердцем и душой принимать своё предназначение. Убийственные эмоции. Они сражали наповал и били точно в цель. Спустя пару минут, у Ивы вновь затуманился рассудок, и голова слегка закружилась. Девушка поёжилась, поглядывая на Яна из-под опущенных ресниц, понемногу привыкая к его компании, словно все эти годы они провели в разлуке, а теперь, наконец, вновь обрели друг друга.

    Неописуемое чувство, доступное лишь спутникам жизни.

***

     Минувшей ночью

       Ян увидел Иву за спиной Дамьяна и застыл на одном месте, не в силах и пальцем пошевелить. Он устремил свой взор на брата, потом мельком глянул на непроницаемую Вассу, и лишь в самую последнюю очередь посмотрел на растерянную девушку. Она выглядела взволнованно. Переминалась с ноги на ногу, не отводила своих широко распахнутых глаз от его лица, чем пробудила встречное влечение и непостижимый интерес.

   Только что они вернулись. Неожиданно и без предупреждения. А Ян настолько увлёкся разговором, проникся к словам Вассы, что даже не почувствовал уже привычного жжения в запястье! Он упустил немаловажную деталь из виду, понадеялся, что больше они не встретятся, и Ива навсегда останется женой его любимого брата. Вот только, видимо, бабка оказалась права. Он всё решил за них. Ян и не подумал спросить у Ивы. Но откуда было знать, что она испытывает схожие чувства? Несмотря на весомую роль предназначения, Ян стремился освободиться, и желал того же для неё.

– Дамьян! – только и смог выпалить он, едва ли не сразу очутившись в объятиях брата. – Вот это сюрприз…

    Ян похлопал его по спине, мельком взглянув на Иву.

– Простите, что не предупредили. Письма до Тъмена идут не меньше двух недель, а вылетели мы этим утром.

– Это и ваш дом, – бегло напомнил Ян, выпрямившись, попутно сунув руки в карманы штанин. – С возвращением.

    Ива медленно подошла к софе, встревоженно осматривая библиотеку и старательно избегая испытывающий взгляд. Девушка так стремилась вернуться, но стоило лишь ощутить едва позабытую боль в запястье, как страхи заволокли разум, и она невольно пожалела о поспешном решении. Ян стоял так близко, совсем рядом, и сила притяжения ломила мышцы в теле, буквально заставляя наблюдать исподтишка, втайне, опасаясь вновь встретиться взглядом со своим желанием.

– Мы приехали и задержимся на неделю или две. – Дамьян подхватил чемодан, обратившись к жене: – Ты идёшь? Или выпьем вчетвером?

– Я пойду отдыхать, – громко объявила Васса, осторожно похлопав Иву по плечу. – А вы посидите, обсудите всё. Давно пора.

    Девушка встревоженно отвернулась, вновь столкнувшись взглядом со своей «судьбой», нарочно проигнорировав слова старушки. Она осознавала – Васса права, пора было хотя бы попытаться разобраться и понять, что же с ней творится. И чем вызвана эта необъяснимая тяга.

– Я скоро вернусь.

   Ни Ива, ни Ян так и не поняли, намеренно Дамьян покинул библиотеку или всё-таки  действительно решил отнести вещи наверх. Да и был ли в этом хоть какой-то смысл?..

    В полумраке свечей комната наполнялась неведомыми красками. А они оба так и не сдвинулись с места. Стояли друг напротив друга, взволнованные внезапной встречей. И если Ива хоть немного готовилась к предстоящему разговору, Ян получил достойную встряску. Сражённый наповал нахлынувшими чувствами и воспоминаниями, он мог лишь стоять и догадываться, что привело девушку сюда, и почему она осталась в библиотеке, а не ушла вслед за своим супругом.

   Быть может, Ива вспомнила?

   Мужское тело вновь пробила дикая дрожь. Что, если это правда? Вдруг Васса права, и они были созданы друг для друга? Как ему, чёрт подери, теперь справиться с этим?!

– Ян… – прерывающимся голосом пробормотала Ива, сглотнув ком, вставший в горле.

   И он отшатнулся от свечи, предательски озарившей левую часть лица, уловив то ли испуг, то ли сильную тревогу в девичьих глазах. Только что она увидела впервые, разглядела его достаточно хорошо, чтобы больше никогда не приближаться. И Яну стало страшно от одной только мысли.

– Помоги мне, пожалуйста, – едва ли не взмолилась Ива, шагнув следом.

   И он, осознав это, вытащил руку из кармана штанин, отрицательно качнув головой, снова спрятавшись в тени.

– Ива, – прерывисто попросил Ян, – не надо.

– Молю, – девушка шагнула ещё ближе, чем вынудила его обернуться и отступить к тёмной арке.

– Ива…

    Он растерянно взглянул на неё.

– Что происходит, Ян? – По девичьим щекам скользнули слёзы. – Ты знаешь?.. Я не могу успокоиться, руки дрожат. – Она протянула ладони. – Позволь понять, почему – ты?

– Ива, это… – Ян растерянно замер, в безысходности наблюдая за её осторожными шагами.

– Это наваждение, я не могу не думать о тебе, понимаешь? – Девушка замерла совсем рядом. – А ты?.. Ты тоже не можешь?

Она говорила всё, что приходило в голову, даже не задумываясь, насколько нелепо и коряво выглядело объяснение и самое странное признание на свете. Встретившись вновь, Ива просто не смогла обуздать в себе всколыхнувшиеся чувства. Поддалась душевному порыву и непреодолимому желанию выяснить всё непременно здесь и сейчас, не откладывая в долгий ящик разъяснения, без той или иной подготовки. Она сразу выпалила всё, отчего никак не могла избавиться на протяжении трёх мучительных недель, чем ввела Яна в ещё большее недоумение и едва ли преодолимое смятение. Он приоткрыл было рот, чтобы ответить, но Ива никак не могла успокоиться.

    И постепенно воздух становился вязким и тяжёлым. Они стояли слишком близко, чтобы сопротивляться.

– Что со мной творится, Ян? Не прошло и дня, чтобы я не думала о тебе. Ты… – Она с мольбой заглянула в его глаза. – Я тебя совсем не знаю, но это чувство, оно порабощает. Ответь, прошу, помоги разобраться…

– Ива, – не в силах сопротивляться, Ян склонил голову и прижался лбом к её волосам. – Ива, сейчас не место и не время. Мы оба устали. А ты примчалась с дороги. Ступай наверх, отдохни. Я обещаю, что завтра будет легче, и мы поговорим.

   Он попытался отстраниться, но не смог.

– Нет, не станет. И если ты хотя бы на секунду испытываешь те же муки, что и я, прошу, скажи, как избавиться от этой невыносимой тяжести в грудине. – Девушка прикрыла глаза, прижавшись ладошками к его вязаному свитеру.  – Позволь понять…

– Ива, так нельзя! – С неимоверным трудом, но ему всё-таки удалось оторваться от неё. Отойти в сторону. – Прошу, иди наверх. Немедленно. Сейчас же!

   Ян повысил голос, сам от себя не ожидая подобной грубости. Но женская близость пленила разум. Он был готов расцеловать её сразу же, как только увидел, прижать к себе и успокоить, позволить вновь испытать умиротворение в своих объятиях, но не смог. Вина перед Дамьяном грузом повисла на мечущемся сердце. Как он мог желать её теперь?

– Я… – Ива отшатнулась, будто от невидимого удара, и Ян мгновенно пожалел о своей случайной грубости.

– Прости, – севшим голосом вымолвил он, протерев лицо руками, – но нам лучше отложить эту беседу до самого утра.

– И ты сможешь спать спокойно? – Ива вновь приблизилась к нему, заглянув прямо в глаза.

– Нет, – Ян не солгал, выпалив как на духу, – нет, Ива, я уже давно не сплю спокойно.

– Из-за меня? – её тоненький голосок почудился птичьим пением.

– Да.

     Ответ оказался исчерпывающим. Только что она услышала то, зачем вернулась, но обнаружила куда больше тайн, сокрытых в полумраке. И пальцы задрожали, а руки потянулись к совсем незнакомому мужчине. Всего одно мгновение – не больше нескольких секунд, – и руки прикоснулись к заросшему лицу. Ян прикрыл глаза, сам не заметив, как провёл обнажённой ладонью по каштановым волосам, а потом и вовсе дотронулся до мокрой щеки, вмиг испытав совершенно потрясающее чувство, ввергнувшее обоих в состояние лёгкой невесомости. Сам того не осознавая, Ян позволил их коже соприкоснуться. Он не носил перчатки вот уже как несколько недель, и тем вечером попросту оказался заложником плоти. А когда понял, что случилось, было уже поздно. Ива стояла и смотрела на него настолько ошарашенным взглядом, будто бы весь мир только что рассыпался прямо на её глазах и обратился в пепел, сжался до одной-единственной комнаты.

    Девушка, тяжело дыша, припоминала их объятия, поцелуи и тихий шёпот у самого уха. Волны дрожи, спокойствия и умиротворения настигли её в ту же секунду, как мужские пальцы смахнули лёгкие слезинки с побледневшего лица. И Ива осознала истину. К собственному ужасу, она вдруг поняла, что, вопреки здравому смыслу и кольцу на пальце, испытывает самые нежные чувства к старшему брату своего мужа.

– Боже мой… – только и смогла вымолвить она, перед тем как, сорвавшись с места, пулей вылететь из библиотеки и бегом ринуться вверх по лестнице.

   Ян проводил её мучительным взглядом, ещё не одну минуту простояв на том самом месте. В то время как Ива, подобравшись, наконец, к спальне Дамьяна в кромешной темноте, прижалась спиной к прохладному дереву, тяжело дыша и подрагивая. Кожа на щеке саднила от его прикосновения, а тело изматывала неведомая боль. И девушка готова была поклясться, что ощути его губы – пропала бы навечно. Как той ночью, воспоминания о которой буквально душили лёгкие и стискивали сердце. Они были рядом, и Ян почти наверняка целовал её. Он точно делал это.

***

     Припомнив о минувшей встрече, Ива выпрямилась и облизала губы, неотрывно наблюдая за чёрными волосами, послушно следовавшими за ветром, то отбрасывая тень на лицо, то представляя взору уже до боли знакомые черты. И что же на неё нашло накануне? Почему она не смогла себя сдержать? Бросилась к нему едва ли не в объятия, перепугала до смерти! Иве так и показалось, когда Ян вдруг выставил руку и попросил не совершать необдуманных поступков. Но как же он был прав, учитывая, что это был их первый разговор. Настолько сбивчивый и несуразный!..

    Но Ива по-прежнему ждала объяснений. Она хотела знать истину, стремилась к ней всем сердцем, вновь ощущая слёзы на глазах. И кто бы мог подумать, что спустя три недели после венчания она потеряется в нахлынувших чувствах к совершенно постороннему мужчине!..

– Ты обещал рассказать, – Ива нарушила молчание первой, – что со мной творится?

– А разве ты не догадалась? – тихо спросил Ян, и одарил её настолько пронзительным взглядом, что девушка снова задрожала и испытала сильную сухость во рту.

– Может, не знаю…

    Ян, точно как и Ива, безуспешно пытался взять себя в руки, но её неоспоримая близость, да и уединение, буквально скрежетали по нервам, проникали под кожу и распространялись по телу. Это было самое сумасшедшее и ненормально чувство за всю его жизнь. И Ива жаждала объяснений. Но что он мог сделать? Рассказать о ночи в день венчания, когда они занимались любовью до раннего утра? Как он прижимал её обнажённое тело к своей груди и клялся в вечной верности?.. Да Ян и сам помнил смутно, как покинул  комнату «невест» тем утром, и как успокаивал её от лица Дамьяна. Он поступил подло и нечестно, но ничего не мог с собой поделать. Ива назвала по имени, прижалась к губам в долгожданном поцелуе. И как бы Ян осмелился себя сдержать?..

– Мы с тобой по неведомой воле оказались в одной западне, в ловушке непредсказуемой судьбы, – это было единственное, что пришло ему в голову. – И я сильно виноват перед братом.

– Что? – Девушка в недоумении посмотрела на него, не до конца осознавая тайный смысл.

– Лучше нам держаться подальше друг от друга, Ива.

   И вновь он произнёс её имя с такой нежностью, хрипловатым голосом, словно перед неминуемой разлукой, о которой Ива и помыслить не могла. Разумом знала – Ян был прав, но сердцем и душой отказывалась верить, принимать разлуку как неоспоримый факт.

– Так и есть, – с трудом выговорила она, но незамедлительно добавила, – вот только я не могу и не хочу расставаться с тобой.

    Расслышав её голос, преисполненный дрожью и искренностью, Ян приоткрыл рот, впервые осознав – не одному ему известна эта неутолимая жажда. А Ива продолжала, и слёзы вновь катились по белоснежным щекам, щемя мужское сердце.

– Я тебя совсем не знаю, как и ты меня, но почему-то это не унимает чувств. Понимаю, звучит так, будто я ненормальная. Но ты совсем не выходишь из головы…

– Ива…

– Погоди, Ян, – в сердцах попросила девушка, заламывая пальцы на руках до лёгкой боли в суставах. – Это всё неправильно. Я не должна испытывать такие ощущения к брату своего мужа.

– Это не чувства, – отрезал Ян, отрицательно качнув головой, порадовавшись, что на тот раз не позабыл надеть перчатки, впрочем, как и Ива.

– Но что же тогда?.. Что, если не искренность, ведь это просто разрывает мою грудь! И я хочу… – Она резко замолчала, вовремя закусив губу.

    А Ян, на мгновение прикрыв глаза и собравшись с духом, вытянул левую руку вперёд, обнажив своё запястье.

– Это слепой инстинкт. И наши отметины тому подтверждение.

Глава 7

Часть 1

«Любовник, друг и предназначение»

     Дамьян встревоженно наблюдал за Ивой, в то время как она взволновано выглядывала в окно, с раннего утра наворачивая круги по комнате. Наверное, девушка и не подозревала, насколько ей повезло с выбором супруга, который, вопреки всему, даже собственному здравому смыслу, предназначению и воли матери, с пониманием отнёсся к её запоздалому рассказу. Прошлой ночью, переступив порог их спальни, вся в слезах, Ива медленно присела на край постели и, попав в тёплые и родные объятия, как на духу выразила свои страхи, желания и опасения. Она никак не могла остановиться. Задыхаясь и вбирая ртом воздух как можно глубже, девушка поведала о страшных болях в запястье, упомянула о тревожных снах и затуманенном разуме, не позабыв подлиться и непонятными чувствами к его брату. Ива говорила и говорила, извинялась, обхватывая лицо супруга дрожащими пальцами, а потом, стащив с его руки повязку, широко распахнула глаза, распознав лишь золотые нити.

     И ни намёка на алое пламя.

    Следом, Ива избавилась и от своей перчатки. Она вытянула руку, опустила тыльной стороной рядом с Дамьяном, в молчаливом страхе переводя взгляд с его запястья на своё. Ни единого сходства. Мужской полумесяц не изменил свой цвет даже после соприкосновения с её обнажённой кожей. Ива в недоумении перевела взгляд на не менее удивлённое лицо мужа. Так они и замерли в тишине, вопрошающе изучая друг друга глазами.

– Что со мной происходит, милый? – дрожащим голосом спросила Ива, медленно опустившись на постель.

– Ты устала.

   Дамьян погладил пальцами её осунувшиеся щеки, заводя растрепавшиеся волосы за уши.

– Нет, не в этом дело.

    Она покачала головой, прижавшись лицом к подушке.

– Ян?.. – приглушённо, почти неуловимо, спросил он, погладив жену по подрагивавшим плечам. – Ты думаешь, что он поможет осознать и разобраться?

– Я должна поговорить с ним, – твёрдо заявила девушка, так и не отняв заплаканного лица от свежей наволочки.

    Вопреки всему, Дамьян всегда был больше другом, нежели любовником. Он испытывал самые тёплые чувства к своей возлюбленной и всегда со страстью отдавался любовным порывам, быть может, даруя куда больше, получая меньшее взамен. Но и Ива искренне любила его. Судьба свела их только в ожидании своего часа, намеренно застав врасплох и разворошив сердца запретной любовью. Кто знал, возможно, именно поэтому Дамьян не стал уж очень резко возражать. И следующим утром, пусть и с тяжёлым грузом на душе, но отпустил Иву на прогулку с Яном вдоль устья реки, навстречу горным пейзажам и неизвестному будущему. Дамьян стоял у окна и молча наблюдал за тем, как его жена и брат неспешно удаляются вниз по лужайке, растворяясь вдалеке, словно лёгкий туман на рассвете.

    А потом он просто сел в кресло и закрыл глаза, наверняка, в глубине души, ещё вчера, задолго до первых проблесков рассвета, догадавшись о судьбе, приготовившей для них троих своё первое, но, что уж точно, не самое последнее испытание.

***

        Ива едва не задохнулась, разглядев на мужском запястье точно такую же алую метку. Дыхание сбилось, а ком, вставший в горле, тошнотой подобрался к корню языка, заставив, что есть сил, стиснуть зубы. Девушка только и смогла стянуть с руки перчатку и, точно как минувшей ночью, опустить на колени, продемонстрировав Яну свой багровый полумесяц. И, будто по волшебству, их запястья заискрились множеством красно-алых нитей, насыщеннее, чем вино в бокалах и гуще крови, циркулировавшей по венам с бешеной скоростью, отдаваясь звоном в ушах и бешеным биением сердца.

– У Дамьяна тоже есть метка, но она…

– Не такая яркая, – закончил Ян, мельком посмотрев на Иву, – да, я знаю.

– Он тебе показал, верно?

– Ещё перед твоим приездом.

– И ты скрыл от него свою правду, – догадалась девушка, прикоснувшись указательным пальцем правой руки к своему запястью. – Почему?

– Васса рассказала, что ты и я – мы предназначены, а Дамьян… – Ян ненадолго замолчал, подбирая нужные слова. Меньше всего на свете он хотел обидеть Иву, или причинить ей боль. – Он – нить между нами. Проводник. Понимаю, как это выглядит. Но мы должны были встретиться, и брат привёл тебя в «Медвежий Луг».

– Это неправильно… – пожаловалась Ива, опершись о правую ладонь, не отводя глаз от двойного полумесяца, поблескивавшего на их запястьях. – Поэтому мне так спокойно рядом с тобой? Это предназначение. Ты и я, мы… Мы суждены друг другу?

– Нет, это своего рода наваждение, без любви и чувств. Только привязанность, вынужденная тяга и похоть, Ива, – уверенно объяснил Ян, хотя и сам в душе тянулся к девушке из самых, что ни на есть, искренних побуждений. – Теперь понимаешь, почему не стоило сюда возвращаться? Чем ближе мы друг к другу, тем больше крепнет эта связь. Поэтому ты должна уехать с Дамьяном.

    Внимательно прислушиваясь к словам Яна, девушка отчётливо осознавала смысл, но при этом никак не могла смириться и, что ещё отчётливее, согласиться. Она молча смотрела на алые метки и, внезапно, не выдержав, – прислушавшись к своему сердцу, – прикоснулась дрожащими пальцами к мужскому запястью как раз в том самом месте, где пульсировала жилка, чуть выше полумесяца.

    Ян отреагировал мгновенно, испытав неведомое спокойствие и удовлетворение. Сквозь тело пробрались лёгкие импульсы, напомнившие колкие ожоги. Сначала они расползлись по всему телу, а затем стремительно обрамили руку, заставив мышцы сократиться.

– Я уже уезжала на три недели, – вполголоса напомнила Ива, нежно погладив большим пальцем мужское запястье, испытав при этом непомерное умиротворение. – Ничего не вышло, а стало только хуже. И если сначала я томилась в неизвестной тоске, то потом, спустя время начала ощущать непомерную тягу, видела тебя во сне, вспоминала поцелуи. Ты ведь целовал меня, Ян?

– Однажды, – честно выговорил он, охрипшим голосом, и обхватил женскую ладошку своими пальцами, склонив голову к её волосам.

    Свободной рукой, Ян поймал каштановый локон и осторожно забросил девушке за спину, с нежностью погладив алый полумесяц на её запястье.

– А теперь послушай, что я расскажу, – попросила Ива, откровенно заговорив о своих чувствах, – я не хочу влюбляться в тебя. Не хочу, но в то же время чувствую, что это происходит. И слишком быстро.

– Так работает предназначение. Ты длительное время встречалась с Дамьяном. Вы теперь муж и жена. А эти метки…

– Загораются, когда люди находят друг друга.

– Бред.

   Ян выпрямился, но не успел отстраниться, когда почувствовал тёплые руки на своём лице. Ива бережно коснулась ладонями его скул, поросших чёрными волосами, ласково провела кончиками пальцев по выпуклому шраму. У Яна дар речи пропал на мгновение. Он просто сидел и смотрел в её огромные глаза, испытывая самые глубокие и осознанные чувства. Он будто знал её всю свою жизнь, или, быть может, они встречались в прошлом?..

– Я не могу и не хочу целовать его, спать с ним. Теперь я ничего не чувствую, и это ужасно, учитывая, что мы с тобой совсем чужие, но в то же время рядом с тобой мне так спокойно, как сейчас. Я ощущаю твоё тепло, уверена, что и ты испытываешь то же самое. И это чувство. – Ива облизала губы, приблизившись в Яну. – И всё, чего я так жажду, это ты.

И мог ли Ян себе вообразить, что однажды вот так просто вдруг услышит настолько тёплые и искренние слова? Мог ли он когда-то пожелать себе избранницу чище и прекраснее, чем Ива?..

– Какая у тебя была фамилия, – неожиданно спросил он, осторожно обхватив девушку за талию.

– Что? – улыбнулась Ива, в одночасье позабыв и о старом доме, и о Дамьяне – обо всём на свете, в руках истинного предназначения.

– Я хочу узнать твоё полное имя.

– Ива Сельвия Давлет.

– Сельвия Давлет… – шёпотом повторил Ян, прижавшись носом к её щеке. – Приятно познакомиться.

– Это взаимно.

Ива крепко обняла его за плечи, прикоснулась губами к заросшей щеке, испытывая волны сладостной дрожи, наравне с удовольствием и спокойствием, столь долгожданным, вымученным неделями сумасбродной агонии. Так вот чего ей так сильно не хватало. Всего лишь его прикосновений, поцелуев и… Тяжело дыша, Ива ощутила его влажные губы на шее, затем чуть выше у подбородка, и вот, уже у самого рта. Дыхание было горячим и настолько сладостным, что девушка, прикрыв глаза, сама подалась навстречу, напрочь лишившись здравых мыслей. Желание затуманило рассудок. Она обвила рукой крепкую мужскую шею, обхватила пальцами бородатый подбородок, вобрав в рот влажный язык, позволив целовать себя так пылко, что низ живота предательски затянуло. Ива едва слышно выдыхала, гладила чёрные волосы, сжимала в кулачке, надавливая рукой на затылок, стискивая в объятиях, что было мочи. И казалась Яну неведомой сладостью, помутившей разум, поработившей каждую клеточку тела. В агонии и неведомой ранее страсти он скользил губами по её губам, гладил языком, покусывал до красноты и лёгкой припухлости, углубляя поцелуи, пробуждая в своих венах давно погасшее пламя.

И желание казалось непреодолимым, даже раздень он её посреди облетавших деревьев, овладей он ей безгранично – этого бы не хватило. Истинное предназначение заставляло двух людей сходить с ума ровно до тех пор, пока оба не сдавались и не принимали друг друга. Но разве они могли себе это позволить?..

– Ива… – томно прошептал Ян, чуть отстранившись и взглянув на её раскрасневшееся лицо, припухлые губы и затуманенные удовольствием глаза. – Ива… – только и вырвалось из горла.

Ян знал, что у них нет ни единого шанса. Возможно, только это самое мгновение, или ещё несколько дней перед отъездом. Но ничего не мог с собой поделать. Он не осмелился безжалостно лишить её бесценного момента. И знал, как только они отдалятся, ломка возвратится вновь. Это будет преследовать до гробовой доски, и Иве, точно как и ему самому, предстоит как-то научиться выживать с этим.

– Ива, никто не должен знать, слышишь?

Она приоткрыла затуманенные глаза, с нежностью изучая уже знакомое лицо.

– Что?

– О наших метках никто не должен знать.

– Но Дамьян…

– Брат не скажет, но только он. – Ян внимательно посмотрел на Иву, прежде чем вновь прильнуть к её губам. – Пообещай мне, что уедешь с ним.

– Нет, – в ту же секунду, девушка отстранилась и заглянула ему в глаза, – я не могу это обещать.

– Ива, наше предназначение смертельно опасно. Пойми, всё далеко не так просто, как могло бы быть у вас с Дамьяном.

– Я не понимаю… – тихо вымолвила девушка, поглаживая завитки на его висках. – Чем наше предназначение отличается от остальных? Неужели потому, что мы не распознали судьбу сразу, и я вышла замуж не за того мужчину?

– Не говори так, вы же любите друг друга.

– Сейчас я чувствую, что влюблена в тебя.

  Ян прикрыл глаза и покачал головой.

– Это всего лишь желание, Ива. Предназначение так работает. Нам хорошо вместе. Но пока это не переросло в истинное чувство, ты должна уехать.

– Ты хочешь избавиться от меня? – вдруг сообразила Ива, присев на колени. – Ты считаешь, что эта связь всего лишь похотливое влечение? Что я приворожена?

Постепенно здравый смысл возвращался и к ней. Ян оказался прав. Стоило им отдалиться, как спокойствие, будто в Лету кануло, породив за собой сильнейшую тревогу.

– Это из-за меня? – Девушка взволнованно посмотрела на своего судьбоносного «избранника», ощутив очередной прилив страха.

– Нет, Ива, – Ян отрицательно покачал головой, опустив руки на колени, – это из-за того, кем являюсь я.

***

     Минуло два дня с памятного разговора на берегу обмельчавшего ручья, но ничего не изменилось. Ива с содроганием вспоминала тёплые прикосновения и безудержное чувство умиротворения. В обществе Яна она ощущала себя совсем иначе, совершенно другой, будто бы и не было прежней жизни. Но стоило лишь им расстаться, разойтись в противоположных направлениях, и тоска незамедлительно заполнила душу, подтвердив мужские слова. Они были предначертаны друг другу.

     Минуло ровно сорок девять часов и тридцать четыре минуты, когда она видела его в последний раз. И с тех самых пор девушка почти не знала сна и не видела конца беспрерывной агонии в неконтролируемом желании встретиться и поговорить с Яном. Но он, словно перепугавшись не на шутку, весьма удачно избегал её общества, тем самым подкидывая очередные мысли для размышлений.

– Уезжай, – настоятельно попросил Ян тем утром, спустя примерно час или два их уединённой беседы, – не медли. Я попрошу Дамьяна.

– Почему ты так отчаянно стремишься избавиться от меня? – выпалила Ива, проскользнув  в дом и попытавшись продлить момент ни с чем несравнимого спокойствия.

   Уже тогда она знала, стоит разлучиться, и невыносимая тоска вернётся вновь. Ива буквально ощущала это смертоносное дыхание на затылке и страшилась той неминуемой минуты, когда тревоги и печали снова обрушатся на голову, заставляя сердце вырываться из груди в поисках успокоения.

– Я не пытаюсь, Ива, – терпеливо ответил Ян, озираясь по сторонам, – мы совсем не знаем друг друга. И здесь, – он наклонился, схватив девушку за плечи, – может быть небезопасно.

– Почему ты продолжаешь говорить загадками? – Она подняла голову, и Ян сглотнул, едва сдержав себя в руках.

    Ива была прекрасна. В его глазах она выглядела дьявольским цветком, манящим и чарующим. Но что он мог сказать, если правда покалечит обоих.

– Что ты имел в виду, когда обмолвился, что дело в том, кем являешься ты? – не унималась Ива, ухватившись пальцами за мужской свитер. – Теперь, когда мы знаем о предназначении, о каких тайнах может идти речь? Разве ты не читал и не понял, что судьба не сводит посторонних людей? Значит, есть нечто общее. То, что нас объединяет.

     Она утверждала так пылко, столь рьяно. И Ян с восхищением всматривался в раскрасневшееся лицо. Жалея только об одном – у них совсем не оставалось времени узнать друг друга. Хотя какой же мог быть смысл, учитывая его родовое предназначение?.. И снова он вспомнил, спустился с небес на жёсткую землю. Что за горестная шутка? Судьба решила поиздеваться напоследок? Лучше бы ему и не встречать её. Никогда.

– Скоро снег ляжет, – обронил Ян, намеренно уставившись в окно. – Уезжай, Ива.

– А если нет? Что, если это разорвёт моё сердце? – Она продолжала наблюдать за ним, отыскивая проблески в глазах, но так ничего и не рассмотрела. – Ян…

– Послушай, Ива, – он снова повернулся и, скользнув обнажённой рукой по прохладной девичьей щеке, медленно прикрыл глаза, – я не шучу. Чем скорее вы уедете, тем лучше. Я дам два дня. Этого вполне достаточно. А потом, если ты останешься, мне придётся раньше времени отправиться в своё путешествие.

– И ты вот так легко откажешься от предназначения? – выпалила Ива, испытав прилив неконтролируемой дрожи вслед за его пальцами.

   Она обхватила широкие мужские плечи руками, словно они уже давно являлись тайными любовниками. Судьба распоряжалась ее жизнью, и Ян не только видел, но и  чувствовал это – до боли знакомое дыхание неизбежности. Ива отдалась порыву, но вскоре, как только объятия развеются, она придёт в себя и пожалеет обо всём, что наговорила в пылу неконтролируемой лихорадки.

– Так будет правильно. – Ян погладил девушку по каштановым кудрям на голове. – Будь счастлива.

– Это несправедливо…

– Но единственное верное решение.

   Напоследок он решительно прикрыл глаза и поцеловал нежную кожу за ухом, прежде чем стремительно скрыться, оставив Иву посреди холла, напротив той самой двери, где они столкнулись чуть больше трёх недель назад.

   С тех самых пор они не виделись. И полумесяц на руке мерцал алыми нитями, но ни единого раза не побагровел. Ян покинул дом. Это было очевидно. Он ушёл почти сразу, как они расстались у лестницы. И Ива больше не ощущала его присутствия. Измученная и истосковавшаяся по давно потерянному спокойствию, она только и могла расхаживать по комнатам, изучать старинный дом, знакомиться с портретами в картинной галерее, без конца приподнимая лёгкую ткань длинного шерстяного платья, разглядывая отметину – единственное доказательство правоты. Они были предназначены и мучились в безысходности одновременно, потому что отказывались смириться и принять друг друга.

    Ян в чём-то оказался прав. Ива довольно быстро «протрезвела», пришла в себя и подивилась неведомой силе предназначения. Она чувствовала, как в душе томятся чувства, испытывала бесспорную тягу к своему новоиспечённому избраннику, но отказывалась верить, осознавая: любовь к Дамьяну тает, будто снег под первыми тёплыми лучами солнца ранней весной. Ива не желала этого. Она страшилась той минуты, когда однажды попросту встанет поутру и поймёт, что никогда и не любила своего мужа. Страшное, вымученное чувство безысходности. Жить без любви и выбора всю свою жизнь вдали от спутника жизни и растить чужих детей? Ива с детства грезила о ярко-алых метках, но теперь, когда настал тот самый знаковый момент, и предназначение рухнуло непостижимым грузом на плечи, всё, что она испытывал – это страх перед совершенно новой главой в своей жизни, а ещё непомерное чувство вины перед супругом. Они были венчаны в церкви, перед лицом Господа поклялись в бесконечной верности, а уже через несколько недель она целовалась с Яном на берегу реки, под сенью величественных гор, изнывая от желания заняться с ним любовью!..

    Грех. Это предназначение рушило судьбы и несло за собой дьявольское поклонение.

– Дамьян…

    Ива глубоко вздохнула, испытав неудержимое отвращение к себе. Тоска и тревога временами сменялись отчаянной болью по угасавшему чувству, ещё месяц назад бившемуся в груди. Девушка понимала, всему своё время, и от судьбы не убежать, но, тем не менее, беззвучно страдала в одиночестве, вот уже как на сутки потеряв связь с собственным мужем. Дамьян не ночевал в спальне, не ложился с ней в кровать, да и Ива не хотела этого. Вопреки всему, она не желала его прикосновений столь же страстно, как объятий Яна. И супруг, словно прочитав мысли и удостоверившись в собственных выводах, лишь поцеловал её на ночь, скрывшись за дубовой дверью. А Ива долго лежала без сна, опасаясь шевельнуться. Она смотрела на горящий полумесяц, гладила пальцами запястье, тяжело вздыхая, вновь душила в себе слёзы, предательски скатывавшиеся по щекам; ощущала себя одинокой, как никогда нуждаясь в поддержке.

– Мы уезжаем, совсем скоро, – объявил Дамьян рано утром. – Будь готова.

– Ладно…

      С этими словами, он покинул комнату, а Ива, просидев в кресле не меньше получаса, вдруг испытала неведомый прилив сил и твёрдой уверенности разыскать, а потом уже и поговорить с Яном. Они должны были… Хотя, нет, обязаны увидеться перед отъездом. И всё, о чём девушка могла думать, были его руки: мягкие и сильные. С замиранием сердца она выскользнула из комнаты, погрузившись в приятные воспоминания. Она буквально видела перед глазами, как их пальцы переплетались, гладили друг друга по обнажённой коже, даруя спокойствие, ни с чем не сравнимое удовлетворение всего лишь прижиматься друг к другу. Интересно, каково это – ощущать его в себе…

    Ива закинула волосы за спину, в надежде поговорить с Вассой – единственным человеком, регулярно появлявшимся за обедом и ужином, – но вовремя передумала, отказавшись от бессмысленной затеи. Ян настойчиво просил никому не рассказывать. И подойди она к старушке с настолько личным вопросом, подозрений точно было бы не избежать…

– Хорошо.

Девушка направилась в противоположную сторону. В западное крыло. То самое, где располагалась злополучная комната «невест». Она смутно помнила дорогу, поэтому, перед тем как благополучно подобраться к цели, вернулась на главную лестницу, взволнованно припоминая, как однажды поднималась точно, как сейчас, облачённая в прекрасное подвенечное платье.

   Как странно, ведь Ива мало что помнила о своей брачной ночи. И мысли её путались, словно намеренно пряча истину. Отчего же она так отчаянно рыдала, пока не появился Ян?.. И что случилось следом? Девушка не задумывалась над этим с самого отъезда из Тъмена. И вспомнила, лишь оказавшись на площадке второго этажа. Она ухватилась пальцами за деревянные перила, испытав лёгкое головокружение, а потом и вовсе ощутила боль в запястье.

– Ян… – невольно вырвалось из горла.

   И девушка сорвалась с места, закатав рукав и выставив руку перед собой. Метка заискрилась алыми отметинами, на миг побагровела, а затем вновь заструилась золотистыми нитями. Если Ян и был где-то рядом, то всего лишь на мгновение. Только что связь вновь оборвалась.

   Ива замерла посреди длинного тёмного коридора, вдруг осознав, что не помнит этого места. Прежде ей не доводилось блуждать в той самой части непроходимого дома, который, будто разрастался на глазах и наполнялся неподдельной тайной, вперемешку с непостижимой тишиной, изредка сдавливавшей виски томящейся болью. Лёгкое зловоние ютилось в тёмных закоулках, где каждый шорох раздавался оглушительным эхом по самым отдалённым комнатам здания. Постояв на месте, Ива медленно засеменила дальше по коридору, попутно всматриваясь в застывшие лица на картинах и портретах. Они были повсюду, украшали мрачный коридор. Свет проникал сюда нечасто. Девушка поняла это по одному-единственному окну в самом конце коридора, и то завешенному плотными шторами. Видимо, полумрак с давних времён был верным спутником затхлых комнат.

   Миновав несколько лестничных проёмов и свернув в левую часть дома, Ива оказалась на пороге просторного кабинета, но не решилась зайти. Из помещения веяло холодом. Старую часть дома редко топили. Ива слышала об этом от Дамьяна. Раньше он частенько рассказывал о семейных традициях, но Ивам мало слушала, не уделяла должного внимания. А зря. Тем мрачным осенним утром эти знания бы непременно пригодились в поисках злополучной комнаты. И чем дальше она углублялась в темноту пыльных стен, тем сильнее ощущала острую тоску. Ян точно отсутствовал в доме, да и на первых этажах было куда уютнее и теплее, нежели в незнакомых коридорах.

    Ива растерянно остановилась среди мрачных гобеленов, внезапно уловив скрип отдалённой двери. Сердце её тотчас же ушло в пятки. Оно будто с громким стуком юркнуло куда-то вниз, оставив душу на растерзание молчаливому ужасу, всколыхнувшему сознание. Девушка затаила дыхание, всматриваясь в полумрак длинного коридора, пока, наконец, не выдохнула с неимоверным облегчением.

– Дамьян! – позвала она, различив знакомые черты неподалёку.

– Ива? – выдохнул мужчина, по-видимому, ошарашенный её внезапным появлением.

      Он замер на пороге отдалённой комнаты, в нерешительности поправил сначала светлые волосы на голове, а потом и жилет, наброшенный поверх лёгкой рубашки, и только затем, обернувшись в недра помещения, недоступного взору, рассеянно улыбнулся девушке, сунув руки в карманы идеально отглаженных брюк.

– Что ты делаешь в этом крыле?

– Сама не знаю, – скованно пробормотала Ива, виновато посмотрев на мужа снизу вверх. – Гуляла, умирала со скуки.

– Прости, что оставил надолго в одиночестве, – попросил Дамьян, мигом приблизившись и заключив в свои объятия.

   Ива не стала сопротивляться, порадовавшись родному лицу, но и особой тяги тоже не почувствовала. Всё, о чём она могла думать, так это Ян и душераздирающее чувство вины, пришедшее на смену дикому страху.

– Здравствуй, милая, – послышалось вдалеке.

    Вавилия выплыла из той самой комнаты, минуту назад покинутой Дамьяном. Женщина выпрямилась, расплылась в приветливой улыбке и, поправив высокую причёску, прижалась рукавом к губам, явив взору обнажённые пальцы. Ива приоткрыла рот в немом удивлении, отчётливо припомнив наставления мужа: «Никогда не снимай их в Тъмене, тем более в самом доме. У нас в семье чтят традиции. Отнесись с уважением». И девушка следовала обычаям. Не игнорировала просьбы супруга даже тем мрачным утром, натянув перчатки на пальцы.

– Я так рада, что вы здесь, – пролепетала Вавилия, на ходу расправляя складки на длинном вишнёвом платье, обрамленном причудливыми вязаными цветами. – Надеюсь, что ты, милочка, перестанешь избегать свою семью, и мы отужинаем сегодня в парадной гостиной.

– Да, конечно, – пробормотала Ива вслед статной женщине, промелькнувшей мимо, – с удовольствием.

    Вавилия не обернулась, не взглянула в её сторону. Прошла мимо, подобно ожившей статуе, настолько величественная, прекрасная и… холодная. Точно, Ива испытала лёгкий озноб в её присутствии, а ведь это была их первая встреча с той самой странной ночи после венчания. Девушка оторвала голову от мужской груди, в нерешительности проводив Вавилию подозрительным взглядом.

 «Что за странное дежавю…» – подумала Ива, понемногу согреваясь в руках супруга.

   Не может быть, но в ту самую секунду, различив старинный гребень в чёрных волосах, украшенный драгоценными камнями, Ива вдруг отчётливо осознала: прежде она уже была на том самом месте. Она стояла посреди коридора и готова была поклясться, что своими глазами разглядывала те самые мерцавшие камни.

Часть 2

«Преступив черту»

Восседая за длинным обеденным столом, в окружении самых близких членов семьи Христовых, Ива, тяжело дыша, ковырялась вилкой в тарелке, позабыв о вполне себе осознанном чувстве голода, которое преследовало её с самого утра. Она вспоминала, как всего лишь четверть часа назад столкнулась с Яном в коридоре, увидела его глаза, переполненные тревогой и, как ни странно, толикой радости. В последнюю и, можно сказать, первую их встречу, он отчётливо дал понять, что не желает видеть её здесь. Но Ива не уехала. Дамьян по-прежнему намеревался возвратиться в Плевен совсем скоро, возможно, через несколько дней, но Ива даже и не представляла, как теперь справиться  с чувствами, отдалившись от своего предназначения.

    Они даже парой фраз не перемолвились. Девушка лишь ощутила, как его ладонь, затянутая плотной перчаткой, вскользь прикоснулась к обнажённому локтю. Ян прошёл в парадную столовую, занял своё обыденное место за столом, вполне себе неплохо справляясь с  ролью равнодушного и незаинтересованного родственника молодожёнов. Ива на секунду даже усомнилась, а не привиделось ли ей всё это. Но когда в столовой появились Вавилия, Дамьян и Станимир, в воздухе будто расплылось невидимое напряжение. Казалось, все вокруг догадывались, знали о метке на запястье Яна, но не говорили вслух. Предпочитали умалчивать и скрывать истину.

– Как приятно, наконец, собраться вместе в тихом семейном кругу, без гостей и дальних родственников, – объявила Вавилия, приветливо улыбнувшись.

   Шрам над её губой стал ещё более заметен. Ива мельком обвела его взглядом, а потом вновь исподтишка посмотрела на Яна. Он сидел напротив, попивал вино из хрустального бокала, алое как полумесяцы на их запястьях. Девушка была уверена, стащи они перчатки, в пламени свечей отметины бы озарили не только стол, но и лица всех присутствующих.

– За новое начало, – провозгласил Станимир, осушив бокал до дна.

– За нашу чудесную новую сестру, – подхватила Вавилия, качнув головой, да так грациозно, что небольшой завиток выбился из причёски и упал на белоснежную кожу лица.

– Мы собираемся поехать в Плевен, – вдруг сообщил Дамьян, чем привлёк бесспорное внимание Яна. – На будущей неделе.

– Как славно, – вымолвила мать семейства, вытянув губы в одну линию, – неужели не насладились вдоволь единением во время медового месяца? – Она с неприятным скрежетом отделила кусочек стейка от окровавленного мяса и, опустив серебряный нож на салфетку, глянула на младшего сына. – Не увози её так быстро, милый. Мы же почти не познакомились.

    Ива задержала бокал у приоткрытых губ в ожидании ответа. Не желая уезжать и отдаляться от Яна, по крайней мере, пока они недостаточно хорошо знали друг друга, чтобы пережить разлуку, девушка взволнованно застыла взглядом на его перчатках. Заметив это, Ян испытал колкий прилив уже такого знакомого притяжения, но виду не подал. Он лишь выпрямился на стуле, опустил бокал на гладкую деревянную поверхность, осторожно поправив сначала волосы, а потом прикоснулся пальцами к бородатому подбородку. В глубине души Ян знал, что Ива не уедет и Дамьян не отыщет достойной причины. Вавилия, во что бы то ни стало, захочет обратить девушку в семейную веру, точно так, как произошло и с ней много лет назад. И никто, даже супруг, не в силах будет предотвратить неминуемое. Разве только он…

– Через неделю, матушка, – смиренно отозвался Дамьян, протянув руку и сжав девичье запястье.

– Чудно, – бегло бросила Вавилия, не удосужившись даже посмотреть на невестку.

    Но Иву это должным образом не заботило. Она, в отличие от Яна, и не подозревала, чем, казалось бы, обычное пребывание в родовом доме, может обернуться для неё в будущем. Сражённая очередной волной желания, Ива только и могла маскировать свои порывы под невинной улыбкой, обращённой к мужу, да стараться в открытую не пялиться на Яна. И оба они ощущали тягу, переливавшуюся жаром. Теперь она казалась куда сдержаннее, ведь Ива, без сомнений, была на полпути к осознанному предназначению. В отличие от Яна, девушка не сопротивлялась судьбоносной встрече, но и не подозревала, насколько сложный и тернистый выбирает путь, слепо вверяя жизнь в руки человека, который и своей-то не имел права распоряжаться по достоинству.

– А ты, Ян, – нарушил тишину Станимир, обратившись к старшему сыну, – когда планируешь собираться в путь?

– Уверена, всё будет как обычно, в назначенный цикл, правда, милый? – Вавилия обнажила свои белоснежные зубы, натянув перчатки до самого локтя. – Да и ужин не самое подходящее место для обсуждения наших обычаев. Не стоит пугать нашу милую сестру.

    Она произносила слова нараспев, так медленно и сладко, будто напевала никому не ведомый мотив. Большие карие глаза излучали тепло и знание, но безукоризненные манеры и отрешённость отдавали тем самым лютым холодком, точно как в старом коридоре минувшим днём. И разноцветные камни по-прежнему сияли в иссини чёрных волосах, забранных в высокую причёску на затылке. Вавилия всем своим видом излучала невысказанное величие хозяйки родового дома, и всё вокруг неосознанно преклоняли головы и прятали глаза, когда она разговаривала.

    Благо, больше никто не обмолвился ни словом. Ужин довольно быстро остыл, и Ива не желала доедать. Она сверлила стол глазами, неспешно попивала вино из высокого фужера, расписанного золотыми нитями, разглядывая то свои перчатки, то мельком наблюдая за Яном и остальными, втайне лелея надежду на возможный разговор. И когда с ужином было покончено, вознамерилась тотчас же покинуть парадную столовую, следом за своим предназначением. Но не тут-то было. Ян довольно быстро вышел из-за стола, даже не взглянул в её сторону, растворившись в темноте коридора. Он намеренно не стал задерживаться и искушать себя. Влечение казалось непреодолимым. И он мучился не меньше, чем возлюбленная, гонимый страхами и предубеждениями в своё убежище, расположенное в самой старой части дома, отстроенной пять или шесть столетий назад.

    Стены и углы на протяжении веков покрывались плесенью и промокали от частых дождей и снегопадов. Окна выходили преимущественно на восток и север, поэтому почти не видели солнечного света. Старая часть дома напоминала собой тёмный угол, заросший паутиной и покрытый грязью. Но Яну нравилось бродить среди пустынных комнат, изучать неведомые закоулки, во многих из которых, несмотря на многие годы, он до сих пор не побывал. Дом разрастался на глазах. Каждое столетие достраивалось по одному крылу, появлялись новые этажи, гостиные и библиотеки, просторные ванные  и оранжереи. Строительство остановилось лишь тридцать лет назад, когда на пороге дома появилась Вавилия. Она приехала издалека, – поговаривали, что из самого отдалённого уголка России, – и осталась навсегда, покорив Станимира, сразив его наповал своей красотой и величественной грацией. Спустя примерно год на свет появился Ян, а следом и младший брат Дамьян.

В картинной галерее, расположенной на втором этаже в южной части родового поместья, – там, где любила прогуливаться Ива, – висели первые портреты основателей «Медвежьего Луга». Высокий Димитрий и его первая худощавая жена Инесса возглавляли процессию, состоявшую из не менее пятидесяти картин. Присутствовали там и портреты братьев. Однажды Ива замерла рядом с масляным изображением Яна. Она стояла не в силах отдалиться, заворожённая настолько схожими чертами. И он был как живой, смотрел на неё своими чистыми серо-зелёными глазами, олицетворяя собой безмолвное совершенство. А девушка не мыслила иначе.

    Ян поймал её за этим занятием, украдкой наблюдая. Он не подошёл, ничем не обнаружил своего присутствия, но метка на запястье предательски побагровела. И девушка вздрогнула, уставилась на отметину, тотчас же оглянувшись, но его и след простыл. Ян довольно ловко миновал коридор по самому короткому пути и вышел на морозный сентябрьский воздух. С тех самых пор два дня провёл в домике лесника, борясь с инстинктами, наваждением и непреодолимой тягой. Он вспоминал нежную кожу на её лице, ласковую улыбку и искорки веселья в голубых глазах. Ива явила собой совершенство, привнеся в серую и однообразную жизнь дуновение запретов.

    «Ты не перестанешь думать о ней. Никогда», – навязчиво повторял разум, и сердце отзывалось на малейшие изменения в её настроении.

    Неминуемо они чувствовали друг друга, и связь, протянувшаяся между ними, только крепла.

– Уф, – Ян протёр лицо, прижавшись лбом к прохладному панорамному стеклу, намеренно зачесав волосы пальцами за голову. – Надо отвлечься.

    Оставаться в доме лесника более чем на несколько ночей было нецелесообразно, но и рядом с Ивой воля неимоверно истощалась куда быстрее, чем он на то рассчитывал. Ян ловил её нежный взгляд, и земля тотчас же уходила из-под ног, почва подрагивала. Впервые за тридцать лет своей жизни, он столкнулся с настолько непреодолимой и неконтролируемой силой. Десятый цикл обещал стать судьбоносным. Но он совсем не подготовился. Ян до сих пор не приноровился к неотвратимости родового предназначения, старательно игнорируя судьбоносное влечение. Стараясь сосредоточиться на уже привычном и стремительно близящемся «путешествии».

    Наконец, намучившись вдоволь, когда часы пробили полночь, Ян решился и отправился вниз. Чтение – единственная вещь на свете, преданная и несокрушимая, спасавшая в часы тоски и одиночества. Так, отчего же не попытаться утолить свои печали и влечения в очередном томе Уинстона Грема?

    Ян так и поступил. Босиком спустился в тёмный холл, почти на цыпочках подобрался к заветной двери и, приоткрыв, остолбенел. Он замер на пороге, отчётливо ощутив до боли знакомую тяжесть и ломоту в запястье, и не прогадал. Ива восседала в кресле у самого камина, сжимая в руках ту самую книгу о предназначении и его истоках, которую Ян столь старательно изучал на протяжении двух или трёх бессонных ночей. Подогнув колени, она сидела, облачённая в обеденное платье ярко-синего цвета, волосы небрежно забраны за уши, а перчатки отброшены в сторону на столике у лампады. Алый полумесяц мерцал на левом запястье, и прежде, чем она оторвала заинтригованный взгляд от пожелтевших страниц, Ян уже переступил порог и прикрыл за собой тяжёлую дверь, сунув руки в карманы.

– Здравствуй, – тихо поздоровался он, осознав, что на этот раз попался.

– Доброй ночи, Ян.

***

     «…И всякий раз, перед лицом истинного предназначения не устоять. Никто не в силах отказаться. Случалось так, что люди отрекались от созданных семей, забывали не только о супругах, но и о детях. Ускользали из дома и пропадали годами в невидимой тяге к своей второй половине. Человек вынуждено обретает нечто бесценное и любит отчаянно, искренне, впервые в жизни. Но лишь в объятиях предназначения. Ошибочно полагать, что это благо, впрочем, как и зло. Судьба не сводит людей без веской причины. И если ваши полумесяцы сияют, единственным спасением станет полное подчинение. Отказ и воздержание, попытки избавиться от метки приведут лишь к вынужденному сумасшествию и страданиям».

     Ива поджала замёрзшие ноги под себя, осторожно натянув длинное платье по самые щиколотки, и, отложив книгу на колени, задумчиво посмотрела на мерцавшие языки пламени в камине. К полуночи она совсем не чувствовала должной усталости. И сон не шёл, затерявшись где-то на полпути к старинному поместью. Девушка коротала время в библиотеке, обратив довольно пристальное внимание на книгу, зрительно выбившуюся из десяток полок. Она стояла чуть ближе к угловатому краю. В любопытстве, Ива вытащила её и прочитала вслух: «Предназначение. Правда от первого лица».

    «Забавное совпадение», – подумала девушка, поглаживая кончиками обнажённых пальцев по шероховатому корешку.

    Не опасаясь появления хозяйки дома, Ива устроилась в кресле, намеренно оставила перчатки на столе рядом, с удовольствием касаясь кожаной обложки, выгравированных серебряных букв и перелистывая истрёпанные страницы. Наверняка эту книгу перечитывали не единожды. Ветхий переплёт, местами перепачканные страницы и дата на титульном листе: «1899 год» – громогласно заявляли о значимости тома куда больше названия и аннотации на обратной стороне обложки.

И Ива принялась читать. Сначала с оглавления, затем по самым важным и интересующим абзацам, перебегая с одной главы на другую. Взволнованно покусывала губы, с интересом вчитываясь, познавая нечто новое и неизведанное. Надо же, казалось, чего здесь изучать? Предназначение – зависимость, неоспоримый факт, заставлявший людей, совершенно чужих и незнакомых, обретать общие черты, проникаться симпатией и чувствами, создавая идеальную ячейку общества. Вот только в жизни всё было не так-то просто. Достаточно лишь вспомнить известную историю об Аделаиде и Вернсе. Девушка отрицала связь, намеренно выжгла полумесяц, лишив его алых отметин, а Вернсе, не выдержав разлуки и преисполненный отчаяния, пустил себе пулю в лоб. Позднее Аделаида вынуждено смирилась со своей «участью», вот только оказалось поздно. Суженый уже был мёртв. А ей до конца жизни пришлось прозябать в одиночестве и тоске по своей невосполнимой потере. И ничто: ни праздники, ни родные люди, ни собственные дети – ничто не радовало её душу. В конце концов, в возрасте сорока пяти лет, Аделаида последовала за Вернсе. Она вспорола себе вены в горячей ванне. И упокоилась в земле за территорией кладбища, рядом с предначертанным судьбой.

– Господи, какой ужас… – прошептала Ива, потерев кончиком пальца своё багровое запястье.

   Ян находился в доме. По крайней мере, он не скрылся в неизвестном направлении, хотя и избегал её общества. И Ива ощущала себя не в своей тарелке. Она боялась вдруг, точно как и Вернсе, одним прекрасным днём не выдержать и лишиться рассудка, схватиться за нож и наделать непоправимых глупостей.

   «От предназначения не убежать, не спрятаться, не скрыться. Чем дальше вы находитесь от предмета воздыхания, тем сильнее ощущаете тоску и жажду, причём в буквальном смысле этого слова. Вас неизбежно тянет друг к другу. И стоит только соприкоснуться, дотронуться обнажённой кожей до возлюбленного, страхи исчезают, уступают место непроницаемой умиротворённости. Так работает истинное предназначение. Со временем, когда оба принимают свою судьбу и обретают единение, чувство тоски вовсе исчезает и между любовниками образуется непрерывная нить, поддерживающая связь даже на расстоянии. Любовь крепчает, узы становятся нерушимы. В таких союзах рождаются самые здоровые и прекрасные дети. Бесценный дар для будущего страны и мира».

    Ива вновь углубилась в чтение, уже в который раз мысленно убеждаясь – они встретились не зря. Судьба свела их вместе и поставила перед выбором: любить или же добровольно разрушать себя под гнётом вины, страхов и гордости. Удивительно, но девушка вдруг осознала, что впервые за прошедшие дни, готова совершенно добровольно сдаться и упасть в объятия своей половины. Но вот желал ли этого Ян?.. Спорный вопрос.

    Лёгкое дуновение коснулось её лица, и Ива уловила невесомое покалывание в области запястья, мысленно невольно улыбнувшись. Неизменно жизнь невольно сталкивала их вместе. И Ян вдруг появился на пороге. Неожиданно, будто тень вторглась в безопасное королевство девичьих грёз и размышлений. Мужчина замер на пороге и, прикрыв за собой тяжёлую дверь, тихо произнёс:

– Здравствуй.

   Тоненькие пальчики, сжимавшие книгу, невольно задрожали, следом за волной неконтролируемых мурашек, оббежавших всё тело с головы до пят. Ива поверхностно вздохнула, облизала губы кончиком языка, прежде чем, опустив книгу на колени, довольно уверенно ответив:

– Доброй ночи, Ян.

    Он стоял неподвижно какое-то время, молча наблюдал за ней, разглядывая прекрасное шерстяное платье цвета моря, скользил взглядом по идеальному профилю, очерченным скулам и выразительным губам. Глаза её сверкали непередаваемой голубизной, а обнажённые руки крепко вцепились в книгу, мирно покоящуюся на коленях. Ива выглядела восхитительно, излучая лёгкий свет. Ян мог смотреть на неё вечно, любоваться изгибами тела даже сквозь непроницаемую одежду, мучаясь от жажды соприкоснуться и прильнуть к пухлым губам.

– Читаешь? – наконец, выговорил он подсевшим хриплым голосом, а после прочистил горло, приблизившись к бесконечным книжным полкам у камина.

– Да, не спится, – честно поделилась Ива, неотрывно наблюдая за его движениями. – А тебе тоже захотелось почитать на ночь глядя?

– Привычка, дурная, но всё же, – Ян пожал плечами, изучая взглядом авторов книг, к своему стыду, осознавая, что не может разобрать ни слова. – Я частенько засиживаюсь в этом самом кресле за чтением литературы.

– И эту ты осилил?

   Девушка выставила книгу вперёд, и Ян прочёл вслух:

– «Предназначение. Правда от первого лица». Деборра Сварки. – Он помедлил, прежде чем ответить: – Да, она оставила непонятное послевкусие.

– Верно, – с явной тяжестью вымолвила Ива, опустив книгу на столик у самого кресла. – Теперь я совсем запуталась и многого не понимаю.

– Что, например?

– Хотя бы о том, как нам теперь быть, Ян? – вполголоса поинтересовалась девушка, заламывая пальцы на руках.

    Мужская близость приводила девичью душу в неописуемый восторг. Казалось, всего одно мгновение, каких-то два-три шага, и они прикоснутся друг к другу, вновь почувствуют безмерное тепло и примут судьбу, в конце концов! Но Ян сопротивлялся. По неведомым причинам он отказывался вверять себя предназначению. И Ива невыносимо страдала, точно Вернсе по своей возлюбленной.

– Самой судьбой нам велено быть вместе, – продолжала девушка, тихонько наблюдая за мужчиной, замершим у камина и вторившим её взгляду. – И это ведь не шутки. Так написано в книге, об этом тебе говорила Васса. От предназначения не скрыться. Ты обрекаешь нас на вечные муки…

– Поверь, на моём месте ты бы поступила точно так же, – возразил Ян, опершись рукой о полку над камином. – Я первый ребёнок в роду. У меня не может быть семьи и возлюбленной. Это неоспоримый факт. И если кто-то узнает, случится великое горе. Ты должна уехать. Дамьян соберётся совсем скоро.

– Кто ты, и почему так опасно знать о нашей связи? – уверенно поинтересовалась Ива, привстав с кресла и замерев с противоположной стороны камина. – Что случится, если твоя мать узнает?

– Сейчас это не важно, Ива, – и вновь на её имени мужской голос дрогнул, выдав собственные чувства с потрохами.

   Он не мог противиться, когда они были так близко друг к другу. Всего лишь на расстоянии вытянутой руки. И девушка казалась такой очаровательной, без обуви, посреди библиотеки на старом пушистом ковре. Алая метка на её тоненьком запястье багровела и пульсировала, точно как и на его руке. Они тянулись навстречу, но никак не могли сдвинуться с места, будто в ожидании самого благоприятного момента, когда, уже не в силах сопротивляться, добровольно падут в объятия предназначения.

– Важно, Ян, – с горечью возразила Ива, с надеждой всматриваясь в мужское лицо. – Прошу, давай попытаемся узнать друг друга, пока есть время. Невозможно держаться на расстоянии, ведь и ты это знаешь. – Она ступила на шаг ближе, скомкав пальцами подол платья. – О, Ян, я никогда не испытывала ничего подобного. Я влюблена в тебя всем свои сердцем и, прошу, не смей даже заикаться о силе притяжения. Да, оно неудержимо, но я, правда, испытываю это. Я влюблена в тебя. А ты?.. Ты тоже чувствуешь это?

Прерывисто дыша, он наблюдал за её тихими и едва уловимыми движениями, то и дело сглатывая ком, беспрерывно подкатывающий к горлу. О, да, он испытывал нечто поразительное, глубокое и непередаваемое. Ян был готов поклясться Велесом, что он уже давно проникся чувствами к этой прекрасной юной женщине. Вот только здравый смысл по-прежнему нелепо тормозил эмоции, не позволял осознано принять под защиту это прекрасное создание.

– Я… – сбивчиво протянул Ян, вытянув руку и прикоснувшись к нежной коже на её щеке, в ту же секунду испытав умиротворение. – Я тоже.

– О, Ян, – Ива тотчас же прильнула к его груди, обвила ручками крепкую шею, привстав на носочки, в желании дотянуться до мужских губ. – Ян, запомни это мгновение, чтобы всякий раз, когда вдруг усомнишься, вспоминать о наших чувствах.

    Она прижалась влажными губами к бородатому подбородку, у самого уголка его губ; ощутила мужские руки: одну на своей талии, вторую на затылке. И громко вздохнула, прикасаясь губами к его губам, прижимаясь к рельефной груди, прощупывавшейся сквозь тонкую рубашку, небрежно заправленную в брюки. Сладостное мгновение соприкосновения горячего дыхания и обнажённой кожи, влажные поцелуи посреди мрачной библиотеки; громкие вздохи удовольствия, вызванные всего лишь лёгкими объятиями, постепенно переросшими в пламенное и томное дыхание, ласкавшее своих обладателей.

    Ива дрожала всем телом, запускала пальцы в чёрные волосы, гладила плечи и голову, затылок и лопатки, намертво прижимаясь к Яну. Она боялась, догадывалась – мгновение не продлится вечно, поэтому изо всех сил старалась «привязать» его к себе. Заставить возжелать куда большего, чем страстные поцелуи.

– Я хочу любить тебя, – в сердцах выпалила девушка прямо в его приоткрытые губы, испытав прилив неконтролируемого желания, – пожалуйста.

– Иди сюда, Ива.

     Их пальцы вновь переплелись, дыхание вдруг стало поверхностным. Девушка прильнула к нему, почувствовала, как Ян оторвал её от пола, подхватил под ягодицы и прижал к высокой полке с книгами. Он жадно целовал её губы, скользил языком по нежной шее, к плечам, затем к ключицам, тяжело дышал, вбирая порозовевшую кожу в рот, прикусывая зубами и зализывая языком до алых отметин. Это выглядело безумно, отдаваться душевному порыву посреди парадной библиотеки. Но разве они думали об этом? Нет! И никто не пришёл, не явился в самый сладостный момент, нарушив их уединение.

   Ива всхлипывала, обхватывая ножками упругие бёдра, ловила ртом воздух, тотчас же наслаждаясь горячими поцелуями. Она, то видела себя в том самом кресле, обнимая Яна ногами, восседая сверху и позволяя наслаждаться своим телом, то вдруг вновь была прижата к тяжёлым полкам, устремляясь навстречу сильному мужскому телу, изнывая от любви и дикой жажды. Пока, в конце концов, не рухнула на мягкую постель посреди той самой комнаты «невест», не разглядела расписной потолок над головой и не вздрогнула от явственных толчков, погружавших сознание и тело в невообразимую негу. Ива обнимала мужские плечи, ощущала, как завитки его волос касаются кожи на щеках, прижимала голову к своей груди, всхлипывая от страстных прикосновений влажных губ к обнажённой коже. И Ян, не в силах сопротивляться, вторгался в её тело нежно и мягко, подобно неведомой сладости, облизывал её нежную кожу на груди и ключицах, терзал вздыбленные соски и осторожно надавливал животом на женские бёдра, приближая момент безысходного наслаждения. В душе он клялся во всепоглощающей любви и отдавал её всем своим телом: губами, руками, чреслами, ногами. Как только мог, единожды уже познав сладость нежной кожи.