Читать книгу Вернуться назад - Jain Sоlvaty - Страница 1

Мы то, что мы помним,

Все, что стерто из нашей памяти,

Считай, не существовало…

Эта история началась задолго до того как я смогла воскресить ее в своей памяти. Пройдя время, пространство, множество планет и событий она застала меня ранней осенью, под теплым солнцем и желтой листвой.

В то время я была совсем юной и несмышленой девушкой, живущей с мамой в не большом доме, на окраине города С. , мечтающей о том, что в этом мире было не возможным, и от этого он казался мне тесным, унылым, безнадежным …

Мама назвала меня Эмили, но чаще всего все мои знакомые звали меня просто, Эмм. Трудно рассказать хоть что-то о той жизни, ведь это было так давно, и множество событий уже стерлось из памяти, оставив только немного светлых пятен глубоко в сознании.

И так, как я уже сказала, это случилось осенью, в начале октября.

С детства я считала ее самым прекрасным временем. Казалось, только слепой не мог увидеть всех красок, страстей этого времени, ведь осень пора любви, накопления запасов, опыта, осень время прощаний. Эта осень началась для меня с прощания.

Мой самый лучший друг, женился на едва знакомой, я бы сказа на первой встречной, девушке.

Все самые яркие воспоминания были связанны с этим близким для меня человеком. Мы родились в один день, жили в домах по соседству, росли вместе и понимали друг друга без слов, словно одно целое. Все и считали нас одним целым и когда говорили о ком-то одном, то обязательно подразумевали второго. Вопреки мнению общественности нас не связывало ни чего кроме дружбы, но это чувство было настолько сильным, что ни одна любовь могла бы сравниться с ней. По крайней мере, так мне казалось тогда, до тех пор, пока он не встретил ее.

Моего лучшего друга звали Питер, или просто Пит, либо Пити, как я его всегда называла. Пит и Эмм неразлучны, так считали все, пока в нашей жизни не появилась она, его вторая половинка. Бесконечно прекрасная, завораживающая, волнующая. Каждое ее движение было столь плавно и грациозно, что даже лебеди казались на ее фоне, чем-то грубым, неотесанным. Она была теплым морским ветром, нежно касающимся цветов на побережье, заставляя их источать нежнейший аромат и отдавать его миру. Не спорю, она была несравненна, прекрасна, ослепительна. Она в считанные дни подавила волю Питера, полностью подчинив его себе, и уже через месяц их знакомства он сделал ей предложение. Я не верила, в то, что это может быть серьезно, и никто не верил, но все вокруг были на столько, заворожены ею, ее безмолвием, бледностью, и нежностью, признаюсь, даже я не представляла для Пита ни кого, кто бы подходил ему лучше нее.

Шло время, все вокруг сочувственно смотрели на меня, ведь были уверенны, что придет день, и мы дадим с Питером клятвы любви и верности друг другу. Но никому не приходило в голову, что моя грусть и страх никак не связана с потерей в лице друга предполагаемого супруга. Нет, я никогда не могла представить его в этой роли, все было гораздо страшнее, теряя его, я теряла почву под ногами и оставалась один на один с пугающим меня одиночеством.

День свадьбы приближался столь стремительно, что от этого становилось жутко, словно кто-то высасывал из меня остатки самообладания и радости. Глубоко в душе я радовалась за друга, но все мое естество противилось этому союзу, ведь я лишалась самого дорогого и понятного в жизни.

И вот он, столь пугающий меня день свадьбы, настал. Все словно в тумане, подъем, завтрак, ванна, не долгие сборы, дорога до церкви, венчание Питера. Его тихое, – Да, – ее уверенное, – Да, – и поцелуй скрепивший их судьбы навечно, разрушив мою собственную навсегда. Затем снова дорога, мы едем на пирс, который тепло встречает нас солнечным днем и легкой прохладой от моря, бьющегося о скалы где-то там внизу.

– Какая ирония, – думала я, – здесь на этом самом пирсе, мы провели с Питером столько бессонных ночей, мечтая о том какой будет наша жизнь. Больше нет нас, – почему то крутилось в моей голове, – есть только я. После свадьбы Питер собирался навсегда уехать из этого города, как мы и мечтали. Вот только в этих мечтах больше не осталось места для меня.

Гости постепенно заполняли большой шатер, специально подготовленный к свадьбе, не далеко от пирса, так свободно парящего над обрывом и пугающего своей высотой. Когда мы были детьми, я боялась заходить на него, мне казалось, что как только я окажусь на его скрипящих досках, он сразу же рухнет вниз и исчезнет в холодной, пенящейся воде, поглотив меня вместе с собой.

– Какая глупость,– думала я, стоя и глядя в бескрайнюю синюю морскую гладь. Море сегодня было, на удивление, спокойным.

– Эмили, – окликнула меня мама, оторвав от самого важного наблюдения в моей жизни, – они приехали, – добавила она и пошла в шатер к остальным гостям.

– Иду,– прошептала я, и легкий ветер понес мой шепот над бесконечной гладью.

Набрав воздуха в грудь, и вымученно улыбнувшись, я вошла в праздничный шатер.

Молодых тут пока не было. Гости, расположившись максимально удобно, занялись поглощением многочисленных угощений на столах.

Я была почетным гостем и по праву лучшего друга получила самое удобное место на всей этой церемонии. Все вокруг сияли, веселились, и наверняка только мне одной на этом празднике жизни и любви было не по себе. Что тревожило меня, я не знала, что-то мучило, жгло изнутри. Эгоизм, самолюбие? Сердце бешено колотилось с каждой секундой все быстрее, и ныло, словно должно произойти, что- то невообразимое, словно вот-вот я потеряю смысл в этой пустой и никчемной жизни. Но ничего не происходило, ничего, пока я не увидела Питера.

– Что с ним?– звенело эхо в моей голове, холодным расползаясь по венам, ведь он был бледен, тосклив. Каждое движение неуклюжего и слегка угловатого тела друга, почему-то вызывало во мне сострадание. Его взгляд казался пустым, безжизненным, как будто кто-то высосал из него всю жизненную энергию и силой заставил идти на этот праздник.

– Пит, милый, все в порядке, у тебя все хорошо?– наконец добравшись сквозь толпу гостей, до побелевшего, словно смерть молодого человека, поинтересовалась я. Но чем ближе мы были друг к другу, тем хуже мне становилось. Было не выносимо, спокойно смотреть на него, словно это был другой человек, просто оболочка того, кого я знаю и люблю. Он был безмолвен и бледен, словно привидение. Его руки, синие и холодные как лед, дрожали, словно он жутко замерз. Как будто его ледяная рука, страх сковал мое сердце. Я хотела что-то сделать, как-то помочь, но на все мои призывы он не отвечал, совсем не замечая этого, словно я не существую. Не выдержав пронзающей легкие боли, мое тело превратилось в один огромный ком, а на глаза навернулись слезы страха и отчаянья. Но он по-прежнему не обращал на меня никакого внимания.

Вдруг появилась она, Миа, столь грациозная и нежная, в легком белом платье до пола, переливающемся на свету, как будто наполняя все вокруг сиянием, от этой сладости у меня даже скулы свило. Однако, Пит, при ее появлении замер, перестал дрожать, расцвел, заулыбаться и как заколдованный, смотрел, на нее не отрываясь.

Гнев, ярость, ревность и самолюбие ударили меня еще больнее, чем молчание друга. Он не замечал меня, ту, которая столько лет подряд была его поддержкой и опорой во всем, и все из-за кого, из-за этой снежной королевы? Я возненавидела ее в тот момент, и возненавидела, Пита, за его предательство, за его щенячью любовь к ней. Я, наверное, смогла бы возненавидеть его еще больше, даже стать его врагом, но Пит, вдруг стал жадно глотать воздух ртом, и синеть прямо на глазах. Через секунду, он уже лежал на полу и не двигался, а его прекрасная жена стояла в нескольких метрах от него, и молча с кроткой улыбкой, смотрела на теряющее жизнь тело.

– Пит,– кричала я, падая рядом с ним на колени, пытаясь хоть как-то помочь, поймать эту хрупкую и ускользающую из его тела жизнь и вернуть обратно.

– Пит!– словно раненный зверь ревела я снова и снова, колотя по широкой, застывшей на веке груди ведь. Но все было напрасно, ведь Пит был мертв. Гости толпились вокруг, вздыхали, молчали. Чьи то крепкие руки обняли меня за плечи, и попытались отнять от друга, но я только крепче цеплялась за него, трясла, обнимая и плача в надежде на то, чему уже никогда не случиться.

Не помню, как оказалась дома, как уснула или плакала всю ночь, помню только эту ужасную боль, которая так и съедала меня изнутри. Помню счастье, ушедшее безвозвратно, небо, звезды, улицу на которой жила много лет, и никак не могу забыть мальчишку, с которым была неразлучна. А сейчас, что осталось сейчас? Сколько понадобиться времени, что бы оставить в прошлом такой большой кусок жизни, столь сильное чувство? Я всю жизнь ощущала себя белой вороной, словно что-то в этом мире не так, словно я не из этого мира, мне всегда его было мало, и только Пит был кем-то похожим на меня, человеком, упавшим с луны однажды ночью и застрявшим на Земле вместе со мной. Теперь я здесь совсем одна, одна против целого мира! Похороны завтра в двенадцать, а у меня до сих пор не хватает сил признаться себе в том, что его больше нет, и никогда не будет рядом.

– Питер, Питер, Питер!!!– словно молитву шептала я снова и снова, качаясь из стороны в сторону, сидя на кровати, надеясь на то, что все эти сказки о загробной жизни правда, и он меня слышит. Порой мне даже казалось, что я чувствую его присутствие в моей спальни, и вот-вот увижу в сумраке ночи.

Часы на тумбочке показывали пять часов пятьдесят пять минут, вот оно столь долгожданное и жуткое утро, эта ночь измучила меня, высосала все соки без остатка беспощадно и жадно, словно голодный вампир.

Мама прошла по коридору, и вопреки сложившемуся семейному обычаю даже не зашла ко мне в комнату, видимо сдалась еще вчера, поняв, что не знает, о чем говорить, как помочь, как утешить и дать сил, которых у самой нет. Она переживала нечто подобное лет десять назад, когда ушел отец, но он не умер, а просто ушел, и она в любой момент могла встретить его на улице, хотя я думаю, ей никогда не было легче от этой мысли, но она довольно стойко совсем справилась. Порой мне кажется, что он не женщина, а машина, которая гораздо сильнее меня ведь любую трудность воспринимает как должное, словно ее и нет вовсе. В этом мы с ней совсем не похожи, да если честно, мы вообще с ней мало похожи.

Вчера, где-то раз в час она заглядывала ко мне, пытаясь что-то увидеть или в чем-то убедиться. Но к ее сожалению или счастью, ни чего не менялось, да и как могло, ведь прошло еще слишком мало времени для этого.

Циферблат на часах показывал шесть утра, за окном была кромешная тьма, а на кухне шуршала мама, видимо ей не спалось, и она пошла, готовить завтрак.

Собравшись с мыслями, чувствами, приведя себя в порядок, я спустилась к ней в столовую, не хотелось оставаться одной. Мама, увидев меня, вымученно и сочувственно улыбнулась, но не сказала ни слова, за что я была бесконечно ей благодарна. Я с таким трудом старалась не думать о Питере, и том, что еще предстоит прощаться с ним.

Пахло кипяченым молоком и кофе, на стене часы отмеряли секунду за секундой, приближая меня к новой неизвестной мне до этого дня жизни. Все тело ныло и болело, а часы не унимались и бежали вперед, унося далеко в прошлое каждый миг прожитого мной времени, времени в котором больше не осталось чего-то ценного, важного, пустого времени, оставляя только надежду, что все это сон и я вот-вот проснусь, и все станет как прежде.

Я долго распределяла омлет по большой белой тарелке, стоявшей передо мной, но съесть так ничего и не смогла.

– Эм,– неожиданно, выдернул меня мамин голос из забытья,– иди, поспи еще немного, до десяти целых три часа, у тебя вид… усталый, надо отдохнуть, если это возможно.

– Да,– согласилась я,– пойду, попробую, если это вообще возможно.

Отодвинув тарелку, я поднялась из-за стола и отправилась наверх, страстно желая исполнить просьбу мамы.

Надежда поспать прошла сразу, как я оказалась в своей кровати.

Три часа прошли без сна. Все это время я в полудреме куда-то шла, что-то искала, билась в стену и каждый раз просыпалась, понимая, что кричу.

– Когда же, наконец, расцветет!– думала я, каждый раз вырываясь из этих кошмаров, который приходили сразу, как только я закрывала глаза, темнота пугала меня и мучила. К счастью утро все же наступило, принеся с собой не только свет, но и какую-то надежду, пусть глупую, пустую, но все же она появилась в моей груди. Тусклый солнечный свет медленно наполнял комнату, спускаясь с потолка на зеленые обои, отражаясь в большом зеркале, и зарываясь в уютном и теплом ковре, цвета весенней травы, рядом с моей кроватью. По окну стучал мелкий дождь, словно просясь в сумрак комнаты, принося с собой пронизывающий холод, от которого не спасало даже большое ватное одеяло. Я встала с кровати, завернувшись в одеяло, и подошла к тяжелым шторам, чтоб освободить от оков ночи спальню. Унылый пейзаж за слегка запотевшим окном, почему то привлек мое внимания. На дереве посреди лужайки, листвы почти не было, да и все деревья на нашей улице и на многих других обнажены и открыты. Земля укрылась разноцветным ковром прошлого, которое еще вчера казалось чем-то близким и настоящим. Люди ходили по улице, каждый по своим делам и им совершенно не было дела до того, что кто то вчера покинул эту планету, надеюсь, что в поисках лучший жизни, где то еще.

Часы на тумбочке никак не унимались, с огромной скоростью меняя цифры на своем лице. И вот уже десять тридцать.

– Надо одеваться, надо идти, надо, надо, надо…,– приказала я самой себе, взяв первое попавшееся черное платье, натянула его на осунувшееся тело. Проходя мимо большого зеркала, я заметила черную тень, и даже немного испугалась, но потом поняла, что это всего лишь я, с синяками под глазами, сгорбленная, серая, со спутанной кипой волос на голове,– это всего лишь я.

И вот, мы идем по кладбищу, дождь успокоился, раздев деревья еще больше и бросив их одежды к нам под ноги. Листья так беспомощно хрустели, ломались у меня под ногами, и взлетали вверх, что я не могла думать ни о чем, кроме них.

Дорога на кладбище была еще одним испытанием. Мы с мамой ни сказали и слова друг другу. Мысли мои были где-то далеко, и я совсем не думала о предстоящем событии, о чем угодно,– листьях, холоде, обеде, но только не о нем. Оказавшись, наконец, в назначенном месте в назначенное время, мы были последними из пришедших сюда. Все те, кто еще вчера сочинял торжественные речи и покупал подарки, спешив поздравлять Питера и Мию с бракосочетанием, сегодня большим черным пятном столпились на этом холме вокруг гроба, в котором лежал прекрасный незнакомец, чьи руки сковала вечность.

– Питер, мой Питер!– думала я про себя не вольно глядя на него.

А вот и Мия, его жена, стоит, как ни в чем не бывало среди этой скорбной черноты, на лице не единой эмоции, каких-либо чувств, ни радости, ни боли, словно каменная статуя, сошедшая с одной из здешних могил. Она так величественно выделялась из всей этой серой массы, что даже дух захватывало. Сама не знаю почему, но ненавидела ее всей своей душой, за это спокойствие, равнодушие, в то время как все внутри меня разрывается на части и кричит от боли, она так торжественно спокойна! Я ненавижу ее, за то, что она забрала моего самого лучшего друга, единственного друга…

В том, что случилось с Питером, виновата она, и только она, я была в этом уверенна как ни в чем другом на свете. В двадцать два года, сердечный приступ, не смешите меня, у него никогда не было проблем с сердцем, пока не появилась она!

Люди по-прежнему толпились вокруг. Кто-то плакал, кто-то перешептывался, глядя на вдову, и только Пит и его жена во всем этом сумасшествии были абсолютно спокойны.

Всем сердцем желая исчезнуть, раствориться вместе с росой, я подошла ближе и встала со столь ненавистным для меня человеком бок о бок. Не могу сказать, что было тогда в моем взгляде, только увидев меня, Миа улыбнулась, и ушла, оставив нас с Питером вдвоем, насколько это было возможно среди этой толпы.

– Пит, – прошептала я, подойдя ближе к гробу и не смело глядя на незнакомое лицо друга.

– Милый мой Пит, что же случилось, как же так произошло? Почему ты вдруг решил оставить меня? Бросить? Как я буду жить без тебя? Как смогу смериться с мыслью, что тебя больше нет рядом, нет со мной, тебя больше нет!?

– Пит,– требовательно шептала я, не замечая, как делаю еще один шаг, чтобы быть ближе к нему. Тело не заметно для головы склонилось над тем, кто еще вчера был моим другом. Горячие слезы покатились по щекам, упав на плечо, которое всегда было рядом, когда сердцу было плохо. Они душили меня, и терзали, ведь память воскрешала столько разных картин из нашего с ним детства. Память рождала его, смелым, сильным, смешным, неуклюжим, живым! Вот мы малышами играем в песочнице, вот купаемся в реке, и Питер как старший брат, учит меня плавать, вот празднуем наши дни рождения в один день, поедаем мороженое, втайне от наших родителей, в парке на скамье…

– Пит,– повторила я,– ты всегда будешь со мной, навсегда останешься в моих мыслях, моем сердце.

Я как маленькая девочка рыдала, и еле сдерживалась, что бы с криком не броситься и не начать обнимать его. В этот момент ужас охватил меня на столько, что я перестала плакать, думать, и, кажется даже дышать.

Питер, открыл свои голубые как небо глаза и смотрел на меня, причем не просто смотрел, его губы растянулись в виноватой улыбке, как бы успокаивая взглядом и говоря, что все хорошо

– Я сошла с ума,– промелькнула неясная мысль в моей голове, и, не веря в происходящее, я отскочила от лучшего друга, словно это был кипяток, способный обжечь до самых костей. Я зажмурилась, пытаясь стряхнуть, словно пыль промелькнувшую галлюцинацию. Сердце колотилось как сумасшедшее. Вся жизнь стремительно проносилась перед глазами, легкие обдало холодом и стало нечем дышать. Сердце словно испуганная лошадь стремительно набирало скорость, пытаясь вырваться из груди. Все вокруг потемнело и закружилось как карусель. Немного придя в себя, и неуверенно открыв глаза, я взглянула на друга, который по-прежнему был мертв, его глаза закрыты, а сам он тихо и смерено лежал в своей вечной постели. Набравшись смелости, я снова подошла к нему на несколько шагов, потом еще на несколько, и стала внимательно всматриваться в черты его лица. Оно было безмолвно и неподвижно.

– Пит,– практически беззвучно прошептала я

– …ты сводишь меня с ума, мне кажется…, что ты жив, что ты смотришь на меня, что слышишь. Почему это не может оказаться правдой, Пит? Почему ты не можешь оказаться живым? Как бы я хотела, что бы ты сейчас встал и сказал всем, что это только шутка, и пошел домой вместе со мной, Пит, милый Пит, пожалуйста, пусть это будет шуткой, вставай, пойдем домой, я ведь так люблю тебя, Питер, ты слышишь меня?

– Почему это не возможно, Пит?

– Пит, – повторяла я снова и снова словно завороженная, будто была уверенна, что он меня слышит и вот-вот исполнит мою просьбу. Через секунду я опять стояла окаменелая и не дышала. Страх парализовал меня полностью, превратив в статую, сковал легкие ледяною рукой так, что кричать при всем моем желании я не могла. Пит, снова смотрел прямо на меня, но на этот раз он не улыбался, взгляд его был строгим и осуждающим, словно я ему мешаю и должна уйти. Ноги как заколдованные медленно уводили меня подальше от Питера, но глаза никак не могли от него оторваться, словно ожидая прыжка голодной пантеры в диком лесу. Он по-прежнему смотрел прямо на меня и провожал взглядом каждый мой шаг. Мне стало совсем не по себе, захотелось исчезнуть, провалиться сквозь землю, только бы не видеть всего этого.

– Неужели, кроме меня, никто больше не видит этого? Только я? Я одна сумасшедшая? Оглядевшись по сторонам, обнаружила, что никто не смотрел, в эту строну, все были заняты разговорами или просто боялись смотреть на него, так что выяснить, на самом деле ли я медленно схожу с ума не представилось возможным. Миа окликнула всех присутствующих, выдернув меня тем самым из моих жутких мыслей, и стала произносить речь о горячо любимом ею муже, слишком рано оставившем ее одну.

– Благодарю Вас всех, что не оставили меня одну в этот тяжелый для меня час,– говорила она, широким жестом стирая крупные слезы со щек.

Я не готова была слышать весь ее трогательный монолог и обернулась к Питу. Какой ужас, пока я разглядывала толпу, он сел в своей вечной постели и по-прежнему сверля меня взглядом, подзывал к себе правой рукой, как будто хотел что-то сказать. Я быстро посмотрела на Мию и поняла, что она видит это, но ни как не реагирует, словно ничего и не происходит.

– Значит так, либо я сошла с ума, и вижу то, чего на самом деле нет, либо, … я сошла с ума!!! Не прошло и секунды, как я опять обернулась к Питу, и, посмотрев на него, увидела, что он лежал на своем месте, бледный, спокойный и мертвый.

– Что произошло? Я настолько, была сломлена всей этой ситуацией, что не заметила, как сошла с ума? Кажется, мне нужна помощь! Причем не просто помощь, необходимо найти врача и все ему рассказать, – думала я, не понимая, что бегу куда-то, не разбирая дороги, подальше от этого ужасного места. Я бежала, задыхаясь и из последних сил, не обращая внимания на незнакомый мужской голос, который звал меня. Лишь бы забыть все то, что как мне казалось, видела. В конечном счете, силы совсем покинули меня, и, споткнувшись обо что-то, упав на землю, я дала волю чувствам и заплакала в голос.

Где я была, кем я была в этот момент, сложно понять и представить, все настолько спуталось и переплелось в моей голове, что казалось, она вовсе не принадлежит мне больше.

Не знаю, сколько времени я провела там, на грязной листве, под пронизывающим дождем, без чувств, но только очнулась от того, что стало не возможно холодно и темно. Беспамятство постепенно покидало меня, разум и логика брали верх, казалось, я уже могу здраво оценить все происходящее. Оглядевшись по сторонам, я попыталась понять, где нахожусь, но почти ничего не поняла, глаза опухли от слез, жутко болела голова. Немного осмотревшись, все же поняла, что по-прежнему нахожусь на кладбище, в его старой и заброшенной части. Здесь, наверное, уже никто не ходит, тем более так поздно.

Вид вокруг пугал и тревожил, огромные деревья, возвышающиеся надомной, история которых наверняка насчитывала не одну сотню лет, памятники, всюду растущие из земли, словно кто-то посеял их хаотично, старые и ветхие, навсегда увековечившие память о тех, кто некогда топтал эту планету и ушел в другие миры. Силуэты некоторых ангелов были разбиты, их крылья обломаны, а все, что, не смотря на время, все же уцелело покрывал толстый слой мха, – хотя бы понятно, где север, – почему то подумала я.

Паника, до сих пор не покидавшая меня охватила с новой силой. Мне захотелось закричать и убежать прочь от этого места, но сил, не было, даже на то, что бы просто подняться. Всякие ужасы рождались у меня в голове, окутывая и поглощая целиком без остатка. Я словно в странном сне, вижу нечто страшное, и, понимая это, пытаюсь проснуться. Но, к сожалению, ничего не выходит. Сквозь сон, слыша реальность, осознаю что, кто то стоит рядом со мной и вот – вот, произойдет что-то еще более жуткое, чем сейчас в этом сне, и снова и снова пытаюсь проснуться, открыть глаза и освободиться от этого кошмара, но все безуспешно.

Странный шорох, родился вдалеке, и вернул мои мысли в настоящий мир, выдернул меня из одного кошмара и окунул в другой. Все тело вмиг напряглось, превратилось в огромное ухо, пытаясь услышать и понять, что происходит вокруг. Непонятный шум еле-еле слышный среди ропота дождя, и карканья ворон постепенно становился все четче и явнее. Что это было? Чьи то шаги? Да и достаточно уверенные и быстрые шаги, судя по тому, с какой скоростью звук становился ярче, и ближе ко мне. Я настолько устала бояться, плакать, что казалось мой страх, растворился в пустоте, которая с большой скоростью росла во мне. Что бы это ни было или кто бы это ни был, мне почему-то было не страшно, более того, с каждым новым шагом мне становилось спокойнее и теплее на душе. Еще мгновение и я почувствовала нежное прикосновение чьих-то холодных и мокрых рук у себя на запястье, но так ли это было на самом деле, или все это только сон, я уже с трудом понимала.

Проснулась я дома, в знакомой и уютной постели с одной навязчивой мыслью, был ли вчерашний день реальным или все только сон и сегодня мне нужно будет идти на похороны друга? А может вся последняя неделя мне приснилась, и все хорошо? Но открыв глаза, я поняла, что вчера было реальным, ведь рядом на кровати сидела мама, гладила мои волосы и смотрела на меня с таким сочувствием, будто бы это я умерла.

– Дорогая, – тихо произнесла она, – что случилось с тобой вчера на кладбище? Почему ты как сумасшедшая сорвалась с места и бросилась бежать? Что произошло милая? – с нежностью и заботой спрашивала она, не переставая гладить мои волосы.

– Я чуть сума не сошла, мы так долго искали тебя! Где ты была?

Минуту я не решалась начать говорить, ведь понимала, что ничего кроме бреда мои уста произнести не могут, так стоит ли вообще начинать? Но мама не сдавалась, пытаясь вынуть из меня хоть какой-то ответ.

– Мама, – тихо ответила я, понимая, что мой собственный голос не совсем меня слушается и все, что я сейчас скажу, напугает ее.

– Я очень напугалась вчера, ведь он смотрел на меня, поэтому и убежала.

– Кто, смотрел на тебя, милая? – удивленно спросила мама.

– Питер, мама, Пит, – шепотом отвечала я, чтобы никто кроме нее и меня не услышал этого.

– Когда он смотрел на тебя, милая, – с интересом и волнением одновременно, спрашивала она, пристально глядя мне в глаза, словно пытаясь понять, серьезно ли я говорю.

– Вчера! – воскликнула я, не своим голосом, и села на кровати, крепко прижав к себе одеяло, – лежа в гробу на кладбище он открыл глаза и пронизывающе посмотрел на меня, своими синими глазами и, не моргая смотрел, смотрел…, я даже похолодела вся, в тот момент!

По всему телу побежали мурашки, и все внутри съежилось от страха от одного воспоминания о вчерашнем дне.

– Дочь, что ты такое говоришь? Как он мог на тебя смотреть, ведь он же умер! – не выдержав, встала с постели и сорвалась на крик мама, а ее глаза наполнились слезами.

– Да! – Закричала я в ответ.

– Да, он умер, и я это знаю, и вчера знала, но только вчера, там, на кладбище на похоронах лежа в гробу, он открыл глаза и посмотрел прямо на меня, точно так же как ты сейчас на меня смотришь, точно также!

– Не может этого быть! – воскликнула она. – Я, вчера была там, все видела, но дорогая, он ничего не открывал!

– Мама, – продолжала я, ее убеждать, понимая, что несу полный бред, – он сидел в гробу, он сел, и сидел, когда Мии, произносила речь и она это видела, она смотрела на него в тот самый момент. Спроси у нее, она видела, я точно знаю!

– Дорогая, – озадаченно произнесла она, – боюсь, что я не могу так поступить с Мией, ведь сделаю ее только больнее, да и это не возможно, сразу после похорон, она спешно собрала свои вещи и уехала путешествовать по миру, чтобы хоть как-то забыть все что произошло. Я вижу твоя боль ничуть не меньше ее.

В эту секунду я поняла, что безумно пугаю маму и не тем, что Пит, сидел в гробу и смотрел на меня, а тем, что по ее мнению я сошла с ума и вот-вот начну вести себя неадекватно, хотя возможно, в ее глазах я уже себя так веду. Ее лицо, словно бледное полотно, в данный момент напоминало лицо, Пита, на кладбище, а ее настороженные и озадаченные серые глаза смотрели прямо на меня. Я понимала, что она хочет сказать мне, что-то еще, но видимо ее мысли путались и она молчала.

– Мам, – тихо прошептала я, – последняя неделя была для всех нас очень тяжелой, а вчера было хуже всего. Наверное, на нервной почве мне это все и показалось. Возможно, мне нужна помощь, мам, даже врачей?

– Да, дорогая, – тихо согласилась она, все еще находясь в растерянном состоянии, – тебе нужна помощь.

– Сейчас, я поднимусь, умоюсь и отправлюсь в клинику, к доктору, скажи, где мои документы? – улыбаясь, и очень приветливо сказала я, и что бы хоть как-то ее утешить и отвлечь, задала вопрос ответ, на который знала наверняка.

Я села на край кровати и обняв маму, прошептала, – не волнуйся, все будет хорошо, просто я устала не много.

– Я поеду с тобой! – возразила она, незаметно смахнув слезу со щеки, по-прежнему обнимая меня.

– Нет, мам, не стоит, я и так паршиво себя чувствую, а если ты еще поедешь со мной, мне будет совсем неловко, – я поцеловала ее в щеку и, отстранившись, встала с кровати, чтобы подойти к зеркалу и привести себя в порядок.

Она ничего не сказала, только вымученно улыбнулась в ответ, поднялась с моей постели и направилась к двери. Неожиданно мама остановилась и как будто задумалась о чем-то.

– Эмм, – тихо сказала она, обернувшись в пол оборота, – а ты давно знаешь Джона?

– Что? – переспросила я, не поняв вопроса.

– Джон, брат Мии, ты его давно знаешь?

– Что, – опять переспросила я, глупо моргая.

– У Мии есть брат? – озадаченно спросила я, глядя на маму, – я не знала этого.

– Ты не видела его, ведь он был на свадьбе и потом на похоронах? Вчера именно он принес тебя домой, нашел на кладбище. Когда ты сорвалась с места, я, было, пошла за тобой, но Джон остановил меня и сказал, что найдет и приведет домой, просил не волноваться за тебя.

– Странно, что ты его не запомнила, он сказал, что твой друг, – удивилась мама.

– Мой друг, Джон? – в недоумении переспросила я.

– После того как он вчера принес тебя, больше часа просидел у твоей постели, волновался все ли у тебя хорошо, но потом вынужден был уйти. Я решила, что ты его хорошо знаешь, ведь он с такой нежностью и любовью относился к тебе.

– Нет, я ничего не знаю о нем, – судорожно копаясь в своей памяти, констатировала я маме. И, по всей видимости, ты тоже мало знаешь, однако пустила ко мне в спальню едва знакомого человека!

– Я же тебе уже рассказала, солнышко, я пустила его к тебе, ведь видела на свадьбе Питера и его похоронах, – с волнением ответила она.

Похоже, она решила, что я совсем потеряла рассудок. Видимо я опять ее напугала. Надо, что-то делать, что бы она не вызвала мне врача раньше, чем я успею до него дойти.

– Мам, – решила я сгладить неловкую ситуацию, – а он ничего не просил мне передать? Может быть, сказал, как его найти, если я захочу поблагодарить за свое спасение, или номер телефона оставил?

– Нет, – еле слышно ответила она и стала бледнеть, видимо сообразила, что впустила в дом, да и еще ко мне в спальню совершенно не знакомого человека, и кому известно, кем он был на самом деле, ведь то, что он брат Мии, никто кроме него не говорил, ни Питер, ни Миа.

– Он сказал только, что он твой друг, Эмм. Поскольку Пита больше нет, то он теперь вместо него будет заботиться о тебе.

– А, друг, – через силу улыбнувшись, произнесла я, – ну так бы сразу и сказала, – продолжив улыбаться, добавила, что бы хоть как-то успокоить маму.

– Да, я вспомнила, Пит же знакомил нас с Джоном, но совсем не давно и так мимолетно, что я и забыла, – радуясь, говорила я, а сама чуть ли не с ума сходила от паники, ведь понятия не имела, кто это мог быть.

– Ладно, мам, иди. Я буду собираться, мне в клинику надо, пока еще совсем рассудка не лишилась.

– Да милая, – согласилась она, видимо думая о том же.

– Может мне все-таки поехать с тобой?

– Нет, мам, я одна справлюсь, но все равно спасибо за поддержку.

Она вышла, а я осталась наедине со своими мыслями, о том кто же такой этот Джон?

Вызвав такси, одевшись, собрав необходимые документы и вещи, я отправилась в клинику. На все ушло не больше двух часов. Миновав бесконечные очереди, мне, наконец, посчастливилось оказаться у нужного специалиста.

Врач выглядел странно и загадочно, задавал непонятные вопросы, показывал различные картинки, и постоянно поправлял большие очки, съезжающие вниз по переносице. Взъерошенные волосы и помятый халат не могли не вызвать улыбку, но глядя на этого нелепо выглядевшего человека я старалась держать себя в руках, что бы не привлечь к своей персоне внимания больше, чем она того заслуживает.

Не потратив на меня и часа, мистер Грегрович решил, что перед ним сумасшедшая, да и еще сама пришла сдаваться, что не так часто встречалось в его практике. Он выписал мне успокоительное и оставил в клинике на несколько дней, что бы понаблюдать.

Прошло два дня, и никаких отклонений, истерик, галлюцинаций не обнаружив, меня отпустили домой, заключив, что все произошедшее лишь нервный срыв. На всякий случай прописали продолжать пить успокоительное три раза в день, взяв слово, что если, что-то вдруг пойдет не так, то я сразу же звоню доктору Грегровичу в любое время дня и ночи, для чего мне вручили визитку с личным номером врача.

За эти два дня у меня было много времени для размышлений, что сначала казалось невыносимым, но к вечеру второго дня я снова почувствовала себя человеком. Да и как было, не успокоится с таким количеством успокоительного лекарства? Мои страхи почти рассеялись, а мысли все реже возвращались в день похорон. Я старалась думать о чем угодно, только не об этом дне, вообще стерев его из памяти, насколько это было возможно. Мысленно написала письмо, от имени Питера, в котором попрощалась и сообщала о переезде в другой город вместе с Мией и вообще в другую страну, без телефона, интернета, почты. Он уехал на необитаемый остров, решила я и удалила его номер из записной книжки, не проронив ни единой слезинки. Так легче принять все это и не сойти с ума. Все забуду, дальше буду жить по новому, без прошлого, так как будто сейчас родилась, и не было всех этих двадцати двух лет.

После долгожданной выписки я медленно брела по незнакомой мне улице, смотрела вокруг, но ничего не видела и не запоминала, словно в запутанном, нелепом сне. На душе было спокойно тепло, легко, и только маленький червячок, где-то глубоко внутри, рыхлил мою душу, не давая полностью насладиться этим мгновеньем. Внезапно, я почувствовала на своем запястье чью-то крепкую руку. Кто-то, схватив меня за нее так сильно потянув в сторону, что я даже крикнуть не смогла и понять, что произошло. Через мгновенье я услышала резкие гудки машин и непонятную брань водителя, который только что чуть меня не сбил.

– Чуть не сбил, – прошептала я, находясь в шоке, пытаясь осознать случившееся и унять быстро бьющееся сердце.

– Да, – тихо прошептал кто-то в ответ, и только сейчас я поняла, что чьи-то сильные руки, крепко обнимают меня за спину. Незнакомец был очень высоким и широкоплечим, я никак не могла разглядеть его лица, не подняв голову высоко наверх, но и это мне не помогло, ведь яркое солнце над его головой слепило глаза, давая разглядеть лишь очертания спасшего меня человека. Голос его нежный, бархатный,… кажется, я слышала его раньше, но где? Судорожно пытаясь вспомнить, почему этот человек мне знаком, я немного осмотрелась по сторонам, чтобы глаза отдохнули от яркого солнца.

Оказалось, мы по-прежнему стояли посреди улицы. Незнакомец обнимал меня на глазах сотен прохожих, так нежно и заботливо, что ноги подкашивались, хотя, скорее всего, они подкашивались от того, что меня чуть не сбила машина, и я почти погибла, но все равно ощущения были приятными и какими-то до боли знакомыми, будто это уже было.

– Вы в порядке? – тихо спросил он.

– Да, – только и смогла вымолвить я, больше не одного слова, никак не шло мне на ум.

– Вы сможете идти дальше, самостоятельно, – все так же заботливо спросил он, по-прежнему крепко прижимая меня к себе.

– Да, – выдавила из себя я, еле слышно.

– Ну, тогда я пойду, – выпуская меня из своих крепких объятий, прошептал он.

– Да, – повторила я и немного пошатнувшись, прошептала, – спасибо.

– Не за что, – ответил мой спаситель, глядя свысока, но из-за яркого солнца, я так и не смогла разглядеть его.

– Будьте внимательнее, ведь если с вами что-нибудь случиться, это сломает не только вашу жизнь, – спокойно сказал он, и, развернувшись на каблуках, быстрыми шагами пошел прочь.

Тембр его голоса окутывал меня, такой нежный, прекрасный. Я даже не услышала смысла сказанного, просто наслаждалась этим бархатным, низким звуком не придавая никакого значения, тому, что он говорил. Этот голос околдовал меня и поразил до самой глубины души.

Все то, не долгое время, что он удалялся, постепенно растворяясь в толпе, я стояла, словно парализованная и думала, что же все-таки делать. Может быть, пойти за ним, поблагодарить, или оставить все как есть?

Нет, я определенно не могу пойти за ним, – прошептала я самой себе, ища незнакомца глазами. Но было поздно, не смотря на высокий рост моего спасителя, толпа поглотила его, скрыв от моих глаз, оставив непонятную тоску в душе. Не раздумывая, я посмотрела на дорогу, убедившись, что идти безопасно, пошла совершенно в другом направлении, вопреки своему собственному желанию, прочь, от этого неизвестного, но столь манящего меня человека.

Я шла к метро, быстро, не оборачиваясь, словно бежала от кого-то. Все тело было бесконечно измотано, сильно заболела голова, сводило шею, тянуло спину, все ныло и кружилось.

– Возможно, пришло время принять успокоительное, – подумала я, доставая пластиковую баночку из кармана. Затем открыла крышку и насыпала в ладонь несколько солнечно-желтых горошин. Доктор говорил о трех горошках в день, сегодня я уже выпила четыре и плюс эти, сколько их, раз, два, три, да, три штучки, лишними не будут, – прошептала я себе под нос, и, бросив их в рот, пошла дальше. Еле-еле добравшись до сидения в вагоне, плюхнулась на него и мгновенно заснула, совсем не помня себя, и не чувствуя ни чего, кроме усталости.

Не знаю, сколько прошло времени, по моим ощущениям я проспала часов двадцать, сидя в вагоне поезда, спина и шея сильно затекли, но в целом я чувствовала себя гораздо лучше. Не заметно потянувшись, открыв глаза, оглядевшись по сторонам, я обнаружила, что в вагоне никого не было, никого кроме меня.

– Странно, – мелькнула мысль в моей голове, – в это время обычно поезд всегда переполнен людьми.

Поезд ехал, пронзая темноту и наполняя тишину стуком колес, я не спала, смотрела по сторонам. Что-то внутри меня скребло и переворачивалось, как будто говоря, ты еще спишь, и на всякий случай я попыталась проснуться, ущипнув себя за руку. Все осталось неизменным, я, поезд, …

Прошло минут десять, не покидающее меня чувство сна, только усиливалось, вроде ничего необычного, вот только поезд за это время не доехал еще не до одной станции. Самые длинные перегоны между станциями, явно не больше этого времени. Моя поездка по непонятной мне причине, затянулась.

– Надо найти этому разумное объяснение, – твердила я сама себе, пытаясь унять рождающуюся во мне панику.

Достав телефон из сумки, я поняла, что забыла зарядить его, он сел, теперь ни время узнать, ни позвонить мне не удастся.

Самая первая, и как казалось единственная здравая мысль, которая меня посетила, я еду в депо… Но тогда возникает вопрос, почему, же никто не разбудил меня на последней станции? Как можно было не заметить спящую девушку, посреди вагона?

Черед моих мыслей прервал шум похожий на звук падающей воды, словно где то по близости водопад. Ропот, окрасивший привычный для меня стук колес новыми красками, становился громче и ярче с каждой секундой. Яркий свет, озарил тусклый вагон, появившись во всех окнах, практически одновременно, в этот же миг, что то ударило по крыше поезда с такой силой, что я сползла с сиденья и прижалась к полу глядя на потолок с ожиданием его обрушения на мою голову. Но ничего не произошло, только шум воды растворялся в других звуках, словно уходил вдаль, а по стеклам с наружи, быстрыми струями стекала вода.

– Что это? – вслух спросила я, пытаясь унять дрожь во всем теле и медленно поднимаясь с пола на колени, чтобы лучше рассмотреть, происходящее за окнами. Взгляду открылось бескрайнее небо, нежно изумрудного цвета, но вот разглядеть остальное, не поднявшись с колен, не получалось. Несмело поднявшись во весь рост, держась за поручень идущей над сиденьем, я увидела, как небо убегает далеко за горизонт и где-то там, вдали опускается в бескрайние воды, такого же необычного цвета. Высоко в небе горело солнце, отражаясь в гладкой поверхности воды и придавая ей необычное золотое свечение.

– Вода, небо? В подземном метро?

От удивления, кажется, я перестала дышать. Как завороженная, я подошла к окну и прижалась к нему, пытаясь разглядеть это необычное место, и быть может понять, что происходит со мной. Все более или менее логичный мысли, которые приходили мне в голову с возможными доводами того что произошло, убеждали меня, в том что все же я сплю. Я даже еще пару раз ущипнула себя за руку, оказалось больно! Все вокруг было светлым, весенним, просторным, слепило яркое солнце, и через открытую форточку ветер доносил запах свежести и моря. Обернувшись, и посмотрев в окна напротив, я увидела тот же пейзаж. Захотелось рассмотреть мир окружающий меня, дотронутся до этой воды, чтобы как то приблизиться ко всему этому, я залезла на сидение коленями и прижалась лбом к окну. Сердце вздрогнуло, от счастья и паники, когда я осознала происходящее, поезд находился гораздо выше уровня моря, словно он не ехал, а плыл в воздухе, на высоте около пятидесяти метров над ним! Как это? Непонимающе я стала озираться по сторонам, и смотреть, пытаясь понять, почему едет поезд. Где опора, или все же он на самом деле летит по воздуху? Я перешла на другую сторону вагона и посмотрела в окно, но все тот же простор, ничего другого не увидела. Недолго думая, я встала ногами на скамью и высунула голову в открытую форточку, из нее доносился столь чудный морской запах. От высоты закружилась голова, но все же я смогла разглядеть, то, что было внизу. Под поездом находился огромный мост, возведенный над водой на необыкновенную высоту. Наверное, здесь метров пятьдесят до воды, не меньше! Эта огромная металлическая конструкция, шумящая под колесами поезда, завораживала меня и пугала. Казалось, чуть подует ветер, и поезд с легкостью снесет прямо в воду, которая виднелась где-то там внизу! Оторвать взгляд от этой бесконечной ленты, что бы посмотреть, что там впереди, было необычайно сложно, она завораживала. Но важно, и просто необходимо понять, что все-таки происходит вокруг. Поэтому, не смотря на жгущий глаза ветер по направлению движения из-за большой скорости, я все же смогла рассмотреть, что эта огромная металлическое полотно уходит далеко вперед, так же величественно возвышаясь над бескрайней водой.

– Куда он едет? – спросила я сама себя, посмотрев в сторону обратную движению. Та же конструкция резво убегала вдаль, но упираясь в огромную гору, скрывалась за могучим водопадом, быстро и шумно спадающим с высокой скалы в море.

– Теперь понятно, что ударило по крыше, – подумала я, убирая голову обратно в вагон, не веря в происходящее, и садясь на сиденье.

Снова достав телефон, поняла, что чудо не произошло, и он все еще полностью разряжен, швырнула его на сиденье вместе с сумкой.

Ничего не оставалось, как сидеть и наблюдать за тем, куда ведет меня судьба, через большое окно, напротив, с бесконечно прекрасным небом изумрудного цвета. Пышные белые облака, величественно и спокойно проплывали мимо меня, казалось, мы вот-вот окажемся прямо в них, но они все время были чуточку выше поезда.

Тихий гул раздался за моей спиной, обернувшись в поисках его источника, я посмотрела в большое окно. Вдали, на воде, что-то шевелилось, приглядевшись, я поняла, что эта неизвестность приближается ко мне с огромной скоростью. Чем ближе она была, тем выше становилась и уже без особого труда я могла разглядеть, что это огромной высоты волна, идущая по бескрайнему морю прямо на мост, несущий на себе поезд. Растянувшись по всей линии горизонта, волна стремительно приближалась ко мне.

Трясущиеся руки машинально, потянулись в карман, нащупали баночку, умело открутили крышку, насыпав успокоительное в ладонь и просыпав не много на пол, ловко отправили его в рот. В висках отчетливо стучал пульс и, кажется, я могу сосчитать все удары своего сердца, один, два, три…, успокоительное никак не помогало.

– Что же делать, – думала я про себя снова и снова. Приближаясь, волна росла каждый миг, становясь все более шумной и грозной. Мгновение и она накроет поезд, смыв его с этого постамента, вместе со мной. А если ее высоты не хватит чтобы накрыть поезд, то она просто разрушит мост, так же смыв меня в море! В любом случае шансов выжить мало!

И вот она совсем близко, сто метров не больше, пятьдесят… я крепко схватилась за поручень, прижавшись к нему всем телом и зажмурившись, что было сил, закричала во весь голос, – А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!

Раздался жуткий грохот, весь поезд затрясло вместе со мной, а затем все стихло, остался только стук колес по рельсам и стихающий гул уходящий прочь.

Пульс по прежнему звучал в висках, быстро, но четко, мокрые ладошки скользили по поручню, не давая мне прижаться к нему так крепко как хотелось.

Не знаю, сколько я стояла, прижавшись к поручню как к родному, минуту или час, мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем я смогла решиться, открыть глаза и посмотреть вокруг. Но все же эта минута настала, открыв глаза, я огляделась. Все было хорошо, насколько это возможно, в сложившейся ситуации, поезд по-прежнему ехал в неизвестность, я была в нем, волны больше не было, отпустив поручень совсем, я обернулась, чтоб посмотреть в окно. Волна к моей радости, была уже далеко, от моста, и каждую минуту уходила все дальше, унося с собой мой страх, упасть в бескрайние воды. Видимо она прошла сквозь него, но даже не повредила?

Сердце никак не могло уняться, так и стучало, я снова достала успокоительное и, съев еще пару таблеток, села, на диван глядя в высокое, светлое небо. Огромный, ярко-желтый солнечный диск, медленно садилось за горизонт, но не темнело, словно свет шел откуда-то еще, и действительно с противоположной стороны вставало еще одно солнце, только гораздо меньше этого, и не такое яркое.

– Что за ерунда? – думала я, вертя в руках баночку с лекарством.

Высоко в небе то и дело возникали пролетающие мимо птицы, яркие, большие, наверное, раза в два больше меня, я таких никогда не видела раньше. Их размашистые крылья, с такой легкостью пронзали воздух, что казалось, издавали незнакомую, но необычайно красивую мелодию, едва доносящуюся до меня. Огромные птицы, пролетающие в бескрайнем небе, завораживали. Окрас их перьев, белый, розовый, желтый, темно синий и даже черный, привлекали взгляд, переливаясь в солнечном свете. Казалось, эти птицы светятся изнутри, словно ангелы. Вскоре, птицы пропали, осталось только пустое небо.

Поезд ехал бесконечно долго, по этому мосту, еще несколько раз мимо него проходила огромная волна, и в последний ее проход я даже рассмотрела все происходящее вокруг. Пугающая своей высотой волна, на деле оказалась несколько ниже металлической конструкции так отважно несущей на себе поезд. Она просто разрезала волну своими острыми балками, после чего та, не замечая препятствий на своем пути, проходила мимо, медленно и важно уходя вдаль за горизонт. Наверное, она возвращается несколько раз в час, и если учесть, что я видела ее уже три раза, то минимум час я нахожусь в пути, даже страх обрушения поезда почти прошел, остался только один страх – неизвестности. Сейчас это было самым главным. Куда я еду и зачем? Даже два десятка успокоительных таблеток во мне, никак не помогали.

Внезапно в противоположном окне, что-то промелькнуло, от неожиданности я подскочила, и подбежала к нему. И снова, что-то промелькнуло, и снова, и снова. Отработанным движением я забралась на сиденье и, вытащив голову в форточку, поспешила оглянуться и посмотреть на то, что же это было.

– Это верхушка синего дерева, – облегченно произнесла я, и села на сиденье. – Верхушка синего дерева, – подумала про себя, уже более взволновано.

– Верхушка синего дерева, – промелькнуло снова в моей голове.

– Но как, среди воды?

Я снова залезла на сиденье с ногами и высунула голову в форточку. Под поездом уже не было моста, колеса твердо и звонко ехали по рельсам расположенным на земле. С одной стороны осознание этого, расплылось теплом по всему телу, но вот то, что твердая опора была только с левой стороны по ходу движения поезда, а справа глубочайший обрыв, и где-то далеко внизу, тонкая полоска песка омывалась грозной и шумной волной бескрайнего моря, никак не давало мне покоя. На этой полосе и росли огромные синее деревья с необычными белыми цветами, аромат которых быстро наполнил вагон поезда, напомнив мне о ландыше цветущем поздней весной. Я заворожённо смотрела в окно на песчаный берег, переливающийся на солнце всеми цветами радуги. Полоска песка стремительно расширялась, отталкивая море все дальше от железнодорожного полотна и медленно поднимаясь к поезду. Зарастая травой нежно голубого цвета, она стирала обрыв и мой страх обрушения в глубокую неизведанную бездну. Обрыв исчез, так же стремительно, как и возник, поезд оказался на твердой земле, от чего стало гораздо спокойнее на душе. Вокруг простирались бесконечные голубые поля, засаженными необычными цветами желтого, белого и красного цветов. От них доносился такой прекрасный аромат, которого я никогда не чувствовала раньше, чем-то напоминающий запах арбуза, огурца и сирени. Все вокруг было желтое, солнечное и дышало свежестью, слепя глаза и прогоняя страх этой яркостью. Ветер щепал глаза, ведь я сквозь слезы смотрела вперед по направлению движения поезда, в это размытое будущее и старалась не думать о том, что меня ждет там.

Вдали появилось что-то серое и размытое, наверное, это станция, и мы с неописуемой скоростью приближались к ней.

– Где я?– постоянно всплывал вопрос в моем сознании, пытаясь сравнить это место со всеми известными на планете с уроков географии, истории и любых других, но ответа на него я не знала.

Может это рай? Но тогда почему я здесь, я умерла и не заметила этого?

– Кто-то нелепо шутит, просто издевается надомной, или я все еще сплю?– ущипнув себя за руку, в очередной раз, я только взывала от боли, но не изменила ровным счетом ничего.

Поезд, стремительно приближался к станции, и звонко гремя тяжелыми колесами, постепенно тормозил, пока полностью не остановился.

– Что это за место и почему мы так долго ехали до него? Может быть, это другой город или страна? Что же делать, выходить, или остаться здесь, может кто-то войдет в вагон, и я узнаю у незнакомца, где нахожусь.

Но в остановившейся поезд, широко распахнувший свои двери, никто не вошел, и оставалось только одно, выйти из него самой. Встав с сидения, я не смело вышла из вагона, сама не помня себя. С каждым шагом появлялось все больше и больше вопросов, что вдруг произошло? Где я оказалась, как я здесь оказалась, и почему?

Так сложно убедить себя в том, что ты не сумасшедший, когда все вокруг кричит – это безумие!

Все вокруг было новым, необычным, и я явно не была здесь раньше. Пирон находился под открытым небом, высоким, свободным и как мне показалось, немного наполненным желтым цветом. Где-то в самой его вышине, легко и непринуждённо летали птицы, очень похожие на тех, что я видела прежде, когда поезд только выехал из туннеля. Их пение, было чем-то не сравнено прекрасным, словно и не птицы это были вовсе, а ангелы. Я никогда в своей жизни не слышала и не видела ничего лучше.

Высоко над птицами виднелась огромная яркая луна, так четко показывающая свои очертания, словно сейчас не день! Она кажется больше и ближе, чем раньше, дома. Стоп, а, что это? Я перевела взгляд чуть правее и увидела еще одну луну, но меньшего размера, и дальше от меня, чем первая. И вот еще одна, и еще. Последняя луна поднималась где-то вдали над гладью воды и была просто огромной, и так близко, что казалось я, могу видеть, что происходит на ней!

– Два солнце, множество лун, что тут происходит, где я?

Взгляд медленно опустился к линии горизонта, где вдали, невысоко над водой застыли в воздухе три огромные каменные глыбы, заостренные к низу, широкие и плоские наверху. На них возвышались непонятные постройки и высокие деревья, похожие на те, что стоят тут на берегу. С каждой парящей скалы прямо в море спадал водопад, шумя и вспенивая в нем воду, высоко подбрасывая ее в воздух.

От этого чуда меня отвлек резкий и странный звук, отъезжающего от перрона поезда, раздавшийся так неожиданно, что тело вздрогнуло испугавшись. Он привез меня в это сказочное и незнакомое место. Так странно, я точно помнила, как входила в обычный серо-синий вагон в метрополитене, но этот был абсолютно не похож на него! Старинный поезд, из фильма про искателей приключений, ковбоев и индейцев, сейчас стоял передо мной. Такие, когда-то ездили на угле и уже давно хранились в музеях, как раритет.

Одно я знала точно,– это не мой дом! Одно из двух: либо другая планета, либо шизофрения. И эти проклятые таблетки ни как не помогают мне!

Покрутив немного, родную баночку успокоительного в руках, я решила еще раз прочитать, что пишут производители,– максимальное действие, лекарственного препарата может наступить через три часа после приема. Передозировка данного препарата может привести к потере сознания, сонливости, кратковременной амнезии, чесотке, тошноте, рвоте, потливости, галлюцинациям.

–Вот оно что,– усмехнулась я про себя.

Через три часа после приема, да, и когда я научусь читать инструкцию к лекарствам, прежде чем буду их пить?

Хотя по мне так прошло уже часов шесть, как я пью их без остановки.

Рука не произвольно разжалась, и баночка полетела прямо в урну стоящую на перроне, куда я и хотела ее отправить.

Поезд все еще набирал скорость и уносился прочь от меня, в неизвестном направлении. Огромный шумный паровоз, дымящей и гудящей, тяжело стуча колесами по бесконечным рельсам, уезжал вдаль, медленно скрываясь за горизонтом, забирая с собой все-то реальное, что еще было в моей жизни, оставляя меня одну, неизвестно где, на произвол судьбы. Я словно сплю. Все как в тумане, сердце так бешено колотиться и одновременно поет, ведь я будто очутилась в прекрасной сказке. Вот только какой будет эта сказка, даже представить страшно.

Вскоре поезд исчез в бесконечном поле цветов, а сердцу, стало еще тревожнее и волшебнее. Пейзаж, открывшийся передо мной, сложно описать словами. Разве возможно вообразить столь чудное место, не оказавшись в нем? Я никогда не представила бы такого, если бы не увидела.

Бескрайние поля с необычными цветами уходили от перрона далеко за горизонт, наполняя его множеством красок и отделяя от неба, ровной, цветной полосой. С другой стороны едва волновалось море, настолько прекрасное, что слезы невольно наворачивались на глаза от восторга. Широкая полоса лазурного побережья простиралось на многие километры в правую и левую сторону от меня. Легкие волны зеленого цвета, лениво накатывали на песок и, растворяясь в нем, исчезали, оставляя после себя легкую пену, от которой песок сиял на солнце, словно гора драгоценных камней, рассыпанных по всему побережью.

Ближе к станции, ровной линией вдоль всего побережья, словно посаженые кем-то специально, росли эти непонятные синие деревья с белыми цветами и нежным ароматом. Они были непривычно высокими, даже стоя на перроне и смотря издали, мне пришлось поднять голову вверх, чтобы увидеть их во всей красе, от корней до самой верхушки. Своим видом они напоминали вековые дубы, видавшие не только моих предков, но и мамонтов. Могучие, широкие корни, словно когти огромного животного, возвышались над песком, сплетаясь в вышине в один сильный извилистый ствол, который в свою очередь, выше, расходился на три более мелких ветки, резво убегающих в небо. Последних по всей длине оплетала спираль из маленьких веточек, густо покрытых синими листьями. Медленно и важно раскачиваясь на ветру, деревья иногда переплетались между собой, обнажая большие белые цветы на своей макушке. Я никогда не видела ничего, что было бы необычней этого. Мне так захотелось подойти к этим деревьям, дотронуться до их корней, ведь до ствола достать у меня точно не получится, от земли до него я раз восемь поместиться смогу, дотронуться до воды, побродить босиком, поэтому сияющему на солнце песку. Ноги не произвольно напряглись, чтобы сделать шаг и отправится на побережье, а глаза стали икать спуск с перрона и подход к воде.

Только сейчас, я заметила, что вокруг меня как по волшебству появились люди, много людей, и все они абсолютно обычная серая масса, что не могло не успокоить.

– Нужно узнать, где я, спросить у кого-нибудь,– но как только я решилась на это, услышала странное, – Пройдемте! – не очень приветливый, но настойчивый голос раздался у меня за спиной.

– Пройдемте! – повторился он снова, но уже более твердо.

– Наверное, это меня, – подумала я и обернулась.

Высокий, стройный мужчина, с суровым ворожением лица, смотрел на меня сверху вниз. Он словно прожигал во мне дыру, своими черными глазами, его лоб был сильно нахмурен, так, что даже, часть коротко остриженных волос, немного съехали на него.

– Пройдемте! – пристально смотря на меня, словно, я вся покрыта язвами, произнес он.

– Пройдемте! – повторил снова.

Только сейчас я обратила внимание на то, во что он был одет. Костюм зеленого цвета с красными полосками по всей длине брюк и такими же полосками на рукавах. Это напоминало форму, которая наглухо застегивалась до подбородка, скрывая длинную шею и не много смешно свисая на незнакомце, словно была велика ему. Видимо это полицейский. Такую форму я никогда не видела раньше, но и в этих местах прежде бывать не приходилось.

На миг, потеряв дар речи окончательно, я все же собралась с мыслями, и смогла выдавить из себя только одно безумно глупое слово.

– Что? – спросила я, хлопая глазами.

– Пройдемте! – четко и твердо повторил он, глядя прямо на меня, будто я сумасшедшая.

– Почему? – все так же глупо хлопая глазами, спросила я. Пытаясь понять, что происходит и что ему нужно от меня.

– Пройдемте! – все так же четко, словно на пластинке, повторил он.

– Что я сделала? В чем моя вина, где я нахожусь? – в недоумении начала было возмущаться я, но в ответ…

– Пройдемте! – все так же твердо сказал он.

– Давайте я покажу Вам мои документы, и мы поговорим…, – предложила я, машинально ища сумку у себя на плече, но ее не оказалось.

– Сумка, – взмолилась я, – я забыла ее и телефон в поезде!

– Пройдемте! – снова повторил он уже более раздраженно.

– Хорошо, – ответила я, не стала спорить, просто сдалась и пошла за ним, в надежде на то, что там, куда мы идем, мне наконец-то объяснят, что это за место и расскажут, как попасть домой, учитывая, что ни денег, ни документов у меня теперь нет.

Минуты три шла я за ним по перрону след в след как привязанная, судорожно капалась во всех своих воспоминаниях, пытаясь понять, что сделала не так, и за что меня хочет арестовать полицейский? А может и не арестовать вовсе?

Пройдя перрон до конца, незнакомец уверенно продолжил свой путь, по крутым ступеням, ведущим в подземный переход, который я не заметила сначала. Я продолжала идти за ним, пытаясь вспомнить хоть что-то, чтобы хоть как то оправдаться перед этим человеком и теми, которых еще увижу, в полицейском участке. Во всем этом безумие я все же понимала, что не нарушала законов.

Странный переход был полон людей, очень плотно прижатых друг другу, словно в вагоне метро в час пик. Каждый из присутствующих здесь пытался идти, одновременно со всеми. Все бы ничего, но все эти люди двигались в разные стороны одновременно. Из-за нехватки места, мало кому удавалось продвинуться дальше, чем на полметра, хотя и это было сделать нелегко. Поэтому, казалось, что я нахожусь в муравейнике, где все толкают друг друга, пытаясь пройти. Никто во всем этом безумие не проронил, ни слова. Стояла непонятная тишина, только шуршание ног раздражало слух своим змеиным шипением.

Странность этого перехода заключалась не только в этом. Его внушительные размеры, завораживали, но больше завораживало и пугала его протяженность. Вглядываясь вдаль, ничего нового я не увидела, все та же бесконечная толпа людей, скудно освещенная чередой тусклых ламп, исчезающих вдали, по направлению моря.

Мы спускались по ступеням ниже и ниже, постепенно окунаясь в это море из людей, которые оказались на пол головы ниже меня. Увидев нас, точнее полицейского все почтенно расступались перед ним, давая нам дорогу.

Почему-то в этот момент, что-то во мне перевернулось и, содрогнувшись от ужаса и всяких дурных мыслей, быстро заполняющих мой разум и рисующих жуткие картины, я остановилась и на миг замерла.

Моя рука не произвольно легла на руку незнакомца, и резко дернула его на себя. Я перестала дышать от страха, хотя на него, кажется, это совсем не произвело впечатления, словно это он обернулся ко мне и я тут не причем.

Его глаза все так же прожигали во мне дыру, словно я бродяга какая-то.

– Пройдемте! – равнодушным голосом произнес он, видно не довольный, моей остановке, которая совсем не входила в его планы.

Я опешила и ясно поняла, он сумасшедший, ведущий меня неизвестно куда, неизвестно где, да с чего я вообще взяла, что он полицейский? Я проверила у него документы, узнала, в чем моя вина, узнала хотя бы, где я нахожусь? Нет!

Нет, это не он сумасшедший, это я! Я так спокойно иду за странным незнакомым человеком, да еще и неизвестно где!

– Покажите мне ваши документы! – твердо и решительно попросила я, готовая, если, что раскричаться во весь голос и звать на помощь.

Но, что, же я получила в ответ? Только знакомое, – пройдемте!

Паника, которая и так за пару дней стала мне лучшей подругой и самым родным чувством, окутала меня всю, сковала каждую клеточку моего тела, словно оно теперь не мое вовсе. Жалобный стон, вырвался из моей груди, в горле пересохло, в ногах появилась непонятная слабость, а сердце так быстро застучало, что еще не много и оно выпрыгнет из груди или остановиться вовсе.

– Покажите ваши документы, … пожалуйста, – чуть не плача, тихо произнесла я. Куда же делась моя решимость? кричать и звать на помощь, мне кажется уже пора! Словно ком застрял у меня в горле.

– Пройдемте! – словно зомби из фильма ужасов, тихо, но очень настойчиво произнес он. Его огромные глаза так и сверлили во мне дыру, пугая больше, чем я могла себе позволить выдержать не паникуя.

Не знаю, что случилось в этот момент, откуда взялись силы, но только я бросилась бежать от него со всех ног, пробираясь сквозь толпу, непонятных людей, расталкивая их локтями в разные стороны. Они смотрели на меня очень осуждающе, и толкали в ответ, но никто не говорил, ни слова. Почему-то, мне показалось, что кричать бесполезно, эти люди мне не помогут.

Каждую секунду я оборачивалась, и видела этого сумасшедшего, бегущего за мной. Я четко понимала, что у него гораздо лучше получается пробираться сквозь толпу, в отличие от меня, ведь он и выше и сильнее.

Мне не было так страшно никогда прежде, даже тогда, на кладбище на похоронах Питера, и после, ночью, когда, я осталась одна под дождем.

Что же мне делать? Куда бежать? Где искать убежища, спасения, кого просить о помощи, когда, среди тысяч людей, в этом переходе все глухи и слепы, мне никто не поможет?

Может быть, сдаться и не пытаться бороться с неизвестностью, ведь я не должна находиться здесь, я хочу домой!

Внезапно люди, толпившиеся вокруг, и толкавшие меня исчезли, как по волшебству, оказавшись далеко позади. Передо мной, словно выросла из земли винтовая лестница с длинными ступенями. Она уводила мой взгляд за собой наверх, и растворялась в темноте, сливаясь с ней воедино. Быть может, это и есть выход из этого безумного места, куда бы он ни вел.

Не мешкая, я стала подниматься по крутым ступеням, помогая себе руками, и цепляясь за них, чтобы не упасть, ведь они были узкими и крутыми, ноги едва помещались на них.

С каждой секундой поднимаясь выше, я пыталась быстрее перебирать ногами, руками, что бы оторваться от погони. Дыхание затруднилось, ногам едва хватало сил на каждую новую ступень, ноя в бедрах и щиколотках, а лестница все не заканчивалась. Внезапно, темнота отступила, побежденная светом, появившимся над головой. Он возник сверху и стремительно приближался ко мне, окутывая своим теплом и укрывая от посторонних глаз. Его появление придало мне сил, и, почувствовав небывалую легкость, я продолжила взбираться по лестнице вверх. Еще пару ступеней, и свет рассеялся, как и переход. Я оказалась на незнакомой улице. Все вокруг было большим, просторным, светлым. Немного оглядевшись, я поняла, что это площадь, окружённая со всех сторон непроходимым кольцом высоких зданий, ярко оранжевого цвета. Вся она была заполнена людьми, бредущими в каком то определенном порядке по своим делам, кто то спешил, кто-то медленно прогуливался, но всех объединяла абсолютно одинаковая одежда, как одежда, длинные до пола балахоны с капюшоном, начисто закрывающим лица прохожих. Вся площадь вокруг так и наливалась ярко зеленым цветом этих бесформенных одежд, сверкающим на солнце. Это было похоже на сумасшествие, ведь помимо этого буйства зеленого цвета они все были выше меня как минимум на две головы, и я с трудом могла разглядеть что-то вокруг, помимо оранжевого здания вдали, вокруг площади.

Мой внешний вид совсем не вписывался в местную обстановку, поэтому, раздумывать, разглядывать все кругом, у меня просто не было времени, да и этот непонятный человек, где то позади. Немного присев, что бы быть как можно менее заметной, я стала пробираться к высоким домам, стараясь не задеть никого вокруг меня. Не знаю к счастью или нет, но никто не обращал на меня внимания. Не замеченная я без труда пробиралась сквозь проходящих мимо людей к ближайшему зданию. Наконец, выбравшись из этой зеленой массы, принялась осматривать здание в поисках какого-нибудь убежища или выхода, среди его непреступных стен, омываемых тонкой речкой по всему периметру. И вот я увидела мост идущей через реку и уходящей в огромную арку. Пробежав по мосту так быстро, как только могла, незамедлительно нырнула в единственный, как мне казалось, спасательный круг. Передо мной, открылся высокий, длинный коридор, освещаемый только дневным светом, доходящим с улицы на площади и где то там в самом конце этого коридора, виднелся яркий луч надежды. Это словно страшный сон какой-то определенно страшный сон. Выбора не было, нужно бежать вперед, что есть сил, не останавливаясь и не позволяя себе думать ни о чем, что могло напугать еще больше, если это конечно возможно.

– Только бы добежать, – думала я, – и уже неважно куда!

– Кажется, это шаги, словно кто-то преследует меня. Надеюсь это не странный незнакомец со станции. Хоть бы не он, – молилась я, продолжая перебирать ногами, так быстро, как только могла.

И без того напуганная всем происходящим, я бежала не помня себя, а тут еще и эти быстрые шаги позади, настигающие меня словно взрывная волна, от которой некуда скрыться.

– Ну, посмотри, кто там, – уговаривала я сама себя, – быть может, это кто-то еще, тот, кто сможет помочь, или тот, кто сможет напугать еще больше. Как глупо бежать неизвестно куда, от кого и зачем, ты должна оглянуться! – приказывала я себе, пытаясь побороть панику и страх.

– Хорошо, ты сможешь! – решилась я, и оглянулась всего на секунду, не сбавляя скорости.

– О, Боже, это он, сумасшедший со станции!

Ноги словно ватные переставали слушаться, я никак не могла понять, в чем дело, но новое движение давалось с трудом, словно на каждой из них по гире в пятьдесят килограмм, не меньше.

– Господи, он ужасен, этот дикий взгляд, заставляет дрожать. Сердце стучит все громче и громче, кажется, его звук настолько громко отдается в моей голове, что я слышу его четче, чем стук сапог преследующего меня! Трудно дышать и мыслить, а он почти догнал меня и не сомневаюсь, что ему это удастся. Еще секунда и он меня догонит.

– Я не сдамся, и не мечтай, буду бежать из последних сил, просто так ты меня не получишь! – вырвался незнакомый голос из моей груди, пытаясь хоть на мгновенье остановить самый страшный кошмар в своей жизни.

В голове все помутилось, поступала тошнота, ноги по-прежнему каменели, и не слушались, словно ватные. В этот момент, я почувствовала, чью-то тяжелую руку у себя на плече. Сердце екнуло и его громкий стук, эхом разносившийся в коридоре, практически стих. Из последних сил я все еще пыталась освободиться и убежать, но с каждым моим жалким движением неизвестная рука только сжималась сильнее и крепче, причиняя мне не выносимую боль. Все вокруг расплывалось, превратившись в серую пелену, и перестав сопротивляться, я сдалась. Остановившись, и собрав последнюю смелость и силы, которые у меня еще остались, я повернулась к преследователю лицом.

– Пройдемте! – сурово произнес он.

Я только набрала воздуха в грудь, что бы ответить ему, – никогда! – как огромная черная тень, возникшая из неоткуда, схватила этого сумасшедшего, с легкостью подбросив в воздухе, поймала, улетев вместе с ним, причем в прямом смысле этого слова.

Последние силы покидали меня, прислонившись к стене, я медленно сползала прямо по ней на землю, теряя остатки рассудка. Оказавшись на холодном, каменном полу, прижав руками, колени к груди и жадно глотала воздух, я пыталась хоть чуточку отдышаться и прийти в себя, остановить подступающую тошноту и сфокусировать расплывающийся перед глазами мир, но все было бесполезно.

Мое внимание привлек шум шагов. Кто-то ступал, по просторному коридору, справа от меня, достаточно быстрым уверенным шагом и по всей видимости, этот кто-то направлялся прямо ко мне.

Я не знала, что мне делать, встать и бежать, куда глаза глядят, что было совершенно не возможно в этот момент, или остаться здесь и взглянуть в глаза собственному страху?

Сил на страх, боязнь, больше не осталось. Но к удивлению в моей душе его не было. Я совсем не чувствовала ни какой опасности, скорее эти шаги успокаивали, разливаясь по всему телу непонятным теплом, которое исходило прямо из сердца и разбегалось в сосудах по всему телу, или это начинало действовать огромное количество успокоительного во мне?

Шаги становились все ближе, ближе, ближе,…и в легком сумраке появился силуэт идущего человека, внезапно возникшего из темноты.

Силуэт выглядел размытым, нечетким, но это явно был мужчина. Высокий, стройный, крепкий, размытый… медленно приближающийся…

Утешало только одно, это точно не мистер «Пройдемте», тот был гораздо ниже и …, это кто-то другой, но кто?

– Здравствуйте еще раз, – тихо произнес нежный мужской голос, оказавшись совсем близко, хотя, было в нем, что-то грубоватое, какие-то низкие ноты, но такие бархатные, что даже мурашки по спине побежали от удовольствия.

Я судорожно пыталась всмотреться в черты его лица, но они словно мираж ускользали от меня.

– У вас привычка попадать в неприятности? – почти шёпотом спросил незнакомец.

– Нет, – тихо, ответила я, прочистив горло, так как голос пропадал и не слушался. А безвольное тело пыталось собраться, и вспомнит, откуда знает этого человека, его голос, запах, черты.

– Просил же вас, быть внимательнее. Или вы все же хотите расстроить одного человека, этой потерей?

– Внезапно я поняла, мне хватило только фразы, одной фразы, что бы вспомнить, ведь это тот самый человек, который спас меня из-под колес автомобиля, сегодня. Я снова попыталась рассмотреть его черты, но они постоянно ускользали от меня. Мои губы сами по себе расплылись в огромной улыбке, по всему телу разлилось тепло, стало так хорошо и спокойно, как никогда раньше!

– Кто вы? – с трудом совладая с речью тихо спросила я, хотя и понимала, что ответ меня не сильно интересует.

– Я? – искренне удивляясь, переспросил он.

– Неужели вы еще не поняли? – продолжил, медленно протягивая свою большую ладонь.

– Я и есть тот человек, который очень боится вас потерять.

Я, понимала, что по-прежнему глупо улыбаюсь, но ничего не могла с этим поделать. Только пытаясь сфокусироваться на его лице, протянула в ответ свою холодную руку. Сама не знаю почему, но доверяла неизвестно кому.

Неловкое скольжение холодных пальцев по моему запястью, разлилось теплом под кожей. Холод опустился в ладонь, и окутав ее на миг замер. Теплое дыхание и нежный поцелуй согрели замёрзшие ладони, и все мое тело воспарило над землей второй раз за день, оказавшись в объятиях этого человека.

– Я вижу, судя по вашим влажным и холодным ладоням, что вы тоже очень боитесь меня потерять, Эмили, – шептал он мне на ухо, двигаясь в неизвестном направлении со мной на руках.

Его рука крепко держала мои ладони, нежно гладя их большим пальцем, и я едва заметила, что его руки, тоже холодны, совсем как мои.

– Эмили, Господи! Неужели он назвал мое имя? Но как… откуда он его знает? Может быть, мы встречались с ним раньше? Нет, я бы точно его запомнила!

Может я представилась ему тогда, когда он меня спас? Но нет. Я не помню этого.

– Откуда вы… – несвязно прошептали мои губы, но в ответ он только еще крепче прижал меня к себе и тихо сказал,– я все знаю, Эм. Ты моя судьба, я твоя. Я искал тебя столько лет, и вот, наконец-то нашел и никуда не отпущу!

Хотелось спросить еще что-то, что-то сказать, но его объятья сжались крепче, сильнее, и в них было так тепло, уютно, и так странно, что я уснула.

Наверное. я сошла с ума…

Когда и как ломается эта тонкая грань между реальностью и сумасшествием, я не знала, да и мало кто смог бы отследить в себе такие перемены. Наверное, мало кто понимает, переступив грань реальности, что мир перестал быть прежним. Мы принимает как должное приходящее к нам и бережем все, что отличает нас от других. Вот так и я, берегла свое сумасшествие, пытаясь оставаться в этом необычном сне как можно дольше. Я понимала, что все сон, стоит только открыть глаза, и эта пугающая история уйдет вместе с сумраком ночи, но мне так не хотелось ее отпускать, что я позволила себе спать столько, сколько могла. Ведь к моему счастью кошмары закончились, а впереди были только прекрасные, волшебные сны.

Огромный светлый зал, наполненный солнечным светом, я танцую, на мне волшебное золотое платье в пол, рядом со мной танцует Пит, смеется, радуется жизни, миру вокруг. С нами Мия, она как всегда легкая, танцует под прекрасную музыку, наполняя и без того светлый зал особым свечением. Что произошло, я не знаю, но нет больше той ненависти к ней, что жила во мне еще совсем недавно. Множество не знакомых людей ходят вокруг, общаются, смеются, шутят, пляшут, смотрят на меня с восхищением и среди всей этой толпы, он, незнакомец, из моих снов, столь прекрасный и нежный. Его теплые руки, бархатный голос, объятья, словно наркотик для меня. Все прекрасно, но словно в тумане. Так не хочется расставаться с этим волшебством, но теплый ветер, коснувшийся моей щеки, тревожит мое сознание, возвращая его в реальность из прекрасных снов, из страны чудес.

И вот я проснулась, но не открыла глаза, в надежде, что усну снова, и волшебное сновидение продолжит жить в моей голове.

Стреляющая боль в висках никак не давала вернуться назад. Теплый ветер, приносил с улицы свежий воздух, наполняя им мои легкие, и постепенно головная боль отступала. Мягкая, уютная постель приклеивала к себе намертво, была так хорошо и приятно как никогда прежде. Все, что прикасалось к моему телу, было легким, теплым, словно я спала на шелковых облаках, нежных и воздушных. Никогда раньше не испытывала такого ощущения. Как же не хотелось открывать глаза, просыпаться, так хотелось остаться там, в моих снах, столь волнующих, прекрасных снах. Все, что я видела сегодня ночью, было безумно, страшно, романтично и волнующе.

Кто был этот прекрасный незнакомец, из моего сна? Разве может быть на этой планете столь нежный, столь добрый и красивый человек? Трудно даже представить, что я смогу встретить такого, просто идя по улице.

Я понежилась еще немного, но все, же, как бы прекрасно не было мне здесь, надо вставать и рушить чары сна.

– Наверное, мама уже приготовила завтрак, и ждет, пока я спущусь к ней. Еще секунду и я встану.

Медленно, потягиваясь, я еще раз насладилась нежностью шелка и открыла глаза.

Спросонья, я не очень поняла, что произошло, ведь находилась явно не в своей комнате.

– Что это? – вертелась мысль в моей голове, глядя на потолок из легкого кружева.

Я крепко зажмурила глаза, сильно потерев их руками, что бы избавится от ночного наваждения, и открыла, снова посмотрев в потолок.

Кружева никуда не делись.

– Где я? – опешив, робко оглядываясь вокруг, пыталось понять мое сознание.

Кружева расходились в разные стороны, к четырем резным стоикам из красного дерева по углам кровати, спускаясь по ним к полу, лёгкими занавесками, слегка колыхающимися на ветру.

Сев на кровати, я попыталась рассмотреть место, в котором оказалась, лёгкий прозрачное кружево, позволяло это сделать.

Это явно не моя комната, более того, это место совершенно мне не знакомо. Огромная кровать, на которой я с легкостью могу спать как вдоль, так и поперек, была с большим подголовником из такого же красного дерева, как и стойки несущие на себе тюль, нежного кремового цвета, постельное белье на ней, в тон кружеву. Сама кровать находилась в просторной, светлой, комнате с высокими потолками и множеством окон, слева от меня. Пять окон, высотой от пола до потолка, распахнутых настежь наполняли комнату светом и свежим воздухом, ветер весело играл тюлем на каждом из них. Стены обшиты красивым, блестящим материалом, ярко алого цвета, с рисунками не знакомых мне цветов такого же цвета. Цветы казались объемными на этой ткани. Возможно, это тоже был шелк? На стенах располагались несколько больших картин, с изображёнными на них крылатыми людьми, или быть может это ангелы? Они напомнили мне птиц, которых я видела во сне… или… не сне, а вчера в поезде и на перроне? У кого-то крылья были большие черные, у других маленькие синие, красные, коричневые, но больше всего, мое внимание привлек большой портрет девушки, во весь рост, прямо напротив кровати.

Эта девушка была изображена спиной, ее огромные крылья, занимали практически все полотно, а длинные белые волосы светились каким-то необыкновенным светом. Казалось девушка медленно идет вперед, уходит все дальше и дальше. Картина так привлекла меня, что я никак не могла оторваться от нее и рассмотреть комнату в мелочах.

В дверь постучали, три коротких удара быстро разлетелись по комнате, заполнив ее глухим эхом. От неожиданности я подпрыгнула на месте, опять напугав саму себя до смерти, разгоняя и без того сумасшедшее сердце до непривычной ему скорости, заставляя биться глубоко в груди громко и отчетливо, борясь с не с терпимой болью под ребрами.

Сев на кровати, я вжалась в ее подголовник, и, прижав ноги к груди, закуталась в одеяло, словно это был не шелк, а стена, которая надежно скрывала меня от любой опасности.

Только сейчас я поняла, что была одета во что-то странное, длинное, запутавшееся у меня в ногах.

Сама не знаю зачем, я стала поправлять волосы, пытаясь их хоть немного привести в порядок, и одновременно искала вокруг хоть какое-то зеркало. Как странно, но кажется, мои волосы стали длиннее, причем гораздо длиннее, чем были. Раньше они едва доставали до плеч, а сейчас… они стали очень длинные, о Господи, они белые! Что происходит? Я взяла в руки прядь своих волос и судорожно стала их перебирать, пытаясь понять, в чем дело, но ни как не могла вспомнить, что произошло.

– Что это? – еще более озадаченно смотрела я на свою правую руку.

На безымянном пальце, красовалось обручальное кольцо.

– Но как, как оно туда попало? Как это кольцо оказалось на моей руке, на моей не замужней руке? И снова, что происходит?

В дверь постучали снова, но уже более настойчиво и несдержанно.

– Войдите, – неуверенно крикнула я, и сразу пожалела об этом, надеясь провалиться сквозь землю.

Через миг, в дверях появилась симпатичная девушка, не высокого роста, с длинными темными волосами, собранными в высокий хвост, светлыми глазами, с длинными черными ресницами и ядовитой улыбкой. В руках она держала поднос с едой.

Как только она вошла, тюль вокруг кровати, как по волшебству стал стягиваться к массивным стойкам, обнажая просторную комнату в ее естественных оттенках.

– Ваш завтрак, Миссис Блек, – произнесла она, ставя еду на небольшой белый стол с золочеными ножками, возле окна.

– Миссис Блек? – неуверенно переспросила я, услышав не знакомое к себе обращение.

– Ну да, – смущенно ответила она, словно я спросила нечто неприличное и само собой разумеющееся, для всех кроме меня.

– Вы ведь жена мистера Блека, значит, Вы миссис Блек, – добавила она, стоя и самодовольно улыбаясь, такой неискренней улыбкой, словно видела меня насквозь, и знала все мои тайны лучше меня самой.

– Жена мистера Блека, – почти без сознания прошептала я.

– Жена, – тихо, еле слышно, повторила снова, едва шевеля губами.

В глазах помутилось, затем стало совсем темно, я едва не потеряла сознание, но на этот раз оно меня не покинуло.

– Эта, какая-то ошибка, я не зам…, – начала говорить я, но она перебила.

– Мистер Блек, ваш муж, ушел рано утром, и просил передать вам, что если, что то понадобиться, что бы это ни было, вы просили меня.

– Вас? Кто вы? Кто этот мистер, Блек? Где я? – как заведенная задавала я вопросы, но она словно не слышала меня, говоря о своем.

– Да, вашу одежду сожгли, ведь теперь она для вас стала весьма не удобной. Но вы не переживайте, вот шкаф, с вашей новой одеждой, миссис Блек.

Все время, что она говорила, самодовольная улыбка не покидала ее лица, однако, когда речь зашла про шкаф, улыбка, почему то пропала и она неохотно подошла к дверям, едва заметным в стене и с легкостью распахнула их.

– Если я вам буду нужна, то зовите, меня зовут Милгред, – повторила она, и широкая, самодовольная улыбка снова засияла на миловидном лице. Повернувшись ко мне спиной, она медленно и грациозно, направилась к выходу, и, окинув меня напоследок ледяным взглядом, через плечо, скрылась за дверью.

Только сейчас, глядя вслед этой непонятной девушке, я заметила, два небольших серых крыла, на ее спине, прямо как у ангела.

При всем моем желание остановить ее и задать хоть не много вопросов, я оказалась бессильна. Ее кошачья грациозность, быстрота и так меня поразили, а тут еще и крылья.

Она ушла, оставив меня наедине с моими пугающими мыслями.

– Что происходит? – прошептала я, запустив левую руку в волосы на темени и сильно стянув их ладонью, до боли.

Несколько минут я смотрела на открытую дверь напротив кровати, не зная, что делать, как поступить, но поняв, что сидя на одном месте проблему не решить, решила все же подняться с кровати и одеться во что-нибудь удобное, ведь не понятно, что еще ждать от этого безумного дня.

Ноги сползли на пол и утонули в мягком ворсе зеленого ковра, – как дома, – почему то подумала я, ступая по нему.

Подойдя, к распахнутым дверям, я обомлела, не поверив своим глазам. Как будто на самом деле еще спала, и мой прекрасно-ужасный сон, никак не хотел заканчиваться. Шкаф был огромен! В него не просто можно было зайти и спокойно там переодеться, нет, там можно было устроить небольшой праздник, человек так на двести и все они с легкостью бы поместились в него и более того, место наверняка бы еще осталось. Три стены от пола до потолка оснащены полками, бережно хранящими на себе одежду различных цветов и оттенков. Я насчитала двадцать восемь горизонтальных полок, разделенных вертикально на десять частей по каждой стене. Моего роста, с прыжком хватит, чтобы достать только до седьмой полки снизу, как быть с остальной одеждой, может, есть какая то специальная лестница?

Осмотревшись по сторонам в поисках логичного решения этой загадки, я ничего не нашла, кроме непонятной распорки в центре комнаты. Придется довольствоваться тем, до чего я достаю, но прежде, мое внимание привлекла эта странная распорка в центре комнаты. Она, так же как и полки росла от пола и уходила в высокий потолок, всем своим видом напоминала мне ветвистое дерево, увешенное вешалками с длинными платьями, различных цветов, оттенков, фасонов. На стене за ней, в самой глубине комнаты, располагалась высокое зеркало в золотой раме. Как завороженная я зашла в эту неописуемую комнату и руки сами потянулись к различным вещам, которые находились тут. С каждой секундой я все смелее изучала полочки доступные моему взгляду, а там наверху было еще столько интересного, но я никак не могла дотянуться, ведь лестниц, табуреток, или чего-то на что можно было встать, не оказалось, поэтому пришлось довольствоваться тем, до чего я достаю. Я чувствовала себя маленькой девочкой, которую добрая фея пустила в магазин игрушек и разрешила брать все, что только захочется.

Здесь было много одежды: платья, юбки, кофты, шапки, шарфы, пальто, рукавицы, и нечто, напомнившее мне водолазные костюм. Все аккуратно лежало на полках. Дальше шла целая секция полок от пола до потолка с множеством сияющих украшений. Моих любимых брюк совсем не оказалось, во всем этом многообразии. Так же я нашла и обувь, вот только она была весьма странной. Не было туфель, кроссовок, босоножек, тапок, были только какие-то непонятные сапоги, достаточно высокие, и сшитые из мягкого и приятного материала. Они, как и платья, были различных цветов, и к каждому платью, можно было подобрать сапожки в тон.

Сложно было выбрать из всего этого множества красоты хоть что-то, но все же я смогла остановиться на одном замечательном платье, белого цвета, и сапогах в тон к нему. Идя к зеркалу, которое находилось в самой глубине моего шкафа, и, разглядывая необычную вышивку на платье, я нашла, две дырочки, зачем то вышитые на спине. Для чего они?

Боюсь, я окончательно сошла с ума, ведь мое отражение в зеркале, повергло меня в шок. Передо мной стояла незнакомка, прекрасная, хрупкая девушка, лет двадцати. Ее белая мраморная кожа, длинные, пепельно-белые вьющиеся волосы, тонкая, изящная талия, и огромные белые крылья, за спиной, поразили меня до глубины души. Но как? Ведь это была я! Несомненно, я! Это чья-то глупая шутка?

Я дотронулась до зеркала, что бы убедиться, в его существовании, и силуэт, стоящий напротив, протянул мне на встречу руку, положив ладонь на холодное стекло, так же как я, только с другой его стороны.

Отойдя на шаг, я стала рассматривать не знакомый образ и заметила, что было одето на мне. Длинная, до пола сорочка, нежно розового цвета, абсолютно прозрачная, совсем не скрывала, всего, что было под ней, а под ней ничего, кроме меня не было!

Я поспешила надеть платье, и сапоги. Теперь стало понятно, зачем нужны эти две дырочки на спине, для крыльев.

Честно признаюсь, одеваться было жутко неудобно, крылья этому очень мешали, однако, во всем остальном, они были совсем не заметны.

Эти, на первый взгляд, не симпатичные сапоги, на самом деле оказались очень даже удобными. Такие мягкие, теплые, приятно обтягивали ноги, так бы и носила их вечно.

Взглянув в зеркало еще раз и поняла, что та кого я там вижу, похожа на мираж. Но, честно говоря, я никогда не думала, что могу быть … красивой.

– Сложно не любоваться такой красотой? – нарушил привычную тишину знакомый голос, где-то позади.

Высокий, темноволосый мужчина, стоял в дверном проеме, этого не маленького шкафа, и, облокотившись на него плечом, смотрел на меня с нескрываемым вожделением.

Глаза незнакомца светились изнутри, а сам он закрывал своим телом весь дверной проем, при всем желании выйти из этой комнаты, сделать это мне не удастся. Резкие, но вместе с тем изящные, черты лица смягчали большие, темные, словно августовская ночь, глаза с длинными, густыми ресницами, черные вьющиеся волосы, обрамляли вытянутое лицо, а надменно улыбающиеся губы будто бросали вызов.

– Доброе утро, миссис Блек, – все так же улыбаясь, произнес он.

– Как вам спалось? – мне показалось, он спросил это с какой-то иронией и ехидством, словно знал, что-то не очень приличное обо мне.

– Кто вы? – резко спросила я, но понимала, что мне совсем не хочется быть с ним грубой. Но ведь я не знаю, кто этот человек, поэтому нежности он от меня не дождется.

– Кто я? – удивленно спросил он.

– Кто…я? – еще раз повторил и громко засмеялся, я даже вздрогнула от неожиданности.

– Эмили, – тихо сказал он, и медленно, как большая черная пантера, столь же грациозно подошел ко мне, словно скала надвигаясь на меня. Я даже не заметила, как его рука оказалась на моей талии и крепко прижимала меня к нему. Через секунду я вся пылала от стыда, и ни как не могла прийти в себя, понять, что случилось, и что делать.

– Я твой муж, – тихо прошептал он, медленно поднимая мой подбородок свободной рукой.

Мой взгляд встретился с его, его дыхание, нежно согревало мои щеки и немного жгло их, мое сердце и без того сумасшедшее, заколотилось как ненормальное, и стало больно сжимать грудь.

Все перевернулось с ног на голову, весь мир, до этой минуты был пустым и никчемным, как я не понимала этого раньше?!

Он молчал, просто стоял и смотрел мне в глаза, словно искал в них, что-то, очень важное, но ни как не находил.

– Эмили, – наконец прошептал он, – ты, на самом деле не помнишь?

Я молчала, просто смотрела ему в глаза, пытаясь собрать остатки разума, из всех частей своего тела.

Что-то вдруг в его взгляде изменилось, как будто померкло. Его рука, отпустила мой подбородок, и талия тоже освободилась от его нежных объятий.

Он по-прежнему стоял рядом.

– Эм, милая, я Джон, Джон Блек, твой муж, – с какой-то печалью и надеждой одновременно произнес он.

– Мой муж…, – тихо пробормотала я, пытаясь осознать услышанное, и побороть одолевавшее меня чувство. Внутри, в груди все так жгло, так ныло, и ни как не хватало воздуха, словно я под водой.

– Не может этого быть! – твёрдо заявила я, собрав по капле свое самообладание.

– Если бы я вышла замуж, да еще и…, – тут я замолчала, подумав, что, наверное, не стоит говорить едва знакомому мужчине, о том, что он сводит меня с ума.

– В общем, – чуть смелее продолжила, – я бы запомнила это!

– Видимо, нет, – тихо сказал он и взял меня за правую руку.

– Ты по праву и закону моя жена, а совсем не помнишь этого!

– Вот, – спокойно сказал он, и показал мне кольцо на моей руке и на его, они были абсолютно одинаковы.

– Видишь? – тихо спросил он, и посмотрел мне прямо в глаза.

– Это кольцо, – прошептал он, и показал на мою руку, – снова надел я, а вот это кольцо, – все так же шепотом сказал он и показал на свою руку, – надела ты!

– Вчера ты опять сказала мне « ДА» и у меня есть множество свидетелей, которые с легкостью подтвердят это!

– Ты моя, Эм, моя по закону!

– Как? – тихо спросила я, – как это могло случиться?

– Я сошла с ума, – думала я про себя и смотрела в его, глаза, так и съедающие меня изнутри. Он держал меня за руку, а от этого прикосновения, сводило спину, не хватало воздуха, мысли путались, и сводили с ума!

– Эм, – серьезно сказал он, прижав меня к себе правой рукой, а другой, гладя по волосам, – неужели ты и в правду ничего не помнишь, хотя бы того, что было вчера?

– Как мы с тобой поженились, как ты сказала мне «Да» и сделала меня самым счастливым человеком на Рене?

– На Рене? – переспросила я?

– А как горели твои глаза, Эм, как ты была счастлива, как я обнимал тебя весь вечер, как ты обнимала меня! И то, что было потом, когда все наши гости разошлись?

Тут я поняла, что теряю остатки сознания, спину не просто сводило, по ней потек холодный пот, ноги так и подкашивались, сердце не просто ныло, оно кричало, сходило с ума!

Руки похолодели, дыхание совсем перестало мне подчиняться, и я почти, что упала, но он видимо это понял, и прижал меня к себе еще крепче, еще нежнее.

– Нет, – думала я, – я не вынесу этого! Сейчас мое сердце разорвется на куски, толи от счастья, толи от ужаса, да разве важно от чего погибать?

– Что было после, – сквозь зубы выдавила я из себя и поняла, что мой голос предательски дрожит, и я сама вся дрожу в его объятьях, как клиновый лист в объятьях ветра.

– Ты воспользовался моим состоянием? – не помня себя, выпалила я, – я была не в себе, выпила слишком много успокоительного, это все ничего не значит! – добавила я и сразу пожалела о сказанном, но обратно забрать свои слова уже не могла.

Ведь он отпустил меня и отошел на несколько шагов. Меня словно холодной водой облили, по всему телу прокатилась волна паники и ужаса.

– Неужели ты и в правду ничего не помнишь и на самом деле веришь в то, что сейчас сказала? – серьезно спросил он и пристально смотрел на меня, прямо в глаза.

Не знаю почему, но сердце сжалось, когда я увидела его взгляд, такой печальный, потерянный.

В долю секунды он превратился из самого счастливого в самого несчастного человека на земле, и во всем виновата я. Он был явно очень расстроен, наверное, даже угнетен, моим беспамятством.

Но я не помнила и никак не могла поверить во все происходящее!

– Ты боишься меня? – тихо и сухо спросил он.

– Да… то есть,… нет,… я… не… возможно,…но…ты…я… нет!

– Я больше боюсь…себя, когда ты рядом, чем тебя, – тихо пробубнила я.

– Хорошо, – спокойно сказал он, – я сейчас уйду, и если ты захочешь меня увидеть или вспомнишь, что-то, то только позови и я сразу приду к тебе. Попроси свою служанку, Милгред, найти меня.

– Знай, я всегда буду рядом!

Он развернулся и быстрыми шагами вышел прочь, и только сейчас я поняла, что у него за спиной было два огромных черных крыла.

– Как странно? Почему меня это ни капли не смутило и не поразило? Возможно, я уже настолько привыкла к своему сумасшествию, что все вокруг кажется чем-то вроде кроличьей норы, в которую я все глубже проваливаюсь, стремясь к ярко красному свету вдалеке.

Почему-то стало тоскливо на душе, когда он ушел, и немного больно, в груди под ребрами, словно весь имеющийся воздух закончился, а его место заполнила липкая вязкая жижа, не дающая сделать новый вдох.

Сейчас все мои мысли занимал только один вопрос, что же все-таки случилось между нами после…?

Не выдержав боли, смятения и ярко пылающих щек, я выбежала из гардеробной в спальню, и тяжелым мешком, упав на кровать, стала судорожно вспоминать, что же произошло.

Минут десять подряд я лежала, зарывшись лицом в шелковую простынь, и моя головная боль, рисовала только серый туман и нечеткие, размытые образы в нем, ни о чем неговорящие. И вот спустя какое-то время, промелькнуло что-то волнующее, некий яркий образ и тут же исчез. Я попыталась вернуть его, зацепиться, словно за спасательный круг, чтоб начать с чего-то. И какие-то странные картины, образы, стали все четче и четче рождаться в моем сознании.

– Что же было, что было вчера? – спрашивала я себя, со злостью колотя ладонями по скользкому одеялу.

– Соберись, – приказала я самой себе, и, перевернувшись на спину, стала смотреть в кружевной потолок, ища там ответы на все мучащие меня вопросы.

– И так, что я помню последним? Вчера…, перрон, полицейский, непонятные люди, все зеленое, – перебирала я в памяти картины из ближайшего прошлого.

– Сумасшедший догнал меня, положил руку на плечо, а что дальше?

– Джон, – внезапно прошептала я, сев от неожиданности, вдруг увидев в ускользающем образе неизвестного человека, спасшего меня от полицейского во мраке длинного коридора, его.

– Это был он! Он спас меня и не только там, еще около клиники, на дороге!

– Дважды за один день, – внезапно осознала я.

– Хорошо, что было потом? И снова все в тумане, но на этот раз, что то в его пелене все же проглядывалось.

– Видимо я уснула от большого количества успокоительного, и Джон принес меня сюда, – рассуждала я про себя, сидя на кровати и гладя ее, ища знакомые ощущения, чтобы вспомнить что-то еще.

Словно яркие вспышки образы рождались в моей голове.

– Джон рядом со мной, сидит на кровати, в то время пока я сплю, я слышу его дыхание и чувствую, как он гладит меня по щеке, волосам, шее.

– Кто-то заходит в спальню и спрашивает про меня, и этот шепот до боли мне знаком, я почти узнала его, но Джон просит пока меня не беспокоить, говорит, что еще будет время.

Следующая вспышка, Джон на одном колене перед кроватью, протягивает мне кольцо и просит стать его женой.

– Эм, ты выйдешь за меня, окажешь мне великую честь. Будешь моей женой? – эхом звучит в моей голове его вопрос.

Не знаю, кто ответил ему «да» я, или успокоительные таблетки ведь все было как в тумане тогда. Разум мой тихо спал, а чувства творили, что хотели. Я согласилась, ни на минуту не задумываясь, ведь твердо верила, что сплю, и все что происходит, происходит там, во сне.

Он был счастлив, я это видела, и я была счастлива, я никогда в жизни столько не смеялась, по каждому сущему пустяку, как вчера, все моё существо наполняло и одурманивало это необыкновенное чувство.

– Надо готовиться, – тихо сказал он мне, и с нежностью поцеловал в губы. Наверное, я совсем не понимала происходящего, потому, что с радостью ответила на его нежный поцелуй и объятья.

– Свадьба через час, – оторвавшись от моих губ с большой неохотой, добавил он глядя прямо в глаза, и решительно вышел из спальни, даже не обернувшись.

Через минуту, после его ухода, меня окутала пустота и сомнения. Он испарился из комнаты, словно его и не было, не было ничего, что связано с ним.

Но это чувство было недолгим, ведь сразу после его ухода, в комнату вошли девушки, кажется, их было больше пяти. Они распахнули двери гардеробной, помогли подняться с кровати, и сесть в большое белое кресло, стоящее напротив. Около двадцати минут, они суетились вокруг: причесывали, наносили макияж и в последнюю очередь, одели на меня платье. Бесконечно прекрасное платье золотого цвета, нежно окутывало тело, и подчеркивало каждый изгиб фигуры. Корсет, сделал талию, стройной, подтянутой и изящной. Само оно было расшито маленькими камушками, которые переливались и сияли на свету словно бриллианты. Волосы подняли наверх, вплели в них ленты, белого цвета, и завершили все, закрепив фату.

Не прошло и часа, как я оказалась в большом светлом зале, белого цвета, утопающем в солнечном свете и золоте. Видимо это была церковь, и стоя перед алтарем, я ответила «Да!» самому прекрасному человеку на земле.

Затем, он поцеловал меня нежно, страстно, и, наверное, остатки рассудка, покинули меня именно в этот момент. После венчания, мы оказались в другом светлом зале. Он весь, был наполнен гостями. Все вокруг танцевали, веселись, смеялись, и поздравляли нас. Я была бесконечно счастлива и весь вечер на пролет танцевала вместе со своим мужем. Весь вечер он целовал меня, обнимал, и не было и не могло быть в мире ничего прекраснее этого момента. Весь вечер я видела его огромные черные крылья, но почему-то совсем не предала этому значения.

А потом…, о Боже!!! … потом все гости, слуги разошлись, и мы с ним осталась наедине, только он и я, мы двое, здесь в этой самой комнате! Мы вышли на балкон…, – поднявшись с кровати, я посмотрела на окна, в центральной части, действительно была дверь. Я подошла к ней, распахнула, и окунулась в нежный аромат цветов, доносившимся легким ветром с бескрайних полей. Не решившись выйти, я отошла от двери и села в кресло, уронив голову в руки.

О, Боже, я все вспомнила! Что же я наделала? Что натворила?

Как это могло произойти. Каждый миллиметр моего тела покраснел, наверное, в этот момент от стыда. Но все существо наполнилось необыкновенной нежностью. Легкая дрожь пробежала по спине. Как не корить себя, как не стыдиться? Все, что случилось вчера?

Я почему-то вдруг отчетливо вспомнила, что было вчера, после того как все ушли.

Бесконечное прекрасное поле цветов, их пьянящий аромат, мои ладони в его, его нежная улыбка и волнующий взгляд. Губы, медленно склоняющиеся ко мне и тепло разливающиеся горячей волной от нежного поцелуя. Страстные объятия, крепко сжимающие спину до боли, каждый вдох, и каждый выдох наполняющий легкие огнем и новым, совершенно не знакомым мне до этого чувством- желанием быть частью чего-то большего, чем просто я! Каждый его поцелуй, прикосновение, которое так нежно обжигало мою кожу, теплое дыханье на моем лице, губах, плечах, руках, талии. Его горячее тело рядом с моим, в этой самой постели. Требовательные руки так бесцеремонно, но вместе с тем нежно скользящие по шее, груди животу, бедрам. И это неописуемое мгновение близости и страсти. Это сумасшествие, но самое прекрасное сумасшествие, которое случалось со мной в этой жизни!

В моей груди, словно зажгли яркий и обжигающий огонь, а тело положили в лед, ведь от этих воспоминаний меня всю затрясло, мелкая дрожь пробежала по телу, большим комком собравшись внизу живота.

Ведь это правда,– с ужасом осознавая все происходящее, шептала я, – Джон Блек, мой муж! Я вышла замуж! Теперь я, на самом деле Эмили Блек? Но что же с этим делать? Как быть?

Мой муж…, муж! Я не могу поверить в то, что это на самом деле так, что это правда! Муж,– еле слышно прошептала я, глядя на кольцо, надетое на безымянный палец.

Нужно пойти к нему и рассказать, о том, что я все вспомнила? Но тогда,… как поведет себя он, ведь считает меня женой, но ведь я и есть его жена, особенно если брать во внимание, то, что произошло вчера ночью! Самое ужасное, что я не могу сказать, что была против, скорее даже за, и еще как за!

И так, что мне делать теперь? Будем мыслить логично. Я в любом случае должна найти его и все обсудить. Он теперь мой муж! Может мне просто посидеть здесь и все уладиться само собой? Хотя где здесь, что это вообще за место? Нет, так нельзя!

Недолго думая, я вскочила с кресла зашла в гардеробную, к зеркалу, и, приведя себя в порядок, отправилась на поиски моего супруга.

Я была не я. Теперь я была совершенно другим существом. Но кем я была, не знаю, ведь никак не могла понять, как стала такой, откуда у меня взялись крылья, для чего они и почему все это произошло? Почему мои волосы выросли, словно их несколько лет не стригла и стали белыми, я ведь не красила их никогда потому, что любила свой натуральный русый цвет.

Кем я стала, в кого превратилась?

Я вышла из спальни и поняла, что представления не имею, куда именно мне нужно идти. Все вокруг было огромным. Высокие потолки, стены обшитые красным шелком и золотом, огромные люстры над моей головой, словно я во дворце, где огромные коридоры, залы и множество красного дерева на полу, стенах и даже потолке. Коридор простирался и вправо и лево, и куда мне идти? И где может быть эта Милгрет, если это та, самая девушка, которая приходила ко мне с утра, то лучше заблудиться, чем попросить ее о чем-то.

Как его найти. Здесь, наверное, сотни мест, где он может быть. Как я узнаю, где именно? Постояв еще немного, я все же решилась идти по коридору вправо, ведь где-то вдалеке виднелся зал, а из него доносились звуки музыки. Они были прекрасны и трогательные. Я брела увлечённая этим прекрасным звуком, так и манящим к себе.

Как будто из-под земли, на моем пути возникла девушка, которая с утра приносила мне завтрак и к которому я так и не притронулась.

– Куда вы направляетесь? – ядовито, словно скользкая гадюка спросила она меня.

– Извините, как Вас? – так же ядовито ответила я. Она совсем мне не понравилась и это ее унизительное ко мне отношение!

– Милгрет, – улыбаясь, произнесла она.

– Милгрет, я ищу своего мужа, – уже более спокойно и рассудительно сказала я.

– И мне кажется, что он находиться в том зале, что в конце коридора.

– Да, – сказала она, и улыбнулась мне так, словно уже воткнула нож в спину.

– Он действительно там, миссис Блек. Пойду, доложу о вас, – все так же ехидно прошипела она, и уже развернулась в сторону зала.

– Нет! – почти закричала я.

– Я сама ему доложу о своем приходе! А вы можете быть свободны, – не уверенно произнесла я, никогда раньше не приходилось давать указаний своей прислуге.

Судя по ее взгляду, в этот момент я нажила себе врага. Но я и не просила никого о служанке!!! Я вообще ни о чем и никого не просила! И в чем я могу быть виновата перед этим не понятным существом, коем по странному стечению обстоятельств, являюсь сама?

Она только холодно окинула меня взглядом и отправилась прочь по коридору, в сторону противоположную залу, в который направлялась я.

Через пару секунд она скрылась в длинном коридоре, я, немного успокоившись, перевела дыхание и направилась в зал, который манил своим ярким солнечным светом и звуками музыки.

С каждым шагом мне становилось все хуже и хуже, страх сковывал мои движения, во рту все пересохло, и новый вдох давался огромным трудом. Я боялась снова его увидеть, но почему-то очень хотела, что бы это случилось.

И вот коридор заканчивался, еще не много и я увижу весь зал, но даже сейчас, потому, что открылось моему взгляду, я видела знакомые светлые стены и все четче и яснее вспоминала вчерашний вечер проведенный здесь. Еще шаг и скрываться в моем убежище я больше не смогу. Набрав воздуха в грудь, я несмело делаю этот шаг и да, этот тот самый зал, в котором я вчера танцевала с Джоном.

Интересно, вчера я уже была такой как сейчас, с крыльями, длинными белыми волосами, или это случилось потом, ночью? Стоит ли думать об этом сейчас, и пытаться найти ответ на этот невозможный для моего понимания вопрос? Нет, но, что остается делать, когда страх сковал тебя целиком и разум, пытаясь побороть это кошмарное чувство, цепляется за логичные вещи и вопросы.

И вот он, огромный зал открыт передо мной, наполненный ярким солнечным светом и отблеском золота повсюду. Свет слепил, глаза, привыкшие к сумраку коридора. Я мельком осмотрела комнату, но взгляд никак не мог ни за, что зацепиться кроме… него. Сердце бешено колотилось, готовое вот-вот остановиться, ведь вот он, Джон Блек, муж мой! Он находится посреди огромного зала, за большим белым роялем, и медленно перебирает пальцами по клавишам этого инструмента, играя не знакомую для меня, но безумно приятную мелодию, а мой разум все ярче рисует, как эти пальцы также нежно изучали меня вчера.

– Надо подойти к нему, – смело решала я, пытаясь выгнать из памяти этот образ, и как можно тише двинулась вперед по залу.

Боже, как он прекрасен в этом утреннем солнечном свете, с этими огромными черными крыльями. Он словно святится весь изнутри, сияет и так и манит меня к себе. Видел ли он меня, знает ли, что я здесь смотрю на него с замиранием сердца? Словно глупая маленькая девочка, стою, смотрю, а у самой руки дрожат, и холодеют.

Но почему…, почему, он так манит меня…, и так пугает?

Кто он? А кем может быть столь прекрасное создание? Либо злом, либо добром! Я должна это понять, выяснить! У него крылья, в прочем, как и у меня! Я стала такой же, как он. Может я умерла и попала в рай? Но почему тогда он такой теплый, даже горячий, такой нежный, словно шелк и наполненный столькими ароматами?

Чем больше я вот так шла и смотрела на него, такого прекрасного, нежного, так увлеченно играющего на пианино, тем сильнее мои ноги дрожали. Руки, губы, все не слушалось меня. Я понимала, что надо хоть, что-нибудь сказать, хоть как то привлечь его внимание, но ничего не могла сделать.

Моя решимость медленно покидала меня, и остановленная страхом я решила развернуться и пойти назад, как раз дойдя до большого белого дивана.

Быстро развернувшись и сделав шаг в сторону коридора, я случайно что-то задела крылом и неизвестный мне предмет, с грохотом упал на пол. На мгновенье, замерев от испуга, я сделала то же самое, упав за диван, словно мешок с камнями, что бы Джон меня не заметил.

– Что я делаю!!! Ненормальная, сумасшедшая! Немедленно встань и скажи ему, что это ты!

– Нет! Я останусь здесь, может он не слышал, и я смогу уйти? Еще и плечо с крылом так больно ушибла!

Мелодия замерла, в зале все стихло, только его дыхание, еле слышное в огромном пространстве резало мой слух и заставляло биться сердце сильнее.

–Услышал! – мысленно констатировала себя я,– вот… и кто же ты после этого, Эмили, – ругала себя я.

К моей радости, видимо он не понял, что произошло, и я даже подумала, что он не заметит меня, но вот упавшую вазу он все же заметил.

Плавно поднявшись из-за пианино, расправил огромные черные крылья и, взмахнув ими всего лишь раз, оказался рядом с упавшей вазой, всего лишь в метре от меня.

– Боже! Что делать? – паника, словно парализовала меня, приклеив намертво к полу. Одно неловкое движение и он, …заметил меня!

– Эм? – удивленно спросил Джон, поставив вазу на место.

Что ты тут делаешь, в смысле на полу, за диваном?

Как мне хотелось, провалится в этот момент, стать не видимой, просто исчезнуть, но так повести мне не могло.

– Я…, искала тебя, – краснея, выдавила из себя.

– И…, – улыбаясь с нескрываемым интересом, спросил он, – что же произошло?

– Ваза упала, – покраснела я еще сильнее и опустила глаза в пол.

В этот момент рядом с моим лицом возникла его рука.

– Давай же, Эм, смелее, – улыбаясь, произнес он, – я не укушу!

Да, вот смелости мне как раз и не хватает, но я все равно протянула ему свою руку, и он помог мне подняться с пола. Мое лицо в этот момент искривилось от боли в плече, которое я все же ушибла сильнее, чем думала.

– Эмм, милая, – с волнением в голосе произнес Джон, – все в порядке.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

Я кивнула в ответ.

– Может отвести тебя в спальню, ты сможешь до нее дойти? – заботливо спросил он.

– Нет, давай останемся здесь, – взмолилась я, ведь совсем не хотела идти в спальню и оставаться с ним вдвоем там, наверное, потому, что перед глазами, то и дело смутно всплывали картинки, которые все время напоминали о прошлой ночи рядом с ним, а он это явно помнит не смутно. Еще хуже было то, что если бы мне предстоял выбор, то я, не задумываясь, поступила бы так же! И сейчас мне так захотелось оказаться в его объятьях, как никогда и ничего не хотелось! Это наваждение, какое то, от которого я никак не могла избавиться. Что со мной, я никогда в жизни не поступила бы так, и если бы, хоть кто то, сказал мне о том, что я сделаю нечто подобное, я, наверное, больно ударила бы этого человека, за гнусную и обидную ложь.

Джон помог мне подняться и посадил на светлый диван, безумно мягкий и приятный на ощупь, как оказалось. Сам сел рядом, непроизвольно его рука потянулась к моим волосам, упавшим мне на лицо, но о чем-то подумав, он положил ее себе на колено и, отвернувшись от меня, встал.

Я быстрым и незаметным движением, убрала волосы с лица за плечи, чтобы не разбудить в нем этого желания снова.

Мое сердце бешено колотилось, и я все дрожала как ненормальная.

– Хочешь воды? – спросил он и пошел к столику стоящему у левой стены с графином и бокалами.

– Да, – пробубнила я, глядя ему в след.

– Ты устала, – произнес он, наливая воды в бокалы, – превращение отняло у тебя много сил, вот ты и дрожишь. Тебе нужно больше пить, чтобы организм привык к нашей атмосфере.

Не успела я моргнуть и задать вопрос возникшей в моей голове, как Джон уже сидел рядом со мной на диване, и протягивал мне бокал с водой.

Пить, на самом деле хотелось жутко, да и есть тоже. Я протянула руку, чтобы взять бокал, и случайно коснулась его руки, и дрожь пробежала волной по всему моему телу, отозвавшись необычным теплом в моем животе, заставив меня посмотреть ему в глаза.

– Ты боишься меня? – вдруг сухо спросил он, не сводя с меня темно серых глаз.

– Нет, – как будто заучила эту фразу, ответила я.

– Тогда почему ты дрожишь? – удивленно спросил он.

Может тебе холодно.

– Да, – спокойно ответила я, – меня знобит.

– Понятно, – задумчиво сказал Джон, и, встав с дивана, взял алое покрывало, лежавшее на кресле рядом, и бережно укрыл меня им. Весь внешний вид Джона говорил о том, что он очень хочет меня о чем-то спросить, но никак не может решиться. Постояв немного у дивана, и подумав о чем-то, он осторожно присел, поближе ко мне, а я стала дрожать еще больше. Тогда он наклонился ко мне, и нежно поцеловал в лоб. На миг дрожь прошла, я смотрела в его темно серые глаза и никак не могла оторваться. Он смотрел на меня и его явно, что-то терзало.

– Отдыхай, – тихо сказал он и, поднявшись с дивана, направился сторону коридора. Кое-кто давно хочет тебя видеть, – добавил он, не оглядываясь, почти скрывшись в коридоре.

Поняв, что он сейчас уйдет, вот так и не ответит не на один из моих вопросов, мне стало страшно. Не знаю, откуда я взяла силы, но вдруг позвала его.

– Джон, – вымученно произнесла я.

Он замер в этот момент, кажется, напрягся, и как будто вообще перестал дышать.

Несколько секунд он не оборачивался, словно думал о чем-то.

Но все же он обернулся, а в его глазах я увидела туже радость и страсть, что и сегодня утром.

– Ты что-то вспомнила? – с надеждой спросил он.

– Вспомнила меня, нашу свадьбу и…

– Да, – смущенно оборвала его я, – я вспомнила, но очень смутно, и помню все частями.

– И что же именно ты вспомнила, – медленно подходя ко мне и улыбаясь, спросил он.

– Что же я наделала, – в панике думала я. Как теперь выкручиваться, что говорить, чтобы не случилось чего-то не запланированного мною.

– Я не вспомнила главного, – вдруг неожиданно вырвалось у меня.

Я не помню, как стала такой!

– Какой? – с детской наивностью спросил он.

– Откуда у меня крылья, Джон?

– А, ты об этом, – тихо и задумчиво ответил он.

– Ты и правда не все вспомнила. Странно, – добавил он, задумавшись, и сел рядом со мной на диван. Видишь ли, Эмили, ты моя жена, а значит часть меня, моей жизни, истории, а я часть тебя, и с того момента, как ты сказала мне «Да», а потом подтвердила свое согласие здесь, в этом доме, в нашей спальне, ты снова стала такой же как я.

– Как ты?

– Да, как я.

– А кто ты такой, Джон?

– Я всего лишь Греннет этого мира, Эмм, а ты теперь Греннета, – улыбаясь, произнес сидя рядом, сложив руки на груди.

Я подняла ноги на диван и, прижав их груди, закуталась в покрывало, пытаясь закрыть все тело, что бы, не один миллиметр меня, кроме лица, виден не был.

Джон, глядя на меня, только улыбался.

– Греннет этого мира? – хлопая ресницами, переспросила я.

– Какого мира, Джон, мы не на Земле?

– Что за бред, – промелькнула мысль в моей голове, когда я задавала ему этот вопрос.

Джон еще шире расплылся в улыбке, и, встав с дивана, ловким движением поднял меня на руки и понес в сторону коридора.

Я опешила и задрожала, когда поняла, что мы все ближе к спальне.

Путь, который занял у меня утром не меньше десяти минут, Джон преодолел за считанные секунды и уже открывал дверь спальни, в которой я проснулась утром.

– Боже, нет, – крутилось в моей голове, – только не сюда, взмолилась я, посмотрев на кровать, но к моему облегчению, Джон уверенно прошел мимо и направился в сторону балкона.

И вот, легко распахнув массивные стеклянные двери, мы оказались на широкой светлой террасе из камня ярко рыжего цвета, который играл и святился на солнце. Пол, перилла, и оглянувшись, я увидела, что и стены замка, все было сделано из этого камня.

По центру террасы стояла красивая, плетеная мебель, не большой стол и четыре стула вокруг него, чуть правее качели с навесом, из того же материала, что и стол со стульями. А за всем этим бесконечный простор и нежный сладковато мятный аромат.

Мир, вокруг явно не был Землей!

Тоже светлое изумрудное небо, что и тогда когда я ехала в поезде, высокие белые облака мирно плывущие над головой, яркое солнце много больше того что я помню, огромная луна, которую было видно лучше чем ночью, а за ней еще одна, гораздо больше предыдущей и еще! И еще!

– Джон, я не на Земле! – наивно хлопая глазами, и вставая на пол, освобождаясь из рук едва знакомого мне человека, я пошла к перилам балкона, чтобы лучше разглядеть все происходящее.

Сердце запело от восторга, и какого то невиданного мне ранее животного страха, я так близко видела все, что творилось там, за пределами планеты, что впервые в жизни осознала, что живу всего лишь на крошеном шарике в огромной вселенной…, то есть жила, на Земле.

– Нет, это не Земля, Эмили, – подтвердил он, все так же улыбаясь.

– Четыре луны, четыре? – все так же завороженно не отрываясь от неба, тараторила я.

Я была в шоке, моему удивлению не было придела, ходила по огромному балкону из сторон в сторону и никак не могла осознать происходящее.

Джона это, по-видимому, очень забавляло, ведь глядя на меня он улыбался шире и шире.

– На самом деле, это не луны, а планеты, и их не четыре, а девять. Наша звездная система состоит из двух звезд и девяти планет, наших планет.

– Наших планет?

– Да, милая, – прошептал Джон мне на ухо, подойдя ближе и обнимая за плечи.

– Греннеты, правят этими мирами, со дня создания их вышей силой, – пояснил Джон, уже более серьезно.

– Греннеты? – переспросила я.

– Но если брать Землю, Эмм, то это что-то вроде царя или президента, только на этой планете они правят определенной страной, а я правлю девятью мирами.

– Боже мой, как красиво, – прошептала я, пытаясь унять дрожь во всем теле от его прикосновения к моим волосам.

– Как я оказалась в этом мире? – резко спросила я и отошла от Джона на безопасное, по моему мнению, расстояние.

Он усмехнулся в ответ и молча пошел в сторону огромных резных качелей. Сел на них, и медленно раскачиваясь, задумался о чем то.

Я напряглась в ожидании ответа, но все же пошла за ним и села рядом.

– Джон, – срывающимся голосом взмолилась я, – как я здесь оказалась?

– Как ты сюда попала, милая Эмили,… если бы я только знал? Пока этот вопрос мучает меня самого, по моему плану, это должно было случиться позже и не так.

– По твоему плану, – возмутилась я, – был какой то план?

– И что же это за план?

Джон улыбнулся мне в ответ, и, придвинувшись ближе, обнял, за плечи, крепко притянув к себе.

– План был прост, – спокойно произнес он, – я должен был разбудить в твоем сердце воспоминания обо мне, что бы ты приехала сюда вместе со мной по доброй воле, но этого не случилось и теперь мне придется напомнить тебе о себе, в экстремальных для тебя условиях.

Все внутри меня пело и трепетало от радости в этот момент.

Джон, отстранился от меня немного, и, повернув большой теплой рукой, мое лицо к себе, поцеловал в лоб.

Я не смогла сопротивляться ему, но отстранилась от него сразу как представилась возможность.

Я чувствовала себя так неловко в этот момент, что, наверное, вся покраснела от макушки до пяток.

Какой-то непонятный огонек опять загорелся в его глазах, но он больше не обнял меня, и мы стали смотреть в это новое для меня небо.

– Да, Эм, это не Земля, но наша планета очень похожа на нее, и называется она Рена. Она главная среди девяти миров, и первая по величине в системе Мео, больше ее только Кори в системе Оем.

– Мео, Оем, что это?

– Это звезды, они как Солнце, которое освещают планету Земля, где ты провела последние годы. Мео, большая звезда, расположенная ближе к нам, – сказал Джон, указав ладонью в небо, на огромный солнечный диск оранжевого цвета, едва касающееся горизонта, вдали за бесконечным полем. Мягкие, теплые лучи, убегающие от него, находили свой приют здесь на Рене, касаясь ее поверхности и укрывая собой цветочный ковер, заставляя его сиять, тем самым получая еще один шанс остаться в этом мире и светить как можно дольше.

– Вокруг него вращаются пять планет, Антео, Литеро, Дарон, Лико, Рена. Вторая звезда меньше и называется Оем, мы называем его обратной звездой, ведь четыре планеты вокруг него вращаются в противоположную сторону, планетам Мео и называются они Кори, Секо, Лар, Карео.

Почти все они обитаемы, и взаимосвязаны между собой. Более точно это единый организм, который существует много миллиардов лет и сохраняет гармонию целой вселенной.

Посмотри милая, как прекрасен твой новый дом!

Действительно, не в силах сидеть рядом с ним, от постоянной дрожи в коленях, поднялась, и нерешительно подошла к перилам, облокотившись на них, увидела всю красоту этого мира. Бескрайнее поле желтого цвета, словно усеянное не цветами, а маленькими солнцами, простиралось вокруг, а легкий ветер доносил их нежный аромат и небывалую свежесть.

– И так, – сказал Джон, и показал в небо.

– Видишь, помимо нашей планеты, есть еще восемь, и все они важны для нас. Каждая планета это дом, где живут невиданные создания, ради которых живем и мы. Они наша главная жизненная цель, и каждое свое новое воплощение я проживаю ради них, вся наша семья, с момента создания двойной системы.

Мы так устроены, что помним все свои прошлые воплощения, жизни, кем мы были, что делали, за что боролись. И я помню тебя, Эмм, мы всегда были вместе. Всегда воплощались и сгорали в этом мире вдвоем, как единое целое. Но в последний раз, что то пошло не так. Ты и еще один человек, исчезли и почему-то родились в другом мире, в другой вселенной. Нам с сестрой пришлось потратить очень много времени на ваши поиски. И вот, когда мы наконец-то нашли Вас, ты сама каким-то чудесным образом оказалась здесь!

– Ты, говоришь, что помнишь все с самого сотворения этого мира, а что было до него? Откуда ты взялся и вся твоя семья?

– Наша семья, – поправил меня он.

– Этого никто не знает, мы можем только догадываться, с чего все началось и откуда мы пришли в этом мир. Нам дали только цель, не дав знаний о прошлом, видимо этого достаточно для того, чтобы быть теми, кто мы есть и нести в этот мир тепло, свет, любовь и делать то, ради чего существуем.

Все, что он говорил, казалось мне безумием, я никак не могла поверить, что весь этот фантастический бред является правдой! Но, все что видели мои глаза, говорило, – это правда!

– Кто он, тот второй человек, которого вы с сестрой искали?

– О, – все так же широко улыбаясь, произнес Джон, – это сюрприз, узнаешь позже.

– Знаешь, Эмм, – сказал он, медленно подойдя ко мне и подвинувшись ближе, так, что я чувствовала как его горячее плечо, прикасается ко мне. В нашем мире есть одна предсказательница, почти слепая старушка, но именно она рассказала мне, где ты и что я обязательно найду тебя снова. Правда в другом мире, где ты, будешь бескрылой, забудешь все свои прошлые воплощения, в том числе и меня, но крылья и память обязательно вернуться к тебе, как только ты снова станешь моей женой в двух обитаемых мирах и, подтвердив свою любовь, снова станешь собой.

– Вижу, ты до сих пор не веришь мне? – улыбался Джон.

– Да, – еле заметно кивнула я, – как-то трудно во все это поверить.

– Твой портрет, нарисованный в одном из прошлых воплощений, висит на стене в спальне, пойдем, я покажу тебе.

Взяв мою заледенелую от волнения правую руку в свою горячую ладонь, он потянул меня за собой, к открытой двери, не сдерживающей шторы пытающиеся вырваться наружу и рассмотреть все вокруг минуя стекло.

– Вот, посмотри, – произнес он, подводя меня к картине, которую я с интересом изучала утром.

– Боже, Джон, она, смотрит на нас! Я готова поклясться, что утром она была изображена спиной, она уходила вдаль картины, а сейчас улыбается нам!

Я никак не могла поверить, все тот же портрет, та же беловолосая девушка, что и утром, но она смотрела прямо на меня, улыбалась, и это была я!

– Да, в нашем мире, картины иногда оживают, – улыбаясь, ответил Джон, и поцеловал мою руку.

– Чему ты так улыбаешься все время? – осторожно спросила я.

– Ты вернулась домой, Эмм, и ты меня любишь, разве это не повод?

– С чего ты взял, что это мой дом, и я тебя люблю? – обидевшись и никак не веря ему, произнесла я.

– С чего? – спросил Джон и громко засмеялся.

– Если бы не любила, то у тебя бы не выросли крылья, подобные моим. Да и по-другому, быть не может, мы с тобой созданы друг для друга!

Он снова, поцеловал мою руку, отпустил ее, поцеловал лоб и направился к двери.

– Не уходи, – тихо прошептала я, сама не понимая, откуда нашла в себе силы на эту просьбу, понимая, что не могу его отпустить, ведь еще столько хочу узнать, а кроме него спросить не у кого.

– Хорошо, – так же тихо ответил он, и, перестав смеяться, обнял меня, спрятав свое лицо в моих волосах.

– Только, пожалуйста,…, – начала говорить я, но он меня перебил.

– Не волнуйся, – шептал он мне на ухо, – я все понимаю, и хоть ты меня любишь, и сильно любишь, а я это знаю наверняка, тебе надо ко мне привыкнуть. Я не стану делать ничего, о чем сама меня не попросишь. Двадцать два года, долгий срок, даже для меня. Он выпустил меня из своих объятий и сел в кресло напротив кровати. Я села на кровать, и подняв ноги с пола, прижала их груди.

– Вот и хорошо, – тихо сказала я, – только можно я все же попрошу тебя об одном одолжении, – смущенно краснея, прошептала я.

– Конечно милая, все, что хочешь.

– Обними меня, пожалуйста, – сказала я глядя ему в глаза и увидела, как они загорелись необыкновенной радостью, как будто лучики.

– Но только обними, – серьезно добавила я, чтобы, ни в коем случае, не натолкнуть его на какие-то ложные мысли и не обнадежить, хотя, мне кажется, я уже это сделала.

– Я так и понял, – спокойно ответил он, уже обнимал меня сидя рядом со мной.

Словно купаясь в этой нежности, я прижалась к Джону, что было сил, зарывшись лицом в его груди. Здесь было так тепло и безопасно, что все мои страхи уходили прочь, я даже не вспоминала о том, что случилось со мной на похоронах Питера, и боль от его утраты прожигала дыру во мне теперь не так сильно как прежде.

– Хочешь, есть, – спросил он, перебирая мои волосы!

– Да, очень, – констатировала я, скорее себе, чем ему.

– Тогда потерпи не много, сейчас будет ужин.

Джон пристально посмотрел в стену напротив, кажется, даже перестав дышать, и в эту же секунду в дверь постучали.

– Да, – властно произнес он, – входи Милгрет.

– Ваш ужин сер, – произнесла девушка, легко и изящно вплывшая в нашу спальню с подносом, грациозно поставив его на стол, вышла вон, одарив, напоследок, моего мужа милейшей улыбкой. Она еще утром мне жутко не понравилась, но сейчас, ревность усилила это чувство вдвое.

На подносе оказались необычные блюда, которых я никогда не видела прежде.

– Что это? – искренне удивившись, поинтересовалась я у мужа.

– Попробуй, – тихо произнес он, подводя меня к столу и помогая присесть на стул, – в прошлых твоих воплощениях ты это очень любила.

– Это овощи, фрукты, выращенные на наших планетах.

– Боже, как вкусно, – констатировала я, взяв в руку ярко розовое что-то, квадратной формы и положив это в рот.

Все, что оказалось на столе, было необычайно вкусным, сочным, бесподобным и таким новым.

– Только овощи и фрукты? – жуя, поинтересовалась я.

– Да, мы не едим мясо, как люди на Земле и многие другие существа во вселенной, – произнес Джон, пока я наслаждалась этой вкуснятиной, – все продукты мы потребляем в натуральном виде, как они созданы природой. Мясо убитых существ, вредно для нас, мы так устроены, оно разрушает нас изнутри физически и духовно. Наша душа начинает болеть. Больная душа, не может жить в здоровым теле и служить своей цели. Она способна только разрушать либо поглощать все, что есть рядом. Потребители – многие планеты живут, потребляя, высасывают все из своих миров, а потом покидают их в поисках новых. Я видел это неоднократно. Все, что производят их миры, делают легко и не надежно, чтоб послужив недолго, их продукт разрушился, и потребитель пошел за новым. Никто не считает, сколько ресурсов планета должна отдать, чтобы например, создать простую чашку кофе, не говоря уже о космических кораблях и вычислительных машинах, подобных тем, что есть на Земле. Но не это самое страшное, ресурсы, затраченные на это, могут восполниться со временем, но жители вселенной не терпеливы в жажде выгоды, поэтому они сознательно стараются производить недолговечные вещи, беря у планеты больше, чем им на самом деле нужно для счастливой жизни. Половина галактики ищет счастья вокруг себя, не понимая, что самое большое счастье живет внутри каждого из нас и кроме нас самих никто не сможет сделать нас счастливыми, ни вещи, ни еда, тем более измученные животные.

Я не знала, что ответить на этот долгий монолог, ведь никогда не задумывалась над тем, что он сказал, хотя если обратиться к моему прошлому, то нельзя было не согласиться с этим. Было в его словах немного истины.

Джон, ты сказал, это ужин? – переспросила я, перестав, есть и, пытаясь перевести разговор в другое русло, ведь моей целью было, как можно больше узнать об этом месте, вся вселенная пока меня мало интересовала.

– Да, – улыбнувшись, сказал он, – ты поднялась с постели вечером, сейчас все в доме уже готовятся ложиться спать.

– Не может быть, вокруг так светло, а я только что видела как солнце село, – заключила я, глядя на улицу.

Да, это Оем, вторая звезда, она меньше Мео, и дальше, но ее света достаточно, чтобы освещать нашу планету не хуже Мео, только с ней чуть холоднее. Каждый раз, когда Мео заходит, из-за горизонта с противоположной стороны восходит Оем. Если ты находишься на море или в бескрайнем поле, то можешь наблюдать закат и восход одновременно, это восхитительное зрелище, я обязательно покажу тебе его.

Мне так хотелось спросить, что-нибудь еще, узнать обо всем, что есть в этом чудесном мире, но после ужина, очень захотелось спать, и сил на расспросы совсем не осталось.

Джон, словно видел меня насквозь, – ты, должна поспать, завтра я расскажу тебе что-нибудь еще о твоем доме, а пока, надо отдыхать.

– Да, – согласилась, я, – а где ванная комната?

– Твоя в гардеробной, – ответил Джон, указывая на дверь в мой «маленький» шкаф, – моя в моей гардеробной, – произнес Джон и указал на дверь в противоположной стороне комнаты, которую я даже не заметила.

– Джон, – тихо произнесла я, ты будешь спать здесь?

– Да, а где же мы еще спать, если это моя спальня?

– Да, – задумчиво ответила я.

– Не волнуйся, милая, я все понимаю, – сказал он, и, поцеловав меня в лоб, скрылся за дверьми своей гардеробной.

Наступило новое, волшебное утро, хотя утро, ночь, день или вечер здесь довольно трудно определить, не выйдя на улицу и не посмотрев на то, какое же сейчас солнце в небе.

В большой и уютной постели я оказалась одна, что отозвалось во мне легкой радость и незнакомой прежде печалью.

Новое для тела чувство нежности согревало душу, воодушевляло открыть глаза и смотреть с радостью на незнакомый мне мир. Впервые за несколько дней сумасшествия на душе было спокойно и тепло. Только одна мысль по-прежнему не давала мне покоя, – как же там мама? Она всю ночь снилась мне, ведь наверняка в панике обзвонила известные ей больницы, морги, подняла на уши все службы в поисках меня. Надо как то связаться с ней, сообщить, что со мной все в порядке, если это можно так назвать, – констатировала себе я, в очередной раз глядя на кольцо, одетое на мою замужнюю руку.

Понежившись еще минут десять, я поднялась и направилась в ванную комнату, находившуюся в шкафу. Приняв душ, найдя прекрасное платье нежно голубого цвета, оделась, и к моему удивлению, сегодня это получилось гораздо быстрее, чем вчера, хотя, как, оказалось, снимать их гораздо проще. После платья, привела в порядок длинные волосы. Это наказание какое-то, за ночь, они так свалялись, что я сломала две расчески, прежде чем расчесала их, с прежней длиной было гораздо проще. На все про все ушло не меньше часа, но я справилась и с облегчением вздохнула.

Теперь я готова, но к чему, что делать теперь? Кроме Джона я здесь больше никого и ничего не знаю, найти его? Все внутри меня расцвело от одной только мысли об этом. Решив больше не тратить время на пустые мечты, я отправиться бродить по замечательному дому в поисках занятия для себя.

Не успела я выйти из гардеробной в спальню, как передо мной, словно гриб из-под земли, возникла успевшая мне изрядно досадить, Милгрет. По одному только ее взгляду, я поняла, что это взаимно, и она не настроена, быть добродушной. Не хотелось играть в эту игру, и как бы она мне не нравилась, я решила, во что бы то ни стало, не показывать ей этого. Не хочу быть похожей на нее и позволять себе черстветь.

– Я принесла Вам завтрак, Миссис Блек. Но как вижу, вы еще и вчерашний не съели. Боитесь, что я вас отравлю?

– А вы можете? – достаточно вежливо спросила я и улыбнулась ей в ответ, самой приветливой улыбкой, на которую только была способна.

– Нет, миссис, я не могу, но я знаю тех, кто может, – заботливо ответила она, расставляя тарелки на столе и собирая вчерашнюю посуду.

Восприняв ее слова как угрозу, я твердо решила не есть ничего из того, что она мне приносит, по крайней мере, без Джона.

– Вы можете унести завтрак, и вчерашний тоже, я не буду, есть, – решительно отказалась я от еды, лучше умереть с голода, чем от неизвестного яда в неизвестном месте.

– Как скажете, – довольная собой, заулыбалась она, и ловко собрала расставленные только что тарелки на столе около кровати.

Не дожидаясь ее ухода из спальни, я направилась к двери, но решила попытаться узнать у Милгрет, где может находиться мой супруг, хоть и понимала, что, скорее всего это пустая трата времени.

– Где, Дж…, то есть, мистер Блек? – достаточно сдержанно спросила я, и сама поразилась своей вежливости.

Мой вопрос не принес ей радости, только сбил улыбку с ее надменных губ и заставил лицо принять серьезный вид. Подав грудь вперед, и подойдя ко мне на расстояние вытянутой руки, она пристально посмотрела мне в глаза своим кошачьим взглядом и с легкой улыбкой произнесла низким голосом, – у него дела, врятли он сейчас захочет вас видеть. Я полагаю, Вам не стоит его беспокоить.

– Спасибо, конечно за Вашу заботу, но, наверное, я сама могу решить, беспокоить мне собственного мужа или нет. Ты свободна! – так и хотелось бросить ей прямо в лицо, но мое воспитание и сдержанность заставили меня поблагодарить это дерзкое создание и попросить оставить меня одну.

Ничего не ответив, она отвернулась, окутав меня холодным взглядом, брошенным через плечо, и вульгарно качая бедрами, скрылась за дверью, так же внезапно, как и появилась. Мне иногда казалось, что она не настоящая, призрак, который является только мне.

Мой разум поглотил гнев, я чувствовала себя вазой до краев наполненной вязкой, тягучей, темной жидкостью, поражающей мои внутренние органы один за другим, своей темнотой, но никак не могла от этого избавится.

– Неужели она может мне указывать, как я должна общаться с собственным мужем? – все внутри кипело, разрываясь от гнева.

– Что это? – остановила я себя, поймав на грубой мысли. Это чувство, захлестнувшее целиком, было совершенно незнакомым.

– Неужели я ревную, но почему? Чтобы ревновать нужно любить или желать, что-то принадлежащее тебе, а разве это относится ко мне? Надо, что то делать, пока я не поверила в то, что на самом деле такая и умею не только ревновать, но и ненавидеть!

Не дав мыслям зайти в тупик, прогнав их, прочь, я вышла из комнаты и быстрыми шагами, направилась в сторону зала, в котором вчера нашла Джона. В просторном и светлом помещении никого не оказалось.

– Хорошо, здесь никого, что теперь, дальше искать Джона или остаться в этом зале?

Здесь, конечно можно, но чем заняться? У меня столько вопросов, которых некому адресовать, поэтому сидеть здесь – бессмысленно тратить время. Эта комната не ответит ни на один из миллиона в данную минуту.

Больше всего в сейчас меня беспокоило мое размытое будущее. И куда делось то дивное настроение, с которым я встала с утра, как бы вернуться в эту легкость и спокойствие?

Нужно поговорить с ним, наверное, никто другой на этой планете не сможет помочь мне.

Мое настроение быстро менялось, гнев сменился непонятной и неоправданной печалью, и разрывающей меня тревогой. Огромная часть меня надеялась вернуться домой на Землю и как можно скорее, хотя, кто-то внутри, протестовал против этого, как только мог, наслаждаясь миром в котором оказался. Не известная до сегодняшнего дня мне «Я» хотела изучить этот новый мир, понять его, узнать и возможно остаться в нем навсегда, быть рядом с этим «человеком», который называет себя моим мужем. Но это была не я, кто то другой, совершенно незнакомый мне.

– Нет! – гнала я от себя волнующие мысли и чарующие фантазии, рисующие мне сказочную жизнь.

– Ты не та, за которую он принимает тебя. Ты просто девушка с Земли, он ошибся, увидев в тебе потерянную когда-то любовь, надо объяснить ему это и он вернет меня домой, если это конечно возможно. По крайней мере, я не стану отбирать его драгоценное время, он должен найти ту, что потерял, я не должна лишать его этой возможности!

Выпив бокал воды, я стала ходить по просторному залу, с высоким потолком, наполненным светом и теплом, чтобы хоть как-то унять поток бессознательных мыслей разрывающих меня.

Нужно мыслить логично и тогда я сумею его найти и все объяснить, вместе мы сможем решить эту задачу и найти выход из этой нелепой ситуации. Хотя как найти его в таком огромном здании? Он может быть где угодно, к тому же если взять в расчет его крылья, то он наверняка умеет летать. – Я его точно не найду! – сдавшись я мешком упала на диван, уронив голову в руки. Сильно сжав кулаками волосы у самых корней, до боли, немного пришла в себя.

– Отлично! – заявила я сама себе, поднявшись на ноги и снова заходив по комнате, – раз Джона, я все равно найти не смогу, по крайней мере, специально, значит нужно, чем-нибудь себя занять до его прихода.

– Хорошо, что можно сделать? Что, можно…, – переспросила я снова, перебирая вещи находящиеся здесь жадным взглядом заключенного.

Да…делать, в общем, и нечего,– добавила я глядя на скучно стоящую мебель вдоль стен. Пару минут снова смотрела по сторонам, пытаясь придумать себе занятие, но ничего не приходило в голову. В конечном счете, моя длинная головоломка привела меня к тому, что нужно просто пойти и обследовать здание.

Ну вот, занятие себе вроде нашла, но легче от этого не стало, теперь надо было решить, откуда начать исследования этого мира.

– Хорошо, – прошептала я, решив, что больше не стоит говорить вслух, вдруг, кто услышит и вместо дома, отправят к доктору Грегоровичу на постоянное пребывание. – Маму этим не обрадуешь, – снова сказала я вслух, направляясь в центр комнаты, к большому белому роялю, одиноко стоящему в самом центре зала.

– Начну прямо отсюда, – решила я, и провела ладонью по холодному инструменту, царственно стоящему рядом со мной. Присев на банкету, и открыв крышку, переливающуюся на свету, я замерла, не зная, что делать дальше. Играть я не умела, но зов этого инструмента был так велик, что руки невольно легли на клавиши, и слегка надавив на них, растревожили тишину, дисгармонией созданной мной.

– Как жаль, – прошептала я, – ты одно из прекраснейших творений любого из миров, а я кроме ужаса от моей игры, ничего не смогу тебе дать. Прости, – добавила я, с нежностью закрыв крышку, отвернулась от инструмента. Только сейчас, находясь в самом центре зала, около старинного рояля, я попыталась разглядеть его более детально. Оказалось, он был неправильной, восьмиугольной формы, вытянутый по длине. Правая стена, вытянулась больше левой, и слегка закруглилась. Из зала выходило три двери, две из них были открыты. Первая вела в коридор, где находилась спальня. Вторая, слегка приоткрытая, находилась с противоположной стороны. Чуть правее от нее, еще одна дверь, из красного дерева. Объемный рисунок, людей с крыльями вокруг книг, охватывал обе створки двери. Стены зала украшал белый камень с золотыми прожилками, переплетающимися в огромную лозу по всему периметру. На лозе располагались картины с изображёнными на них крылатыми людьми, от маленьких детей, до древних стариков. Обе вытянутые стены дополняли большие окна, как в спальне, и венчались легким тюлем на сборке. Под окнами и вдоль стен грустили диваны из золотого и красного шелка.

Комната была наполнена солнечным светом, посмотрев наверх, в поисках его источника и потолка, я обнаружила над головой просторный, высокий свод, выполненный из стекла, за которым виднелось бескрайнее зеленое небо, и огромная планета как раз мирно проплывающая в вышине. Яркое солнце, так же заглянуло сюда, с таким теплом освещая эту просторную комнату, и наполняя ее жизнью.

Каждый уголок был наполнен этой яркостью, теплом, и я как будто наполнилась им, до краев, светясь изнутри, прогнав прочь злобу, родившуюся во мне утром. Комната оживала в лучах горячей звезды, и я почти слышала мелодию, которую Джон играл здесь вчера. От мысли о муже, тепло разлилось по телу, заставив щеки налиться краской.

Обследовав комнату вдоль и поперек, я решила идти дальше, по коридору, находившемуся передо мной. Оставив инструмент в одиночестве, к которому я думаю, он уже привык, направилась в светлый коридор, еще не изведанный мной. Он был очень похож на тот, в котором находилась спальня, если честно, я не нашла ни одного отличия и начала немного волноваться, о том, что заблудившись навряд ли смогу найти выход из этих коридоров. В своем я не увидела ни единого осветительного прибора, хотя, в них и не было надобности, ведь вместо потолка над головой возвышался легкий стеклянный свод, подобный тому, что остался в большом зале. Удобно, не надо тратить деньги на электричество, а в таком большом здании платить пришлось бы не мало, – подумала я, вспомнив наши с мамой счета за свет, и ее постоянное недовольство мной по этому поводу.

– Маме бы это понравилось, – улыбнулась я про себя, вспоминая о ней.

Яркий солнечный свет постепенно растворялся в холоде красно – золотых стен, белых колон, бесконечного числа картин, дверей, по каждой стене. Из этого коридора я вышла в еще один большой зал, очень похожей на тот, из которого ушла минут, пять назад. Его отличало от предыдущего, только отсутствие рояля, но вместо него у стены стояло не большое пианино, а по правой стене от меня вместо трех окон, большая четырех створчатая дверь, выполненная из того же красного материала, что и все остальные двери и мебель здесь.

Из этого зала в путь меня звал еще один коридор впереди, в который я и направилась в поисках чего то интересного. Пройдя еще один марафон бесконечных дверей и картин, мне стало скучно, и я решила присесть в открывшемся мне зале, по центру которого полукругом расположился большой диван, закрывающий собой стол, с возвышающимся на нем глобусом. – Интересно, это Рена? – спросила я саму себя и пошла к нему ближе, хотелось увидеть эту планету, и понять насколько она отличается от Земли.

Уменьшившееся расстояния между мной и глобусом увеличило мое удивление, это была Земля.

– Интересно, зачем он здесь? – подумала я и вспомнила, что точно такой же был когда-то у Питера, ему его подарили родители, на двенадцатый день рождения. Тогда он мечтал объехать весь мир и оставить на его миниатюрной копии отметки обо всех местах, где побывал.

Но его мечта так и не осуществилась и единственной отметкой на этом маленьком мире, был наш дом. Я обошла вокруг дивана и, подойдя к круглому столу, дотронулась до шара, который легко закрутился под моей рукой. Посмотрев на вращение Земли, я остановила ее и нашла место, где жила.

– Что это? – прошептала я, и наклонилась ближе, чтобы убедиться в том, что мои глаза и правда это видят.

– Не может быть, – отстранившись от крутящегося шара, я села на диван, пытаясь осознать происходящее. На глобусе была отметка, в виде большой буквы «П», поставленная Питем.

– Не может быть, – снова прошептала я, подтягивая стол к себе, и проводя рукой по отметки друга, чтобы воскресить в памяти день, когда это произошло.

– Вот, – сказал Пит, – мы находимся здесь, – и нарисовал заглавную букву «П», с кучей завитков.

– Вот увидишь, не пройдет и двадцати лет, как на этом глобусе все будет в таких отметках! – торжественно пообещал друг.

Мурашки побежали по спине, и я начала паниковать, пытаясь понять, как он попал сюда, как мое внимание привлекли звуки музыки, доносившиеся из-за больших дверей рядом с коридором. Что-то было не так, поскольку эта волшебная мелодия, очень затронула меня, перевернула все внутри. Эта мелодия настолько знакомая и настолько манящая, что сердце, как будто сжалось чьей-то холодной рукой, и потянулось на эти звуки. Не чувствуя усталости я поднялась и пошла на зов мелодии. Эта песня была любимой песней Пита, моего Пита, которого я похоронила около недели назад.

– Как же быстро я забыла потерянного друга, о боли, страхе живущем вместе со мной! Обо всем, что было мне дорого. Я забыла о Питере, маме! И только сейчас вспомнила! Но разве это так?

Нет, я не забыла, просто отложила его на время. Питер, я все еще помню о тебе!

Я как завороженная пошла на звуки музыки, которые так и манили меня к себе, так и звали. Мне хватило, наверное, минуты, чтобы оказаться напротив дверей даривших мне это воспоминание.

Сердце, почему-то очень быстро стучало, как будто предвкушая, нечто необъяснимо важное, волшебное, таинственное, и я не в силах больше этого терпеть, с силой оттолкнула дверь от себя, она не сопротивляясь, легко распахнулась передо мной, ударившись об стену, наполнив легкую мелодию тяжелым звуком удара.

Я застыла, не веря своим глазам. Передо мной, прямо посреди просторного кабинета, в легком испуге замерла девушка, наливавшая чай, который пролился на стол, от неожиданного удара двери.

– Мия? – в недоумении, произнесла я.

Если мои глаза не обманывают меня, то эта бледная, утонченная особа, которую я возненавидела всей душой, за то, что она украла моего лучшего друга, действительно она. Но как, что она делает здесь?

Она же при виде меня, явно удивлена не была, если не считать мое неожиданное появление. Мия улыбалась своей открытой улыбкой, словно, ожидала увидеть меня здесь, в этот день, час, минуту, в этой самой комнате.

И наконец, дождавшись меня к чаю, она улыбается и радуется, той, что ее ненавидит, самой искренней и доброй улыбкой. Все еще находясь в замешательстве, я медленно попятилась к двери, не сводя глаз с девушки, словно она была опасным хищником и могла причинить мне вред. Сделав несколько шагов назад вглубь коридора, я уже была готова развернуться, чтоб уйти отсюда как можно быстрее, как она заговорила.

– Эмили, милая, – поставив чайник на стол, она шагнула ко мне на встречу, раскрыв руки. – Эм, не бойся, это же я Мия! Ты, не узнаешь меня? Я жена Питера.

– Да, – тихо сказала я в ответ, на секунду остановившись, – я помню.

– Мы ждали тебя, Эм, – восторженно произнесла она, пытаясь привлечь мое внимание, чтобы я не ушла.

– Я, Питер, но больше всех тебя ждал Джон, мой брат, – добавила она, и остановилась, видимо решив не слишком на меня наседать.

Ее глаза внимательно следили за мое реакцией, а улыбка с каждым словом становилась шире, торжественнее, словно она вся наполнялась счастьем и сияла им изнутри, заражая этим счастье воздух вокруг себя, и он словно подчиняясь ей, начинал наполняться солнечным ореолом вокруг нее.

– Здесь все сумасшедшие, постоянно улыбаются без повода, – подумала я, но не могла пропустить мимо ушей, того, что она сказала.

– Питер…, Джон…, твой брат…? – невольно спросила я, пытаясь хоть как то уловить связь во всем этом.

– Да, так и есть, – все еще улыбаясь, говорила она, делая едва заметный шаг мне на встречу, – Джон мой брат, а Питер, мой муж.

– Нет, – тихо прошептала я, качая головой в знак отрицания и отходя еще на шаг в пустоту коридора. Каждый мой вздох становился болезненно сложным.

– Питер не мог меня ждать, и никогда не сможет, он умер! – сжимая кулаки, чтобы не расплакаться, шипела я, замерев на месте.

– Эмили, – спокойно произнесла Мия, подойдя ко мне и обнимая за плечи. Я хотела вырваться, уйти, но была настолько разбита и подавлена, что не смогла поддаться порыву.

– Питер не умер, – настойчиво продолжала она, мучить меня, – он жив. Более того он прекрасно себя чувствует, просто он стал таким же …как ты. Теперь он живет в этом мире, вместе со мной, неужели Джон не рассказал тебе?

Все еще не веря своим ушам, я смотрела сквозь нее и не видела, молча, моргала и крутила головой в разные стороны, пытаясь тем самым объяснить, что это не возможно, так не бывает. Я твердо знаю, что он умер. Более того, я похоронила его на городском кладбище, вместе со своим здравым смыслом и нормальностью!

– Нет, Эмили, ты же знаешь что это не так! – возразил мне Мия. – Ты все видела тогда, на кладбище. Только ты видела и знала, что он жив. Вспомни, ведь в тот день он пытался говорить с тобой, смотрел, хотел успокоить, предупредить о дальнем путешествии, которое тебе предстояло, но не смог, ведь не взял в расчет, то, что напугает тебя. Ты убежала с его похорон, не дав ему и себе не единого шанса, рассказать хоть что-то. Мы чуть не потеряли тебя тогда. Хорошо, что Джон пошел за тобой, искать на кладбище. Ты была без сознания, когда он принес тебя домой, страшно представить, что могло случиться, не найди он тебя в тот день.

Мия говорила медленно, спокойно, а мое сознание тем временем все четче и яснее прорисовывало картины недавнего прошлого. Как я была на похоронах, как Питер улыбался мне лежа в гробу, как я испугалась тогда. Он и вправду пытался что-то сказать, мне не показалось, я не сумасшедшая? Хороший способ для того, чтобы свести человека с ума! Неудивительно, что я потеряла сознание тогда! Там на кладбище кто-то нашел меня и принес домой, помню это тепло и спокойствие, рядом с незнакомцем спасшим меня. Вот почему его прикосновения всегда казались мне такими знакомыми, ведь именно он тогда на свадьбе пытался оторвать, меня от тела Питера, нашел на кладбище, принес домой и долго просидел рядом у моей кровати, держа за руку и гладя по волосам, это был Джон!

– Это был Джон, – произнесла я вслух, пытаясь объяснить себе происходящее.

– Да, – широко улыбнувшись, обрадовалась Мия.

– Эмили, он всегда был рядом с тобой, но последние двадцать лет наблюдал издалека. С тех пор как он узнал тебя, готов был на все лишь бы следовать за тобой. А когда потерял, по независящим от нас обстоятельствам, прошел не один мир, что бы вновь обрести. Но не ему одному пришлось вынести эту муку, – с грустью вздохнула Мия, опуская глаза в пол. – По счастливой случайности не только он нашел в вашем мире свою половинку. Я встретила Питера, которого столько лет искала, однажды в кафе, и конечно сразу узнала его, хоть он и изменился. К моему ужасу он не помнил ничего обо мне, но увидев, полюбил с первого взгляда, и это дало мне надежду на счастливую жизнь, – повеселев, сказала она, взяв меня за руку, и пристально глядя в глаза, продолжила рассказ. – Несколько месяцев мы встречались тайно, ведь он не помнил меня, и свои прошлые жизни со мной, но потом, когда решили пожениться, я все рассказала ему. Сначала он воспринял это скептически и не принимал всерьез, но потом я отвела его в наш мир, и он не мог не поверить мне. Проблемы на этом не заканчивались. Как оказалось, нельзя жить в двух мирах одновременно, в одном из них нужно бесследно исчезнуть, а лучше всего умереть.

– В вашем мире, – продолжила свой рассказ Мия, отпустив мою руку и подойдя к большому столу, – нам пришлось инициировать гибель Питера, что бы он спокойно, без проблем мог приехать со мной сюда.

Чтобы соблюсти все формальности, мы должны были пожениться по Земным законам и обычаям, и, конечно же, вернувшись на Рену, поженились здесь. Иначе он не смог бы легально пересечь границу миров.

Я никак не могла собрать все услышанное воедино. Все было бредом сумасшедшего, разорванный, бессмысленный бред! Все эти прошлые жизни, встречи, поиски, расставания, свадьбы, чушь! Так это звучало в моей голове. Но мысль о том, что мой друг может быть жив, как червяк прокралась в мое подсознание и никак не давала разуму избавиться от нее. Зачем она это делает, зачем мучает меня этой надеждой? – никак не понимала я, глядя в ее светящиеся от счастья глаза. Может она настолько сильно любила его, что не может отпустить, как я тогда на кладбище, когда видела живым, мертвого человека?

Хорошо, допустим всего лишь на мгновенье, что я поверила ее словам, хоть это безумно трудно и больно, тогда мне не хватит ни слов, ни эмоции, что бы выразить все, что творится в моей голове, как душа рвется на части, от единственного желания, лишь бы это оказалось правдой! Столько вопросов внезапно стало рождаться в моей голове, я никак не могла поймать хотя бы один, что бы озвучить его.

– Именно тогда, – смущенно улыбаясь, продолжала говорить Мия, – в день нашей с Питером свадьбы, Джон хотел подойти к тебе, познакомится с тобой, он был счастлив, преодолев весь этот огромный путь и найдя искомое сокровище! Но мы не предугадали, что потеря лучшего друга настолько сломает тебя, что ты не заметишь никого вокруг. Поэтому Джон, следил за тобой весь этот день, на похоронах, и после них. Даже тогда на улице, когда тебя чуть не сбила машина, он был рядом.

– Все должно было быть иначе, – вздохнув, произнесла Мия.

– Что должно было быть иначе и где Питер? – с интересом и волнением, спросила я, ловя себя на мысли, что почему-то начинаю верить во все это безумие.

– Ты не должна была попасть в наш мир так…, – произнесла Мия, но затем замерла, и, глядя куда-то за меня, стала таять и тепло улыбаться.

– Эмили, – услышала я радостный и знакомый голос.

От этого звука спину обдало холодом и свело, мурашки пробежали по всему телу, застряв комом в горле. Я боялась пошевелиться, обернуться и увидеть того, кто стоял за мной, не сойдя с ума! В голове продолжал звучать обрывок фразы « ты не должна была попасть в наш мир так…» и вопрос, почему не должна, и как я попала сюда, но все же этот голос и память о нем были сильнее.

– Наконец-то ты проснулась соня, и пришла. Я никак не мог дождаться тебя! – говорил он бодро и радостно. Я только глубже набирала воздуха в грудь, пытаясь понять, что происходит! Мои сжатые до боли кулаки перестали помогать, по щекам побежали жгучие слезы.

Нерешительно обернувшись, с ужасом и непонятной надеждой в сердце, я сквозь слезы разглядела моего лучшего друга, живого, невредимого, Питера! Это был он, и нет. Мужчина передо мной гораздо выше, шире в плечах, волосы стали длиннее и как будто темнее. Глаза наполнились, не знакомым для меня, оттенком синего цвета, став более выразительными, подчеркнутые густыми черными бровями, а за спиной выросли два больших коричневых крыла. Но в том, что это был именно он, я не сомневалась.

– Питер, – прошептала я, и слезы еще сильнее стянули горло, словно пытаясь задушить. Не задумываясь, я бросилась к нему в объятья, желая убедиться, в том, что он настоящий, не мираж и не моя больная фантазия. Теплый, уютный, Питер, сжал меня в объятьях, крепко прижимая к себе, и целуя в макушку, как прежде. В этом миг, мир, перевернутый вверх дном, встал на ноги. Несмотря на то, что все не так, все по другому, я не та и он, но мир стал прежнем, тем к которому я привыкла, и без которого никак не могла. С этой пустотой внутри меня покончено, ее больше нет. Нет!

Я все крепче и крепче прижималась к нему, боясь, что он вот-вот снова исчезнет навсегда, только боюсь это навсегда, я уже не выдержу.

– Как ты мог! – сквозь слезы прорычала я, оторвавшись от друга и больно стукнув его по груди.

– Я чуть с ума не сошла, я похоронила тебя, и нет! Я даже в клинику на несколько дней легла, чтобы вылечить свое сумасшествие, – все так же колотя его по груди, кричала я.

– Прости, Эм, – выдавил он из себя виновато, даже не уклоняясь от моих ударов, понимая, что каждый из них заслужен.

– Я хотел тебе рассказать, но последнюю неделю ты была не ты, не слушала меня, только злилась, на то, что я женюсь.

– Нет, – прорычала я, – я злилась не потому, что ты женишься, а потому, что бросаешь меня!

– Эм, я столько раз тебе намекал, на то, что скоро наша с тобой жизнь изменится, но ты словно заколдованная была и не слышала ничего из того что я говорил! – возмутился Питер в ответ.

Я отстранилась от него, пытаясь вспомнить то время, и его предупреждения.

– Последний шанс предупредить тебя был на кладбище, во время похорон, Мия хотела сделать это, но мы видели твою неприязнь к ней и понимали, что ты слушать не станешь, поэтому я решился сделать это сам, но напугал тебя, больше чем мы ожидали.

– Пит, – прошептала я, – прости, – и бросилась к нему в объятья.

– Нет, Эм, – обнимая меня так же крепко, прошептал Питер в ответ, – это ты меня прости, я должен был найти способ тебе все объяснить, но был настолько занят собой и Мией, что все время откладывал этот разговор на потом, верил, что еще будет время, я поступил как эгоист. Но теперь ты здесь и все хорошо. Надеюсь, ты сможешь меня простить?

Я не могла больше злиться на него, ведь он здесь и жив, разве может быть в мире, что то лучше и важнее этого?

– Конечно, я прощаю тебя, – всхлипывала я, зарывшись носом в грудь друга.

– Так, так…, – раздался низкий мужской голос вдали коридора, – стоило отойти на пару минут, как моя жена уже на шее у другого мужчины, да еще и обнимает его с такой страстью и целует!

Нежный и теплый голос мужа отозвался во мне небывалой радостью, но боязнь исчезновения друга никак не давала мне отпустить его из своих трясущихся рук. С трудом все же сделав это, я обернулась и сквозь слезы, которые почему-то никак не прекращались, увидела, Джона подходящего к кабинету.

Не могу сказать, что лицо его светилось от счастья, скорее он не обрадовался увиденному, но надеюсь, смог понять меня и мои чувства.

– Не волнуйся, Джон, я слежу за ними, – улыбнулась Мия, и подошла к Питеру, чтобы взять за руку мужа и освободить из моих объятий, которые судя по ее виду тоже ее не радовали.

Джон, последовав ее примеру, подошел ко мне, протянул ладонь.

– Ты все знал, – возразила я, показательно убирая свою руку подальше от него, – и не сказал мне! Разве так поступают любящие люди?

Я была очень зла на него, целых два дня я находилась так близко к Питу и была в неведении о том, что мой лучший друг жив! Я жила с этим камнем на душе, а человек, который утверждает, что любит меня ни слова не сказал об этом, как он мог?

– Прости, – прошептал Джон, – я поступил как эгоист, просто был уверен, если ты узнаешь, что он здесь и жив, то сразу же бросишься к нему, а мне так хотелось побыть с тобой, знать что ты только моя, – говорил он, уверенно беря меня за руку и прижимая ее к губам.

Его слова не могли ни успокоить, гнев, который еще секунду назад бушевал во мне безумным штормом. Он быстро стих, словно залитый водой, и слезы радости новым потоком хлынули на горячие щеки.

Я посмотрела на Джона, потом на Мию и Питера, и, не сдержавшись, снова кинулась на шею к другу, чтобы еще раз убедиться в том, что он настоящий.

Крепко сжав в объятьях, я, наконец, его отпустила, вытирая слезы со щек.

Это безумное чувство, обнимать человека, которого ты похоронила, словно странный сон какой то.

– Питер, – спокойно произнес Джон, прерывая нашу игру в гляделки, – разреши мне забрать мою жену, я понимаю, вы с ней долго не виделись и вам есть, что обсудить, но еще будет время.

Питер неохотно согласился, подошел к Мие и, обняв ее за талию, улыбнулся мне и сказал – да, Эм, мы с тобой еще обязательно встретимся и поговорим обо всем.

Я согласилась с другом, и, обернувшись, в порыве чувств, радостная и непомнящая себя бросилась в объятия к Джону. Он крепко обнял меня, и как мне показалось, остался доволен.

– Пойдем, милая, – прошептал мне Джон на ухо поцеловав в лоб.

– Тебе надо успокоиться, ты очень взволнована, а потом ты вернешься к нему и вы все обсудите.

– Да, – согласилась я.

Всего на миг, я обернулась к Питеру, сама не знаю зачем, наверное, что бы еще раз убедиться, что это на самом деле он, а не мираж, который растает, стоит только отвернуться. Но он все еще стоял посреди просторного кабинета, наполненного ярким солнечным светом, нежно обнимал Мию за талию, святясь словно ангел. Огромный, тяжелый груз свалился с моих плеч в этот момент, и, не смотря на то, что мир вокруг меня был чужим и незнакомым, он стал прежним, радостным, спокойным.

Теперь, когда я узнала столько о своем новом мире, о Джоне, мне кажется, что смогла понять своего лучшего друга. Узнав, что такое полюбить с первого взгляда, отдавая этому чувству всего себя целиком, настолько сильно, что готов поменять всю свою жизнь, без остатка, на все сто процентов, не задумываясь ни на миг, правильно ли это, верно ли?

Осталось только одно чувство, терзающее меня и, не давая покоя, мысль о маме.

Но, не смотря на это, сейчас для меня все было правильно и верно, я шла рядом с человеком, который вдохнул в мою жизнь смысл, и может быть он прав, я люблю его, но так ли это на самом деле я не знала или просто не хотела признаваться себе в этом? Я знала только, что идя с ним за руку, чувствовала, что живу, дышу, чувствую, и те невыносимые моменты, когда он выпускал мою руку из своей, становились пустыми, словно нет, не его руки, а части моей. И пусть каждый взгляд его в мою сторону заставлял меня дрожать, не было той безумной паники, которая жила во мне еще вчера, хотя кого я обманываю, меня все равно всю трясет.

– Пит, жив! – снова и снова всплывала мысль в моей голове, разнося тепло и радость по всему телу.

Теперь я не могла не верить Джону, ни что не мешало мне испытывать нежные чувства к этому человеку, только я сама, может, я просто не готова к этому?

Но ведь он столько сделал для меня, спас на кладбище, от чуть не сбившего автомобиля, от сумасшедшего на станции, и если верить в его теорию о переселении душ, то искал всю жизнь, и все что просит взамен, это моя любовь.

Не знаю, как быть, как не разочаровать его, но при этом дать понять, что я не готова сделать следующий шаг, хоть он уже и был сделан мной однажды?

– Ты все же меня боишься? – вдруг спросил Джон, обнимая за талию и чувствуя мою дрожь. Видимо ему было невыносимо мое молчание всю дорогу, ведь он все время, не отрываясь, смотрел на меня.

– С чего ты взял? – в недоумении ответила я.

– Думаешь, я не замечаю, как ты начинаешь дрожать, всякий раз, как я к тебе прикасаюсь?

– Я не дрожу! – вздрогнув от его прикосновения к моей щеке, возразила я.

– Хорошо, – задумчиво улыбаясь, сказал он, и остановился.

– Тогда, если ты на самом деле меня не боишься и не дрожишь, когда я рядом, то посмотри мне в глаза.

Он повернул меня к себе, и посмотрел пристально, не отводя взгляда, не моргая, совершенно обезоружив меня этим. В этот миг я поняла, что теряю почву под ногами, словно земля медленно отдаляется от меня, и я вот-вот окажусь в невесомости. За долю секунды дрожь все сильнее охватывала каждую клеточку моего тела, заставляя его содрогаться.

– Вот видишь? – все так же улыбаясь, спросил он.

– Ты дрожишь! Но я знаю, как это исправить! – улыбка ни как не покидающая его лица, словно была с ним одним целым, расплылась еще шире.

– Как…, – только и успела произнести я, но, не дав мне опомниться, закончить свой вопрос, он поцеловал меня, неожиданно горячо, но вместе с тем нежно, страстно, ласково, все во мне стало таять и замерло на миг, захватываемое горячей волной желания.

Его объятия, запах, поцелуи, разве может быть, что-то прекраснее этого?

– Вот видишь, – прошептал он, отстранившись от меня, – ты больше не дрожишь.

И действительно, я не дрожала, по крайней мере, первые десять секунд после его поцелуя. Потом дрожь снова вернулась ко мне, охватив с новой силой, а в груди родилось странное чувство, как будто она вся охвачена огнем и горит изнутри.

– У меня есть небольшой сюрприз для тебя, – все так же тихо сказал Джон, улыбнувшись.

– Пойдем, я покажу тебе, нечто волшебное.

Отстранившись от меня, он развернулся на каблуках и быстрыми, решительными шагами пошел прочь по незнакомому коридору.

Постояв секунду, не понимая, что делать дальше, я положила ладонь на губы, помнящие его тепло и нерешительно, последовала за ним.

Этот человек, или кто он есть на самом деле, был невозможен! Разве можно так издеваться над девушкой, которую ты « очень любишь»? Быстрые и решительные шаги отдаляли высокую фигуру с каждой секундой быстрее, я же словно черепаха, плелась где-то в хвосте, пытаясь нагнать гепарда, в этой нелепой гонке за сюрпризом. – Ненавижу сюрпризы! – раздражаясь, думала я, посылая свое негодование ему в след.

Я была уверенна, эта гонка доставляет ему удовольствие, и прямо видела сквозь густую шевелюру, надменную и самодовольную ухмылку, поселившуюся на прекрасном лице. Больше всего раздражало, что я ни как не могла догнать его, даже просто сократить постоянно увеличившееся между нами расстояние, не перейдя на легкий бег. Я очень старалась делать это не заметно для моего проводника, хоть и понимала, насколько это глупо, и как сильно его веселит.

При всем моем негодовании, ладонь, которую он выпустил из своей руки, так и жгло, хотелось снова взять его за руку, почувствовать ее тепло. Кажется, прибавь шагу, догони его и возьми желаемое, но что-то не позволяло мне этого сделать. Гордость, глупость, страх?

– Джон, – все же устав от этой гонки, и сдавшись, тихо позвала я.

– Мия сказала, что я не должна была оказаться здесь так. Как я не должна была оказаться здесь и почему я тут?

Джон обернулся, радости в его глазах я не увидела, но уже через миг он улыбнулся не естественно, пытаясь скрыть смятение и неуверенность, но в чем?

Еще мгновение и он взял верх над своими чувствами, и спокойно сказал, немного подумав.

– Видишь ли, Эм, все действительно должно было быть иначе.

– Я долго искал тебя по всей вселенной. Сложность была не только в этом, ведь по законам всех миров, нельзя перейти жить из одного мира в другой, пока ты жив в прежнем. Ты должен умереть или бесследно исчезнуть для всех, только тогда, ты будешь иметь возможность увидеть другой мир, за исключением тех, кто имеет дар путешествовать по мирам.

– Но этого мало, ты должен быть связан родственными связями с кем-то из того мира, куда хочешь уйти, и связь эта должна быть по законам двух миров. Как у Мии с Питером. Они женаты и в нашем мире и в вашем. В вашем мире он умер от неизвестного медицине недуга, в нашем мире он родился чудесным образом. Так должно было быть и с тобой. Но какие-то неведомые силы перенесли тебя сюда, прежде чем мы смогли сделать все по закону.

– Ты оказалась здесь, и чуть не попала в тюрьму. Мне чудом посчастливилось спасти тебя из их рук.

– Ты, хочешь сказать, я здесь нелегально?

– По всем законам, да, – задумчиво ответил Джон. Но ведь ты здесь и ты моя жена, а это значит, что все должно быть именно так!

– А как бы все было, если бы я оказалась здесь по всем Вашим законам?

Муж, улыбнулся, убрав прядь выбившихся волос спадающих на мое лицо за ухо и ответил, – я бы ухаживал за тобой, по всем Земным обычаям, очаровал и попросил твоей руки. Ты не смогла бы отказать мне и, сыграв пышную свадьбу, а потом, освободив тебя от Земли, разыграв твою и мою гибель, вернулись сюда, на Рену.

– Но разве возможно путешествовать между мирами? Вы изобрели какое-то чудесное средство, машину, летающую тарелку?

– Нет, – все так же улыбался Джон, глядя мне в глаза, – все просто. Как я уже говорил тебе вчера, наш мир, является хранителем вселенной. В определенные дни, когда все девять планет, двойной звездной системы, выстраиваются в том или ином порядке, по всей Рене открываются различные порталы, через которые вся вселенная путешествует между нашими девятью планетами и множеством других планет в ней. Порталы между нашими планетами открываются практически каждый день, но вот между другими гораздо реже. К примеру, между Землей и Реной, портал открывается раз в полгода и всего лишь на семь дней. Поэтому, если вдруг мы попадаем на Землю или наоборот кто то с Земли к нам, то у этого существа будет полгода ожидания, прежде чем он сможет вернуться, если не успеет уложиться в существующую неделю. Но это еще не предел, есть порталы, которые ведут на планеты, на которых еще никто не бывал, ведь они ни разу небыли открыты. Это неизведанные земли и от этого они очень притягательны для нас.

– Ходят легенды о том, что есть способы путешествовать иначе по Вселенной, и не только в пространстве, но и во времени, но мы пока не нашли способ путешествовать между мирами иначе.

– Получается, кто угодно может беспрепятственно перемещаться по Вселенной и жить где захочет?

– Нет, Рена для того и существует, что бы отслеживать эти перемещения, возвращать заблудших путешественников, охотников за на живой в их галактики, домой на родные планеты. У нас за этим строго следят Реграды, они отслеживают всех нелегальных путешественников, которые случайно или специально пересекли границу миров, отлавливают их и сажают в межпланетную тюрьму, жуткое место, пустое, ты там становишься тем, кто ты есть, только твоя душа и мрак.

– В этой тюрьме, ты находишься до тех пор, пока портал на твою планету снова не откроется, и тебя не отправят домой.

– Вроде ничего страшного, только прежде чем отправить домой, стирают память о том, как ты побывал на другой планете. Мы иногда называем Реградов стирателями.

– То есть, со мной могло произойти то же самое?

– Нет, не могло, я ведь рядом, – сказал Джон и взял меня за руку, которая изнывала без его прикосновений, сразу стало легче. Словно ты жутко хотел пить, и наконец, нашел стакан воды и залпом выпил ее.

– Какая может быть нажива от этих путешествий, – поинтересовалась я, – и какой вред? Почему нельзя разрешить людям путешествовать туда, куда они захотят, ведь для чего-то эти порталы существуют?

– Да, я тоже много над этим размышлял, но каждый раз приходил к единственному выводу о том, что Вселенная это единый организм, где все взаимосвязано между собой, каждая планета это как клетка, большого организма и выполняет определенную функцию необходимую для жизни его и здравия. Рена некий центр этого организма, постоянно получавший сигналы от той или иной планеты и связывающий его с другими планетами Вселенной. И если путешественники случайно попадают в этот организм, по незнанию и переселяются на другую планету, то мы можем считать это проведением Высшего разума и необходимостью всей системы. Но когда знающие существа специально начинают мигрировать на другие планеты с целью захвата и ее разрушения, это не может привести ни к какой гармонии и мы возвращаем все на свои места.

Очень трудно определить, случайно или по злому умыслу, осуществляет свое межпланетное путешествие то или иное существо, поэтому Реграды отправляют назад всех, кого отлавливают, за исключением, тех, кто находит своих вторых половинок в других мирах, ведь в то, что это проведение Высшего разума, верят все, даже они.

Его рассказ успокаивал меня, хотя что-то внутри, говорило, – он не совсем откровенен с тобой, либо что-то не договаривает, словно пытаясь огородить от чего-то важного, того, что ты все же должна знать.

Джон задумался о чем-то и я не решалась задавать ему новые вопросы, не разложив еще в голове того что услышала. Я бродила в своих мыслях и разыгравшейся фантазии, любуясь им.

Мы продолжали брести по всевозможным лабиринтам замка. Вскоре, я всем заблудилась и потерялась во всем этом многообразии, но Джон точно знал куда идет, поэтому я не переживала.

Через какое-то время мы оказались на улице, где светило прекрасное солнце, дул легкий ветер, нежно касающийся моей кожи, волос, такой теплый и ласковый. Я так давно не выходила из помещения, что сейчас как будто оказалась в другом мире, волшебном мире, хотя так и было. Моему взору открылось бесконечное поле, усеянное всевозможными, разноцветными цветами, словно ковер, умело сплетенный из множества нитей. Все внутри сжалось от восторга, и радости, я никогда в жизни не видела ничего, что могло бы быть прекраснее этого. Солнце, ветер, цветы и необыкновенно прекрасный человек, рядом со мной.

Мы спустились по ступеням и поднялись на небольшую башню, построенную недалеко от замка, величественно возвышающуюся над полем, что бы увидеть все это многообразие еще лучше, четче. Джон, помог мне подняться по ступеням, подав руку и проводя на смотровую площадку, подвел к перилам, сам остался немного позади и, обняв за талию, сказал,– это все для тебя.

И почему мне все время хочется убежать от него?

Мои мысли оборвал Джон, своим поцелуем в макушку.

– Это поле, засеяли специально для тебя, к твоему приезду и к нашей свадьбе. К сожалению, в день свадьбы у меня не получилось привести тебя сюда, но сейчас, я решил исправиться и вот мы здесь.

– Закрой глаза, – попросил он тихим, но уверенным голосом, я охотно выполнила его просьбу.

– Что ты слышишь? – поинтересовался муж, обнимая меня за плечи.

– Ничего, – честно призналась я, на улице была абсолютная тишина, словно все вымерло, даже ветер затих, словно специально, чтобы поставить меня в неловкое положение.

– Да, сейчас и правда тихо, но подожди буквально одно мгновение, – сказал Джон, и в этот же миг, справа от меня подул легкий, теплый ветерок. Он коснулся моего лица, взъерошил волосы и, пролетев мимо, опустился в цветочное поле. Тишина, растворилась в звуке ветра, который вскоре стих в прекрасной песни цветов. От удивления я даже раскрыла глаза, пытаясь увидеть происходящее, на самом ли деле цветы поют или эта мелодия доносится откуда-то еще. Но осмотревшись, я поняла, что эту прекрасную мелодию, создавали цветы. Ветер колыхал их, раскачивая в разные стороны, и бутоны, словно музыкальные инструменты, превращали ветер в музыку. Было в этой мелодии что-то знакомое, и тут я вспомнила, ее играл Джон, на большом белом рояле, одиноко стоящем посреди большой гостиной.

– Как прекрасно, – думала я, наслаждаясь этим волшебным мгновеньем.

– Ты и правда знал, и верил, что найдешь меня? – улыбаясь, как ненормальная, и пытаясь хоть как-то собраться с мыслями, спросила я.

– Да, – тихо ответил он.

– И ты знаешь, что будет дальше? – с быстро бьющимся сердцем, спросила я, пытаясь унять сомнения, которые никак не хотели покидать.

– Надеюсь, – прошептал Джон и повернул меня к себе, так что я глядя в его глаза увидела в них надежду и волнение.

– Что же будет дальше, Джон? – нервно улыбаясь, и даже не замечая, как флиртую с ним, спросила я, пытаясь его приободрить.

– Ты на самом деле хочешь узнать это?

– Да, – кивнула я, в знак согласия.

– Ну, тогда слушай, для начала, я научу тебя летать. Затем, ты все-таки вспомнишь или узнаешь заново всю историю нашего мира от его создания до сегодняшнего дня. Разделишь судьбу его народов, мы побываем с тобой везде, где ты захочешь, в любом уголке вселенной, в который нас только могут привести порталы. Вспомнив меня однажды, либо привыкнув, если этого не случиться, ты перестанешь дрожать от каждого моего прикосновения, – он провел ладонью по моей щеке, – хотя мне и будет этого не хватать, надеюсь, ты вспомнишь наш дом и как прежде будешь прекрасной хозяйкой в нем.

– Джон, – тихо сказала я, не глядя на него, – может быть это слишком рано и как то не осмысленно, но мне кажется…, – тут я замолчала, понимая, что не готова сказать то, что сейчас пришло мне в голову.

Всего моего стыда не хватило в этот момент, что бы взглянуть на него, я с каждой секундой становилась все краснее и краснее, а руки мои были мокрыми и холодными, меня все так и трясло от этого признания, но мне так хотелось, сказать ему об этом, что я не смогла устоять.

… я испытываю к тебе какие то чувства, не знакомые мне, – прошептала я и еще сильнее сжалась, пытаясь разглядеть пыль под ногами.

– Не нормальная, что ты делаешь! – снова и снова твердила я себе, и хотела провалиться сквозь землю.

Рука Джона плавно опустилась на мой подбородок, осторожно приподняв его. Наши взгляды встретились, разнеся по всему телу легкую волну тепла. От этого ласкового взора хотелось раствориться в дуновении ветра, исчезнуть, словно капля росы на пылающем солнце.

Но он только улыбнулся в ответ, словно услышал давно всем известную истину, и только я узнала о ней последней.

– Да, милая, – зарываясь в мои волосы лицом и крепко обнимая, прошептал он, – я тоже тебя люблю и уже очень давно.

Каждый день, прожитый без тебя, был для меня испытанием, но теперь, когда ты рядом и ничего не помнишь о нас, это еще более серьезное испытание для меня, не прикоснуться к тебе, когда хочется, не поцеловать, не…, – тут он осекся и только крепче обнял меня.

С каждой секундой проведенной рядом с ним во мне просыпались все более сильные чувства к этому человеку, и я уже не могла себя убедить в том, что это неправильно, что совсем его не знаю. Все внутри меня говорило, что он нужен мне, я хочу его себе всего без остатка, и как бы разум не твердил мне обратное, все мое существо тянулось к нему.

– Тебе надо научиться летать, – выпустив меня из объятий, констатировал Джон.

– Летать? – воскликнула я.

– Да, милая, или ты думаешь, что у нас крылья для того, что бы дырки в одежде делать?

– Нет, но…

– Ну, вот и хорошо, тогда не спорь со мной, а делай все, что я тебе скажу.

– Начнем, скажи мне, ты чувствуешь свои крылья?

– Да, – немного поразмыслив, ответила я.

– Это уже хорошо, улыбнулся он.

– Тогда попробуй их расправить, вот так, – Джон в считанные секунды раскрыл свои огромные черные как смоль крылья, за его спиной. Как он был прекрасен в этот момент, словно он был ненастоящий, как персонаж из фильма или книги, сошедший ко мне. Я ни как не могла поверить, что этот человек, или кто он есть на самом деле, сейчас стоит передо мной и может принадлежать мне, если я этого захочу. Такой мужественный, страстный, как он мог только посмотреть на меня, неужели во всей Вселенной, не нашлось девушки лучше, чем я. Меня опять затрясло с новой силой, руки похолодели и намокли, ноги подкосились, а сердце стало стучать, так бешено, что казалось, вот-вот выпрыгнет из моей груди. Сколько можно, так мучить саму себя. Я боролось сейчас только с одним желанием, подойти и обнять его, и от этого становилось страшно.

– Эм, позвал он меня, я даже вздрогнула от неожиданности, – мне кажется, что ты задумалась о чем-то не том, и судя по твоему взгляду, совсем не о том. Сначала, я научу тебя летать, а потом, мы с тобой вернемся к тому, о чем ты сейчас думаешь, – констатировал он, улыбаясь.

Я хотела возразить, но поняла, что это бесполезно, все мои тайные мысли, как оказалось, были написаны у меня на лице, и от этого становилось не просто страшно, а жутко.

– Хорошо, – прошептал Джон мне на ухо, обходя и обнимая меня за плечи.

– Попробуй расправить крылья.

Я попробовала, но ничего не вышло, попробовала снова и снова, все было бесполезно.

– Ничего не выходит, – взмолилась я, глядя на мужа, – это не возможно, я никогда не научусь.

– Брось, ты обязательно научишься, ведь это так же естественно для тебя, как дышать, есть, думать.

– Но, как, как мне сделать это? Может, есть, какой то универсальный способ, для всех новичков в этом деле?

– Есть, – улыбнулся Джон, – и крепко обняв за талию, взмыл вместе со мной высоко в воздух.

– Боже! – закричала я от неожиданности и крепко прижалась к нему, чтоб не упасть.

– Джон, что ты делаешь?!

Но его мощные крылья с легкость пронзали воздух, быстро набирая высоту, не обращая на меня никакого внимания, словно я не существую.

Джона, по всей видимости, это очень забавляло, ведь улыбка никак не сходила с его лица, чего не скажешь про меня.

– Прости, Эм, но это действительно самый быстрый и легкий способ, научиться летать, знай, я рядом и всегда тебя поймаю, – прошептал он, и с силой оторвав меня о себя, отпустил.

Законы физики работали не только на Земле, но и тут на Рене, которая быстро стала приближаться ко мне, словно огромный магнит.

– Расправь крылья, милая, – кричал Джон, откуда то сверху.

– Ненавижу! – подумала я, и сама не заметила, как мои крылья расправились, и я замерла в воздухе, но это было лишь мгновенье, ведь через секунду я опять стремительно падала вниз.

– Молодец, милая, – прокричал Джон, подлетая ко мне и обнимая за талию.

Наконец то, это свободное падение прекратилась, я, словно кошка, впилась в Джона, руками, ногами, разве что не зубами. Сердце бешено колотилось готовое вот-вот выпрыгнуть из груди. Я даже не заметила, как мы оказались на твердой поверхности, но все равно, никак не могла отпустить этого садиста.

– Все, Эм, мы на Рене, – улыбаясь, но очень нежно, прошептал Джон.

– Что это было!– закричала я на него, освободившись из крепких объятий и сев на твердый камень, прижавшись к нему как можно сильнее, что бы ни одна сила на свете вновь не подняла меня в воздух.

– Ты сама просила самый действенный способ, это он и был, так мы учим летать всех, кто рождается с крыльями.

– Но, ведь так и убить можно, – прорычала я не глядя на этого жестокого человека.

– Нет, Эм, – все так же тихо говорил он, подходя ко мне и опускаясь на колени рядом со мной.

– Ты не упала бы, я бы не допустил этого ни за что на свете, я всегда буду рядом с тобой и всегда поймаю тебя, чтобы ни случилось.

Не знаю, почему, но я не могла больше злиться на него, и словно масло на солнце таяла, от каждого его прикосновения.

– Никогда не делай так больше, – попросила я, глядя на него, борясь с проходящей дрожью в коленках и огромным комом в горле.

– Хорошо, никогда больше, если ты сама не попросишь, – улыбаясь, ответил он.

– Наверное, на сегодня хватит?

– Да, – согласилась я, – на сегодня хватит.

– Ну, тогда обед?

– Обед, – подтвердила я, кивнув головой.

Джон обнял меня за талию, и снова взмыл в небо, но на этот раз невысоко. Боясь повторения свободного падения, я вцепилось в него так крепко, как только могла.

Не прошло и минуты, как мы стояли на знакомом балконе, выходящим из нашей спальни. На нем был накрыт стол из знакомых мне уже овощей и фруктов.

– Располагайся, – сказал муж, подводя меня к столу и помогая сесть на стул.

– Зачем ты снова сделал это? – глядя на него большими глазами, возмутилась я.

– Это единственный способ, Эм, снова оказаться в твоих объятья, – грустно улыбнувшись, ответил лучший из людей, легким движением сняв с себя футболку, и бросив ее на плетеный стул. Затем развернувшись на каблуках, направился в сторону спальни.

– Сейчас вернусь, – бросил он, скрываясь за стеклянной дверью и унося с собой мой покой.

Мне стало не выносимо грустно, не зная, как быть и борясь с этим невыносимым чувством, встала и пошла следом за ним, совершенно не осознавая этого.

Мучитель моего сердца был в своей гардеробной, мой разум не давал зайти так далеко и оставил ждать у открытых дверей, заставляя ломать пальцы от волнения и ходить из стороны в сторону.

– Что ты делаешь, Эмили? – ругая себя, и ненавидя за легкомыслие, обращалась я к своему рассудку.

– Зачем пришла сюда? Чего хочешь? Уходи пока …, – но было поздно продолжать этот внутренний монолог, Джон вышел из гардеробной, обнаженный до пояса с рубашкой в руках.

– Эм, – удивился он, – ты почему не обедаешь?