Читать книгу Новогодняя сказка, но быль! - Жанна Светлова - Страница 1

У нашей сказки есть вполне реальная, далеко не сказочная предыстория, случившаяся за пару десятилетий до начала Великой Отечественной Войны в славном городе Ленинграде, которому предстояло пережить самые страшные в его истории времена, но достойно выстоять, выдержать все напасти и победить.

Но пока страна восстанавливалась после гражданской войны и революции и на ее просторах вершилась новая история, основой которой стали электрификация и индустриализация.

Подвиги на трудовом фронте свершались ежедневно, ежечасно и ежеминутно. Трудовой энтузиазм захватил молодежь новой, преобразуемой страны и сельское население сотнями тысяч устремлялось в города, на фабрики и заводы.

Этот порыв не мог обойти стороной бывшую столицу Российской Империи, ныне поменявшую царское название Петроград на имя великого вождя революции и ставшую Ленинградом.

Заполонивших индустриальный город работников, приезжавших со всех окраин некогда великой империи, следовало прежде всего обеспечить работой и жильем. Жилья, естественно, не хватало и приходилось уплотнять "зажравшихся " в своих особняках буржуев, создавая питерские коммуналки по принципу заводских общежитий, которых тоже хронически не хватало.

В некогда просторную квартиру профессора Муравьева, к этому времени уже перешедшего в мир иной и оставившего свое жилище семье дочери Дарьи, состоящей из трех человек: – Дарьи Афанасьевны Муравьевой, ее мужа Сергея Михайловича Лаврушина и их дочери Елизаветы, трех лет от роду,

правительство города решило поместить ни много ни мало, но как минимум шесть-семь семей фабричных или заводских работников.

Квартира состояла из семи комнат: большой зал, служивший столовой, и позволявший устраивать домашние музыкальные вечера, поскольку в нем помимо овального стола на двенадцать персон располагалось огромное фортепьяно, несколько кресел и диван, ломберный столик и камин,

комнат домочадцев, которые распределялись таким образом: кабинет профессора, спальня дочери, отдельные помещения для горничной и повара, а также три комнаты для гостей. Имелись еще кухня, ванная комната и туалет.

Власти, уплотняя прогнившую буржуазию, в данном случае отобрали у хозяев все шесть комнат, заселив их рабочими семьями с машиностроительного завода. В распоряжении семьи Муравьевых- Лаврушиных остался один большой зал, основную площадь которого занимало фортепьяно. Хотели отхватить и часть этого зала, но поскольку Дарья Афанасьевна служила в музыкальном театре, слыла известным аккомпаниатором и почти все репетиции с ее участием проходили в этом зале, дирекция театра обратилась с просьбой к руководству города защитить семью Муравьевых-Лаврушиных от дальнейшего уплотнения. И им пошли навстречу. Зал остался в распоряжении названного семейства.

Заселение новыми жильцами проводилось поэтапно. Первыми поселенцами

профессорской квартиры стали три семьи старейших питерских работников предприятия, которые, надо отдать им должное, с уважением и благодарностью относились к бывшим хозяевам квартиры, справедливо считая, что им очень повезло с бывшими хозяевами: культурными и добрыми людьми, спокойно принявшими решение властей и более того постоянно помогавшими по мере своих возможностей своим новоприобретенным соседям.

Итак, новыми соседями старых хозяев стали: семья Петровых, пожилая пара, бездетная, трудившаяся в администрации завода уже много лет. Лидия Павловна Петрова (со временем ставшая настоящей близкой подругой Дарье Афанасьевне, взявшая на себя заботы по уходу за маленькой дочкой хозяев Лизонькой, что было большой помощью для Дарьи, частенько уезжавшей на гастроли с театром) и ее муж Петров Дмитрий Степанович.

Инженер Герасимов Иван Васильевич был вообще одиноким человеком с очень мягким и покладистым характером. Он с удовольствием участвовал в музыкальных вечерах и, имея прекрасный голос, обладая музыкальной техникой игры на нескольких инструментах, в том числе на фортепьяно, даже сам становился певцом или аккомпаниатором в домашних концертах, а иногда и подменял кого-либо из артистов, отсутствующих по каким-либо причинам.

Семья Волошиных, служивших в больнице при заводе и состоящая из трех человек: Аркадия Григорьевича- доктора терапевта, его жены, молоденькой Анюты и их сына Толика двух лет. Анюта была моложе своего супруга на шестнадцать лет, но любила его самозабвенно и преданно. К бывшим хозяевам квартиры относилась с уважением и трепетом, умиляясь их музыкальным способностям.

Но, как неоднозначна жизнь, так и люди, заселившиеся несколько позже, на втором этапе уплотнения, являли собой совсем иной тип работников предприятия, приехавших из деревень и небольших провинциальных областей.

Это были рабочие низкой квалификации, практически безграмотные, выпивавшие и буянившие, устраивавшие скандалы и люто ненавидящие "недобитых" буржуев в лице бывших хозяев и потому пытавшиеся отвоевать у них даже ту небольшую площадь, которая осталась им после так называемого уплотнения квартиры.

Бывшая кухня в доме теперь была вечно забита хозяйками, готовившими еду, их детьми, мужьями, обедавшими здесь же на общей кухне.

Стол Муравьевых размещался в небольшой нише у огромного окна, три стола первых поселенцев, заехавших раньше остальных, располагались вдоль той же стены, у окон поменьше. Среди этой части жильцов, как отмечено ранее, царили мир и согласие.

Вновь заехавшие соседи после вторичного уплотнения площади квартиры, довольствовались совсем небольшими столиками, прижатыми друг к другу. Эти люди считали себя обделенными и покушались на территорию ранее заехавших, тем более на площадь "буржуев"– бывших хозяев квартиры.

Особенно агрессивно вел себя Никита Хламов и его жена Настасья, и их двое сыночков, совершенно не образованных и не желавших учиться чему-либо, как и их непутевые родители.

Это семейство не хотело мириться с таким положением дел. Они частенько выпивали и начинали устраивать скандалы. Тем более, что сих борцов за права простого народа поддерживала еще одна новая соседка-кассирша Ухабина Галина, приехавшая из глухой деревни и не имевшая никакого понятия о правилах поведения и нормальных человеческих отношениях в условиях коммунальной квартиры.

– Убивать этих сволочей надо, тогда и места для рабочих людей будет больше! – заявляла она, всячески распаляя семейство Хламовых.

На сторону пролетариата становился и завхоз Галушко со своей женой Мотей.

Казалось, выжить в такой обстановке просто невозможно и немыслимо для воспитанных, культурных и порядочных людей, но деваться было некуда и приходилось вступать в боевые действия, призывая на помощь советскую милицию.

Уж неизвестно каким образом удавалось Дарье Афанасьевне договариваться с представителями власти, но буянов забирали в участок, иногда задерживали на несколько суток, а однажды произошло событие, заставившее наглых пришельцев поутихнуть на какое-то время.

А случилось вот что. Изрядно выпивший Хламов, уселся обедать за стол Муравьевых и на просьбу Дарьи Афанасьевны освободить ее место на кухне послал ее куда подальше в самых непристойных выражениях, заявив, что отныне это место принадлежит его семейству, поскольку их четверо, а Муравьевых- Лаврушиных трое и при этом они "недобитые буржуи", а он честный пролетарий и весь мир принадлежит ему и таким, как он. Мало того, что он это заявил, но и тут же начал выбрасывать из стола посуду и продукты хозяев.

Дарья с мужем и группой поддержки из трех старых семей отправились в милицию, составили петицию о чинимых семьей Хламова безобразиях, довели происходящие бесчинства до сведения дирекции завода.

Заводские начальники решили удовлетворить требование жильцов о немедленном выселении семейства Хламовых за неподобающее поведение, порочащее имя советского рабочего и, что самое интересное, выполнили это решение. Пришлось Хламовым переселиться в заводской барак, в малюсенькую комнатушку, а в освободившуюся комнату поселили деда Кузьмина, отличного мастера оружейника.