Читать книгу Баллада о Новом Утесе - Женя Крич - Страница 1

– Какой-нибудь осел мне объяснит, что делают в подвале члены городской администрации и почему они в таком виде?

Начальство ждало от меня ответа. Действительно, головы высокопоставленных лиц были срезаны на хорошую четверть. Как так получилось, честное слово, я не знал. Сейчас наша арт-директор сожрет меня с потрохами.

– На чердаке места не хватило. Там уже оборотни в погонах все заняли. Про них материал реально трендовый, – я не оправдывался, а выражал свою точку зрения. Я считаю, что коррупцию надо на первую полосу и на чердак. То есть на самый верх полосы. А горсовет можно в подвал, в нижнюю часть. Ничего, с них не убудет. Чуть ли не каждую неделю их рожи печатаем.

– А про блид по краю особое напоминание нужно? А про висячие предлоги в конце строчки? Что же касается приоритетов в размещении материала, так, я полагаю, Куликова оставила тебе инструкции, – арт-дери-крыса смерила меня таким взглядом, будто я у нее только что взаймы попросил.

Куликова мне ничего не оставила, потому что ей срочно приспичило рожать, а в таких случаях не до верстки какого-то макета. Я уверил ее по телефону, что все сделаю сам, и сделал. Ну, вот только про предлоги забыл. И про припуск на обрез, будь он неладен. Ну и там по мелочам. Я изобразил на лице скорбное чувство вины и стал похож на кота в сапогах из мультика про «Шрека». Трюк, похоже, не удался.

– Знаешь что, Савельев, – арт-гестапо, сдвинув очки на кончик длинного, как у старухи Шапокляк, носа, стучало карандашом по столу, видимо обдумывая, какую кару назначить мне за грехи мои тяжкие, – собирай-ка ты свои манатки и вали отсюда свежим воздухом дышать…

Вот так номер. Станция «Великие сосны». Конечная. Приехали.

– Что, типа, совсем?

– Разбежался. И как в таких условиях работать? Одна половина трудового коллектива в декрете, другая в запое, а у третьей руки, голова и то, на чем сидят, взаимозаменябельно.

Под третьей половиной, надо понимать, имелся в виду я.

– …и тут еще эта экспедиция, как снег на голову. Представитель прессы им нужен, освещать сенсацию. Для нашей малотиражки, кстати, это шанс. Для тебя лично – тоже. Считай, повезло, к науке приобщишься. Будешь представлять «Уссурийский вестник» в свете великих открытий. Так что давай, собирайся – и с глаз моих долой в командировку.

– А куда ехать-то?

– Край родимый исследовать, Сихотэ-Алиньский хребет. Там засекли, – Шапокляк извлекла из-под груды бумаг распечатку какого-то научного издания за текущий, 2006-й год, и хищно прищурилась, – аномальный гамма-всплеск локального характера. От тебя ожидается аномальный всплеск умственной активности и репортаж. Не вижу энтузиазма на лице…

* * *

Первая мысль, которая пришла мне в голову, была неутешительной: это не спасательная бригада. Спасатели не стали бы стаскивать с моего запястья часы. Чьи-то руки деловито ощупывали меня со всех сторон. Шершавые, грубые и, о господи, неженские руки. Они расстегивали мою куртку, сначала заклепки, потом молнию. Я открыл глаза и ужаснулся. Надо мной склонилась фигура самого настоящего снежного человека, волосатого, угрюмого питекантропа, одетого в меховую шубу и пушистую, видимо песцовую, шапку-ушанку. Снежный человек бесцеремонно вытряхивал меня из моих же вещей. В воздухе пахло мочой, псиной и чем-то горелым. Когда мохнатый питекантроп принялся стягивать с меня штаны, я со всей дури лягнул его ногой в морду. Удар вышел на славу, если учесть, что к рантам моих ботинок все еще крепились металлические кошки. Снежный человек взвыл на незнакомом языке и прижал ладони к окровавленному лицу. На крик сбежались такие же волосатые черти. Великие сосны, да их тут целое племя. Размышлять о том, кто это – затерянные в горах Сихотэ-Алиня удэгейцы, ульчи или орочи – мне предстояло позже. А сейчас меня били. Силы свои я оценил четко: не отобьюсь. Оставалось только надеяться на то, что кто-то из наших сумел выбраться из-под лавины и сейчас приведет помощь, закончив этот первобытный беспредел.

Никто не пришел меня спасать.

Я очнулся на холодном полу убогой хижины без окон, если не считать маленького отверстия под потолком. Холод пробирал до костей. Вместо куртки мне досталась серая мешковина, напоминающая рубище, в котором блаженные паломники совершают поход к святым местам. Но страшная мысль, что вся группа осталась погребенной под снежной лавиной на подступах к Тардоки-Янге, леденила душу сильней любого мороза. Здесь же на полу лежали вповалку тощие тела, вид которых приводил в ужас. «Освенцим, ГУЛАГ, зомби», – промелькнуло в голове одновременно. Я пошевелился, сплюнул крошево выбитых зубов и невольно застонал. Никто не обращал на меня ни малейшего внимания.

– Эй, что тут происходит? – прохрипел я.

Ответа не последовало. Я машинально бросил взгляд на левое запястье, чтоб в очередной раз печально убедиться: часов нет. Жаль. Отличный был хронограф, с автоматическим подзаводом и лунными фазами – подарок иностранного коллеги.

Время свернулось в клубок, закатилось в самый дальний угол сознания, и я перестал его чувствовать. Звуки снаружи стихли, полуживые скелеты перестали ворочаться, прижались друг к другу в поисках тепла и захрапели в унисон. Оперевшись о деревянную стену барака, я смотрел вверх, в потемневшее окошко над потолком. Вид звезд меня всегда успокаивал. Я безуспешно попытался разглядеть в вышине ковш Малой Медведицы и ее альфу, Полярную звезду. Небо было чужим. С него взирали два зловещих багровых диска, похожих на воспаленные глаза неведомого хищника. Я тряхнул головой, в надежде, что хотя бы один из дисков пропадет, но вызвал лишь очередную волну головной боли.

Внезапно груда сопящих тел вздрогнула и на секунду сбилась с ритмичного храпа, исторгнув откуда-то из своих глубин тощее тело, которое, согнувшись в три погибели, медленно двинулось в мою сторону. Абориген уселся возле меня, поднял палец кверху и произнес по-русски:

– Небо.

Обломанный ноготь на пальце переливался золотой краской и блестел в свете незнакомых звезд. Затем абориген ткнул себя в грудь:

– Хайра.

Наверное, так его звали.

Я медлил, словно пытаясь вспомнить собственное имя, и, наконец, произнес:

– Максим.

* * *

– …мнемокристаллы. Я тогда еще не знал, что они так называются. Они цеплялись на голову и блестели, я думал, что это такое украшение для знатных боев. Я их спрятал, чтобы другие носители копий не отобрали. Трое чужаков, говоривших на твоем языке, прилетели на машине с крыльями, они дали мне кристаллы, варенье и кофе. Носитель отличного меча из рода вихрей хотел убить чужаков, но они улетели на далекую звезду. Я долго слушал голос в мнемокристаллах и стал очень умным, гораздо умнее носителя отличного меча из рода вихрей. Правда, было много слов, которые я не понимал. Как, например, «биоэлемент», или «археология», или «любовь». Я откладывал их в сторону, чтобы понять потом, когда еще больше поумнею. Я научился красиво говорить, не хуже, чем придворные летописцы Великого и Могучего Утеса. Я поехал в город и стал там богатым и важным боем, и Великий Утес подарил мне одну из своих женщин. Она, как и положено, меня боялась. Она думала, что я буду делать ей больно, как другие важные бои, которым Великий Утес ее дарил.

– Я хочу с тобой говорить, – сказал я ей.

– Ты хочешь странного, – ответила она, и вода полилась у нее из глаз.

Я разозлился и сделал ей больно.

Я ждал, что трое, которые улетели к звездам, однажды вернутся и дадут мнемокристаллы всем, кто захочет, и покажут, как включать машины. И привезут с собой много вкусного варенья. Когда-то мне очень сильно хотелось варенья, но потом мне стало хотеться странного, и внутри у меня сделалось неспокойно.

Хайра стукнул себя кулаком в грудь, видимо показывая, где именно ему сделалось неспокойно, и продолжил:

– Пришли носители мечей и копий. Они забрали у меня мой дом, мою одежду и мою женщину и привезли меня сюда. Я здесь все хорошо знаю, я раньше был воином, стражником из рода холмов.

– Это вроде тех, что мне бока намяли? – перебил я.

Хайра кивнул и продолжил:

– Они записывают на специальной бумаге, как машины работают, а потом отдают большому начальнику, а большой начальник отвозит самому Великому и Могучему Утесу с ногой на небе. Если машина тебя не задавит и ты угадаешь, как она включается, то сможешь снова стать свободным. Жаль, у меня нету кристаллов. Но я тебя и так научу, ты же умный, а потом мы сбежим отсюда, я знаю дорогу, и ты покажешь мне, как включать машины, мы всех победим и уедем отсюда в город. Но сначала ты должен научиться нашему языку. Если хочешь, чтоб тебя не сразу убили, нужно говорить «идай-хикари тико-удо…» Повторяй давай: «тико-о… удо-о…». Это значит «Великий и Могучий Сверкающий Утес, блистательный бой с ногой на небе…»