Читать книгу Энцелад Титан - Julia Jurjevna Hegbom - Страница 1

Энцелад Титан.

Рессат.

Континуум. Второй Галактический закон.

Итиус вздрогнул от отвращения, но скрыл свое отношение к вошедшему. Только глянул на него исподлобья, поправляя волосы, выбившиеся из под капюшона и кутаясь в длинный до пят плащ. Похожий на тень, он и чувствовал себя так же. Его потенциальный собеседник, одетый в форму Коммандоркапитана третьего ранга, не здороваясь равнодушно прошел мимо него, и, подойдя к панорамному окну, принялся рассматривать проплывающие за окном четверки истребителей.

– Забавно, что ты почему-то решил встретиться в Звездном Зале Рессатской Станции, усмехнуся Коммандоркапитан, – Символично. Особенно, если знать заранее, что именно должно произойти через полчаса. И то, что мы, по сути, поменялись местами.

– Ты что, не мог за четыреста лет получить звание повыше?– раздраженно бросил Итиус в надежде уязвить.

– Зачем? – Коммандоркапитан пожал плечами. – В этом нет необходимости. Мы оба знаем, что я мог бы стать главою цивилизации третьего уровня, но зачем мне это? Меня вполне устраивает возможность летать, не привлекая внимания к моей персоне. Люди забыли за четыреста лет, кто я такой. Меня это устраивает.

– Но ты пришел, – голос Итиуса был едва слышен, – Ты же знаешь о чем я хочу спросить тебя, – Если бы Итиус хотел, они могли бы общаться телепатически.

– Да, конечно, – шутливо отвечал его собеседник, – Пришел. Кто же осмелится отказать во встрече официальному наблюдателю на Земле? Тем более тому, кто со временем станет управлять вашей замечательной цивилизацией вне классификации, – в его голосе звучала легкая ирония, когда он сделал ударение на «вашей». – Ведь ты способен превратить Солнце в сверхновую и теоретически обосновать необходимость уничтожения человечества. И будешь прав. Мы действительно не самая послушная из созданных вами цивилизация. И Древних заставляем постоянно отвлекаться на наши проблемы. Сейчас вот опять война намечается. Между Солнечной Системой и Империей. Мы, люди, несколько драчливы. Не вписываемся в идеальный мир Древних, спасающих Вселенную от коллапса схлопывания пространства, – иронично добавил Коммандоркапитан.

– Я буду управлять нашей цивилизвцией, – поправлил его Итиус слегка раздраженно. – И не смей иронизировать над огромной ответственностью, стоящей перед нами!

– Ошибаешься. Ты будешь править вашей цивилизацией. Я уже четыреста лет, как считаюсь человеком, – Коммандоркапитан улыбнуся своим мыслям, не поворачиваясь к собеседнику. Это был не просто удобный способ избежать наказания. Я действительно принадлежу цивилизации людей.

– Человеком? Четыреста лет? Тогда почему семь лет назад ты не захотел помогать людям? Я думал, что это твой долг, ведь эта цивилизация защитила тебя. Почему не захотел вмешася? Почему спасать Рессат пришлось одиннадцатилетнему мальчишке? – презрительно и горько спросил Итиус.

– А ты сам? – ответил Коммандоркапитан устало, – Почему ты отказался помогать тогда? – и не дождавшись ответа тихо произнёс: ”Я просто не осмелился вмешиваться еще раз”– От его иронии не осталось и следа, – Ты не представляешь, через что я прошел в прошлый раз, прежде чем Континуум стабилизировался.

– Я не обязан помогать этой цивилизации. В отличие от тебя, я не причисляю себя к людям, – в голосе Итиуса снова послышалось едва сдерживаемое раздражение.

– Да, я знаю, – Коммандоркапитан коротко кивнул, соглашаясь с собеседником, а затем добавил жестоко усмехаясь, – Зато к людям причисляет себя твой сын.

Итиус вздрогнул. Он не думал, что вопрос, который его интересовал, так легко поднимет его бывший подопечный, которого он проверял на предмет следования галактическим законам. Да еще так цинично. Этот сектор действительно проклятый, если он, Итиус, вынужден просить поделиться информацией преступника, чудом избежавшего наказания. А теперь он должен униженно просить о помощи и содействии у этого бывшего «соотечественника». И все из-за глупого мальчишки, наплевавшего на закон о невмешательстве!

– Я уничтожу человечество, если мой сын погибнет, – Итиус посчитал, что бесполезно пытаться играть в кошки-мышки с тем, кто всего лишь четыреста лет назад находился полностью в его власти. Тем более, что на этот раз кошкой, видимо, был не он. – Лишь один процент из ста, что мальчишка уцелеет.

– Так используй этот процент, на все сто, – сердито ответил Коммандоркапитан. То, что Итиус сразу перешел к угрозам вывело его из себя.

– Ты же сам работаешь с Континуумом не хуже меня, и знаешь, что нужно сделать. Так зачем спрашиваешь меня? То, что твой мальчишка – полукровка, ничего не значит, галактические законы распространяются и на него. Поверь, я собирал истории Земли о таких, как он. И защищал полукровок, если мог. И даже тогда, когда не мог. Но я узнал о твоем отпрыске, когда было уже поздно останавливать его. Твой сын уже успел создать Континуум, отличный от исходного. И он не первый, кто вмешался. Человеческая цивилизация чужда Древним, но внешняя идентичность людей и Древних завораживает. Если ты снимешь этот дурацкий плащ и оденешь обычную человеческую одежду, тебя никто не отличит от людей. Ты ведь заметил, мы, люди, похожи на вас, Древних. И одновременно настолько непохожи. Но со временем отличия перестаешь замечать. А еще некоторые из нас умеют любить. И мы знаем, что такое дружба, Коммандоркапитан усмехнулся воспоминаниям.

Итиус просто молча стоял и ждал, что скажет этот бывший Древний, однажды уже прошедший через ад.

– Ты что, правда спрашиваешь у меня совета? – Коммандоркапитан видимо только сейчас понял, что Итиус попросил о встрече чтобы узнать, что думает бывший нарушитель галактических законов и он действительно не знает, что предпринять.

– Мне нужна твоя информация о возможности параллельного изменения Континуума в пределах Солнечной Системы. А также о способах избежать наказания в случае нарушения второго галактического закона, а возможно и первого. А еще информация о том, как ты добился того, что цивилизация людей четыреста лет тому назад захотела тебя адоптировать?– ответил Итиус.

– Ты спросил меня, что делать, потому что не способен сам принять решение. Ну так я отвечу. Тебе прийдется остановить эту войну в зародыше. Возьми с собой всех Древних, до кого сумеешь докричаться. Иначе параллельные изменения Континуума пройдутся по тебе самому. А наличие стольких мишений сразу даст необходимый тебе импульс.

– Сейчас твой сын нарушил лишь второй галактический закон. Если начнется война, Император своей идиотской бойней не ко времени подведет твоего мальчишку под нарушение первого галактического закона. Попытайся донести до Императора специфику галактического законодательства Древних. Он же тоже по большему счету всего лишь человек, – Коммандоркапитан вздохнул, и впервые за их разговор повернуся к собеседнику лицом.

– Я конечно виноват в случившемся. Мог бы и раньше сообразить, что если Раи Стар пропал на столько лет, то это как-то связано с Древними или с кем-то из полукровок Древних. Из всех Коммандоркапитанов лишь он и Андрей знали, кто я такой. То, что оба стали избегать меня всеми мыслимыми и немыслимыми способами, должно было насторожить меня. А мальчишка помогал технологиями обоим сторонам, и Солнечной Системе и Империи, как и я когда-то. И он не избежит наказания. Созданный им Континуум может стабилизировать лишь он сам, но если ты успееешь изменить вектор трансформации уровней, парень сможет избежать смерти.

– Если это можно назвать жизнью, – тихо ответил Итиус.

– Я сам платил почти сто лет, – пожал плечами Коммандоркапитан, – Эта цивилизация стоит этого.

Итиус презрительно усмехнулся, не соглашаясь.

– Я не думал, что он начнет вмешиваться. Лучше бы я оставил его у себя, – с тоской ответил Итиус.

– Тогда твой сын вырос бы таким же, каким стал Антарианиус, – усмехнулся Коммандоркапитан, – Не способным сражаться и летать, как летает сейчас. Тебе же нравилось, что он отважнее Антарианиуса. И отважнее тебя. Ты просто надеялся, что ему не прийдется платить за изменение Континуума.

– Но я должен буду сбить его сам! Это – единственное возможное параллельное изменение его Континиума, когда он остается в живых. Лан не знает, что я его отец и навечно возненавидит меня! – выдохнул Итиус.

– Знаешь, вечность – слишком долгий срок. Я прикрою от травли твоего мальчишку здесь, на станции Коммандоркапитанов. Прослежу, чтобы в Совете не началась обычная истерия, которая, к сожалению, всегда стартует в случае отстранения от полетов по медицинским показателям одного из восьми планетарных Коммандоркапитанов. Особенно, если основание для отстранения от полетов – действительно серьезное ранение, а не блажь раздраженного медиколога. За звание Рессатского Коммандоркапитана Системы Сатурна рано или поздно будет драка среди «достойнейших» преемников. Я попрошу Андрея отправить в годовое патрулирование всех снобов уже сегодня, чтобы никто не посмел даже вопрос поднять в Совете. Ты ведь знаешь, что для бывшего Древнего это не сложно. Я знаю, что можно ожидать от каждого из Коммандоркапитанов Солнечной системы. Считай это моей платой за то, что ты не стал добивать меня четыреста лет тому назад. И передай привет от меня своему мальчишке, когда его увидишь, – Коммандоркапитан усмехнулся снова и, кивнув Итиусу на прощание, телепортировался прочь из Звездного зала.

Рессат

Проснулся я от боли. За окном темень. До рассвета еще часа два. Не меньше. По крайней мере, если верить часам на стене. К сожалению, я все равно проспал, и если попытаюсь добраться до колледжа на монорелсе – непременно опаздаю. Так что вся надежда на то, что Сэм догадается взять флаер, когда прийдет за мной. Если он появится под окнами РРЦ, Рессатского реабилитационного центра на своём «Энцеладе», боюсь что Ольга решит оставить меня здесь на весь день. «Энцелад» можно пилотировать не только в атмосфере. Это боевой космический истребитель, пусть и такой же старый и потрепанный, как и «Серебряная молния». Запрет на полеты в альфе и гамме, несмотря на частичный допуск к полетам, приводит меня в отчаяние, но нарушать распоряжения Ольги я больше не осмеливаюсь. Давид из-за своего наплевательского отношения к ограничениям остался вообще без допуска. А ведь он был ранен семь лет тому назад. Так что из нашей четверки полный доступ остался лишь у Сэма, который пока никаких проблем себе не нажил и у Раи Стара. Но Рикард Артур Ингвар Стар слишком высоко стоит по иерархической лестнице. Отобрать у него допуск осмелится не всякий медиколог. Да и повода пока не было.

Желание разнести здание РРЦ настолько сильное, что мне приходится сжимать кулаки, чтобы ничего не натворить. Я обещал Ольге не устраивать истерик, если мне вернут частичный допуск к полетам.

Неподвижно застывший на сером мраморном подоконнике зеленый дракончик расправляет крылья и планирует на больничную койку. Так, чтобы можно было вцепиться когтями мне в правое плечо. Хорошо хоть не в левое, как он делает обычно. Видимо понимает, что левое плечо после ранения не выдержит его когтей. Иссин. Интерактивная игрушка, прячущая модификацию программы-супервируса. Мой первый друг в человеческом мире. Но у него отвратительный характер и его когти острые, как скальпель.

– Иссин! Только твоих коготков мне и не хватало, мысленно говорю ему.

Иссин – уникален, он настроен телепатически принимать мои мысли и отвечать в режиме диалога. Он телепатически общался со мною самого начала нашего с ним знакомства. Мне тогда было пять лет и я творил, что хотел. Мог угнать флаер и летать двое суток, а мог и супервирусу помочь сбежать. Так что когда Раи Стар вычислил, что это я действовал на нервы пилотам, ответственным за безопасность полетов в Столгольме и Вестеросе, ему пришлось заодно со мной спасать и Иссина. Право Иссина на существование и самоопределение и его независимость от компании, его создавшей, Раи Стар доказывал в суде, просто потому, что я тогда считался несовершеннолетним. А реакция моей мамы на Иссина была абсолютно предсказуема: «Выкинь это немедленно!» Сколько проблем это создало для всех! Зато у меня появилось сразу два друга. Впрочем, Иссин вполне может сердится на меня несколко дней подряд, у него неуживчивый и строптивый характер, он любит дразнить всех, включая меня когда того хочет, и способен игнорировать любого если не в настроении общаться. А его любимое развлечение – вцепиться в руку или плечо своими коготками. Пожалуй, лишь для Раи Стара он делает исключение и ведет себя в его присутствии относительно спокойно.

– Скажи лучше мне спасибо за то, что вообще летаешь, – раздраженно сопит Иссин в ответ на мои мысли, но когти втягивает.

– Ольга и те медикологи, хирурги, главврачи и психологи которые подписали твой частичный допуск к полетам рискуют из-за тебя не только своим положением и работой. Но и головой. Ты хоть понимаешь, насколько ты должен быть благодарен тем людям, что разрешили тебе летать? С такой медицинской картой как у тебя, кто угодно годами был бы заперт в каком-нибудь медицинском центре. А у тебя – частичный допуск к полетам. Если бы не я, заперли бы тебя на Астре-2. Безвылазно, – мстительно добавляет он.

– Спасибо, Иссин, – вздыхаю я, так как знаю, что он прав. Без телекинеза я даже двигаться сейчас не осмеливаюсь – больно. Я обещал Ольге не ругаться с ее персоналом. И не создавать проблем. Но не создавать проблем пока не получается, а поругаться я еще ни с кем просто не успел. Если не считать разговора с Йораном. И того, что я заставил ее персонал, а точнее Емму и Линду, собирать зависшее в воздухе оборудование и все, что не было привинчено или заперто, начиная от перевязочного материала и кончая предметами, назначение которых мне совершенно неизвестно. Причем то, что было привинчено и заперто я тоже мог отправить в полет, но решил, что это, пожалуй, уже слишком.

Только это все мелочи в сравнении с тем, что я устраивал медицинскому персоналу раньше. Однако Иссину я ответил на полном серьезе: хотя никому из медицинского персонала РРС за исключением Ольги я всё равно не доверяю, но действительно благодарен всем тем, кто подписал мой частичный допуск, разрешение на полеты. Так как прекрасно понимаю, что это исключение из правил. Привилегия.

Белые стены процедурной выгледят в темноте темно-серыми. У окна, в углу стоит стеклянный витраж, до потолка. И стол справа от витража. Несколько нависных шкафов по обе стены от окна довершают картину. От Астры-2 РРЦ только тем и отличается, что нет экранов во всю стену. Но ведь Ольга, как и Сэм, выросла на Астре-2. Для нее такие комнаты – сродни дому.

Ольга заснула в кресле, которое она предвинула почти вплотную к больничной койке. И укутавшись в плед. Даже не могу себе представить, как нужно устать, чтобы уснуть полусидя. Перенести ее спать в кровать? Я теперь все равно не усну. Нет, пусть спит, где заснула. Телекинетическое перемещение ее разбудит, а перенести ее на руках я сейчас просто не могу.

Я осторожно встаю, помогая телу принять вертикальное положение с помощью телекинеза. Без телекинетической составляющей этого процесса вставать не получается. Я уже не раз пробовал. Впрочем, даже с помощью телекинеза каждое движение все равно причиняет боль. Я стараюсь блокировать свое состояние, ну и не стонать. Чтобы не разбудить Ольгу. Она эмпат и почувствовать чью-то боль может даже во сне. А уж тем более, когда больно мне. И это, к сожалению, может привлечь ее внимание к вопросам, которые я обсуждать не желаю. Эта девочка – медиколог и хирург. И шеф РРЦ.

Тот день, который мне пришлось провести на Астре-2, я старался скрыть от окружения то, что я даже встать без помощи телекинеза не могу толком. И у меня это неплохо получается до сих пор. Правда, Ольгу долго обманывать не получится, она – эмпат. Зато всех остальных – запросто. Я подхожу к окну, просто чтобы хоть как-то отвлечься от боли. Мое отражение в окне меня раздражает. Серый халат до колен, серые брюки больничной пижамы и фиксируящая повязка на груди бесят, так как напоминают, что я здесь не по своей воле, и ничего вообщем-то не решаю.

– Перепуганный мальчишка, – констатирует Иссин, прочитавший мои мысли, – Правда красивый, добавляет он с сожалением, словно этот факт его расстраивает, – И как так получилось что весь Рессат считает тебя самым отчаянным и отважным Коммандоркапитаном Солнечной Системы?

– Не знаю я, – огрызаться с Иссином себе дороже, – Ну то, что отчаянный может и правда. Сэм, и я успели столько всего натворить за семь лет, что пожалуй с этим эпитетом можно согласиться. Но отважный? Вот Иссин, в отличие от меня, совсем ничего не боится, с того момента, как стал находиться под моей защитой. Хотя от Раи Стара в деле защиты Иссина толку было больше, чем от меня. А от скольких проблем Иссин меня спас, за тринадцать лет… Даже то, что у меня частичный допуск – его заслуга. Ни Ольга, ни я не знали о том что для получения частичного допуска к полетам достаточно чтобы этот допуск подписали десять медикологов ну или врачей, хирургов.

Я сжимаюсь от боли и впервые понимаю, что долго я так не выдержу. Но кричать я не осмеливаюсь. Это воспримут как слабость. Мой социальный статус подразумевает, что я должен уметь владеть собой. Это определение включает в себя правила приличия для телекинетика: например не подвешивать с помощью телекинеза в воздухе и не телепортировать на неопределенное расстояние медицинский персонал РРЦ.

Некоторое время я пытаюсь решить, что мне делать. Позвать ночного дежурного и попросить обезболивающее? Нет, я никого из них не хочу видеть. Иссину совсем не обязательно напоминать о том, что многие из тех, кто работает в РРЦ за меня поручились. Я итак это помню. Поэтому и не хочу превлекать их внимание по собственной инициативе. С почти стопроцентной вероятностью я лишь добьюсь того, что какая-нибудь медсестра прийдет делать уколы и препирательства с нею разбудят Ольгу. Боль останется. Даже если мне повезет телепатически связаться с кем-нибудь вменяемым из ее персонала, кто поймет, что мне просто нужны таблетки, все равно этот человек должен будет записать сам факт того что я попросил обезболивающее. Сам. Ночью. Так что то, что Ольга разрешила мне с сегодняшнего дня летать в Рессатском колледже пилотов, проводя в РРЦ только вечер и ночь, ну и выходные, кто-нибудь может оспорить. Тот же Йоран. Да и Ольга может пересмотреть свое решение, если получит утром раппорт о том, что я по собственной воле позвал ночной персонал и попросил дать обезболивающее. Она же в курсе, как я обычно отношусь ко всем, кто хоть немного медик. Исключение из этого правила я делаю лишь для нее.

Остальной персонал меня боится почти так же сильно, как я боюсь их. И это не секрет ни для кого в Рессатском реабилитационном центре. Но если Ольга поймет насколько мне больно, я не только свободы приходить и уходить когда вздумается с РРЦ лишусь. Опять встанет вопрос о следующей операции. Эта мысль пугает меня настолько, что я не осмеливаюсь позвать кого-нибудь телепатически и попросить таблетки. Орать от боли мне не полагается по званию. Будить Ольгу мне не хочется. Единственное на что я осмеливаюсь это почти неслышно застонать.

А ведь на плече у меня все еще сидит Иссин, который вполне может поставить в известность и Ольгу, и Йорана о моем состоянии. Хотя медицинский браслет у меня на запястье тоже вполне себе незримый свидетель. Вчера мои игры с этим браслетом стали известны Йорану с подачи Иссина. Иссин сердито расправляет крылья. Я вижу что он не может решить дилемму – с одной стороны он уже год работает вместе с Ольгой в РРЦ и сейчас беспокоится за меня. С другой стороны, он летает со мной уже тринадцать лет и по опыту знает, как именно я обычно реагирую на попытки непрошенных доброжелателей или врачей диктовать мне условия. Он уже семь лет – главная программа на «Серебряной Звезде».

–Ты зря пытаешься скрыть от Ольги, что тебе больно. Рано или поздно она тебя вычислит. Но я тебя больше не стану выдавать, – тихо говорит Иссин, – Понял уже, что иначе ты выкинешь меня из своей жизни. А я без тебя не могу.

Я чувствую свою вину перед Иссином. Когда я вчера вечером сбежал на пляж, я в раздражении запер его с Давидом и Йораном. Не подумав о том, как он это воспримет. А ведь я итак был перед ним виноват. Из всех моих друзей лишь Иссин был свидетелем того, как я умирал.

– Прости меня, – я провожу ладонью по спине дракончика, – Я не должен был вымещать своё раздражение на тебе.

Иссин складывает крылья и выгибает шею чтобы заглянуть мне в глаза. Его довольное ворчание – почти прощение. Я вздыхаю, понимая, что теперь Иссин вполне способен опять рассказать Ольге или Йорану что я полночи не спал из-за боли. Хотя… две таблетки у меня, кажется, есть. Я успел их прихватить с собой просто так, чтобы подразнить Марка и чтобы Ольга не думала, что я буду слушаться ее персонал бесприкословно. Те две таблетки обезболивающего, которые я стащил с помощью телепортации из медотсека вчера вечером.

Их пропажу из наглухо закрытого шкафчика со временем, конечно, заметят. И вполне вероятно, это событие будет отмечено в моей медицинской карте. Причем с пояснениями, ничего хорошего не сулящими. Так как кто именно виноват в несоответствии учетной записи и реального наличия медикаментов в закрытом помещении ни у кого не оставит ни малейшего сомнения. Я – единственный телекинетик высшей классификации, проходящий медицинский осмотр и необходимое лечение в РРЦ. Никаким другим способом, кроме как с помощью телепортации таблетки пропасть не могут. Их пересчитывают вдвоем, прежде чем закрыть медотсек. А затем расписываются, называя точное их количество.

Ну, стащил – это, пожалуй, немного не верно. Позаимствовал – более точный термин. Изходя из того, что Медицинский Центр Системы Сатурна на Титане 654, РРС, Рессатский Реабилитационный Центр на сто процентов финансируется из отчислений с предприятий на которых у меня контрольный пакет акций, теоретически эти таблетки все равно принадлежат мне. Но это в теории. А на практике – высока вероятность того, что будет визг. Кто-нибудь все равно отчитает меня за телекинетические игры с телепортацией мелких предметов. Или еще хуже – пожалуется Ольге. Я знаю, что возможно мне прийдется провести здесь минимум год. И что вполне возможно правила изменятся со временем. По опыту знаю, что даже статус и деньги не смогут защитить. Я боюсь операций. И знаю, что леченте будет причинять боль. Знаю и боюсь. Я не хочу быть заперт здесь, как на Астре-2!

За моим самочувствием затаив дыхание наблюдает двести миллиардов человек в Системе Сатурна и вдвое больше – в Империи. Совсем не весело это осознавать. Я пленник здесь. Причем это был мой собственный выбор. Правда выбор между Астрой-2 и РРЦ, если быть точным. Я чувствую, что опять слишком близко подошел к черте, за которой – лишь ярость и отчаяние. А телекинетику моего уровня лучше держать эмоции под контролем. Как мог я надеяться, что за нарушение галактических законов не будет последствий? Ну ладно, второй галактический, но я был на грани того, что моя помощь Рессату и появление в Империи повлечет за собой нарушение первого галактического закона… А это было на Земле всего лишь раз, причем нарушил закон наблюдатель в двадцатом веке, а вот исправлять ситуацию пришлось уже в двадцать первом. Ещё до терраформации Луны и Марса. Но я не знаю, как именно он ушел из под удара. И не уверен, что то, что сошло с рук официальному наблюдателю, настоящему Древнему, так же легко простят мне, полукровке. И я не очень представляю, что мне со всем этим делать.

Рессатский реабилитационный центр, или РРЦ, был основан год назад. Это было стратегическое решение, для того чтобы Система Сатурна могла освободиться от лихорадки Леднева. Но я даже представить не мог, что меня самого здесь запрут. И мне прийдется смириться с тем, что за мной будет следить медицинский персонал РРЦ! Я не хочу здесь лечится. Вообще нигде не хочу!

Но раздражение – вещь бесполезная. И так же бесполезно выплескивать раздражение на тех, кто обязан меня лечить. Однако я стараюсь снизить контакты с медицинским персоналом до минимума. И просить кого-то из них даже о таких простых вещах, как принести чашку с водой чтобы запить таблетки я не буду. Просто потому, что каждый мой контакт с медицинским персоналом, а тем более по моей инициативе, а не их, тщательно записывается, а потом внимательно анализируется. Звать ночного дежурного из-за чашки с водой я не хочу, а включить воду в палате – это гарантия разбудить Ольгу. Так что я просто телепортирую чашку с водой на подоконник. Конечно я знаю, что те из ночного персонала, кто сидит сейчас на кухне, и наблюдает левитацию чашки и то, что кран на кухне сначала сам открылся а затем также самостоятельно закрылся будут слегка удивлены. И то, что они сейчас наблюдали даст им возможность все утро анализировать мое поведение и его причины. Ну и пусть.

Зато две таблетки, которые я присвоил, почти полностью снимают боль. Знать бы еще, сколько времени продлится эффект от них. Может, телепортировать несколько штук «про запас»?

Переодевание из больничной пижамы в полетную форму занимает у меня всего минуту, когда мне не приходится при каждом движении сдерживаться, чтобы не закричать от боли.

Единственная радостная мысль за все утро – Сэм с перепугу пришел на три часа раньше, чем я его ждал, и у меня останется время для полетов. Я слышу его присутствие телепатически. Его панические мысли ни с кем другим не спутаешь. Он стоит за дверью и не осмеливается позвать меня. Я конечно рад, что он пришел. Однако, Сэм никогда не любил вставать на рассвете. Зачем он приплёлся в такую рань? Ольга, правда, сказала ему прийти пораньше… Но зачем он пришел за два часа до рассвета? Наверно, я действительно напугал и его, и Раи Стара, когда был почти смертельно ранен. Наконец Сэм слышит мои шаги, понимает, что я уже проснулся и осторожно стучит в дверь.

– Лан, ты здесь? Я тебя не разбудил? – Сэм почти шепчет. Я улыбаюсь. Сэм в любом случае перестал вести себя так, словно он уверен, что я могу умереть в любое мгновенье, но все равно старается говорить приглушенно. Он заходит в палату и осматривается. Вначале он совершенно бесстрастно смотрит на свою кузину. Ольга все еще спит в кресле. Затем задумчиво рассматривает меня.

– Знаешь, может пойдем лучше, пока Ольга не проснулась? А то у нее еще час времени остается заняться твоим лечением, и твоей рукой. И она вполне может передумать и оставить тебя сегодня здесь.

Но заметив мой застывший, безжизненный взгляд, Сэм замолкает.

– Легче сказать, чем сделать. Когда я сбежал с Астры-2 без того, чтобы поставить Ольгу в известность, куда меня понесла нелегкая, а затем не пришел в РРС в оговоренное время и нарушил все её ограничения, я был вынужден согласиться на операцию через сутки после моего побега, уже здесь, на Рессате. Знаешь, мне двух операций за три дня более чем достаточно. Мне не хочется экспериментально исследовать связь между этими событиями еще раз, – тихо отвечаю я Сэму.

– Может, твой modus operandi вызвал нежелательные эффекты? – ехидно спрашивает меня Иссин.

Я игнорирую то, что сказал Иссин. Он всегда на меня сердится, если считает, что я слишком рискую. Конечно, те кто работает в РРЦ учитывают уровень моей подготовки, и то, что я являюсь Коммандоркапитаном Рессата. Я помню, что даже Андрею пришлось ждать многие годы, прежде чем ему разрешили летать. И я все еще помню того пилота с лихорадкой Леднева из-за которого, собственно, и был создан РРЦ. Меня ждет та же судьба. Я не знаю, когда буду вынужден согласиться на следующую операцию. А Сэм не осмеливается спросить меня об этом. Понимает, о чем я думаю и отводит взгляд.

– Инструкции Ольги я не нарушаю. Она сказала мне летать с тобою когда Эрнест занят, я и летаю. А вот ждать пока она проснется уговора не было, – отвечает Сэм легко.

Я пожимаю плечами. И едва удерживаюсь от того чтобы не закричать. Резкое движение снова вызывает боль на грани того, что вообще можно вытерпеть. От моего былого страха перед всякими медицинскими манипуляциями осталось лишь понимание безвыходности сложившегося положения и неизбежности случившегося. Хотя иногда страх, который я испытывал в детстве, возвращается. Причем обычно совершенно не вовремя. Как сейчас.

– Безумству храбрых, – Сэм не заканчивает фразу, но мне эта идиома знакома. Сэм все еще пытается мне сказать, что мне следовало бы уйти, не дожидаясь пока Ольга проснется. Я вздыхаю, соглашаясь. Сэм прав, и я это знаю. Если Ольга сейчас мною займется, а такую вероятность исключить нельзя, то к началу занятий в колледже я прийду уже совершенно измотанным от всяческих медицинских процедур. Но уйти до того как она проснется я не могу. Просто мне нравится смотреть, как она спит.

Что касается общения с медикологами, на опыт Сэма можно положиться. Вся его семья, родители, бабушки и дедушки, кузены и кузины, дяди и тети – хирурги и медикологи с Астры-2. Он – единственный в семье, кто решил стать пилотом. Но проблем с самоидентификацией у Сэма не возникает. С мамой американкой он – американец. С отцом, русским хирургом-медикологом Астры-2 Сэм – серьезный русский парень, Коммандоркапитан третьего ранга, занимающийся любимым делом. С Андреем и Раи он – послушный пилот, в отличие от меня соблюдающий субординацию и кодекс. Ну, иногда соблюдающий. Когда Андрей требует отчеты о проделанной работе, Сэм – единственный из нас четверых, кто отсылает раппорты во-время. Со мною Сэм может быть каким угодно. В зависимости от настроения. То ли самим собою он может быть лишь в моей компании, то ли мои постоянные проблемы отражает.

Конечно, я понимаю, то что случилось было предопределено. Второй галактический закон запрещает помогать другим цивилизациям. А если в чужой цивилизации возникает война из-за технологий, которые ты отдаешь этой цивилизации, то это уже нарушение первого галактического закона, что гораздо серьезнее. Континуум наказывает ренегатов. Всегда жестоко. Мое частично человеческое происхождение не давало мне права вмешиваться. Когда я в первый раз нарушил второй галактический закон, я знал что рано или поздно прийдется заплатить за то, что я предотвратил техногенную катастрофу на Рессате. Но я не знал – как именно… То, что я выжил – уже необычно. Но это лишь отсрочка. И мне известна цена за отсрочку.

Ольга сосредоточит свое внимание на том, чтобы организовать мою реабилитацию, только на самом деле это означает почти год провести в больнице под присмотром медикологов и хирургов. Просто называется эта больница по-другому: рессатский реабилитационный центр. И правила игры мне знакомы с детства. И мне прийдется с этим смириться.

Я знаю, что когда она проснется, она начнет с обследования. А возможно, и лечения. Я бы с радостью опять сбежал, но не хочу ее злить. И я не могу уйти, не сказав ей ни слова. Ольга помогла мне получить частичный допуск к полетам, а это серьёзная уступка. Причём, насколько именно серьёзная я начинаю понимать лишь сейчас. Когда Давид сказал, что она мне потакает, он сам попал под запрет полётов. Хоть это было несправедливо. Ольга тогда сердилась на меня, её инструкции нарушил тоже я, а без допуска остался Давид, хотя у него частичный допуск был уже семь лет, и он – Коммандоркапитан первого ранга. Ольга знала, что он давно не соблюдал рекомендации медикологов, но ничего не предпринимала по этому поводу.

Даже Андрей стал побаиваться ее, после того как Давид остался без разрешения на полёты по её вине. Андрей позвонил вчера в первый раз за все семь лет что я Коммандоркапитан Рессата, после того как получил известие, что второй пилот рессатского сектора, Коммандоркапитан первого ранга Давид вынужденно составил мне компанию в РРЦ. Правда вчера, уже поздно вечером, Ольга разогнала нас по разным палатам. А Раари, Сэма и моих стажеров вообще выгнала с территории реабилитационного центра. Так что у Андрея была веская причина поинтересоваться, что тут вообще, собственно, происходит, ведь мой допуск с таким количеством ограничений, что непонятно – есть ли у меня право на полёты.

Некоторое время я размышляю о том, что Сэм сказал мне. Наверное, он прав, мне следует сбежать. Может, я правда никаких инструкций не нарушаю, если я не буду дожидаться, пока Ольга проснется? Но вижу, что поздно согласился с Сэмом – Ольга проснулась и потягивается в кресле. Несколько секунд уходит у нее на то, чтобы сообразить, что я уже встал, и успел переодется. И что Сэм пришел раньше.

– Сэм, ты должен ждать в комнате для посетителей. Лан прийдет через пятнадцать минут, уверенно говорит Ольга Сэму.

– Знаете, вы действительно друг другу подходите. Знаете почему? Вы оба постоянно решаете, что я должен делать. Хотя оба – младше меня, и решать что я буду делать должен я, иронически говорит мне Сэм с таким выражением лица, словно он хочет напомнить мне: ” Что я тебе говорил?”

Тот факт, то Ольга отправила Сэма ждать меня в комнате для посетителей пугает меня. Я сжимаю зубы и отворачиваюсь, чтобы она не поняла, что я сейчас чувствую. Понимает Ольга, что я на грани паники? За три дня уже было две операции. Этого достаточно!

– Твое состояние беспокоит меня, – Кажется, она уже жалеет, что вчера уговорила, или скорее заставила, свой персонал вернуть мне частичный допуск к полетам.

– Я не хочу здесь находиться. Я ненавижу больницы и медицинские станции! Ты вынудила меня прийти сюда, отвечаю я ей беспомощно.

– Это – реабилитационный центр, а не медицинская станция и не больница, возражает мне Ольга.

– Какая разница? – раздраженно спрашиваю я.

Конечно, я могу разнести все вокруг точно так же, как я сделал на Астре-2, или с помощью молекулярной реконструкции превратить окно и дверь в палату в зоны мгновенной телепортации, или поставить на окно и дверь силовое поле, как я сделал вчера с нашей с Давидом больничной палатой. Видимо поэтому Ольга и решила, что в дальнейшем мы будем лежать в разных палатах. Но вандализаровать РРС бесполезно. Я всё равно не могу избежать лечения. Может быть, удастся получить небольшую отсрочку. И то сомнительно. Меня уже невозможно так легко обмануть, как раньше. Мне не пять лет. Я знаю, что ничего не решаю. В лучшем случае решает Ольга. В худшем случае – такие как Михайлов, отец Сэма. Или такие, как Йоран.

Ольга подходит и обнимает меня. Эмпат. Она чувствует, что неопределенность моего положения приводит меня в отчаяние.

Лисенок мой, прости меня. Это не твоя вина, что все так получилось. И персонал твой я довожу не потому, что мне нечего делать. Просто мне очень страшно. Но тебе я это не скажу.

Одного из медбратьев РРЦ, Марка, чуть не уволили из-за того, что я сбежал два дня назад. И он успел рассказать остальным, что я обычно устраиваю, если мне приходится находиться в больнице дольше пятнадцати минут. И мне, и Ольге прийдется идти на компромиссы из-за того что, она была вынуждена взять ответственность за меня. Это будет нелегко. Слишком многое нас связывает. Это будет нелегко и для персонала РРЦ который будет меня лечить. Я понимаю, что у них тоже нет особого выбора. Как и у меня.

– Разденься до пояса, – тихий голос этой девчонки заставяет слушаться даже Раи и Давида. С Ольгой бесполезно препираться относительно ее инструкций. Я подчиняюсь, хотя с радостью бы сбежал. Нужно было слушать Сэма и уйти, пока была такая возможность.

– Подними руку. Без телекинеза, уточняет она.

Какую именно, я не спрашиваю. Понятно, что левую, так как с правой никаких проблем. Осколочное ранение левого плеча. Что, собственно, и привело к тому что рука почти не двигается. Это помимо тех осколков, которые были в легком. Михайлов со свойственным ему юмором отдал все осколки мне. А может у русских так принято? В Империи тоже много всяких правил, которые меня, выросшего в Солнечной Системе, удивляют.

Ольга смотрит на меня внимательно, словно пытается вычислить, что именно в ее словах мне не понятно и почему я не выполняю полученную инструкцию немедленно. Я послушно поднимаю руку. Чуть-чуть. Движение причиняет боль и я понимаю, что Ольга это заметила.

– Пошевели пальцами, ее серьезный тон пугает. Ну что она привязалась? Мало мне Йорана и Михайлова? И того медиколога из Империи? Но я выполняю ее инструкции насколько позволяет боль.

– Хорошо, Ольга кивает мне.

Я немного удивленно моргаю, пытаясь сообразить, что именно хорошего она видит в том, что я едва могу поднять левую руку. Она что, действительно думает, что моя беспомощная попытка удалась? Рука меня почти не слушается, это видно невооруженным глазом. Да еще и больно. И почти невозможно двигать рукой без помощи телекинеза. И вряд-ли наметилось какое-то заметное улучшение. Хотя Ольга биотелекинетик и медиколог, ей виднее. Может быть она видит прогресс, хотя я не вижу?

Наконец я понимаю, что это еще одна их с Сэмом русская идиома и Ольга просто поблагодарила меня за то, что я попытался выполнить упражнение без дурацких вопросов «А что, а почему, а зачем.»

– Не двигайся, спокойно говорит она мне.

Ольга берет меня за руку и я чувствую тепло ее ладони. Но моя догадка или скорее опасение подтверждается: она включает дистанционный диагностический сканер. Я застываю на месте. Ольга ловит мой испуганный взгляд. Диагностический сканнер используется только перед операциями. Или когда проходишь полное обследование, если стоит вопрос об отстранении от полетов. Но какой смысл вначале выдавать частичный допуск чтобы затем отобрать его через сутки? Значит еще одна операция… Я чуствую беспомощный гнев и отчаяние. Злиться на Ольгу бесполезно. Иссин, Давид и Сэм правы она делает мне поблажки. Можно злится на Йорана и Михайлова, но Михайлов остался на Астре-2, а Йоран благоразумно старается не показываться мне на глаза со вчерашнего вечера.

Ольга ничего не говорит. Хотя она без сомнения понимает, что я чувствую, она все еще держит меня за руку. Эмпаты, как и телепаты, легко считывают информацию через прикосновение.

Через несколько минут она выключает сканер и произносит спокойно:” Иссин, сохрани снимки, и диагностику. Проработать материал ты успеешь позднее. Я хочу поговорить с тобой после пяти.”

Мне ясно, что Ольга говорит это той части Иссина, что интегрированна в програмное обеспечение РРЦ, а не моему зеленому чудовищу. Я пытаюсь поймать ее взгляд. Может она уже передумала отпускать меня сегодня и я должен остаться здесь на целый день? Могу я летать с Сэмом? Я ничего не знаю.

– Сегодня просто появишься в колледже, поговоришь с Томасом и если успеешь, с учителями. Он согласился тебя принять. Пока ты приписан к РРЦ ты будешь летать только с инструктором. И выполнять лишь те задания, что получишь от инструктора. Не сложнее. Все остальные учащиеся будут сдавать теорию на допуск для полетов завтра. Теорию ты напишешь без проблем. Томас обещал мне, что он постарается сохранить твое инкогнито для преподавательского состава Колледжа и других учащихся, – Ольга улыбается мне, прекрасно понимая, что мое инкогнито в Колледже накроется в первую же неделю. Как толко я начну летать.

– Частичный допуск у тебя есть. «Серебряную Звезду» ты будешь пилотировать только в присутствии Эрнеста. Сэму и Раи я не доверяю, с ними можешь летать только на флаере, а Давид к тому же сам без доступа к полетам. Полеты в альфе и гамме – строго запрещены. Прими это как данность. Минимум на год. Телепортация – тоже под запретом, это тоже не обсуждается, если ты конечно не хочешь получить осложнения. Я надеюсь, ты уже понял, что у меня есть основания на ввод этих ограничений. Ты должен вернуться в реабилитационный центр не позднее восьми вечера. Постарайся не опаздывать, как вчера, на четыре часа, говорит Ольга тихо.

Она пристально смотрит мне в глаза чтобы быть уверенной, что я действительно выполню ее указания. Я киваю в знак согласия. Хотя Ольга уже привыкла к моим опазданиям, и к тому, что я постоянно нарушаю все ее инструкции и закрывает глаза на это.

Конечно, я понимаю, что власти у нее достаточно, чтобы создать проблемы кому угодно, даже Андрею. Причем Андрей это тоже понимает, в отличие от Давида. А Давид проверил, что она обладает почти неограниченной властью чисто эмпирически. Одно его насмешливое заявление стоило ему его допуска – Ольга годами наблюдала, как он нарушает условия допуска к полетам. Причем дразнил ее он, а пытаться вернуть ему допуск должен я. Так как он считает, что у меня больше шансов договориться с Ольгой, чем у него. Мне вовсе не нужно напоминать об этом. Я знаю, что частичный допуск у меня благодаря ей. Я не собираюсь создавать проблемы. Ни себе, ни ей. По крайней мере те проблемы, которых можно избежать. Я не собираюсь оспаривать ее решения. Но то, что я никак не могу повлиять на процесс лечения и принятие решений и должен просто выполнять то, что мне говорят, вызывает лишь отчаяние и безысходность.

Когда Андрей был серьезно ранен у него ушло девятнадцать лет на то, чтобы получить частичный допуск на полеты, хотя у Андрея было меньше проблем. У него не было лихорадки Леднева. А я получил возможность летать, пусть и с ограничениями, в тот же самый день, как Михайлов отобрал у меня полный допуск. Давид, Сэм и Иссин правы: я должен быть благодарен за то, что еще летаю.

Вздохнув, опять одеваю форму Коммандоркапитанского корпуса без знаков отличия и свитер, который связала для меня мать Эрнеста, пилота Империи. Моя старая форма из-за ранения и стараниями Иссина превратилась в клочья. Я открываю дверь и молча выхожу.

– Лан, – меня останавливает оклик Ольги. Я вздрагиваю. Может, меня все же оставят сегодня в РРЦ… Ольга подходит ко мне и впечатывает в ладонь небольшую упаковку. Я удивленно рассматриваю что это такое. Такие же таблетки, которые я телепортировал вчера вечером.

– Дозировка указана на упаковке. Постарайся не превышать дозу. Так как иначе они очень быстро перестанут помогать вообще, – лаконично говорит она мне.

– И будь осторожен, ладно? Я встречаюсь с ней взглядом и понимаю, что она все знает. И то, что я увел две таблетки вчера вечером, и то, что сегодня проснулся от боли. И все равно отпускает.

Пока я ищу Сэма, размышляю, что Иссина мне прийдется прятать, когда я буду заниматься в колледже. Оставлять его с Сэмом – это рассердить Иссина не на шутку. А сердить его мне сейчас совсем не хочется. И все же он слишком заметен, хотя зеленый дракончик сейчас самая популярная разновидность интерактивных зверей на Рессате. Сэм ждет меня у выхода. Он усмехается мне, но в глубине его глаз я вижу отражение своего собственного страха.

Я выхожу из здания РРЦ вслед за Сэмом. Пока мы идем к парковке, я успеваю сильно продрогнуть. Несмотря на то, что на мне помимо формы одет тёплый свитер. А холод для меня сейчас опасен: я очень хорошо помню, чем закончился мой позавчерашний ночной визит в Империю. Телепортироваться на центральную планету Империи, почти сразу после того как пришел в сознание после операции было не самым верным решением. Правда, я хотел заверить родителей Янека что с ним ничего не случилось и он находится в Солнечной системе под моей защитой. Но вначале мама Янека решила, что я появился с дурными вестями и мне пришлось уверять её, что с её сыном всё впорядке. Зачем именно она вышла на балкон пятого этажа своего особняка , когда на мгновенье подумала, что Янек погиб, я оставил без комментариев. Но постояв на балконе вместе с нею всего несколько минут, и вдохнув пронзительно-ледяного ветра, я вырубился в на полчаса. Зима в Империи – достаточно холодное время года… И лишь вмешательство Антарианиуса спасло меня от Имперской больницы.

Сэм разрешает мне занять место первого пилота, и садится рядом, стараясь не заострять моего внимания на том, что затребовал у програмы доступ к управлению, как второй пилот. Раньше он этого никогда не делал, когда летал со мной. Особенно заранее. Инструкции Ольги? Или он сам не уверен, что я справлюсь с пилотированием флаера? Понимаю, что он в любой момент готов перехватить управление. Я включаю обогрев на максимум и вижу, что Сэм заметил это – раньше я никогда обогрев не включал.

Ну и ладно. Я поднимаю флаер на максимально возможную высоту. И бросаю машину в петлю Нестерова, хотя флаер и не рассчитан на это. Просто чтобы подразнить Сэма.

Зря. К Сэму вернулась его невозмутимость. Он ухмыляется и перестраивается, чтобы принять возросшие перегрузки. Для пилотирования в условиях отличной от земной силы тяжести большинству пилотов приходится или вырасти здесь, в Системе Сатурна, или переучиваться пилотировать в условиях низкой силы тяжести. Хотя селенгенам, таким как Сэм, рожденным на космических станциях или лунах, пилотаж на Земле даётся еще тяжелее.

– Знаешь, на твоем месте я бы не провоцировал персонал РРЦ. Ольга, конечно, не пилот. Но ведь и Давид тоже думал, что она закроет глаза на его нарушения условий частичного допуска. Ты пойми… для того чтобы получить частичный допуск необходимо десять медикологов, или хирургов как минимум, а чтобы отозвать твой допуск к полетам – вполне достаточно одного, – Сэм говорит вполне серьезно. Он ведь до тринадцати лет учился по программе для дальнейшего обучения на медиколога, а сменил специализацию почти в четырнадцать.

– Ты что, действительно думаешь, что кто-то из персонала РРЦ осмелится отобрать у меня допуск? – иронично спрашиваю я у Сэма. Все-таки это Рессат, а не Астра-2. Я здесь на правах шефа.

– Отключи автоматический передатчик, и память у флаера сотри. Иначе система безопасности полетов доложит автоматически, что ты творил. Флаер не предназначен для высшего пилотажа. Это просто транспортное средство, более удобное, чем монорельс, – отвечает Сэм. Видимо препираться со мною у него нет никакого желания.

– Ты бы хоть на пару миль отошел от РРС прежде чем устраивать шоу для всего медицинского персонала включая Ольгу, – ехидно добавляет Иссин.

– Ты думаешь, что Ольга видела? – спрашиваю я Иссина, осознав, что она действительно могла стоять у окна и наблюдать за мной и Сэмом.

– Свяжись с ней и спроси сам, шеф, – насмешливо отвечает мне Иссин.

Но связатся с Ольгой телепатически, чтобы спросить, видела ли она как я нарушаю ее инструкции у меня нет никакого желания. Я передаю управление флаером Сэму. Делать вид, что устал, мне не нужно. Это итак заметно.

Я помню, что случилось в последние несколько дней. Это сложно забыть. Мой разговор с Императором. Рессат. И Астру-2. То, что случилось всего три дня назад… Почему мне кажется, что за эти семьдесят два часа прошла почти вечность? Почему память прокручивает эти три дня всякий раз, как я на миг закрываю глаза?

Империя

Темнеет. Сильный ветер завывает в трубе. В открытом камине горят дрова, разнося по залу восхитительное тепло. Теплый воздух касается моих ладоней. По какой причине дворец Императора отапливают дровами, я не знаю. Наверное, какое-то обязательное правило, которое знают все в Империи. Все, кроме меня. Или, может быть это – прямой приказ Императора? В Империи есть бесчисленное количество всяких правил, обязательных к исполнению, которых я, по счастью, не знаю. А значит, могу не соблюдать. Конечно, я понимаю, что произвожу не самое лучшее впечатление на Императора, зато все мои кузены просто счастливы, что я могу заявиться на какой-нибудь важный церемониальный вечер в джинсах и рессатке.

Быть единственным наследником Императора – к тому же получив эту должность месяц назад – это изматывающая работа. Ведь я пока не знаю, как объяснить моему дедушке, что его власть мне нужна, как рыбе – зонтик. И я вряд-ли теперь успею выучить все эти церемониальные правила. Я знаю, что у меня осталось мало времени. Континуум, который я создал семь лет тому назад начал изменяться. И должен быть стабилизирован. Причем законы Континуума оговаривают возможность постороннего вмешательства или скорее исключают возможность оного: Континуум должен быть стабилизирован по собственной воле тем самым Древним, который этот Континуум создал. То есть ни Антарианиус, ни Итиус, ни Рейе, отец Антарианиуса, стабилизировать мой Континуум не сумеют, даже если захотят и осмелятся вмешаться, рискуя в свою очередь нарушить второй или первый галлактические законы. Да и вряд-ли им захочется разделить со мной наказание.

У меня конечно есть выбор. Я не обязан стабилизировать Континуум, я не обязан вмешиваться, если я не желаю. Только если Континуум не стабилизировать, то он стремится вернуться в исходную точку. В тот день, когда я вмешался в первый раз – в день техногенной катастрофы на Рессате. Это не значит, что время отмотает назад семь лет. Континуум, изменяясь, просто уничтожит тех, кто должен был погибнуть семь лет назад. И тех, кто не родился бы в эти семь лет после катастрофы. Те, кто должен был погибнуть тогда, в тот день, если бы я не вмешался как Древний в их судьбу – будут обречены на смерть. Мой старший брат, мои друзья, моя девушка Ольга… И двести миллиардов ни в чем неповинных людей и их дети, что родились после техногенной катастрофы в Системе Сатурна… Я поклялся защищать этих людей, когда я стал Коммандоркапитаном Рессата. Чтобы не случилось, я не могу их предать. Так что второй галактический закон о невмешательстве написан для таких как я.

Итиус, Рейе и Антарианиус предупредили меня, что мне прийдется заплатить дороже, чем я рассчитываю. Но я не боюсь умереть. Итиус знает, что иногда можно вмешиваться, но избежть наказания за нарушение второго галактического закона. Он знает даже, как именно можно вырваться из под действия первого галактического. Но почему-то он хочет, чтобы я заплатил сполна.

Снежная буря за окном напоминает мне о том, что я нахожусь в Империи. Здесь не контролируют климат, как в Солнечной Системе. Ночное небо – почти черное, и отличается и от неба Земли, и от неба Рессата. Я привык к небу со многими спутниками и Сатурном в небе. Ну или с одной Луной и звездным небом. Здесь, в Империи, не очень много спутников, и в основном они антропогенного характера. Но зато центральные планеты Империи освещают две звезды – двойная звезда. И в небе почти всегда какая-то из этих двух звезд: ночь на центральных планетах Империи коротка, зато в небесах Империи видны биллиарды звезд. Империя расположенна ближе к центру Млечного пути, чем Солнечная Система.

Но сегодня я вижу, как обе звезды Империи заходят за горизонт. Почти одновременно. Это в чем-то даже символично… Я смотрю, как падает снег. Я знаю, что меня ждут и в Империи, и в Солнечной Системе. Среди Древних мало кто осмеливается вмешиваться в дела людские. Я знаю, что те, кто мне дорог, находятся по разные стороны баррикад. Империя и Солнечная Система ждут, что я выберу, к какой из сторон мне присоединиться. Но эту дилемму обещал решить Итиус.

Когда планеты Империи терраформировались, люди, которые переселились сюда из Солнечной Системы, не захотели контролировать температуру планет с помощью энергетических станций, а доверились звездам их планетарной системы. Поэтому климат здесь непредсказуем. Все Имперские планеты с холодным климатом, и зимы (а их на центральной планете две) здесь суровы. Но это очень красиво. Если вспомнить, что Рессат мог погибнуть из-за аварии на энергетической станции, я понимаю, почему Империя сделала такой выбор. Может быть, они правы в своем нежелании контролировать климат. Империя тоже может быть права. Я отворачиваюсь от окна. Я не должен сравнивать Империю с Солнечной Системой. Империя – враг. Хотя мне сложно воспринимать Империю как врага. Так получилось, что у меня теперь так же много друзей в Империи. Я не сумею выбрать сторону в случае войны. И не хочу даже думать о необходимости такого выбора. Мама и ее брат когда-то жили в Императорском дворце, но они совсем не помнят ни дворец, ни город, они были слишком маленькими, когда покинули Империю. Почему же я не чувствую себя дома здесь, несмотря на то, что все предельно вежливы и дружелюбно настроены?

Мозаика из мрамора на полу и античные окна от пола до потолка могут открываться в сад. Но это летом. Голограммы прежних Императоров и принадлежавшие им артефакты Древних дружно начинают светиться. Я недовольно отворачиваюсь. С пяти лет и в течение тринадцати земных стандартных лет пытаться доказать всем, что ты – как все, чтобы потом тебе при каждом посещении Империи постоянно напоминали свечением артефактов, что ты – Древний? Причем в большей степени, чем все Императоры вместе взятые? Как будто мне действительно необходимо такое напомининие! О том, что я тоже один из Древних. Полукровка. Кукушонок, как меня дразнили в детстве. Империя старается получить технологии Древних любой ценой, Солнечная Система пытается доказать, что Древние не имеют на них никакого влияния… Только при действительно серьезных передрягах вмешиваться все же пришлось мне. Ну а потом все в Солнечной Системе вроде как привыкли и к новым технологиям, и к меньшему риску перелетов. И к тому, что я вмешивался во все проблемы Солнечной Системы в течение семи лет.

Церемониальный зал достаточно большой, я его именно поэтому и выбрал для телепортации в Империю. Но я все равно налетаю при телепортации на кресло, что стоит в центре зала. Я осматриваюсь.

Мое появление в Императорском дворце не проходит незамеченным. Две девушки, что стоят у окна и болтают, видимо ждали меня. За месяц, проведенный в Империи мои привычки уже успели изучить все мои кузины и кузены. Они весело смеются, когда видят как я натыкаюсь на кресло в центре зала, телепортировавшись. Ну кому прийдет в голову поставить кресло именно на то место, которое я предпочитаю для телепортации по дворцу? Девчонки нарочно это устроили. И кресло стоит в центре зала не случайно.

Сердится на кузин за их дерзкое отношение к наследнику Императора у меня не получается. Большинство моих родственников в Империи уже давно сделали вывод, что мне совершенно безразлично, кто и как нарушает правила этикета. А эти кузины, Алиса и Лилия, вообще ангелы по сравнению с тем, что обычно откалывает на Рессате Анжелика, моя племянница.

Весь прошлый месяц был потрачен мною на политические игры в Империи. На полеты времени не было. Зато Иссин и Стар чувствовали себя, как рыбы в воде. Стратегия и тактика политического планирования и манёвры дворцовых группировок их развлекали. Кузены и кузины пытались произвести благоприятное впечатление на меня, а их родители – на моих друзей, сразу вычислив, что старшим в нашей четверке является Раи Стар. Но когда их политические игры стали требовать все больше времени, я сбежал на Рессат. Не очень то мне улыбалось летать один раз в два-три месяца и довольствоваться телепортацией и городским флаером для полетов за пределами дворца Императора. А уж после того, как Император официально признал меня своим наследником, житья совсем не стало. Мне все эти церемонии были в тягость, и приглашения, следовавшие одно за другим, вызывали лишь раздражение и усталость. Я понимаю, что у Императора не было выбора. Из всех его детей и внуков телекинетические способности проявились лишь у меня. Наследовать Императорскую корону может лишь потомок Императора, причем он должен быть достаточно сильным телекинетиком, в котором течет кровь Древних. Таковы правила. Целый месяц я нарушал все приказы Императора какие только мог, в надежде, что мой дедушка поймет: мне не нужна его власть. И я надеялся, что меня дисквалифицируют, как наследника Императора. Ага, как же! Единственным результатом моего поведения стало то, что среди всех моих кузенов и кузин стало популярно дерзить Императору и нарушать этикет. А кроме этого, почти все кузины стали учиться на медикологов. Причем объяснить им, что врачей и медикологов я терпеть не могу, а исключение делаю лишь для Ольги оказалось совершенно невозможно.

То, что я не разбираюсь в политике и этикете Империи – не моя вина. Я вырос в Солнечной Системе. А последние семь лет провел в Системе Сатурна, на станции Коммандоркапитанов и на Рессате. Для принца Империи вряд-ли можно найти более неподходящее место проживания чем Система Сатурна, но если учесть что большую часть времени за последние семь лет я вообще провел на станции Коммандоркапитанов и пилотируя старый космический истребитель, «Серебряную Звезду», то даже Рессат в глазах Императора предпочтительнее. К моему сожалению, я – единственный наследник, и согласно этикету просто обязан жить в Империи. Мое нежелание подчиняться этому неприложному для всех принцев правилу вызывает у дедушки изрядную долю раздражения. Это если рассматривать мое место жительства с его точки зрения. Как оказалось, у наследника Императора больше обязанностей, чем привилегий.

Кресло отлетает в сторону и приземляется в нескольких метрах от старта. Так как я сразу понял, что в Империи мои телекинетические игры даже приветствуются. Никто не будет мне запрещать использовать телекинез. Я поворачиваюсь к кузинам лицом, и смех замирает у них на губах. Я улыбаюсь им. Конечно и Лилия, и Алиса слышали сплетни, что Сэм, Давид и я – Коммандоркапитаны. Но до сегодняшнего дня никто из них не знал, что я – Коммандоркапитан Рессата. Так что знаки отличия на моей форме и серебряная звезда с надписью «Рессат» вызывает у них не просто удивление, а страх. Только вот мне совсем не нравится изумление в их глазах, когда они понимают, что это не маскарад, и я -Коммандокапитан Рессата и один из тех, у кого есть реальная власть в Солнечной Системе, планетарный Коммандоркапитан.

Лилия и Алиса мне почти ровесницы. Поэтому и не считают, что должны соблюдать этикет в обращении ко мне. Лилия недовольно оглядывает меня и возмущенно восклицает:”Ты что, действительно Коммандоркапитан Рессата? Значит, это ты изменил Континуум для Рессата в Солнечной Системе? И спас Систему Сатурна семь лет тому назад? Но ты же Древний! Древним запрещенно вмешиваться! Ты нарушил Второй Галлактический закон!Ты хоть сам понимаешь, насколько ты рискуешь? Нарушение закона о невмешательстве не просто опасно, это приговор!”

Алиса пытается поймать мой взгляд и почти шепчет, так что мне приходится считывать информацию телепатически:”Ты создал новый Континуум. Этот Континуум может убить тебя.” Я отворачиваюсь так как вижу, что она даже больше испуганна, чем Лилия. И потому, что не могу исключить того, что она, возможно, права. И усмехаюсь. Принцессы Империи знают о техногенной катастрофе, случившейся семь лет назад на Рессате? То, что они знают о том, как работает Континуум, я не удивляюсь. Оба наблюдателя Древних, и Итиус, и Рейе предпочитают останавливаться в Империи, а не в Солнечной Системе. Цивилизация людей, и Солнечная Система, и Империя, классифицируются у Древних как цивилизация третьего уровня. То есть еще не приоритетные, но уже космические. Это еще нормально. Так как классификация соответствует уровню развития. Четыреста пятьдесят лет назад классификация была – шестой уровень, аграрная нетехническая, а фактически – был четвертый уровень – предкосмическая. Когда зонды уже научились посылать в глубокий космос, а антиграв, скачковые корабли, правила навигации и знания о том, как терраформировать планеты только разрабатывались и знаний по молекулярной реконструкции было мало, и телепатов, телекинетиков и эмпатов еще не было. Так что если бы предки не догадались что именно им нужно сделать, чтобы повысить квалификацию «де юре» до четвертого уровня, когда она уже четвертая «де факто», досталось бы и наблюдателю, допустившему «подобное безобразие» и, собственно, Земле.

Пока я иду по коридору меня успевают заметить многие из тех, кто живет или работает в Звездном дворце. Не только кузины. То, что я ищу именно Императора, кажется понятно всем, с кем я успеваю столкнуться в коридоре. Это понимание отражается в глазах людей. Мой китель Коммандоркапитана Рессата вызывает некоторое удивление, но похоже на то, что поразить мне удастся лишь ближайшее окружение Императора. И то лишь моей невоспиттанностью. Так как его генералитет предпочитает не верить слухам. Особенно, если за эти слухи можно расстаться не только с должностью, но и с головой. У дедушки – раздражительный характер. Остальные обитатели Императорского дворца видимо уже давно в курсе того, что единственный законный наследник Императора – Коммандоркапитан Солнечной Системы. Лишь моя рессатская звезда является неожиданностью для встретившихся мне людей. Но такой отчаянной, полной страха и гнева реакции, которую продемонстрировали Алиса и Лилия, я тоже не встречаю.

– А ведь ты не популярен, дедушка. Тебя боятся. И только.

Я нахожу Императора легко, с помощью телепатии, несмотря на то, что в Императорском дворце стоят несколко защитных ноль-зон, они – неплохая защита от телепатов. Но не от телекинетиков. Расположение ноль-зон мне известно и превратить сложный аппарат в груду металлолома не составит труда. Император чувствует мое присутствие. Он знает, что я здесь, во дворце. Он думает, что знает, зачем я пришел. Зачем я ищу его. Телекинетический удар я использую не часто, просто потому, что это не принято в Солнечной Системе. А в Швеции за это вообще можно реальные проблемы нажить. Но сейчас мне хочется напугать тех, кто заперся вместе с Императором. Так что чуть-чуть молекулярной реконструкции и телекинетический удар по дверям, и закрытые двери распахиваются. В принципе, я еще был вежлив. Мог бы снести двери вместе с частью стены. Мне это не сложно. Император задумчиво смотрит на меня, но молчит.

– Нам надо поговорить, произношу я насмешливо.

Люди, сидящие вокруг Императора, осторожно разглядывают мое облачение. Некоторых я знаю достаточно хорошо. Некоторых вижу впервые. Я понимаю, почему они изумлены. Я наверняка снова нарушил все церемониальные правила Империи. И пришел в форме Коммандоркапитана Солнечной Системы на секретное заседание Императора. Даже не пришел, а ввалился. Но никто не осмеливается комментировать мое поведение при Императоре.

– Так как наша встреча была по какой-то причине прервана представителем юного поколения Империи, предлагаю перенести её на завтра, произносит Император спокойно. Даже с теплотой в голосе. Но за этой теплотой – холодное бешенство. Все, кто находился в комнате с Императором, стараясь не смотреть на нас обоих почти мгновенно и безшумно исчезают из комнаты. Без единого слова, словно Император только что нещадно отругал их. Последний выходящий вежливо и подобострастно закрывает за собой двери.

– Да, дедушка, твои соратники, по твоему приказу планирующие войну с Солнечной Системой могут убедится в том, что слухи о том, что я – один из Коммандоркапитанов, подтвердились. Теперь все в Империи знают, что твой наследник – Коммандоркапитан Рессата. Но и это ещё не всё. Предыдущий Коммандоркапитан Рессата, Ричард Артур Ингвар Стар, персона Нон Грата в Империи – мой лучший друг. Хоть ты и пытаешься говорить обо мне в присутствии твоего окружения, словно мне всё ещё пять лет, я не буду тебе подчиняться. Я давно уже вырос. У меня есть друзья. И есть враги. Ты думал, что сумеешь сохранить в секрете мой статус в Солнечной Системе и что я не осмелюсь расказать, кто я такой? Ты ошибался. Я не могу выбирать между Империей и Солнечной Системой. И теперь все в Империи знают, почему.

Император смотрит мне в глаза, и я понимаю, что он не боится, хотя я в первый раз обращаюсь к нему телепатически.

– Ты еще успеешь испугаться, так как цена твоей войны выше, чем ты думаешь.

– Ты пришел меня убить, он не спрашивает меня, он уверен что знает цель моего визита.

– Я пришел, чтобы остановить войну, – говорю я ему. Слишком рано открывать все карты.

– Ты будешь лучшим Императором, чем я, без сомнения, – тихо отвечает он мне.

– Ты умеешь нравиться простым людям, ты сумел очаровать мой гениралитет и экономическую элиту Империи. Они все видят в тебе нового Императора и не хотят ждать. Мои внуки тебя боготворят.Ты успел сделать так много для Империи всего за один месяц. Я стар и не смогу выиграть в телекинетической дуэли у одного из Древних.