Оглавление
Кадзуо Кобаяси. Валерий Гергиев. Симфония жизни
Глава 1. Распад СССР и русская культура
Необычное знакомство
Культура не приходит в упадок из-за политического и экономического кризиса
Почетное назначение и внезапная отмена гастролей в Японии
О том, как под действием магии я дал обещание на пять лет вперед
Звонок в Японию четыре года спустя
Мир, в котором робкие не выживают
Не с войной, а с музыкой
Августовский путч и предложение политического убежища
Глава 2. Музыка объединяет людей
«Я возвращаю то, что в молодости брал взаймы»
«Музыка должна быть живой, но все же и запись оставить хочется»
Богатая графиня, очарованная Гергиевым
Их объединила вера в силу культуры
Глава 3. Волшебство Гергиева
«Я не собирался становиться дирижером»
Тихоокеанский музыкальный фестиваль: удивительная связь Гергиева и Бернстайна
Не только дирижер, но и предприниматель
Сила культуры приходит на помощь России
Образование подобно черному чаю
Не могу работать, но могу отдавать приказы
Глава 4. Политика – раскол, музыка – объединение
Две женщины в жизни Гергиева
Человек, который бурлит энергией, когда видит сложные задачи
Союз Международного конкурса Чайковского и Тихоокеанского музыкального фестиваля
Концерт в сирийской пустыне в разгар лета
Задача дирижера – прочитать замысел композитора
Глава 5. Мир Гергиева
Благотворительный концерт для пострадавших от терроризма и землетрясения
Улыбка на прощание
Сила культуры – в личных отношениях
Международный конкурс Чайковского и его проблемы
Замыслы в конкурсах и музыкальных фестивалях
Гордость за музыку, культуру и искусство
Валерий Гергиев. Краткая биография
Послесловие
Кадзуо Кобаяси
Отрывок из книги
В детстве у меня было слабое здоровье. По словам родителей, еще до того, как я пошел в школу, мне поставили несколько неутешительных диагнозов. Говорили, что меня уже не удастся спасти. Чуть позже я узнал о том, что это были за диагнозы, но до настоящего момента не рассказывал о них даже своей семье, потому что привык скрывать. Я решил впервые рассказать об этом здесь, поскольку избавление от тех недугов заложило основу моего отношения к людям.
Мне поставили диагнозы «инфильтрат легких», «непроходимость кишечника» и в придачу – «менингит». Тогда, в детстве, мне больше всего не хотелось, чтобы кто-то узнал именно о нем. Потому что во время детских ссор решающим аргументом, наносившим противнику невосполнимый урон, была фраза «А у тебя – менингит!». Да и сейчас мне так непросто признаваться в том, что у меня и вправду был менингит. Я весьма смутно представлял себе, что же это, собственно, за болезнь такая, но долгие годы не мог рассказать о ней из-за тех детских перепалок. Честно признаться, я и не помню, какие у меня были симптомы. Я вообще теперь редко слышу о менингите.
.....
Как я уже писал в первой главе, основой реформаторской политики Горбачёва, ставшего генсеком несмотря на свои сравнительно молодые годы, была гласность. До тех пор весь информационный поток контролировался партией, а неудобные с точки зрения власти факты замалчивались. С приходом Горбачёва информационный контроль был ослаблен, а население стало более осведомленным. Видя, что новый генсек может выйти из своей машины посреди улицы и заговорить с горожанами (всегда при этом улыбаясь), я понимал гласность как стремление быть проще и откровеннее по отношению к народу.
Другим проявлением этой политики были пресс-конференции, которые стали регулярно проводиться в различных государственных институтах и ведомствах, включая МИД. При этом теперь иностранные корреспонденты могли наравне с советскими задавать вопросы и получать на них ответы. Тогда-то мне и пригодились мои элементарные знания русского языка. Несмотря на то, что в своих вопросах я допускал грамматические ошибки, мне с радостью предоставляли слово.
.....
