Отрывок из книги
Мы с ним беседовали минут двадцать он говорил об одной моей статье недавно опубликованной потому что писал на ту же тему меня заворожили его зеленые глаза и черные волосы в эти черные волосы хотелось запустить пальцы а на висках была седина серебристо-черные волосы зарыться бы в них лицом утонуть прикасаться к ним дышать ими и вдруг его голос изменился стал очень ласковым прямо-таки слащавым я услышала в нем нежность да-да нежное внимание он ответил какой-то студентке подошедшей с вопросом это была юная брюнетка с розовым шарфиком она о чем-то спросила его и он повернулся ко мне спиной вот так просто не извинившись не сказав ни слова как будто я перестала существовать пфф! повернулся спиной безо всяких там прошу-прощения-на-минутку-отвлекусь а я осталась стоять как распоследняя дура он даже не извинился моя улыбка застыла в пустоте и я увидела я словно увидела со стороны эту свою дурацкую улыбку растянутые красные губы знаете ведь все мужчины обращают внимание на зубы разглядывают их как у лошадей на рынке щупают грудь задницу вы наверняка слышали о женщине повешенной за то что она убила мужчину который ее изнасиловал они взяли и повесили ее они нас уничтожают это же ненависть понимаете ненависть погодите-ка вот это было в новостях смотрите я вырезала из газеты и приколола к пальто послушайте: «У входа на рынок висит объявление с расценками». Вот именно так и написано! «Девочка от года до 9 лет – 200 000 динаров (138 евро). Девушка от 10 до 20 лет – 250 000 динаров (104 евро). Женщина от 20 до 30 лет – 100 000 динаров (69 евро). Женщина от 30 до 40 лет – 75 000 динаров (52 евро). Женщина от 40 до 50 лет – 50 000 динаров (35 евро)». Они продают женщин на рынке слушайте дальше: «мужчины веселятся», «покупатели пересмеиваются», «женщины старше 50 лет на продажу не выставляются, поскольку не пригодны к использованию потребителями. Кроме того, их цена не покрывает расходы на питание и транспортировку от места захвата в плен до рынка. Некоторым удается уцелеть, приняв ислам, остальных, то есть большинство, убивают». Нет я не успокоюсь они торгуют нами они нас убивают с какой стати я должна успокаиваться да послушайте же они нас убивают просто уничтожают все это есть в газетах может быть не в тех которые вы читаете вы ведь все-таки мужчины это ваша работа и товар предназначенный для вас вот говорят с министром Макроном[1] дело нечисто жена у него на двадцать лет старше все потешаются мол каким же слабаком нужно быть размазней ничтожеством или обвиняют его жену в педофилии люди выражают отвращение какой кошмарный мезальянс и даже женщины зубоскалят они смеются над собственной объявленной смертью над приговором с отсрочкой исполнения живые покойницы сами этого не понимают мужчины убивали нас уже при рождении и не только в Китае или в Индии но и здесь «кто там у нас? девочка?» значит никто между прочим у Московиси[2] жена на тридцать лет младше о нем писали в газетах под заголовком «Красавица и министр» а Макрона называют «соблазнителем старушек» никто нас не любит никто как же это ужасно идешь по улице видишь эти взгляды и чувствуешь что ты старая они словно требуют пошла вон сдохни от тебя несет смертью могилой плесенью вы видели Мадонну я о певице ее упрекают в том что она пытается «продлить свое существование» именно так это точная цитата из газеты из настоящей серьезной газеты «в пятьдесят пять Мадонна все еще полна надежд продлить свое существование» а что еще мы должны делать попытаться перестать существовать плюнуть на себя осознать что нам больше ничего не светит что нам здесь уже не место для меня здесь больше нет места но я не знаю куда деваться в ящик в гроб в кабак быть молодой и некрасивой так же неутешительно как быть красивой и немолодой женщины стареют а мужчины обретают зрелость ночью мужчина прекрасен а женщина плачевное зрелище пусть вас положат в гроб какая прозрачная ясность прозрачная ясность я прозрачна мой папа стекольщик исчезни ясно тебе усекла выметайся не догоняешь что ли вали отсюда сдохни
Знаю, что вы здесь новенький, это очевидно. Ваше первое место работы? Вам ведь не больше тридцати.
.....
Иностранную фамилию я взяла не случайно – чтобы можно было «вернуться на родину», если понадобится. Я немного говорю по-португальски… и потом, понимаете, фаду, саудади – все это мне близко. В общем, Клер Антунеш. В выборе личности всегда остается что-то необъяснимое, согласны? Как в романах. Я ведь пишу роман, знаете ли. У нас тут есть литературный кружок. Пишу, но никому не показываю. Никто его еще не читал, кроме Камиллы. Это она организовала литературный кружок, вы с ней знакомы? Я уже приближаюсь к финалу.
Так вот, начиналось у нас с Крисом все потихоньку. Мы обменивались сообщениями каждые два-три дня, постепенно узнавали друг друга. Вернее, я узнавала его, а он – Клер Антунеш, девицу двадцати четырех лет, внештатницу, работающую по трудовому договору, немножко застенчивую и не слишком активную в Фейсбуке (у меня было всего три десятка френдов), любительницу фотоискусства, хорошего французского шансона и путешествий. Крис считал ее «крутой» – cool, он использовал это английское словечко очень часто и по отношению ко всему на свете; мог так сказать о пейзаже, о музыке, о человеке. Поначалу я выжидала несколько часов, перед тем как ответить на его месседжи, потом стала заходить в Фейсбук поздно вечером, когда Крис почти безотлучно был в Сети, – мне весело светил зеленый огонек! – и мы стали переписываться онлайн. Меня по-прежнему интересовало, что делает Жо, и я пыталась разузнать у Криса о жизни в Лакано: не скучно ли ему в опустевшей на зиму деревеньке, чем он занимается целыми днями. Крис писал, что ему ничуть не скучно – он любит одиночество, что свет над океаном сейчас волшебный, и это cool. Спрашивал, как дела у меня. А у меня все было наоборот – нескончаемые разъезды и общение с новыми людьми. «Bay, это же cool!» Надо признать, разнообразием наши диалоги не отличались, и порой я начинала скучать – мне не хватало резкости Жо, его чувственности, злобы и сарказма. С Крисом мы общались как-то по-бойскаутски, если вы понимаете, о чем я. Но вы, Марк, конечно же все понимаете. Со своей стороны я старательно подбирала слова и периодически нарочно делала орфографические ошибки (честно говоря, это требовало усилий – терпеть не могу издевательства над языком. Язык – отражение моей жизни. Когда решу окончательно сдохнуть, я замолчу). Крис тоже порой допускал ошибки, но не слишком часто и в основном те, что характерны для всех моих студентов: путал на письме будущее время с условным наклонением, игнорировал правила согласования причастий прошедшего времени, ну и прочее в таком духе. Я научилась пользоваться сокращениями, щедро разбрасывала смайлики и сыпала английскими словечками – «френды», «лайки», «початимся», «кул». Вот это уже было нетрудно – дети исправно пополняли мой словарный запас. Тогда они жили неделю у меня, неделю у своего отца – мы так договорились во время развода.
.....
